Об очередном общении главы государства с народом 30 июня сказано уже очень много. Как и всегда, ёрничества и сплошного негатива в этих оценках неизмеримо больше, чем взвешенного анализа и попыток докопаться до подлинных сценарных задумок. Наблюдатели обращали внимание на самое броское и не обременяли себя необходимостью выискивать прикровенные смыслы сказанного и объяснять не только его, но и манеру, а также всю композицию разговора. Между тем, поразмышлять на этот счет стоит. Путина можно упрекать во многом, но ему нельзя отказать в грамотной и выверенной постановке делаемых им заявлений.
Наиболее значимое он проговорил под занавес прямой линии, впервые привнеся совершенно новый акцент в уже многократно им высказывавшееся утверждение о наших людях как «главном золотом запасе» страны: теперь оно прозвучало не в виде пересказа формулы Солженицына о «сбережении народа», а фактически с прямо противоположным смыслом. Раньше Путин часто цитировал этого «гуру», но, похоже, особо не вникал в неявный смысл такого «сбережения», которое, по мысли Солженицына, возможно лишь как этнокультурная консервация, даже автаркия, с отказом от любых амбициозных проектов типа космоса. То есть «сбережение» не для реализации какой-то возвышенной цели, а всего лишь ради стабильного воспроизводства, что само по себе вроде бы и неплохо, но уж слишком мелко. К сожалению, эта формула стала использоваться как мантра, без каких бы то ни было комментариев. Считается, что она и так понятна. О её деструктивном солженицынском смысле не задумываются и тиражируют как квинтэссенцию зафиксированного в Конституции тезиса о России как «социальном государстве». К сожалению, именно так, без всякой расшифровки, о «сбережении народа» говорится и в новой редакции Стратегии национальной безопасности, введенной в действие через два дня после прямой линии.
Однако, говоря 30 июня о «главном золотом запасе» государства, Путин явно имел в виду другое. Он даже специально обратил на это внимание ремаркой: «Я сейчас поясню». По его словам (может быть, не совсем удачным и чересчур прямолинейным), духовность народа и его богатую культуру следует считать «почти осязаемой, даже экономической субстанцией» из-за нашей особой национальной черты – исключительно «уважительного отношения к науке и образованию». Неожиданный заход. Получается, особость России – не в мессианизме или знаменитой, благодаря Достоевскому, всемирной отзывчивости, а в тяге россиян к знаниям. Далее последовал совсем неожиданный пассаж про «60 процентов родителей», мечтающих о научной карьере для своих детей, несмотря на невысокий – по сравнению со сферой бизнеса – уровень оплаты ученых. Происходит это из-за того, что наука – это будущее, и люди готовы жертвовать сиюминутным достатком ради развития и ради светлого завтра. Президент убежден в наличии у нас «колоссальных конкурентных преимуществ» в прорывных естественнонаучных исследованиях и в области информационных технологий. Но чтобы эти преимущества реализовались, нужна «внутренняя стабильность», которую «пытаются всегда со стороны поколебать».
То есть налицо всё-таки мессианизм, но какой-то очень советский – как из ударных строек 30-х или научно-фантастического бума 60-х. И стабильность любой ценой тоже не нова: вспоминаются Столыпин с его грезами о «20 летах покоя» и Сталин, призывавший в 1931 году преодолеть за 10 лет отставание от наиболее развитых стран и притом подчеркивавший, что для этого имеются «все объективные возможности», хотя и нет умения их «использовать по-настоящему». (Естественно, подразумевалось, что эти 10 лет также должны быть мирными и стабильными.) Кстати, и финал того выступления Сталина перед работниками промышленности (тоже очень символичного для сегодняшнего дня: речь была произнесена по свежим следам процесса «Промпартии» – перед правильными индустриалами): «Нам осталось немного: изучить технику, овладеть наукой», – очень похож на то, что сказал Путин. Президент время от времени проговаривает те или иные мысли, созвучные тому, что несколькими десятилетиями ранее произносил вождь, но в данном случае совпадение совсем уж явное. И неизвестно откуда взявшийся показатель «60 процентов родителей» (не исключено, что здесь просто произошло невольное заимствование аналогичного числа подлежащих обязательной вакцинации – обязательного для Москвы, но, по признанию Пескова, недостижимого до осени для остальной страны) производит сильное впечатление. Можно не сомневаться в том, что теперь он станет директивным для нашей средней школы.
