Отрывки из новой книги "Мой Балканский рубеж. Исповедь Русского добровольца" ("Книжный мир", 2019)
Ровно через шесть лет сербская тема снова обозначилась в моей жизни. Да так настырно, что резко отодвинула далеко в сторону все прочие события и обстоятельства.
Тогда, в начале марта 1999 года, я опять оказался в Югославии, но уже в журналистской командировке. Добирался самолётом до Белграда, потом рейсовым автобусом до столицы тогда ещё входившего в состав Югославии Автономного края Косова – Приштины. Здесь согласно редакционному заданию предстояло собрать материал для репортажей о здешней жизни и настроениях.
Обстановка в Косово тогда всё более напоминала фронтовую: албанские сепаратисты, до зубов вооружённые на деньги, полученные с наркотрафика и другие откровенно криминальные доходы, при поддержке НАТО, международных мусульманских экстремистов, закусив удила, добивались независимости. Почти каждый день между сепаратистами (бойцами Освободительной армии Косово) и югославскими полицейскими вспыхивали перестрелки, часто жертвами албанских головорезов становились мирные, ни в чём не повинные сербы.
Сепаратисты, используя шантаж, провокации и откровенный террор, стремились отделиться от и без того куцей после отделения Хорватии, Боснии, Словении и Македонии Югославии. Всякая историческая справедливость, нормы международного права, элементарный здравый смысл при этом попросту попирались. Сербам, коренным жителям Косова, готовилась участь в лучшем случае рабов или изгнанников.
За этим кровавым сценарием чётко прослеживалась уже знакомая по событиям 1992-1995 гг. роль Мирового Порядка, которому очень хотелось как можно скорее добить жалкие остатки некогда могучей Державы Южных Славян. Авторы и исполнители «косовского сценария» даже не пытались маскировать откровенную ненависть по отношению к Православию, к Славянскому Братству, славянской культуре, славянской истории. Было ясно и другое: здесь, на руинах Югославии заканчивалась доработка и шлифовка другого дьявольского сценария разрушения государства. Сценария, уготованного для России.
Собираясь в командировку, я чётко представлял, что предстояло работать там, где на тот момент мог образоваться эпицентр Третьей Мировой, на этот раз, безусловно, ядерной, Войны. Понятно и другое: на всё, что происходило тогда на сербской земле, я смотрел глазами патриота-державника, совсем недавно воевавшего здесь, помогавшего братьям-сербам отстаивать право иметь свою Веру, свою Культуру, свою Территорию. Убеждения тесно переплетались с журналистским интересом: очень хотелось увидеть и описать то, чего не замечало лживое ельцинское телевидение и лукавая демократическая печать.
Гримаса судьбы: сам я на тот момент подрабатывал (а как иначе прокормить двоих детей в подлые девяностые) в «Независимой Газете», считавшейся авангардом «информационной империи» Березовского. Благо, профессиональный редакторский азарт (вот бы получить для своего детища эксклюзивный материал из самой горячей точки планеты!) её главного редактора Виталия Третьякова одержал верх над его тогдашними «демократическими заблуждениями». Командировку он подписал. Конечно, колебался, зная о моих далеко не либеральных взглядах. Конечно, сомневался, помня (нашептали редакционные стукачи) о том, что совсем недавно в составе отряда русских добровольцев я воевал на стороне сербов в Боснии. Мой главный редактор окончательно сломался, когда, я, отказавшись от командировочных (мои друзья сербы обещали взять на себя все мои внутренние расходы), попросил оплатить только авиабилет до Белграда и обратно. В качестве дополнительного условия шеф попросил взять с собой фотокорреспондента – Артёма Ж. Мол, пусть наделает для редакции снимков из мест, к которым приковано внимание всего мира. Условие было принято: вдвоём в такой командировке сподручней и веселей.
Разумеется, все косовские и белградские события весны 1999 года, несмотря на командировочное удостоверение более чем либеральной «Независимой Газеты» в кармане, воспринимались мной исключительно через призму русской имперской геополитики. Национальный инстинкт помогал в каждом событии и факте находить, да что там находить, сердцем чувствовать параллель между всем происходящим на сербской земле и возможными грядущими событиями в многострадальном Отечестве. По репортёрской привычке фиксировал всё, что видел и чувствовал, в блокноте. Уж так случилось, что почти ничего из написанного тогда не было опубликовано. Сейчас, спустя почти четверть века, кажется, пришло время поделиться этим с читателем. Не поленюсь ещё раз напомнить, что мои впечатления о «недоброй сербской весне 1999-го» – это мои очень личные впечатления.
***
Как и было обещано моими сербскими друзьями, один из них – Душан Г. встретил нас в аэропорту Белграда, отвёз на своей машине на автовокзал, откуда отходили автобусы до Приштины – столицы автономного края Косово.
