Виктор НАЗАРОВ, губернатор Омской области. Александр Андреевич, дорогие друзья, я рад приветствовать Изборский клуб на омской земле. Здесь собрались разные люди, но при этом каждая личность ярка и своеобразна. Вы — патриоты с активной гражданской позицией и собственным видением того, по какому пути наша страна должна идти и как развиваться. Каждому из собравшихся здесь присуще чувство любви к нашей Родине, волнение и тревога за ее завтрашний день и за будущее подрастающего поколения молодых россиян. И уверен, что наш разговор поможет найти ответы на волнующие всех нас вопросы.
Александр ПРОХАНОВ. Виктор Иванович, уважаемые коллеги, спасибо, что пригласили нас в свой солнечный морозный край.
Задача Изборского клуба амбициозна и пафосна — создание новой идеологии государства российского. И хотя в Конституции написано, что ни одна идеология не может быть главенствующей, Россия все эти годы жила в недрах либерального проекта, который был заимствован из западных цивилизаций, определял наше развитие, состояние умов. И когда этот проект исчерпал себя (до конца он себя не исчерпал, он пребывает в остаточных формах, главным образом, в экономике), появилась насущная потребность заменить его идеологией, в которой государство могло бы развиваться спокойно и мощно. Такая идеология и создается Изборским клубом.
Виктор НАЗАРОВ. В этой связи хотелось бы отметить, что в России уже давно созрело понимание, что активное навязывание нашему обществу западных ценностей, которое имело место в недалеком прошлом, во многом можно расценивать как попытку духовного покорения страны мирным путем. И сейчас мы возвращаемся к традиционным консервативно-национальным взглядам и ценностям, которые обеспечат связь поколений и будут способствовать единству нации.
Национальное самосознание, идентичность, патриотизм, межэтнический мир и согласие — тот обновленный образ страны, о котором говорит президент Владимир Владимирович Путин. И Омскую область, в которой проживает больше 120 национальностей и представители многочисленных религиозных конфессий, можно назвать примером мирного сосуществования разных наций и культур.
Омск — признанный центр экономической, социально-политической и культурной, спортивной жизни обширного региона. Именно из Омска когда-то управлялся гигантский регион вплоть до Алатау. И сегодня Омск экономически прочно связан с Центральной Азией. Экономические контакты опосредованно, но при этом сильно, влияют на общество, на его связи и настроения.
Омск — научный и образовательный центр: тысячи студентов получают образование и защищают диссертации на территории Омского региона. Эти и другие факторы дают тот эффект, что формируется открытость, толерантность и у людей, и в обществе в целом.
Региональные особенности Омской области во многом обусловлены его геополитическим положением. Нас как приграничный регион, характеризующийся большим количеством и интенсивностью контактов с азиатскими соседями, можно уже сегодня называть "воротами в Азию". И в странах Центральной Азии, и Кыргызстане, Узбекистане и Таджикистане сегодня остро ощущается потребность пропаганды позитивного образа нашей страны. Важная роль в этом отведена российской культуре, политике и средствам массовой информации. Если для взрослой части населения России и приграничных государств традиции добрососедства — не пустой звук, то с молодым поколением нужно вести целенаправленную работу. Конечно, наше советское прошлое говорит о том, что мы — братья и едины, но, к сожалению, у молодого поколения сегодня эта традиция уже ослаблена. Если не предпринять активных шагов в данном направлении, то наметившаяся отчужденность будет усиливаться, а это противоречит, прежде всего, внешнеполитическим интересам России, для которых Центральная Азия — один из приоритетов внешней политики. Решение проблемы — в организации полноценного сотрудничества и общения между странами в разных сферах. Нужно, чтобы не только у жителей России формировался позитивный образ азиатских государств, но чтобы и у азиатских стран формировалось позитивное отношение к России. Очень важна взаимность в выстраивании отношений и такие встречные движения, как, например, у нас с Казахстаном. Отношения между Россией и Казахстаном называют эталоном интеграции на всем постсоветском пространстве. Русская Сибирь, Русский мир в Азии сегодня становится уважаемой реальностью, которую нужно и бережно поддерживать, и развивать.
