Отмеченный на днях столетний юбилей ВЛКСМ, проигнорировать который полностью власть всё ж таки не сочла возможным, снова с неимоверной контрастностью оттенил жалкое убожество всех без исключения проправительственных молодёжных организаций современности. Все эти пресловутые “Наши”, “Молодая гвардия”, “Местные” вкупе с изрядно подзабытыми уже “Идущими вместе” – конторы, множившиеся в первой половине - середине “нулевых”, но тихо свёрнутые к началу “десятых” – оказались тотально несостоятельны как политические организации молодёжи. Недавние эмоциональные обличения Захаром Прилепиным антифашистов-нашистов, никак и ничем не поддержавших восставший против бандеровцев Донбасс, несколько затмили от нас другой, на мой взгляд, гораздо красноречивее высвечивающий сущность сего движения факт. В дни “болотного” майдана в Москве - ещё за три с лишним года до начала “русской весны” – вся эта публика проявила ровно такую же индифферентность. Против “болотных” активно выступили Кургинян, Проханов, Дугин, выступили сознательные беспартийные граждане, объединённые общим стремлением не допустить провала страны в новый ельцинизм. Выступили самые разные силы нашего общества, многие из которых объединились против либералов с “болота имени Сахарова” ситуативно. Зато – внимание! – ни словом не выступили те, кого, собственно, “цветной революции” противодействия ради в начале целенаправленно создали, а затем годами вскармливали, идейно вооружали и тренировали. Стоило однако действительно начаться чему-то, напоминающему преддверье майдана, как всех этих бойких ребят с политической арены страны точно корова языком слизала. “Болотный процесс” задолго до Донбасса убедительно доказал, что миллионы и миллионы бюджетных рублей, расходовавшихся на содержание прокремлёвской молодёжи, были выброшены в буквальном смысле на ветер. Отпор “болотным” в 2011-2012 г., как и отпор бандеровцам в 2014-2015 г., дали совершенно другие силы.
Многие склонны объяснять такой феноменальный провал молодёжной политики Кремля тем, что ставка изначально была сделана не на того качества кадры. Мол, в молодёжные движения наподобие “Наших” и единороссовской “Молодой гвардии” сразу усиленно полезли карьеристы, и кремлёвские кураторы не сумели своевременно выставить против них надёжный заслон. Однако только ли в этом видится главная причина феноменального фиаско всех этих “движей”?
Карьеристы в них, разумеется, устремились (кто бы сомневался!), но главная причина несостоятельности сих структур, как мне кажется, лежит в иной плоскости. Дело в том, что все они были конструкциями, носящими откровенно проектный, заказной характер, что и предопределило в конечном итоге их низкую жизнеспособность. Принципиальное отличие нашистов и им подобных от того же комсомола, поздние и уже далеко не лучшие образцы которого они временами пыталась копировать, заключается в природе самих этих движений. Их рождение было прямым следствием политических решений в высших властных эшелонах, сами же они не могли и близко аккумулировать в себе какой бы то ни было низовой энтузиазм - власть в молодёжной среде такогого просто не вызвала. Это возникший осенью 1918 года (между прочим, в разгар Гражданской войны!) ленинский комсомол был, в сущности, лишь логически напрашивающимся в тех условиях оформлением того, что уже было – то есть поднятой революцией волны стихийного молодёжного подвижничества, проникнутого присущим молодости фанатизмом и верой в новый справедливый мир. Молодые поборники коммунистической революции объявлялись сами, в разных уголках страны, причём, объявлялись массово. Там и здесь уже с весны 1917 г. то и дело возникали различные молодёжные группы, объединения, союзы. Всё в них было искренне, всерьёз: попади такой молодой активист в руки врагов советской власти – смерть ему была гарантирована. И хорошо, если лёгкая. В ту эпоху ничего специально измышлять и искусственно конструировать сверху не требовалось – оно уже пёрло снизу, само. Осенью восемнадцатого всему этому молодому бурлению придали более стройную и строгую форму – и только.
Гораздо более близкая к нам по времени буржуазно-криминальная революция 90-х вынесла на поверхность достаточное количество самых разных социальных типов: перевёртышей-партаппаратчиков, вчерашних теневых предпринимателей, в ряде случаев откровенных уголовников. Вынесла она даже некоторое количество искренних приверженцев либеральной идеологии – такие люди, безусловно, были и есть. Вот только в отличие от Октябрьской революции революция 90-х принципиально не могла вызвать к жизни тип молодого бессребренника-идеалиста, готового служить новому миру не за карьерный или же иной корыстный интерес, а по зову сердца, за совесть. Несмотря на то, что симпатии к демократам-реформаторам в молодёжной среде (в особенности в молодёжной среде столиц) были в своё время довольно распространены, не возникало, однако, и намёка на то, что они оформятся в какое-нибудь молодёжное и вместе с тем провластное политическое движение. Молодёжь 90-х уж если и шла в политику, то в политику сугубо оппозиционного толка: в разнообразные националистические организации, к Эдуарду Лимонову, к немногочисленным левым радикалам. Молодые же сторонники реформ Ельцина и Гайдара участию в политике прагматично предпочитали административную карьеру, бизнес, финансовые афёры, криминал. Это, разумеется, не было случайным: буржуазно-криминальная революция изначально не несла в себе ничего идеального, только и способного привлечь молодого идеалиста-романтика. Вы можете, к примеру, представить себе современный аналог Павла Корчагина, но при этом фаната приватизации и рынка? Я – нет. А ведь в ленинский комсомол осенью восемнадцатого, когда советскую республику с севера, с юга, с востока, с запада сдавливали белогвардейцы, интервенты и разного рода националисты, приходили именно такие. Островскому не приходилось откровенно выдумывать своего героя, как немногим позже не приходилось выдумывать Фадееву подпольщиков Краснодона. Такие люди в рядах ВЛКСМ реально были. Причём, не в единичном числе.
Нет ничего удивительного в том, что люди, записавшиеся в “Наши” и схожие с ними структуры карьеры ради или просто так, “по приколу”, мгновенно сникли и “рассосались”, едва лишь жизнь поставила их перед необходимостью совершить осознанный гражданский выбор, сопряжённый, как и подобает такому выбору, с известными рисками личного плана. Мгновенно выяснилось, что весело тусоваться на Селигере и выйти против нахрапистых “болотных”, поддерживаемых к тому же существенной частью истеблишмента страны – это принципиально разные уровни политической сознательности. Кремлёвские стратеги молодёжной политики не учли, в общем-то, элементарного: противостояние “цветным” революционерам (про уход добровольцем на фронт я вообще молчу!) требует от человека изрядной степени идейности. И вот этот-то тип идейного человека оказался кураторам “молодёжек” абсолютно чужд.
Провал всех без исключения лоялистских движений как нельзя лучше доказывает простой и безотрадный для Кремля факт. Власть в нашей стране отторгаема политически активной молодёжью, и молодёжь в этом отторжении, невзирая на приверженность самым разным идеологическим течениям, оказалась единодушна. Лояльность же другой части молодёжи, скорее всего, столь же условна, как и ценность “Наших” в качестве гражданской силы. Лояльность эта, скорее всего, закончится, едва только жизнь потребует от такого лоялиста самостоятельных и сопряжённых хоть с малейшим для себя дискомфортом действий. В этом отношении бесславный конец кремлёвских молодёжных проектов более чем показателен.
