Долг платежом красен, а обещание – исполнением. Несколько дней назад, в ходе полемики вот здесь я пообещал опубликовать документальные и институциональные аргументы в отношении фашистского, точнее неонацистского, происхождение проекта «европейской интеграции» и, как такового, Европейского союза. Один из моих оппонентов-«возраженцев» (или «возражуев»), в ответ на соответствующий тезис из моего доклада в МГУ, тогда возмущенно брызгал слюной и бахвалился, что об этом якобы известно студентам первого курса. Но когда дошло до дела, «за базар» он не ответил и из блога испарился. Словом, «слил». Ничего удивительного, потому что тема эта непростая и преднамеренно запутанная самим Западом, чтобы не отыскались торчащие из-за проекта «европейской интеграции» нацистские «рога и копыта». Доказательства на поверхности не лежат и тем более не преподаются студентам, которым прозападная часть преподавательского корпуса усиленно внушает как раз обратное: что ЕС – это-де «светоч демократии и прогресса», куда всем нам надлежит «стремиться».
Чуть-чуть об истории и азах вопроса.
Первое. В 1946 году в Сан-Ремо было создано тайное объединение сотрудников СС и СД – так называемая «ODESSA» («Organisation der ehemaligen SS-Angehörigen»). Штаб-квартиру организации поначалу разместили в Мадриде (см. подробнее: Рудаков А.Б. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха. М., 2008). В распоряжении «ODESSA», формальным руководителем которой являлся Отто Скорцени, а фактические отошли в тень, оказались все прежние и новые разведывательные сети, контроль над некоторыми из которых, например восточноевропейской резидентурой Абвера, был передан Управлению стратегических служб (УСС) США, предшественнику ЦРУ. В 1975 году, после смерти диктатора Ф. Франко, штаб-квартира «ODESSA» была перенесена в неизвестном направлении. Предположительно в Латинскую Америку, где, как показывает американский исследователь Джозеф Фаррелл, нацисты свили гнездо и куда в конце войны переправили значительную часть высшего и среднего командного состава СС и важнейшие научные лаборатории.
Еще раньше, в августе 1944 года, на секретной конференции представителей командования СС и германских промышленников в страсбургском отеле «Мэйсон руж», было объявлено об отмене запрета на вывоз капитала из Германии и о запуске программы его экспорта. Целью называлось вхождение в западные фонды, корпорации, фирмы и т.д., в том числе с созданием при крупных предприятиях формально независимых небольших технических или исследовательских бюро, предназначенных для продолжения разработки нового оружия. В каждом таком бюро находился партийный связной (отметим, что в мае 1945 г. капитулировали только нацистское государство и его вооруженные силы; ни НСДАП, ни СС никакой капитуляции не подписали, а репрессиям подверглись только их верхушки). По заявлению, сделанному на этой конференции д-ром Боссе, эмиссаром рейхсляйтера Мартина Бормана, которого сопровождал обергруппенфюрер СС Шейд, «…Война проиграна, но будет продолжена до тех пор, пока не будут достигнуты определенные цели, обеспечивающие послевоенное экономическое возрождение Германии. Немецкие промышленники должны быть готовы к финансированию нацистской партии, которой придется уйти в подполье» (Фаррелл Дж. Нацистский интернационал. Послевоенный план нацистов по контролю над миром. М., 2011. С. 86).
Значительные позиции у нацизма имеются и в США, где он опирается на этническую немецкую диаспору, из которой вышли многие влиятельнейшие олигархические семьи, - Рокфеллеры, Буши, Леманы, Гарриманы, Тафты и др. А также на сеть созданных этой диаспорой оккультных структур и «мозговых центров», вроде Йельского университета. Поэтому Фаррелл небезосновательно говорит о нацистском «глобальном», а не только европейском, «экстерриториальном государстве».
Второе. Следует обратить внимание на эсэсовское происхождение послевоенных нацистских структур. Ибо как указывалось в докладе в МГУ, в нацизме существуют два идеологических направления – расовое и космополитическое. И разгрому в 1945 году подверглось лишь первое, а второе, продвигавшееся командованием СС, выжило и составило идейную платформу неонацизма, положенную в фундамент «европейской интеграции». И если расовое направление отражало менталитет колониальной эпохи с ее комплексом западного «бремени белого человека», то нацистский космополитизм – это перевоплощение неонацизма с его приоритетом неоколониальной экономической эксплуатации, закабаления развивающихся стран и народов и контроля над их природными ресурсами. (Методологически эти разработки на самом деле предвосхищали нацизм, уходя корнями в колониальный принцип «эффективной оккупации», предложенный Берлинским конгрессом 1884 г. и предполагавший внешний контроль над экономикой, политикой и ресурсной базой тех стран, которые уличались в «неэффективном хозяйствовании»).
Не будет преувеличением сказать, что практическим выражением космополитической версии нацизма является теория и практика глобализации.
Расовое и космополитическое течения в нацистской идеологии имеют множество точек соприкосновения, которые отражены в современной западной стратегии так называемого «устойчивого развития» с его императивом «четырех ДЕ» - деиндустриализации, депопуляции, десоциализации, десуверенизации. Общий смысл провозглашаемых планов вполне соответствует идеям нацизма: завершить историю, водворив на Земле всеобщий «новый порядок», основанный на сегрегации и апартеиде «низших» народов «высшими». Отсюда многочисленные программы по удушению промышленности и снижению рождаемости, атомизации и разрушению общностей и суверенитетов. Прямые установки на этот счет содержались в первом докладе Римскому клубу «Пределы роста» (1972 г.), в других документах «устойчивого развития», например, в Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию (1992 г.) и т.д. Их дополняли материалы тесно связанных с ООН и Социнтерном рокфеллеровских НКО – Фонда братьев Рокфеллеров, Совета по народонаселению и т.д.