Александр ПРОХАНОВ. Мы сегодня хотим говорить об обновленном положительном образе России. И говорить в очень жестких и сложных условиях, условиях кризиса, тьмы, которая надвигается на нас со всех сторон, в условиях народного смущения, недовольства, связанного со скачками наших денежных ресурсов. Стремительно разоряется малый, средний бизнес, огромные затруднения у корпораций. У людей на душе неспокойно.
Но чем сложнее обстановка, тем необходимее говорить о позитивном образе России как таковой: сегодняшней, вчерашней, завтрашней — вечной России. Потому что схватка, которая сейчас ведется в мире, — это схватка не только вооружений, не только систем залпового огня или подлетного времени ракет, не только схватка технологий и военных организаций, не только схватка политических конструкций и моделей. Это схватка космогоничных представлений и взглядов.
То, что Советский Союз разрушился в два дня и никто не вышел защищать его — либеральная ложь. Советский Союз был разрушен в течение четырех с половиной лет перестройки, когда день ото дня разрушались все смыслы, наполняющие советское государство. Когда они все сметены, перемолоты, от государства остаётся только неуправляемое пространство. Поэтому схватка смыслов, схватка высоких вероисповеданий происходит повсеместно. Это один из самых драматичных моментов.
Когда вернулся Крым, практически все ликовали по поводу того, что Крым — с нами, что опять объединилась огромная часть Русского мира, мы сломали уныние, в котором пребывала Россия после 1991 года. Присоединение Крыма многие считали русским чудом, русским солнцем. Но вслед за бескровным присоединением Крыма наступила кровь Новороссии. Новороссия, кровью умытая. На нас обрушились чудовищные санкции, которые являются не просто экономическими. Это экспансия особого рода, начало "холодной войны-2".
И у определенной части народа, который ликовал по поводу присоединения Крыма, наступило недовольство. Русское чудо для некоторых сменилось русской смутой, русской неудачей. И это поведение народа, который всегда наивен, порой, слишком легкомыслен и быстро меняет свое обожание на скептицизм, забывает свое мессианство, — оно является частью нашего национального сознания. И необходимо по-прежнему бороться за философию русского чуда, неповторимости, чудесности и божественности, может быть, русской истории.
В последней своей речи президент сказал, что мы присоединили Крым не только как территорию, не только как земли, населенные русскими, как базу Черноморского флота, стратегический район. Мы присоединили Крым как сакральную часть России. Потому что в Крыму, в Херсонесе, произошло крещение князя Владимира, и свет православия хлынул по гигантским пространствам вплоть до Тихого океана, через Омск, Иркутск… И присоединение Крыма было священным историческим актом. Это удивительное заявление Путина. Потому что, если посмотреть, как преображается в сознании нашего народа образ родной истории, видно, что сквозь копоть 90-х годов опять начинает сиять священное солнце русской неповторимости и русского чуда. И лучше всего это просматривается на миросознании президента Путина.
В первые годы, когда его спрашивали: "Кто вы, мистер Путин?", — он говорил: я — менеджер, я был приглашен на работу, чтобы её выполнить и по завершении срока уйти. Этим заявлением он ничем не отличался от западных политиков, которые являются не национальными лидерами, а наёмными менеджерами. Позже, усталый, он в сердцах сказал: "Я — раб на галерах". А во время своей первой Валдайской речи (я был на этой конференции и задал ему вопрос: "Владимир Владимирович, скажите, а что для вас такое проект "Россия", которым вы занимаетесь?") он воскликнул: "Россия — это не проект! Это судьба!"
Он — не менеджер и не раб на галере, он поставил тождество между своей судьбой и судьбой страны, в которой родился и в которой умрет. Это была потрясающая экзистенциальная вспышка, где он соединил себя с родной историей.
