Авторский блог Андрей Фурсов 15:23 17 сентября 2017

Как мы проиграли Холодную войну

психоисторическая борьба и капитуляция СССР

За одного битого двух небитых дают

В СССР так и не поняли, чем была Холодная Война. А вот на Западе с самого начала это понимали намного лучше. Поэтому если у нас ХВ писалась в кавычках и с маленькой буквы, но Западе – с прописной и без кавычек. И это очень показательно. В СССР ХВ воспринимали как войну невсамделишную – отсюда кавычки, как соревнование. Это усиливалось дурным пацифизмом советской пропаганды с её «лишь бы не было войны», тем самым подчёркивалось, что ХВ – это не война. А вот западная верхушка рассматривала ХВ не как соревнование, а как самую настоящую – на убой – войну, объектом и целью убийства в которой являются не отдельные люди, не физические индивиды, а система, социальный индивид. И до тех пор, пока мы не поймём, как и почему нас «сделали» в ХВ – «история не в том, что мы носили, а в том, как нас пускали нагишом» (Борис Пастернак), – пока не сделаем правильные выводы, не проведём «работу над ошибками» в ХВ – это до сих пор не сделано, мы едва ли сможем всерьёз играть на мировой арене наравне с «глобальными племенами» – так журналисты называют англосаксов, евреев и китайцев.

Осмысление глобальной психоисторической – задача не только научно-кабинетная, но и практическая, как минимум в двух отношениях. Первое хорошо передаётся русской поговоркой «за одного битого двух небитых дают». Разумеется, если битый понимает, почему и как был бит, делает из поражений правильные выводы и использует их (и осмысленный опыт поражений) для будущих побед – «ступай, отравленная сталь, по назначенью» (или – на выбор: «заполучи, фашист, гранату»).

Так, потерпевшая поражение в Первой мировой войне Германия, писал К. Поланьи в «Великом изменении» – одной из главных книг ХХ в. – «оказалась способной понять скрытые пороки мироустройства XIX в. и использовать это знание для того, чтобы ускорить разрушение этого устройства. Некое зловещее интеллектуальное превосходство было выработано её государственными деятелями в 1930-е. Они поставили свой ум на службу задаче разрушения – задаче, которая требовала разработки новых методов финансовой, торговой, военной и социальной организации. Эта задача была призвана реализовать цель – подчинить ход истории политическому курсу Германии».

Но ведь то же – о «зловещем интеллектуальном превосходстве» – можно сказать и о большевиках. Собственно, большевики и нацисты и смогли победить в своих странах, поскольку в своих странах раньше других стали людьми ХХ в. и осознали ошибки и уязвимые места XIX в., его людей, идей и организаций, причины поражений своих стран на выходе из XIX в. В XXI в. победят те, кто первыми станут людьми XXI в., т. е., помимо прочего, те, кто первыми сделают «работу над ошибками» по ХХ в., поймут причины своих поражений в нём, как это сделали – каждый по-своему и на своём языке – большевики, интернационал-социалисты в СССР и национал-социалисты в Германии.

Я уже слышу негодующие истеричные крики: как?! что?! Нас призывают учиться у большевиков и нацистов, использовать их опыт?! Позор красно-коричневым! Да, призываю учиться – у всех, кто преуспел в восстановлении центральной власти (государства, «центроверха», империи – «назови хоть горшком, только печку не суй») и (или) её сохранения-приумножения в тяжёлых условиях. Этому нужно поучиться у Византии, Китая различных эпох, у многих других.

В любом случае, до тех пор, пока мы не поймём причин нашего поражения в ХВ (а это в свою очередь невозможно без понимания сути самой ХВ, её природы и места в истории как взаимодействия двух систем, а также природы этих систем – советского коммунизма и позднего капитализма), нам не подняться. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше – время работает против нас. Если ничего не изменится, то лет, эдак, через пять-семь (аккурат к столетнему юбилею Первой мировой войны или русской революции 1917 г.) уже РФ сможет сказать о себе словами Т. Кибирова то же, что мог бы сказать в конце 1980-х о себе СССР:

Ленивы и нелюбопытны,

бессмысленны и беспощадны,

в своей обувке незавидной

пойдём, товарищ, на попятный.

Пойдём, пойдём. Побойся Бога.

Довольно мы поблатовали.

Мы с понтом дела слишком много

Взрывали, воровали, врали

[…]

Мы сами напрудили лужу

со страху, сдуру и с устатку

И в этой жиже, в этой стуже

Мы растворились без остатка.

Мы сами заблевали тамбур.

И вот нас гонят, нас выводят.

Анализ ХВ должен помочь нам выработать то, что Рональд Робинсон и Джон Галахер в известной книге «Африка и викторианцы» назвали «жёсткими правилами обеспечения безопасности» («cold rules for national safety»).

Второй практический аспект целостного анализа ХВ связан не столько с «работой над ошибками», сколько с теми помехами, которые создают наши западные «друзья» и их туземные эрэфские агенты – «дети грантов и грантодателей», сотрудники различных фондов, ассоциаций и прочие околонаучные фарцовщики, стремящиеся «впарить» пропагандистскую жвачку о противостоянии Сил Добра Капиталистического Запада и Сил Зла Коммунистического Востока. С окончанием ХВ пропагандистско-психологическая – психоисторическая – война против России не закончилась. Напротив, её эффект ещё более усилился, поскольку системное противодействие западной пропаганде, западному культурно-психологическому воздействию и внедрению практически отсутствует.

У этой войны – несколько целей. Среди них: не дать осмыслить прошлое России и СССР и текущую историю РФ объективно, на основе адекватных этой истории методов и понятий; максимально очернить эту историю, представив её как сплошную полосу внутренних и внешних насилий, экспансии, милитаризма, как отклонение от нормы; выработать у русских чувство «негативной идентичности», т. е. исторической неполноценности и комплекс вины, за которую, помимо прочего, надо каяться, а потому принимать все тяготы девяностых и «нулевых» годов как должное, как расплату за коммунизм и самодержавие. При этом почему-то никому из наших чудаков (на букву «м») – смердяковых не приходит в голову пригласить к покаянию англичан, уничтоживших десятки миллионов коренных жителей Африки, Азии, Австралии. Или, например, американцев, уничтоживших миллионы индейцев и столько же негров и оказавшихся единственными, кто применил ядерное оружие, причём против уже поверженной и неопасной Японии.

Последние 15-20 лет стали периодом интенсивного навязывания победителями нынешнего этапа передела мира остальному миру и, прежде всего, побеждённым, новых мифов и представлений как о мире, так и особенно о самих побеждённых, об их истории, об их месте в мире. ХВ стала одним из объектов подобного рода мифологизации.

