Изборский клуб посетил скит в Оптиной Пустыни. Как сказал Александр Проханов, "мы приехали в Оптину пустынь для того, чтобы продолжить традицию встреч русской гуманитарной интеллигенции с духовенством. В Пустыни русские мыслители, философы, писатели, иногда вольнодумцы, окормлялись тем хлебом насущным, который предлагала и предлагает по сей день православная церковь. Явление здесь изборян — попытка воспроизведения этой духовной русской традиции — встреч русской интеллигенции и русского духовенства". Члены Изборского клуба выразили чувства, которые испытали в святых пределах Оптиной Пустыни.
Андрей КОБЯКОВ. Оптина пустынь: обретение гармонии через восстановление равновесия
Ландшафты Калужской области, в отличие от тропических лишённые экзотической яркости, тем не менее обладают для сердца русского не просто притягательностью: попадая в них, испытываешь щемящее и одновременно безмерно радостное чувство глубинного родства с отчей землёй.
Находясь здесь, получаешь ни с чем не сравнимое ощущение точного совпадения своего природного кода с местом своего земного пребывания — среднерусские ландшафты отзываются точным соответствием в душе (как ключик к замочку): здесь родились твои предки, да и сам ты здесь чувствуешь себя будто дитя в колыбели, и здесь следует тебе обрести вечный покой.
Оптина пустынь, растворённая в изумительном среднерусском ландшафте на юге Калужской области, сама как бы является частью этого ландшафта, свидетельствуя о возможности гармонии небесного и земного, горнего и дольнего, божественного и мирского. Эта гармония тверди земной и тверди небесной олицетворяет сам замысел Господень.
По этому же замыслу человек, созданный по образу и подобию Творца, помещён в середину между тварным и нетварным, дабы быть проводником этой заповеданной гармонии.
Мы же, забывая о своём предназначении служить медиатором Божественной гармонии, пребывая в страстях и пороках и одновременно страдая от них, болезненно переживаем несправедливость мира сего. И разум, и чувства наши вопиют от ощущаемого дисбаланса. Всей душой стремимся мы восстановить равновесие и, в меру отпущенных нам способностей и возможностей, прилагаем титанические усилия к отысканию Правды на земле. Но чаемая Правда каждый раз ускользает из наших рук, ибо остаётся недоступной для нас в силу нашего же несовершенства. Однако всякий раз она остаётся перед нашим взором как путеводная звезда.
Несмотря на тягости и невзгоды, многочисленные испытания нашей веры и страдания человеческие, Оптина пустынь свидетельствует о вечно присутствующей и не оставляющей нас Божественной справедливости.
Оптинские старцы, принимавшие длинные вереницы людей, приходивших к ним, стремились вернуть эту гармонию земного и небесного в их души: утешали, вразумляли и укрепляли их, возвращая им Веру, Надежду и Любовь.
Укрепляли — вот верное слово.
Крепости — от того же корня.
Многие монастыри на Руси были крепостями. Конечно, прежде всего, духовными крепостями. Но одновременно и крепостями в прямом, военном, смысле.
Нынешний природный парк и заповедник на Угре, с его вековыми дубами и непроходимыми лесами, в своё время сам служил естественной крепостью. На дорогах, проходящих через него, устраивались засеки, останавливавшие продвижение неприятеля.
Что же касается Оптиной пустыни, вроде бы внешне она совсем не похожа на крепость. Здесь нет каменных стен, рвов и иных неприступных препятствий, которые могли бы охранять обитель. И всё же Оптина пустынь — безо всяких сомнений в полной мере была и остаётся защитницей нашей и духовной опорой, истинным форпостом веры православной и самой русской цивилизации.
Как же так? В силу чего?
Кротость, смирение, утешение — такие же твердыни духа, как несгибаемая воля, как стояние в вере за добро против зла и решимость до конца защищать высшие ценности.
В суете и обыденности мы с пренебрежением относимся к самому понятию смирения, видя в нём проявление слабости, покорности перед судьбой, отступление перед напором тяжёлых жизненных обстоятельств, сдачу позиций, чуть ли не поражение. Но это всё в суете…
В тишине же и покое, в результате серьёзных размышлений, приходишь к ясному понимаю того, что смирение — это усмирение своей гордыни и страстей, это обретение власти над самим собой, это выражение полного доверия воле Божьей. Вверяя себя этой воле, обретаешь истинную свободу и силу.
Именно таким и должен быть истинный русский богатырь, богатырь духа — сильным и смиренным, непреклонным и кротким, способным нанести сокрушительный удар врагу и утешить страждущего. Пылким и неравнодушным, но одновременно спокойным и уравновешенным.
Предназначение Оптиной пустыни — вернуть равновесие человеческой душе.
