Интерес к исследованию политических «мемов» в России возник после протестных движений 2011-2012 гг., а затем ещё более обострился после событий на Украине в 2014 г. В этих событиях важнейшую роль в формировании массового сознания сыграли политические и идеологические идентификации противоборствующих сторон посредством «мемов», которые появлялись в информационном пространстве словно бы случайно и «ниоткуда» и могли показаться продуктом языкового «творчества масс». Однако аналитический взгляд легко обнаруживал в них сознательные конструкты политтехнологов, заранее программируемые под будущие события. Первыми применили технологии «мемов» в информационной войне против России и Русского мира наши противники, и русским затем пришлось лишь в очередной раз показывать, насколько они бывают «страшны своей импровизацией», которая последовала в ответ.
Результат оказался достаточно удачным – как в материальном плане (ликвидация попыток «болотного майдана» в 2012-м, возвращение Крыма и начало освобождения Новороссии в 2014-м), так и в идеологическим плане. Последний момент до сих пор явно недооценивается. Однако на самом деле в 2012-2014-х годах сформировалось достаточно мощное идеологическое и интеллектуальное пространство противостояния русофобии как внутри интеллектуального сообщества в России, так и – едва ли не впервые в истории – на уровне официальной государственной политики. Опыт «войны мемов», который русское патриотическое сообщество получило в этот период, очень ценен и не имеет аналогов. Русский мир эффективно противостоял натиску мировых русофобских СМИ и в результате добился больших успехов как внутри страны (консолидация граждан в поддержку существующей власти), так и в мире (международный авторитет России в мире в последние годы вырос на порядок, чем и обусловлена «санкционная» истерия Запада). Пришло время извлечь теоретические уроки из этого опыта, в частности, сформулировать правила и модели эффективной «войны мемов».
Хотя сам концепт «мемов» как элемента сетевого информационного пространства сформировался лишь к 2000-м годам, но «мемы» как инструмент идеологической и политической борьбы существовали всегда. Они часто обнаруживаются даже в самоназвании целых народов. Особенно характерным в этом отношении является название «русские». Всегда отмечается, что это название является странным с лингвистической точки зрения – поскольку по форме это прилагательное, а не собирательное существительное, как у подавляющего большинства других народов. Слово «русские» отвечает на вопрос «чьи?», то есть оно изначально обозначало какой-то принципиальный выбор. Если верить летописям, это был выбор в пользу создания единого государства с помощью неких чужеземных «русов» – против продолжения межплеменных войн и хаоса. Это вовсе не название этнической общности, а название одной из сторон в гражданской войне, которая в результате и одержала победу (отдельные эпизоды этой войны сохранились в летописях). По такому же точно принципу тысячу лет спустя образовались понятия «красные» и «белые» в новой гражданской войне. Из европейских аналогов близкими примерами являются названия «французы» и «болгары», в которых тоже отражено принятие местным населением политической элиты другой этичности с целью объединения и самоорганизации против внутренних распрей.
Однако важнее всего то, что слово «русские» само по себе имеет и очень важный нравственный аспект – по сути, оно означает «верные» и «единые». Те, кто сделал свой выбор и не изменяет ему. Эта ситуация объединения путём отвержения своих частно-эгоистических интересов потом постоянно повторялась в русской истории, стала ее «архетипом», и в неизменном виде повторяется и сегодня. И сегодня опять слово «русский», как и во времена Рюрика, в первую очередь означает не этничность, а нравственный выбор верности и единства, вопреки личным амбициям и предрассудкам.
Стоит для контраста также упомянуть происхождение политического мема «украинцы», ставшего национальным самоназванием. Этого слова не было в малороссийском диалекте, на базе которого в XIX-XX вв. был сконструирован украинский литературный язык. Оно было заимствовано во второй половине XIX в. из языка великороссов, в котором обозначало то же, что и современное слово «пограничник». Т. Шевченко никогда не употреблял слова «украинец» и не называл себя так. Этот мем был создан польскими идеологами начиная с псевдоисторических фантазий Т. Чацкого («О названии “Украина” и зарождении казачества», 1801 г.), который ввел в польский язык это древнерусское слово для обозначения населения Малой Руси в качестве чего-то отдельного от Великороссии. По этой же польской модели слово «украинец» было затем введено в оборот и малороссийской интеллигенцией при конструировании ею обособленного от русского литературного языка.