Русский язык Душан знал, но к числу разговорчивых, похоже, не относился. Цели и прочие особенности нашей командировки его, кажется, мало волновали. Тем не менее, прежде чем попрощаться совершенно без повода он поинтересовался:
– Почему Россия не даёт нам комплекс С-300?
К такому лобовому и не совсем «по адресу» вопросу мы готовы не были. Наше недоумение Душана нисколько не смутило.
– Весь мир против Сербии… Только за то, что мы – сербы, что мы – православные… Скоро нас убивать будут… Бомбить будут… Защищаться нечем… Вот был бы у нас С-300…
Верно, велик нынче авторитет прессы, но передачей из одной страны в другую сверхсовременного оружия её представители не занимаются. Объяснять это было некогда: автобус на Приштину уходил через пять минут.
***
Несколько часов пути до Косово хватило не только на то, чтобы выспаться. В дороге вспоминал детали своей шестилетней давности «сербской эпопеи». Тогда у нас, русских добровольцев, сверхточных ракетных комплексов никто не просил, но похожие по неудобности вопросы выслушивать приходилось. Например, уже на «положае» в окрестностях сербского города Вышеграда один из местных ополченцев школьный учитель по гражданской профессии спрашивал у нас, наивно надеясь получить концептуальный ответ:
– Русские и сербы – братья? А когда Ельцин пришлёт армию сербов защищать? Почему ваш Козырев не любит славян?
В тонкости российской политики русские добровольцы, в основном, не обременённые «верхним» образованием, посвящены не были. Только это не значит, что они не понимали этой политики. Понимали, только по-своему . На уровне подсознания, национального чутья, национального подсознания. И абсолютно правильно понимали. Потому и в таких разговорах в карман за словом не лезли. Несложно представить, какими эти слова были.
Откровенно ошарашенному подобными откровениями сербу только и оставалось, что сокрушённо кивать головой да повторять:
– И у вас, руссов, правители – неправильные… Нехорошо…Несправедливо…За что Господь такое посылает?
Между прочим, за шесть прошедших лет ничего в российских реалиях не изменилось: и во власти те же самые люди, и в политике прежние установки. Чувствую, непросто будет мне объяснять сербам, почему их небо, по крайней мере, в ближайшее время, не будут защищать российские ракетные комплексы С-300.
***
В Приштину приехали затемно. На вокзале нас встречали два преподавателя местного университета. Вместе дошли до отеля, где нам, согласно договорённости, предстояло жить всё время командировки. За кофе в гостиничном баре поговорили на общие культурно-исторические темы, попытались затвердить что-то наподобие плана нашей работы.
Последнее получалось, мягко говоря, «не очень». И это, несмотря на то, что накануне из Москвы по телефону я вроде бы как согласовал со своими белградскими друзьями «всю командировочную стратегию». Мне очень хотелось собрать как можно больше эксклюзивной информации о жизни сербов в прифронтовой, по сути, полосе, с головой окунуться в чувства и настроения людей, готовящихся к войне, точнее, уже воюющих. Для этого просил организовать встречи с представителями разных слоёв населения, в первую очередь с ополченцами, духовенством, политическими и государственными деятелями, лучшими представителями патриотической интеллигенции. Известно было, что сейчас в Косово для борьбы с албанским сепаратизмом, а, возможно, и откровенному противостоянию иноземному вторжению стянуты значительные силы югославской армии и полиции. Существовала насущная потребность пообщаться с военными, убедиться в крепости их боевого духа, узнать, как осмысливают эти люди нынешний период сербской истории, что ответят на естественные в этой ситуации вопросы «кто виноват?» и «что делать?» По телефону белградские друзья говорили «нет проблем», обещали, что «всё будет».
Теперь на все просьбы и предложения мои сербские собеседники в Косово понимающе кивали головами, многозначительно переглядывались, и …отмалчивались. В конце концов, рабочая программа нашего пребывания на сербской земле была всё-таки сколочена, но сербские комментарии к ней содержали столько неопределённых слов типа «возможно», «может быть», «если получится», что появилось нехорошее предчувствие: КПД нашей командировки может оказаться более чем скромным.
Последнее никак не соответствовало моим планам, потому и, прежде чем расстаться с сербами в тот вечер, я ещё раз повторил все свои просьбы о необходимости посещения передовой, бесед с военными всех рангов, встреч с ополченцами и т.д. Напомнил, что всё это сейчас очень надо и России, и Сербии. Для пущей важности резанул ребром ладони по горлу. Сербы снова закивали, закурили и …совсем неспешно повторили знакомый набор слов, где преобладали «возможно» и «может быть».
