Выборы прошли и закончились — забудьте. Такая формулировка сегодня явно господствует в информационном пространстве. Но забыть их не удастся, поскольку Россия — и как государство, и как общество, и как цивилизация — стоит перед острейшими проблемами внутри страны и на внешней арене, которые необходимо решить в кратчайшие сроки. Тем не менее можно даже на фоне этого внутриполитического триумфа власти (абсолютное конституционное большинство в законодательных органах) сделать некоторые предварительные наблюдения и умозаключения. Что же показали прошедшие внутриполитические баталии?
Во-первых, это доминирующее положение авторитета действующего президента. Именно он, в отличие от предыдущей парламентской избирательной кампании, вступил в действие в последние недели избирательной кампании и, обладая мощным энергетическим запасом крымских и в целом украинских событий, повёл за собой основную массу избирателей.
Во-вторых, действующее руководство внутренней политики показало себя как искусный организатор произошедших побед, правильно расставив акценты избирательной кампании и осознав главные социально-психологические направления общественного мнения. А сделать это было совсем нелегко, поскольку экономика внутри страны продолжала проседать, а бюджетные статьи оставляли желать много лучшего.
В-третьих, в обстановке разгорающейся "гибридной войны" Запада против России народное мнение оказалось абсолютно адекватным. Прозападная "агентура влияния", вольная или невольная, была отвергнута во всех регионах РФ.
В-четвёртых, сами левые оппозиционные партии очень странно вели свою кампанию, практически не выводя на первое место грядущие социальные и финансово-экономические проблемы, с которыми всем нам придётся столкнуться.
Наконец, в-пятых, в пропагандистской кампании власти — как федеральные, так и региональные, на местах — в полном объёме использовали традиционные советские штампы "трудовых побед", открытия школ, строительства мостов и прокладывания дорог.
Всё вышеперечисленное дало искомый результат, хотя возможны были и дополнительные факторы, о которых постараемся сказать позже. Сейчас же важно понять, как и в каком направлении будет развиваться внутриполитическая динамика в ближайшей и среднесрочной перспективе.
Первое, что приходит на ум: состоявшийся триумф "Единой России" означает консервацию действующей политической и социально-экономической системы. Но это наверняка не так, поскольку без перемен, которые укрепляли бы внутренние позиции "партии власти" и решали бы нарастающие проблемы, обойтись уже не удастся. Будет этот "новый курс" осуществлять действующее правительство во главе с Дмитрием Медведевым или же кабинет министров и его глава окажутся совсем другими — вопрос пока остаётся открытым.
Учитывая всё вышесказанное, а также то, насколько предсказуемыми и "беспроблемными" для российской "властной вертикали" оказались нынешние парламентские выборы, наверное, самое время поговорить о метафизике современной представительской демократии. Тем более что в США, напротив, страсти вокруг избрания 45-го президента этой страны бурлят настолько сильно, что буквально выплёскиваются за национальные границы по всему миру.
"Политика — отражение экономики" — данный тезис считается аксиомой со времён даже не Маркса, а Гоббса и Ко.
Но так ли это? Ведь если с данной точки зрения посмотреть на российские "тишь и гладь" сравнительно с американскими бурями, то неизбежно придётся сделать вывод, что российская экономика является более устойчивой, в обществе сложился определённый если не консенсус, то общий вектор ценностей, который определяет поведение подавляющего большинства граждан, зато в американском социуме налицо кризис, если не катастрофа.
Официальная статистика говорит, что ничего подобного не происходит: в США наблюдается пусть незначительный, но экономический рост, а Россия вот уже третий год (если считать по месяцам) находится в состоянии рецессии. Уровень социального и регионального неравенства в двух этих странах вполне сопоставим, притом что средний доход жителя США примерно втрое превышает аналогичный российский показатель. В чём же дело?
Дело, видимо, в общественных ожиданиях. После "шока 90-х" большинство граждан России полагает, что ничего худшего с ними случиться не может и не должно, ситуация в экономике после двух лет санкций со стороны "коллективного Запада" во главе с США эту уверенность вроде бы подтверждает. Короче — "пережили голод, переживём и изобилие". При этом "интерес" внутрироссийских элит заключается уже не в "первоначальном накоплении капитала", а в сохранении имеющихся активов власти и собственности. Угроза которым исходит не столько "снизу", сколько "со стороны" — от переживающего системный кризис и отчаянно нуждающегося в новых "внеэкономических" поступлениях "коллективного Запада". И чем сильнее чувствуют себя эти элитные группы, тем меньшей долей суверенных ресурсов страны они готовы в какой-либо форме (включая поддержку лимитрофных экономик Прибалтики и Украины) делиться со своими западными "партнёрами". Более того, постепенно делаются всё более частые и масштабные попытки расширить "зону влияния" за пределы национальных границ (Крым, Сирия), что теми же западными "партнёрами" трактуется как "агрессия".