Симптоматично, что на следующий день после прямой линии было объявлено об отставке первого и на протяжении более четверти века бессменного ректора «Вышки» Кузьминова. Это высшее учебное заведение с его региональными филиалами превратилось в мощный оплот сислибов – одновременно кузницу кадров соответствующей ориентации для России «после Путина» и штаб по проектированию будущего российской науки, причем не только гуманитарной и общественно-экономической (здесь всё просто безоговорочно подверстывалось под западные лекала), но и естественной и точной, которая-де имеет перспективу, лишь будучи аффилированной в соответствующие зарубежные институции. Знаковым выглядит и назначение в «Вышку» на место Кузьминова ректора Дальневосточного федерального университета – уникального инновационного образовательно-научного кластера на острове Русский.
В этом же ключе суверенизации отечественных науки, образования и, шире, всей сферы смыслового строительства и культуры следует воспринимать и подписание Путиным 2 июля упомянутой выше новой редакции Стратегии национальной безопасности. Видимо, введение в действие этого документа, одобренного Совбезом в конце мая, было преднамеренно отсрочено до определенного символически значимого момента, чтобы сложилось впечатление: президент сказал – президент сделал. В этом документе гораздо четче прописана привязка знаниевой области, обычно считающейся по определению глобально ориентированной, к национальным интересам.
Наблюдатели обратили внимание на демонстративное дистанцирование Путина от Ельцина и, соответственно, от «семьи» в её теперешней конфигурации и близких к ней персон. Однако этот момент прямой линии, как и некоторые недавние события, свидетельствуют о том, что ситуация не столь однозначна, как это преподносится в откликах последних дней.
Да, действительно, с многозначительной расстановкой произнесенная фраза: «Борис Николаевич Ельцин не передавал мне эту власть», – была сказана для того, чтобы подчеркнуть не только отсутствие какой-либо преемственности с эпохой 90-х, но и свободу от тех или иных обязательств перед «семейными» и их людьми. И в данном случае не имеет никакого значения, что эта фраза элементарно не соответствует действительности: совершено очевидно, что Путин не просто как премьер стал исполняющим обязанности ушедшего в отставку Ельцина, а потом и победил на выборах, но Ельцин именно для того и покинул Кремль, чтобы так всё и произошло.
Важно другое. С 31 декабря 1999 года и вплоть до настоящего времени «семейные» регулярно в том или ином качестве напоминают о себе: и как мемуаристы, и – что более важно – как теневые переговорщики с Западом или лоббисты. В открытых СМИ эта посредническая функция «семейных» засвечивается, как правило, в виде слухов, которые, тем не менее, подтверждаются неожиданными и удивительно своевременными интервью (например, осевшего на высокой должности в Сколково Волошина или Юмашева, который остается советником Путина, правда на общественных началах). То есть причастность «семейных» к кругу принимающих решения всё это время сохранялась. Можно обсуждать степень такой причастности, но не сомневаться в ее наличии.
Утверждение же Путина, что он получил власть не от Ельцина, а от народа, несомненно, не пустое сотрясание воздуха, но констатация отсутствия «семейных» в том кругу избранных, который имеется на сегодняшний день. Остается только гадать, почему «изгнание» «семейных» случилось именно сейчас. Безусловно, освобождение Путина от обязательств перед «семейными» связано с итогами его женевского саммита с Байденом. Ведь еще незадолго до встречи с американским лидером в СМИ началась неожиданная раскрутка всплывшего из политического небытия Ястржембского. Понятно, что бывший пресс-секретарь Ельцина и замглавы его администрации – это фигура не такого масштаба, как Волошин с Юмашевым, и к тому же с легкостью предававшая своих хозяев (сперва Ельцина, а потом и Лужкова), но вместе с тем он является не только маркером эпохи, но и в определенной степени причастным к «семейным». И этот маркер в конце мая выступал на ток-шоу "Право знать!", где вообще не бывает случайных участников, а через несколько дней дал большое интервью в рамках «коммерсантовского» проекта «30 лет без СССР». Примерно тогда же вновь напомнил о себе Волошин, выступив на Петербургском международном экономическом форуме с докладом о декарбонизации. А за месяц до того в очередной раз засветился Юмашев, высказавшись по поводу белорусских дел.