А сейчас он сказал, что русская история священна, сакральна, наполнена мистической светоносной силой, которая пролилась из Херсонеса. И он, президент, является президентом не просто страны и управляет не просто историческим временем, он находится во власти мистического русского исторического времени. Это огромный прогресс в его духовном становлении.
Что же такое — русское время? Что такое — русская история? На чем зиждется русское государственное самосознание? В чем константа современной идеологии? Ведь идеологии не создаются за "круглыми столами", во время дебатов, дискуссий. Идеологии создаются на полях сражений, во время великих переселений, непосильных трудов, на переломах истории. Идеология для государства — это не статусный фантик, это объёмы, через которые государство идет к своим победам. Это народный опыт, который позволяет народу осознать мессианство своей сущности и выиграть очередную историческую битву.
Какие же константы удается прощупать на русском поле?
Константы таковы. Русская история — это история нескольких империй, которые в своём развитии достигали удивительного цветения, высоты и мощи, а потом обрушивались в пропасть, исчезали там бесследно. И русская цивилизация двигается загадочной синусоидой, возносящей её то к вершинам цветения, то опрокидывающей в никуда, в преисподнюю. Таких империй мы насчитываем четыре или пять.
Под словом "империя" я понимаю симфонию, гармонический синтез, соединение великих пространств, населяющих эти пространства народов, культур, верований, потенциалов развития, всего того грандиозного цветения, которым отличалась русская государственность изначально, от первых часов её возникновения. Если кого-то ранит слово "империя", давайте заменять это словом "держава" — многонациональная держава.
Первая империя — это Киевско-Новгородская Русь. Вторая империя — Московское царство. Третья — Романовская 300-летняя империя. И советская — четвертая — империя. Она была великой империей. Потому что за 70 лет своего существования совершила величайший акт: Победа 1945 года — это вселенская победа света над тьмой, победа божественных, райских смыслов над смыслами ада, тьмы.
Эта империя тоже источилась: после 1991 года, после ГКЧП, разверзлись тьма и пропасть. И вот, государство опять начало подниматься, строиться. Я называю это пятой империей. Хотя эта империя потеряла гигантские пространства, ушли многие народы. Но в своей предвыборной статье, посвященной национальной политике, Путин сказал: "Национальное государство не состоялось". Если не национальное, то какое?
По-прежнему мы являемся империей со множеством народов, ценностей, векторов, которые только в империи могут получить своё осмысление, свой симфонизм. И каждый народ нашей страны является имперскообразующим народом.
Поэтому первый идеологический постулат таков: российская государственность во все века и ныне — это симфонизм народов, культур и ценностей. Это держава. Или империя.
Русская государственность — это державная государственность.
И второй постулат. Во все времена, от волшебных сказок до сегодняшних многомудрых трактатов, звучит идея справедливости. Универсальная божественная категория, по которой создавался наш мир — это справедливость. Справедливость — высшая ценность для русского народа. Она наказывает зло, насилие, попрание одного человека другим. Но не только. Наказывает саму смерть, которая является высшей несправедливостью по отношению к людям. В наших сказках преодолевается смерть: молодильное яблоко, живая вода, воскрешение царевны поцелуем. Идея борьбы с несправедливостью — это коренная, глубинная идея русского сознания.
Мир, замученный кризисами, мечтает о справедливости. Справедливость должна гармонизировать жизнь Земли.
И справедливость в давние времена сложилась в представление о России как о Святой Руси. Святая Русь возникла в Херсонесе. А потом перемещалась вместе с русской историей, русским временем. Святая Русь движется по историческому времени вплоть до наших дней. Великая Отечественная война, с её жертвами, муками — это Святая Русь. Христос вместе с нашими солдатами горел в танках, ходил под Сталинградом в атаки, он был вместе с Карбышевым, которого обливали ледяной водой, и тот умирал как святомученик.