Разумеется, история ХВ фальсифицировалась в своё время и в СССР, и на Западе. Например, западные, прежде всего американские историки довольно долго обвиняли в развязывании ХВ Сталина и СССР. Затем новое поколение историков в США – ревизионисты – обвинили в очень многом сами США. Советские историки вплоть до перестройки виноватили во всём американский империализм. Во второй половине 1980-х и тем более в 1990-е годы ситуация изменилась: позднесоветские и постсоветские историки, точнее часть их, вдруг «прозрели» и обрушились на советский «тоталитаризм» и «экспансионизм» и лично на Сталина как главных инициаторов ХВ против «либеральных демократий» Запада: бывшие обществоведы-коммунисты обернулись антикоммунистами (как говорил один из героев «Оптимистической трагедии», «а вожак-то сукой оказался»), но к адекватному пониманию сути и причин возникновения ХВ это, естественно, не привело.

Иными словами, у нас интерпретация ХВ прошла несколько стадий: просоветскую, покаянно-советскую при Горбачёве и антисоветскую при Ельцине, по сути сомкнувшуюся не просто с антисоветскими, а нередко с откровенно антирусскими западными интерпретациями. На сегодняшний день в России у вульгарно-пропагандистских прозападных схем ХВ, пожалуй, больше сторонников, чем на Западе, где эти схемы очень часто подвергались критике, как и сама ХВ.

Вот что сказал в 1991 г. устами своего героя Смайли («Тайный пилигрим») Джон Ле Карре – антикоммунист, но в том, что касается Запада в целом объективный автор: «…самое вульгарное в ХВ – это то, как мы научились заглатывать собственную пропаганду… Я не хочу заниматься дидактикой, и конечно же мы делали это (глотали собственную пропаганду. – А.Ф.) в течение всей нашей истории. […] В нашей предполагаемой честности наше сострадание мы принесли в жертву великому богу безразличия. Мы защищали сильных против слабых, мы совершенствовали искусство общественной лжи. Мы делали врагов из достойных уважения реформаторов и друзей – из самых отвратительных властителей. И мы едва ли остановились, чтобы спросить себя: сколько еще мы можем защищать наше общество такими средствами, оставаясь таким обществом, которое стоит защищать».

После капитуляции СССР в ХВ Запад и его агентура влияния России начали активно впихивать нам то, что раньше безропотно глотали сами. Задача – сделать так, чтобы ХВ осталась в исторической памяти как победа демократического Запада над «советским тоталитаризмом», над «коммунистической Россией», причём победа в войне, которую эта Россия – сталинский СССР – с её якобы «извечным экспансионизмом» и начала. Сверхзадача – использовать данную интерпретацию ХВ для пересмотра итогов и результатов Второй мировой войны, представив победу СССР в качестве если не поражения, то катастрофы и вытолкнув СССР (Россию) из числа победителей в «лагерь» одновременно побеждённых и агрессоров – вместе с гитлеровской Германией. Помимо прочего, это позволяет затушевать реальную роль Великобритании и США в качестве поджигателей войны. Ясно, что нас подобная схема не может устроить ни по научным, ни по практическим, ни даже по эстетическим резонам.

Как не может устроить и оттеснение ХВ куда-то на периферию интеллектуальных интересов и публичного дискурса в качестве чего-то такого, с чем всё в целом ясно, а детали можно оставить узким специалистам. Пушкинский Архип-кузнец из «Дубровского» в таких случаях говаривал: «как не так». Над деталями – всё более мелкими, но, тем не менее, важными (именно в них прячется дьявол) – пусть, действительно, трудятся узкие специалисты «по третьему волоску в левой ноздре». Однако целое не складывается из суммы деталей, факторов и т. д. Оно не равно сумме и никакая сумма, пусть самая полная, не объяснит целого и не заменит его. Целостное, системное осмысление ХВ – особая и неотложная задача, и именно она-то далеко не решена у нас. У нас нет – и не было – целостного ви́дения процесса ХВ как исторического целого, как некой шахматной доски, где все фигуры взаимосвязаны. Кстати, в этом – одна из причин того, что СССР капитулировал в ХВ.

А вот у англосаксов – англичан и американцев – такое целостно-шахматное видение мировой борьбы в теории и особенно на практике, как информационное оружие последние триста лет как раз на высоте. Вот что писал по этому поводу замечательный русский геополитик Е. А. Вандам (Едрихин): «Простая справедливость требует признания за всемирными завоевателями и нашими жизненными соперниками англосаксами одного неоспоримого качества – никогда и ни в чём наш хвалёный инстинкт не играет у них роли добродетельной Антигоны. Внимательно наблюдая жизнь человечества в её целом и оценивая каждое событие по степени влияния его на их собственные дела, они неустанной работой мозга развивают в себе способность на огромное расстояние во времени и пространстве видеть и почти осязать то, что людям с ленивым умом и слабым воображением кажется пустой фантазией. В искусстве борьбы за жизнь, т. е. политике, эта способность даёт им все преимущества гениального шахматиста над посредственным игроком. Испещрённая океанами, материками и островами земная поверхность является для них своего рода шахматной доской, а тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей народы – живыми фигурами и пешками, которыми они двигают с таким расчётом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов, теряется в недоумении, каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?

Такого именно рода искусство увидим мы сейчас в действиях американцев и англичан против нас самих».

Это сказано о ситуации начала ХХ в. Но как похоже на ситуацию конца ХХ – начала XXI века! Неадекватность позднесоветского, а затем эрэфского руководства современному миру, отсутствие у него адекватного целостного мировидения дорого обошлись Советскому Союзу 1980-х и РФ 1990-х. Советская верхушка оказалась совершенно не готова к тем новым формам мировой борьбы (прежде всего экономическим и психоисторическим, т. е. культурно-психологическим), которые начали использовать западные лидеры.

Это только на первый взгляд о ХВ мы знаем очень много. Однако Гесиод в своё время говаривал: «лиса знает много, а ёж – главное». Есть ряд главных вопросов, над которыми стоит поразмышлять. В чём суть ХВ, как противостояния, её место в истории? Противостояли друг другу СССР и США? Но их противостояние никогда не было войной. «Холодная», говорите – а что это значит? Кто и почему победил в ХВ? США? Это они так говорят. А может кто-то другой? К тому же США в каком качестве – как государство или как кластер ТНК? Почему СССР капитулировал? Нередко выбор, сделанный Горбачёвым и его многомудрой командой в 1987-1989 гг. объясняют так: положение СССР во второй половине 1980-х годов было настолько тяжёлым, что спастись можно было, только пойдя на сближение с Западом.

Но давайте, сравним положение СССР в 1985 и 1945 гг. Когда оно было тяжелее? В 1945 г. СССР только что вышел из тяжелейшей войны. Разрушенная экономика, предельно измотанное население. У американцев – процветающая экономика, которая даёт почти половину мирового валового продукта, и, самое главное, ядерная бомба, которой нет у нас, и готовность уже в 1945 г. (декабрьская директива Объединённого комитета военного планирования США № 432/д) обрушить 196 атомных бомб на 20 крупнейших советских городов. По логике тех, кто оправдывает горбачёвцев, Сталин в 1945 г. должен был согласиться на все условия плана Маршалла, капитулировать перед Америкой, а СССР вместе с остальной Европой – превратиться в американский протекторат. Однако советское руководство пошло по-другому пути, единственно достойному великой державы, да и плохишей-перевёртышей, готовых записаться в буржуинство любой ценой в тогдашнем советском руководстве не нашлось, почти всех отстреляли в конце 1930-х годов.