В России впервые в этническом смысле оно было введено в оборот первым ректором Киевского университета М. Максимовичем в историческом альманахе «Украинец» в 1864 г. Причем там же Максимович впервые использовал и выражение «русский мир» в качестве научного понятия. «Украинец» изначально понимался именно как человек Русского мира, но со своей этнической спецификой. Очевидно, что Максимович сознательно осуществлял смысловую перекодировку этого мема, запущенного в оборот поляками с целью разжигания украинского сепаратизма. И последний не имел никаких шансов вплоть до 1991 года, когда Украина образовалась в результате искусственного развала СССР – но даже и в 1990-е годы большинство населения этой страны еще не воспринимало ее всерьёз. Когда украинские сепаратисты впервые в 1917 г. начали распространять название «украинец» в массах, оно было никому неизвестно и вызывало резкое неприятие. Крестьяне возмущались: «Какие мы “украинцы”, мы же ничего не украли!» Такова стихийная народная «этимология». В период «независимости» появилось много других этимологий – от явно клинической сказки о «древних украх» до наукообразных конструкций. Последние, хотя и не имеют отношения к реальности, т.к. это слово было заимствовано у «москалей» уже в готовом виде, но интересны тем, что хорошо вскрывают психологию украинского самостийничества. Наиболее прилично выглядит «этимология», которая производит «Украину» и «украинцев» от глагола «украяты», то есть «отрезать себе часть, край чего-то». Тем самым здесь наивно проговаривается откровенно сепаратистский мотив: «Украина» – это то, что удалось отрезать, оторвать, урвать от чего-то большего, т.е. от большой исторической России.
Этот небольшой экскурс в историю важен для понимания того, как реально возникают и «работают» мемы. Мемы существовали всегда, и всегда были смысловыми «аттракторами», формирующими массовое сознание и массовую идентичность. В современную эпоху этот феномен приобрел явно гипертрофированное значение и стал инструментом манипуляций в рамках интернет-пространства, вследствие чего появились новые закономерности его функционирования, которые «наложились» на те, которые были изначально.
В чем суть этих новых закономерностей? Во-первых, современные мемы имеют не стихийно-народный, а искусственный, программируемый характер и создаются политтехнологами заранее под будущие события социальных движений и катаклизмов с целью массовой манипуляции. (Именно поэтому важен пример «украинцев» как прецедент не народного, а манипулятивного мема, изначально распространяемого через СМИ и систему образования – массовым он стал только в СССР благодаря «украинизации» 1920-1930-х годов). Естественно, что эти мемы конструируются политтехнологами по заказу тех политических сил, которые эти события организуют и финансируют.
Во-вторых, современные мемы, имеющие манипулятивный и заказной характер, строятся по таким семантическим правилам, которые направлены на максимальную эффективность внушения, и эффективны постольку, поскольку способны «блокировать» альтернативное видение реальности. Современные мемы, в отличие от традиционных, существовавших еще в древности, эффективны не своим позитивным содержанием, а наоборот, способностью разрушать любые конкурирующие содержания за счёт содержащейся в них агрессивной смысловой пустоты. Например, когда для разрушения государства так называемыми «оппозиционными силами» используется лозунг «борьбы с коррупцией», свержения «преступной власти» и т.п., то эти мемы изначально построены так, что против них, во-первых, невозможно возражать по существу (всякое возражение a priori будет рассматриваться как поддержка злодеев), а во-вторых, они изначально не требуют никаких доказательств и выдают себя за нечто самоочевидное. Такие «мемы» изначально блокируют любой диалог и рациональное обсуждение, делая их невозможными в принципе.