Надо сказать, что русская, да и любая, жизнь персонифицирована: политика, культура, регионы персонифицированы. Генерал Карбышев — "гений места" Омска. В нем слились несколько потоков русской истории, которые, казалось бы, противоречат друг другу. Его духовная традиция — это традиция кастового дворянина, он офицер, в нём — русская офицерская традиция. И он был военным спецом, интегрированным в Красную Армию. Соединил в себе красное и белое. Умер он как красный герой, мученик, наряду с Талалихиным, Гастелло, Космодемьянской. Он умер за Советский Союз.
Но теперь, когда война и Победа осознаются как священные, то он — Христов мученик. Явные черты христианского мученика: он умер под пыткой, под ледяной водой. И эта вода стала святой.
Омск мог бы сделать его символом, где все русские потоки слились, и Омск его интерпретирует как нового святого. Карбышев мог бы быть центром, вокруг которого вся сегодняшняя омская идеология, чающая победу, справедливость, подвиг, соединение красного и белого, оборонно-промышленный комплекс, были бы соединены.
И если Карбышев — Христов мученик, то он умер за божественную справедливость.
И второй постулат — справедливость. Мы живем в очень несправедливом обществе. Но задача государства в том, чтобы внести справедливость. Я думаю, что одна из последующих речей президента будет посвящена справедливости как неизбежном шаге в понимании русской судьбы, русского мессианства.
Третье — развитие. Империи падают, если не развиваются. Нам необходима модернизация, необходим рывок. Омская область демонстрирует крупнейшие приросты в оборонно-промышленном комплексе. Можно это назвать развитием и рывком или это эволюционный процесс? Мне кажется, это уже начало развития, это уже преображение техносферы, переход ее на новый цивилизационный уровень.
Алтари — это те места, где вершится и прокламируется божественная справедливость. А оборонные заводы — места, где обеспечивается национальная безопасность.
Владислав ШУРЫГИН, военный эксперт Изборского клуба. В течение года мы наблюдаем процессы на Украине, в Новороссии. Видим творящийся ужас, являемся частью этого ужаса, потому что в ответ на нашу поддержку Новороссии нас подвергли жесточайшему прессингу санкций. Многие люди пытаются найти для себя ответ на вопросы: как это можно остановить? как можно было предотвратить? Если бы не было этого противостояния, если бы мы не уцепились за Новороссию, не стали помогать, если бы мы не пришли в Крым, если бы можно было урезонить горячие головы и договориться с американцами, мы могли бы вернуться в тихое время?
Но необходимо понимать: то, что происходит — вещь системная, и вопрос "если?", получает ответ, когда мы исследуем, что же происходило.
Почти 24 года основной концепцией нашего государства было невмешательство в какие-либо процессы в мире. Основная военная, государственная доктрина, которая тогда провозглашалась, это доктрина отсутствия противника. Нам говорили, что противника — нет, что весь мир — коллектив единомышленников, что нам необходимо объединяться, и основной путь — это путь уступок, согласия и встраивания в то, что называется цивилизованным миром.
Результатом этого пути стала практически полная изоляция России. За эти годы был переварен Варшавский договор, и он фактически стал частью НАТО. Взломан бывший внутренний обвод нашего мира — Советский Союз, и часть стран тоже стали членами НАТО, а часть находится "при дверях".
А год назад произошло вторжение на Украину, которое спровоцировало все нынешние события. Это вторжение провели США, которые очень хорошо понимали, что делают.
Почему это произошло? На тот момент Россия впервые начала заявлять о собственных национальных интересах. Впервые президентом была провозглашена концепция, что Россия — независимая суверенная держава, у нас есть собственные национальные интересы. Мы впервые стали в эти интересы вкладывать ресурсы, началась эффективная военная реформа. И на это последовал немедленный ответ.
