Авторский блог Александра Леншина 20:58 11 февраля 2017

Новый порядок. День 9304.

О жизни за медийным пространством. Ничто так не убивает человека в человеке как анти мораль, ставшая его моралью.

Ничто так не убивает человека в человеке как анти мораль, ставшая его моралью.

Когда что-то чудовищное наступает мгновенно, человек испытывает шок и стремление сопротивляться. И совсем иная история происходит тогда, когда падение на дно пролонгировано. Лет тридцать назад мы и представить не могли, что мир станет таким. Но за время большого пути общественные нормы стали анти человечными. И многие, если и выражают недовольство, то только мелочами, пытаясь решить их не выходя за рамки «новых норм».

В поисках нужного кабинета я иду по больничным коридорам. Кажется, даже воздух здесь сублимируется в навязчивую фразу – «Спасение утопающих - дело рук самих утопающих». Меня немного удивляет отсутствие больных, но отсутствие мед. персонала?! Оказывается, весь мед персонал на похоронах. От воспаления легких умерла сорокалетняя женщина, работавшая медсестрой в кабинете пульмонологии.

Смерть от тяжелых недугов, на лечение которых необходимы десятки тысяч заокеанских денег, давно стала нормой. Затем, незаметно, стал расширятся список смертельных болезней. Три года назад, впервые, было заявлено, что люди умирают от банального воспаления легких или гриппа (от осложнений). Обыватель, недолго пугаясь, еще больше втянул голову и смирился.

Занимаю очередь в аптеку, здесь, из-за более низких цен всегда очередь. О качестве препаратов лучше не думать, остается только надеется, что в фармацевтической лотерее еще есть выигрышные билеты.

В очереди стоит тяжелый дух нищеты. Как оказалось, нищета имеет не только облик, у нее есть и запах, догадываюсь, что и вкус. Запах затхлых, давно не стираных вещей, вобравших в себя дух редко мытых тел. Это стало единственным ответом обывателя на повышающиеся тарифы.

Часть людей протягивают в окошко длинные списки с лекарствами и, узнав цену, покупают только менее дорогие из него. А есть такие, которые, истратившись на поставленный диагноз, идут домой. Они умирают там тихо и не заметно, многие, с рабской покорностью и смирением.

Зима омолодила город. По улицам, одинаковой походкой, движутся те, кто помоложе. Южнорусская зима, со своими перепадами от +5 до -20, многослойно легла на тротуары. Так называемая городская власть отреагировала на зимний выпад, обложив лавочников штрафами и пообещав почистить тротуары следующей зимой.

Захожу в трамвай, когда-то по этому маршруту прошел третий трамвай в Российской империи. Теперь из его окон виден истерзанный, саднящий каждой трещиной, умирающий в немой боли город. Рядом присаживается молодая девушка, постукивая стоптанными бесформенными сапогами, ее тело дрожит под изношенным, как говорят в народе, на рыбьем меху, пуховичке. Озябшими пальцами достает она кошелек из потрескавшейся дерматиновой сумочки, на которой повязан желто-голубой бант.

Сколько же их, молодых и не очень и даже совсем возрастных. У меня больше нет иллюзий, тот, кто находится рядом, какой бы внутренней силой не обладал он, никогда не сможет вернуть их в человеческий облик. Содрать с них внешнее рабство посилам только централизованной силе. Сделать из них людей? Очень хочется верить, что это возможно уже в четвертом, пятом поколении.

Еще раз посмотрев на озябшую девушку, я поняла, что не испытываю к ней ни жалости, с ее желанием опекать, ни ненависти к ее отупевшей рабской сущности. Ни осталось даже презрения. После того, во что их рабская покорность переварила Родину и человеческую жизнь, по отношению к ним ни осталось уже ничего, ничего кроме брезгливости.

1.0x