8 апреля 1944 года началась операция советских войск по освобождению Крыма. Того самого Крыма, который недавно, после 23-летнего отторжения, вновь вернулся в родную страну.
А тогда, в 1944 году, собственно крымская группировка немецких войск, объединенных в 17-ю армию, потеряла сухопутную связь с прочими войсками вермахта, еще в ноябре 1943 года, после освобождения Красной армией Левобережной Украины. Тогда и советские, и немецкие военачальники были уверены, что вскоре 17-я армия будет эвакуирована из Крыма – морем и воздухом. Однако Адольф Гитлер заявил, что владение Крымом является важнейшим политическим фактором в Черноморском регионе, и не только удерживает на стороне Германии Румынию и Болгарию, но и обеспечивает и нейтралитет Турции. Кроме того, как он резонно заметил, контроль над Крымом сводит до минимума и активность советского Черноморского флота. В целом, фюрер рассуждал логично. Правда, необходимо некоторое уточнение. Никто не собирается оспаривать героизм моряков- черноморцев, как матросов, так и офицеров. Но высшее флотское командование вело себя зачастую так, словно в Великую Отечественную войну оно объявило вооруженный нейтралитет. Например, уже после войны, когда на научной конференции в 1961 году был поставлен вопрос, почему все силы флота не были в июне-июле 1942 года привлечены к эвакуации защищавшей Севастополь армии, бывший командующий флотом Октябрьский заявил, что в условиях немецкого преобладания в воздухе под угрозой могли (?!) бы оказаться крупные корабли ЧФ. А так « была потеряна армия, но сохранен флот». В итоге моряки проявляли свой героизм в бригадах морской пехоты и тактических десантах, где Октябрьский все же позволял участвовать небольшим судам. А линкоры, крейсера, лидеры, даже эсминцы и канонерские лодки в основном «сохранялись» в Поти, где они и без боя за два с лишним года стоянки потеряли боеготовность. А через несколько лет после войны благополучно пошли на переплавку.
Немцы свой немногочисленный флот, состоявший в основном из больших десантных барж ( БДБ) использовали куда интенсивнее, и ухитрялись привлекать к своим операциям на Черном море даже флоты союзников, румын и итальянцев. Впрочем, итальянские адмиралы тряслись над своими линкорами и крейсерами не меньше Октябрьского, и также предпочли продержать их на базах ( до самой капитуляции!), чем использовать в войне с противником. Впрочем, ввязываться в серьезные морские баталии не позволяли себе и немецкие адмиралы. Они достаточно сноровисто смогли организовать эвакуацию своей 17-й армии осенью 1943 года с Кубани в Крым. Когда наши, уверенные, что немцы уходят и из Крыма, начали высадку войск Отдельной Приморской армии северо-восточнее Керчи и южнее нее (под Эльтигеном). Гитлер как раз отдал приказ защищать Крым, и против наших войск выдвинулись части 5-го армейского корпуса генерала Альмендингера. Последовала жестокая и тяжелая Керченско-Эльтигенская операция, в ходе которой эльтигенский плацдарм был ликвидирован, хотя большей части наших десантников во главе с их героическим командиром генералом Василием Гладковым удалось пробиться к своим. Кроме того, Приморская Армия удержала плацдарм к северу от Керчи. К тому же, в ходе эльтигенских боев, немцы потеряли почти все свои БКБ (погиб и немецкий Адмирал Черного моря Кизерицки). Так что теперь вопрос вывоза 17-й армии из Крыма морем усложнился невероятно – не говоря уж о том, что от Кубани до Керчи расстояния многократно меньше, чем скажем, между Севастополем и Одессой, реши немецкое командование в начале 1944 года эвакуировать свои крымские войска.
