Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж, узнав о крахе Российской империи, радостно воскликнул: «Одна из главных целей войны достигнута!». Сейчас совершенно не принципиально — произносил британский премьер эту фразу или ему ее приписали. Главное, что она точно раскрывает суть политики Англии в отношении России. Ведущая роль Лондона в Февральской революции — очевидный факт, подтвердивший истинность классической формулы выдающегося русского геополитика генерала Алексея Едрихина (Вандама): «Хуже войны с англосаксом может быть только дружба с ним».
Однако в данном конкретном случае «коварный Альбион», нанеся удар по союзнику, совершил больше, чем преступление, он совершил роковую ошибку. Запустив маховик развала России, и тем самым обеспечив исключение ее из числа будущих держав-победителей, Лондон оказался вынужден для сокрушения Германии допустить вступление в войну Америки. Позволил молодому хищнику впервые попробовать силы в схватке за мировое господство.
При этом Российская империя, столь мастерски торпедированная Лондоном в феврале 1917 г., всего через несколько лет после катастрофы возродилась в облике Советского Союза, который из Второй мировой войны вышел уже в статусе сверхдержавы. Для Британской же империи победа в Первой мировой оказалась «пирровой», а по итогам Второй мировой она и вовсе «приказала долго жить» — место гегемона Запада перешло к Соединенным Штатам.
Да, могильщиком Британской империи были союзные ей США (дружба с англосаксом опасна и для англосакса), но смертельный удар империи нанес все же СССР, когда заключил Пакт Молотова-Риббентропа и тем самым сломал британский сценарий Второй мировой войны. Пакт был в прямом и переносном смысле «нашим ответом Чемберлену», еще раз подтвердившим народную мудрость — «не копай яму другому, сам в нее попадешь».
Конечно, утверждение о том, что Пакт Молотова-Риббентропа погубил Британскую империю, может показаться преувеличением. С тем, что он погубил Вторую Речь Посполитую, уверен, согласятся многие. Польша в первую очередь. Лишил независимости «маленькие, но гордые» прибалтийские республики — не вызовет возражений ни у кого. Латвия, Литва и Эстония об этом кричат на каждом углу. Но, чтобы саму Британскую империю — это уж слишком. Обвинение же Англии, одного из создателей антигитлеровской коалиции, в планировании Второй мировой войны, и вовсе может кому-то показаться злостным наветом. Поэтому давайте разбираться по порядку.
Жертва или хищник
Официально виновником и Первой и Второй мировой войны признана Германия. Ни в коей мере не собираюсь обелять ни кайзера Второго рейха, ни фюрера Третьего. Тем более что по Гитлеру и его подельникам есть приговор Нюрнбергского трибунала. Но следует ли из виновности Германии, что в обеих мировых войнах Британская империя была жертвой? По-моему, даже сама постановка такого вопроса по отношению к Великобритании, превратившей полмира в свою колонию, звучит противоестественно.
На протяжении последних столетий в истории западной цивилизации наблюдаются два взаимосвязанных процесса. С одной стороны, экспансия Запада вовне, связанная с захватом чужих ресурсов и рынков, попыткой превратить весь Земной шар в свою колонию. С другой стороны, внутрицивилизационная борьба за лидерство, в которой решалось, кто будет править миром от лица Запада, кому достанутся главные дивиденды. Действующие лица этой борьбы менялись неоднократно: Испания-Франция, Испания-Англия, Англия-Голландия, Франция-Англия, Германия-Англия, Германия-Англия-США. Суть же процесса оставалась неизменной — схватка хищников за право получать львиную долю добычи.
Совершенно очевидно, что понятие «жертва» к такой борьбе неприменимо в принципе. Независимо от того, кто на кого напал первым в каждом конкретном раунде борьбы за гегемонию. Точно так же, как дико объявлять «жертвой», допустим, еврейскую мафию в США от того, что очередную мафиозную войну за передел рынка наркотиков начала не она, а мафия итальянская.
