В последние месяцы происходит девальвация рубля. Формально у нее две причины. Первая – снижение цен на нефть. Вторая – санкции. То есть девальвация обусловлена экономическими причинами.
Но очевиден и третий фактор (впрочем, тоже связанный с ценами на нефть) – девальвация умышленно и осознанно осуществляется государством. Правительство заинтересовано в девальвации. Госбюджет на 52% формируется за счет пошлин на нефть, газ и нефтепродукты, поэтому при снижении цены нефти доходы бюджета сокращаются – падение цены на нефть на каждый доллар приводит к потерям бюджета в размере 70-80 млрд. руб.; в то же время девальвация обеспечивает рост доходов бюджета за счет конвертации долларов в рубли по более выгодному курсу – падение курса рубля к доллару на каждый рубль дополнительно приносит в бюджет около 210 млрд. руб.
Также «рукотворный» характер падения рубля подтверждается тем, что во время девальвации 2008-2009 гг. была сделана одна крупная, категоричная словесная интервенция: в феврале 2009 г. министр финансов А. Кудрин объявил: максимальная граница бивалютной корзины ограничена 41 рублем. И на этой отметке курс корзины замер – рынок не стал проверять слова министра финансов. Сейчас же подобных заявлений не слышно, значит, государство пока готово к продолжению девальвации.
Отметим, что нынешняя девальвация – уже вторая с 2013 года, и она полностью обоснована, высокие доходы бюджета нужно обеспечивать, нужно выполнять майские указы и т.д. При текущей цене нефти возврата к прежнему курсу рубля нет. Но такой курс рубля – совсем не плох для экономики (если не брать во внимание рост инфляции, которая в скором времени отразится на населении).
Куда будет падать рубль? Для затравки скажу, что мне казались бы предпочтительными два стратегических подхода в отношении девальвации. Первый подход – снизить бы рубль до 80 руб. за доллар, чтобы помочь национальной промышленности (понятно, что этого не произойдет). Однако, Китай в 1984-1994 гг. последовательно снизил юань с 2 до 8 юаней за доллар. Тогда на это мало кто обратил внимание – страна не входила даже в десятку мировых импортеров… Однако последствия этой грамотной политики будут сказываться на мировой и китайской экономике в течение нескольких десятилетий. Западная экономика конкурентоспособна с китайской за счет более высокой производительности труда, инноваций, емких и контролируемых своими фирмами внутренних рынков. У нас всего этого нет. Поэтому даже при текущем низком курсе рубля конкурировать с Азией мы не способны, и эта тенденция – на годы вперед.
Что касается того, насколько рубль реально снизится, то при курсе 45 рублей за доллар и ниже (при цене нефти выше 80 долларов за баррель) бюджет оказывается профицитным, поэтому в среднесрочном периоде курс должен находиться никак не ниже 45-50 рублей за доллар (при сохранении текущей цены нефти). Приведем несложные расчеты. С июля нефть снизилась на 25 долл., каждый доллар падения «стоит» бюджету 70-80 млрд. руб. – значит, бюджет потерял 2 трлн. руб. Это очень много, общие доходы бюджета – около 14,5 трлн. долл. Однако в процессе девальвации с июля рубль упал с 34 руб. до 46 руб. за доллар, на 12 рублей; при прежнем курсе рубля баррель нефти при пересчете 80 долл. на рубли стоил бы 2720 руб., а при пересчете по нынешнему курсу эти 80 долл. превращаются в 3660 руб. В масштабах всего бюджета падение курса на каждый рубль приносит дополнительный доход в размере 210 млрд. руб.
То есть падение на 9-10 руб. (до 43-44 рублей за доллар) уже компенсирует бюджету убыток от снижения нефтяных цен. Поэтому на фондовом рынке считается, что технически рубль перепродан. Однако это отнюдь не значит, что тренд роста рубля уже должен развернуться – известно, что фондовый рынок опережает по времени реальные события. Кроме того, в девальвацию включилось население (это и толкает доллар вверх, и статистически увеличивает отток капитала). Кроме того, цена нефти может еще несколько снизиться. Кроме того, в условиях рецессии могут несколько снизиться налоговые поступления, что потребует роста нефтяных доходов. То есть хотя технически курс 43-47 рублей за доллар – вполне сбалансированный, слишком много факторов, которые могут в ноябре затолкать курс рубля и дальше, в том числе ниже 50 (а теперь уже – даже 55) руб. за доллар.