Почти отчаявшись, вытащил последний козырь: напомнил, что шесть лет назад лично с оружием в руках помогал сербам сохранить свою Историю, свою Культуру, свою Веру. Неужели, хотя бы с учётом этого, мы не имеем права на получение информации «из первых рук»? Тем более, что эта информация должна непременно помочь Общему Делу Славянского Братства. Реакция собеседников заставила меня поперхнуться кофе. Перебивая друг друга, они заговорили о том, как было бы правильно, если бы Ельцин, а в его лице славянское государство Россия, передал Югославии комплексы С-300. Не забыли с упрёком подчеркнуть, что сделать бы это надо было гораздо раньше, но с поправкой на то же самое Славянское Братство, проволочку можно простить, главное, чтобы упомянутые комплексы в самое ближайшее время всё-таки оказались бы на сербской земле.
Стоит ли после удивляться, что главной и единственной темой моих сновидений в первую приштинскую ночь стал тот самый комплекс С-300. В глаза это грозное оружие я никогда не видел, потому и снилось оно мне в миниатюре: в виде игрушечных, размером со спичечный коробок, тупорылых ракет на подставках, повторяющих лафет кремлёвской Царь-Пушки.
Сюжет сна развивался на фоне чисто сербских декораций: я в форменном зелёном полупальто солдата Югославской Народной Армии (такие выдавали в 1993г всем русским добровольцам) стою в центре Белграда на площади у югославского парламента и предлагаю мини-комплексы всем желающим. Примечательно, что весь мой арсенал находится в плетёной авоське, сродни тем, с которыми российские бабушки ходят на рынок за луком и картошкой. Удивительно, что желающих обрести грозное мини-оружие находится совсем немного.
Впрочем, шутки в сторону.
По материалу, собранному накануне командировки в открытых источниках (интернет, специализированные военные издания и т. д.), было ясно: противостоять более чем вероятной атаке НАТО с воздуха теперешней Югославии, по сути, нечем. Что-то к этому моменту в авиации и средствах ПВО безнадежно устарело, что-то за время войны пришло в негодность, что-то стало частью арсеналов вновь испечённых и далеко не дружественным сербам государств.
Получалось, что возможность получить сейчас российский ракетный комплекс С-300 – это для Югославии шанс выстоять в противостоянии Мировому Порядку, шанс сохранить свободу и независимость. Без преувеличения, этот вопрос становится сейчас для наших братьев вопросом номер один, вопросом жизни и смерти. Не до шуток! А тут я со своими нелепыми снами. Просто стыдно за то, что приснилось в первую ночь косовской командировки.
***
Мои косовские впечатления подталкивают к некоторым выводам. Их нельзя назвать совершенно новыми. Больше того, кажется, что эти выводы всегда были частью моего мировоззрения, просто они были глубоко внутри, но именно здесь они «дозрели», обрели законченную, готовую для газетного тиражирования форму. Например, я теперь очень чётко понимаю, что каким бы высоким ни был уровень нынешней цивилизации, как бы широко не использовались в нашей жизни компьютеры и сотовые телефоны, люди по-прежнему не избавлены от жесткой необходимости порою браться за оружие. Причины подобной необходимости известны столько, сколько существует человечество: чтобы спасти дом от разорения, могилы предков от поругания, себя и близких от смерти и рабства. А за всем этим маячит жуткая формула – основа цепных реакций всех конфликтов и войн: или ты – или тебя. И, как было во все времена, во всякой войне находятся свои герои и предатели, обойдённые наградами и укравшие чужие подвиги, мародёры и скромные труженики.
Пожалуй, именно к последней категории можно отнести Зорана Спасича, жителя косовского села Прилужье. Человек он сугубо гражданский, до недавнего прошлого работал слесарем на расположенной неподалёку электростанции. В начале девяностых отвоевал три года в Боснии, дрался с мусульманами за право сербов, оставаться сербами. Кто посылал, мобилизовывал? Никто. Воевал добровольцем. Считал, что в Боснии без него не обойдутся. Как только запахло порохом в Косово, снова взялся за автомат. Албанцев врагами не считает. Воюет не с албанцами, а с террористами.
Обо всём этом мы разговаривали с Зораном на кухне его уютного, чем-то напоминающего украинскую хату, дома, пили густой крепкий кофе. Зоран только что приехал с позиции, с того самого «положая», на который нас так не хотят пускать сербы. Всего на несколько часов. Отогреться, а, главное, проведать мать – семидесятилетнюю Елицу. Ему бы прилечь, вытянуть ноги в сторону жарко натопленной печи, но он терпеливо слушал наши вопросы. Отвечал короткими, чёткими фразами. То ли по причине усталости, то ли следуя принципу военного времени «не болтать лишнего». Его рассказ я запомню надолго.
