Все знают Александра Васильевича Суворова, 290-летие со дня рождения которого мы отмечаем 24 ноября, — непревзойдённого полководца, создателя русской военной науки. Но при рассмотрении его деятельности сугубо в рамках военного дела и политики некоторые стороны этой исторической фигуры остаются "за кадром".
А между тем Александр Васильевич внёс огромный вклад в формирование русской культуры. Литературоведы и литературоведение никогда им не занимались — поскольку он не входит в список признанных писателей. Поэтому утверждается, что народный разговорный язык ввели в отечественную литературу Жуковский, Пушкин. Но Суворов сделал это гораздо раньше в своей "Науке побеждать". Причём тиражировалась его работа очень широко, ещё до выхода печатных изданий. По крайней мере, с 1792 года имеются свидетельства, что его "катехизис" размножался в канцеляриях подчинённых войск, раздавался всем командирам, унтер-офицерам, некоторые фрагменты солдаты заучивали наизусть.
При этом Суворов существенно обогатил русский фольклор. Многие его изречения становились крылатыми, превращались в пословицы и поговорки: "Сам погибай, а товарища выручай", "Стреляй редко, да метко", "Пуля — дура, штык — молодец", "Тяжело в ученье — легко в бою", "Ученье — свет, а неученье — тьма", "Русские прусских всегда бивали", "У неприятеля те же руки, да русского штыка не знают", "Побеждай не числом, а уменьем", "Молись Богу — от Него победа", "Мы русские — с нами Бог!" — и так далее и тому подобное. Даже автором знаковой фразы, звучавшей во всех последующих войнах: "Русские не сдаются", — был Суворов.
То есть сформировался целый пласт суворовских выражений, ставших пословицами и поговорками. И этот пласт, в свою очередь, более двух веков оказывал влияние на формирование русского национального сознания, национальной психологии. Влияние совершено не случайное, а целенаправленное, суворовское. Ведь на этих пословицах и поговорках росли и воспитывались многие поколения русских людей — вплоть до советских времён. Вообще отечественным культурологам и литературоведам следовало бы обратить на это внимание. Поле непаханое! На такой теме можно сделать не одну и не две диссертации.
То же самое можно было бы сказать о теме "Суворов и педагогика". Или, допустим, "Суворов и медицина". Парадокс? Нет. В данной области Александр Васильевич тоже сделал немало. Между прочим, даже специально учился лечебному делу. В 1749 году императрица Елизавета Петровна собралась в Москву — пожить там некоторое время, как она любила. Для её сопровождения из лейб-гвардии Семёновского полка отобрали команду лучших солдат, и капрал Суворов попал в их число. А в Москве семёновцам поставили две задачи. Караулы у "путевого домика" царицы. И дежурства в главном военном госпитале, он располагался в Москве. Дежурить назначали на неделю, потом меняли.
Но Суворов, отбыв свою неделю и отдохнув, напросился туда снова, пробыл две недели подряд. Потом после перерыва вернулся в госпиталь ещё на два месяца. А всего пробыл там четыре месяца. Фактически работал медбратом, помогая врачам, больным воинам. Дворянин Суворов вовсе не считал для себя зазорным выносить за ними судно. А пребывание в госпитале считал важным и нужным для себя. Учился. Так же, как учился в это время ружейным приёмам, уставам, тактике. В армии и такая наука должна была пригодиться — и пригодилась.
Дело в том, что в то время смертность от болезней в войсках была гораздо выше боевых потерь. Суворову пришлось с этим столкнуться и на юге России, и когда он командовал войсками в Финляндии, на шведской границе. Там были сплошные болота, тухлая болотная вода, вызывавшая эпидемии желудочно-кишечных заболеваний, влажность и сырость с лихорадками, зимой — морозы и цинга в гарнизонах крепостей. На юге — ещё хуже. Новороссия только осваивалась, города и крепости строились, солдаты жили в землянках, палатках. Гуляли дизентерия, малярия, какие-то другие лихорадки (Суворов сам несколько раз переболел ими, однажды — со всей семьёй). Наведывались сюда холера, и чума.