Падение рубля прекратится тогда, когда либо а) окончательно сформируется и лопнет нынешний пузырь на валютном рынке, либо б) кем-то из высокопоставленных чиновников будут сделаны четкие и однозначные словесные интервенции (за словесными интервенциями или каким-то знаковым событием, влияющим на остановку падения, в ближайшие недели нужно внимательно следить). Есть и фактор цен на нефть. На временном горизонте в несколько, максимум девять, месяцев, рубль должен укрепиться с нынешних уровней. Если будут ослабляться санкции, если сдуется пузырь, укрепление может быть быстрым, даже на 6-9% в день. Однако очевидно, что санкции ослаблены будут не скоро – Россия крепко заняла свои внешнеполитические позиции. Поэтому в ближайшие дни рубль может еще ослабеть, тем более что Центробанк только-что самоустранился от курсообразования.
Второй стратегический подход – это сомнительная необходимость тратить миллиарды долларов на плавную девальвацию. С июля проводя девальвацию, правительство тратило миллиарды долларов (изменение границ валютного коридора на каждые 5 коп. стоило 350 млн. долл., соответственно, изменение на каждый рубль – 7 млрд. долл.). Известно, что с начала 2014 г. правительство потратило уже около 70 млрд. долл. на плавную девальвацию, что привело к сокращению золотовалютных резервов до 439 млрд. долл. Весь ВВП России – около 2 трлн. долл., поэтому 70 млрд. – это 3,5% ВВП. Это очень много, ведь эти средства можно было бы потратить на инвестиции в промышленность. В 2008 г. при плавной девальвации было потрачено около 200 млрд. долл., тогда как Казахстан (кстати, тоже экспортер ресурсов с положительным сальдо текущего счета платежного баланса) в это же время провел разовую девальвацию тенге на 25%. Кто выигрывает от российской политики, нацеленной на обеспечение доверия к рублю? Банки. Как это соотносится с задачами модернизации, импортзамещения, инновационного развития? Никак. Академик С.Ю. Глазьев предложил привязать курс рубля к доллару исходя из платежного баланса. Кстати, именно так функционируют валюты арабских нефтеэкспортеров. Но на академика сразу же (без особых аргументов) набросилась либеральная пресса. Сбербанк подсчитал, что курс рубля должен составлять 38 руб. за доллар. Но курс-то составляет 47… Поэтому то, что с 5 ноября ЦБ почти отказался от расходования резервов, можно только приветствовать – лучше поздно, чем никогда.
Некоторые эксперты видят в девальвации крах сырьевой модели (см. Жуковский В. Комментарии экспертов: девальвация // сайт газеты «Завтра». 24 октября 2014 г.). Но проблема глубже. Девальвация не свидетельствует о крахе сырьевой модели – ведь падение цены нефти как раз и нивелируется девальвацией. Проблема в другом: девальвация (по крайней мере до 43-45, даже 50 руб. за доллар) никак не решает задач инновационного развития и импортозамещения – а это – ключевые (жизненно важные) задачи в настоящий момент, да собственно, ключевыми они были и будут всегда. А крах сырьевой модели тоже вполне реален, но наступить он может при развитии сланцевой революции (контуры которой уже отчетливо видны) или при разработке термоядерного синтеза.
Стоит вопрос – как обеспечить национальное развитие? Некоторые меры могут быть следующими.
Если девальвация осуществляется в интересах национальной промышленности, но она должна привести к импортозамещению. Но это почти невозможно, и вот почему. Сейчас доля импорта на российском рынке – 33%. Это не так много (если только не брать во внимание инфляцию, которая с января ускорится). Однако мы ощущаем, что доля импорта гораздо больше – исходя из присутствия импортных брендов и товаров в нашей жизни. Почему? Потому что кроме непосредственно импорта (поставки товаров через границу) еще столько же производится в России на заводах, принадлежащих зарубежным ТНК. Это малоизвестный, но факт.