– На положае мы по сменам вахту несём. Ополченцы и полицейские. Позиция у нас не очень выгодная. У подножия горы. Гора Чечевица, слышали, наверное. Шептарам (так сербы называют албанцев – Б.З) там нападать удобно. Они – наверху. Мы – внизу. От границы здесь немногим более сотни километров. Граница условная. Албанцы её совсем не охраняют. Любопытно, в последнее время к террористам караваны уже без людей приходят. Лошади специально натренированы. С той стороны их загружают. На этой – встречают. В поклаже – оружие, взрывчатка. Для того, чтобы нас, сербов, убивать...
Обратил внимание, что последняя фраза была произнесена ровным, бесстрастным голосом, будто речь шла о чём –то обыденном и очень привычном.
***
Уже вернувшись в отель, вспоминал беседу с ополченцем Зораном Спасичем в деталях, размышлял по поводу услышанного, выводами делился с блокнотом.
Верно, существуют сложные, почти научные концепции объяснения конфликта в Косово. С цифрами и графиками, формулами и цитатами из важных государственных документов. Моему недавнему собеседнику вникать во всё это некогда, да и незачем. У него своя геополитика, своя правда. Не из справок и книг, а от отца и деда знает он, что эта земля была испокон века сербской. Албанцы появились здесь вместе с турками уже после Косовской битвы. По сути, турки использовали их как инструмент для исламизации и колонизации края. Тем не менее, зла на албанцев здесь никто не держал. Смешанные браки, сёла, где не одно поколение душа в душу жили сербы и албанцы – лучшее тому подтверждение. Особенно вольготно жили албанцы при коммунистах. Жили – не тужили. Получали высшее и всякое прочее образование, делали карьеры на государственной службе, отстраивали многоэтажные особняки. Не забывали за этими заботами и о таком важном деле, как продолжение собственного рода. Рождаемость в албанских семьях всегда была сверхвысокой. До недавнего прошлого согласно специальному положению крестным отцом каждого десятого ребёнка в семье считался лично Иосип Броз Тито.
Со временем в Косово сложилась более чем странная ситуация. На исконно сербской земле, там, где некогда появились первые сербские княжества, сербы стали чем-то вроде национального меньшинства. Даже в самой Приштине – столице автономного края – доля сербов в населении составляет ныне около десяти процентов. Разумеется, некоторым албанцам, во что бы то ни стало, захотелось независимости. Статус автономного края эту независимость, по сути, и обеспечивает – не случайно Косово уже давно называют государством в государстве. Однако автономия в рамках югославского государства албанских националистов уже не устраивает. Одна их часть стала бороться за независимость политическими методами, другая взялась за оружие, встала на путь террора, организовалась в Освободительную армию Косово.
Мне показалось, что наш собеседник ополченец Зоран Спасич, хотя и воюет не первый год, от войны вовсе не устал. Устал от политики, от интриг, шумихи вокруг «косовской темы», возни вокруг земли, на которой его предки жили ещё много веков назад. Наверное, поэтому долго обсуждать в деталях злополучную албанско-сербскую тему у него не было никакого желания. Куда охотней говорил он о бытовых сторонах своего нынешнего фронтового житья. Ругал ночной холод, раскисшие от распутицы дороги, едкую красноватую грязь, пятна которой так прочно въедаются в обувь и одежду. Оказывается, экипировка воюющих сторон – особая тема. До единой формы одежды ополченцам далеко. Комбинезоны и брюки со складов ЮНА (Югославской Народной Армии) дополняются сугубо гражданскими свитерами и куртками. Ещё сложнее с обувью. На ногах у Зорана и многих его товарищей самые обычные резиновые сапоги – далеко не лучшая обувь для ночных караулов и многочасовых рейдов по заснеженным горным склонам.
– Шептары экипированы лучше. Обмундирование у них немецкое. Ботинки – американские, – вовсе без зависти констатировал наш недавний сербский собеседник. И сделал неожиданный вывод:
– Так что на трофеи надеемся…
***
Целые сербские сёла на территории, прилегающей к албанской границе, брошены. Их жители разделили участь многих тысяч беженцев. Достаточно просто проехать по улицам этих сёл, чтобы понять: люди покидали насиженные места в самом спешном порядке: брошен приготовленный к весенним работам садовый и полевой инвентарь, на верёвках полощется так и не снятое бельё, в некоторых садах бродят, невесть как добывающие теперь пропитание, куры.
По всем приметам, сербы отсюда не уезжали, не эвакуировались, они… бежали. Бежали, бросая нажитое добро, обжитые дома, возделанные участки. Так поступают люди только в одной ситуации: когда им угрожает смертельная опасность. Какая судьба уготована этой многострадальной земле в недалёком будущем?