После этого вступления переходим к сути вопроса о нацизме и ЕС, и я не собираюсь скрывать, что с некоторыми сокращениями воспроизведу здесь параграф из 14-й главы третьего раздела собственной книги «Глобальная олигархия: кланы в мировой политике. История и современность» (2015 г.), который называется «“Регионализация”: Европа, далее везде». «Изобрести велосипед», особенно в части «скрижалей», на которых основывается неонацистский проект «новой Европы», невозможно. Соответствующие установочные документы, давно приняты, а институты – действуют, особенно активно с 1985 года. Вряд ли забудутся и откровения на этот счет Михаила Горбачева, называвшего ЕС «европейскими Советами» ввиду того, что, как свидетельствует Валентин Фалин, роспуск СССР и создание Евросоюза предвосхищали масштабный проект, связанный с вхождением в ЕС и нашей страны, скорее всего по частям. Нити управления проектом с германской стороны держал в руках видный деятель СДПГ Эгон Бар. А сам Горбачев в целях его реализации еще до прихода на пост генсека ЦК КПСС вступил в контакт с крупнейшими масонскими кругами Европы, в частности, с отпрысками династии Габсбургов. Если брать идеологическую сторону вопроса, то с помощью подобной «рокировки» ленинско-сталинская модель социализма подлежала трансформации в троцкистско-западную, социал-демократическую. С центрами, как помним, уже не в Москве, а в ведущих западных столицах.
Итак:
***
…Прежде всего, «еврорегионализация» тесно связана с глобализацией как корпоративно-олигархическим проектом «Нового мирового порядка». Еще в 1995 году Бжезинский, выступая на форуме Международного Горбачев-фонда, назвал регионализацию «предпосылкой окончательной глобализации». Заключенный в этих словах смысл сводится к эрозии и разрушению государств и идентичностей их народов – религиозных, культурных, национальных – и к объединению их территорий и экономик в некую новую общность – наднациональную, а в дальнейшем глобальную. Для обозначения этих разрушительных процессов создан и специальный понятийный аппарат, оперирующий терминами «глокализация» (глобализация + локализация: эрозия государств с передачей их полномочий вверх и вниз - в транснациональные и глобальные структуры и в региональные и местные) и «фрагмеграция» (фрагментация идентичностей + интеграция экономик).
Все это началось в первые послевоенные годы. Фундамент нынешней «еврорегионализации» начинал закладываться вместе с «железным занавесом», опущенным Фултонской речью Уинстона Черчилля. 19 сентября 1946 года, выступая в университете Цюриха, тот же Черчилль предложил создать Совет Европы. И уже 5 мая 1949 года эта международная организация появилась на свет. Причем произошло это всего через месяц после подписания Вашингтонского договора о создании НАТО (4 апреля 1949 г.), а также лишь за три дня до принятия (8 мая 1949 г.) и за две с половиной недели до введения в действие (23 мая 1949 г.) конституции ФРГ.
Одно это показывает, что импровизацией не были ни инициатива Черчилля, ни действия создателей Совета Европы – а его устав первоначально подписали десять стран: Великобритания, Ирландия, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Дания, Швеция, Норвегия. В настоящее время Совет Европы объединяет 47 государств; еще шесть неевропейских стран наделены в нем статусом наблюдателей: США, Канада, Израиль, Ватикан, Япония, Мексика. И это тоже свидетельство глубокой продуманности и стратегической важности этого проекта для его организаторов. В совет входят все страны, так или иначе связанные с процессом не только европейской, но и глобальной регионализации. Прежде всего, среди них выделяются «ответственные» за создание трех «мировых блоков». В полном составе, например, представлены участники Техасского соглашения по создания Северо-Американского союза (NAU) – США, Канада и Мексика, а также Ватикан, несущий особую ответственность за европейскую зону, и Япония – «краеугольный камень» азиатско-тихоокеанской зоны.
И здесь надо вспомнить об еще одном документе Римского клуба, втором (после «Пределов роста») докладе Майкла Месаровича – Эдуарда Пестеля «Человечество на перепутье» (1974 г.). Докладом утверждалась «десятирегиональная модель»: мир делился на десять регионов по колониальному принципу западной метрополии и ее периферийных вассалитетов, в соответствии с экономической специализацией; именно эти регионы затем и планировалось объединить в три «мировых блока».
«С конца 90-х годов, на фоне развязанной войны в Югославии, мировая элита совершенно открыто заговорила о необходимости “глобального управления”…, – пишет известный исследователь глобальных процессов Ольга Четверикова. – “Европейская архитектура” стала рассматриваться как модель для строительства “новой глобальной архитектуры”, характерными чертами которой являются сетевой принцип организации, полная проницаемость границ и открытость для финансовых и информационных потоков. Именно в эти годы стали весьма популярными концепции “растворения”, “размывания” или “эрозии” государственного суверенитета, государство подвергается критике за его неспособность обеспечить необходимую экономическую эффективность управления, а его упразднение представляется как неизбежная и объективная тенденция мирового развития… Действуя в соответствии с логикой дробления и фрагментации геополитического пространства, глобальная элита делает ставку на все местное, локальное, что работает на раздробление государства. Как пишет французский исследователь Л.-Ж. Кальвэ, “пыль слабых государств никоим образом не беспокоит мировой рынок, она скорее ему благоприятствует (движение капиталов, налоговый рай и т.д.). Глобализация поощряет микронационализмы, племенное деление и лингвистический национализм”. Поэтому “бунтующие” регионы и сообщества, “пробуждающиеся” этнические и другие меньшинства становятся ее объективными союзниками и опорой» (Четверикова О.Н. Бельгия, Испания, далее везде: механизмы перекройки карты Европы. (Ирония судьбы: статья по-моему 2009 г., но ее непреходящая актуальность подтверждена только что референдумом в Каталонии).
Все мы наблюдали, как «делились на регионы» Советский Союз и Югославия и как чуть не поделилась на них РСФСР; с 2011 года те же самые процессы начинают распространяться на Северную Африку, где они наиболее ярко представлены расползающейся на части Ливией.