Великобритания, одолев в ожесточенной борьбе Испанию, Голландию и Францию, ко второй половине XVIII в. заняла господствующие позиции на морях и в колониях. Что неизбежно сделало ее самой богатой и могущественной страной Запада, невиданной еще в человеческой истории по размерам и мощи Империей. Однако британская гегемония вовсе не отменила, а напротив, стимулировала стремление других наций Запада перераспределить мировые богатства в свою пользу. «Наполеоновские войны», Первая и Вторая мировые — были не чем иным, как попытками сначала Франции, а затем Германии, сокрушить Англию, чтобы занять ее место главного выгодополучателя от колониального разграбления богатств мира. Вторую мировую войну отличало лишь то, что претендент был не только «обычным» хищником, как Французская империя или Второй рейх, но и носителем человеконенавистнической идеологии национал-социализма.
Положение мирового лидера Британской империи удавалось сохранять вплоть до середины XX в. Причин тому немало. Но одной из них, несомненно, была последовательная внешнеполитическая стратегия, которую очень точно сформулировал Черчилль:
«В течение четырех столетий суть внешней политики Англии заключалась в том, чтобы противостоять самой сильной, самой агрессивной державе, занимающей главенствующее положение на континенте … Для Англии не имеет никакого значения, кто именно стремится к господству над Европой … Таков основной закон международных отношений, которому мы следуем».
Именно неуклонное следование этому «закону» позволяло Британии из века в век выходить победителем из войн за лидерство и оставаться самой богатой страной Запада и всего мира.
Хищник-миротворец
Однако в преддверии Второй мировой войны Британскую империю, казалось бы, подменили. Вместо того, чтобы по хорошо отработанному алгоритму придушить еще в зародыше Третий рейх, явно стремившийся поставить под свой контроль континентальную Европу, чтобы затем бросить вызов британской гегемонии, Лондон стал проводить в отношении него политику «умиротворения». Великобритания фактически собственными руками взрастила соперника, для спасения от которого затем пришлось заплатить страшную цену — передать контроль над Империей Соединенным Штатам, сведя тем самым на нет результаты четырех веков борьбы.
Чаще всего «странности» предвоенной политики Лондона объясняют:
- желанием британского правительства любой ценой избежать новой мировой войны;
- неадекватностью Чемберлена, которого Гитлер обыграл «вчистую»;
- зоологическим антикоммунизмом британской элиты, ее стремлением руками Третьего рейха уничтожить СССР.
С антикоммунизмом не поспоришь, его влияние на политику «умиротворения» — очевидный факт. Чего не скажешь об английском «пацифизме» и профнепригодности руководства Британии. Как говорил Станиславский: «Не верю».
Можно сколько угодно писать о том, что политика «умиротворения» и ее апофеоз «Мюнхенское соглашение» были порождены неготовностью английской армии к боевым действиям на континенте, а также страхом перед войной английского общества, еще не отошедшего от шока Первой мировой. Можно приводить в подтверждение этого красноречивые цифры о числе английских дивизий, пушек и самолетов, об ужасающих размерах возможных потерь гражданского населения в случае налетов немецкой авиации. Можно цитировать Чемберлена:
«Как ужасно, что мы должны рыть окопы из-за столкновения в далекой от нас стране между народами, о которых мы почти ничего не знаем. Как бы мы ни симпатизировали маленькой стране, столкнувшейся с большой и мощной державой, мы ни при каких обстоятельствах не можем позволить вовлечь Британскую империю в войну только по этой причине».
Только все это разговоры «в пользу бедных».
Для того чтобы избежать войны, к чему якобы стремилась Великобритания и на что была направлена ее политика «умиротворения», Лондону совершенно не нужна была ни боеспособная армия, ни готовность народа умирать на фронтах. Достаточно было в 1936 г. во время «Рейнского кризиса» не мешать Парижу «приструнить» Берлин (13 французских дивизий против 3 немецких батальонов), а в 1938 г. поддержать заговор немецких генералов.
Вместо этого, в первом случае, английское правительство заставило Францию (буквально выкрутив ей руки) отказаться от оккупации Рейнской области и тем спасло нацистский режим от неминуемого краха. А чтобы не допустить свержения Гитлера генералами Лондон форсировал подписание Мюнхенского договора. От страха быть втянутыми в войну, к которой страна не готова, так себя не ведут.
Для объяснения уже этой «странности» английской политики как нельзя лучше подходит «недалекий» Невилл Чемберлен, которого сделали ответственным за провал «политики умиротворения». В версию о «незадачливом миротворце» можно было бы и поверить, если бы британский премьер единолично определял политику Империи, и если бы его политика в отношении Германии принципиально отличалась от политики предшественников.