***
Мужественное спокойствие нашего недавнего собеседника ополченца Зорана Спасича – пожалуй, во многом типичное для нынешних косовских сербов, настроение. Обращает внимание и другое: многие, очень многие из них, независимо от возраста, образования, профессии имеют трагическое мужество признавать: участь сербов, коренных жителей этой земли, уже решена. Запредельно мрачная перспектива: кто не будет банально уничтожен, кто не будет изгнан, кого не продадут в публичные дома Европы и Азии, тот послужит… расходным биологическим материалом, их просто продадут «на органы». Этот вид сверхсовременного бизнеса давно процветает в этих краях. Публикации с конкретными примерами, фактами, судьбами периодически появляются в мировой прессе. Увы, «прогрессивная международная общественность» по этому поводу отмалчивается. Вот они – двойные стандарты, вот они – планы Мирового Правительства в действии.
Впрочем, по большому счёту, за всей этой информацией и вытекающими из неё выводами в Косово можно было и не ехать: патриотическая пресса регулярно об этом писала, немало фактов по этой теме можно найти в интернете. Однако, именно здесь, на древней, исконно сербской земле понимаешь, что похожая участь готовится Мировым правительством для твоего Отечества – для России. Просто здесь, в Косово масштабный российский сценарий отрабатывается в миниатюре.
Ещё раз вспомним, как развивалась ситуация в этой части некогда могущественной державы южных славян. Албанцы здесь жили давно, но их доля к коренному сербскому населению была ничтожна. Косовские албанцы жили, уважая сербскую культуру и православную веру, соблюдая государственные законы Югославии. Косово не без основания называли идеальной моделью социалистического национального общежития, национальным югославским заповедником. Потом национальные пропорции в косовском населении начинают резко меняться. Прежде всего, благодаря естественным демографическим процессам. Несколько десятилетий назад рождаемость в сербских семьях начала падать, в то время, как в албанских – стремительно расти. Запомнилось образное горестное откровение монаха одного из косовских монастырей: «Когда сербская женщина делала четыре аборта, албанка рожала четверых детей…».
Далее к местным албанцам начинают всеми правдами и неправдами присоединяться выходцы из соседней Албании. Доля албанцев в населении Косова ещё более возрастает. Начинается «албанизация» местных властных и административных структур, то там, то здесь раздуваются конфликты на бытовой, культурной, религиозной почве.
Разумеется, все эти тенденции фиксируются аналитиками Мирового Правительства. Да что там фиксируется! Упомянутые процессы умело «разогреваются» и откровенно провоцируются. Ради единственной цели – ослабления и уничтожения уникального государственного образования – Державы Южных Славян Социалистической Федеративной Республики Югославии.
В начале девяностых Федеративная Югославия прекратила своё существование. Вместо неё теперь несколько послушных Мировому Порядку, якобы независимых государств и Союзное государство Югославия, куда вошли Сербия, Черногория и Автономный Край Косово. Потенциал «новой» Югославии во много раз уступает возможностям «прошлой» Югославии, однако Мировому Правительству неймётся по-прежнему. Объединённое государство южных славян, возглавляемое православными, дружественно относящимися к России, народами, для него по-прежнему вызывает не просто беспокойство, а лютую ненависть. Потому и делается всё возможное, чтобы рассорить проживающих здесь людей, добиться очередного распада и без того невеликого славянского государства на совсем незначительные составляющие. Понятно, что «албанская карта» как нельзя лучше подходит для достижения этих целей.
Что-то очень похожее мы видели совсем недавно в Приднестровье, что-то аналогичное зреет на Кавказе и прочих южных российских регионах. Те же зигзаги демографических процессов, те же самые межрелигиозные трения, те же самые тревожные тенденции и совокупность факторов, что превращает коренной народ в национальное и религиозное униженное меньшинство с урезанными правами. Неужели и там полыхнёт? Неужели и там завертится утверждённый Мировым Правительством сценарий? Сценарий, очень схожий с югославским. Сценарий, главной целью имеющий окончательное уничтожение моего Отечества? Стоит ли напоминать, какая судьба в подобных случаях будет уготована русским?
***
То самое «послезавтра», на которое я планировал оказаться дома, я провожу … совсем в другой обстановке: в сквере в центре Белграда – столицы союзного государства Югославии, на…лавочке. А Белград … бомбят самолёты НАТО. Собственно, самолётов, что характерно для сверхзвуковой авиации, и не видно. Слышен вой сирены воздушной тревоги, слышен рёв самолётного двигателя, потом грохот взрыва. Этот звук совсем не похож на взрывы снарядов и разрывы мин, которыми пытались засыпать нас мусульмане 12 апреля 1993г на высоте Заглавок в окрестностях сербского города Вышеграда. Наверное, это более современный звук: очень резкий очень сухой треск. Будто кто-то, наделённый невиданной силой, яростно разрывает многократно сложенный брезент. Звук всегда на несколько долей секунды отстаёт от «картинки». Сначала столб очень чёрного дыма, потом взрыв. Вот такая тут нынче обстановка.
Впрочем, обо всём по порядку.