В данном случае речь идет только о способе создания мемов, которыми пользуется политические силы, инкорпорированные в глобальную систему Pax Americana и занятые методическим разрушением очагов альтернативного самостоятельного развития по всему миру. Агрессия манипулятивных мемов оказалась успешной в череде «цветных революций» вплоть до так называемой «арабской весны», она разрушила более десятка государств и унесла жизни многих сотен тысяч людей. Это наступление мировых инфернальных сил впервые захлебнулось и получило контрудар в 2014-2015 годах в событиях в Крыму, в Донбассе и в Сирии. Одним из решающих факторов этого контрудара стал ответный асимметричный принцип создания мемов. В отличие от американской манипулятивной системы, с нашей стороны мемы создавались не на основе массового зомбирования и разжигания агрессии, а на основе актуализации исторической памяти и нравственной рефлексии. Циничный американский предрассудок о том, что манипуляции не сможет противостоять никто, пока что потерпел поражения на пространстве Русского мира.
Однако это не гарантирует, что русофобским манипуляциям удастся столь же успешно противостоять и в будущем. Противник учёл свои ошибки и поменяет стратегию. Тем более что ничего нового ему придумать и не требуется, нужно лишь вернуться к тем приёмам, которые использовались при уничтожении СССР и в 1990-е годы. Тогда в массовое сознание внедрялось представление о Западе как «освободителе», который изо всех сил любит русский народ и торопится принять его в семью «цивилизованных стран» с распростёртыми объятиями. Запад тогда весьма удачно применил нехитрый прием «волка в овечьей шкуре». Правда, следует признать, что население позднего СССР уже само было очень склонно верить этому обману. В 1970-1980-х гг. в СССР фактически сформировался свой вариант «потребительского общества» и большой социальный слой людей (особенно среди молодёжи), естественным образом склонный к «низкопоклонству перед Западом» в силу того, что там это «потребительское общество» было развито в намного большей степени и поэтому для многих стало предметом вожделений. Именно этот слой и был фактически единственной социальной опорой развала СССР, и его оказалось достаточно, хотя он и не составлял большинства населения. Именно к этому социальному слою вполне применим русофобский мем «совок». Такое применение является перекодировкой мема, возвращающей ему его реальное содержание. Нужно различать великого советского человека – создателя великой цивилизации и победителя фашизма – и жалкого «совка», покупающего контрабандные джинсы в подворотне и обожающего Запад, – и всё чётко становится на свои места. Тогда нынешние «либералы» являются продолжением «совков» (обычно это вообще одни и те же люди), а патриоты – это наследники великого советского человека, его продолжение. Если использовать мем «совок» в его подлинном смысле, он станет мощным разоблачающим мемом против русофобов, пробуждающим историческое сознание людей.
Главной ошибкой американских технологов стало то, что они не заметили, как русские очень быстро обнаружили обман – и вместо того, чтобы придать ему хотя бы видимость правдоподобия, наоборот, перешли к прямой агрессии и русофобскому хамству. Именно на нем построена западная пропаганда начиная с 2000-х годов. Но это хамство дало обратный результат – вместо запугивания России оно привело к консолидации народа и переходу массового сознания в мобилизационный патриотический режим.
На Украине эта же ошибка политтехнологов привела к кровопролитию, которое стало неизбежным из-за запредельно хамской идеологии «майдана», объявившего всех его противников нелюдями, подлежащими уничтожению. Эта идеология породила естественный ответ в виде гражданской войны. В России идеология «либеральных кругов», особенно её яркие эмоциональные проявления (вроде высказывания К. Собчак о русских как «генетическом отребье») таковы, что в случае выхода этой идеологии на уровень официальной государственной политики также неизбежно приведёт к гражданской войне.
