НАШ ДАГЕСТАН

В конце октября делегация Союза писателей России посетила Республику Дагестан для участия в программе юбилейных дней, посвященных памяти Расула Гамзатова. В составе делегации находились наши специальные корреспонденты, художник и поэт Василий Проханов и поэт, президент Международного фестиваля дружбы народов "Белые журавли России в Москве" Сергей Соколкин, которые не только отдали дань памяти великому творцу, что на протяжении долгих лет был автором и другом газеты "Завтра", но и детально познакомились с нынешней жизнью этой кавказской республики — жизнью, как оказалось на поверку, далеко не во всём совпадающей с той картинкой из "фильма ужасов", которую непрерывно транслируют российские телеканалы под видом "новостей из Дагестана".

Культурный десант писателей из Москвы, летевший на Гамзатовские дни «Белых журавлей», готовился к высадке в ещё совсем летнюю Махачкалу. Сначала появился большой кавказский хребет, а потом под крылом засеребрилась и гладь чарующего седого Каспия с белёсо-жёлтой кромкой побережья. Усилился вой турбин, стало закладывать уши, и всё отчётливей стали видны квадратики зданий в кварталах города, живописно раскинувшегося у подножия красавицы-горы Тарки-Тау. Волнением наполнило грудь, когда шасси самолёта с шумом и вибрацией коснулись взлётной полосы аэродрома. Ведь постоянно идущая информация о нестабильности, террористах и взрывах переполняли СМИ, и было в этой связи над чем призадуматься. В Дагестане мне приходилось ранее бывать в разное время. Сначала в «первую чеченскую войну», тогда Кизляр и Хасав-Юрт были дружественными и надёжными плацдармами для проведения антитеррористической операции в охваченной огнём войны соседней Чечне, воспоминания об этих местах исключительно добрые, несмотря на суровое военное время. Товарищеская поддержка в борьбе с общим врагом, сепаратизмом, ощущалась тогда особенно явственно на фоне лжи и негатива многих российских СМИ, тогда откровенная антигосударственная и антиармейская риторика беспрепятственно лилась, как помои из ведра, даже с центральных каналов ТВ. Потом после «второй чеченской», когда война прокатилась уже и по самому Дагестану, который залечивал раны, от нанесённых ударов боевиками извне, по Ботлихскому и Цумадлинскому районам, и внутри, в так называемых сёлах-джамаатах Чабанмахи и Карамахи. И тогда чувствовалась теплота в отношениях к большой России и русским людям, особенно к военным, ведь армия и дагестанские ополченцы бок о бок воевали, выгоняя опасного врага. В то время Дагестан переживал наиболее тяжёлые времена по всем направлениям, но воля и трудолюбие людей не дали расползтись и углубиться кризису. А что же здесь происходит сейчас? В аэропорту нашу делегацию встречала группа дагестанских писателей, возглавляемая крупным, широкоплечим, усатым и белозубым председателем дагестанской писательской организации Магомедом Ахметовичем Ахметовым. Нас обнимали, целовали, мы обменивались крепкими дружескими рукопожатиями. Вместе со свежестью особенного здешнего воздуха мы были обласканы традиционным кавказским, а точнее, чисто дагестанским гостеприимством. Сразу начались расспросы о Москве и событиях, там происходящих, об их оценке во властных кругах, о политике в целом, о литературной жизни. Сразу всплыла животрепещущая сирийская тема и здесь, в мусульманском регионе ясно была видна позиция, полностью совпадающая с нашей, проасадовской. А про бешеных пусси было сказано просто: «Сами бы они из нашей мечети не вышли»… И оценка этих событий обнаружила общность взглядов на краеугольные камни нашего сегодняшнего бытия. Разместили нас в прекрасной гостинице на берегу моря, а после мы поехали на встречу с молодыми литераторами, их горячие глаза светились не московским снобизмом, но были открыты широко и восторженно. Они с жадностью ловили всё, что говорилось русскими собратьями по цеху, радовала искренность. Оказавшись потом в Союзе писателей Дагестана, уже в кабинете – музее Расула, я испытал странные и острые ощущения, в них были тоска и грусть, связанные с невозвратностью хода времени и конечности земной нашей жизни, ведь чуть больше десяти лет назад я сидел здесь, напротив поэта-патриарха, старца, убелённого сединами, и он с интересом расспрашивал о жизни молодых поколений… а сейчас - пустое место, человек ушёл навсегда. В моей памяти он запечатлелся как умный и проницательный, знающий и чувствующий других людей психолог, и с высоты