Песня-предостережение

В преддверии юбилея Александры Пахмутовой мне хотелось бы рассказать об одной её песне, крайне важной для понимания сути перестройки. Называется она «Виноградная лоза». По моему глубокому убеждению, это великая песня, которую, как часто бывает, современники не оценили.

Николай Добронравов рассказывал мне, что стихи, впоследствии ставшие песней «Виноградная лоза», были написаны им в самом конце 1986 года — когда стало известно о самоубийстве друга Пахмутовой и Добронравова, выдающегося советского виноградаря и селекционера Павла Голодриги (в недавнем документальном фильме о российском виноделии Дмитрий Киселёв упоминал эту историю). Вскоре известный публицист периода перестройки, ведущий «Сельского часа» Юрий Черниченко написал о самоубийстве Голодриги развёрнутый очерк «Мускат белый Красного Камня» и опубликовал его в «Огоньке». Судя по этому очерку, основной мотив самоубийства — невозможность и дальше заниматься любимым делом, вызванная целым рядом причин, в том числе и повсеместным выкорчёвыванием виноградников в рамках антиалкогольной кампании.

«Виноградная лоза» написана в форме притчи. Её ритм, совпадающий с «Калевалой» или «Песнью о Гайавате», роднит эти стихи с эпосом древних народов. Впрочем, насколько я понимаю, так получилось случайно. По крайней мере Николай Добронравов утверждает, что именно такой ритм пришёл ему в голову сам собой, без всякой целенаправленной ассоциации.

В 1988 году, когда обострение межнациональных отношений в Закавказье стало фактом общественной жизни и пророчества «Виноградной лозы» начали сбываться, Александра Пахмутова сочинила музыку на эти стихи. Песня была впервые исполнена в конце августа 1988 года в Ялте на VII Всесоюзном фестивале советской песни «Крымские зори» и опубликована в газете «Слава Севастополя» 22 октября.

Однако в то время песни, написанные советскими композиторами поколения Александры Николаевны, уже почти не звучали по радио и ТВ. Быстрое омоложение властной вертикали, происшедшее после прихода Горбачёва к власти и затронувшее в том числе и творческие союзы, не говоря уже о СМИ, привело к резкой переориентации общенационального культурного пространства в сторону молодёжи. Кстати, это стоит иметь в виду всем, кто мечтает о коренных изменениях в стране: неконтролируемая смена поколений на самом высшем уровне влечёт за собой резкое и крайне болезненное для зрелых и пожилых людей изменение всего культурного фона жизни, поэтому старшее поколение при первой же ошибке власти найдёт возможность отыграть подобную ситуацию назад — как это, собственно, и произошло 12 декабря 1993 года.

Важно отметить и иное: на самом поверхностном уровне «Виноградная лоза» шла вразрез с антиалкогольной кампанией, которая как раз к концу 1988 года и была спущена на тормозах. В тот «антиалкогольный» период тексты очень многих песен исправлялись, в том числе и на местах, под «требования момента». Так, строчка «Выпью чарочку вина, всех прощу» из пахмутовской же песни «Слушай, тёща» (на стихи Николая Дружининского) публиковалась в нотных сборниках как «Чудной музыкой сполна угощу» — надеюсь, никто эту песню в таком варианте ни разу не пел.

Но главная причина того, что «Виноградная лоза» более полугода не звучала в эфире, на мой взгляд, состоит в другом. В основе перестройки лежал рационализм, так как её целью было преобразование жизни на рациональной основе. Свойственный людям искусства язык образов и метафор был чужд ей, и более того — у меня складывается впечатление, что «прорабы перестройки» по какой-то причине видели для себя в этом языке смертельную угрозу. Иначе не записали бы они, например, выступление Юрия Бондарева на XIX партконференции в «антиперестроечные» — ведь по здравом размышлении ни слова против перестройки как таковой там не было.

Как часто происходит в подобных случаях, нашлась молодёжь, которая выручила. В марте 1989 года песня «Виноградная лоза» в исполнении Павла Дементьева впервые вышла в телеэфир в программе «Взгляд», более того — редакция программы самостоятельно подготовила к этой песне видеоклип, который, впрочем, попался мне на глаза лишь сравнительно недавно (на несколько месяцев он появился на YouTube и вскоре был удалён). Что же касается песни, то впервые я услышал её в середине мая-1989 в радиоверсии программы «Песня года» по «Маяку» — где-то между «Провинциалкой» Вячеслава Малежика и «Вечером вдвоём» Кати Семёновой. Через какое-то время песня была выпущена фирмой «Мелодия» на миньоне, а затем на последнем советском альбоме Пахмутовой и Добронравова «Шанс». В дальнейшем, после отъезда Павла Дементьева в Израиль, «Виноградную лозу» пел Иосиф Кобзон и — два десятилетия спустя — Тамара Гвердцители.

Можно ли считать эту песню «антиперестроечной»? И да, и нет. Всё зависит от того, как понимать перестройку. Если следовать в фарватере тех, чьи имена не сходили с газетных полос и телеэкранов того времени и кого быстро захватил азарт разрушения — то да, песня чётко предупреждала о том, к чему неизбежно и быстро приведёт этот деструктивный порыв, и противодействовала ему. Но ведь разрушение не заявлялось целью перестройки. Первоначально говорилось об обновлении, то есть о модернизации общества без демонтажа его основы, на основе уважения к труду тех, кто жил за десятилетия и века до нас. Возможна ли была такая перестройка? Судя по опыту Китая, да. И если понимать эту песню именно так, то ничего «антиперестроечного» в ней нет, она лишь в иносказательной форме показывает границы, которые обществу переходить опасно.

Я спрашивал Николая Николаевича: как вообще было возможно за пять лет до спуска красного флага над Кремлём увидеть всю цепочку, которая в конечном итоге приведёт к распаду страны? Он ответил, что не знает. Творчество — процесс загадочный: никому не известно, что в нём от человека, а что — из какой-то иной, непонятной для людей реальности, которая предупреждает всех нас о возможных последствиях наших поступков.

Когда предупреждение — с большой задержкой — было передано по телевидению и радио, мы не поняли его.

И — вспоминая название альбома, на котором вышла «Виноградная лоза» — свой шанс мы тогда, увы, упустили.

Зато сейчас есть над чем подумать.