В 1936 г. не позволил французам расправиться с нацистским режимом премьер Болдуин, которого по разряду «недотеп» никто не числит. Основу политики «умиротворения» (подготовки новой большой европейской войны) заложили Локарнские соглашения. Они гарантировали западных соседей Германии от попыток Берлина пересмотреть послевоенные границы и не содержали подобных гарантий в отношении восточных соседей Веймарской республики. Главным действующим лицом Локарнских переговоров — первого шага на пути ко Второй мировой войне, был министр иностранных дел Великобритании Остин Чемберлен, брат Невилла, до сих пор считающийся одним из величайших дипломатов Британской империи.
Кстати в этом же ряду предшественников Невилла Чемберлена на ниве «умиротворения» Германии всплывает и еще один выдающийся британский политик и при этом яростный противник Чемберлена — Уинстон Черчилль. Как писал Валентин Фалин,
«от многих вопросов нас избавит документ, который Сталин хранил до самой смерти в рабочем шкафу. А именно: запись беседы Черчилля с внуком Бисмарка, первым секретарем посольства Германии в Лондоне, состоявшейся в октябре 1930 г. Немцы — недоумки, рассуждал Черчилль. Будь посмышлёней, все силы в Первой мировой войне они сосредоточили бы на разгроме России. В этом случае англичане позаботились бы о том, чтобы Франция немцам не мешала».
Как видим, списать «странности» предвоенной политики Лондона на неведомо откуда взявшийся пацифизм английской элиты и глупость Невилла Чемберлена невозможно. Трудно не согласиться с Андреем Фурсовым, утверждавшим, что «курс на appeasement («умиротворение», англ.) был не ошибкой и не глупостью. То был курс на сохранение Британской империи».
О том, что целью «миротворчества» британского хищника было совершенно сознательное и прагматичное провоцирование новой войны во имя интересов Британской империи пишет и Наталья Нарочницкая:
«До сих пор тиражируется суждение, что Британия полагала умиротворить Гитлера. Нет! Самое страшное для англосаксов случилось бы, если бы Германия удовлетворилась Мюнхеном и аншлюсом Австрии … Британия рассчитывала вовсе не умиротворить Гитлера, но соблазнить его продвижением на восток … Агрессия на восток давала повод вмешаться и, при удачном стечении обстоятельств, довершить геополитические проекты не только в отношении стран, подвергшихся агрессии, но всего ареала».
Зачем Англии к середине ХХ в. оказалась жизненно необходима новая большая война в Европе? От безысходности. Как это не странно звучит по отношению к стране, победившей в Первой мировой войне.
Первая мировая война (спровоцированная все той же Англией) формально закончилась для Британской империи полным триумфом. За счет колоний поверженных держав Империя достигла фантастических, никогда невиданных в человеческой истории размеров: 22% земной суши, оказались в распоряжении «владычицы морей», а ее подданными — каждый четвертый житель Земли.
Европейский континент, бросавший из века в век смертельный вызов английской гегемонии, был нейтрализован. Германия лежала в политических и экономических руинах. Франция, несмотря на статус государства-победителя, в войне надорвалась, а благодаря искусству британской дипломатии по Версальскому договору не получила ничего из того, что могло бы сделать ее хозяйкой Европы. На месте Австро-Венгерской империи было создали несколько государств с искусственными границами, что позволяло Лондону в идеальных условиях проводить свою традиционную политику «разделяй и властвуй».
Соединенные Штаты, проиграв дипломатический бой в Версале, из Европы были вынуждены убраться «не солоно хлебавши».
Российская империя, которую Великобритания со времен победы над Наполеоном совершенно справедливо считала главным препятствием на своем пути к мировому господству, погрузилась в хаос гражданской войны.
Казалось бы, при таких результатах войны XX век неминуемо должен был стать английским веком, а британской элите оставалось лишь воскликнуть: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!».