Столь частое мелькание «семейных» связывали с ожидавшейся встречей Путина и Байдена: мол, когда Кремлю придется пойти на уступки Белому дому, «семейные» могут стать ключевыми переговорщиками для выстраивания новых отношений с Америкой. Но в Женеве никакой капитуляции не случилось. Более того, судя по явно приподнятому после саммита настроению Путина и по провокации с английским эсминцем в Черном море неделю спустя, встреча президентов завершилась, скорее, нашей победой. Конечно, победой не разгромной, а по очкам, но оттого не менее значимой. И после такой победы надобность в «семейных», похоже, окончательно отпала. Трудно сказать, был ли сам вопрос Николая Петровича из Краснодара про транзит 1999 года постановочным или нет, но не приходится сомневаться в том, что Путин так или иначе всё равно обозначил бы свое окончательное размежевание с «семейными».
Сенсационным можно назвать замечание президента о том, почему восстановить СССР не только нереально, но и не нужно. Путин с самого начала пребывания на президентском посту открыто обозначал свое позитивное отношение к советскому прошлому, но при этом всякий раз оговаривался, что восстановить распавшуюся в 1991 году страну невозможно. Даже в 2005 году, на фоне «оранжевой революции» на Украине и «тюльпановой революции» в Киргизии, когда особому положению России на постсоветском пространстве был брошен откровенный вызов, президент в послании 2005 года хотя и назвал гибель СССР «крупнейшей геополитической катастрофой века», но при этом ни тогда, ни позже никоим образом даже не намекал на желательность возрождения в том или ином виде союзного государства (история с Белоруссией в данном случае не показательна, так как этот сугубо пропагандистский предвыборный проект некоего нового образования Москвы и Минска возник еще при Ельцине).
Складывалось впечатление, что нежелание Путина мечтать вслух об СССР 2.0 имеет под собой сугубо дипломатическое обоснование – не раздражать и без того не в меру подозрительных партнеров по СНГ. И только на прямой линии 30 июня он дал понять, что причина в другом – в «демографических процессах в некоторых республиках бывшего Советского Союза». По мнению Путина, такие процессы зашли настолько далеко, что в случае гипотетического собирания из этих республик нового союзного государства Россия столкнётся с двумя серьезными проблемами, не подлежащими разрешению.
Во-первых, это проблема социальная. Президент не разъяснил, что он под ней понимает, однако, видимо, он имел в виду эмиграцию молодежи изо всех бывших союзных республик в дальнее зарубежье, в результате чего присоединение территорий со стареющим населением усугубит и без того непростую демографическую ситуацию в самой России.
Во-вторых, Путин указал на проблему этническую, также без подробного её объяснения, но в этом вопросе его опасения и так абсолютно понятны. За 30 лет, прошедших после распада СССР, русскоязычное (а значит – русскокультурное) население бывших центральноазиатских республик (кроме Казахстана) и республик Закавказья, которое и в советское время было не очень значительным, сократилось ещё больше, и если Россия заново войдет с ними в общее государство, то это и приведет к тому, что Путин назвал «размыванием» «государствообразующего этнического ядра».
Однако частичное собирание постсоветского пространства в новое государство Путин, похоже, считает и возможным, и необходимым, имея в виду достраивание нынешней РФ как «ядра» «исторической России» до границ этой самой «исторической России», понимаемой как ареал проживания русскоязычного и русскокультурного населения. Отсюда – регулярно и упорно повторяемая Путиным мысль о единстве русских и украинцев. На прямой линии он снова сказал об этом, интонационно и словесно подчеркнув главное – «вообще один народ», «мы – единое целое». В президентских размышлениях об Украине обращают на себя внимание еще два момента.
Во-первых, обращение к прошлому – триединству народа Великой, Малой и Белой России, разрушенному «внешними факторами», а также большевистской политикой коренизации. Путин бережно и с почтением относится к советскому периоду нашей истории, но вместе с тем всегда резко критикует руководство страны 20-х годов (при этом, как правило, не упоминая Сталина) за национальную политику, отразившуюся и в административном устройстве государства. Но даже об этом он старается лишний раз не говорить, а если уж заводит речь – значит, действительно, затронул особо животрепещущий для себя вопрос.