То, что сейчас происходит — это "холодная война". Её невозможно остановить тем, что закрыть границу с Новороссией и сказать: "Мы больше не будем, простите нас!" Невозможно остановить, даже пойдя на большие уступки — потому что эта война носит системный характер. И главное оружие в ней — организационное.
Год назад в рамках Изборского клуба был подготовлен доклад по военной реформе. Я позволю себе напомнить ряд тезисов из него. "Что в себя включает непосредственно воздействие того, что называется оргоружие? Это раскол элиты общества как финальная стадия направляемого кризиса, деморализация армии и военной элиты, искусственная непрерывная деградация внутренней социально-экономической ситуации в стране, целенаправленное усиление формирования соответствующих внешних кризисов, постепенное стимулирование социально-политического кризиса, интенсификация различных моделей психологической войны, активизация массовых панических настроений, полная деморализация ключевых государственных институтов, демонизация неприемлемых для США лидеров, лоббирование агентов влияния, интеграция соответствующих схем внешнего управления, уничтожение внешнего коалиционного потенциала стратегического противника".
Если вы приложите это ко всему происходящему, то получите ответ на вопрос, что же происходит с нами. Повторюсь: мы являемся целью и объектом воздействия мощного противника.
Каким может быть ответ? Единственный — мобилизационный проект. Но проблема в том, что часть нашей элиты не только является объектом воздействия со стороны, но является и субъектом воздействия на страну, находясь под огромным влиянием тех сил, которые войну против нашей страны и ведут. Сегодня огромна проблема внутреннего противостояния. Потому-то мобилизационный проект и блокируется.
Мы не можем бросить Новороссию, чтобы якобы в результате договориться с нынешним украинским руководством, с Штатами, с НАТО. шнюю Россию. Если мы предаем Новороссию, это порождает громадные проблемы внутри самой России. Политическое руководство России постоянно обвиняют в том, что оно "всех слило", и прежде всего — Новороссию. И любое действие, которое вызывает хотя бы подозрение о том, что мы бросаем Новороссию, приводит к внутреннему кризису в России.
Сегодня мы существуем в условиях двух фронтов. Один фронт — горячий фронт "холодной войны" — находится на востоке Украины, второй фронт находится внутри нашей страны.
Мы с вами и здесь, в Омске, точно так же находимся на линии фронта. Вы сами отлично знаете, как идет воздействие, какие применяются технологии для деморализации населения, для его истеризации, как запускаются панические слухи.
Одним из главных стабилизирующих факторов сегодня является громадный авторитет президента. Анализы настроений населения показывают, что главное отличие фактора 1998 и 2008 годов от нынешнего заключается в доверии Путину. Хотя внутреннее напряжение у людей громадное, но 60% опрошенных говорят, что их сдерживает личное доверие к президенту. Он на себя взял громаднейшую ответственность за стабильность страны, но он не может снять с нас ответственность за то, что происходит на местах. И мы с вами — солдаты "холодной войны". Не мы её начали, но она к нам пришла.
Валерий КОРОВИН, директор Центра геополитических экспертиз. Идея обуславливает смысл существования государства. И чем крупнее государство, тем крупнее идея. В своё время мы отказались от идеи построения коммунизма, не завершили этот проект. Это была действительно головокружительная идея — построения "царства божьего" на земле. Она — в духе той глобальной парадигмы, которая торжествовала сначала в XIX, а затем — и в ХХ веке. Это — проект модерна. Модерн устранил Бога из триады: Бог, Человек и Природа, и оставил человека наедине с природой. В духе модерна и развивалась идея построения царства божьего здесь, на земле, уже без Бога.
Но, когда идея исчезает, исчезает смысл существования государства, и государственность начинает остывать. Государство без идеи неспособно даже поддерживать собственное существование, оно лишь, остывая, распадается на откалывающиеся от него фрагменты. Лишив нас идеи, глобальный Запад избавился от конкурента.
