Александр ПРОХАНОВ. Николай Иванович, мы повидались с тобой не в ресторане и не на светском приёме. Повидались на передовой.
Николай КОЗИЦЫН. А мы с вами только на войнах и встречаемся, Александр Андреевич. Вы от меня далеко не отошли. Или я от вас.
Война эта у меня уже пятая. Приднестровье, Абхазия. Ингушско-осетинский конфликт, Чечня и первая, и вторая. Я тогда от Совета Безопасности занимался пленными. Довелось прийти и сюда. Я же родом с этих мест: родился на Донбассе — в Донецкой области, город Дзержинск. Я — донской казак, а Донбасс — Область Войска Донского. Так что это — моя земля. И пришли мы сюда, чтобы защитить Россию. Потому что от границы до меня — 30 километров. Я казак, люблю все народы, а хочу быть казаком. Когда приходят тяжёлые времена, вспоминают о казаках. Мне на других войнах было проще. Мы же привыкли воспринимать, что Украина — это свои, родственные люди. А когда начинаем разбираться, кто тут за армией стоит… А кто такой украинец? Кто стоял у края государства. Мы и сегодня стоим у края — у границы России. Россия для нас превыше всего. Для меня никогда не стоял национальный вопрос. Всегда говорю, что Россия — это сплав российской короны, и каждый народ — бриллиант в этой короне. Мы всегда были, есть и будем защитниками России со всеми её сильными, красивыми, одарёнными, может быть, и глупыми, кто не понимает, людьми. Но будем воевать за всех.
Александр ПРОХАНОВ. Как ты в эту кампанию вошёл?
Николай КОЗИЦЫН. Мы видели, как националисты карту свою разыгрывали — потихоньку, потихоньку. Предвидели, что как будет. Ну а исторически это — Область Войска Донского. У меня была юридическая база — на территории Восточного Донбасса было четыре округа: Луганский, Донской, Донецкий и Харьковский.
Только поначалу было у меня недопонимание, почему они это делают. А сейчас ясно-понятно, что Донбасс — кладовая мировых запасов: уголь, золото, уран.. Вот почему они всё это делали — они уничтожали менталитет. В Киеве оголтелая пропаганда началась против России, Донбасса, националисты зашли сюда, начали "Беркут" палить. А "Беркут" был практически из ребят юго-восточных регионов. И мы поняли, что ждать беды. И на основании тех подразделений, которые были, я уже начал немного организовывать, формочку надевать камуфляжную… И когда укры попёрли, мы были готовы, у нас были сформированы подразделения: хутора, станицы, округа. Когда я 3 мая вошёл в Донбасс, сразу организовал первый гарнизон — у меня было 250 человек. Ну, и пошло.
Александр ПРОХАНОВ. Казак формируется не только на пашне, а на войне. И эта война, как, наверное, и приднестровская, является этапом формирования казачества в его новой фазе.
Николай КОЗИЦЫН. Нельзя с вами не согласиться. Казаки — не только хлебопашцы, не только работающие у станка, за рычагами тракторов. Сейчас их мужество и дух проявляются — дух отцов, дедов. Иногда задумываюсь: такие бои страшные были, и мы выходили победителями. Нас 700-800 человек выступало против трёх-пяти тысяч. И вспоминаются исторические Азовские сидения, когда пять тысяч против двухсот пятидесяти тысяч турок выступали. Кто им помогал? Покров Матери Божией, которая нас хранит, Отец наш Небесный. Мы — православные, мы право славим. Казаки — воинство Христово. Без бога — ни до порога. Молебны устраиваем и по праздникам, и перед боем. Святые отцы приезжают к нам. Привозили на позиции икону Матери Божией, привозили список Казанской Божией Матери. Не крещённых крестим, проводим обряды. Свадьбы играем. Молодые ребята женятся — всё по православным канонам.
