Картошка — наше всё
Когда-то Российская империя (а затем и СССР) славилась своим сильнейшим сельским хозяйством и уникальной деревенской культурой. Описание деревенского быта можно встретить у многих русских классиков: Пушкина, Некрасова, Есенина. Традиция Российской Империи в реформированном виде перешла в Советский Союз. В то время даже сформировалось специальное направление в литературе — "деревенщики": писатели, повествующие о деревне и её жителях. Сейчас многим удивительно слышать, но ещё 20-25 лет назад такие профессии, как агроном, председатель колхоза, селекционер, считались очень престижными, поскольку государство формировало положительный образ "работников хлеба и земли". Постоянно проводились широко освещаемые в СМИ выставки, социалистические соревнования по перевыполнению рабочего плана (что становилось результатом общественного признания лучших работников и мотивировало к труду), да что говорить — чего только стоит знаменитая на весь мир скульптура "Рабочий и Колхозница", ставшая одним из символов всей советской эпохи. Однако с распадом СССР и приходом к власти "дикого капитализма" многие отрасли науки и экономики пережили страшнейший удар. Особенно сильно этот удар отразился на сельском хозяйстве: многие деревни опустели, молодёжь под влиянием развращающих СМИ и из-за низких зарплат уехала в города.
О разрушенном селе написано достаточно много, а я хочу рассказать о научном аспекте сельского хозяйства.
Посёлок городского типа Красково, куда я отправился со съёмочной группой кабельного телеканала, находится в 11 километрах от Москвы. Здесь располагается Всероссийский научно-исследовательский институт картофельного хозяйства имени А.Г. Лорха — крупнейший в России научно-методический центр по проблемам картофелеводства. Немного поплутав по подмосковным улочкам, наконец, въезжаем на территорию института. ВНИИКХ им. А.Г. Лорха располагает довольно обширной территорией, большая часть которой представляет собой поле, засаженное различными опытными сортами картофеля и топинамбура (более известного в народе, как "земляная груша"). Само здание института относительно небольшое, с довольно уютной и ухоженной территорией. Александр Георгиевич Лорх, в честь которого назван НИИ, личность в науке легендарная. Именно он одним из первых начал проводить селекцию и сортоиспытание картофеля в СССР, за что был удостоен Сталинской премии 2-й степени и многочисленных наград. Наладив оборудование, попадаем внутрь, где нас встречает молодая научная сотрудница Алла Пеленева:
— Ой, а мы вас ждали! Что же вы опаздываете? Конференция уже началась.
В тот день проходила научная конференция по вопросам селекции картофеля. Немного поснимав наполненный зал и выступающих, решаем для непосредственного ознакомления с опытами и полевыми работами института отправиться в поле.
Наша новая знакомая Алла является самым молодым сотрудником НИИ. Её дорога в институт и в науку была не вполне обычной. Сначала девушка приехала из Волгограда в столицу надеясь устроиться стюардессой.
— Очень нужны были деньги, я одна воспитывала маленькую дочку, — рассказывает Алла. — Однако меня не взяли, объяснив это тем, что им нужны сотрудницы помоложе и покрасивее. До сих пор помню, как я рыдала прямо возле офиса на Арбате.
Девушка могла ни с чем уехать обратно, но судьба подготовила сюрприз.
— Я совершенно случайно познакомилась с замечательным человеком — Ермачковым Виктором Александровичем, который тогда создавал ассоциацию "Топинамбур", объединяющую организации, занимающиеся сельскохозяйственным производством "земляной груши". Меня очень заинтересовало это направление. Имея педагогический институт за плечами, поступила в аспирантуру, переехала из Москвы в Подмосковье, как говорится, ближе к земле. С тех пор и занимаюсь исследованием этой культуры, а сомнений в перспективе топинамбура нет и быть не может.
Наконец, дошли до ровных рядов высаженного топинамбура. Сразу становится понятно, что увлечённость Аллы селекцией — не пустые слова. Немного волнуясь, девушка начинает торопливо рассказывать:
— Топинамбур — уникальная культура, она даёт очень большие урожаи как в клубнях, так и в зелёной массе. В нем находится огромное количество витаминов. На нашем участке представлено более 25 сортов топинамбура, а цель наших экспериментов — определить возможность районирования этих сортов на территории центрального региона Российской Федерации.
Поснимав общие планы, отправляемся обратно к институту. Конференция подошла к концу, и мы решили взять интервью у нескольких учёных. Довольно активно отреагировал вице-президент Россельхозакадемии академик Иван Савченко:
— Наша конференция состоялась в честь 125-летия учёного Н.И.Вавилова. На основании своих исследований он разработал теорию о создании сортов: его учения о гомологических рядах, о происхождении растений — как таблица Менделеева для агрономов. Вавилов первым, ещё в 20-х годах, создал генный банк России. И сейчас Россия является уникальнейшим генным банком, где хранятся гены (образцы растений), которых больше нигде нет. В результате собранных по всему миру образцов и создаются новые сорта. Сама конференция была посвящена именно селекции картофеля, выведению новых сортов. Вот многие говорят, что не нужны никакие стандарты — "рынок сам всё расставит на свои места". А мы послушали доклад гостя из Шотландии: очень чётко было сказано, что необходима строгая сертификация и посадочного, и товарного материала. Но у нас в стране это отвергается, в результате чего завозится материал с различными заболеваниями. Россия — уникальнейшая страна — у нас присутствуют почти все климатические пояса, в каждом из которых возделываются свои культуры.