Первым, кто предупреждал о коварстве регионализации, ее подрывном, унифицирующем характере, следует назвать выдающегося русского православного мыслителя К.Н. Леонтьева. «Сто лет тому назад …Франция, объявивши “права человека”, придала как бы легальный характер тому процессу разрушения, которому мы все до сих пор и волей, и неволей продолжаем служить, – освобождая, равняя, смешивая, объединяя, приемами весьма сложными стремясь к психическому обеднению человечества – к идеальному упрощению его в жалком образе “среднего европейца”..., – писал он в конце XIX века священнику О.И. Фуделю. – Ясно, что политика племенная, обыкновенно называемая национальною, есть не что иное, как слепое орудие все той же всесветной революции. …Чистая группировка государственности по племенам и нациям есть …не что иное, как поразительная по силе и ясности своей подготовка к переходу в государство космополитическое, сперва всеевропейское, а потом, быть может, и всемирное!» (Леонтьев К.Н. Национальная политика как оружие всемирной революции. Письма к О.И. Фуделю // Восток, Россия и славянство. Сборник. М., 1996. С. 512-534).
С 1994 года установлено прямое взаимодействие Совета Европы с Европейским союзом, в структуре которого заработал Комитет регионов ЕС, пока еще совещательный орган, как раз и курирующий «еврорегионализацию». Целями комитета, включающего представителей 28 стран (Россия и другие постсоветские республики, за исключением Прибалтики, в него не входят), фарисейски называется «приближение Европы к своим гражданам» и «предоставление возможности высказать свое мнение на европейском уровне представителям местных и региональных объединений». Реальные же цели «еврорегионализации» – децентрализация государственной власти, защита трансграничных регионов (еврорегионов) и защита прав этнических, национальных и прочих меньшинств (создание «Европы племен и народов» вместо «Европы государств») – не афишируются.
План создания Комитета регионов, призванного решить ПЕРВУЮ из этих задач, – децентрализовать власть внутри государств, «перемкнув» местное самоуправление с собственных столиц на европейские структуры, – существовал задолго до событий рубежа XX–XXI веков и составлял сердцевину всего европейского проекта. С самого начала, с 1949 года, в структуре Совета Европы действуют Комитет министров иностранных дел, Парламентская ассамблея (ПАСЕ) и Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) – транснациональные органы, утверждающие приоритет европейского законодательства и европейских решений над национально-государственными. В 1986 и 1991 годах были приняты «Хартия Сообщества по проблемам регионализации» и «Хартия регионов Сообщества». Да и в Маастрихтский договор о создании ЕС (1992 г.) тоже уже была включена обязанность Европейской комиссии и Совета ЕС (правительства союза) консультироваться с регионами при принятии решений по ряду вопросов, связанных с общественной и гуманитарной сферой, а также с транспортными коммуникациями.
Решением ВТОРОЙ задачи – созданием еврорегионов – управляет структурное подразделение Совета Европы – Конгресс местных и региональных властей Европы (КМРВЕ). Созданный в январе 1994 года Комитетом министров (глав МИД), конгресс объединил три уже существовавшие к тому времени самостоятельные организации, централизовав управление процессом «еврорегионализации». Эту «тройку» возглавляет созданная еще в 1971 году Ассоциация европейских приграничных регионов (АЕПР), объединяющая пограничные еврорегионы, созданные на сопредельных территориях соседних стран. Вторая организация – Ассамблея европейских регионов (АЕР) – учреждена в 1985 году; в нее входят уже не еврорегионы, а просто регионы отдельных стран, которые поддерживают «еврорегионализацию». Одни из них готовы к участию в ней; другие не могут этого сделать ввиду отсутствия общих границ с соседними государствами. Третья организация – Совет коммун и регионов Европы (СКРЕ) – тоже появилась в 1985 году и включает муниципалитеты и национальные ассоциации.
Как видим, давлению в пользу регионализации подвергаются не только государства с помощью регионов, но и сами регионы – со стороны муниципалитетов и этнических структур так называемого «гражданского общества». Иначе говоря, на регионах процесс тотальной дезинтеграции не закончится. Разборка нынешней архитектуры должна дойти до самого «основания», чтобы стереть саму память о некогда единой идентичности отделенных от своих стран жителей. Через два-три поколения, под воздействием пропаганды «европейских ценностей», они уже забудут, кем были, и будут знать только, кто они есть – те самые «жалкие средние европейцы», о которых писал К.Н. Леонтьев.
Первый регион – «EUREGIO» – еще в 1958 году появился на границе ФРГ и Нидерландов. В настоящее время в АЕПР насчитывается около 180 еврорегионов практически из всех стран-членов Совета Европы. Более 280 регионов из 35 стран входят в АЕР. Что касается СКРЕ, то он представлен более чем 100 тыс. муниципалитетами и примерно 50 национальными ассоциациями. Двухпалатным поэтому является и «головной» Конгресс местных и региональных властей Европы: одна из палат представляет регионы, другая – местные власти.
Так что же такое «еврорегион»? Здесь мы подходим к стержню самого проекта под названием «регионализация» в целом и «еврорегионализация» в частности.
Брюссельский и страсбургский официозы (штаб-квартира Совета Европы располагается в Страсбурге) рассматривает еврорегион «европейской формой международной интеграции, основанной на тесном сотрудничестве двух или нескольких территориальных образований, расположенных в приграничных районах соседствующих государств Европы». При этом считается, что существуют три способа учреждения еврорегионов. Они могут создаваться как в пределах ЕС, так и государствами, входящими и не входящими в ЕС, а также вообще за пределами ЕС. Иначе говоря, еврорегионы – отнюдь не безобидное предприятие, а инструмент самой настоящей, тихой, осуществляемой явочным порядком, под прикрытием сугубо экономических задач, экспансии Европейского союза за пределы своей юрисдикции.
Куда осуществляется экспансия? Разумеется, на Восток. Этот ползучий «Drang nach Osten» не предусматривает принятия вовлекаемых в него стран в ЕС, но подрывает их изнутри, ставя в зависимость от европейских институтов. Вплоть до финансирования некоторых регионов из бюджета ЕС. И это не может не разогревать и без того широко распространенных сепаратистских настроений. Ведь тем самым в вовлекаемых, не входящих в ЕС, государствах провоцируются конфликты интересов между государственными элитами, заинтересованными в укреплении территориальной целостности и единства своих стран, и местными властями, стремящимися припасть к брюссельской «кормушке». И превратившись в «удельных князьков», самоутвердиться, показав «фигу» бюрократии собственных столиц. Причем Брюссель во всех таких конфликтах неизменно становится на сторону регионов, обвиняя государственные власти в протекционизме и «зажиме» демократии и интересов европейской интеграции. Немногие могут противостоять такому давлению и снизу, и сверху.