Несмотря на все приказы фюрера превратить Крым в «несокрушимый бастион», командующий 17-й армией генерал-полковник Енеке понимал, что после выхода советских войск перекопским перешейкам, что ситуация скорее, напоминает об очередном «котле», чем о «бастионе». Енеке в вермахте считался одним из лучших генералов – фортификаторов, и во многом из-за этого он попал на свою последнюю должность. Но и «котловой опыт» у Енеке был изрядный – он почти два месяца просидел в окруженной в Сталинграде 6-й армии, и с большим трудом смог удрать оттуда, притворившись раненным. Поэтому он не переставал настаивать на эвакуации Крыма – получая, по прежнему приказы от Гитлера «держаться до конца». Под своим началом Енеке имел пять немецких дивизий, сведенных в два корпуса ( 49-й и 5-й), семь румынских дивизий, 9-я зенитная дивизия люфтваффе,704-й, 766-й, 938-й отдельные артполки береговой обороны, 60-йартиллерийский полк, и еще десять отдельных артдивизионов, горнострелковый полк «Крым», отдельный полк «Бергманн». И многочисленные части усиления и обеспечения – зачастую даже не напрямую относящиеся к 17-й армии, а бежавшие в Крым во время прорыва советских войск по Левобережной Украине. Всего до четверти миллиона солдат и офицеров. Кроме того, здесь были и многочисленные «восточные формирования» из северокавказцев, казаков и крымских татар. В некоторых исследованиях говорится, что их было не менее 100 тысяч – правда, под большое сомнение ставится их боеспособность.
С советской стороны фактическим руководителем операции был один из наших талантливейших полководцев, маршал Александр Михайлович Василевский. Ему было поручено координировать действия 4-го Украинского фронта (51-я и 2-я гвардейская армии, 19-й танковый корпус – всего 278 тыс. человек) генерала Толбухина, действовавшего со стороны перешейков, и Отдельной Приморской армии (около 140 тысяч бойцов) генерала Еременко в районе Керчи.
Командование 17-й армии с чисто тевтонской педантичностью повторило все ошибки советского командования при обороне Крыма в октябре 1941 года. Вместо того, чтобы сосредоточить максимум сил против самой сильной советской группировки – 4го Украинского фронта у Перекопа, оно равномерно раскидало наличные дивизии по всему Крыму: четыре дивизии 5го корпуса – под Керчь, четыре дивизии 49 корпуса – под Сиваш, две румынские дивизии – охранять побережье, а еще две румынские дивизии – ловить партизан в горном Крыму. Ну да, борьба с партизанами, конечно, вещь нужная – но не бросать же на это две из двенадцати имеющихся дивизий! К тому же партизанское движение было достаточно малочисленным – к началу 1944 года в крымских партизанских отрядах было меньше четырех тысяч человек. Отметим, справедливости ради, что около 600 из них было крымскими татарами. С другой стороны, сами же немцы пишут, что около 20 тысяч крымских татар перешло воевать на их сторону. Понятно, что к 1944 году готовность служить немцам у крымских татар здорово поубавилась – но логичнее было бы использовать против партизан формирования из их состава ( и множества прочих «восточных добровольцев») а не регулярные дивизии, которых и так явно не хватало. Впрочем, немецкие военные историки сетуют и на то, что тысячи чисто немецких ( не говоря уж о румынских) военных оказались без малейшего толка в гарнизонных и тыловых частях – когда фронт должны были удерживать считанные дивизии. В результате в первый день советского наступления 8 апреля 1944 года, хотя две немецкие дивизии под Перекопом отбили первую советскую атаку, румынская дивизия на Чонгаре была сброшена с позиций и пустилась в бегство. Кроме того, советское командование использовало и «заготовку» 1920 года времен боев против Врангеля – вброд форсировав Сиваш, сразу выйдя к Юшуньским позициям немцев.
Про сивашский опыт Фрунзе Енеке мог и впрямь не знать – но он ухитрился дополнить и без того печальную для немцев ситуацию личным «организационным решением»: как раз в этот день единственный резерв 49-го немецкого корпуса, 11-я пехотная дивизия, была переброшена под Керчь, Где нужна теперь она была как рыбе зонтик – напротив, надо было срочно вытаскивать находящиеся на Керченском полуострове войска из грозящего им теперь уже отдельного «котла».
Но Енеке только дождавшись, когда 10 апреля наши войска на Перекопе и Чонгаре полностью вскроют его оборону, отдал приказ 5-му корпусу срочно уходить с полуострова. К сожалению частям нашего 19-го танкового корпуса не удалось под Карасубазаром перехватить уходящие с Керченского полуострова немецкие части. Отводить немцам пришлось их по горному «серпантину», вдоль побережья. Все же отступающие немецкие части удалось изрядно потрепать – так, 111-я и 73-я дивизии немцев потеряли до трети личного состава, а 98-я до половины. Румынам досталось еще больше – расхрабрившиеся партизаны стали их брать в плен чуть ли не полками.