В 1985 г. СССР был сверхдержавой, обладал могучим ядерным потенциалом, вопреки перестроечным и постперестроечным манипуляциям с цифирью вовсе не находился в катастрофическом экономическом положении; это – такая же ложь, как разговоры Гайдара о грядущем в 1992 г. голоде, от которого нас якобы спасло его правительство – упаси Бог от таких спасителей. А вот США во второй половине 1980-х годов из-за необходимости поддерживать гонку вооружений и одновременно сохранять жизненные стандарты среднего и рабочего классов, оказалась не просто перед катастрофой, а зависли над пропастью. Мы, занятые своей «перестройкой» и «оральной политикой» горбачёвцев в очередной раз упустили из виду, что происходит в мире. Падение Ельцина с моста и т. п. для нас было важнее сдвигов в мировой экономике.

Когда пахнуло холодом?

Так когда же началась ХВ? И опять вопросы. Многие считают, что началась она аж в 1917 г. Такой точки зрения придерживался, например, Андрэ Фонтэн, бывший главный редактор газеты «Le Monde». Первый том его «Истории холодной войны» так и называется: «От Октябрьской революции до войны в Корее, 1917-1950».

Есть ли какой-то резон в таком подходе? Отчасти есть. Сам факт возникновения и существования Советской России как антикапиталистического феномена означал социосистемную угрозу для Запада. СССР как «государство» был исходно сконструирован так, чтобы с лёгкостью превратиться в Мировую Социалистическую Советскую Республику. Во введении к Конституции 1924 г. говорилось, что «доступ в Союз открыт всем социалистическим республикам, как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных ещё в октябре 1917 г. основ мирного сожительства народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику». А сам СССР сначала именовался ВСССР? Где «В» означала «Всемирный»; одним словом, Земшарная республика.

Поэтому, например, русские юристы-эмигранты, в частности, П. П. Гронский с момента возникновения СССР верно указывали на иную, чем государственную, природу этого властного организма – «Советская Россия, – писал Гронский, – гостеприимно открывает двери перед всеми народами и государствами, приглашая их ко вступлению в Союз при одном лишь непременном условии – провозглашение советской формы правления и осуществление коммунистического переворота. Стоит жителям Борнео, Мадагаскара или Зулуланда установить советский строй и объявить коммунистические порядки, и, лишь в силу их заявления, эти новые, могущие возникнуть советские республики принимаются в Союз Советских Коммунистических Республик. Если бы Германия захотела перейти к благам коммунистического строя или же Бавария, или Венгрия захотели бы повторить опыты Курта Эйснера и Бэла Куна, то и эти страны могли бы войти в Советскую Федерацию». Вывод Гронского: «Союз Советских Социалистических Республик не представляет из себя прочно установленного государственного порядка, он может в любой момент исчезнуть и в то же самое время способен к беспредельному, ограниченному лишь поверхностью нашей планеты, расширению».

Другое дело, что в 1920-1930-е годы у СССР не было сил расширяться, он мог только обороняться. Запад, прежде всего Великобритания и Франция в 1920-1930-е годы проводили политику, направленную на подрыв и уничтожение СССР прежде всего силами Германии (для этого Гитлера и вели к власти). Тем не менее, и у Запада в межвоенный период, который, по сути, был лишь фазой передышки в мировой «тридцатилетней войне» ХХ в. (1914-1945), были ограниченные возможности давления на СССР. В 1920-е годы Запад приходил в себя после войны, после фактического заката Европы в лунку Истории, а в 1930-е годы обострились внутризападные противоречия, и СССР мог играть на них, что, помимо прочего, нашло отражение в докладе М. Литвинова на IV сессии ЦИК СССР 29 декабря 1933 г. Этот доклад означал отказ советского руководства от ультрареволюционной доктрины, которой оно руководствовалось со времён гражданской войны и согласно которой любое обострение международной обстановки работало на СССР (даёшь революцию!), а любая стабилизация ухудшает его положение. С начала 1930-х годов СССР начинает всё больше вести себя как государство – член межгосударственной системы (в 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций), а не только как инкубатор мировой революции, что нашло своё отражение и во внутренней политике, в том числе и по отношению к историческому и национальному наследию.

Итак, датировать начало ХВ 1917 г. было бы неточно. Во-первых, до 1945 г., несмотря на деятельность Коминтерна во всём мире, у СССР не было потенциала для глобального противостояния капитализму; совсистема оборонялась. Во-вторых, в довоенный период – период острой борьбы за гегемонию внутри самой капсистемы советско-западное противостояние не выходило на мировой геополитический уровень в качестве главного; главным на этом уровне были противостояния англосаксов и Германии, с одной стороны, и США и Британской империей внутри англосаксонского «братства», с другой. СССР в такой ситуации – при всех системных противоречиях с миром капитализма – вписывался в традиционные для последних двухсот-трёхсот лет расклады европейской и мировой политики, войдя, в конечном счёте, в состав антигитлеровской коалиции и опять оказавшись на стороне моряков-англосаксов против «континентальных» европейских держав.

В 1917-1945 гг. Советский Союз противостоял одним капиталистическим государствам в союзе с другими буржуинами, используя их противоречия, а точнее – борьбу за гегемонию в капиталистической системе между двумя группами хищников – англосаксами и немцами. Это – не клише из коммунистической пропаганды, а формулировки замечательного русского журналиста Михаила Осиповича Меньшикова, в последний год XIX в. отметившего «тихий погром, который вносит англо-германская раса в остальное человечество» и зафиксировавшего: «Среди самих англичан и немцев идёт… структурная перестройка, борьба человеческих типов. Один какой-то сильный и хищный тип, по-видимому, поедает остальные». СССР в межвоенный период никогда – и в этом был успех сталинской дипломатии, которой в целом благоприятствовала эпоха внутризападного соперничества – не противостоял Западу, капсистеме в целом. Прежде всего потому, что разделённый в самом себе борьбой за гегемонию Запад не был целым, не было целого и единого Запада, целой политико-экономической капсистемы. В 1945 г. всё изменилось.

2 сентября 1945 г. завершилась эпоха соперничества, борьбы за гегемонию, стартовавшая 10 мая 1871 г. У капиталистической системы появился гегемон невиданной экономической мощи (около 50 % мирового валового продукта), объединивший её – США. В таких условиях СССР было уже намного труднее играть на противоречиях внутри капсистемы. Позиция Франции 1960-х годов – не делающее погоды отклонение: упёртому генералу де Голлю довольно быстро сначала поставили шах (студенческие волнения 1968 г.), а затем мат и выбросили из большой политики. И это несмотря на то, что генерал – прав Анри Костон – вовсе не был таким антиамериканским политиком, каким его нередко изображают.

