Творчество Юрия Дмитриевича Петухова (17 мая 1951 г. — 1 февраля 2009 г.), словно керн ледника, вобрало в себя атмосферу "лихих девяностых" со всеми её особенностями, когда население нашей страны, которая строила общество нового типа, в результате невероятной, но вполне рукотворной социальной катастрофы оказалось "выброшено на мороз" глобальных рыночных отношений и пыталось как-то выжить в этих условиях, найти для себя точки опоры не только в настоящем или в прошлом, но и на будущее.
"Как только нас повергли наземь, "мировое сообщество" единогласно и торжествующе повернуло большой палец к земле — "убить побеждённого". И нас убивают… Ускоренными темпами. Беспощадно и безжалостно. С садистским сладострастием. Под рукоплескания всего остального мира", — писал Юрий Петухов в статье "Апостолы дьявола" (1990 г.) — ещё тогда, когда у советских "перестройщиков" и будущих "демократов" ельцинской "новой России" с "партнёрами" из "цивилизованного мира" всё было вроде бы в шоколаде, экономику ещё не разрушили "рыночными реформами", а страну не разрубили на кровавые ошмётки. Теперь, с началом СВО, это стремление Запада добить Россию любой ценой даже перестали скрывать.
Фантастический и даже фэнтезийный "сверхреализм" Юрия Петухова, все возможные претензии к которому уже давно были высказаны (в том числе — в судебном порядке, вплоть до запрета, изъятия и уничтожения его художественных книг "Четвёртая мировая" и "Геноцид", причём (так совпало), произошло это буквально через пять дней после Мюнхенской речи Путина), было бы нелепо рассматривать и оценивать вне данного контекста. Ключ ко всем авторским супергероям-"космодесантникам" и "русам-ариям-аркаимским дружинникам" или к суперзлодеям-пришельцам можно без труда обнаружить в книге "Чёрный дом", написанной в 2000 году и повествующей о событиях "чёрного октября" 1993-го, в том числе — о народном прорыве к Дому Советов, в котором автор участвовал лично: "Ни один из памятников, ни один из барельефов не сможет запечатлеть того, что видел я: горящие неземным, праведным огнём лица, кровавые раны, рассечённые лбы, щёки, подбородки, разбитые губы… налипшие сверху гарь, пыль, чернота. Святые лица! Точно такие были у богатырей Дмитрия Донского, когда они сломили Орду, обратили её в бегство, и у ратников Минина и Пожарского… изгнавших иноземных карателей из Москвы, и у чудо-богатырей Суворова, защищавших Россию, и у гренадёров, выстоявших на Бородинском поле, и у наших отцов и дедов, не сдавших ордам "мирового сообщества" Москву в 1941 году… Святые лица защитников и воинов Святой Руси! Слава вам, герои Отечества! Слава вечная — отныне и присно, и во веки веков! Русский народ не забудет вашего подвига!.."
И это был не конъюнктурный политический выбор писателя, прекрасно знавшего истинную цену политике и политикам, — это был его мировоззренческий выбор. "И непонятно мне было, почему туда (в Дом Советов. — В.В.) столь отчаянно рвётся Проханов, проклинавший совсем недавно губителей Союза — всех этих депутатов, Руцких, Хасбулатовых… Один ответ. Других не было. Или сейчас, или никогда. Поле Чести! Время не даст другого шанса…" Весь литературно-исторический "трэш" Юрия Петухова был как раз попыткой с честью использовать выпавший ему в конкретных обстоятельствах места и времени шанс, но в любом случае это не было предательством своих, помощью в добивании поверженных и побеждённых — напротив, он пытался спасти не только себя, но и свою Родину, своих читателей-соотечественников, дезориентированных, разъединённых, опустошённых и разуверившихся, — дать им подняться и сражаться даже вопреки всему. "Мужественным воителем, бегущим от унылой быстротекучей жизни", назвал Юрия Петухова в своей поминальной статье о нём Владимир Личутин. "Моя любимая газета духовной оппозиции "День"… — феномен потрясающего духовного сопротивления поработителям России, подвижничество Русской интеллигенции, не подавленной "мировым сообществом", не превращённой наподобие "интеллигенции" русскоязычной в холуёв и лакеев", — признавался сам писатель весной 1993 года. И до конца дней, уже будучи официально признанным "экстремистом", "националистом" и так далее, он не изменял своему выбору, был частью этого сопротивления.
"Каждый воин бьётся, пока ему достаёт сил, а потом он бьётся сверх силы своей…" Наверное, можно согласиться с тем, что после краха СССР Юрий Петухов начал биться — в литературе и в жизни — уж очень сверх своих реальных сил и возможностей, но можно ли и нужно ли ставить это ему в упрёк? Других было мало. Хотя они, конечно же, были. И не только в газете "День"/"Завтра". Коллективное письмо в защиту писателя, опубликованное "Литературной газетой" 1 января 2007 года, подписали десятки далеко не последних в русской литературе людей, и там говорилось: "Прокуратуры и суды должны выявлять и наказывать подлинных экстремистов, а не преследовать писателей и публицистов, которые по роду своей деятельности являются "зеркалом общества" и отражают то, что происходит в стране… Опасный прецедент следует пресечь в его зародыше, не дожидаясь, пока запрет книг, уголовное преследование писателей и журналистов станет привычным явлением, обыденной судебной практикой, не дожидаясь начала массовых репрессий в отношении творческой и научной интеллигенции в России!.." Впрочем, вердикт суда, который предусматривал уничтожение (путём сожжения! — В.В.) книг Юрия Петухова, всё равно был вынесен, но, если посеявшим тот ветер приходится сейчас пожинать бурю, вряд ли это стоит считать проявлением исторической и высшей несправедливости.