Олег РОЗАНОВ. Ожидание плода
Когда идёшь по мостовым Оптиной пустыни, то кажется, будто что-то в мире неуловимо изменилось. Вернее, изменился сам окружающий мир. Он уже не безразличен к тебе: в окрестном пространстве начинаешь сначала едва-едва, а потом всё явственнее ощущать некий приязненный отклик на то, чего ты ещё и не подумал, и не почувствовал, а просто несёшь, словно семя, в своей душе. Кажется, будто воздух заряжен здесь стремлением к тому, чтобы понять тебя и поддержать твой ищущий дух, — а о том, что дух твой находится в поиске, говорит самый факт твоего приезда сюда. Просто любопытных, судя по лицам, здесь нет — в чертах всех встречных виден отпечаток высокой значимости этого места. Нет, люди не мрачны и не закрыты от мира, — напротив, они скорее веселы и радостно встречают всё предстающее их глазам, а ещё более — их внутреннему взору. Суетных реплик совсем не слышно, и вообще люди здесь говорят мало — кажется, будто они прислушиваются к особой речи без слов и звуков, к высказываниям земли, деревьев, старинных камней, стен и куполов. Когда ощутишь душой сочувственный трепет, витающий в здешнем пространстве, то уже не кажется удивительным то, что на эти здания смотрели, что этих стен касались руками Жуковский и Гоголь, Хомяков и братья Аксаковы, Вяземский и Чайковский, Тютчев и Тургенев, А.К. Толстой и Достоевский, Лев Толстой и Владимир Соловьёв, Циолковский и Есенин, Ахматова и маршал Жуков, Белов и Распутин… Подобным душам, неустанно труждающимся в мире, необходимо то беззвучное и бессловесное понимание, а значит, и утешение, которыми так богато тихое пространство Оптиной пустыни. Конечно, для того чтобы обрести это утешение, нужно сделать некое усилие, нужно настроиться на здешнюю беззвучную музыку. Не случайно в Оптиной нет празднословия, не случайно глаза всех встречных так серьёзны. Люди, кажется, просто ходят, осматривают храмы, слушают церковное пение, но каждый явственно чего-то ждёт, что-то вынашивает в себе. Это ожидаемое можно назвать постижением, можно — просветлением, можно — возвышением духа, но не в названиях дело, а в том, что изменение человеческого духа здесь происходит неизбежно, как неизбежно в добрых условиях вызревание плодов земли. И кажется, что на твою душу и на души других приезжих, словно тепло на зреющие плоды, благотворно влияет всё то, что пережили побывавшие в Оптиной русские духовные труженики. Это пережитое осталось здесь, и гости обители ощущают его как одну из тех духовных волн, что исходят от храмов, икон и скромных задумчивых старцев.
Да, посетители пустыни находятся в ожидании, но плод этого ожидания предстоит взращивать уже им самим в их повседневной жизни. Удастся ли защитить его от напора мирской суеты — Бог весть, но само чувство ожидания чего-то великого и светлого нельзя сравнить ни с чем, потому и память о посещении Оптиной пустыни остаётся на всю жизнь и в течение всей жизни поддерживает человека.
Наша поездка в Оптину пустынь состоялась на исходе лета, в погожие дни. Почему-то нам особенно ярко запомнились отягощённые обильными плодами монастырские яблони. Святые отцы, заметив наше восхищение богатым урожаем, радушно угостили нас яблочками и улыбались, глядя на то, как мы едим. Должно быть, в спелых оптинских яблоках им тогда виделся символ — как видится теперь автору этих строк.
Виталий АВЕРЬЯНОВ. Калужское сочетание
Среди святынь Калужской земли особое место занимает, конечно, Козельская Оптина пустынь, место паломничества выдающихся русских мыслителей и писателей прошлого. Наместник пустыни архимандрит Венедикт устроил для нас чаепитие в оптинской трапезной, ответил на несколько наших вопросов. Главным в его напутствии стали слова о том, что мы могли бы внести большой вклад в восстановление в России разрушающейся нравственности. После этой встречи мы какое-то время общались с насельниками монастыря и посетили его святая святых — скит Оптиной пустыни, где нам удалось прикоснуться к тем самым стенам, в которых великие старцы принимали славянофилов, Гоголя, Тютчева, Достоевского, Константина Леонтьева, Чайковского, Льва Толстого. Монахи скита, молодые, энергичные люди, по воспитанию, как нам показалось, городские или даже столичные, охотно общались с изборцами. В них узнаваем был дух внутренней тишины и в то же время приветливости, лёгкости, света, о чём писал в своё время Гоголь.
Очень большое впечатление произвело на нас и посещение Мещовского Свято-Георгиевского монастыря, где мы провели наш основной круглый стол. Заседания Изборского клуба в этой поездке были посвящены теме справедливости — божественной и человеческой, социальной и природной (справедливости в отношениях человека с природой, космосом, живыми существами, землёй). Игумен Георгий, настоятель монастыря в Мещовске, не просто принял участие в круглом столе, но очень живо реагировал на все обсуждавшиеся вопросы и проявил себя носителем яркой, смелой гражданской позиции. С его точки зрения, во многих ключевых вопросах нашей национальной жизни власти сегодня необходимо проявить волю и характер.