Получается, ХВ началась в марте 1946 г., как считают многие – речью Черчилля в Фултоне? Так ли это? Что именно сказал Черчилль, почему и зачем он сделал это, тогда, когда сделал, в чём и кому был главный посыл речи и, наконец, в каких условиях это произошло?

«Нельзя ни предотвратить войну, ни объединить нации без того, что я называю братским союзом англоязычных народов, – сказал Черчилль 5 марта 1946 г. – Сумрак опустился на международную политическую арену… Никто не ведает ни намерений советской России, ни захватнических планов международных коммунистических организаций […] От Щецина на Балтийском море до Триеста на Адриатическом «железный занавес» разделил Европу». Ключевое словосочетание здесь – «железный занавес», отразившее раздел Европы на (про)советскую и проамериканскую зоны. Однако не Черчилль употребил его первым. Биограф англичанина Ф. Бедарида упоминает Геббельса (февраль 1945 г.), английских лейбористов 1920-х, а я добавлю к этому Василия Розанова (1918 г., правда, по иному, чем Черчилль и Геббельс поводу).

Черчилль произнёс свою речь в связи с советско-британским кризисом в Иране, стремясь заручиться поддержкой США. Речь шла о конкретном случае. Однако пресса превратила речь Черчилля чуть ли не в объявление войны – холодной – Советскому Союзу.

Но мог ли объявить ХВ отставной премьер империи, едущий с Ярмарки Истории? Jamais. Похоже, американцы использовали Черчилля, как они уже использовали англичан в 1939 г., чтобы начать свою мировую войну, но так, чтобы ответственность легла на кого-то другого – спор кузенов между собою.

На самом деле Черчилль зафиксировал то, что уже было решено американцами, да и главным посылом его речи были не столько «железный занавес» и ХВ, сколько «союз англоязычных народов», в котором британцам было бы отведено достойное место – у американцев были совсем другие планы. Американское решение о том, что стало ХВ, было принято в последние недели 1945 г. и в первые два месяца 1946 г.

5 января 1946 г. президент Трумэн вызвал в Овальный кабинет госсекретаря Бирнса и в холодной ярости прочёл ему черновик письма, которое Мартин Уокер считает реальным началом ХВ. По сути это была формулировка жёсткого курса по отношению к СССР. 10 февраля 1946 г. в речи Сталина, опубликованной в «Правде», было сказано о том, что капитализм порождает кризисы и конфликты, что создаёт угрозу войны в капиталистическом мире, что может стать угрозой для СССР. Следовательно, необходимо срочно восстанавливать советскую экономику, думая не о потребительских товарах, а о тяжёлой промышленности.

Эту речь, переведённую и напечатанную журналом Time, американцы в пропагандистских целях охарактеризовали как призыв к войне, а Уильям Дуглас сказал, что это объявление Третьей мировой войны, об этом же говорил Пол Нитце. И хотя в США было немало людей, трезво воспринявших выступление Сталина, логика интересов правящей верхушки США разворачивала всю ситуацию в сторону обострения отношений – у американцев была атомная бомба, их доля в мировом ВНП достигала почти 50 %. СССР атомной бомбы не имел, его экономическое положение было крайне тяжёлым: человеческие потери – 27 млн.; треть экономического потенциала уничтожена; 32 тыс. фабрик и заводов разрушены; 65 тыс. км железных дорог выведены из строя; разрушено 1710 городов и 70 тыс. деревень; опустошены земли 100 тыс. колхозов. В таком состоянии войну – «холодную» ли, «горячую» – не начинают. На это можно возразить: в 1947 г. под командованием генерала Люциуса Д. Клэя в Берлине находилось 6,5 тыс. войск, а в Европе – 60 тыс., тогда как Сталин в расстоянии нанесения удара по Берлину имел 400 тыс. войск. Однако это возражение имело бы смысл в доатомную эпоху; американская атомная бомба не просто уравновешивала преимущество СССР в обычном вооружении, но резко усиливала позицию США.

Большую роль в обострении американо-советских отношений сыграл американский дипломат Джордж Кеннан, типичный «тихий американец», борец за демократию, считавший необходимым ограничение в США прав (в том числе избирательных) иммигрантов, негров и женщин. Сменив на посту посла США в СССР Аверелла Гарримана, он в течение 18 месяцев бомбардировал госдеп предупреждениями о «зловещих планах Сталина». Ситуацию вокруг речи от 10 февраля он использовал стопроцентно. Результат – знаменитая «длинная телеграмма» (5540 слов; адресаты – Бирнс и Дин Ачесон) Кеннана. Кеннан связал «коммунистический экспансионизм» СССР с внешней политикой царей и подчеркнул, что с советским коммунизмом невозможно договориться – он стремится к мировому господству. «Это было нечто большее, чем призыв к оружию, – пишет М. Уокер, – это было приглашение к борьбе на жизнь и на смерть, в которой нельзя делать ни малейших уступок».

И с конца 1945 – начала 1946 г. я бы продлил линию ХВ как минимум до 1944 г., во-первых, до октября, когда всего лишь короткий обмен мнениями между Сталиным и Черчиллем во время московской конференции по сути зафиксировал будущий раздел Европы; во-вторых, до открытия «второго фронта», предназначенного для того, чтобы не дать СССР пройти на Запад (логически из этого вытекает план операции «Немыслимое» – планировавшийся Черчиллем на 1 июля 1945 г. удар англо-американцев совместно с немцами по Красной армии). Кстати, даже русофоб Кеннан в своей книге «Россия и Запад при Сталине и Ленине» пишет, что первые подозрения у Сталина по поводу союзников возникли летом 1944 г. – сразу же после открытия «второго фронта». Однако если от минимума перейти к максимуму, то говорить нужно о 1943 г., о Тегеранской конференции, когда западные союзники поняли: СССР победил, а следовательно, необходимо свести победу, её результаты к минимуму.

Но вернёмся к Кеннану. Средства борьбы, предложенные Кеннаном в телеграмме, не были военными – он считал, что Запад может победить СССР в мирной борьбе, избавившись, как от паразита на своём теле. По сути это и было провозглашением ХВ. К этому времени приспел ещё один кризис – между СССР и Великобританией в Иране, на него Черчилль и отреагировал своей речью в Фултоне, которая «надстроилась» на уже сформировавшийся курс на ХВ, на идеи, вставшие в Объединённом комитете начальников штабов, в Пентагоне. Телеграмма Кеннана стала обоснованием для Трумэна, Черчилль выдал звонкую фразу, а Пентагон обеспечил стратегическое обоснование» (М. Уокер).