Статистически в импорт не входит продукция, произведенная иностранными компаниями на своих российских заводах (Форды, Фольксвагены, Сникерсы, Пепси и др.). Если взять товары народного потребления, то, например, в производстве шоколада и конфет доля предприятий, принадлежащих иностранному капиталу – 70%, сигарет – 86%, пива – 87%. Такие известные и популярные на российском рынке бренды как «Веселый молочник», «Простоквашино», «Агуша», «Ессентуки», «Фруктовый сад», «Тонус», «Клинское», «Балтика», «Жигулевское», мороженое «48 копеек», печенье «Юбилейное», шоколад «Российский» (можно продолжать до нескольких тысяч наименований) - это продукция западных ТНК, не говоря уже про «нерусифицированные» бренды. Эти и другие предприятия приходят со своими, охраняемыми от утечек, технологиями, скупают либо вытесняют российские предприятия, прибыли выводят. Казалось бы, они платят налоги и создают рабочие места, поэтому присутствие таких предприятий нужно поощрять. Однако если доля рынка занята зарубежными компаниями, то отечественные в эту нишу не попадут. Соответственно, не накопят соответствующие технологии. Соответственно, не будут обладать возможностями для выхода на зарубежный рынок (изучаемая в бизнес-школах теория Портера говорит о том, что, чтобы выходить на зарубежный рынок, продукция сначала должна стать конкурентоспособной на своем рынке). Соответственно, российская экономическая модель продолжит быть ориентированной на экспорт сырья. А задача импортзамещения силами российского бизнеса становится в разы сложнее.
Интересно в этой связи, что после выхода России из Первой мировой войны в 1917 году одной из основных экономических идей Англии, Франции, Германии в отношении российской экономики было получение максимальной открытости крупного российского рынка для их компаний, во многом этой экономической целью была обусловлена интервенция. После того как власть большевиков окрепла, получение этих условий стало невозможным. Однако с 1992 года все эти условия для зарубежных компаний были обеспечены. В этой связи, с экономической точки зрения, малопонятен стратегический смысл санкций, поскольку условия, которые имел иностранный бизнес, в целом были максимально благоприятны – после же введения санкций Россия, естественно, начала несколько закрываться. Во-вторых, введенные Западом санкции и ответные санкции России фактически не являются серьезными – ведь не были введены ни санкции в отношении поставок нефти и газа (как санкции для Ирана), так и санкции с российской стороны в отношении иностранных инвестиций в Россию (проверки Макдональдса были скорее демонстрацией возможностей) – делались только словесные вбросы с обеих сторон – как демонстрация готовности идти дальше в случае ухудшения ситуации.
Именно освоение нашего внутреннего рынка нашими компаниями – основа их конкурентоспособности в мировой экономике. В экономической теории и практике существует целый спектр мер поддержки национальных компаний на внутреннем рынке. Контроль внутреннего рынка – это первоочередная, самая естественная задача промышленной и экономической политики любой страны (например, участвуя в ВТО, США и ЕС субсидируют свое сельское хозяйство, соответственно, на 48 и более чем 100 млрд. долл. ежегодно – ни о какой свободной конкуренции де-факто и речи не идет. То же самое – в сфере промышленных стандартов, регулирования инвестиций и пр.).
Для импортозамещения и отвоевания доли рынка у компаний, принадлежащих иностранцам, один из важных факторов, это инвестиции. В условиях кризиса 2014-2015 гг. инвестиции становятся одним из самых проблемных моментов. Но источники инвестиций вполне можно изыскать. Во-первых, как было сказано выше, только на управляемую девальвацию с начала года было потрачено более 70 млрд. долл. Во-вторых, отток капитала из России в течение года составит, ориентировочно, 100 млрд. долл., что нивелирует нефтедолларовые поступления. Только направление этих двух потоков на инвестиции даст дополнительные инвестиции, превышающие 8% ВВП или объем всего ФНБ.