Из Приштины выехали вчера по расписанию, наверное, и в Белград прибыли по графику, только на часы я тогда уже не смотрел. В это время автобус гудел как растревоженный улей: накануне радио, что работало рядом с водительским местом, сообщило что-то очень важное. Сербского в тонкостях я не знаю, но, судя по тому, как запричитали и заголосили бывшие в автобусе женщины, было ясно: война. Оставалось уточнить: какая война – Мировая, а значит, безусловно, ядерная? Или масштабом поскромнее, но всё равно серьёзная, всё равно кровопролитная, всё равно с эпицентром здесь, в Сербии. Уточнения ждать себя не заставили. Из последующих комментариев по тому же радио, из пояснений пассажиров, некоторые из которых могли изъясняться на русском, стало ясно, что НАТО или уже начало, или того гляди вот-вот начнёт бомбардировку Белграда и других городов Сербии.
По всем признакам выходит, что начиналась наша командировка в государстве прифронтовом, предвоенном, а заканчивается в государстве воюющем, точнее стране, ставшей объектом полномасштабной агрессии.
***
В свою первую военную ночь Белград совершенно не собирался спать. Люди заполняли кафе, во многих из которых работали телевизоры, стояли небольшими группами, что-то обсуждали, но чаще напряжённо молчали. Такое молчание после совсем недавних, услышанных в автобусе, причитаний и завываний, было более чем говорящим. Я был уверен, эти люди не испытывают даже подобия паники, смятения, страха, но мне показалось, в их настроении не было и ничего похожего на мужественную готовность к сопротивлению и борьбе. Больше какой-то растерянности, усталой безучастности, может быть, даже обречённости. Прокручивал в памяти кадры командировки на фронты воюющей Югославии осенью 1992-го. Тогда на основании многих встреч с представителями самых различных слоёв (от священников до генералов, от крестьян до министров и т.д.) населения мне казалось, что люди этой страны – это что-то единое, очень решительное, очень могучее. Весной 1993-го, когда воевал добровольцем под Вишеградом и изучал «сербский социум», что называется «изнутри», я ещё более укрепился в этом выводе. Я даже пытался тогда сравнивать состояние духа сербов, уровень их пассионарности (не обойтись тут без модного словечка) с настроениями своих соотечественников и со стыдом одному себе признавался, что такое сравнение «не в нашу пользу»: братья-славяне куда более мужественно и решительно противостоят Мировому Злу, чем мы – русские. А тут … растерянность и безучастность. Неужели война, распад Державы Южных Славян и прочие беды так безжалостно изменили характер наших братьев?
Впрочем, стоит ли спешить с выводами? Разве один вечер, пусть даже вечер первого дня большой войны, даёт основания для подобного приговора?
***
Получилось, что в первую военную белградскую ночь ночлега в общечеловеческом смысле этого слова у нас вовсе не было. Часа три мы слонялись по центру: присматривались, прислушивались, словом, постигали суть атмосферы приговорённого города. Потом вспомнили, что где-то здесь должно быть здание посольства государства, гражданами которого мы являемся. Здание нашли. Здесь надеялись, получить какую-то поддержку, хотя бы разжиться ночлегом, услышать дельный совет. Наивные! Даже на порог посольского здания нас не пустили. По переговорному устройству какой-то клерк, не дослушав моего, и без того сжатого, сообщения о ситуации, в которой оказались два журналиста «Независимой Газеты», отрезал жестяным голосом:
– Ничем помочь не можем…
И отключил, гад, домофон.
Ни «извините», ни, тем более, каких-то советов и рекомендаций. После этого никому не советую рассказывать мне, что всех дипломатов в нашей стране учат хорошим манерам, а посольства РФ за рубежом являются местом, где соотечественникам всегда готовы помочь.
По-детски захотелось помечтать, как было бы хорошо набить морду этому «птенцу гнезда Козырева», только обстановка к мечтаниям располагала менее всего. Куда важней было определиться, как скоротать остаток ночи и как добраться рано утром до офиса, чтобы зарегистрироваться на московский авиарейс. Последняя проблема решилась просто: оказалось, что офис располагался в центре Белграда, до него быстро дошли пешком, а остаток ночи коротали… на лавочке в расположенном поблизости скверике.
Здесь на долю секунды посетила моё сознание трижды дерзкая, но вполне профессиональная мысль: а не остаться ли с учётом важности всего вокруг происходящего ещё на несколько дней в югославской столице? Как-никак события здесь разворачиваются, без преувеличения, мирового масштаба. Вот бы насобирать для газеты эксклюзивного, что называется, из первых рук, материала, наделать снимков, взять актуальные интервью и т.д. Начало реализации такого плана виделось простым: утром переоформить наши билеты на более позднюю дату. Мой напарник бесцеремонно вернул меня с небес на землю. Заодно и напомнил о насущном:
– А чего мы здесь жрать будем? А кто нам отель оплатит? А как мы по городу передвигаться будем? Здесь же война: аккредитация нужна, пропуска специальные, разрешения на съёмку…Кто всё это организует?