11 марта Сталин, реагируя в «Правде» на речь Черчилля, обвинил его в стремлении развязать войну на основе расовой теории, как это делал Гитлер, только место немцев должны занять англоговорящие народы. Прошёл всего год после Ялты, а в Вашингтоне и Лондоне возобладал воинственный подход: эмбрион ХВ начал формироваться, чтобы окончательно появиться на свет в 1949 г. И это несмотря на то, что у СССР не было атомной бомбы и что Сталин объявил о сокращении военного бюджета на 80 миллиардов рублей и о демобилизации армии (с 12 млн. в 1945 г. до 3 млн. в 1948 г.). Всё это уже не имело значения. В феврале 1947 г. была разработана доктрина Трумэна, которую президент США обнародовал 12 марта 1947 г. В соответствии с логикой доктрины США выделили 250 млрд. долларов Греции и 150 млрд. Турции для «сдерживания» СССР, подкрепив это американским флотом в Средиземном море.

Этот на первый взгляд локальный эпизод имеет большое практическое и особенно символическое значение. Со времён Трафальгара (1805 г.) Средиземноморье было зоной исключительно британского контроля. Однако послевоенная Великобритания уже была не способна обеспечить такой контроль и эти функции – функции, если пользоваться терминологией классической англо-американской геополитики – Мирового Острова – взяли на себя США. Р. Арон прямо пишет об этом: «Соединённые Штаты приняли на себя роль островной державы вместо Великобритании, истощённой своей победой. Они ответили на призыв европейцев и заменили собой Соединённое Королевство по его же просьбе». Иными словами, после 1945 г. противостояние Остров – Хартленд приобрело характер борьбы различных социальных систем. Впрочем, возможна и иная постановка вопроса: противостояние капитализма и антикапитализма приобрело форму столкновения гиперконтинентальной и гиперостровной держав. (Я оставляю в стороне вопросы о том, случайно или нет антикапитализм геополитически явился в виде гиперконтинентальной державы или же если бы – в отличие от историков, история знает сослагательное наклонение, – Россия не упустила шанс стать Тихоокеанской державой, то антикапитализм возник, если возник бы, где-то в другом месте, либо логика системной борьбы была бы иной.)

Весной 1947 г. генерал Люциус Клей, комендант американской зоны, предложил ряд мер, которые должны были бы освободить немецкую экономику от ограничений оккупационного режима. Реакция СССР была резко отрицательной, однако американцы и англичане настаивали на восстановлении Германии.

Суровая зима 1947 г. ещё более усугубила тяжесть экономической ситуации в Германии и Европе, и 5 апреля Уолтер Липпман в «Вашингтон пост» в своей колонке «Говорит Кассандра» написал о том, что немецкий хаос грозит распространиться на Европу. США не могли допустить такой ситуации, поскольку она грозила подъёмом левых сил: во Франции и особенно в Италии казался реальным приход коммунистов к власти в 1947-1948 гг. и США готовились к военной интервенции в Италии в случае победы коммунистов на выборах. С этой целью в США был разработан план экономического восстановления Европы. 5 июня 1947 г. в Гарварде во время получения (одновременно с Томасом Стернзом Элиотом и Робертом Оппенгеймером) почётного диплома госсекретарь США генерал Джордж Маршалл в семнадцатиминутной речи изложил этот план, который получил его имя. Речь шла о комплексе мер, направленных на экономическое восстановление Европы. Хотя план Маршалла был экономическим, в его основе лежали социосистемные (классовые) и геополитические причины – и спасение капитализма в Европе и борьба с СССР. Хотя официально на первом плане была, естественно, экономика, я всё же начну с классовой борьбы и политики.

После войны коммунисты в Западной Европе были на подъёме, входили в состав правительств Франции и Италии. Поэтому в мае 1947 г. министров-коммунистов вывели из состава правительств этих стран. 19 декабря 1947 г. Совет Национальной Безопасности США проинструктировал ЦРУ предпринять все возможные действия, чтобы не допустить прихода коммунистов к власти в Италии. На подрыв позиций коммунистов в этой стране и поддержку христианских демократов, которые впоследствии и выиграли выборы (при активной поддержке Ватикана, папы Пия XII), были отпущены немалые суммы. При этом в финансировании антикоммунистических сил в Италии и вообще в Европе участвовали не только ЦРУ и другие государственные структуры США, но также частные компании, крупные корпорации, профсоюзы.

По сути, и ХВ, и «американская Европа» были средствами защиты Америкой капитализма – причём не столько от СССР, сколько от внутриевропейских антикапиталистических сил, будь то коммунисты или социалисты. В конце 1940-х и даже в 1950-е годы для большей части американского истеблишмента все левые были на одно – вражеское – лицо. Весьма показателен один эпизод, когда Леон Блюм прилетел договариваться об американских займах, Wall Street Journal посвятила его визиту статью под названием «When Karl Marx calls on Santa Klaus» («Когда Карл Маркс просит о помощи Санта Клауса»).

Иными словами, обострение отношений с СССР в виде ХВ было не только внешним системным и геополитическим противостоянием, но и внутрисистемным, а для того чтобы защищать капитализм у себя дома и в Европе и с этой целью давить любые антикапиталистические и прежде всего коммунистические движения, нужна была конфронтация с СССР, которая была начата и к концу 1940-х годов превратилась в ХВ. Очень ясно высказался по этому поводу Р. Арон, отметивший, что американцы «хотели воздвигнуть плотину перед коммунизмом, избавить народы, в том числе народ Германии, от искушений, внушённых отчаянием. Бесспорно, доллары служили оружием в борьбе с коммунизмом, оружием так называемой политики сдерживания. Инструмент этот оказался действенным».

Помимо системной и геополитической составляющей у плана Маршалла была, естественно, и важнейшая экономическая составляющая. Бедственное положение Европы давало возможность США установить финансово-экономический контроль над субконтинентом, окончательно превратиться не только в гегемона капиталистической системы и транснационального банкира, но и в мирового гегемона (если бы удалось подмять СССР), используя как политические, так и финансово-экономические средства.

Центральное место в плане Маршалла занимала реинтеграция германской экономики в подконтрольную США экономику Европы; более того, план Маршалла в какой-то момент оказывался единственной связью Германии с остальной Европой. «Германский» аспект плана Маршалла имел не только экономический, но и политический аспект – он объективно обострял отношения между СССР и США и таким образом вписывался в логику постепенно развязываемой США ХВ. Не случайно Раймон Арон заметил, что удивляться следует не тому тупику, в который зашёл германский вопрос в 1947 г., а «двум годам колебаний, которые понадобились для того, чтобы принять неизбежное», т. е. разделение Германии на западную и восточную зоны.