Однако в реальности взлетевшая на вершину могущества Империя, гегемон мира, после Версаля увидела себя на краю пропасти. Все предшествовавшие войны на протяжении нескольких веков фантастически обогащали Британию. Первая мировая война её разорила. Страна потеряла четверть национального богатства, а ее государственный долг за время войны вырос в 12 раз. Главный кредитор мира превратился в балансирующего на грани банкротства должника Соединенных Штатов Америки. Моря крови пролились золотым дождем не на лондонский Сити, а на нью-йоркский Уолл-Стрит. Туда же начал перемещаться и мировой финансовый центр.
Обретёная по итогам Первой мировой войны финансово-экономическая мощь позволила Америке с легкостью компенсировать дипломатическое поражение на мирной конференции и. всего через несколько лет после Версаля мощно заявить о своих претензиях на место гегемона Запада и всего мира.
Уже в 1922 г. Соединенные Штаты вынудили Британскую империю, недавнюю владычицу морей, высокомерно провозглашавшую «стандарт двух держав» (английский флот обязан быть сильнее объединенных флотов двух самых крупных после Британии морских держав) подписать Вашингтонский договор, устанавливающий равенство военно-морских сил Америки и Империи. Иначе как договором позора для Империи этот документ назвать нельзя.
Безысходность
Конечно, Великобритании за ее многовековую историю не раз бросали смертельный вызов, к этому ей было не привыкать. В чем в чем, а в способности бороться за свои интересы и умении побеждать британцам не откажешь. Технологию такой борьбы, позволявшую из каждой схватки за гегемонию выходить победительницей, Англия отработала до совершенства. Суть ее предельно «проста»: обострение противоречий между противником и всеми его соседями, создание против него коалиции, провоцирование войны между ними и, в конце концов, при финансовой поддержке Лондона и английской морской блокаде победа чужими руками и чужой кровью над часто гораздо более сильным в военном и экономическом отношении конкурентом.
Однако стратегия, доказавшая свою стопроцентную эффективность на европейском континенте, с большим числом перманентно воюющих друг с другом государств, оказалась абсолютно неприменима против США. Ни Канада, ни Мексика и в малейшей мере не годились на роль британской «шпаги на континенте». Коалиция «банановых республик», идущая на бой с Вашингтоном, — в такое даже в горячечном бреду поверить невозможно.
Да, английские войска в 1814 г. собственноручно сожгли Белый дом и Капитолий, но повторить тот успех в условиях равенства военно-морских сил и финансово-экономического превосходства Америки у Британии не было никаких шансов. Поэтому уже к середине 20-х гг. стало совершенно очевидно, что в борьбе за гегемонию с Соединенными Штатами Америки Британская империя обречена на поражение.
Мало было Лондону Америки, так все та же якобы победная для Британии Первая мировая война, породила беду, которую совсем не ждали. Российская империя в результате революции и гражданской войны преобразилась в Советский Союз и из препятствия на пути к мировому господству Великобритании превратилась в прямую угрозу как непосредственно Британской империи (антиколониализм), так и многотысячелетнему миропорядку, основанному на власти меньшинства (элиты) над большинством (мировая революция).
Опять-таки к середине 20-х гг. полностью улетучились надежды на то, что «противоестественный» социально-экономический и политический строй в большевистской России рухнет сам собой. Попытка Лондона в 1927 г. задушить СССР совместными усилиями «цивилизованного мира» полностью провалилась. И это в условиях, когда в колониях при поддержке Москвы начинает раскручиваться маховик национально-освободительных движений, а в метрополии, как и по всей Европе, коммунистические идеи овладевают массами и парламентская демократия явно начинает не справляться с задачей обеспечения власти крупного капитала. Сейчас нам даже трудно представить какой страх и ненависть испытывала британская элита, как и элиты всех стран Запада, к Советскому Союзу в те годы.
Британия выбирает войну
Казалось бы, в условиях американского вызова и еще более страшного вызова большевистского у Британской империи не оставалось никакой возможности уцелеть. Но не зря нарком иностранных дел Советской России Георгий Чичерин считал, что «на берегах Темзы сосредоточилась вся мудрость капиталистического мира».
Английский правящий класс в почти безвыходной ситуации смог найти экстраординарное решение, дающее хоть и небольшой, но все же реальный шанс коренным образом изменить расклад сил на международной арене и тем самым не только сохранить, но и упрочить гегемонию Британской империи. Таким решением для Великобритании оказалась новая большая война в Европе (именно в Европе, а не мировая война).