Но возьмём, например, капусту. Она может возделываться от юга до севера, и тем не менее, порядка 600 тысяч тонн капусты мы закупаем ежегодно! Как это можно объяснить? Рыночные отношения, которые нам диктуют, вошли в противоречия и с интересами государства, и с интересами людей.
— А каких результатов уже достиг институт в своих исследованиях?
— Примерно 25 сортов, которые занесены в госреестр, созданы в этом институте. Но самое главное: здесь создаётся семенной материал — оригинальные семена выведенных сортов. В России более 1000 агроэкологических местообитаний, для каждого из которых нужен свой сорт. А то многие говорят: "Зачем нужны такие исследования? 2-3 сортов с лихвой хватит". Возвращаясь к докладу из Шотландии: даже на их небольшой территории выращивается около 300 сортов. Столько же примерно и у нас. Но сравните Россию и Шотландию — нам этого недостаточно. У нас территория зачастую нестабильная — где-то сегодня засушит, где-то завтра зальёт. Поэтому необходимы самые разные сорта под наши климатические условия.
Глядя на поток выходящих из конференц-зала людей, обращаешь внимание на такой факт: среди участников конференции практически нет молодых людей. Средний возраст научных работников и гостей — в районе 45-50 лет. Почему же так происходит? Почему молодёжь не интересуется наукой в одной из самых развитых (по крайней мере, так было раньше) в научном плане стран? На этот вопрос решился ответить заместитель директора по инновационной деятельности, доктор технических наук, профессор, заслуженный изобретатель России Виктор Старовойтов:
— Перспективы аграрной науки связаны с перспективой отечественной науки в целом. Это — один конгломерат, который трудно разделить. К сожалению, на сегодняшний день в связи с определённой государственной политикой у нас поменялись приоритеты. Раньше наука считалась престижным занятием, и не так сильно люди обращали внимания на зарплату: она была достойной, был престиж изобретать, продвигать что-то новое. А сегодня из-за того, что главным общественным критерием становятся деньги, возникло много проблем как в науке в целом, так и в аграрной отрасли. Низкие зарплаты, отсутствие моральной мотивации, общественного престижа… В результате в науку приходят люди с крайне низкой подготовкой, т.к. упало качество образования от школы до университета. Это огромная проблема, которая встала перед нами. Средний возраст научных кадров очень высокий. Знания просто необходимо передать молодёжи, а почти некому. Я считаю, что государству жизненно необходимо развивать престиж науки, если не в финансовом, то хотя бы в идеологическом отношении.
Стоящий неподалёку академик Савченко добавляет:
— На науку вообще выделяется много денег. Но эти средства идут не на те исследования, которые актуальны сегодня, а которые реализуются завтра-послезавтра: Сколково, Роснано и так далее. Миллиарды рублей на это идут. А на науку, которая сейчас кормит, обеспечивает людей продовольствием, выделяются копейки. Например, в этом институте бюджетных средств всего 30% — еле хватает на заработную плату. Остальное зарабатывайте сами, где хотите: хоть договора заключайте, хоть траншеи копайте. Даже эту ухоженную территорию вокруг здания сотрудники убирают сами — проводятся субботники, за которые никто не платит. Наверное, только в России учёные могут так работать.
— Альтруисты... — с горькой улыбкой комментирует мой коллега.
— У "альтруистов" тоже есть семьи, им нужно на что-то жить, питаться, кормить детей. Очень сложно — зарплаты небольшие. Например, доплата за степень доктора всего 7 тысяч, а для получения этой степени требуется как минимум 10-15 лет. Институт, аспирантура или работа соискателем — это очень долгий процесс. Сельское хозяйство — это же не теоретическая работа, а практические полевые исследования — как минимум 3 полевых сезона, но обычно гораздо больше. А институт очень авторитетный — сюда приезжают специалисты из зарубежных стран, вот недавно из Шотландии приезжали. Ведь если бы тут было нечему поучиться — никто бы сюда не приехал. Два года назад мы проводили международный конгресс по картофелю, а такие мероприятия абы где не проводятся. Наши аспиранты получают стипендию 1500 рублей — как на такое жить?
Позднее участники конференции отправились в поле. Для съёмки завершающего плана вслед за ними пошли и мы. Возле картофельной рассады замечаю очень пожилую, с трудом ходящую женщину, что-то записывающую в блокнот возле каждого ряда саженцев.
— Ещё два года назад пытался взять у неё интервью. Но она уже с трудом говорит — с самим Лорхом ещё работала, — сообщает коллега.
Наконец появляется директор ВНИИ Евгений Симаков в окружении слушателей и научных работников. В отличие от опрошенных мною учёных, он старается говорить бодро и без особого пессимизма:
— Сегодня у меня исследователей моложе 30 лет всего 26%. Но я не скажу, что это фатальная трагедия. Те молодые, которые у нас есть сейчас, — это по-настоящему идейные люди, а не карьеристы, гоняющиеся за зарплатой. Поэтому, я думаю, что всё со временем образуется, переживём...
Поснимав и пообщавшись с директором ещё какое-то время, мы вернулись к машине и поехали назад. Лично у меня от ВНИИКХ им. А.Г.Лорха остались самые положительные впечатления. При всеобщей коммерциализации и зачастую наплевательском отношении властей к важнейшим сферам жизни удивительно, откуда находятся такие самоотверженные люди, как Алла, готовые честно и эффективно работать в таких "немодных", "некрутых" и "непрестижных отраслях"? Российская наука практически полностью живёт и функционирует на советских знаниях, кадрах и разработках — это ясно всем. А что будет тогда, когда этот ресурс иссякнет? Для возрождения сильной национальной научной базы необходимы колоссальные изменения в политике государства. Но кто это будет делать?