План Маршалла важен ещё в одном отношении. Помимо прочего это была первая крупномасштабная акция в интересах американских ТНК и нарождающейся хищной фракции мирового капиталистического класса – корпоратократии, которая ярко проявит себя в начале 1950-х годов, свержением Мосаддыка, а затем, совершив переворот 1963-1974 гг. и пройдя по трупам Кеннеди (физическому) и Никсона (политическому), начнёт сажать в Белый дом своих президентов. «Тээнковская» составляющая отчётливо проявилась и в том, что план Маршалла должен был реализовываться как отношения США и Европы в целом, что соответствовало интересам корпорацией, а не как двусторонние межгосударственные отношения. Сталин же, разгадав манёвр, ведущий к финансово-экономическому закабалению Штатами не только побеждённых, но и победителей (причём побеждённым в этом процессе отводилось важное место), дал инструкции Вячеславу Молотову настаивать на Парижской конференции (июнь 1947 г.) на двусторонних отношениях.

Разумеется, СССР был заинтересован в американском займе миллиардов эдак в шесть. Это весьма помогло бы восстановлению экономики, поэтому ряд ведущих экономистов, например, Евгений Варга, директор Института мирового хозяйства, выступали за то, чтобы СССР присоединился к плану Маршалла. Дело, однако, было в цене вопроса, в том, чтобы не попасть в историческую ловушку, как это произошло во время горбачёвщины. Сталин колебался, взвешивая плюсы и минусы. Всё решила развединформация, которую обеспечила «кембриджская пятёрка»; хотя её неформальный руководитель Хэралд «Ким» Филби служил в это время в британском посольстве в Стамбуле, другие члены «пятёрки» работали в Великобритании. 30 июня Молотов получил шифровку от своего заместителя Андрея Вышинского, в которой содержалась полученная информация о встрече заместителя госсекретаря США Уилла Клейтона и британских министров. Как пишут Джереми Айзекс и Тэйлор Даунинг, из полученных сведений становилось ясно, что американцы и англичане уже сговорились, действуют заодно, и план Маршалла будет не расширением практики ленд-лиза, а созданием принципиально иного механизма, в котором к тому же решающее место отводилось Германии, не говоря уже о диктате со стороны США по целому ряду вопросов.

3 июля с санкции Сталина, который, по-видимому, в течение 48 часов анализировал ситуацию, Молотов обвинил США в том, что они стремятся создать структуру, стоящую над европейскими странами и ограничивающую их суверенитет, после чего покинул переговоры. 12 июля в Париже начала работу новая конференция – уже без СССР, а одновременно в деревне Шклярска Поремба в Польше начало работу совещание коммунистических партий, результатом которого стало создание Коминформа – новой международной коммунистической организации. Это означало раскол Европы на просоветскую и проамериканскую зоны и возникновение биполярного мира.

1947-1949 годы: обмен ударами

С 1947 по 1949 годы шёл обмен ударами между США и СССР. На план Маршалла СССР ответил созданием Коминформа и советизацией Восточной Европы, наиболее серьёзные проблемы возникли в Чехословакии. Ответ США – операция Split («Расщепляющий фактор»), проведённая ЦРУ и МИ-6 в Восточной Европе. В 1947-1948 гг. к власти в Восточной Европе пришли относительно умеренные коммунисты, стремившиеся учитывать национальную специфику своих стран. Многие в американском истеблишменте готовы были поддержать их. Однако Аллен Даллес рассуждал иначе. Он считал, что именно этих умеренных коммунистов следует уничтожить, причём руками коммунистов-сталинистов, сторонников жёсткого курса. С этой целью были сфабрикованы документы, из которых следовало, что многие руководители компартий Восточной Европы сотрудничают с американской и английской разведками. Документы были подброшены органам госбезопасности, те клюнули и по Восточной Европе прокатилась волна массовых арестов, судов, расстрелов. Как и планировал Даллес, коммунизм стартовал в Восточной Европе с репрессий, а возглавили восточноевропейские партии (и страны) во второй половине 1940 годов сторонники жёсткого курса. Позднее Сталин поймёт, что его обманули, но будет поздно: людей не вернуть, а западная пресса всласть расписывала зверства коммунистов.

В 1948 г. произошло ещё одно событие эпохи генезиса ХВ: родилось государство, которое впоследствии станет активным участником ХВ на стороне США – Израиль. По иронии истории родилось оно при активнейшей инициативе СССР. Сталин рассчитывал на то, что создание еврейского государства на Ближнем Востоке позволит компенсировать неудачи СССР в этом регионе – Иран, Турция, арабы. Расчёт Сталина не оправдался. Евреи в борьбе за свою государственность позиционировавшие себя в качестве представителей мирового рабочего класса и антиимпериалистов, выбрали подъём не с помощью СССР, а с помощью империалистических США и репараций, взимаемых с Германии за «коллективную вину немецкого народа перед еврейским». Израиль очень быстро стал врагом СССР – страны, в революционное создание которой их представители «колен израилевых» внесли огромный вклад. Активную роль в пробивании еврейской государственности сыграл человек, к юбилею которого формально приурочена эта статья. 14 мая 1947 г. Громыко произнёс в ООН важную речь о разделении Палестины на два государства. Он прочувствованно говорил о страданиях еврейского народа в Европе, о необходимости государственности для него. Сионист Абба Эбан назвал речь Громыко «божественным посланием». «Проект Израиль» оказался проигрышным ходом СССР в ХВ.

В июне 1948 г. разразился Берлинский кризис – единственный серьёзный кризис по поводу границ за всю историю «ялтинской» Европы. Ему предшествовали выборы в учредительное собрание трёх западных зон – по сути, создание единой западной политической зоны. В ответ маршал Соколовский вышел из Межсоюзнического контрольного совета по управлению Берлином, а советская сторона 31 марта 1948 г. установила контроль над коммуникациями между Западным Берлином и западными зонами Германии. Развивая курс на конфронтацию, бывшие союзники 18 июля выпустили марку (Deutsche Mark), общую для трёх зон, заявив, что она будет иметь хождение и в Берлине. (Банкноты секретно печатались в США и перевозились во Франкфурт под охраной американских военных; новая немецкая валюта быстро стала самой сильной в Европе). К этому моменту раскол Европы на две части был полностью завершён, за исключением разделённых на зоны Берлина и Вены. Марка ударила по Берлину.

Советским ответом стала ультиматум 24 июля: блокада западной части Берлина, пока «союзники» не откажутся от идеи «трёхзонного правительства». Уже 26 июля американцы и англичане «построили» авиамост (операции «Vittels» и «Plainfare» – соответственно) и начали доставлять в блокированный город воду и продовольствие. Летом 1948 г. США передислоцировали в Великобританию 60 новейших бомбардировщиков В-29, способных нести на борту атомные бомбы. Передислокация намеренно шумно освещалась в прессе. На самом деле атомных бомб на самолётах не было, но это хранилось в секрете. Кризис всё более обострялся, и хотя в августе 1948 г. на встрече с послами западных стран Сталин сказал: «Мы всё ещё союзники», то была не более чем дипломатическая фраза.