А воинство у нас какое? Когда я пришёл, ко мне люди — толпами. Я: поднимите руку, кто служил в армии. С сотни 7-8 человек — из шахтёров Донбасса. Сколько сержантского состава? Один из семи. Сколько офицеров? В ноль! Офицеров у меня не было. Я создал здесь школу снайперов, гранатомётчиков, пулемётчиков. Мы закрыли небо! ПЗРК, тяжёлые пулемёты, Зушки у нас, танки, БТРы. Я в спецназе ГРУ служил, из всего стреляю, всё вожу, всё решаю, у меня нет нерешаемых проблем. И мы учим молодых всему тому, чему старшее поколение учило нас. Советская школа — кто бы как ни мудрил и как бы к ней ни относился — самая мощная школа была. Самое мощное образование, люди жили с пониманием завтрашнего дня. И сегодня мы работаем, чтобы завтра наше было счастливым. Нам интересы России ближе всего.
Александр ПРОХАНОВ. А как набирались реального боевого опыта?
Николай КОЗИЦЫН. Я сразу говорил своим: "Все люди, кто носят погоны — это люди приказа. И как бы он ни старался думать, что Вася — хороший человек, и Петя, и Федя, он будет выполнять приказ сверху".
Мне: "Но там же русские, там же наши…Надо разговаривать, уговаривать". И что? Разговаривали. А нам: "А шо я могу зробыть? Я служу".
Первый бой был у нас под Дьяково. Поступала информация, что противник передвигается. А они же передвигаются не один, два, а колоннами.
Мы базировались в Антраците. Противник решил нас выбить и взять под колпак. Начали окружать. Мы вступили в бой. "Оплот" нам помогал. Этот бой шёл трое суток. Мы потеряли 120 человек убитыми и ранеными. Разведка у них сильно работала, провокаторы были: они с позиций людей сняли, повели в атаку. Погиб тогда у нас атаман Савин, его зам, ещё несколько человек, до 35 человек попали в плен. Их уже вытащили, они в России, лечатся.
Украинцы гадко относятся к нашим ребятам: ноги, руки ломают, зубы выбивают, издеваются. Мы когда берём в плен — они у нас чистые, бритые, накормленные. Совсем иначе мы к людям относимся.
А бой тот был страшный — очень страшный был бой. После чего мы произвели переформирование. В городе на каждом въезде и выезде, где транспортные развязки могли угрозу нести, поставили блокпосты. И начали укрепляться. Одно время ребята воевали с винтовками, с автоматами ППШ, даже было три пулемёта "Максим". А потом оружие стало поступать — склады мы начали брать, захватили и тяжёлое оружие, танки, самоходные установки, БТРы, пушки — всё укроповское. Сегодня их пушки работают против хозяев.
Ребята наши учатся, воюют, закаляются в боях. И результаты есть. Мы держим фронт — 250 километров.
Александр ПРОХАНОВ. Как вы фронт держите? Через блокпосты? Прерывистая же линия фронта.
Николай КОЗИЦЫН. У нас — линия фронта: стоим 47 километров прямой линией.
На Дебальцево стоим в тех окопах, блиндажах, где наши деды, отцы стояли.
Мы рыли окопы и отрыли блиндаж, в блиндаже 4 бойца времён Великой Отечественной войны. На 4 человека винтовка, противотанковая граната, 50 патронов. Так что идём по пути отцов-защитников. Нам есть, у кого учиться.
Александр ПРОХАНОВ. не кажется эта война странной, не похожей на другие? С одной стороны, противостояние жесточайшее: пытают, убивают, в плен лучше не попадать. С другой стороны — переговоры с Порошенко, газовые контракты, поставки угля и электричества из России на Украину, из Украины в Крым. Это же связывает руки. Он — и противник, и партнёр. Он — враг лютый, но без него нельзя: в Европу идёт наша газовая труба. Это делает войну какой-то навыверт.
Николай КОЗИЦЫН. Вы правы, мы это прекрасно понимаем. Понимаем, что одними заменили в экономике других, идёт распил богатств. И если всё это вскрыть — я буду враг номер один мирового масштаба. Укры и так за эту войну меня объявили вне закона. Но я их тоже объявил. Порошенко объявил меня в розыск. Я тоже его объявил в розыск, сказал: давайте теперь посмотрим, кто быстрее кого поймает. Мне запретили въезд в ЕС. Я второй, после бен Ладена, враг. Теперь уже и первый. Но я-то воюю за свою землю.
Александр ПРОХАНОВ. Ты в Вашингтон — невъездной?
Николай КОЗИЦЫН. Не-ет!