Поэтому, если мы говорим об образе будущего России, если Россия для нас ценность, то идти надо — от идеи, и любую проблему решать, сопоставляя её с идеей существования государства. А уже из идеи вытекает идеология как некая "дорожная карта" реализации большой идеи. Идеологию необходимо также выстраивать, исходя из идеи существования государства. И уже из идеологии вытекают различные идеологемы.
Но, так как мы были лишены идеологии, в идейном и идеологическом вакууме возникло множество суждений, мнений, попыток вернуть идеологию государства. И мы оказались в центре многоголосого хора, в котором каждый на свой лад пытался навязать свои видения развития государства.
У нас есть определенный опыт жизни вне идеологии и есть опыт существования в том проекте, который был навязан России Западом в момент, когда мы отказались от идеи существования своего государства.
И я, обозначив некую сверхцель, какой является идея существования нашего государства, хочу наметить путь обретения идеологии через отсечение сущностей, которые категорически не подходят России.
Безусловно, новая идея России и вытекающая из нее идеология — это не западничество. И как правильно сказал Виктор Иванович, западничество есть духовное покорение России мирным путем. Если мы не хотим, чтобы Россия была покорена, должны отсечь западничество во всех его проявлениях: оно является абсолютным ядом для России, и история последних двух десятилетий это доказывает.
Отбрасывая западничество, мы ставим под сомнение сам концепт модерна, который пришел с Запада, возник в середине XVIII века, весь XIX век развивался и был реализован в виде трех основных идеологий, вытекающих из модерна. И, отбрасывая вместе с западничеством модерн, ставя его под сомнение, мы тем самым отбрасываем три идеологии модерна.
Первая идеология модерна — либерализм. Либеральный эксперимент 90-х был самым чудовищным периодом в нашей государственности. Либерализм разрушителен для нашего государства. И любое обращение к либеральным рецептам, теоретикам, к тем, кто предлагает либеральные выходы из той или иной проблемы, заведомо разрушительны для нашей государственности.
А что можно сказать о такой идеологической модели модерна, как коммунизм? Коммунизм нам не подошел по той причине, что полностью отрицает Бога. А Бог является естественной составляющей русского народа, народа-богоносца. И если Бог вычитается из русского народа, тот перестает быть русским народом, совершившим исторические подвиги, народом-идеалистом, народом, который стремится к спасению и за собой ведет другие народы, спасая их от разложения и бытийной стагнации, которая в основном приходит к нам с Запада.
Третья идеологическая модель, которая происходит из модерна, — фашизм. Фашизм — европейское явление, возникшее на основе этатизма, то есть утверждения ценности государства. Это попытка утвердить целостность и ценность государства на фоне надвигающейся либеральной угрозы в Европе. Но фашизм оперирует таким понятием, как "государство-нация". А это — локальный фрагмент государственности с жесткими административными границами, с атомизированным гражданином как главной социальной категорией, с общественным договором в качестве цели существования государства. А Россия — огромна, полиэтнична, мультикультурна и мультиконфессиональна. И о каком фашизме можно говорить применительно к России? Он автоматически будет означать распад большого пространства, большой России на множество мелких фрагментов. Всё это пройдет через кровь, агрессию и ожесточение. Фашизм категорически неприемлем для России.
Таким образом, три основные идеологии модерна мы отбрасываем.
Совершенно верно упоминание Александром Андреевичем фразы Путина о том, что проект национального государства в России не состоялся. Именно по той причине, что Россия не может стать единым гомогенным атомизированным пространством, каким является пространство национального государства в Европе. И Россия не может зафиксировать жесткие административные границы, потому что Россия — это империя, это пульсирующее пространство, которое сжимается и расширяется. И всякий раз границы российской государственности меняются, так что зафиксировать их, создать средние границы российской государственности невозможно. И не атомизированный индивид стоит в центре нашего общества как базовая социальная категория, а общинное сознание, коллективные субъекты, народы, этносы. Вообще, любые формы коллективизма и общинности есть наша главная ценность, создающая иммунитет, который защищает нас в период нашествия химер с Запада. Это то, что сохраняет нашу целостность.