Борьбу за здоровье будущий генералиссимус начал по-своему. В Финляндии вообще одним махом убрал из своих войск… госпитали. Почему? Либеральные историки XIX века, а за ними и советские дружно утверждали, что госпитали были ужасными, там было совсем худо, солдат свозили туда на погибель. Но эту мотивацию опровергают слова самого Суворова. Напрочь! Екатерина Великая очень много сделала для блага простых солдат. Как раз она взяла отставных воинов на государственное обеспечение, при увольнении им стали давать большое пособие, достаточное для обзаведения хозяйством, до конца жизни платили небольшую пенсию и освобождали от всех налогов. Если солдат погибал во время службы, пенсию платили его вдове, брали на казённый кошт детей (кстати, если солдат женился на крепостной девушке, та становилась свободной).
Как видим, Екатерина высоко подняла сам статус солдата. И она же создавала в России государственную систему здравоохранения, учредила Медицинскую коллегию, начала прививки оспы — первые прививки повелела сделать самой себе и сыну. А в госпиталях, как свидетельствует сам же Суворов, солдатам обеспечивались хорошее питание, бытовые условия, выписывались лучшие для того времени иностранные лекарства. И в Петербурге был большой скандал, когда Александр Васильевич выслал госпитали из своих войск, говорили о его очередном "чудачестве".
Беда была в другом. Суворов писал: "Бойся богадельни! В богадельне в первый день французский суп, во второй мягкая постель, а на третий ея братец домовина (гроб) к себе тянет". Потому что "один умирает, а десять его товарищей хлебают его смертный дух". Госпитали становились эпицентрами заразы. Убрав их из Финляндии, Суворов распределил всех больных на четыре категории. Тех, кто окончательно подорвал здоровье, — уволить в отставку. Других тяжелобольных — в полковые лазареты. Для тех, чьё состояние полегче, создал "околотки", то есть медсанчасти в батальонах и маленьких гарнизонах. А самых лёгких — ни в какие лазареты не посылать, определять в "слабосильные команды". Не направлять их на тяжёлые работы и учения, давать задания полегче. Но жить они должны были в отдельных казармах или в деревенских домах, под наблюдением ротных фельдшеров. Суворов рассредоточил больных — и заболеваемость, смертность в войсках сразу резко снизились.
Когда Суворова перевели командующим войсками на юге России, ему заранее запретили повторять опыт и отсылать вон госпитали. Но он нашёл врача, разделявшего его взгляды, — штаб-лекаря Белопольского. Назначил его во главе комиссии, та объехала госпитали, навела порядок — и больных снова рассредоточили. В госпиталях остались самые тяжёлые. Все прочие, в зависимости от состояния их здоровья, были отправлены в полковые лазареты, околотки, слабосильные команды. Да, "самоизоляции" и "социальные дистанции" начинал вводить Суворов, не допуская скоплений больных и потенциально больных вместе со здоровыми.
Кстати, насчёт импортных лекарств — Александр Васильевич тоже сразу нашёл и указал слабую сторону. "Немецкие лекарственницы [привозят] издалека, они тухлые, сплошь бессильны и вредны. Русский солдат к ним не привык. У вас есть в артелях корешки, травушки, муравушки. Солдат дорог, береги [его] здоровье!" Ротным фельдшерам приказывал собирать и иметь запасы таких "ботанических средств" — лекарственных трав. И сам ими пользовался. Последний раз, когда он слёг в Кобрине на пути из Швейцарского похода в Россию, его лечил и поставил на ноги старый военный фельдшер Наум, которого Александр Васильевич держал при себе.
А на юге России штаб-лекарь Белопольский по указаниям Суворова написал "Правила медицинским чинам", которые были разосланы по всем полкам с приказом строго их выполнять. Особое внимание уделялось санитарии и гигиене. Суворов требовал пить воду только чистую, а лучше варить квас. Или обеззараживать воду добавлением уксуса. Следить, чтобы пища была качественной. Кормить солдат свежей, только что сваренной пищей.
Оставлять, разогревать её строго запрещал (жара, мухи). Что недоели — сразу выбрасывать. Если солдат опоздал к раздаче пищи, лучше пусть останется без еды, поголодает до следующего раза.
Плюс обязательная чистота. Не лениться чаще мыться, стирать бельё. Строжайший контроль за чистотой посуды. И опять помогало: заболеваемость и смертность в войсках Суворова всегда были очень низкими.
Это лишь несколько ярких примеров того, что наследие Александра Васильевича отнюдь не ограничивается военной сферой. Оно гораздо шире, глубже, чем принято представлять, а изучено совершенно недостаточно. Даже можно сказать — поверхностно. И сама уникальная фигура Суворова выглядит гораздо более значительной, чем привычный нам образ чудаковатого непобедимого полководца. Такая грандиозная фигура ещё ждёт новых исследователей.