Александр ПРОХАНОВ. А говорят, что Козицын — лучший друг Обамы.
Николай КОЗИЦЫН. Не-ет! Я — невъездной. Забрали у меня пароходы, забрали квартиры, банковские счета. И вилы забрали! Теперь нечем сено кидать. Я же конями занимаюсь. А сено уже не покидаешь — вил нету! Но я не переживаю. Мне говорят: "Николай Иванович, они, считай, тебе присвоили Героя России — признали твои заслуги. Скажи спасибо им".
Я воспитывался на ценностях подвига Александра Матросова, ребят-краснодонцев семнадцатилетних. Их подвиги мне ближе и понятнее, чем подвиги Чубайса или Козырева. У меня другая школа.
Когда мы были в Сербии в 1999 году, американцы уже тогда ужасно бомбили министерство внутренних дел, роддом разбомбили, бомбили вишнёвый сад…
Александр ПРОХАНОВ. Это на Пасху было, всё цвело… Змеёв был, помнишь? Он ушёл добровольцем.
Николай КОЗИЦЫН. Виктор? Афганец был, да. Во память у кого! Сколько лет назад было, а всё помнишь!
Александр ПРОХАНОВ. Как не помнить?! Я поражён был его мировоззрением, как он пошёл воевать за славянское дело. Прекрасный человек.
Эта война из каких элементов состоит? В чём тактика, в чём стратегия?
Николай КОЗИЦЫН. Я думал до последнего времени, что позиционной войны не будет здесь. Будет типа партизанской: выезжаем, достали, нагнали и тому подобное. Но ведётся позиционная война. Стоят наши укрепрайоны, стоят врытые в землю "по уши" подразделения. И есть передвижные отряды. Мы противника ловим: разведка докладывает, где базируются, как уходят — и мы их достаём.
Мы и с фронта бьём, и с тылов бьём, и с флангов. Как только видим, что они начинают шкодить, начинают население "кошмарить", мы отвечаем им тем же.
Все способы для того, чтобы остановить врага, — приемлемы. Мы и минное дело используем, и пропаганду среди населения. За девять дней последних мы уничтожили 40 единиц техники — БТРы, БМП. На 43 посту забрали два БТР-4Е. Это самые современные, отдали уже на исследование один.
У нас есть, конечно, потери. Хороших друзей теряем, братьев теряем. Была "Застава Маршала". Почему "маршал"? Он был командиром подразделения ЗУшек. А фамилия — Жуков. В честь маршала Жукова он назвал "Застава Маршала".
Есть хорошее подразделение Миши-чечена, там ребята отважные. У Димки, Димон-хулиган, наш хлопец, с России, хорошее подразделение. У Игоря-узбека. Или Володя-полтинник — гробаня на 140 килограммов, артиллерист, Ярик-артиллерист. Это боги войны. Мы стреляем по картошке! Пальчик вправо, спичку влево — второй снаряд уже наш! Паша Дрёмов — командующий центрального округа, который стоит на Первомайке, где мы получили крещение.
Получилось так, что сказали, якобы небольшие силы затягивают в Попасную, чтобы нас отрезать от севера Луганской области. Нас брали в кольцо. Я первый раз был 21 день в окружении, а второй раз — 17. Прорвали Беленькое, прорвали Изварино. Когда оттуда они пошли нас окружать, все блокпосты порвали. Но мы отбили. Сейчас 4 перехода через границу мы контролируем.
Вот говорят: пули летели так плотно, что бились друг о друга и падали. Так и было! Когда мы вышли к Попасной и начался бой, слышу: бам! бам! Понял — снайпер. Я на колено присаживаюсь. А в это время стоит Саша-сокол с Первомайска, говорит: "Батя". И пуля попадает ему в пах, он погиб. Стреляли пулями "дум-дум". Они запрещены — разрывные, но они сами делают: надкусывают, надрезают, она попадает, раскрывается.
И вот бой идёт полтора часа, два часа. Выбиваем их с одной рощи, во вторую переходим, садимся, начинаем курить. Подходит Паша Дрёмов, говорит: "Батя (у меня позывной — Батя), кто-то потерял радиостанцию". Я смотрю — моя на месте, а та — копия, как моя. Я — клац, смотрю, канал один, другой, третий, слышу: "Ганс, я, я, гут, гут" Я матом: "Какого… ты засоряешь эфир!" Он: "Ганс, ахтунг! Фояр!" И они как начали сыпать! Поймали нас на живца. Симку подбросили, запеленговали и как начали утюжить!