4 апреля 1949 г. была создана НАТО – военный кулак Запада, сжатый против СССР. В течение долгого времени – до середины 1970-х годов львиная доля содержания агрессивного по своей сути блока приходилась на США, которые вкладывали в НАТО свои средства. Не символично ли, что во время праздничной церемонии по этому поводу 9 апреля 1949 г. в Зале Конституции оркестр играл мелодию песни с красноречивым названием «I’ve got plenty of nothing» («Я заполучил массу ничего»).

12 мая 1949 г. СССР снял блокаду с Берлина, так и не добившись своей цели. Словно подчёркивая эту неудачу, Запад в мае провозгласил создание ФРГ и началось перевооружение Германии, её военное укрепление. США были готовы даже поделиться с ФРГ – единственный случай подобного рода – секретом атомной бомбы, но не сделали этого. Скорее всего, из-за появления атомной бомбы у СССР. Если это так, то возникает вопрос: а что планировали сделать США руками ФРГ, вкладывая в руки вчерашнего врага СССР и США атомное оружие? Нечто вроде «Немыслимое-2» в атомном варианте? Ответ СССР – создание ГДР и Совета экономической взаимопомощи. Словно в игре «го» противоборствующие стороны стремились рядом с каждым «камнем» противника поставить свой, нейтрализовать и по возможности окружить его «камни» и снять их с доски.

Помимо внешнеполитических шагов США планировали против СССР вполне конкретные военные акции с применением атомного оружия. Как уже говорилось, в декабре 1945 г. согласно директиве Объединённого комитета военного планирования № 432/д планировалось сбросить 196 атомных бомб на 20 крупнейших советских города. В 1948 г. был разработан план «Чериотир» – 133 атомные бомбы для 70 городов СССР. В 1949 г. согласно плану «Дропшот» на Советский Союз должно было обрушиться уже 300 атомных бомб. Однако в том же 1949 г., 29 августа – как минимум на 18 месяцев раньше, чем прогнозировали западные разведслужбы – СССР испытал свою атомную бомбу. С этого момента горячая война США против СССР стала проблематичной.

Советская бомба вызвала шок на Западе. Британский дипломат Глэдуин Джеб, председательствовавший в суперсекретном Официальном комитете по коммунизму кабинета министров писал: «Если они (русские. – А.Ф.) могут сделать это, то они, возможно, могут создать и многое другое – истребители, бомбардировщики, ракеты – неожиданно высокого качества и удивительно быстро. […] Механизированного варвара никогда нельзя недооценивать». Джеб Оказался прав: «варвары» (характерное отношение западных людей к русским во все эпохи независимо от строя) очень скоро удивили мир быстрым восстановлением, освоением космоса и многим другим, причём это многое другое было результатом (прямым или косвенным) ведения ХВ, родившейся в августе 1949 г., как и полагается особе женского пола – под знаком Девы. Теперь, «горячая» война против ядерной державы исключалась, только Холодная.

Психологическая война: первые шаги

Основные цели, принципы и направления этой войны были сформулированы в знаменитом меморандуме Алена Даллеса: «Окончится война… и мы бросим всё… на оболванивание и одурачивание людей… Мы найдём своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания». И так далее.

Некоторые считают меморандум фальшивкой. Я так не думаю – я слишком много читал о брательниках Даллесах, об их взглядах, методах, об их «морали». Но даже если бы меморандум был фальшивкой, вся психоисторическая война США против СССР развивалась на основе целей, принципов и методов, изложенных в этой «фальшивке». К тому же, помимо рассуждений Даллеса об ударах, нарушающих социокультурный код того или иного общества, есть принадлежащие другим представителям истеблишмента. Так, сенатор Гувер Хэмфри писал Трумэну о важности «оказать решительное воздействие на культуру другого народа прямым вмешательством в процессы, через которые проявляется эта культура». Психоисторическая война, война в сфере идей и культуры объективно требует длительных сроков. Именно на это и настраивались противники СССР. При этом необходимо отметить вклад английских спецслужб, прежде всего МИ-6, связанной с самой верхушкой британского общества, и в саму ХВ, и в определение её долгосрочного («бессрочного») характера. Именно англичане в 1947-1948 годах первыми заговорили о создании постоянно действующего «штаба планирования Холодной войны». Именно они разработали программу «Лиотэ», которую потом реализовывали совместно с американцами против СССР. Луи Жобер Гонзальв Лиотэ (1854-1934 гг.) – французский маршал, служивший в Алжире. Жара изматывала французов, и маршал приказал посадить по обе стороны дороги, которой обычно пользовался, деревья. На возражение, что они вырастут, дай Бог, лет эдак через пятьдесят, Лиотэ заметил: «Именно поэтому начните работу сегодня же». Иными словами, «программа (принцип, стратегия, операция) Лиотэ» – это программа, рассчитанная на весьма длительный срок – если считать от 1948 г., то до конца ХХ в.

Автор программы – полковник Валентин Вивьен, замдиректора МИ-6, руководитель внешней контрразведки. Традиционную для англичан стратегию натравливания друг на друга континентальных держав, Вивьен применил к компартиям, придав ей тотальный и долговременный характер. Для этого задействовались все имевшиеся в наличии государственные средства.

Хочу особо подчеркнуть долговременный характер оперативного комплекса Лиотэ. С самого начала, пишет полковник Станислав Лекарев, он «задумывался как тотальный и постоянно действующий механизм. Его главной задачей являлось постоянное выявление и перманентное использование трудностей и уязвимых мест внутри советского блока». Мало этого, сами операции в рамках «комплекса Лиотэ» внешне должны были казаться противнику разрозненными, не связанными между собой, на первый взгляд, малозначительными действиями-событиями; их целостность должна была быть видна только их авторам. Как тут не вспомнить замечательного русского геополитика Алексая Едрихина (Вандама), который охарактеризовал особенности действий англосаксов на мировой шахматной доске следующим образом: англосаксы двигают фигуры и пешки «с таким расчётом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов теряется в недоумении, каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?».

29 июня 1953 г. (какое совпадение – в эти же дни, 26 июня, был по официальной версии арестован, а по неофициальной – застрелен Лаврентий Берия) британский Комитет по борьбе с коммунизмом (его возглавлял замминистра иностранных дел) создал спецгруппу, главной задачей которой были планирование и проведение операций Лиотэ, ведение психологической войны, спецопераций, т. е. воздействие на психологию и культурные коды (сознание, подсознание, архетипы) противника, прежде всего – его политической и интеллектуальной элиты. Психологические спецоперации, поясняет Станислав Лекарев, – «это симбиоз целенаправленного и планомерного использования высшим государственным руководством скоординированной агрессивной пропаганды, идеологических диверсий и других подрывных политических, дипломатических, военных и экономических мероприятий для прямого или косвенного воздействия на мнения, настроения, чувства и в итоге на поведение противника с целью заставить его действовать в нужном направлении». Речь, таким образом, идёт о манипуляции поведением индивидов, групп, целых систем с целью их подрыва (реализация комплекса «Лиотэ» имеет отношение к волнениям в Берлине в июне 1953 г., в ещё большей степени – к венгерским событиям: с 1954 г. венгерских «диссидентов» тайно перевозили в британскую зону Австрии, откуда после 3-4-дневных курсов их возвращали в Венгрию – так готовили боевиков для восстания 1956 г.).