Во-вторых, президент пообещал написать о единстве русских и украинцев (а также белорусов, как следует из сказанного им) «отдельную аналитическую статью». Путин-публицист обычно размышляет на болезненную для него тему конъюнктурного пересмотра итогов Великой Отечественной и Второй мировой войн. Причем размышляет в разной стилевой манере: от интимно-личной, как в "Русском пионере" в 2015 году, до лапидарно-пропагандистской – в полном соответствии с тем, как это принято делать в тех западных изданиях, где эти тексты печатались год назад и недавно. В начале 2012 года он выступил в основных российских газетах с серией предвыборных статей по всем основным темам внутренней и внешней политики. Правда, в этих публикациях его самость практически не чувствовалась: жанр предвыборной агитации требовал сконцентрироваться больше на содержании, а не на манере изложения. Но и «военные» статьи, и концептуальный «залп» перед возвращением в Кремль из Белого дома были ситуативными, привязанными к конкретной дате или к определенному событию: внимание к избранным темам было обусловлено не столько их содержательной стороной, сколько текущим моментом, в который об этом только и имеет смысл говорить. Замышляемая же Путиным статья об «одном народе» противоположна «по функционалу»: имеется проблема, причем обостряющаяся (с Украиной – с 2014 года, с Белоруссией – с 2020 года), о чем говорить – понятно, главное – это выбрать максимально удачный момент, чтобы «выстрелить» и попасть в «десятку».
Думается, что Путин рассматривает проект собирания «исторической России» «одного народа» в некое новое общее государство как свою главную задачу. По крайней мере – запуск, начало такого собирания. Прозвучавшая аналогия с «вечным народом», жаждущим соединения на исторической родине, – не для красного словца. Можно предположить, что транзит, который наблюдатели выставляют как одну из главных тем прямой линии, станет для Путина возможным лишь тогда, когда начнется движение в этом направлении, причем движение необратимое.
Историософские размышления Путина о самом лучшем времени в истории России наблюдатели объяснили просто: Пётр I – потому что любой ленинградец-петербуржец по определению чтит этого государя, Екатерина II – потому что присоединила Крым, Александр I – потому что после победы над Наполеоном стал фактическим хозяином Европы. Скорее всего, здесь они абсолютно правы – объяснения путинских предпочтений очевидны. Вместе с тем названные им правители вызывают ненужные ассоциации с сегодняшним днем. Пётр и Александр не сумели обеспечить преемственность власти, что привело к смуте, причем в случае с основателем Северной Пальмиры – на долгие десятилетия. Такая аналогия на фоне разговоров о преемнике крайне нежелательна. Да и Екатерина, узурпировавшая престол у собственного сына и распустившая дворянство, – далеко не лучший пример для подражания, а ее внешнеполитические успехи были, скорее, не благодаря тем или иным ее управленческим решениям, но – вопреки им.
Однако любопытно другое. Осенью 2013 года на ежегодном клубе "Валдай" Путин процитировал Леонтьева, охарактеризовав Россию определением этого мыслителя – «цветущая сложность». В одной из своих поздних работ – «Плоды национальных движений на православном Востоке» – Леонтьев обосновывал, почему эпоха «цветущей сложности» – это как раз время державных бабушки и внука, Екатерины II и Александра I: оба были созидателями, а поскольку созидание – это всегда утверждение разнообразия, то достижение «цветущей сложности» – их кредо. Вряд ли, конечно, Путин, отвечая на вопрос ведущей, мысленно цитировал Леонтьева. Но полностью исключить этого нельзя: президент подчас бывает совершенно неожиданным при выборе себе авторитетов. Если, разумеется, это не саркастическая отсылка к сказке про Колобка.