Мы эту радиостанцию выбрасываем. А рядом со мной лежит атаман мой с Ивановки, Саша, и мина летит, падает в ноги. Человек умирает, и говорит только: "Берегите Батю, берегите Батю".
Пацанёнок лет 19-ти, фуфайка, шапочка на нём, и осколок у него в голове торчит, прошёл через дерево — в голову. Пацан мне: "А что у меня в голове?" Я говорю: "Сейчас, сынок". Выдёргиваю у него из головы, помпон скрутил — ему в рану, перевязал. Подходит начальник канцелярии, говорит: "Батя, я нашёл рацию". Я ему: "Серёг!" И он в это же время включает, и нас по второму разу начинают обсыпать.
Отбили мы Попасную, бой был страшный. Мы тогда первый раз набили их легендарный батальон "Донбасс" Коломойского, потрепали очень сильно, потом разбомбили две роты "Львов". И я увидел, что ребята умеют воевать. Мы научились из пушек их, из миномётов стрелять.
Александр ПРОХАНОВ. Ты считаешь себя сейчас полководцем в полном смысле слова? Стратеги кто у тебя? Штабист или сам?
Николай КОЗИЦЫН. Мне нравится фильм "Чапаев". Тот говорит: "Сижу я дома, чай пью — и ты пей, но в бою я — командир". В бою выполняют беспрекословно, что я приказываю. Я сказал — это закон.
И сам кручу, что и как, и у меня хорошие помощники. Война всему научит. То, чему учат в генеральных штабах, — всё не то. Поле боя учит. У меня все полевые командиры не имеют военного образования. Мне давали сюда полководцев, они не выдерживали. Две-три недели — и всё.
На нашем счету 11 самолётов — Сушек, 12 вертолётов, 6 грузовых самолётов. Но тот "Боинг" я не сбивал. Они мне его клеят, но я не сбивал. Мы в то время на Красном Партизане воевали.
Была хвалёная разведка Балу, которую мы потрепали. Никто не мог с ним справиться — мы с ним справились. Разведка генерального штаба была, с Киева шли они диверсионной группой, я их в Дебальцево взял. Замкомандира 72-й аэромобильной бригады взяли, полковника. 79-ю аэромобильную растрепали под Лутугино, и когда парад был, я бросил знамя — трезубец, под ноги казакам.
Свою радиосвязь установили, спецы есть. Лупим по полной программе.
Для меня армия и враги они до тех пор, пока я смотрю на них через прицел автомата. А после они для меня — обуза. Мы много поосвободили из плена, поменяли, отдаём их так. Смотрим — из Харьковской области человек. Его под дулом заставили воевать. Отпускаем.
Наш народ — сердобольный. Гуманитарные вещи, медикаменты — посылают нам, спасибо.
И вот подумайте: богатая территория, самый умный и самый красивый народ — и бедный. Почему? Надо налаживать жизнь самим. Я назначаю глав администрации, восстановил милицию, правопорядок у нас везде, люди идут в зиму в тепле. Садики кормим, школы кормим, помогаем населению, чем можем. Мы здесь предприятия, шахты начинаем поднимать. И начинаю пенсии платить, жизнь нормальную восстанавливать.
Мы — выходцы с земли. У меня дома, в Ростовской области, стадо коров, быки в тонну веса, табун коней, 25 лет этим занимаюсь. Так что и работать умеем.
Был малым, думал: как повезло молодогвардейцам, Александру Матросову, что воевали. А сейчас? Сколько уже за плечами! В России так сложно, и, видимо, каждое поколение должно пройти через войну.
Александр ПРОХАНОВ. Когда были на Саур-Могиле, я подумал: русские всю жизнь воюют и будут воевать. Видимо, такая доля. Потому что тьма валится на нас, и отбиваться приходится каждому поколению заново.
Ну а мы, Николай Иванович, встретимся с тобой в Царствии Небесном?
Николай КОЗИЦЫН. Да, обязательно! Но лет так через 50-100.
Фото Василия Проханова