Совет по психологической стратегии был одной из структур ведения психоисторической войны. Показательно, что в рамках Совета существовала группа «Сталин», цель – анализ возможностей отстранения Сталина от власти (Plan for Stalin’s passing from power). По-видимому, в какой-то момент интересы западной верхушки и части высшей советской верхушки совпали, тем более что объективно в 1952 г. Сталин активизировал давление как на первых, так и на вторых. Понимая значение психологической войны, борьбы в сфере идей и пропаганды, а также решая прежде всего ряд важнейших внутренних проблем, Сталин в 1950-1952 гг. вёл дело к тому, чтобы сосредоточить реальную власть в Совете Министров, а деятельность партии (партаппарата) сконцентрировать на идеологии и пропаганде (во внешнем аспекте это и есть психологическая война), а также на кадровых вопросах. Ясно, что это не могло устроить партаппарат. Ну а создание структуры – концентрата орг – и психвойны как побочного продукта реконфигурации властной системы СССР (двойной удар) не могло радовать буржуинов, и здесь вполне возможна смычка внутренних и внешних интересов, сработавшая на решение задачи «уход Сталина».
И последнее по счёту, но не по значению – ещё один фактор. На 5 марта 1953 г. было назначено испытание советской водородной бомбы – СССР здесь запоздал всего лишь на несколько месяцев по сравнению с США, испытавшими свою водородную бомбу в ноябре 1952 г. в Эниветоке. Из-за смерти Сталина испытание было перенесено на август и прошло успешно. Представим, что Сталин не умер между 1 и 5 марта (точную дату мы на самом деле не знаем). Идёт Корейская война, американцы бряцают атомной бомбой, а Советский Союз обретает водородную. Страх буржуинов перед тем, «как шагает по тайным ходам… неминучая погибель» (Аркадий Гайдар), понятен. Но очевиден и страх высшей советской номенклатуры, которая хочет спокойной жизни, «нормальных» контактов с Западом. Напомню, доктрина «мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем» будет выдвинута советской верхушкой в лице Георгия Максимилиановича Маленкова сразу же после смерти Сталина 10 марта 1953 г. на Пленуме ЦК КПСС). Даже локальное использование атомной/водородной бомбы – это прыжок в неизвестное. Вот и ещё один криминальный мотив.

В любом случае в начале марта 1953 г. Сталина не стало. Я согласен с теми, кто считает, что Сталина убили – в последние годы появился ряд исследований, в которых убедительно доказывается эта точка зрения. В смерти Иосифа Грозного, как и Ивана Грозного были заинтересованы не просто отдельные лица в СССР и на Западе, но целые – здесь и там – структуры, интересы которых, помимо своих шкурных, реализовывали заговорщики. Что касается возможностей осуществления акции, предполагающей проникновение на высшие уровни советского руководства, напомню, что в рамках оперативного комплекса «Лиотэ» небезуспешно проводились операции «Акнэ» (усиление разногласий в советском руководстве после смерти Сталина), «Сплинтер» (стравливание армии и МВД, с одной стороны, и партструктур, с другой), «Риббанд» (противодействие модернизации советского подводного флота), действия по усилению советско-китайского раскола. Так что высокий уровень проникновения был.

[…]

Сразу же после смерти Сталина в Москве заговорили о возможности мирного сосуществования с Западом. В ответ 16 апреля 1953 г., выступая перед представителями Американского общества редакторов газет, Эйзенхауэр призвал Кремль предъявить «конкретные свидетельства» того, что его новые хозяева порвали со сталинским наследием (Chance for peace speech). Два дня спустя Даллес позволил себе ещё более жёсткие заявления, предлагая перейти от сдерживания (containment) коммунизма к его отбрасыванию (rollback). В секретном отчёте СНБ прямо говорилось о том, что советская заинтересованность в мире – обман и противостояние сохраниться.

Спустя шесть недель после испытания в августе 1953 г. советской водородной бомбы Эйзенхауэр задал Алену Даллесу вопрос: не имеет ли смысл нанести по Москве ядерный удар пока не поздно: Даллес считал, что русские могут атаковать США в любой момент. Когда он сказал об этом Эйзенхауэру, президент дал следующий ответ: «Я не думаю, что кто-то здесь (из присутствующих. – А.Ф.) полагает, что цена победы в глобальной войне против Советского Союза слишком высока, чтобы её заплатить»; проблему он видел лишь в том, чтобы в ходе войны не была подорвана американская демократия и чтобы США не превратились в «государство-гарнизон». Что же касается американских военных, то ради победы они были готовы и на это.

Показательно, что если СССР в 1953 г. заговорил о возможности мирного сосуществования с США, правящие круги США «устами» одного из сенатских комитетов возвестили о подходе, диаметрально противоположном советскому: о невозможности и иллюзорности мирного сосуществования с коммунизмом. Прав автор работы об операции «Split» Стюарт Стивен, который считает, что в 1953 г. СССР и США поменялись ролями: в 1953 г. СССР если не совсем отказался от «коминтерновской линии», то существенно приглушил её, а вот США по отношению к СССР стали проводить линию аналогичную коминтерновской, но, естественно, с противоположным знаком и противоположными целями. «Американцы, – пишет он, – вознамерились осуществлять, только в обратном направлении, то, чем занимался старый довоенный Коминтерн, инспирировавший саботаж на Западе, в попытках подорвать его институты. Многие полагали, как это сформулировал в 1953 году сенатский комитет по коммунистической агрессии, что “мирное сосуществование” является коммунистическим мифом, который может быть осуществлён только путём полного отказа от нашего свободного образа жизни в пользу рабства под игом коммунизма, контролируемого Москвой». Т. е. налицо отношение к СССР как не столько к государству, сколько к социальной системе. СССР же, постепенно переходил от активного воздействия на Запад как система на систему, стремился встроиться в неё в качестве государства, всё больше ведя себя не столько как антисистема, сколько как обычное государство. А США, повторю, постепенно наращивали именно системное воздействие на СССР. Своего полного раскрытия и успеха этот курс достигнет в 1980-е годы при Рейгане, однако его основы сформулированы в самом начале ХВ – в конце 1940-х – начале 1950-х годов. Формулировка необходимости «окончательного решения» Западом советского вопроса совпадает со смертью Сталина, после которой советская верхушка развернулась в сторону Запада. Правильно опасался вождь, что после его смерти империалисты обманут его соратников-наследников «как котят», перейдя к активным действиям.

Фрагмент из книги А.И. Фурсова «Мировая борьба. Англосаксы против планеты»

1.0x