Очень важно с точки зрения инвестиций предоставление длинных денег промышленности. Известно, что неразвитость финансовой системы России – один из крупных барьеров на пути экономического роста. Но что касается длинных денег, то для населения они нашлись – в виде ипотеки, выдаваемой под 12,5% и выше (о проекте дешевое жилье) уже никто не вспоминает. Кредиты населению выданы на десятки процентов ВВП. Так почему бы не «запаковать» эти кредиты в производные ценные бумаги (деривативы), столь распространенные на Западе, и не выдавать за счет этих деривативов длинные кредиты промышленности? Население-то все равно будет платить, поэтому эти бумаги будут надежными – и источник инвестиций будет найден.
Нефть и развитие. Если уж государство решилось на масштабную девальвацию, то часть нефтяных денег также должно идти на инвестиции. Это уже осуществляется – за счет бюджета гособоронзаказ составит 20 трлн. долл. до 2020 г. Но вообще в расчетах конкурентоспособности можно использовать своеобразный стресс-тест – как бы функционировала экономика без нефтяных доходов, точнее, если все нефтяные доходы направлять на инвестиции – а на неинвестиционные расходы бюджета направлять только налоги. Прецеденты в мировой экономике есть. Норвегия, в экспорте которой доля нефти составляет 63% (сравнимо с российскими 71%), умышленно выкачивает нефть, а абсолютно все нефтяные доходы направляет не в бюджет, а в суверенный инвестиционный фонд Глобал, аналог российского ФНБ. Глобал инвестируется в акции, облигации, недвижимость и доходность за 1999-2012 гг., с учетом всех кризисов, составила 5,2% в год – существенно выше европейской инфляции. При этом Норвегия сейчас развивается вообще без этих нефтяных средств, а ВВП на душу населения настолько высок, что страна даже не хочет вступать в ЕС. Вот такой своеобразный стресс-тест функционирования нефтеэкспортирующей экономики без проедания нефтяных денег. Но Норвегия – маленькая страна, поэтому все средства ее фонда Глобал инвестируются за рубежом. А в России инвестиции за счет нефти должны бы как раз инвестироваться внутри страны, а не проедаться за счет импорта (доля российского импорта относительно экспорта в 2000 г. была 30%, к 2013 г. выросла до 70% - при этом экспорт вырос в 5 раз за счет роста цен на сырье, а вот рост импорта не обоснован ничем).
В «нулевые» годы автору приходилось бывать в странах Восточной Европы. Россияне (аналогично как японцы или американцы) с нашим рублем чувствовали себя богаче, чем восточноевропейцы с их евро, но разве у нас выше, чем в Восточной Европе производительность труда? Разве мы, подобно японцам, производим на душу населения больше станков, машин, прочих товаров, чем их производят восточноевропейцы? Существовавший в «нулевые» годы курс рубля был, хотя и объясним теоретически, но абсолютно неэффективен для нашей промышленности.