Для большинства населения Российской Федерации данный политический тренд не приносит каких-либо прямых экономических дивидендов, однако выступает гарантией, что "верхи" будут вынуждены делиться с "низами" всё-таки "по справедливости", а не "по понятиям", поскольку теперь их интересы хотя бы частично совпадают — по крайней мере, в сфере противостояния внешним угрозам.
В США же ситуация принципиально противоположная. Кризисный шок, подобный российским "лихим девяностым", "глобальному лидеру" только предстоит. И судя по всем признакам, этот шок окажется намного более глубоким и болезненным, чем в Советском Союзе 25 лет назад. Причём одной из важнейших составляющих этого шока выступает отсутствие для США какого-либо внешнего ориентира, такого "центра силы", на который бы они могли опереться для выхода из кризиса, поскольку таким центром на протяжении почти целого столетия являлись они сами.
С этим фактором "глобального одиночества" как обратной стороной глобального лидерства "империи доллара" связано нарастающее противостояние в США "партии войны", лицом которой на президентских выборах является кандидат от Демократической партии Хиллари Клинтон, и "партии мира", где аналогичную роль играет республиканец Дональд Трамп.
Идеологией "партии войны" является "неоконсерватизм", видящий выход из кризиса путём внешней агрессии Pax Americana и "экспорта хаоса" по успешной для США модели двух мировых войн ХХ века и уничтожения СССР. Идеологией "партии мира" — пока не слишком проявленной — судя по всему, является сброс неоплатных долгов США для обеспечения нового технологического прорыва Америки по принципу: "Мы съели ваше, а теперь давайте есть каждый своё". Поэтому "партией мира" её можно назвать лишь условно, в сравнении с "партией войны", и лишь по относительно меньшей доле предполагаемого активного использования силовых компонентов в её политике.
Трамп, как он не раз заявлял (да и доказывал на деле), действительно является выдающимся переговорщиком и кризисным менеджером, который может добиться оптимального результата по минимальной цене. И в этом качестве он востребован, прежде всего, целым пулом союзников США в рамках "коллективного Запада", желающих договориться о новом статус-кво как можно быстрее, поскольку время и неопределённость играют против них.
В условиях примерного равенства противостоящих друг другу в США политических сил значение даже самых небольших факторов, способных сместить чаши весов в ту или иную сторону, возрастает даже не кратно, а на порядки.
Видимо, одним из таких факторов могут считаться и парламентские выборы в России. По крайней мере, озадачивший многих перенос этого мероприятия с 4 декабря на 18 сентября 2016 года, то есть с момента "после" президентских выборов в США на момент "до" них. Соответствующий указ президента РФ был подписан 17 июня 2016 года, но решение было принято ещё весной, когда за океаном вовсю шли "праймериз" и Трамп сенсационно захватил лидерство среди кандидатов-республиканцев.
Разумеется, свою роль в данном переносе могли сыграть и какие-то внутриполитические соображения типа гипотетической "горячей осени", события которой могли существенно повлиять на итоги думских выборов и поставить под сомнение победу "партии власти", но "страшилки" подобного рода, даже если они подтвердятся последующим ходом событий, теперь, после 18 сентября, окончательно перешли в сферу "альтернативной истории".
Фактом же останется безусловная победа российской "партии власти". "Единая Россия", благодаря возврату к смешанной системе (партийные списки + одномандатные округа), смогла вернуть себе конституционное большинство в нижней палате российского парламента. Если посмотреть на официальные данные, то в 2011 году за "медведей" при явке в 60,21% голосовали 64,3% избирателей, а теперь, при явке 47,8%, — всего 54,19%. В абсолютных цифрах налицо сокращение электората данной политической силы почти на 11%: с 32,38 млн. пять лет назад до 28,94 млн. человек. Кстати, в 2007 году электорат "медведей" достиг рекордных 44,71 млн. человек, но было это в условиях непрерывного экономического роста до кризиса 2008 года, и к 2011 году относительное падение поддержки "единороссов" оказалось куда более значительным, более чем на 27%. Правда, если результаты выборов 2011 года подверглись многочисленным обвинениям в фальсификации, а в протесте против "нечестных выборов", который стал первой фазой "болотного майдана" и, при поддержке западных политиков и масс-медиа, серьёзно потряс "партию власти", приняли участие даже представленные в Госдуме оппозиционные политические партии, то теперь даже резкое повышение "за понедельник" официального уровня явки избирателей с 39,37% до 47,8% не вызвало особых нареканий с чьей-либо стороны. Видимо, потому, что ничьих интересов подобный скачок не затронул.
Но падение поддержки "партии власти" населением России за последнее десятилетие — это, можно сказать, медицинский факт. Пока её во многом держит на плаву авторитет президента, однако сам по себе данный политический проект становится чем дальше, тем более проблемным.
Если же сравнивать итоги выборов 18 сентября с результатами не 2011-го, а 2003 года — последними, которые проводились в России по смешанной избирательной системе, — то тогда за "Единую Россию" вообще было подано 37,56% голосов избирателей (более 22,76 млн.), она получила в Госдуме IV созыва 120 мест по партийному списку и 103 в одномандатных округах. Теперь же эти цифры выглядят как 140 + 203: всего 16% роста в целом по России, зато целых 97% — по регионам!