В том, что это именно политика, а не импровизация, убеждает выдержка из одного интересного аналитического документа, имеющего германское происхождение и относящегося еще ко второй половине XIX века. «В Европе возрождаются этносы, совершенно игнорируемые или забытые вплоть до сегодняшнего дня, которые заставляют уважать свою национальность…, – читаем в нем. – Необходимо выделить этнический субстрат из его государственной оболочки, прежде чем приступить к новым комбинациям».
Какие такие «новые комбинации» имел в виду автор этой аналитической записки, по-видимому написанной в «верхи», определявшие бисмарковскую стратегию объединения Германии? К этому, повисшему в воздухе, вопросу вернулись уже в Третьем рейхе. Знаменитый длинный разговор рейхсфюрера СС Гиммлера с руководителем СД Вальтером Шелленбергом, состоявшийся августовской ночью 1942 года, сводился к поиску Германией, находившейся «в зените могущества», компромиссов по поводу будущего мироустройства «на благо себе и остальной Европе» (Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. М., 1991. С. 299-305).
Расовое лобби во главе с Гитлером и Розенбергом, ответственное за развязывание войны, которая привела Германию к катастрофе, потерпело крах, и на авансцену вышли новые люди из СС и СД, вставшие затем у истоков ФРГ. Именно им, как и лидеру французского Сопротивления генералу Шарлю де Голлю, Гиммлер, по свидетельству парижского историка Анри де Кериллиса, и передал эти наработки (Парвулеско Ж. Путин и евразийская империя [пер. с фр. В.И. Карпеца]. СПб., 2008. С. 61).
Итак, суть и смысл современной концепции еврорегионов, которую в Брюсселе и Страсбурге выдают за возможность «создавать совместные экономические структуры, развивать приграничную торговлю, реализовывать различные проекты в области туризма, экологии, спорта и культуры», совершенно иные. Не те, что декларируются. И не случайно в пределах еврорегионов устраняются таможенные барьеры и контроль над перемещением рабочей силы, то есть они фактически выводятся из государственной юрисдикции, сливаясь поверх границ в некие квазигосударства, лишь частично и все менее и менее контролируемые властями своих стран. В настоящее время пять субъектов Российской Федерации – Карелия, Мордовия, Ингушетия, Татарстан и Самарская область – являются участниками АЕР – Ассоциации европейских регионов; статус наблюдателя в этой организации имеет Архангельская область. Восемь российских регионов участвуют в девяти еврорегионах из 14-ти, в которые вовлечены бывшие советские территории.
В ТРЕТЬЕЙ части своих задач, наряду с децентрализацией государственной власти и созданием еврорегионов, – преобразовании «Европы государств» в «Европу регионов и племен», – «еврорегионализация» пересекается как с идеями «нового гуманизма» и прежде всего с пресловутой толерантностью, так и с концепцией «устойчивого развития» и «зеленым», экологическим движением. Отметим, что наиболее последовательно его продвигают партии-участницы Социнтерна; и социал-дарвнистские, близкие к фашистским и нацистским, установки «зеленого» проекта трогательно развиваются под сенью европейской социал-демократии, что отнюдь не случайно.
С 1949 года в структуре Совета Европы функционирует Федералистский союз европейских национальных меньшинств (ФСЕНМ), объединяющий более 50 этнических групп из почти 35 стран Европы. Имеются и представители бывшего СССР, среди которых немцы Грузии и Казахстана, российские ингуши, кабардинцы и крымские татары, а также закарпатские венгры Украины. Самое главное: ФСЕНМ имеет собственное представительство в Европейском парламенте, которое обеспечивается политическим крылом этого союза. Оно представляет собой блок Европейской партии зеленых и Европейского свободного альянса с рядом мелких регионалистских партий, например с Пиратской партией Швеции. У объединения имеется парламентская фракция – «Зеленые – Европейский свободный альянс»; в нынешнем, 8-м составе Европарламента она располагает 50 мандатами (6,7%) и занимает шестое место в списке из семи фракций.
Показательны требования ФСЕНМ, составляющие платформу ее парламентской фракции. Среди них признание всех языков, передача «децентрализованным» властям управления структурными фондами, свобода межрегионального и трансграничного сотрудничества без вмешательства государств (наиболее подрывной тезис. – Авт.), развитие еврорегионов, отказ от дискриминации этнического, религиозного и сексуального характера, общая внешняя политика Европы. Как видим, ложно понимаемый «гуманизм» и права меньшинств, в том числе сексуальных, и здесь тесно увязываются между собой и с «еврорегионализацией». Не случайно также и то, что свою деятельность ФСЕНМ тесно координирует с Ассоциацией европейских приграничных регионов (АЕПР): региональный фактор «еврорегионализации» таким образом дополняется этническим. Индивидуальные права при этом явочным порядком подменяются коллективными правами меньшинств.
Итак, Совет Европы был создан в 1949 году. Но в том направлении, которое мы рассматриваем, по-настоящему активно он заработал лишь в 80-х годах, что как бы случайно совпало с началом советской «перестройки». 1985 год представляется неким рубежом, после которого удельный вес проекта «еврорегионализация» в общей деятельности Совета резко возрастает. Появляются Ассоциация европейских регионов и Совет коммун и регионов Европы. Но еще раньше, на подступах к начатым «перестройкой» глобальным переменам, как бы предвидя их, Советом Европы принимаются важные программные документы. И ничего удивительного, если этих перемен уже ждали. Ведь случайностей в «большой политике» не бывает: наилучший экспромт – это всегда хорошая «домашняя заготовка». Именно такие «заготовки» на стол и выложили.