3. Институциональная среда. В российской экономической теории постоянно ведется спор между либерализмом и протекционизмом, причем точки зрения полярны, не сближаются. Однако необходимо использование элементов из обеих моделей. Полная либерализация внешнеэкономических связей с 1992 г. весьма пагубно отразилась и отражается и на промышленности, и на платежном балансе страны – даже удивительно, что к идеям импортозамещения пришли только из-за санкций, а не самостоятельно – это настолько необходимо. Но есть и контраргумент – такие страны как Китай, Сингапур, Вьетнам, частично взяв на вооружение либеральную модель – растут быстрыми темпами. Необходимо сочетание государственного участия в экономике с экономическими свободами. Да, нужны крупные компании, концентрация сил на одном направлении позволяет достичь прорывных успехов. Примеры – это и космический, и атомный проекты в советское время, и развитие авиастроения. Наличие Газпрома, Роснефти позволяет инвестировать значительные средства в существующие и новые месторождения, осваивать целые новые районы. Но в то же время должны быть и условиях для малого и среднего бизнеса. В России в большинстве отраслей олигополия, что толкает цены вверх, снижая общую конкурентоспособность экономики, а также не дает выйти на рынок мелкому бизнесу. Слабо гарантированы права собственности. Высокие налоги. Тогда как зачастую именно малый бизнес, предприниматель – внедряет инновации, которые не видны не столь инициативным сотрудникам крупных компаний. Если привести пример из той-же энергетической отрасли – то вся сланцевая революция начата с малого бизнеса. Также малый бизнес готов работать на тех месторождениях, которые уже прошли эксплуатацию крупными компаниями. Определяющей была роль малого бизнеса в микроэлектронике (прежде всего, программном обеспечении) – основе нынышнего, пятого технологического уклада. То же самое будет и в шестом укладе. Если государство использует девальвацию, если бюджет зависит более наполовину не от внутренних налогов, а от нефтегазовой сферы – то для ряда отраслей малого и среднего бизнеса необходимо вводить налоговые льготы (разумеется, не для отраслей, занимающихся перепродажей товаров, купленных в Китае, а для инновационных и производительных отраслей).
4. Взаимодействие с развивающимися странами. Известно, что генералы готовятся к прошлым войнам. Так же и мы рассматриваем отношения с США и ЕС. Тогда как известно, что XXI век будет веком Азии. В 1820 г. ВВП Китая составлял 30% мирового, по сравнению с 5% у лидера западного мира – Великобритании. Нужно понимать, что сейчас, уже через 15-20 лет на первое место по показателю ВВП снова выйдет Китай. В ближайшие 30 лет третьей в мире по размеру экономики станет Индия. Опережающими мировую экономику темпами растут другие развивающиеся страны Азии, Африки, Латинской Амирики. Нашим производителям будет необходимо а) конкурировать, б) взаимодействовать с производителями этих стран. Здесь должна быть конкуренция и по издержкам, и по технологиям. Но прежде всего, мы должны быть способными конкурировать на своем, российском рынке – к вопросу о девальвации и тарифах.
Кроме того, весьма перспективен выход на рынки развивающихся стран. Сейчас уже очевидно, что Советский Союз осуществлял это весьма прагматично – история циклична – и санкции против нашей страны, вводившиеся в и 1919, и в 1949 гг., снова вернулись – но есть развивающиеся страны, в которых можно получить рыночную нишу. Если экономика, например, Индии растет на 7,5% в год, а компания застолбила рыночную нишу в 1%, то через 10 лет при таком темпе размер ВВП удвоится (т.к. процент – сложный, то рост будет не 75%, а 100%) – и даже если рыночная ниша компании останется на уровне 1%, то ее денежный объем через 10 лет увеличится вдвое (что недостижимо ни на российском, ни на западных рынках).
Подведем итоги. Многие из перечисленных в данной записке мер кажутся необоснованными. Но так же было в 1990-е годы и с предложениями российских ученых по изъятию нефтяной ренты в бюджет, созданию институтов развития, как ЭСКАР, ВЭБ, организации особых экономических зон, большей защиты национального рынка – и т.д., однако, сейчас эти меры кажутся сами собой разумеющимися. Поэтому и предложенные в записке идеи по дальнейшему и всестороннему содействию экономическому росту – актуальны.
Что же касается курса рубля, то технически при данном курсе (и даже при 43-45 долларах за рубль) бюджет уже будет бездефицитным. Но учитывая внешнеполитическую ситуацию и уход ЦБ с 5 ноября от регулирования курса (а также и неопределенность на рынке нефти) – есть слишком много факторов, делающих возможным дальнейшее падение, тренд падения пока не развернулся – падение пока продолжается, после 5 ноября оно только набрало силу, оно выгодно, и может продолжиться и ниже 48 рублей. Однако со стопроцентной, даже 80-процентной уверенностью делать прогнозы относительно курса невозможно и рискованно (курс в условиях отхода ЦБ от курсового регулирования может скакать на несколько процентов в день в обе стороны) – поэтому в ближайшие недели следим за заявлениями финансовых властей.
