Cобытия последних лет заставляют философа взяться за перо с особым чувством.
Эта фраза могла бы показаться не только слишком пышной, но и формально несправедливой: бывают разве в истории времена, не интересные философскому взору?.. Нет, конечно. И чувства у коллег примерно одни и те же с античных времен. И тем не менее, дело обстоит именно так.
Не берусь сказать о других эпохах, но вот в наши дни знакомство с философским «мейнстримом» оставляет, деликатно скажем, странноватое впечатление: профессиональные создатели мировоззрения, похоже, не очень представляют, что они должны создавать. Нет, разумеется, они отслеживают события текущих дней, стремятся их анализировать и делать выводы – и говорят, говорят, говорят… много, запутанно, и все вдогонку, по следам уже случившегося; без системной хватки, без работы на опережение, без экзистенциального лидерства. Картина мира нынешнего человечества чудовищно сложна, это кипящая, бурлящая, стремительно меняющаяся и при этом огромная сущность, она действительно чертовски трудно поддается осмыслению. Но уловить в этой грандиозной живой картине главное, основные потоки планетарных энергий, от которых ветвится все прочее – безусловно философская задача. И вот у нее-то не видно просвета. Взор мечется, выхватывает одно, другое, всего много и все важное… и как здесь успеть за суетой неуловимо-изменчивых комбинаций! Мир мчится в бешеном темпе неведомо куда, мыслители это видят, но не знают, что делать; профессиональное честолюбие не позволяет в том признаться, и современные Сократы и Платоны заметают свою растерянность метелью премудрой терминологии.
Может быть, я ошибаюсь. Может, на глаза мне не попался труд, раскрывающий суть того, что происходит с нашим миром, и четко предугадывающий пути, по которым суждено человечеству идти в будущее. Допускаю это. Но из наблюдаемого впечатление именно такое: жизнь несется сама по себе, а философия либо вовсе не считает нужным интересоваться тем, что происходит за академическими стенами, либо стыдясь своей беспомощности, многозначительно темнит.
Ну и понятно, что из этого следует вопрос: а сам-то ты, философ, лишь критиковать горазд, или способен предложить что-то?..
Вопрос, признаться, не простой. С одной стороны – не было бы о чем сказать, не поднимал бы тему. С другой стороны, здесь проще простого попасть впросак: кто же знает, куда вздумается повернуть колесу истории?.. И все же думаю, что и ошибочный прогноз может оказаться полезен – отрицательный результат тоже результат, и он способен навести ищущие умы на верный путь. Пусть изложенное ниже вызовет отклики, возражения, споры, в которых, хотелось бы думать, родится истина.
Итак, суть проблемы: в современной философии заметен прогностический недуг, она затрудняется предугадать магистральные тенденции в стремительной круговерти бытия. Что делать? Есть ли социокультурные сферы, могущие послужить индикаторами будущего?..
Я думаю – да. Есть такая сфера. Это сегмент литературного процесса, уже немало лет именуемый фантастикой. Именно сегмент; иначе говоря, особый жанр, ставший таковым в конце XIX-начале ХХ века в силу массивных трансформаций, переживаемых тогдашним миром. Ну, а слишком известные события минувшего столетия укрепили литературную фантастику в качестве прогностического Гайд-парка (вне зависимости от ее художественной ценности). Именно она храбро заглядывает в будущее и громко говорит о нем – понятно, можно быть смелым в предсказаниях, не боясь оплошать, ибо что взять с вольного полета мысли?.. И разумеется, огромный информационный объем, произведенный фантастами, представляет собой изобилие пустой породы, в которую вкраплены искорки драгоценных кристаллов; но в нашем случае и поиск самородков и исследование породы равно важны, так как дело не в качестве продукции, но в составе как таковом, ибо по нему можно определить характер читательского интереса.
Признаюсь: я действующий писатель-фантаст, печатался под своей фамилией, под псевдонимами, в том числе ради заработка, не видя в том ничего зазорного. Работу издательств знаю если не изнутри, то и не понаслышке, знакомы мне метания редакторов, гадающих, какая книга или серия «пойдет», то есть хорошо продастся. Понятно, что это гадание происходит в условиях сильнейшей неопределенности, посредством проб и ошибок. Внезапно выстреливает какая-то книга, и издательство начинает лихорадочно гнать серию на эту тематику, пока есть ресурс спроса. Практике этой уже немало лет, и сегодня можно делать из нее поучительные выводы.
Главный из них таков: если примерно полвека тому назад основным трендом в фантастике была тема космическая: путешествия на далекие планеты, встречи с внеземным разумом и т.п., то в наши дни данная проблематика заметно отошла на дальний план. В гораздо большей мере, откликаясь на читательские пожелания, издатели и авторы нацелены на описание происходящего на Земле; причем и на Земле, так сказать, не ведомой обычным взгляду и разуму, Земле таинственных существ, обитающих в скрытых от нас измерениях пространства-времени.
Сказка! – воскликнет читатель-скептик. Конечно, сказка – готов подтвердить я, но с совсем иным содержательным подтекстом. Сказка ложь, да в ней намек. Почему очень большой читательский массив отвернулся от прогнозов, связанных с освоением космической тьмы?.. Вроде бы ответ на поверхности: вот уже шестьдесят лет, как человечество странствует по внеземелью – и если в первое время многие были переполнены энтузиазмом на предмет полетов в самые дальние края вселенной, то по прошествии лет стало ясно, что эти края куда менее доступны, чем это грезилось ранее, и в техническом и в экономическом смыслах. Достижение даже ближайших планет требует сложнейших инженерных решений, у которых сразу два крупных минуса: во-первых, гигантские денежные затраты, во-вторых человеческий фактор - мы исходно ограничены нейрофизиологией, и очень сложная техника в какой-то момент начинает выходить за грань управляемости.