Почему это решение можно считать «экстраординарным»? Естественно, не из-за его антигуманности. Никакой гуманизм не помешал Лондону спровоцировать Первую мировую войну, русско-японскую, Крымскую и далее по списку. Война — стандартный инструмент британской политики, норма для неё.
Экстраординарность заключалась в том, что Лондон ради спасения Империи от большевистской и американской угрозы решил пойти по пути умножения угроз, а не их уменьшения. Англия стала собственными руками искусственно вскармливать еще одного врага — Германию. Врага, в равной мере смертельно опасного и для СССР и для США. В какой-то мере здесь уместна аналогия со встречным палом при лесных и степных пожарах.
География и тогдашний уровень техники не позволяли Британской империи столкнуть США и СССР в полномасштабной войне на взаимное уничтожение, заняв крайне выгодную позицию «третьего радующегося». Самостоятельно уничтожить Америку и Советскую Россию, как уже говорилось, Великобритания также не могла. Включение же в борьбу четвертого участника — Германии, сразу же позволяло Лондону радикально изменить ситуацию.
Только Германия и никто больше на тот момент времени имела теоретическую возможность уничтожить Советский Союз. Но, конечно же, не Германия поверженная и разоренная самими британцами по итогам Первой мировой, а многократно усилившаяся в экономическом и военном отношении, благодаря все тем же британцам (политика «умиротворения»).
Английский план новой большой войны в Европе реконструировать не так уж и сложно. Накачавший мускулы Берлин развязывает войну на Востоке. СССР и Германия перемалывают силы друг друга. «Победителя» Великобритания добивает руками французов. В результате, одним выстрелом оказываются убиты три зайца: Советский Союз уничтожен, в качестве попутного бонуса окончательно добита Германия, США лишаются возможности оспаривать британскую гегемонию.
Спасением элит «цивилизованного мира» от коммунистической опасности Империя политически обыгрывает США, доказывает свое несомненное право быть лидером Запада. Одновременно изменяется в пользу Великобритании военно-стратегический и экономический баланс сил. Если Первая мировая война призвана была сделать Европу безопасной для Империи, а Россию погрузить в хаос, то новая война при планируемом в Лондоне исходе должна была поставить под контроль Великобритании европейскую промышленность и российские ресурсы. В таких условиях отбить у Америки гегемонистские амбиции было уже делом техники. Полное торжество Pax Britannika.
Авантюра? Несомненно. Но у британской элиты не оставалось никаких иных способов спасти Империю. Или новая большая война в Европе, дающая хотя бы минимальный шанс на сохранение и упрочение английской гегемонии в мире, или неизбежный крах. Элита Британии, как и следовало ожидать, выбрала войну.
Планов громадье
Говоря об английском плане новой европейской войны, необходимо учитывать три момента:
1. Помимо официальной западной позиции, на корню отрицающей само существование подобного плана, и объясняющей предвоенную политику Лондона повальным пацифизмом британского правящего класса и неадекватностью премьера Чемберлена, существует еще позиция, которую лучше всех выразил Андрей Фурсов — Британская империя «умиротворяла» Германию не только для уничтожения ее руками СССР, но и для того, чтобы в дальнейшем вести борьбу против Америки «на основе союза с Германской империей как евразийской. Или европейской».
Не приходится сомневаться в том, что подобную концепцию активно продвигали немцы. Проиграв в Первой мировой войне, Германия вовсе не избавились от стремления к мировому господству. Для нее было жизненно важно, как можно дольше иметь Британию партнером, а не врагом. Максимально использовать потенциал Англии для достижения своих целей: благодаря политике «умиротворения» взять под контроль континентальную Европу, уничтожить СССР, а затем совместно с Британской империей сокрушить Америку. Без взаимодействия с Великобританией, без ее флота и бесчисленных колоний сделать последнее было бы почти невероятно. Поэтому для Берлина выгодней всего было оставить Лондон «на десерт».
Не приходится сомневаться и в том, что британские политики могли подбрасывать немцам идею совместной борьбы с Америкой. Тешили их надеждами на сотрудничество после восточного похода, чтобы легче было заманить в подготавливаемую ловушку. Возможно, кто-то из английских политиков и действительно верил в подобный противоестественный союз. Но надо полагать, в целом правящий класс Британской империи трезво смотрел на мир и подобно Черчиллю прекрасно понимал, что Германия «заполучив» с английской помощью «полное господство над Европой, сразу после этого … не преминула ограбить и разорить нас самих».