Поэтому Россия — не государство-нация. А что тогда? В политологии существует термин "государство-империя", который имеет чёткую формулировку "стратегическое единство многообразия", предложенную европейским социологом Карлом Шмиттом. Приняв без эмоций понятие "государство-империя", мы можем начать некое приближение к формированию идеологии образа обновленной России.
Православие, которое и легло в основу нашей государственности, объединив разрозненные фрагменты восточнославянских, финно-угорских и тюркских княжеств в единое целое, очень ясно заявляет главной целью существования человека идею спасения, то есть обретения Царства Божьего, но уже в его изначальном смысле. Русскому человеку всегда была свойственна идея спасения как главное целеполагание. Русский человек настолько масштабен, что не довольствуется личным спасением, индивидуальным, как свойственно человеку Запада, атомизированному индивидууму, мыслящему исключительно в личных категориях. Русскому человеку недостаточно спасаться самому — он спасает народы, пространства, спасает царства. И русская идея заключается в создании империи общего спасения для всех тех народов, которые входят вместе с русскими в наше общее большое имперское государство.
Алексей КОМОГОРЦЕВ, публицист. Есть два ключевых понятия для развития государственности: это элита и идеология. Слово "идеология" восходит к "идеальный, идеалы". Корни идеального, идеологии уходят в метафизику. У каждого народа существует свое идеальное. Мы должны понять свое идеальное. И на основании этого строить идеологию. Потому что именно идеология поднимает массы. Нам надо визуализировать наши высшие смыслы. Это первое.
Второе. Нам надо понять те смыслы, которыми руководствуется элита наших противников, или, скажем, партнеров. В основании их социально-политической проектности лежат духовные ориентиры. Этим должна заниматься наша элита. Очень важен механизм воспроизведения элиты.
Итак, два осевых момента: механизм воспроизведения интеллектуальной элиты, которая может реализовывать долгосрочные социально-политические проекты, и работа с идеальным: с идеологией своей, с идеологией партнера или потенциального противника.
Александр АГЕЕВ, генеральный директор Института экономических стратегий Отделения общественных наук РАН. Чтобы решать проблемы, надо четко их разделять. Есть проблемы, которые в действительности — не проблемы. Проблемы функциональные — те, которые являются следствием других причин. И есть фундаментальные проблемы. То, что Александр Андреевич назвал "схваткой высоких вероисповеданий" — это и есть фундаментальная проблема.
Что связывает все вероисповедания? Такое понятие, как "жертва", "жертвоприношение". Именно в этом понятии соединяются небо — Бог, экономика и личность. Любая культовая структура имеет четыре главных компонента — это очищение (физическое, духовное, моральное), это путь, который надо пройти, это жертвоприношение и, наконец, это трапеза — торжество причастия.
В государственном измерении жертва оценивается категориями суверенитета и вассалитета. В экономическом смысле эти вопросы оцениваются категориями конкурентоспособности и прибыльности. В плане личностном — это категория личной ответственности: кто ты — жертва или хозяин ситуации.
А кому и чем приносит наша страна сегодня жертву? Богу? Западу? Идолам? Корпорациям? Олигархам? СМИ? Заблуждениям? И чем мы платим за всё это? Платим доходами, имуществом, счастьем в общественной и личной жизни, сроком жизни, а самое главное — типом личности, которая у нас вырастает.
Есть фундаментальные причины всех этих событий, и очень важно понимать их механизм.