Все это верно, но за простым объяснением кроется огромная мировоззренческая проблема. Дело не только в разочаровании «пыльными тропинками далеких планет». И в других областях научно-технического прогресса, мотора развития человечества на протяжении последних столетий, мы видим заметное торможение. Автомобили, самолеты, атомные оружие и реакторы – да, они, конечно, совершенствуются, однако современные конструкции их кардинально не отличаются от тех, что выпущены где-нибудь в 1975 году. Единственная техническая отрасль, совершившая бесспорно гигантский скачок с тех пор – информатика и связь; но и здесь прогресс сегодня упирается в потолок затрат и человеческих возможностей.
Задумаемся: а в чем чисто антропологический смысл технического прогресса? А в том, что все виды техники суть «силовые костюмы», надеваемые нами и превращающие нашу жизнь в сказку, добрую или злую, в зависимости от обстоятельств – в технокарнавал, скажем так. В самом деле, что такое автомобиль, если не карнавальный костюм, надевая который, мы превращаем себя в биотехнологического кентавра? А боевой самолет чем не волшебный костюм дракона, оживающий с попаданием туда пилота?.. Скажем прямо – индустриальный технологизм в таком виде, в каком он начал складываться в Европе в XIX веке, оказался самой эффективной во всемирной истории магией. Будучи ею по целеполаганию (власть над миром), он отличается от классических ее форм лишь методологически.
Но очевидно: техногенный мир смог сложиться на базе научной методологии, сформировавшейся на заре Нового времени. Бэкон, Декарт, Галилей, Лейбниц, Ньютон – ее величайшие творцы. Менее очевидна, но совершенно несомненна связь между ее возникновением и колоссальным мировоззренческим переломом, совершенным за несколько поколений до этого. Конечно, я имею в виду отмену геоцентризма, переход к картине бытия, где Земля теряет первенствующее место во Вселенной, становясь одним из рядовых космических тел. Соответственно, понижается в статусе и человек – но как видим, проиграв в одном, он выиграл в другом: утратив вместе с планетой главную роль в мироздании, человечество обрело методу, позволившую облачиться в технокостюмы, дающие массу преимуществ. Их сумма оказалась настолько существенной, что несколько столетий мы эксплуатировали систему методов, исходящих из фундаментального постулата об ацентричной Вселенной, о Земле, как крохотной точке в бесконечном космосе.
Этот постулат, разумеется, уточнялся, модернизировался, усложнялось понимание пространственно-временных характеристик – но принцип оставался прежним, и таких грандиозных мировоззренческих революций, какую пережило европейское человечество в XVI-XVII веках, пока на белом свете не было, я готов настаивать на этом. Мы и поныне продолжаем существовать в парадигме «человек и Земля – глубокая периферия Вселенной», но сегодня явственно обозначился предел развития на основе данного базиса. Выше я говорил об истощенности потенциала технического прогресса, в том числе и космического, о гораздо меньшей, чем это прежде представлялось, проницаемости внеземного пространства для наших технологий – а ведь это впрямую связано и с несуразицей текущей картины мира. Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что романтический восторг эпохи первых космических стартов был вызван, помимо прочего, сильнейшим интересом к возможным контактам с инопланетными цивилизациями, а для фантастики тех лет эта тема, повторимся, была хлебом насущным. Действительно, при наличии одной биосферы ацентризм мироздания закономерно предполагает множество обитаемых если не разумными, то хотя бы живыми существами планет… но вот досада: никаких реальных подтверждений существования жизни за пределами Земли не обнаружено.
Лишь вдумайтесь! – насколько это нелепо, дико; да что там дико, этого просто быть не может: бескрайний, беспросветно мертвый космос, в котором необъяснимым исключением болтается ничтожная живая точка. И тем не менее мировоззренческий пейзаж сегодня выглядит именно так, именно этому учат в школах. Но вот фантасты наших дней, возможно, и не сознавая всего оксюморона данной картины, тонким художественным чутьем угадывают ее исчерпанность – те преимущества, что дала человечеству стратегия отказа от позиции центра мироздания, видимо, выработаны почти полностью, пора искать что-то новое. То есть, хорошо забыто старое.
Наверняка проницательный читатель уже догадался, к чему я клоню. Интерес современных писателей к сказочным тридевяти землям – не догадка ли это о том, что удивительная планета Земля, столь разительно отличающаяся от кладбищенской пустоты земного зарубежья, и в самом деле мощнейший концентрат бытия, пока закрытая для нас дверь в новый, живой космос?.. А ключ к нему – в нас самих, в неизведанных возможностях наших генома и мозга; и недаром же генетика и нейрофизиология сегодня настойчиво выходят на передний край научных поисков. И не ожидать ли нам в обозримом будущем переворота, связанного с включением в реальность «спящих» потенциалов человека – если для Homo sapiens живой космос доступен лишь в ограниченном варианте эмпирически воспринимаемой биосферы, то «человек разбуженный» способен освоить резервы пространства-времени, доселе свернутые в био-оболочке Земли?..
Это пока вопросы. Ответов на них нет. Но я бы посоветовал коллегам-философам всерьез присмотреться к тому, на что наводит фантазия коллег-писателей. Они – опять же, допускаю, неосознанно – отчасти уже обретаются в парадигме неогеоцентризма, предчувствуют возвращение Земли в сердце мироздания, стало быть, и к человеку может вернуться функция главного героя универсума. Это стоит вводить в проблемное поле философии, думать об этом, спорить, доказывать, опровергать, порождать новые вопросы – и искать ответы на них.