Однако в настоящее время спонсоры и организаторы русофобских сил вернулись к стратегии «перестроечных» времен – к позиционированию Запада как «освободителя» России от очередного «дикторского режима». Такой стратегии противостоять труднее, чем прямолинейному русофобскому хамству, которое лишь способствует внутренней консолидации. Ситуация резко усложняется и внутренней разобщённостью патриотических сил на уровне ключевых идеологических символов. Консолидация в обществе фактически поддерживается только благодаря очень мощному образу ныне действующего президента как символа возрождающейся России. Без этого символа политическое пространство России практически разрушится и перейдет в состояние хаоса. Это объективный факт, который должен признать любой человек, разбирающийся в политике, независимо от его убеждений.
Исходя из этой крайне сложной и многоаспектной ситуации можно выделить ряд общих принципов и их конкретных инструментализаций для борьбы с русофобскими мемами и конструирования русских мемов, которые могли бы эффективно консолидировать массовое сознание граждан.
1) Преимущество непрямых действий перед прямыми. Этот один из главных принципов военной стратегии является основополагающим и в войне мемов. Очевидно, что «прямолинейные» мемы – все равно, позитивного или негативного содержания – всегда имеют двойственный эффект: как прямой, так и обратный. Причём прямой эффект внушения (суггестии) может превалировать только в начале их использования за счёт эффекта новизны, а затем может превалировать отторжение (контрсуггестия), обратный эффект. (Уже приводились примеры обратного эффекта русофобской пропаганды или разжигания гражданской войны на Украине в результате объявления всех жителей Донбасса «быдлом» и уголовниками.) Исключения из этого правила редки и касаются только очень удачных мемов, которых мало. В отличие от этих мемов «прямого действия» мемы «непрямого действия» могут быть более устойчивыми по своему действию и стратегически более эффективными. Ценность последних в том, что они не вызывают прямого противодействия, поскольку действуют не «в лоб», а более фундаментальным образом – они формируют у «своих» мировоззренческие основания, на которых основана сама политическая самоидентификация (или же, соответственно, подрывают у противника его мировоззренческие основания).
Рассмотрим это на примере самоидентификации патриотических сил, с одной стороны, и русофобских – с другой. Когда патриотов обзывают «русскими фашистами», это почти всегда даёт обратный эффект – усиливает их массовую поддержку людьми, которые также воспринимают это как оскорбление своих патриотических чувств. И тот факт, что русофобы до сих пор продолжают использовать это выражение, не замечая его действия, свидетельствует об их недалекости. К чести патриотов, они не придумали никаких реально оскорбительных прозвищ для русофобов, и это хорошо не только в моральном, но и в указанном прагматическом смысле.
Привычные мемы идентификации – «патриоты» против «либералов» – к настоящему времени стали малоэффективными как в своем прямом, так и в непрямом действии. Не только в силу их «затертости», но и потому, что обе стороны привыкли употреблять их иронически, то есть фактически нивелируя их изначальный смысл. В свою очередь, пара мемов «консерваторы» («охранители») против «радикалов» («оппозиционеров») малоэффективна в силу своей двусмысленности, если их соотносить не с большим историческим контекстом, а с текущей ситуацией. Здесь патриоты могут тоже пониматься как «радикалы» и «оппозиционеры», поскольку хотят быстрых изменений в России. Если их по традиции называть «консерваторами» и «охранителями», то это касается только их отношения к тысячелетней русской культурной традиции, а не к текущему моменту. По отношению к текущему моменту «охранителями» являются как раз русофобы и «либералы», стремящиеся «законсервировать» положение России как зависимой страны третьего мира, из которого она выходит – но как раз этот выход они извращенным образом и воспринимают как «возвращение к авторитаризму».