своего возраста, а отнюдь не положения говорящий с чуть заметной, доброй, почти отеческой иронией старого горца. В нём ощущался народный дух. На мой вопрос о селении Тарки, (знал ли кто, что именно там, на кладбище будет покоиться прах поэта), о его живописности, Гамзатов с юмором ответствовал цитатой русского поэта Александра Полежаева «Я был в горах - Какая радость! Я был в Тарках - Какая гадость!» Были подняты бокалы рубинового вина, и мы выпили за дружбу и верность наших народов, ведь она была уже не раз испытана в боях века прошлого и настоящего. Мне не очень верилось, что я теперь, спустя годы, с нашей делегацией осматривал ставший музеем тот самый кабинет, а после в соседнем помещении нынешнего председателя Магомедова нам было предложено отведать ароматного кизлярского коньячку, для русских гостей все закрома открыты... Общение с поэтами и писателями Дагестана, лакцами, даргинцами, кумыками, табосаранцами, лезгинами, азербайджанцами, аварцами, ясно показывало их культурную самобытность, которая гармонично вплеталась в соцветие народов всей России. Здесь были русские, ингуши, чеченцы, калмыки и многие другие. Тут я понял, что феноменом общения и объединения народов была и остаётся культура, причём не космополитическая, а российская многонациональная, наполненная истинными, не мнимыми смыслами, питаемая корнями народного творчества, а язык общения между всеми является русским и уж никак не общечеловеческим английским. Взаимопроникновение культур республик России позволяет создавать скрепы на уровне, казалось бы, самом эфемерном - на уровне музыки, литературы, живописи, но на поверку они прочнее политических, экономических, финансовых и прочих соединений. Нас в Москве, в различных СМИ, огульно пугают дагестанским исламизмом, как страшным жупелом, грозящим всему цивилизованному и гуманному, но это лукавая полуправда, скрывающая истинную моторику и подоплёку событий, происходящих здесь. Есть два направления ислама в Дагестане, я не говорю про шиитов и суннитов, я говорю об укоренившихся здесь веками традициях и привнесённых веяньях извне. Мне по душе исламизм, который я увидел в этот раз в Дагестане - это уважение к старшим, к другим традициям, мужское достоинство, женская скромность и сдержанность, богобоязненность, отказ от спиртного, верность слову, мужская дружба (не та, конечно, которая цветёт содомским цветом и даёт ядовитые плоды в Москве), а настоящая, не профанированная геями и пуссириотами земли русской, готовность до последней капли крови защищать отечество, (кстати, родители дагестанцы, чтобы их детей забрали в армию, готовы поелику возможно одарить местные военкоматы, ну а в Москве картина с точностью до наоборот, трагичный факт для нас русских). Помню, как на первой чеченской войне, под Бамутом, командир-танкист, аварец, утирал кулаком скупую слезу джигита, он, мусульманин, стоя у развороченной фугасом машины, оплакивал погибших в танках русских, православных боевых товарищей, три экипажа за неделю…. Вот дружба и скорбь по утрате, не слепленная синтетическими соцсетями в интернете, а истинная, закалённая огнём. Наверное, именно эти качества «дагов», как их некоторые называют, не нравятся тем, кто кричит: «Довольно кормить Кавказ!». А ведь именно русский мусульманин, Хан Нахичеванский не предал Царя Мученика, в отличие от остальных русских и рузских, и сколько героев-горцев было в Первую мировую и нашу Великую Отечественную... А вот так называемый салафитский исламизм, который тоже теперь имеет силу и некоторые причины, в основном экономические, традиционно не близок Кавказу и России в целом, он вскармливается, лелеется и курируется в лондонских ретортах или пробирках американских спецслужб, творит бесчинства, сеет смерть и зловонные зёрна русофобии. С ним и воюют власти Дагестана, и такие легендарные личности, как давний мэр Махачкалы Саид Амиров, подвергавшийся многочисленным покушениям, в которых был тяжело ранен, но он не пал духом, борется, работает, не даёт разорвать крепкую дружбу с большой Россией. Дагестан - замковый камень в сложном куполе национальностей этого региона, он держит весь Кавказ, выпади он, и страшные глыбы сепаратизма раздробят нашу страну. В день рождения Расула Гамзатова утром мы поехали в те самые Тарки возложить цветы на его могилу. Погода была солнечная и тихая, дул горный ветерок, склон горы был покрыт столбиками белёсых надгробий и напоминал щёку Расула, покрытую