21 мая 1980 года в Мадриде подписывается «Европейская рамочная конвенция о трансграничном сотрудничестве территориальных образований и их властных органов», которую еще называют Мадридской хартией Совета Европы. «Каждая Сторона – участница Конвенции, – записано в ст. 1 этого документа, – предпринимает шаги по развитию трансграничного сотрудничества между территориально-административными единицами или властями в рамках их юрисдикции и территориально-административными единицами или властями в рамках юрисдикции другой Стороны. Каждый из участников Конвенции будет способствовать заключению необходимых договоров и соглашений, с учетом конституционных положений каждого из них». По сути, европейские государства обязуются способствовать собственной эрозии: срастанию сопредельных регионов с их постепенным отчуждением от своих столиц.
Через год, в 1981 году, АЕПР принимает «Хартию приграничных и трансграничных регионов». «“Целью сотрудничества... является развитие таких структур координации, процедур и инструментов, которые приведут к устранению препятствий и факторов разрыва, а также, в конечном счете, к преодолению концепции границы и сведению ее значения к простой административной границе”, – свидетельствует О. Четверикова. – Характерно, что в этом документе границы названы “рубцами истории”, здесь выделяется их сугубо негативный аспект».
И еще один важный штрих, дополняющий общую картину. В числе учредителей Совета Европы отсутствует ФРГ: совет не просто ее ровесник, а появился несколькими днями раньше учреждения этой страны. Однако именно вступление в него Западной Германии, которое произошло в 1951 году, во-первых, подтвердило управляемый характер европейской интеграции и координацию ее политических и экономических аспектов и институтов (в том же 1951 г. было создано ЕОУС – «Европейское объединение угля и стали», дальний предшественник ЕС). Во-вторых – и это важно, тем самым был проложен путь к лидерству Германии в интеграционном процессе и выходу ее на позиции предводителя будущего ЕС. Ведь большинство структур Совета Европы имеет либо немецкое происхождение, либо немецкую прописку и финансирование.
«Идея регионализации исходила от немецких политиков и впервые была изложена на Конференции местных и региональных властей Совета Европы в докладе представителя Германии А. Галетта “Региональные институты в Европе”, – свидетельствует О. Четверикова. – Главную роль в продвижении этой программы играли две организации: Совет коммун и регионов Европы и Ассамблея европейских регионов. – Именно СКРЕ подготовил …“Европейскую хартию местного самоуправления”, в которой сформулированы общие принципы, касающиеся деятельности местных властей… Что касается Ассамблеи европейских регионов… то она очень быстро оказалась под контролем правительственной группы земли Баден-Вюртемберг, которая и превратила ее в выразителя политических интересов Германии. Документы АЕР, положенные впоследствии в основу (не принятой в 2005 г. – Авт.) Конституции ЕС, разрабатывались в соответствии с немецкими планами этнической федерализации континента. Решающее …значение имели так называемые Мюнхенские тезисы, принятые на конференции премьер-министров германских земель, представлявшие собой концептуальные положения “региональной идеологии” – идеи строительства “Европы с федеративными структурами”…» (Там же).
Европейский проект, представленный формулой «глокализация + фрагмеграция», пошел вперед полным ходом, а за результатами этого эксперимента стали внимательно наблюдать олигархические кураторы, готовые распространить их за пределы Старого Света. «Арабская весна» стала первым шагом в этом направлении. За ней последовал киевский государственный переворот 2014 года. И нужно понимать, что вне Европы подобные перемены не бывают такими «вегетарианскими», что, собственно, и продемонстрировала гражданская война на Украине. И если в Европе опробуется эволюционная форма регионализации, то в Северной Африке и на Ближнем Востоке – революционная, а в Сирии и на Украине – военная.
И здесь мы вплотную подходим к роли в этом проекте кланов глобальной олигархии. Партнером Федералистского союза европейских национальных меньшинств (ФСЕНМ), финансирование которого показательно осуществляется из бюджета германского МВД (!), является некая «Платформа за обогащение культурного и этнического многообразия Европы». Ее же соучредителями выступают Институт Сороса, лондонская группа за права меньшинств и американский «Проект по этническим отношениям» (ПЭО) со штаб-квартирой в Принстонском университете. «За спиной ПЭО стоят госдепартамент и известные глобалистские организации – Фонд Карнеги, Фонд братьев Рокфеллеров, Фонд Форда, Фонд Маршалла и др., – отмечает О. Четверикова, – В ведущих регионах Европы работают и другие специальные центры. Так, в Швейцарии действует Локарнский институт. Его сотрудники видят опору будущего процветания Европы в развитии исторических регионов – Баварии, Фландрии, Каталонии и Бретани... Фламандским эквивалентом Локарнского института является аналитическая группа “In de Warande”, объединяющая представителей крупного фламандского бизнеса и интеллектуалов, поставивших перед собой задачу разработать конкретные сценарии окончательного раздела бельгийского государства. …В то время как в Югославии с начала 90-х годов осуществлялся самый грубый вариант расчленения государства, – здесь внимание обращается на очень важную деталь, – в ЕС происходила обкатка модели “мирной” федерализации. Экспериментальным полем для этого стала Бельгия» (Там же).
О Каталонии – не упустили, читатель? А вы говорите «народное волеизъявление»…
Из всего этого видно, что проект «еврорегионализация» курируется кланами Ротшильдов и Рокфеллеров, а взаимодействие с третьей глобально-олигархической группой – Ватиканом - обеспечивается участием его делегации в работе Совета Европы в качестве наблюдателя. Так что движение в направлении реализации этого проекта происходит уже давно, с того момента, когда на вооружение глобальной олигархией была принята формула «глокализация + фрагмеграция = “Новый мировой порядок”».
«Окормление» этого проекта неонацистским планом германского доминирования в Европе наглядно показывает, что в системе легальных, публичных институтов глобальной «концептуальной» власти англосаксонский военно-политический диктат успешно дополняется германским превосходством в континентально-европейской экономике, идеологической и гуманитарной сфере. Формулой сквозного западного альянса, соединяющего англо-американский глобальный центр с континентальной Европой, а также инструментом экспансии этого альянса на Восток является трансатлантическая «ось» Вашингтон – Лондон – Берлин. Бжезинский прямо указывал, что именно Совет Европы соединяет НАТО с Европейским союзом, устанавливая определенный свод правил и норм, которым претенденты на вступление в эти альянсы вынуждены следовать, отыскивая компромиссы в двусторонних противоречиях (Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 2002. С. 103-105).
