Владимир Кутырёв. Чело-век технологий, цивилизация фальшизма. – СПб.: Алетейя, 2022. – 288 с.
Алексей Тарасов. Метаморфозы. Новая история философии. – СПб.: Алетейя, 2023. – 464 с.
С небольшой разницей во времени вышли последняя книга нижегородского философа Владимира Александровича Кутырёва (1943–2022) и книга его ученика Алексея Тарасова (р. 1981), в значительной части посвящённая творчеству и личности учителя.
Владимир Кутырёв – довольно примечательное явление в российской философии. Когда в 2016 году судьба забросила меня на три года в Нижегородскую область, Кутырёв был самым известным и интересным нижегородским философом, и естественным образом получилось, что я много общался и с ним, и с его учениками.
Он не занимался разгадыванием логико-лингвистических «головоломок», не увлекался плетением кружев систематической философии. У него была конкретная цель, а именно: борьба с главной угрозой человечеству – бесконтрольным развитием науки и техники, фетишизацией технологий. Бесспорно, он был однодумом – в том смысле, в котором о. Сергий Булгаков отзывался о Льве Шестове: «Ему не свойственна динамика мысли, влекущая к новым ориентировкам. Его мыслительные установки определялись уже в ранних его сочинениях и представляют собой ряд попыток выразить по-новому одну основную тему <…> Отсюда и такое множество самоповторений».
Несмотря на бесконечные самоповторения, читать Кутырёва (как и Шестова) довольно интересно. Во-первых, философия Кутырёва в принципе проста и понятна любому читателю, не только философу-специалисту. Это защита человеческого естества, социальной и биологической природы homo sapiens, от всевозможных разрушительных технологических инноваций. Эту позицию он называл «антропоконсерватизмом». Основным врагом для Кутырева является трансгуманизм, «новационизм», порабощение человека современными технологиями (и самыми опасными из них, известными под аббревиатурой НБИКС). Надо признать, что это хорошо различимый враг, хотя и довольно многоликий.
Во-вторых, как определяет сам Кутырёв свой стиль, это жизненно-практическое философствование или практико-прикладная философия, когда более половины объема текста можно отнести к публицистическому жанру (это в основном примеры негативного влияния современных технологий). Философские комментарии обрамлены остроактуальным новостным контекстом. В будущем эти сиюминутные приметы времени могут устареть и даже обязательно устареют, но сейчас они оживляют книги философа.
В такой мировоззренческой перспективе философия, наука и культура распадаются на бинарные оппозиции: один полюс в каждой из которых дружественный, а другой – враждебный. Интересно, что самые важные из этих оппозиций – Естественного и Искусственного, Культуры и Технологии, Человеческого и Иного, Бытия и Ничто – стали названиями лучших книг Кутырёва.
В этой борьбе нижегородский философ был довольно резок и категоричен. Зная, что Владимир Александрович сам себя называет «провинциалом по убеждению», я как-то упомянул Циолковского как пример учёного-провинциала, добившегося мировой известности. Сразу стало понятно, что Кутырёв смотрит на Циолковского, на Фёдорова, Вернадского и вообще русских космистов как на врагов. Для меня мечты Циолковского о превращении людей в сгустки сияющий энергии — это такой забавный курьез, повод для иронии, для Кутырёва всё это очень серьёзно – трансгуманистическая ересь, не нужно никаких сгустков энергии, «ни шагу вперёд»!
В чем, на мой взгляд, слабость философской позиции Кутырёва? Не очень понятна сверхзадача этой борьбы. Просто сохранение нынешнего биологического статуса человеческого вида? На мой прямо заданный вопрос философ отвечал, что человек как биологический вид «не исчерпал своего предназначения», а до этого следующий эволюционный шаг преждевременен и опасен. Но в чём состоит это самое таинственное предназначение home sapiens? Есть какой-нибудь список из пунктов a), b), с) и так далее, чтобы можно было сказать: вот выполним эти пункты из списка и тогда всё – можно трансгуманистический рывок делать? Если бы Кутырёв опирался на какую-нибудь религиозную традицию, возможно, он мог бы предложить такой список или сослаться на некое сакральное предназначение человека, но как атеист советского типа он не мог ответить ничего внятного. Выходило примерно так: мы должны сохранить человека просто из инстинкта самосохранения, чтобы не уступать место грядущему постчеловеческому виду.
Книга Тарасова и по стилю, и по жанру, и по проблематике лежит в русле, проложенном Кутырёвым. В центре рассмотрения три довольно неожиданных героя: Беркли, Кондорсе и Мальтус. Все три мыслителя даются в актуальном практическом контексте: «В этой книге история используется в первую очередь для освещения до сих пор резонансных философских вопросов и конфликтов, связанных невидимыми нитями с настоящим в гораздо большей степени, чем мы склонны себе представлять сегодня». Идеи Тарасова об этих трех мыслителях интересны, но заслуживают отдельного рассмотрения, а многое довольно спорно. В частности, Тарасов утверждает, что «социалисты по определению – левые» (с. 356), то есть игнорирует такое мощное и недооцененное направление мысли как правый социализм (Шпенглер, Вольтман, Зомбарт и другие).
Пожалуй, на данный момент самое важное в книге Тарасова – это фактически продолжение антропоконсервативного направления мысли, которое (кто знает?) может сложиться в отдельную философскую школу.
