Мне понравился употребляемый в статье термин «евреененавистничество». Это - длинно и труднопроизносимо, зато избавляет от необходимости реагировать на идиотскую ремарку «какой же я антисемит! Я так люблю Арафата, а он - семит».
Достоевский безусловно ненавидит и презирает евреев всеми фибрами души. Это - такой же факт, как его неприязнь к полякам и французам, и почтительная любовь к немцам и англичанам.
Это качество великого писателя, как и множественные его дефекты личности и морали, нисколько не умаляют его литературных достижений. Для меня отношение того или иного деятеля к евреям не есть мерило проф-пригодности или общественной ценности.
Я никогда не назову Валентина Распутина бездарным писателем, а Шафаревича или Понтрягина - плохим учёным.
Русская литература девятнадцатого века - это целый элизиум жидоненавистников. И если их, начиная с Державина и Пушкина, отбрасывать, так и читать было бы нечего.
Я совершенно признаю не только литературный, но и публицистический дар Александра Проханова, ставшего, в наш век, жидоедской авиаматкой, на которую садятся и с которой взлетают и самолётики, и вертолётики, и совсем даже комары, им привеченные и часто им же рождённые и выкормленные. Именно талант Проханова в значительной мере оформил нынешний профессиональный русизм, основой которого является жидоедская конспирология.
Темы для разговора тут вроде и нет. Русские люди с еврейскими корнями или ассоциацией всегда будут читать русскую классику, и всякий раз будут, по выражению Михаила Казакова, об эти вещи «спотыкаться».
Автор статьи пишет о «решении вопроса», которого давно не существует. Разлад состоялся в 1940е, развод в 1970е, разъезд - в 90е. Сегодня в России, как мне говорят, проходит перепись населения. Было бы интересно взглянуть на эти цифры. Я их предвосхищаю на уровне 130 тыс. За 2019й год выехало 3 тыс., за 2020й -6 тыс. Т.е. процесс идёт, хотя и неудовлетворительными темпами. Желаю «доброхотам» долгой жизни, чтоб они увидели отметку 0, лет через 20, полагаю. Вместе и порадуемся.
Конечно, «вопроса» это не решит. Количество «Вальцманов», «Менделей» и «Шлееров» в конспироложеском мозгу нисколь не уменьшится, и на каждого выехавшего еврея они придумают себе десять новых. Если уж авторы «русскай весны» обругивают друг дружку «жид - сам жид», так чего уж там.
Интересно другое: идея так называемого БРАТСТВА С ОБЕИХ СТОРОН.
Что это?
Евреи, русские и украинцы, безусловно братья. И как мы знаем из дел семейных, мало кто ненавидит друг друга с такой же яростью, как родные братья.
Но здесь имелось в виду нечто другое. Что именно есть “взаимное братство” для профессиональных русских?
Объяснения в любви, торжественные обеды, праздники-фестивали?
При ближайшем рассмотрении оказывается, что БРАТСТВО для русского есть та же самая родная, народная уравнилочка.
Русский человек добр и щедр. Он «для тебя, товарищ Бахус, отдаст последнюю рубаху-с» Даром что рубаха, чаще всего, она же первая, она же и последняя. Он всегда поддержит в биде. Русский человек любит сирых и убогих, «униженных и оскорблённых». И если кто «пустил дочь по жёлтому билету-с, а сам сидит с полуштофом, заработанным позором дочери, то и ему Христос скажет: придите ко мне все, придите пьяненькие...»
Вот она, достоевщина!
Говорят, что с того, что Достоевский плохо изображал евреев? Посмотрите, как он русских изображал.
В самом деле, Россия у Достоевского - это паноптикум, насиженный отказниками “Чёрного Дельфина.”
Но ведь в русской литературе, в отличие от жанровой, нет «плохих» и «хороших».
Есть ХАРАКТЕРЫ, и есть ФУНКЦИИ.
И однако же: педофил Ставрогин, убийца Свидригайлов, террорист Раскольников, «живущий в скверне» Карамазов выведены и с любовью, и на глубину. Всякое ничтожество, алкаш, проститутка и вор исследуются в поисках человечного, доброго, хорошего. Тут и разлом, и терзания, и внутренний конфликт. Достоевский за них - ходатай перед апостолом Петром. Убившая себя Матрёша, грозящая Ставрогину кулачком с того света, ему нисколько тут не помеха.
А вот Лямшин, что такое? Ну, мелкий хулиган. Ведь не колоритный же Федька Каторжный, который «и так православной веры, не волнуйтесь, зарежет! Вы кого хотите зарезать?». Но Лямшин - не характер, он - функция, как ведро или ружьё на ковре. И как доходит до вечнозелёного, любой великий русский писатель превращается в ходулю, в автора комиксов. В русской литературе нет Шейлока. Нет попытки «влезть в шкуру, посмотреть его глазами». Есть функции: «жид тренькал на рояле» - это как «шёл дождь». Это - не люди. Если у Петеньки Верховенского есть ПРИЧИНА, отчего он стал террористом, то у ЭТИХ - нет никаких причин, они просто такие. Функция!
Очень понимаю Ленина (со слов Марии Ульяновой): «Владимир Ильич хотел прочитать Братьев Карамазовых, и не смог. От сцены в монастыре стошнило». В любом русском подонке, алкаше, лудомане, найдёт русский писатель гуманист и «ранний человеколюбец» искру божию, и остатки человечности. Находит, поскольку хочет искать, поскольку видит сродство, они ему СВОИ. И это - правильно и человечно. «Полячишки» и «жидишки» - не свои, и потому образы шаржированы, плоски, как картонная мишень в тире.
Где глубина, где «проникновение в характеры»? Полячок и полячок. Всяк находит, что ищет.
Но не дай тебе Б-г добиться успеха. Успех в России — это всегда проявитель без закрепителя.
Те русские публицисты, которых попрекают антиеврейской пропагандой, любят подчёркивать свою приязнь к т.н. «простому еврею», или «еврею-труженику». Ребята, ПРОСТЫХ евреев на свете нет. Тысячу раз прав Мухин: для еврея рабочий - это тот, кто не смог стать никем другим. Нет еврея-слесаря или дворника. Есть еврей ПОКА ЧТО слесарь, даже если это «пока что» длится уже три поколения.
Что отличает евреев от всех остальных? Ведь они (или мы) почти не отличимы: пьём водку, лопаем сало, с преувеличенным восторгом декламируем «Я встретил вас, и всё!»
У подавляющего большинства евреев знакомство с традицией ограничивается похоронами и свадьбой. Да и то, в последнем случае невеста то филиппинка, то вообще русская.
Но религия еврея — это УСПЕХ.
Я рос и воспитывался исключительно на образцах русской литературы (хотя и украинской тоже). Мне другую просто негде было взять. Именно она сделала меня, русского человека, убеждённым сионистом. Я понял, что дальнейшее присутствие двух миллионов амбициозных, жаждущих успеха и возвышения людей рядом со ста миллионами воспринимающих уравниловку как «справедливость», не сулило ничего хорошего ни первым, ни вторым.
Для еврея к ненависти не привыкать.
А вот русские? Сегодня они (мы) заняли в общественном сознании то место, которое было отведено «жиду»: картинно-картонного, комиксного зла, функции, с которой надо бороться, как борются с сыростью или наводнением.
Образ «москаля», насыщенный ложью, поклёпом и карикатурой.
Полагаю, такой духовный опыт будет чрезвычайно полезен для привыкших к «старшебратству» и дежурным славословиям последователей Достоевского.
«Ах, Чацкий, любишь всех рядить в шуты? Угодно ль на себе примерить?»