В этой запутанной ситуации, когда привычные мемы работают плохо, нужны радикальные инновации в символическом поле. Принцип непрямого действия – подрыв символической базы противника и укрепление своей – оставляет здесь самое широкое поле для творчества. В качестве примера мемов непрямого действия можно предложить пару: «взрослые» (патриоты) против «инфантилов». Эта пара основана на противопоставлении тех, кто понимает законы развития современного мира и тот факт, что «российский либерализм» – это идеология превращения России в колонию и разрушения её как государства и цивилизации, – и тех, кто этого не понимает в силу своей наивности и манипулируемости (т.е. инфантильности). В качестве ещё одного варианта можно использовать уже существующий хлёсткий мем «содомиты» и в качестве пары к нему использовать удачный неологизм А. Солженицына «нравственники», который он применил к писателям-«деревенщикам» в своей речи на вручении премии В. Распутину. (К Солженицыну можно относиться по-разному, но это не имеет отношения к смысловой продуктивности данного термина.) Пара: «нравственники» против «содомитов» – может быть очень эффективной в непрямом действии, поскольку она противопоставляет не политические позиции, а типы людей и мировоззрений.
2) Принцип рефлексивности. Этот принцип уже показал свою большую эффективность в противостоянии манипулятивной русофобии, о чём было сказано выше. Его суть также хорошо видна по двум предложенным парам мемов. Так, противопоставление «взрослых» патриотов и «инфантилов»-западопоклонников сразу же запускает процесс рефлексии о том, на чём основаны такие наименования. Тем самым человек волей-неволей что-то узнает о том, почему одни понимают устройство современного мира, жёстко разделённого на грабителей («золотой миллиард») и ограбляемых (весь остальной мир), и почему Россию в «золотой миллиард» никто пускать не собирается, – а другие этого не понимают. Этот просветительский процесс рефлексии, в свою очередь, будет определять политический и идеологический выбор человека. То же самое касается и второй пары – она чётко вводит разделение на тех, кто защищает основы человеческих ценностей, и тех, кто их уничтожает под лицемерной маской «свободы». Рефлексивность русских мемов вообще является их главным «козырем» в борьбе с манипуляциями.
3) Необходимость смыслоцентрирующего мема. «Код» любого мема работает двойственно: с одной стороны, он всегда вписан в ситуативный исторический контекст, а с другой – всегда опирается на определённую базовую смысловую «матрицу», которая остаётся неизменной независимо от контекста. Удачность вписывания в контекст зависит от «языкового чутья» авторов мема, а вот со смысловой базой сложнее – она требует глубокого проникновения в пласты исторического опыта. В частности, в данный момент стоит очень сложная задача объединения на основе общих символов всего спектра патриотических сил России – условно говоря, объединения «красных» и «белых». При этом объединяющий мем должен иметь сакральный характер и для тех, и для других. До настоящего времени такой мем не выработан, поскольку обе стороны слишком «увязли» в исторических контекстах. Здесь на помощь может прийти сам русский язык. Например, выражение «Святая Русь» хотя и имеет специфически православное происхождение, тем не менее никогда не вызывает отторжения и у людей с «советским» мировоззрением – если они являются настоящими патриотами. Тем самым и православные, и «советские» по убеждениям в равной степени могут себя идентифицировать как «святорусы» – и хотя последние не будут при этом вкладывать в это слово изначальный религиозный смысл, но нравственно-патриотический смысл этого термина будет для них таким же священным, как и для православных.
Парным негативным мемом противников «святорусов» может быть термин «интервенты» или «коллаборанты». Здесь тоже работает принцип рефлексивности, поскольку такой мем будет прямо указывать на тот факт, что русофобы являются агентами влияния Запада и рассматривают Россию как пространство колонизации и подчинения его интересам. При этом мемы «интервенты» и «коллаборанты» практически невозможно будет сделать ироническими, но вместе с тем они и не являются личным оскорблением.