Эта «ось» и ее экспансия демагогически маскируются и прикрываются измышлениями о «европейской принадлежности» России и о создании с ее участием другой, трансъевропейской «оси» Париж – Берлин - Москва. Но надо понимать, что с геополитической точки зрения такая «ось», даже если бы она появилась в реальности, могла бы занимать лишь подчиненное положение по отношению к главной вашингтонско-лондонско-берлинской «оси». И в этом качестве ее роль неизбежно сводилась бы к контролю над Россией, повышению надежности ее привязки к Западу и, в конечном счете, к превращению нашей страны в территорию и источник природных ресурсов для «золотого миллиарда». А возможно и в плацдарм или даже непосредственного участника будущей конфронтации с Китаем.
На самом Западе эту коллизию очень хорошо осознают. И конъюнктурность исходящих от Бжезинского предложений России интегрироваться в Европу тогда же убедительно доказала ориентированная на внутреннее, западное пользование откровенность Киссинджера. «Российская Империя, – написал этот патриарх американской и мировой политики, – всегда играла определенную роль в европейском равновесии, но в духовном плане никогда не была его частью» (Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 16).
Какова конечная цель «еврорегионализации» и регионализации в целом?
Для завершения истории и собственного, уже открытого, а не закулисного, воцарения ведущим банкам, ТНК и стоящим за ними клановым группам требуется разрушить существующий мир и разложить его на мелкие осколки. А затем собрать на его месте из этих осколков новый, совершенно иной. Мир уже не государств, а регионов, этносов и корпораций, преобразовав его карту из политической в корпоративную. При этом «бывший мир государств» делится между ТНК и сферами влияния олигархических групп таким образом, чтобы создать и «набросить» на планету глобальную сеть из 200–300 «продвинутых» мегаполисов. Образуя «глобальный город», они превращают остальную, «депрессивную» часть мира, в «глобальную деревню». Понятно, что инновационный «город», выстроенный на продвигаемой олигархами «экономике знаний» и «человеческом капитале», окажется территорией Постмодерна. И именно постмодернизм безраздельно монополизирует прогресс на основе ценностей современного постхристианского Запада. После тотальной зачистки всех остальных идей, идеалов и проектов никакой альтернативы этому укладу на клочках благоустроенной части мира, соединенных друг с другом поверх «деревни» передовыми технологиями и коммуникациями, просто не останется. Также ясно, что «деревня», занимающая всю остальную, большую часть мира, деградирует, архаизируется и будет поглощена Контрмодерном, монополизировав и воплотив в своей деятельности уже не прогресс, а регресс. Идеологическим его наполнением, как предсказывает Сергей Кургинян, вероятнее всего окажется исламизм – накаленная и подпитываемая Постмодерном фундаменталистская ересь в исламе. Никто, кроме «Аль-Каиды» или группировок, подобных ИГИЛ, в силу особенностей идеологии и внутренней организации, задачу контроля над такой громадной территорией просто не осилит. Здесь самое время напомнить, что корнями эта ересь исламизма соединяется с нацизмом при помощи идей близкого сторонника Гиммлера, великого муфтия Иерусалима Хаджи-Амина аль Хуссейни. И что под создание «ODESSA» приняла ислам и растворилась в террористических и разведывательных сетях Ближнего Востока группа кадрового отдела первого управления Главного имперского управления безопасности Третьего рейха (РСХА) во главе с Алоизом Бруннером (Рудаков А.Б. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха. М., 2008. С. 152). Сегодня имя Бруннера, погибшего в 2010 году, за год до «арабской весны» и за пять лет до включения России в гражданскую войну в Сирии, вновь всплывает вместе с его ролью в создании сирийских спецслужб. А с учетом тесных связей в конце 50-х годов Сирии с Египтом, логично предположить, что исламистские кадры готовились не без участия «Братьев-мусульман», и от этого экстремистского движения корни тянутся уже к покровительствовавшей ему британской колониальной администрации довоенного Египта. Ну и сам проект «завершения истории», открыто провозглашенный Фрэнсисом Фукуямой после распада СССР, тесно связан не только с космополитической, но и с расовой версией нацизма. Ибо оборотной стороной идей Фукуямы является учение Сэмюэля Хантингтона, в котором главное – отнюдь не «столкновение цивилизаций» («the Clash of Civilizations»), а противостояние Запада всем остальным («the West against the Rest»).
Так замыкается круг нацистского проекта, связанного отнюдь не только и не столько с Германией, сколько с ведущими «концептуальными» кругами объединенного Запада в целом. На немцев эту «миссию» по завоеванию «Lebensraum» просто возложили. И не исключено, что этот «фокус» попытаются повторить, на что указывает начавшееся дистанцирование англосаксов от континентальной Европы (проекты «Brexit» и «Трамп»).
В отличие от «глобального города», где будет царить ПОРЯДОК – «Новый мировой порядок», «глобальная деревня» неминуемо погрузится в ХАОС – «Новый мировой беспорядок». Порядок и хаос, пребывая друг с другом в диалектическом «единстве и борьбе противоположностей», создадут достаточно прочную и устойчивую модель «конца истории». На низовых уровнях будут господствовать взаимная ненависть и нетерпимость: само появление «горожан» на «деревенской» территории будет представлять собой риск их здоровью и даже жизни. И они будут бояться «деревни» точно так же, как боялись уэллсовские «элои» темноты, с наступлением которой на них открывали охоту, отлавливали и поедали опустившиеся до уровня «не вполне людей» «морлоки».
