О, великая трансформаторная будка! Тебя можно было встретить внутри любой советской застройки! Вид твой всегда узнаваем, несмотря на некоторые вариативные отличия обусловленные архитектурной и инженерной мыслью!
Разнообразна ты по фундаменту!
То стоишь ты якобы ровным образом на обычном асфальте, испещрённом отколостями и рытвинами, и дырками. То внедрена ты в твёрдый городской грунт – весной и осенью буро-чёрный, летом – светло-серо-белый с сетками трещинок, зимой – не видно.
Когда создана ты в стиле строгого позднесоветского классицизма, стены твои покрыты жёлтой штукатуркой, в анфас смотришь ты тяжёлыми металлическими панелями, густо промазанными краской псевдометаллического цвета ближе к крыше прорезанными горизонтальными бойницами вентиляции. Вид сверху прямоуголен. Чем ты ещё недоволен?! Тем, что будка не украшена лепниной и итальянской дизайнерской говноплиткой, стоящей целой линии по производству отечественного бустилату! Нет, недопустим мы европейского суррогату при воспевании родной будки, на которой порой красуются народные прибаутки, а теперь уже и граффити.
Ты желта, ты мощна, ты бока!
И решётка твоя широка!
В основании ты глубока!
Ты желта, ты мощна, ты бока!
Случается, что не покрыта ты жёлтой штукатуркой, а язвишь пространство оголённым красным кирпичом. Иногда на твоей крыше встречается надстройка в виде вытянутого вверх параллелепипеда, чья вершина украшена ржавой короной с конденсаторами или навроде того. И от них идут провода. Всего-всего-всего! На свете. Бывает, что выглядишь ты как обыкновенный железный шкаф, стоящий на травке. Впрочем, и шкафы порой выпендрёжны. То они плоски, то ромбовидны; те, что видны издали – те солидны. Не так уж редки будки, решённые в стиле ассиметричного авангарда: с пристройками, выпуклостями по бокам и надстройками по краям крыши, с решётками самой разнообразной конфигурации, со скатами и перекатами и с остатками барельефов неизвестного происхождения…
Поражает твоя повсеместность, о будка!
В городах-миллионниках ты особенно трогательно смотришься в микрорайонах на окраине, чьи тропиночные земляные прогалины, окружённые весьма неплохими деревцами, пока ещё не подпали под иго безобразных точечных застроек жилья предназначенного для офисных буржуа и региональных бандитов средней руки, ищущих покоя и инвестиций.
В центре города ты заботливо спрятана среди двух-трёх этажных домиков, имеющих неясное хозяйственное предназначение. Бывает, что обретаешься ты рядом с гаражами, в чей кирпич замурованы машины и чьи крыши покрыты волнистым шифонером. Частенько увидишь тебя на территории школы…
Встретишь и тебя в ностальгических чудом сохранившихся исторических двориках в центре городов европейской части родины. Там до сих пор стоят немодные качели, а некоторые деревья посажены руками жильцов. Бельё сушится на железных перекладинах перетянутых леской, на маленьких балконах стоят мужики в семейных трусах и курят, и курят, и курят… Есть даже клумбы. Затерянный мир. Такие вот колумбы…
Не обходятся без тебя ни стройка, ни пустырь. Стоишь ты как камень алатырь, а вокруг тебя кружится современный беспокойный мир. И даже в чистом поле и в проезжей степи, и среднеазиатской пустыне гордо возвышаешься ты инфраструктурным объектом Красной Атлантиды.
Но не трансформаторной будкой одной жив визуально-технологический каркас нашего пространства, который на поверхности вещей лишён постоянства, а в глубине метафизических пород сталагнатово соединяет Землю и Небесный Свод!
И если оказываемся мы нежданно-негаданно в самых захолустных городах и весях от Бреста до Петропавловска-Камчатского или от Норильска до Душанбе, то повсюду рефлексирующим взорам нашим предстают картины железных дорог с одинаковыми шпалами и рельсами, дорог-бетонок, плиты которых выпущены по одним и тем же инженерным схемам, зданий больниц, покрытых до боли знакомой сине-зелёной краской, гидроэлектростанций, построенных по проекту ГОЭЛРО, с зелёными выходами теплотрасс, вокруг которых хорошо было играть в войну зимой, а теперь греться бомжам, и, конечно же, трансформаторных будок…
Разные флаги над нами,
Места меняют названия –
Только старые батареи всюду одинаковы.
Везде на этих необъятных просторах, ставших в один формальный миг удельными княжествами, возглавляемыми жалкими феодалами, находишь ты нечто родное в окружающем тебя пейзаже, даже если он отстоит от тебя на тысячи километров, а климатический пояс его не имеет ничего общего с погодой привычной для твоего месторождения, а люди ходят в странных твоему глазу одеждах. Ибо и американец радуется макдоналдсу в Камбодже. Но, что такое макдоналдс по сравнению с гигантской советской инфраструктурой?
Ходи пешком. Пешком-пешком. Окна в задний двор, на стене не висит топор, на антресоли закинуты коньки. Пешком-пешком. Ходи-ходи. Протиснись между лопухом и забором.
Малина в городе цветёт среди типовых строений…
И вот уже всё чуждо в окружающем тебя прагматичном общежитии на той части суши, что некогда в учебниках была закрашена красной краской, но стоит заглянуть в какой-нибудь старый парк культуры и отдыха, то в его укромных уголках, заросших семидесятилетними деревьями, по чьим разваливающимся асфальтовым дорожкам никогда не ступает нога потребителя, вдруг возникает чугунная ограда, вдоль которой тянется рельсовый подъездной путь, а по обочинам его, как грибы, прячутся облупившиеся строения и обрывки арматуры. И так хорошо становится на душе, так сопричастно окружающей внешней неказистости, что кажется она тебе милее вылизанных тротуаров и красивых стеклянных витрин элитных кварталов и изысканных интерьеров дорогущих ресторанов, и комфорта пятизвёздочных отелей на незаслуженном отдыхе…
Отчего это так? О том только ведает старая и мудрая трансформаторная будка.