Поскольку части 5-го корпуса по приморской дороге явно не успевали, Енеке попытался не дать выйти советским войскам 4-го Украинского фронта на оперативный простор хотя бы на несколько недель – чтобы удержать Севастополь, как главный порт для эвакуации… Сводная группировка генерала Конрада из пестрой мозаики немецких, румынских и… , как их назвать, «предательских», что ли, частей и подразделений сумела 14 апреля под Бахчисараем приостановить наступление наших частей 51-й армии.
При этом, еще 9 мая Енеке отдал приказ: разрушить гавани, все хозяйственные постройки, аэродромы, средства связи, чтобы на длительное время не дать противнику использовать полуостров Крым как оперативную базу… Все железнодорожное имущество, которое будет уже не нужно в Севастополе, уничтожить». В том же приказе Енеке добавил: «Алкогольные напитки не уничтожать, а оставить русским. Практика показывает, что, когда они захватывают такие трофеи, их наступление замедляется».
Реализовать этот коварный план попытался Альмендингер – ему особенно требовалось, чтобы русские не очень наседали на его отступающие по «серпантинке» войска. Но, как, известно, « ЧК не дремлет…», и срочно созданная на базе 95-го ордена Ленина полка НКВД специальная маневренная группа, еще до подхода партизан и красноармейцев сумела захватить винные погреба «Массандры» и других винпредприятий Южного берега Крыма. Кстати, только в Массандре бойцами НКВД был захвачен один миллион(!) литров высококачественного вина.
В Общем, к 15 апреля все оставшиеся войска 17-й армии все же собрались в Севастополе, который был практически полностью обложен советскими войсками. Тогда же командующий 4-м Украинским фронтом генерал Толбухин издал директиву о приступлении к штурму Севастополя. В тот же день в состав войск фронта были включены и войска Отдельной Приморской армии.
С 17 апреля начались бои за освобождение самого Севастополя. На отдельных участках нашим удалось продвинуться на 4-7 км в глубь немецкой обороны и овладеть селами Чоргунь. Камары, Федюхины высоты, поселком Кадыковка и городом Балаклава. Но в целом штурм, произведенный с ходу, захлебнулся. К тому же Гитлер, вопреки надеждам Енеке начать эвакуацию, приказал удерживать Севастополь «до конца». Любопытно, однако, что отфутболив собственного генерала, фюрер пошел на встречу коллеге-союзнику, маршалу Антонеску. Тот сумел доказать, что его войска в Крыму необходимо срочно эвакуировать. Иначе , мало того, что никакого проку там они не принесут, но и остальные две румынские армии на советском фронте будут полностью деморализованы И действительно, свыше 60 тысяч румын за период с 12 апреля по 3 мая было вывезено из Крыма, а также, к вящему возмущению немецких историков еще и почти 20 «восточных легионеров, и только 36 тысяч немцев, да и то из тыловых частей. Нас же ( а тогда – Верховного Главнокомандующего) больше должен был бы возмущать вопрос – почему вообще оказалась допустима эта эвакуация. Фактически, ей препятствовали только наши летчики, и моряки малых кораблей, способных базироваться на крымские порты. Большие корабли по прежнему стояли в Поти – адмирал Октябрьский «берег флот».
Тем не менее, несколько десятков тысяч немцев и румын были отправлены на дно – сколько, даже приблизительной цифры не дают ни наши, ни немецкие исследователи. Ожесточенные бои за освобождение Севастополя продолжались еще не один день. Решительный штурм города у Сапун-горы произошел 7 мая, и в ходе трехдневных уличных боев советские войска к вечеру 9 мая освободили руины Севастополя. Но бои продолжились и на полуострове Херсонес, до вечера 12 мая , когда сложили оружие 21 тысяча немцев во главе с генерал-лейтенантами Беме и Грюнтером. Всего в ходе Крымской операции в плен было взято свыше 60 тысяч немцев и румын, общее число их погибших исчисляется примерно 100 тысячами солдат и офицеров. Понятно, что «остлегионеров» никто не учитывал, а о судьбе их можно только догадываться.
Потери советских войск были куда скромнее: 84 тысячи человек, из которых свыше 17 тысяч – безвозвратные.