Но «поголовье» «не вполне людей» можно регулировать, не терзаясь муками совести. Поэтому «город» неизбежно начнет проводить в «деревне» карательные операции и «чистки». Для чего? Чтобы тем самым защитить «элоев» от «морлоков», избавить «деревню» от «лишних едоков» и поддерживать количество населения на уровне, записанном на «Скрижали Джорджии» - появившемся в марте 1980 года оккультном монументе с «10-ю антизаповедями», первая из которых гласит: «Установить численность на уровне 500 млн и постоянный баланс с природой». При этом вожди антиглобалистского хаоса одновременно будут являться и компрадорской частью порядка. Вожди же глобалистского порядка – элита глобальной олигархии и верхушки западного истеблишмента и подконтрольные им функционеры – будут управлять лидерами «деревни» с помощью денег, оружия и наркотиков. Так, собственно, как они это делают и сегодня, в процессе строительства этой модели, на ее раннем этапе, связанном с разрушением и уничтожением цивилизационных и национально-государственных идентичностей. Вхождение в различные структуры ООН представителей «третьего мира», например, поднимает не столько авторитет этих стран, сколько уровень потребления их коррумпированных элит, оплачивающих свое личное благополучие природными ресурсами своих стран и катастрофической бедностью не имеющих к ним доступа народов.
Взаимной ненавистью обитателей «города» и «деревни» будут управлять, то разжигая ее дозированным, а при необходимости и чрезмерным кровопролитием, то приглушая «миротворческими» процессами.
Спросите: разве этого не делается сейчас? Делается! Но между странами или определенными религиозными и/или этническими группами, а не в глобальном масштабе. Тем-то и страшна гражданская война на Украине, что это прецедент того, как это будет происходить внутри разрушаемых государств, включаемых таким образом, выражаясь языком доклада «Наше глобальное соседство», в «глобальную общину». Из украинских событий следует извлечь и еще один урок. Самое опасное: помимо карательных операций, «город» будет сталкивать в братоубийственных войнах самих жителей «деревни», в том числе и с помощью обещаний одной, а то и обеим сторонам конфликтов, «принять» их в «город», выдавая за его «защитников».
Сам же «город» окажется во власти глобального капитализма. «Устойчивое развитие», «демократия – рынок», «человеческий капитал – экономика знаний»… С помощью этих мантр, составляющих ядро доктрины респектабельного «делового» масонства регулярных Великих лож, капитализм замаскируют под «постиндустриализм». Удержать в узде «деревню» получится только с помощью архаичного «социализма», замешанного на круговой поруке родовых и племенных форм общности, к которым будущая «деревня» стремительно скатывается уже сегодня. Не случайно классики марксизма именовали первобытнообщинную формацию «примитивным коммунизмом». Для насаждения именно такого «социализма» в ход будет и уже пущена «революционная», на деле разрушительная доктрина нерегулярного масонства, тесно связанного с иллюминатами «Великого Востока».
Итак, «город» и «деревня», порядок и хаос, глобализм и антиглобализм, прогресс и регресс, Постмодерн и Контрмодерн, капитализм и социализм – последний в троцкистском, а не сталинском прочтении, наконец, регулярное и нерегулярное масонство – две стороны одной и той же медали. Это модели диалектического конфликтного «управления с помощью двух рук и одной головы». Иначе говоря, «деревенский» социализм с нацистской спецификой возвращает нас к хорошо знакомой формуле национал-социализма. А это послужит «городским» олигархам универсальным оправданием любых репрессий против населения «деревни». Что это, если не «Генеральный план “Ost”» в новом, уже глобальном издании?
Короткое резюме:
Первое. Космополитическая версия нацизма, которая реализуется неонацистскими структурами в послевоенное время, исходит из необходимости «экономического» переформатирования «мира государств» в «мир транснациональных корпораций». Европа избрана для этого «пилотным проектом» по ряду причин, в том числе в силу ее компактности, более простой управляемости, а также «лоскутного одеяла» этносов, которое она представляет. В Старом Свете лишь Германии, избранной центром «еврорегионализации», не угрожает потенциальный сепаратизм, за исключением католических земель Бавария и Баден-Вюртемберг. Однако с учетом того, что важнейшим участником проекта «еврорегионализации» является Ватикан, стоявший у истоков рейнско-баварской, протестантско-католической «оси» ХДС/ХСС, которая воспроизводит «ось» ордена иллюминатов конца XVIII века (в XX в. - «Великого Востока»), данная угроза для Германии несущественна. И используется внешними центрами разве что для удержания ее под контролем.
Второе. «Еврорегионализация» - инструмент насаждения в Европе внешнего, англосаксонского контроля под видом германского, основанного на принципе «разделяй и властвуй», который применяется по отношению к другим государствам, используя существующие в них межнациональные и межрегиональные противоречия. Еще раз: германский контроль – часть глобальной геополитической «оси», которая протянута в Берлин из Вашингтона через Лондон и напрямую – из Ватикана. Конечные цели «еврорегиональной» экспансии – фрагментация, и колонизаторское освоение постсоветского пространства, а также его объединение с европейским в новое трансграничное образование на условиях Запада.
В настоящее время, на фоне британского Brexit и прихода к власти в США Д. Трампа, наблюдается форсирование этого проекта, связанное с опережающей антироссийской консолидацией Европы. Как и в двух мировых войнах, англосаксы с помощью немцев и европейцев в целом, играют с Россией в традиционную «Большую Игру» на ее границах, сталкивая с континентальной Европой и стремясь занять место главного арбитра в этом конструируемом конфликте. Это скорее всего экспромт или «план Б», появление которого объясняется прогрессирующим обострением российско-западных отношений, вызванным отказом Москвы слепо следовать в фарватере Запада.
В рамках этой «игры» российскому руководству ставится некое подобие ультиматума. Выход из конфронтации путем принципиальных уступок (сдача Крыма, Донбасса и Б. Асада) приведет к снятию санкций, но ценой этого окажется восстановление полноценного режима внешнего управления. Продолжение «упрямства», частью которого Западом рассматривается сохранение у власти Владимира Путина, повлечет за собой дальнейшее усугубление конфликта, вплоть до его постепенного сползания к горячей фазе.
