1.Геннадий Фёдорович Шпаликов (1937-1974), советский киносценарист, кинорежиссёр, поэт
2,3. Кадры из фильма "Подранки"(1976г.), автора сценария и режиссёра Николая Николаевича Губенко. Исп. роли Алексея Бартенева, писателя: в детстве -- Алёша Черствов , взрослого -- Юазас Будрайтис (озвучивает Н. Губенко)
I. Подранки... Шпаликов и Губенко.
Как тишина умеет говорить...
Кинорежиссёр Юлий Файт вспоминает про поездку с его другом Геннадием Шпаликовым в Покровское-Стешнево, что на окраине Москвы:
"Вокруг не было ни души, стояла странная тишина... И вдруг женский голос отчётливо и явно позвал: "Гена!". Мы заоглядывались. Никого -- ни вокруг, ни в окнах. Посидели, помолчали. И опять: "Гена!" Голос звучал будто сверху и был какой-то ... славный... Неловко улыбаясь, мы поднялись и ... уехали."
Как пишет Лиана Полухина в своей книге "Инна Гулая, Геннадий Шпаликов": "Прошлое окликало его... Может быть под впечатлением таких вот поездок Шпаликов написал одно из лучших своих стихотворений. Кинорежиссёр С. Соловьёв назвал его гениальным:
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.
А не то рвану по следу -
Кто меня вернет? -
И на валенках уеду
В сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю,
Там, где – боже мой! -
Будет мама молодая
И отец живой.
Это стихотворение использовано режиссёром Николаем Губенко в фильме "Подранки". Мнится мне, что написал его такой же подранок, как и герои этого фильма. И у них, и у Шпаликова (с Н. Губенко, доб. А.У.) в детстве была война. И у многих погибли отцы..."
И ведь действительно -- ПОДРАНКИ.
-- Геннадий Шпаликов родился 6 сентября 1937 года в г. Сегеже Карельской АССР в семье военного инженера Фёдора Григорьевича Шпаликова, погибшего в 1944 году при освобождении Польши. Будущий поэт и сценарист рост с матерью Людмилой Никифоровной. В 1947 году по направлению военкомата был направлен в Киевское Суворовское военное училище, которое и окончил в 1955 году...
-- Николай Губенко родился 17 августа 1941 года в катакомбах Одессы во время бомбёжки. Отец его был военным лётчиком, бортмехаником бомбардировщика ТБ-3. Погиб в бою под Ворошиловградом в 1942 году. Ребёнку было 11 месяцев, когда от рук немецких оккупантов за отказ в сотрудничестве была повешена мать, до ВОВ работавшая главным конструктором Одесского крекинг-завода. По окончании войны вначале жил и учился в детском доме Одессы, а затем -- в Суворовском училище...
Конечно же, судьба не могла не свести их по жизни. В начале шестидесятых старший окончил сценарный факультет ВГИКа, а младший -- поступил туда на актёрский факультет, а затем и на режиссёрский... Так сложилось, что Н. Губенко сыграл роль Николая Фокина в фильме Марлена Хуциева "Застава Ильича" по сценарию Геннадия Шпаликова (усечённый вариант "Мне двадцать лет" вышел на экраны в 1965г., а полный -- в 1988г.), где, по мнению некоторых авторов материалов, прочитанных мною, они подружились. Но как же меня удивило высказывание Губенко в тел. фильме "Верность подранка" (ВГТРК, 2011г.), что он никогда не мог стать другом Шпаликова, друзьями, по его видению, могут стать Толстой, Пушкин, Лермонтов, Бетховен, Рахманинов..., т.е., те, кто отстранён уже на 100-150 лет... И всё же жаль, что Геннадий Шпаликов не дожил всего нескольких месяцев до начала съёмок Николаем Губенко "Подранков"...
Стихотворение Г. Шпаликова, определяющее тему моих нынешних рассуждений, с самого начала понималось мною, своего рода, категоричным предостережением: "Никогда не возвращайтесь в прежние места...".
В конце же фильма "Подранки" Алексей Бартенев, молча шагающий по заброшенному парку бывшего детского дома и будто бы про себя (под замечательную музыку А. Марчелло "Концерт для гобоя и струнных Ре минор") читающий словно им написанное это, Шпаликова, стихотворение, которое здесь уже звучит как некий эпилог... Вот, мол, какая это боль ещё раз прокрутить, как кино, в его путешествии в прошлое, то, пережитое в далёком детстве... Мало того, да и встреча с братьями, столько лет незнаемыми, в теперешнем настоящем прежних мест, радости не принесла. Чужими были, родными и не стали... Так стоило ли приезжать сюда?
Сценарий фильма "Подранки" Николай Губенко писал про себя того, что родом из детства...То есть, он виртуально возвращался в прежние места с болью в сердце о судьбе своего поколения, детей войны, памятуя, конечно, и о Геннадии Шпаликове...
II. Советам вопреки...
(Отрывки из семейной хроники автора материала, в пересказе)
двойной клик - редактировать изображение
1. Двадцатый век. Затон Разнежье, левый берег Волги
2. Волга теперь. Левый берег в бетоне
Послевоенные годы...