За последние двести лет мир существенно изменился. Перед войнами Наполеона на долю стран, которые ныне входят в БРИКС, приходилось 70% мировой экономики, а на долю Запада — 30%. Проходит 150 лет (1950 год), и на долю Китая (до этого занимавшего треть мировой экономики) приходится 5%. Те же самые 30% приходились на долю стран БРИКС, а 70% (маятник перешел в другую позицию) — на долю стран Запада. Что же произошло за эти 150 лет? Нашу историю помним: сначала мы проиграли в Крымской войне, потом сосредоточились, потом то ли выиграли, то ли проиграли в Первой мировой, выиграли во Второй мировой, проиграли в 70-е годы, проиграли "холодную войну". То есть мы и жертва, и бенефициар всех этих войн. Китай, Индия, Бразилия все эти годы являются странами нещадной империалистической эксплуатации.
Но, согласно всем мировым прогнозам, к 2030-му году соотношение сил возвращается к тому, что было перед войнами Наполеона — 70/30. Что это означает? Что невозможно удерживать то состояние превосходства, которое пока удерживается: 10% мирового населения потребляют четверть мировых ресурсов, а для этого нужно контролировать 60%. Вот простая геополитическая экономическая правда современного мира.
Нужно коснуться и 1991 года, который мы не хотим признать во всей его правде. А правдой была наша капитуляция. В итоге мы выплачиваем то, что называется репарациями: порядка 140-250 миллиардов долларов в год.
Уроки из этой истории сводятся к нескольким позициям. Позиция первая: мы либо и впредь будем оставаться мировой геополитической и геоэкономической жертвой и будем стесняться себе это сказать, а отсюда — не поставим реальные задачи развития. Потому что все геополитические планы: от военных до экономических, — заключаются в том, чтобы произвести реквизицию из стран БРИКС порядка 20-40% их национального богатства, это равно примерно 300-400 триллионам долларов за 15 лет.
Но способны ли мы поставить вопрос о суверенитете, потому что суверенитет означает свободу выбора пути своего развития? Способны ли говорить о силе нашего государства — военной, экономической, духовной? Способны ли мы жертвы, которые были понесены со всех сторон (красных, белых, национальных и т.д.), считать нашим общим достоянием? Способны решить проблему справедливости?
Нам необходимо освободиться от репараций, от чуждых систем ценностей, от неравноправного положения в мировой экономике. Это совпадает с задачами национально-освободительной борьбы.
Способны ли мы решить проблемы собственности? Англия смогла это решить, когда после Тэтчер осознали, что приватизация была проведена по принципу, хотя и законному, но не рыночному, и заставили тех, кто неправедно получил избыточные доходы, их вернуть. Без этого никакой справедливости быть не может. А несправедливость — главная пружина потрясений.
В личностном плане речь идет о том, что мы должны сформировать в своих представлениях, идеологиях новый тип личности — не иждивенческой.
Современная ситуация от нас требует, во-первых, определиться с вектором, моделью развития. И нам нужно произвести синтез пяти "С" — свободы, силы, справедливости, солидарности, суверенитета. Это задача непростая, для этого нужна еще одна "С" — субъектность во всех смыслах — на уровне и региональной и федеральной власти. И еще такая "С" — как слава, потому что Господь являлся в нужные моменты жизни в своей славе как символ торжества веры, преображения и чуда. Что не в силах человеческих, то по силе Бога.
Александр ПРОХАНОВ. Для меня образ нынешней, новой и всевечной, предвечной России складывается из трех компонентов. Мы — многонациональная держава, которая сплотилась в удивительный синтез, в союз. Мы — страна, где вырабатывается мировая божественная справедливость, в этом миссия русского народа и русского государства. Мы — страна, которая должна как можно быстрее реализовать новый уровень цивилизации, начать развитие.
Виктор НАЗАРОВ. Я хотел бы поблагодарить всех за содержательный разговор и поддержать, Александр Андреевич, идею создания на территории нашего региона действующей площадки Изборского клуба.
Подготовила Екатерина ГЛУШИК
На фото: памятник уроженцу Омска генерал-лейтенанту Дмиртию Михаловичу Карбышеву на территории бывшего лагеря смерти Маутхаузен (Австрия)