Впечатляет уровень откровенности разговора Путина и ведущих. Точнее даже не столько откровенности, сколько формулировок вопросов и президентских ответов, которые прежде невозможно было вообразить во время беседы с первым лицом. Повышенный градус откровенности обозначился вскоре после начала прямой линии с озвученного ведущей вопроса, автор которого сомневался в том, действительно ли Путин вакцинировался, и выражал неудовольствие, что общественности не показали, как он прививался. Вдогонку был задан вопрос и о самой вакцине, которой привился президент. Неудовольствие по поводу отсутствия видео, как Путину делали прививку, имело под собой и определенный подтекст: в начале марта Зеленский вакцинировался в Донбассе, в военном госпитале ВСУ: было показано, как он сидит с голым торсом на кушетке, а врач в специальном защитном костюме делает ему в плечо инъекцию. Так что ответ Путина на этот вопрос стал одновременно и разгонкой к предстоящему через несколько минут размазыванию актера Зеленского (зачем с ним встречаться, «если он отдал свою страну под полное внешнее управление»), и настройкой на требуемый регистр доверительности. Что касается отсутствия видео, то президент откровенно посмеялся над своим украинским партнером, задав недоуменный вопрос: и как быть с показом вакцинации, если прививка делается ниже поясницы? А выходя на доверительный тон, Путин обозначил сразу несколько принципиальных моментов.
Во-первых, с металлом в голосе он поставил на место автора вопроса (а в его лице – и всех остальных сомневающихся): «если я сказал, что прививку сделал, то так оно и есть», в вопросах такого рода «люди не занимаются мелким жульничеством». (Колесников в своем блоге заметил, что последняя ремарка была ошибочной, так как автоматически провоцирует вопрос – «каким же жульничеством занимаются люди на таком уровне?» Более того, оговорку Путина можно истолковать и еще более неприглядно – как якобы прорвавшееся из подсознания президента представление о ранжире жульничества в тех или иных случаях.) То есть главе государства надо верить – и точка.
Во-вторых, Путин дал понять, что в курсе творимого в ходе прививочной кампании беспредела: когда вместо инъекций делают «что угодно или вообще ничего», то есть попросту продают сертификаты не желающим прививаться.
В-третьих, он четко объяснил, почему не хотел называть вакцину, которой прививался. Да, Россия такая страна, что подобная информация тут же поставит другие вакцины в неравное положение с той, какой привился президент. Наблюдатели принялись вычислять, чьи акции после засвечивания Путиным "Спутника" пошли вверх, а чьи – вниз. Возможно, так оно и есть, но главное тут – в других словах президента: что "Спутником" прививаются Вооруженные силы, «а я всё-таки верховный главнокомандующий». Сама эта ремарка была уже мостиком к другой стороне доверительности – неожиданной и, как казалось, не свойственной Путину. Обычно считается, что президент чувствует себя как рыба в воде во внешнеполитических вопросах, особенно если появляется возможность поиграть мускулами и порассуждать о суверенитете, в то время как «бытовуха» ему скучна. Прямая линия показала обратное: президент всячески стремился уйти с выигрышных для него тем именно в повседневную рутину.
Наблюдатели отмечают непрофессионализм готовивших прямую линию, обращают внимание на то, что вопросы задавались бессистемно, с одной темы перепрыгивали на другую, а потом возвращались обратно. Но может быть, в такой бессистемности был свой замысел? Складывалось впечатление, что Путина выталкивают на яркие внешнеполитические темы, а он хочет поскорее вернуться к сугубо обывательским вопросам.
Так было в первый раз, когда ведущая резко «переключила» разговор с коронавируса на Украину, заметив, что у президента имеется иммунитет как к ковиду, так и к некоторым «недружественным странам». С Украины неожиданно соскочили, потому что, как оказывается, организаторы прямой линии дозвонились до москвича, задававшего вопрос о правомерности преследований за отказ от вакцинации, хотя ему-то Путин уже полностью ответил. Ведущая, спохватившись и извинившись, перевела разговор на реабилитацию после коронавируса. Но Украина (как считается многими, уже набившая оскомину обывателям) в любом случае осталась позади.
После разговора о кредитовании малого предпринимательства ведущая попыталась перевести разговор на удобную для Путина тему об «обороне и безопасности», но с первого раза этого не получилось: вклинилась пенсионерка с вопросом о телефонных мошенниках – вроде бы как про «безопасность», но совсем не про «оборону». И только после «фишинговых сайтов», которыми должен заняться Центробанк, удалось перейти к английскому эсминцу, и Путин как-то очень уж буднично произнес свою сакраментальную фразу: мол, даже если потопили бы незваного гостя, Третьей мировой всё равно не было бы. Вскоре после этих слов ведущая «предложила» сосредоточиться на социальной политике.