седой щетиной, в день той нашей единственной встречи, и мне вдруг показалось, что огромный склон горы Тарки-Тау - это глава поэта, а тело простирается в глубь Дагестана до самой Цады - его малой родины, что после смерти он воплотился в свои любимые горы. У памятника алели возложенные нами цветы. Как и в России, в Дагестане традиция горцев - помолиться у могилы усопшего. А затем без речей все тихо покинули кладбище. После была торжественная церемония у памятника Советскому Воину-освободителю под звуки незабываемых «Белых журавлей», юные горцы и горянки плавно скользили по площади перед монументом, там же были вручены премии имени Расула Гамзатова русским писателям… У лауреата премии, писателя Игоря Смолькина, главы псковской областной писательской организации, зазвонил телефон: радостная новость, ура, появился на свет Божий ещё один внук, как раз в день рождения поэта. А уже днём все писатели и родственники сидели за праздничными столами в доме Гамзатова и поминали его неизменным аварским хинкалом и лепёшками-чуду, говорились речи, и Эдуард Мамакаев, глава чеченских писателей, предложил назвать внука Расулом, это всем очень понравилось, а православный псковитянин с готовностью заявил, что после крещения внука по святцам у него будет ещё одно имя Расул. На другой день нашу делегацию разделили на три части, и повезли в три места, где ещё проходили празднования - одну на родину поэта в Цаду, другую в Гуниб, а третья часть группы, и я в том числе, поехала в славный Дербент. Сначала мы посетили школу имени Расула Гамзатова. Какое уважение и пиетет к прошлому мы увидели здесь - ни одна страница нашей советской истории не была предана забвению и искажению, как это происходит сплошь и рядом в московских школах. Руками учеников во главе с замечательным директором был создан музей поэта. Бережно хранятся здесь личные вещи и книги Расула. Дети создали талантливые художественные композиции, посвящённые республике. Та любовь, с которой это было создано, не могла появиться из-под палки. Во всём немного по-детски наивном творчестве чувствовались неподдельные эмоции. Потом был музыкальный концерт, перед которым милые, но смышлёные первоклашки подарили нам букеты цветов высотой чуть ли не в свой рост, а после выступавшие наши писатели были встречены громкими аплодисментами, в которых выражалась надежда на лучшее, на добрые вести из Москвы - из родной, но далёкой Москвы, столицы нашей Родины. Эти овации рождали чувство давно забытой общности и единства страны и людей. Хореографические номера с национальным колоритом, песни на стихи Гамзатова - и опять не видно здесь было ходульности, вычурности, всё дышало жизнью. Казалось, что советская культура не была вытеснена национальной, а только ярче окрашивалась и дополнялась. Массивы дербентской крепости рельефно бугрились над городом, напоминая о далёких временах и событиях пятитысячелетней давности. Жовиальный экскурсовод, с энтузиазмом пересыпая речь историческими шутками, говорил о происходящих здесь много веков назад войнах, осадах, трагедиях и победах, почти создавая эффект нашего там присутствия. А рядом на стенах крепости фотографировались жених с невестой, они были одеты в национальные одежды, в их глазах светилось счастье, жизнь продолжалась, новейшая история творилась. Что ждёт молодых дальше, какая новая реальность – неясно, но хочется верить, что Дагестан благодаря своим людям, историческому опыту и силе традиций не пошатнётся, а устоит перед испытаниями, выпавшими на его долю, да и на долю всей нашей Родины. Возвращаясь в Москву на отечественном ещё крепком Яке-42, одаренный радушием и памятными сувенирами, я пребывал в благодушном настроении, но суровая реальность неожиданно ворвалась в самолёт - недалеко от меня, через проход, на откинутых креслах лежал в носилках тяжело раненный человек, весь запелёнутый белыми марлевыми повязками. Рядом находились его близкие, с состраданием и горестной заботой они поправляли бинты и спешили в Москву к русским врачам, которые помогут и спасут их дорогого родственника… Кто это был и где он пострадал, я так и не смог узнать, то ли от взрыва газа при пожаре, то ли при антитеррористической операции, но русские протягивали руку помощи дагестанцам, а дагестанцы готовы протянуть свою руку помощи русским, как это бывало. И в знак благодарности в Махачкале красуется недавно воздвигнутый монумент русской учительнице, дающей свои знания Дагестану.