2. Америка вовсе не была сторонним наблюдателем за направленной против нее деятельностью Британии. В 1920—1930-е гг. она сама активно готовила новую большую войну. Только в отличие от Англии не европейскую, а мировую. Без новой мировой войны, которая должна была исправить «недоработки» Первой мировой, США не имели возможности ни решить свои социально-экономические проблемы, ни устранить конкурента в Тихоокеанском регионе, ни уничтожить СССР, ни ликвидировать Британскую империю, чтобы вместо Pax Britannika утвердить Pax Americana. Кстати именно этим, а не патологической жадностью бизнесменов («Капиталисты сами продадут нам веревку, на которой мы их повесим»), объясняется активное участие американских кампаний в индустриализации СССР и развитии военно-промышленного комплекса Третьего рейха. Показательны слова президента имперского банка Рейха Ялмара Шахта, сказанные во время Нюрнбергского процесса: «Если вы хотите предъявить обвинение промышленникам, которые помогли перевооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе». Впрочем, американский план войны и его реализация — отдельная тема.
3. Когда речь идет о британском плане большой европейской войны необходимо учитывать, что это, конечно, гипотеза. Точнее, реконструкция. Вероятность существования правительственного документа с его изложением близка к нулю. Но практически никогда не бывает и документов с планами готовящихся преступлений. Из чего не следует, что преступления не планируют. Достоверность реконструкции определяется не наличием того или иного документа, а тем «вписываются» в нее достоверно известные факты предвоенной периода и начала войны или нет.
Первым крупным успехом британской дипломатии на пути организации новой большой войны в Европе следует считать Локарнские договоры 1925 года. В переводе с дипломатического на русский, они означали «реабилитацию» побежденной Германии, ее превращение из изгоя в полноправного члена семьи цивилизованных народов Запада в обмен на «сущий пустяк» — будущий поход против СССР и немедленный отказ от курса на сближение с Советской Россией (Рапалльский договор).
Фактически в Локарно Веймарские правители согласились с отведенной Германии ролью британского киллера на Востоке, которого после выполнения акции обязательно ликвидируют. Понимали они на что обрекают страну или не понимали — сейчас неважно. Процесс пошел. И Остин Чемберлен заслуженно по итогам Локарно стал кавалером ордена Подвязки и лауреатом Нобелевской премии мира.
Крушение Веймарской республики и установление в Германии нацистского режима ни в коей мере не привело к пересмотру британских планов. Независимо от того, способствовала или нет Англия победе национал-социалистического движения, нельзя не признать, что гитлеровский режим был крайне выгоден для стратегических целей Британской империи.
Во-первых, нацистская Германия и коммунистический СССР по определению становились смертельными врагами, а значит, Лондону можно было забыть об извечном кошмаре англосаксов — призраке российско-германского союза. Во-вторых, нацистская Германия оказывалась идеологически «заточена» на тотальную войну против СССР. В-третьих, человеконенавистническая природа гитлеровского режима давала Великобритании прекрасное объяснение причин «зачистки» чуть живого Третьего рейха после уничтожения им СССР. Англия представала в образе спасителя цивилизации не только от большевизма, но и нацизма. Эффективный лидер мира. И последнее, нацизм в Германии позволял гегемону Запада опробовать на «стране, которую не жалко» альтернативную социально-политическую систему обеспечения власти крупного капитала на случай, если парламентская демократия не сможет свести на нет коммунистический вызов.
Пересказывать, как именно Британия помогала накачивать мускулы германской военной машине и содействовала укреплению гитлеровского режима, полагаю, нет нужды. Факты политики «умиротворения» хорошо известны. Но мимо «Мюнхенского сговора» пройти невозможно.
Уже традиционно и у нас в стране, и на Западе Мюнхен трактуется как крупнейшее поражение британской дипломатии, как полный провал многолетней «политики умиротворения», как безусловная победа Гитлера и позор Чемберлена (Невилла). Однако такая трактовка правомерна только в том случае, если мы верим, что британский правящий класс «умиротворял» Гитлера по причине своего безволия, глупости и непреоборимой тяги к миру во всем мире, особенно в Европе. Если же признать, что целью «политики умиротворения» была новая большая война в Европе во имя спасения Британской империи, тогда и отношение к Мюнхену кардинально меняется.