Издалека долго течёт река Волга...
В полутора сотнях километров от города Горького (Нижнего Новгорода), вниз по течению, на левом её берегу давным-давно, ещё в прошлом веке, началась история небольшой, но крепкой семьи, созданной старшей дочерью когда-то знаменитого гончарного мастера.
На взгорке от Волги, располагалось большое русское село Михайловское. А ниже, ближе к воде, вдоль Затона Разнежье -- рабочий посёлок судоверфи им. М. Горького.
Пожалуй, эта судоверфь была с 1927 года единственным предприятием деревянного судостроения бассейна Волги, выпускающего дебаркадеры. (Место было выбрано с учётом того, что строительный материал рос под рукой. Левый берег Волги -- сплошные хвойные леса. Зимой и летом доставка спиленных деревьев с делянок лесозаготовок на переработку осуществлялась лесовозами).
Естественно, что и у двух этих названных населённых пунктов, была своя пристань-дебаркадер для причаливания следующих вверх и вниз по Волге пассажирских речных судов. А рядом -- и причал для парома, которым переправлялись автомобильный транспорт и люди с одного берега на другой. Весь этот сервис работал чётко по расписанию.
Конечно же, взрослое население Затона, как кратко называл народ свой посёлок, да и Михайловского, (за вычетом на сферу обслуживания), работало в подразделениях судоверфи: лесозаводе, непосредственно дебаркадерном производстве, автотранспортном цехе.
Судоверфь располагала и своим жилищным фондом. Куда же без деревянных бараков... Но строились уже и двухэтажные восьмиквартирные дома из бруса с "удобствами" (но без канализации!).
Были в Затоне и два порядка частных строений -- улица Заводская, что шла параллельно ограждению судоверфи. Наши собственники имели на этой улице небольшой домишко с огородом.
Имело предприятие и ясли-сад. Тогда ребятишки рано привыкали к коллективу.
А вот за знаниями до 1958 года затонские школьники топали в Михайловское, пока не была построена своя добротная школа.
На базе судоферфи функционировала школа ФЗО рабочих по деревообработке.
Радовал жителей посёлка и свой клуб с кинозалом, большим фойе, где проводились праздничные мероприятия. Работали здесь и кружки самодеятельности. Звуки пианино слышались из больших окон поселкового центра культуры. Там же впервые появился и телевизор...
Но основным источником вдохновения человека являлась природа этих мест. Что может быть красивее воды и леса?
Зимой весь народ, и млад и стар, становился на лыжи (в то время, в основном, на мягком креплении). В Малом Бору прокладывались лыжные трассы с подъёмами и спусками. Шустрая ребятня частенько устраивала из веток деревьев, присыпанных снегом, неожиданные для лыжников препятствия-трамплинчики, при встрече с которыми, как правило, девчонки, с визгом съезжали с горок на "пятой точке".
Пякшина гора всю зиму была местом притяжения как саночников, так и катающихся на картонках и даже на портфелях по пути в школу.
Ну, а на коньках-снегурках скользили по замёрзшему Затону Разнежье.
Всю зиму по льду поперёк широкой реки двигался транспорт, вплоть до гусеничных тракторов. И какое же необыкновенной красоты видение -- весенний ледоход на Волге...
В летние же каникулы затонская ребятня опять же не скучала, перемежала два удовольствия, купание в тёплой воде мелкой заводи Затона и сбор лесных лакомств, ягод в Малом Бору, начиная с земляники. Стеклянная литровая банка на верёвочке -- норма для малышат, это та мерка, что надо принести для отчётности перед бабушкой (а сколько съешь с кустика -- никто не учтёт). Старшие же ребята уже с бидончиками трёхлитровыми выходили на "охоту". Но эта охота была пуще неволи... Клубника, малина, ежевика, гонобобель, черника... А к осени, помогали взрослым, уже мимо рта пронося ягоды для зимней заготовки: клюкву, бруснику. Это было уже в Большом Бору, куда разрешалось ходить только с родителями ещё и за грибами.
Надо отметить, что на левом берегу Волги, хозяева приусадебных участков не разводили садовых культур, только огородные. Ну и цветы в палисадниках. Конечно же, не потому, что лес с его сказочными богатствами был прямо за околицей, всё дело в почвах низменного левого берега и высокого правого.
Вот на правом берегу, в Фокине, сады полыхали яркими красками, особенно во время весеннего их цветения. Фокинские бабульки торговали в Затоне на небольшом рынке собранными плодами. Яблоками, грушами... и любимой всеми вишней...
И вот случилось непоправимое.
В апреле 1959 года дотла сгорел лесозавод. Говорили, что это был поджог. Столярку отстояли, между ней и заводом была водная протока, так называемая судояма, куда со стапелей спускались готовые дебаркадеры. (Как я обнаружила в материалах интернета, 1959 год и стал последним годом спуска на воду дебаркадеров).
Несколько семей рабочих лесозавода решили двинуться по стране на поиски счастья. Конечно же, тяжело было нашим решиться на кардинальный поступок, оставить многолетнее насиженное место, родственников за Волгой, друзей семьи здесь в Затоне...