«Русский мир» как ключевое понятие современной «точки сборки» национального и цивилизационного самосознания в информационном поле выступает и в качестве постоянно актуализированного мема, действующего на русофобов, как красная тряпка на быка. Хотя Русский мир давно уже стал и научным понятием, и культурным символом, его функция в качестве мема в политическом и идеологическом пространстве только усиливается. Вместе с тем в этой функции ему не хватает определённой развёрнутой формы – такой очень краткой расшифровки глубинного смысла и сущности Русского мира, которая сама могла бы действовать как отдельный мем. На основе личного опыта могу утверждать, что очень эффективной является расшифровка «Русский мир – цивилизация совести», а также «Цивилизация совести» как отдельный мем – синоним Русского мира. Этот смыслоцентрирующий мем действует по принципу рефлексивности, проясняя суть русской цивилизации в её мировоззренческом и нравственном аспекте. (Данный аспект является самым важным и определяющим, поскольку политические, экономические и религиозные убеждения людей Русского мира могут разниться очень сильно.) Русский мир как цивилизация совести здесь противопоставляется Западу как «цивилизации корысти» по трем аспектам:
а) по мировоззрению: Запад – это мир людей как «биосоциальных автоматов» с их (псевдо)ценностями эгоизма и потребительства; Русский мир – это мир традиционных духовных ценностей и противостояния деградации личности («антропологической катастрофе»);
б) по социальному устройству: Запад – это корыстный индивидуализм, Русский мир – это принцип взаимопомощи;
в) по типу глобализации: Запад – это диктатура «золотого миллиарда», Русский мир – это многополярный мир равных возможностей для всех стран и регионов мира.
4) Сочетание симметричных и асимметричных мемов. В борьбе мемов часто приходится отвечать на прямую агрессию симметричным образом, и это оказывается очень эффективным, заставляя противника замолчать. Например, на традиционное для русофобов обвинение русских в «рабстве» обычно отвечают тем, что называют их «холуями» Запада и т.п. И неправильно поступают те, кто хотел бы выглядеть «выше этого» и не отвечать по принципу «сам дурак». Это тот случай, когда требуется именно симметричный ответ по принципу «на войне как на войне». Но еще важнее искусство несимметричных ответов, в первую очередь «обратная перекодировка» мемов. В качестве примера приведём наш опыт полемики с украинскими пропагандистами. Был такой удачный ход по поводу украинского мема «ватники»: «Красная армия, одетая в ватники, разгромила Гитлера под Москвой и Сталинградом, и поэтому нынешние украинские ученики Гитлера называют нас со страхом “ватниками”». На это «укропы» не могли ничего ответить по существу. (Здесь также работает принцип рефлексивности, поскольку заставляет людей узнать, что в ватники были одеты не одни зэки, но и победоносная Красная армия.)
С «технической» точки зрения в стратегии «войны мемов» никогда нельзя делать ставку лишь на одну группу мемов, которая заранее кажется наиболее удачной. Успешность мема, как уже было отмечено, – вещь непредсказуемая и может в любой момент не только исчезнуть, но и, более того, быть обращена в противоположную сторону (мем может быть «перехвачен» и перекодирован противником в своих целях). Поэтому всегда следует использовать сразу несколько групп мемов, наблюдая за тем, какую реакцию они вызывают и как используются. Одним из факторов удачного русского ответа на западные манипулятивные мемы является то, что ключевые русофобские мемы конструируются политтехнологами из одного центра, а русский ответ на них носит в первую очередь массовый и народно-творческий характер, основанный на стихийном использовании богатства русского языка, недоступного русофобским технологам. Этот «козырь» нужно использовать в максимальной степени, хотя это не означает, что никаких организованных усилий здесь не требуется. Центром русского «мемопроизводства» уже сейчас по факту является отнюдь не сетевой хаос (в котором, конечно, всегда рождаются и «перлы» на фоне потока словесного мусора), но таким центром является сеть патриотических СМИ и сетевых ресурсов. Однако в настоящее время уже необходим выход на новый качественный уровень – нужна, во-первых, системная аналитика на основе мониторинга процессов, происходящих в сфере «войны мемов»; во-вторых, концептуальные исследования принципов и эффективных стратегий этой войны. Теория и методы работы с мемами как с особым «семантическим оружием» в информационной и идеологической войне разрабатывается давно и во многом является засекреченной темой. Тем не менее какая-то её часть должна быть публичной с целью защиты граждан от грязных манипуляций и формирования активного русского самосознания.