Мюнхен — это триумф британской дипломатии. Процесс, блестяще начатый Остином Чемберленом в Локарно, достиг при Невилле Чемберлене своей высшей точки в Мюнхене. Де-факто, по Мюнхенскому соглашению была образована Директория четырех (Англия, Франция, Германия и Италия), наделившая себя правом решать судьбу всех остальных европейских государств. А во главе этой Директории, а соответственно всей континентальной Европы, встала Великобритания. Это ли не успех?
Третий рейх, приняв из рук Директории, а точнее Британской империи, Судетскую область с ее развитым военно-промышленным комплексом, автоматически признал себя младшим партнером Лондона, которому теперь пришло время выполнить свою миссию — уничтожить СССР. Показательны слова Муссолини о соглашении, якобы касавшемся исключительно германо-чехословацких территориальных проблем: «То, что произошло в Мюнхене, означает конец большевизма в Европе, конец всего политического влияния России на нашем континенте».
Отсюда, кстати, и столь острая реакция на Мюнхен в Москве. Дело было, конечно же, не в том, что судьбу Чехословакии решили без участия Москвы. Очевидное для Муссолини было понятно и Сталину. После Мюнхена война с Германией на уничтожение становилась практически неизбежной, причем в самое ближайшее время. Поэтому Чемберлен при возвращении в Лондон по праву чувствовал себя триумфатором.
Гладко было на бумаге
Однако, как справедливо отмечает Олег Айрапетов, «радость в Англии была не всеобщей. 1-й лорд Адмиралтейства Дафф Купер в знак протеста подал в отставку. В течение нескольких дней октября он получил 4 тыс. писем, 90% авторов которых одобряло его поступок. Черчилль назвал случившееся «тотальным и абсолютным поражением». И все основания для такой оценки у него и его единомышленников были.
Победы, а Мюнхенское соглашение было победой Чемберлена, нередко оказываются пирровыми. Еще Мольтке-старший говорил: «Ни один план не переживет первого столкновения с врагом». Черчилль раньше других понял, что британский план новой войны перестал соответствовать европейским реалиям и дальнейшие успехи в его реализации могут обернуться катастрофой для Империи. Гитлер из инструмента британской политики стремительно превращался в самостоятельного игрока, более опасного для Британской империи, чем США и Советский Союз.
Тревожные звоночки, подтверждающие правоту Черчилля, начали звучать практически сразу после Мюнхена. Как сообщало в Москву советское полпредство, в правительственных кругах Англии на волне мюнхенской эйфории царит уверенность, что «далее Гитлер пойдет на Восток, и что его ближайшим крупным объектом является Украина». Ожидалось создание Германией на обломках Чехословакии «независимого» государства Украина в Прикарпатье, которое потребует освобождения украинского народа от москальского ига и предъявит территориальные претензии на УССР.
Решение Первого Венского арбитража (фактически Берлина) по передаче Прикарпатья Венгрии стало холодным душем для Лондона. Когда же Гитлер собственным решением полностью ликвидировал Чехословакию, демонстративно не испросив на это разрешение Директории (хотя мог не сомневаться в положительном для себя ответе), прозрели даже слепые — Гитлер, выжав максимум из политики «умиротворения» для усиления Германии, начал собственную игру.
Мало этого, британский успех в Мюнхене повлек за собой радикальное изменение внешнеполитической линии СССР — отказ от политики коллективной безопасности. Если Мюнхен у нас принято критиковать, то политику коллективной безопасности и её автора наркома Литвинова (мягко говоря, ориентированного на англосаксонский мир) принято превозносить. Однако при всей внешней «красивости» (сплотим все народы доброй воли и совместно придушим агрессора) в реальности эта политика нацеливала СССР на войну с Германией. Она ставила две страны в неустойчивое положение постоянного балансирования на грани вооруженного конфликта, что как нельзя лучше соответствовало стратегическим целям Британской империи, открывало перед ней возможность в любой удобный для Лондона момент спровоцировать советско-германскую войну.