С прежним местом всё же распрощались...
Прошло без малого пятьдесят лет...
С тех давних пор ушли в мир иной два поколения семьи: и дочь гончарного мастера, и, очень рано, -- её дочь... Старшей в роду осталась следующая из женщин, которую девчушкой тогда унёс вместе со всеми ветер перемен. Теперь она -- мать двух дочерей, бабушка двух внуков... Самой ей с работой и семейными заботами как-то некогда было подумать о поездке на родину. А тут десятилетний внук, переполненный рассказами об исторических местах рода, стал упрашивать родителей, которым самим там быть не случалось, поехать и посмотреть на всё своими глазами.
2006 год. Так и хочется словами Пушкина сказать: "...Не велеть ли в санки кобылку бурую запречь?". Но время года другое, лето. Да и лошадка современная, стальная. Компания, во главе с участницей давних событий, её внук и его родители, с папой за рулём, отправляется в дорогу, не очень дальнюю, всего-то пару областей (транзитом), плюс кусочек Нижегородской, км 700 по трассе. С остановками на отдых, выехав в 6 вечера, в 4 утра прибывшие уже стучали в окошко старинного дома знаменитого пращура, гончарного мастера (в Воротынце), где живёт и по сей день самая младшая его внучка.
Долгожданная встреча, объятия... Сон валит путешественников с ног.
А в 9 утра труба зовёт. Ещё 15 км -- и Фокино, правый берег Волги, а за ней -- далёкое прошлое истории семьи... Медленно машина съезжает под уклон с высокой горы к паромной переправе. Несколько легковых машин и два пустых лесовоза размещаются на пароме. Буксир включается в работу, транспорт сопротивляется напору течения слева. За бортом парома жёлтая волжская вода с воронками водоворотов.
Путеводительнице кажется, что расстояние между берегами значительно больше (!), чем в далёком детстве. Наверное, это потому, что и деревья тогда были большими...
И вот он, левый берег. Опять удивление -- бетонные береговые откосы, и нет дебаркадера... Паром подрулил к своему одинокому причалу... Давно покинувшая эти места с удивлением осматривает высокий пустынный берег, с деревьями почти у самой воды; нет ряда жилых домов вдоль реки, в одном из которых жили знакомые... Пока ничего не понимая, решает двигаться влево, в сторону судоверфи и своей родной Заводской улицы. Ничего нет, как никогда и не бывало.
Песчаная дорога упирается в какой-то лесной пригорок с деревянным строением, похожим на гараж. У открытой двери его стоит мужчина, удивлённо рассматривающий приближающуюся незнакомую ему машину и вышедшую из неё женщину.
На вопрос "как проехать на Заводскую улицу?" -- и вовсе впадает в ступор. Удивлён. Не может вспомнить, когда таковая и была. Поняв, что неожиданные собеседники, гости из далёких пятидесятых прошлого века, объяснил, что судоверфь, посёлок Затон, ул. Заводская вместе со школой ушли под воду водохранилища Чебоксарской ГЭС. (Вот оно, почему Волга-то стала шире!) Поблагодарив доброго человека за информацию, выехали в село Михайловское, оставшееся на своём исконном месте на возвышенности. В центре его красовалась кирпичная школа. Как в любом населённом пункте, на площади располагались современные магазинчики, прилавки открытого овощного рынка...
Из обращения, с извинениями за беспокойство, к некоторым жителям села удалось узнать, называя фамилии старых знакомых семьи, о их местонахождении. Увы, все давно покинули эти места.
Но зато лес остался на том же месте и был таким же щедрым. На обратном пути к переправе погуляли в нём, надышались чистым воздухом, набрали земляники к вечернему чаю... Откопали и несколько саженцев сосны на память и для посадки по возвращении домой в своём саду.
Ожидая обратной переправы, из беседы с попутчиками, получили важную информацию. Оказалось, что теплоходы по Волге теперь ходят только экскурсионные, потому и нет здесь пристани.
Речной же транспорт заменили автобусы, курсирующие по проложенной и по левому берегу Волги автотрассе до самого Нижнего. (По правому берегу автотрасса Казань-Нижний Новгород существует испокон века).
И что же получается? Как тут не согласиться с автором стихотворения "Не возвращайся" Мариной Владимировной Чекиной, которая пишет:
(Эпиграф: первые строки стихотворения Г. Шпаликова)
Не возвращайся в прежние места.
Спустя полвека стало всё другим.
Ни деревца, ни камня, ни листа
От мира, что тебе необходим.
Не встретишь ни друзей и ни врагов,
Создавших твой наполненный мирок,
Река – и та ушла из берегов.
Всему своя пора, всему свой срок.
Не возвращайся, там тебя не ждут –
Ни памяти, ни слова…
https://zen.yandex.ru/media/id/5c033c7bf8100903fca37f11/ne-vozvrascaisia-5d69024098fe7900ad1003fb
Разве это не похожий случай?
Вместо эпилога
Нельзя дважды войти в одну и ту же ВОДУ