Увы, в тот момент ни на один из этих вопросов я не был готов ответить. Жёсткая правда жизни уверенно теснила романтику профессии. Нисколько не удивился, когда Артём безапелляционно подытожил:
– Ты как хочешь, а я – домой, с меня уже хватит…
Чего «хватит» уточнять я не стал. Попытался представить своего нынешнего спутника в ситуации шестилетней давности: на «положае» на высоте Заглавак в окрестностях сербского города Вышеграда. Не хватило воображения. Подумал про себя, насколько точно и универсально простенькое прихваченное ещё из дворового и пионерлагерного детства тест-лекало: «Ты пойдёшь с ним в разведку?»
Ну и мелькнуло глубоко внутри мудрое, хотя и трусоватое: «А, может быть, всё к лучшему…»
***
Конечно, в конце марта в Белграде куда теплее, чем в Москве. Но не настолько чтобы ночевать под открытым небом без спальников и одеял. К утру продрогли, к месту регистрации не шли, а бежали судорожной трусцой. Предвкушали, как очень скоро окажемся в самолёте, поедим чего-то горячего, возможно, разживёмся спиртным, как здорово будет просто вытянуть в тепле ноги, поглядывая в иллюминатор осознавать, что ты летишь домой. Если б так…
Молодой серб (я на автомате отметил – «призывного возраста») едва взглянув на наши протянутые билеты замотал головой:
– Не можно…
И вдруг затараторил на вполне сносном русском:
– Ночью… Аэропорт…Самолёты… НАТО… Всё …Бомбы, ракеты … Ничего нет…
Для пущей убедительности скрестил на груди руки.
Мне показалось, что в его голосе звучало что-то похожее на радость. Показалось только на тысячную долю секунды, потому как сам себя одернул и даже пристыдил: ну какая тут радость может быть у человека, когда ни за что ни про что начинают бомбить столицу его родины.
Оказалось, зря одёргивал, потому что серб уже откровенно улыбаясь, почти торжествующе пояснил:
– Вот, если бы вы нам передали ракеты С-300, всё хорошо было … НАТО не было бы… Бомб не было … Рейс Белград – Москва был… А сейчас аэропорт – вообще нет… Бомбы…
И опять сделал руками жест, будто показывая, что натовские ракеты и бомбы просто сравняли аэропорт с землёй.
Чисто по инерции я огрызнулся:
– Где мы тебе возьмём С-300?
Для пущей убедительности похлопал по тощей дорожной сумке и добавил несколько сербских (вот оно эхо лингвистического обмена с братьями – славянами на передовой в окрестностях города Вышеграда) ядрёных ругательств.
На серба это не произвело никакого впечатления. Он уже откровенно лучезарно улыбнулся, решительно отодвинул от себя наши авиабилеты и углубился в какую-то бумагу. Было понятно, что за этой стойкой российско-сербский диалог никакого развития не получит.
В угрюмом молчании добрели мы до той же лавочки в сквере, что приютила нас минувшей ночью. Присели. Задумались. Похоже, каждого волновал один и тот же простенький, но запредельно актуальный в теперешней ситуации вопрос: «Что делать?»
Увы, коллективного конструктивного мозгового штурма по этому поводу не получилось. Артём включил уже знакомую пластинку:
– Чего я с тобой поехал… Упёрлась она мне, эта Югославия… В Москву хочу… Меня дома ждут…
Показалось, что уже известные слова звучали уже агрессивно, почти угрожающе.
***
Пока приобретали нехитрую снедь к завтраку, пока покупали хлеб, которому была уготована отдающая чем-то недобрым участь «НЗ», обратили внимание, как прибавилось народа в белградских магазинах. Прибавилось настолько, что появились очереди. В первую очередь покупались упаковки питьевой воды, батарейки, консервы. Про себя подумал: вот он символ времени, ведь буквально несколько десятков лет назад в подобных ситуациях повышенным спросом пользовались спички, соль, мыло.
Всматривался в лица, пытался поймать обрывки разговоров, старался уловить настроение людей, с которыми встречались в магазинах, на улицах, в скверах. Ничего похожего на панику и отчаяние! Правда, не обнаруживалось там и пафосного героизма. Скорее сдержанное терпеливое мужество. Как тут не вспомнить многовековое турецкое ярмо, жестокие войны, кровопролитные распри и прочие составляющие трагической сербской истории. Как всё аукается, переплетается, дополняется, а то и просто банально повторяется!