Символическим местом, вокруг которого вращались все наши мысли и впечатления, явилась великая естественная историческая граница — река Угра и расположенные вдоль неё засеки, служившие пограничными препятствиями для проникновения степняков и, одновременно, сформировавшие первый естественный природный заповедник на Руси. Угру называют в народе "поясом Богородицы". Там сейчас существует целая система заповедников, так называемый национальный парк "Угра", в котором не только сохраняется и оберегается первозданный лес, но и культивируются редкие виды диких животных, в частности восстанавливается популяция зубров. Изборцы посадили в национальном парке несколько десятков дубков а затем провели одну из своих дискуссий с участием местных природоохранников и общественных деятелей.
Другим знаковым местом для нас стал музей-диорама "Великое стояние на Угре". Эта работа была создана коллективом художников под руководством не так давно ушедшего от нас Павла Викторовича Рыженко, одного из ведущих живописцев "глазуновской школы", писавшего в стиле символического реализма. Диорама представляет собой необычное для крупных "батальных" работ явление — в ней показано не сражение-сеча, а именно стояние, духовная брань, в которой русскими была проявлена великая решимость преодолеть супостата. Тогда, в XV веке, эти решимость и огромная воля на Угре положили конец трёхвековому игу, стали фундаментом национального возрождения — такой опыт ценен для нас сегодня и крайне актуален.
В Калужской земле мы прикоснулись к редкому сочетанию: заповедника, внутреннего света, духовного стояния — с развитием, индустриальным бумом, мощным и рачительным государственным разумом. Это сочетание заслуживает того, чтобы его перенимала вся Россия.
Леонид СЕВАСТЬЯНОВ. В поисках будущего
Наша страна на протяжении последних двух тысячелетий раздирается идеологическими и экономическими противоречиями. Как соединить коммунистическое прошлое с капиталистическим прагматизмом настоящего, как соединить имперские надежды с либеральным индивидуализмом? В этом ключе мне видится, что русская церковь послужила бы главной силой, способной защитить от, казалось бы, более чем реалистичного сценария распада страны. Русская церковь была той самой организацией, которая на протяжении последних 25 лет являлась консолидирующей силой разных идеологических подходов. Посещение Оптиной пустыни лишь подтверждает это. Общение с игуменом Оптиной пустыни показало, что все участники нашей экспедиции в Калуге с совершенно разными взглядами на прошлое, настоящее и будущее страны находили себя "в своей тарелке", в своём доме. У меня сложилось впечатление, что каждый из присутствующих чувствовал себя очень уютно, находясь в стенах монастыря. Он считал Оптину пустынь именно своей. Впрочем, это являлось отличительной чертой Оптиной пустыни и в дореволюционные времена: она принимала как Достоевских, так и Толстых.
Но значение церкви в жизни общества не исчерпано прошлыми годами. Я считаю, наша судьба, наше будущее в первую очередь зависит от поведения "Оптиных пустыней", от каждого монастыря, прихода и храма на всей Матушке Руси. В то время, когда сводки новостей пестрят в основном пессимистическими сообщениями, касающимися жизни нашего общества, то и дело слышится про насилие в детских приютах, про убывающее население, огромное количество абортов, пропаганда безнравственного поведения, жуткое количество алкогольной и наркотической зависимости, учитывая уровень уже зашкаливающей коррупции среди чиновников, казалось бы, надежды на выздоровление общества просто нет. Но посещая Оптину пустынь, понимаешь, что надежда есть, если церковь будет ещё более активна в своём социальном служении. В коррупционном государстве церковь морально обязана брать на себя некоторые из государственных функций. Думаю, было бы идеально, если бы церковь смогла убедить государство отдать все приюты в свою юрисдикцию, где каждый монастырь, каждый храм имел бы попечение о физическом и нравственном здоровье детей и подростков. Уверен, что в нашем обществе только церковь способна защитить детей от насилия и дать им путёвку в жизнь. Церковь также должна более активно работать в борьбе с наркоманией и пьянством, открывая приюты для страждущих. Но и, конечно же, все свои силы церковь обязана бросить на защиту женщины и матери от посягательства общества на жизнь её внутриутробного ребенка. Церковь обязана в данном вопросе быть мученически (исповеднически) настроена. Вопрос отношения к аборту является первостепенным и краеугольным для здорового развития любой нации. Не может быть никакого перемирия или компромисса там, где жизнь ребёнка и его матери подвергается опасности. В этом контексте мои надежды только на Оптину пустынь.
Илл. Фрагмент фрески Девятой сцены Апокалипсиса, монастырь Дионисиат (Афон)