Складывается впечатление, что все эти перескакивания были неслучайными.
Путин – в развитие установки на доверительность – точно давал понять: не волнуйтесь, я контролирую глобальную политику, войны не будет, поэтому давайте лучше про морковку, которая дороже бананов.
Таким образом, многое из того, за что критики Путина высмеивают прямую линию, возможно, было преднамеренной домашней заготовкой.
Не работает вертикаль власти, требуется ручное управление первого лица – значит, 20 с лишним лет выстраивания новой России насмарку? Да, вертикаль работает из рук вон плохо, но не вся, и в преддверии выборов лучше не прятать голову в песок и не пытаться подправить имидж власти брутальными наездами на «недружественные страны», а поговорить о растущих ценах или неработающем водопроводе.
Почему публично не был поставлен на место Собянин с его перегибами по вакцинации? Потому что отправлять в отставку в прямом эфире – как Ельцин Лебедя, а Медведев Кудрина – это признак не силы, а слабости. К тому же, манера Путина избавляться от нежелательных «партнёров» во власти совсем другая. Когда надо будет, тогда и примет решение.
Побоялся брать на себя ответственность и делегировал вопрос о вакцинации в регионы? Но ведь и с ограничениями год назад было то же самое: в Москве пандемия гораздо сильнее, чем в Магаданской области. Вот чего Путин не сделал (и напрасно!) – так это не сказал, что смертность от коронавируса вот уже который день демонстрирует рекордные показатели. Возможно, такая констатация несколько отрезвила бы антипрививочников и ковид-диссидентов.
Другое дело, что, судя по тому, как прошла прямая линия, ее организаторы стремились к максимально возможному успокоению народа. Но нашей стране успокоенность противопоказана. Успокоенность чревата апатией, нигилизмом и, как следствие, полной утратой управляемости. Определенный мобилизующий градус тревожности всегда необходим, а его-то в ходе общения Путина с народом и не хватало.
Но мало кто обратил внимание на одну важную деталь: президент по сути взял на себя весь негатив от принудительной вакцинации, как летом 2018 года – «освятил» своим авторитетом пенсионную реформу. Для чиновничьей вертикали это знак. Если бы он на публике отыгрывал назад, бюрократической фронды точно было бы не избежать. Так что лучше неважные, но лояльные и в целом управляемые, пусть и окриками, «вертикалы», чем эффективные и консолидированные против первого лица исполнители разных уровней. К сожалению, третьего в России не дано.
Почему надо голосовать за "Единую Россию" при всех её грехах? Потому что больше просто не за кого; в противном случае парламент действительно станет «местом для дискуссий» (в худшем смысле слова!), а не для работы. В конце концов, имидж партии поправили – вместо Медведева во главе списка теперь популярные Шойгу, Лавров и Проценко, а также менее медийно узнаваемые, но производящие позитивное впечатление Кузнецова и Шмелёва.
Плохая связь во время прямой линии свидетельствует о разбалансировке всей управленческой системы, а к тому же еще – аллегорически – о том, что президент не слышит народ? Не исключено, что продемонстрированные сбои также были домашней заготовкой – для вящей убедительности. А если и в самом деле техника подводила, то намного лучше, что это произошло и проблема обозначилась.
Обилие вопросов про транзит следует объяснять тем, что элиты понуждают Путина уйти? Не смешите! Такого уровня консолидации элит в России не было за всю тысячу с лишним лет ее истории.
Народ увидел слабого, полностью подконтрольного чиновникам, вылезшего из бункера правителя, который только и способен говорить громкие слова о национальных интересах, а о проблемах простых людей понятия не имеет? Не стоит приписывать народу мнения, придуманные хорошо оплачиваемыми экспертами.
Подождём до 19 сентября. Очевидно, что никакой бузы после оглашения результатов думских выборов не будет. Но важно, чтобы избиратели дошли до участков и поставили галочку в правильном квадратике. Иначе для наших «колоссальных конкурентных преимуществ» не будет необходимой «внутренней стабильности».
Фото: Кремлин.ру