Мюнхен показал, в какую ловушку Литвинов заводил Советский Союз, и в мае 1939 г. наркомат иностранных дел возглавил Молотов. Тем самым Москва недвусмысленно дала всем понять, что не собирается во имя британских интересов, как и интересов остального «прогрессивного человечества», «освобождать» военным путем Германию от нацистского режима, что отныне она будет заботиться только о собственной безопасности и предоставляет европейцам самим расхлебывать заваренную ими кашу.
Форсаж
Британский план большой европейской войны начинал сыпаться прямо на глазах. Но ответ Лондона не заставил себя долго ждать. Был найден единственно возможный в тех условиях ход — немедленное провоцирование германо-польской войны, которую необходимо затем перевести в германо-советскую. Польшу бросали под немецкий каток, чтобы он с разгона врезался в СССР. Если ни Берлин, ни Москва не желают идти на предписанную им Лондоном войну, то война должна прийти к ним.
«Миротворец» Чемберлен, еще недавно отказывавшийся рисковать жизнями англичан из-за каких-то там территориальных споров Праги с Берлином, стремительно преисполнился воинственности и объявил о готовности лечь костьми за свободу и независимость Польши. «Той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении Чехословацкого государства», как ехидно подметил Черчилль.
Бред? Несомненно, но только до тех пор, пока мы закрываем глаза на истинные цели британского правительства. А они очевидны. Даже Лиддел Гарт, автор можно сказать канонической английской версии Второй мировой войны, был вынужден признать ответственность Великобритании: «Как же получилось тогда, что Гитлер оказался вовлеченным в «большую войну», которой так хотел избежать? … Гарантии Польше были наиболее верным способом ускорить взрыв и начало мировой войны».
Одновременно с нагнетанием германо-польских противоречий Лондон инициировал англо-франко-советские переговоры в Москве, единственный смысл которых был в том, чтобы не дать Советскому Союзу сорваться с крючка политики коллективной безопасности и изолироваться от готовящейся польско-немецкой войны.
Однако британские стратеги невнимательно прочитали Отчетный доклад Сталина на XVIII съезде ВКП (б). 10 марта 1939 г. советский вождь в нем ясно и четко сформулировал одну из главных задач внешней политики страны: «Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками». Кого имел в виду Сталин под «провокаторами войны» было совершенно очевидно, как очевидно и то, что СССР в коллективную безопасность больше «играть» не собирался.
Крах
В отличие от Чемберлена Гитлер сигнал из Москвы понял правильно. 23 августа 1939 г., всего за несколько дней до начала спровоцированной Лондоном польско-немецкой войны, в присутствии Сталина Молотов и Риббентроп подписали Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией, вошедший в историю как Пакт Молотова-Риббентропа.
Для Британской империи Небо упало на Землю, случилось немыслимое — два смертельных врага (нацизм и коммунизм), вместо того, чтобы вцепиться друг другу в горло, пошли на временный компромисс и решили свои проблемы за счет Британской империи (Польша и Прибалтика с Румынией — это всё производные мелочи).
Пакт не остановил и не мог уже остановить запущенный Великобританией маховик новой большой войны. Но, как справедливо отмечала Наталья Нарочницкая, он «изменил очередность и «расписание» планируемых Гитлером нападений». Это означало, что Советский Союз Гитлер, конечно, собирается уничтожить, но прежде он намерен лишить Лондон «шпаги на континенте» — разгромить Францию, стать господином Европы и обрести мощь, сопоставимую с мощью Британской империи. При таком развитии событий у Великобритании останется лишь два выхода: 1. Принять предложение Гитлера и пойти в роли подручного вместе с ним против СССР, а затем США, с последующим несомненным съедением на десерт; 2. Воевать против Гитлера в союзе с Америкой, а возможно и СССР, с последующим столь же несомненным съедением на десерт Вашингтоном. При любом варианте — конец Британской империи и британской гегемонии.
Поэтому Пакт Молотова-Риббентропа — это смертный приговор Британской империи, после которого у нее не осталось никаких шансов уцелеть. Для Великобритании 23 августа 1939 г. было, есть и будет днём, точнее ночью, крупнейшего за её историю национального поражения (Пакт был подписан глубокой московской ночью).
Публикация: ИА REGNUM