Чем вызвано такое "перераспределение сил" внутри "партии власти" за истекшие 13 лет, почему оно (даже с учётом немалого числа депутатов-"варягов", присланных "на места" из Москвы) столь явно сместилось в сторону регионов? Тех самых регионов, у которых, как заявила глава Счётной палаты РФ Татьяна Голикова, сегодня на 2,4 трлн. рублей долгов? И почему процент явки избирателей по всей стране прямо и достаточно жёстко коррелирует со степенью финансовой зависимости региона от трансфертов из федерального Центра?
Так вот, из итогов выборов 18 сентября следует, что регионы-реципиенты и регионы-доноры финансовых ресурсов сегодня воспринимают действующую российскую государственность уже не просто по-разному, а чуть ли не с принципиально противоположных позиций. И эти позиции носят сугубо финансово-экономический характер. То есть в случае любого нового кризисного штопора, особенно более-менее затяжного, в Госдуме VII созыва может произойти то же самое, что в своё время произошло в Верховном Совете СССР: формирование оппозиции внутри "партии власти". Только там была "демократическая платформа внутри КПСС", а здесь возникнет какая-нибудь "региональная платформа" внутри "Единой России"…
Поэтому триумф "партии власти" может считаться триумфом только относительно ещё более слабого выступления оппозиционных политических сил: как "парламентских", так и "внепарламентских". Кто-то из политических лидеров уже назвал итоги выборов 18 сентября "поражением всех партий". И эта оценка, если исключить из неё мотив самооправдания, по большому счёту, абсолютно соответствует действительности.
КПРФ по сравнению с 2011 годом потеряла 50 депутатских мест, её нынешний результат даже хуже 2007 года, ЛДПР лишилась 1 мандата, "эсеры" — сразу 41. О "внепарламентской" оппозиции даже не приходится говорить всерьёз, хотя 4,13% голосов, набранных "праволиберальными" партиями, и 6,09% — "левопатриотическими" в сумме означают свыше 10 миллионов избирателей, чьи интересы формально будут представлять всего лишь два депутата-одномандатника: "слева" — глава партии "Родина" Алексей Журавлёв (Воронежская область), а "справа" — председатель "Гражданской платформы" Рифат Шайхутдинов (Башкирия).
Следует заметить, что на думских выборах 2011 года "вне игры", то есть непредставленными в нижней палате российского парламента, оказалось вдвое меньшее число голосов российских избирателей — 5% ("Яблоко", "Патриоты России" и "Правое дело"). Партия Григория Явлинского на выборах 18 сентября "выпала" за пределы 3%-ного барьера, необходимого для государственного финансирования её деятельности, а ПАРНАС во главе с экс-премьером Михаилом Касьяновым, который претендовал на роль "центра кристаллизации" всех праволиберальных сил российского общества, не набрал даже 1% голосов, оказавшись на 11 месте из 14 возможных.
Конечно, в этой связи необходимо отдать должное мастерству, с которым Кремль разыграл далеко не выигрышные карты. Сама по себе избирательная кампания была — в том числе из-за переноса даты выборов — максимально лишена пространства и времени для публичного обсуждения действительно растущих проблем в российском обществе и государстве: даже отпускной сезон, по большому счёту, не закончился, а настроение отпускников ещё не столкнулось в полной мере с "осенней" проблематикой. Точно так же на "растаскивание" оппозиционного и протестного электората было сориентировано увеличение числа партий, участвующих в думских выборах с 7 до 14. Максимально были задействованы темы противостояния США и их союзникам на международной арене, включая "сирийский гамбит", "поворот на Восток" с формированием российско-китайского стратегического союза как нового глобального "центра силы", успехов российской экономики в условиях санкций и мирового кризиса, борьбы против коррупции, факторы Донбасса и Крыма (кстати, на "полуострове свободы" свыше 90% населения которого в марте 2014 года высказалось за воссоединение с Россией, теперь, через два с половиной года, явка на первые думские выборы составила всего 49,15%, правда, за "партию власти" высказалось почти 528 тысяч, или более 72% проголосовавших избирателей).
Но если "медведи" и их кураторы начнут по этому поводу испытывать "головокружение от успеха", то нынешняя победа "партии власти" может, в конце концов, оказаться и пирровой. Тактическое достижение не устраняет стратегической неопределённости. "За кадром" выборов остались какие-либо внятные для общества проекты дальнейшего развития страны. Их нет ни у "единороссов", ни у КПРФ, ни у ЛДПР, ни у "эсеров", ни у "внепарламентской" оппозиции. Более того, их нет (или они остаются тайной, что в данном случае одно и то же) у действующих институтов исполнительной власти, включая администрацию президента. Всё это значительно снижает расчётную устойчивость российской политической конструкции в целом, как бы кто и с какой стороны к этой конструкции ни относился. Так что знаменитые строки Бориса Пастернака "но пораженья от победы ты сам не должен отличать" приобретают сегодня весьма актуальное политическое звучание.
Николай Коньков, Александр Нагорный