Видели несколько митингов, пикетов, демонстраций. Антиамериканские, антинатовские плакаты, призывы, лозунги. Правда, очень массовыми, что называется всенародными, эти мероприятия не назовёшь. Участники – в основном, люди более чем зрелого возраста, молодёжи откровенно мало. Впрочем, всё это не социологические «замеры», а частные очень личные впечатления. Наверное, это тот самый случай, когда во многом очень хотелось бы ошибаться.
***
…Выпало быть свидетелями очередного налёта. Всё – по уже знакомому сценарию: сначала гнусный вой сирены воздушной тревоги, потом гул невидимых самолётов, затем столб чёрного дыма, только потом – грохот взрыва. Обращаем внимание, что белградцы мужественно переносят всё это. Ничего, даже похожего на смятение, панику, страх. Достойное поведение жителей великого города!
Кажется, в югославской столице стали больше митинговать. Судя по плакатам и выступлениям ораторов, ругают НАТО и США. Здорово достаётся и братьям-славянам, предавших сербов в нынешней беде. Кажется, вполне поделом. Насколько можно понять по обрывкам информации, что витает в пространстве, нас окружающем, та же Болгария предоставила силам НАТО территорию и воздушное пространство, на территории Македонии (между прочим, совсем недавно она входила состав «большой» федеративной Югославии) или готовы разместиться или уже разместились сухопутные силы всё того же кровожадного северо-атлантического блока.
Что касается предательства, то сербам к этому не привыкать. История только последнего столетия полна примеров, как славянские, якобы братские, государства вероломно нарушали былые договорённости, а то и откровенно выступали на стороне вражеских коалиций.
Кажется, предательство на государственном уровне часто дополняется предательством в плане общечеловеческом. Вспоминаю в связи с этим состав добровольческого отряда, в составе которого воевал шесть лет назад в окрестностях сербского города Вышеграда. Этот отряд по составу своему был полностью русским. Один белорус и два хохла с учётом особенностей их биографий даже не были исключениями. Имею представление и о прочих добровольческих формированиях, сражавшихся на территории прежней Югославии за права и свободу сербов. Слышал, были в их рядах один поляк, один болгарин, опять же пара украинцев и столько же белорусов. Совсем не густо! Очень показательно в разговоре на цветистую и насквозь лживую тему о Славянском Братстве. Между тем, оказываясь сейчас среди сербов, обсуждающих нынешнюю ситуацию, мы совсем не спешим напрашиваться в собеседники, тем более вспоминать, что мы – русские журналисты. Это потому что нам нечего ответить на уже знакомые до боли вопросы про ракетный комплекс С-300, про то, почему Россия не помогает сербам, почему Америка Ельцину сейчас дороже, чем Югославия.
Остаётся помалкивать и, закусив губу, надеяться, что нынешний порядок вещей в России – временный, что теперешняя власть – не навсегда. Я и помалкиваю, только в голове не укладывается, почему я, русский человек, должен сейчас скрывать свою национальность, своё гражданство. И где? В Сербии – оплоте Славянского Мира Южной Европы, нашей главной, если не единственной, союзнице России. Неужели эта трижды неестественная ситуация – свидетельство безграничного всесилия Мирового Порядка? Неужели наши правители, что держат далеко не всегда трезвой рукой штурвал государственной власти (написано в 1999 году – Б.З), так далеки от понимания сути русской национальной геополитики, истинных целей русских национальны интересов?
А вдруг случится так, что эти вопросы останутся навсегда риторическими?
***
Нельзя не обратить внимания, что у нынешнего белградского протеста сильное … музыкальное сопровождение. Митинги, манифестации, просто собрания возмущённых жителей югославской столицы чередуются с концертами живой музыки или трансляцией звукозаписей. Музыка – чаще всего рок, иногда эстрада, иногда что-то народное. Часто на улицах и площадях Белграда звучит сейчас песня «Тамо далеко». Очень похоже, что это – то, что сейчас сербов объединяет и вдохновляет. Если это – так, стоит еще раз послушать эту песню. Мелодия – щемящая, грустная, очень мягкая и почти застенчивая. Под стать форме и содержание про родное село, далёкую Сербию. Опять грусть и лирика, лирика и грусть. Красиво, трогательно, и всё очень…женственно. Совсем ничего, даже чуть-чуть общего с нашей «Священной войной». Не буду делать никаких выводов. Разве что в очередной раз вспомню, что есть песни, ведущие в атаку, помогающие побеждать, и есть песни-утешители, помогающие зализывать раны.
Ну, и по поводу рока… Странно, что славянская страна, воюющая ныне с Мировым Порядком, в качестве знамени выбирает музыку, рождённую в тёмных недрах этого самого Порядка и являющуюся, по сути, оружием этого Порядка.
Короче, скажите, какие песни вы поёте, и я скажу, что вас ждёт. Опять, очень хотелось бы в очередной раз ошибаться…