«Регионализация» проводится в жизнь не только в Европе, но и на Ближнем и Среднем Востоке, где она прямо ориентирована на создание очагов и зон военно-политической нестабильности у границ южного, «уязвимого подбрюшья». Российско-американское противостояние в Сирии, которое становится очевидным именно в наши дни и усиливается по мере разгрома ИГИЛ, указывает на то, что важнейшей задачей США, достижение которой сейчас «ускользает из рук» Вашингтона, являлась децентрализация и фрагментация основных стран региона.
Третье. Для реализации проекта «еврорегионализации» создана разветвленная сеть институтов; приняты десятки документов. В центре находится Совет Европы, входящий в структуру ЕС и выполняющий задачу координации его деятельности с НАТО. В структуре проекта выделяется три основных направления:
- децентрализация внутренней политики и подрыв государств. Основной институт: Комитет регионов ЕС, установочные документы: Хартия Сообщества по проблемам регионализации, Хартия регионов Сообщества;
- создание еврорегионов. Институт: двухпалатный, регионально-муниципальный Конгресс местных и региональных властей Европы; документы: Европейская рамочная конвенция о трансграничном сотрудничестве территориальных образований и их властных органов (Мадридская хартия Совета Европы), Хартия приграничных и трансграничных регионов, Мюнхенские тезисы (глав земельных правительств ФРГ);
- защита прав меньшинств. Институты: Федералистский союз европейских национальных меньшинств и его фракция в Европарламенте – «Зеленые – Европейский свободный альянс»; документы (отдельная тема): Всеобщая декларация прав человека, Гуманистический манифест (в трех изданиях), Декларация о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам, Декларация принципов толерантности ЮНЕСКО и др.
Отдельную, общеустановочную роль играют такие документы ЕС, как Парижская хартия для новой Европы (1990 г.), Маастрихтский договор (1992 г.), Хартия об основных правах ЕС (2000 г.). Обратим внимание, что первый из этих документов напрямую, даже в своем названии, воспроизводит проектную идею «новой Европы», представленную Шелленбергом Гиммлеру. В этой связи следует особо подчеркнуть, что идеи шефа СД нашли воплощение в упомянутом здесь документе Верховного командования СС «Идея мира для Европы 19944/1945»; они подтверждены рядом высших должностных лиц СС, например обергруппенфюрером Рихардом Гильдебрантом. В марте 1945 года, перед крахом Третьего рейха, эти наработки были переданы лидеру французского сопротивления и будущему президенту Ш. де Голлю, который впоследствии немало сделал для их проведения в жизнь. В частности, выдвинул известный проект «Европа от Атлантики до Урала», являвшийся завуалированным планом расчленения СССР по Уральскому хребту на западную и восточную части.
При этом большая часть как утвержденных, так и пока «подвешенных» и замороженных инициатив Совета Европы и Комитета регионов ЕС (есть и такие) принадлежит Германии, которой в этом процессе отведена ведущая роль. Ряд документов напрямую разработан федеральными и региональными ведомствами ФРГ; ими же выделяется финансирование их реализации. При этом внимание от растущей угрозы националистического реванша отвлекается раскруткой полумаргинальных праворадикальных партий, которые серьезной угрозы существующему буржуазному порядку не представляют. Между тем, управляющие центры проекта «еврорегинализации» скрыты в традиционных субъектах двухпартийных систем. В самой Германии уже две парламентские легислатуры существует «большая коалиция» ХДС/ХСС с СДПГ, которая в подобном виде воспроизводит соединение национальной и социальной идей и идеологий, разделение которых (в том числе между партиями) являлось генеральной задачей денацификации, осуществлявшейся в 1945-1949 годах зонах оккупации западных держав.
Четвертое. Отдельным примером нацистского происхождения «европейской» и особенно «североатлантической» интеграции служат теневые институты этого проекта, функционирующие в рамках системы «мировых блоков». Куратором европейского («центрального») блока в этой системе является Бильдербергский клуб (группа), у истоков которого в начале 50-х годов XX века стоял альянс последователей нацизма и троцкизма с кураторами из немецкой диаспоры в США (принц Бернгард Голландский – Джозеф Реттингер – Дэвид Рокфеллер).
Ведущая роль как в Бильдерберге, так и в других объединениях североамериканской и европейской элит, например в Трансатлантической политической сети (TPN) принадлежит лидерам крупных транснациональных корпораций, представителям «мозговых центров» и глобальных СМИ. Корпоративный приоритет в их деятельности доказывается списками участников, которые публикуются имеющимися у этих структур официальными сайтами.
Пятое. Укоренение в Европе и на Ближнем Востоке неонацистских разведывательных и террористических сетей, значительное влияние нацизма во внутренней политике США указывают на то, что именно активизация нацистского проекта стоит за основными изменениями на международной арене, которые произошли в последние четверть века. При всем том, что нацизм является глобальным проектом, за которым стоят интересы ключевых игроков в англосаксонских элитах, на его острие Запад вновь выдвигает Германию, которая в свою очередь предпринимает попытки «перевести стрелки» на Украину, активно поддерживая установленный в этой постсоветской республике протонацистский режим. Противоречия, объективно возникающие между США и Германией в «украинском вопросе», составляют важнейший ресурс России на этом стратегически важном направлении и позволяют играть на них в собственных интересах (пример – назначение спецпредставителя президента США по Украине в обход европейских участников «нормандского формата»).
Тем самым процесс становления европейского неонацизма («предсказанного», кстати, еще в 1975 г. в докладе Трехсторонней комиссии «Кризис демократии») в последний год начинает затормаживаться и обращаться вспять. Речь, в частности, идет об обострении противоречий с Германией американских марионеток из Восточной Европы и Прибалтики. Однако обострение нестабильности на границах Европы ведет к росту значения военного фактора, усиливая конкуренцию экономическому лидерству Берлина со стороны Франции. Кроме того, острота ведущейся вокруг этого борьбы наглядно демонстрируется итогами референдума в Каталонии, представляющего собой наглядный пример продолжения «еврорегионализации». Опыт появления независимых Словакии, Хорватии, Косово, не говоря уж об Украине, показывает, что в дальнейшем всякий раз выясняется, что за дезинтеграцией тех или иных стран неизменно стоит Германия и интересы ее элит, тесно связанные с англосаксонским Западом.
