Рост численности чиновников.
Основная цель введения налога – пополнение бюджета или сокращение издержек бюджета на пополнение внебюджетных фондов, то есть, как и любого другого налога, хотя и позиционируют его, как закон социальной справедливости. Результатом будет не столько пресечение уклонения от налогов и приобщение “тунеядцев” к участию в финансировании социальных расходов, а увеличение количества чиновников.
Введение нового налога всегда сопровождается созданием соответствующей структуры в рамках существующего налогового органа. Первоначально эту функцию могут закрепить за существующим отделом, наделив его дополнительной обязанностью или создав группу из уже существующих работников для поиска плательщиков этого налога, учёта и контроля за уплатой налога. Увеличение численности чиновников не будет запланировано. Но всегда оказывается, что трудоёмкость высокая, работников не хватает, и обязательно появятся дополнительные должности, будут введены дополнительные ставки с соответствующими окладами. Увеличение численности будет неизбежно также и потому, что обнаружиться группа людей, которые формально будут попадать под действие закона, но у каждого будут какие-то индивидуальные особенности, позволяющие им требовать неприменения к ним этого закона. Сформируется общественное мнение в их защиту, что заставит налоговиков вырабатывать индивидуальный подход к каждому такому потенциальному плательщику. Дело каждого будут рассматривать. Скорее всего, будет рассматривать не отдельный инспектор, а комиссия, дабы исключить возможность коррупции. Коррупция, как и мафия бессмертна, избежать её не удастся. Коррупция - реальная или мнимая - будет, с ней надо будет бороться, а также контролировать качественно ли борются. Я это называю “принципом матрёшки”. То есть для бюрократии работы будет достаточно, и, соответственно, дополнительных рабочих мест тоже. Возможно, на первом этапе собранные налоги будут превышать затраты на дополнительную армию чиновников – сработает эффект “первого улова”, когда потенциальные плательщики не успели спрятаться. Об этом обязательно отчитаются, покажут, сколько удалось собрать, и всем докажут, что это хорошо. Падение собираемости по остальным налогам и сборам вследствие введения этого налога никто считать не будет, а падение неизбежно. Со временем налоговая база “тунеядцев” сократится, но вновь созданные рабочие места сохранятся - как минимум потребуется рассматривать дела тех, кого будут освобождать от налога. Новые чиновники растворятся в общей численности чиновников.
Следующим этапом будет поиск и отработка методов ухода от этого налога. Варианты ухода всегда находят и находят много, не зря российский президент как-то сказал: “Законы разрабатывают единицы, а над тем, как их обойти, думают миллионы!”. Российский президент не совсем прав потому, что придумывают методы ухода не миллионы, а сотни или тысячи, а это те количества, с которыми можно работать и привлечь к проверке законов на “дееспособность”, но наблюдение его верное. Появление методов ухода не заставит себя ждать, а скорость распространения соответствующей информации крайне высокая.
Неизбежен следующий этап – сокращение налоговых поступлений от этого закона, а может и от остальных налогов тоже, поскольку поиск методов ухода от этого налога даст дополнительные результаты, то есть будут придуманы методы ухода и от других налогов. Дополнительные результаты – неизбежное следствие научного поиска, а поиск ухода от налогов подчиняется тем же законам. Созданная дополнительная армия чиновников никуда не денется, её придётся кормить и дальше, даже если соответствующие отделы расформируют.
Это хорошо было видно во времена Петра I, тогда для пополнения бюджета постоянно вводились новые налоги: на бороды, на печные трубы, на дубовые гробы и так далее. Пётр I был умным человеком и сразу увидел, что происходит, а потому вскоре отменил все эти налоги и заменил их подушной податью.
Нарушение равновесия в экономике и социальной сфере.
Закон также предназначен для изменения устоявшегося положения в сфере “серых зарплат” и ухода от налогов. В экономике и иных областях этот закон принципиально ничего не меняет, а результат в сфере сбора налогов будет в соответствии с принципом “тришкина кафтана”. Будет нарушено сложившееся равновесие во многих областях. Не буду подробно пояснять, поскольку последствия описаны в других главах, напомню лишь о горбачёвской борьбе с нетрудовыми доходами. Тогда тоже надеялись на изменения к лучшему, но разрушили сегмент экономики в области оказания услуг и производства продовольственных товаров (овощи и фрукты). Та “заплатка”, которая закрывала прореху в области планирования, была разрушена, но ничего нового создано не было. В итоге кампания по борьбе с нетрудовыми доходами оказалась одним из элементов по разрушению Советского Союза. Может быть, нарушение равновесия в экономике и приведёт к положительным результатам - послужит побуждением к действию, но нарушение равновесия в социальной сфере будет явно негативным.
Ужесточение эксплуатации и её последствия.
Для России страшна не дополнительная армия чиновников – на фоне общей численности бюрократии она будет почти не заметна. Страшны те побочные явления, которые будут сопровождать введение этого налога.
Та категория граждан, которая перебивается случайными заработками, станет искать работу. Эта категория достаточно значительная - потому-то пошли разговоры о “тунеядцах”. Искать работу будут не в центрах занятости, которые регистрируют безработных – большинство населения в них разуверилось, как и в прочих бюрократических структурах. Люди будут искать работу самостоятельно. Это неизбежно создаст давление на рынок труда, при этом неизбежен эффект мультипликации, когда один и тот же соискатель работы посещает множество предприятий.
Десять соискателей, посетивших десять предприятий, для каждого директора на этих десяти предприятиях создадут впечатление очереди из 10 претендентов на одно его рабочее место, но реально на одно предприятие и его вакансию приходится всего один претендент. То есть безработица равна нулю – для каждого безработного есть рабочее место. Но предприниматель продемонстрирует своим работникам эту очередь из 10 соискателей, и это неизбежно приведёт к ужесточению эксплуатации. В примере безработица равна нулю, но когда будет введён закон, реальная безработица обязательно подскочит, поскольку те, кто перебивался случайными заработками, массово станут искать постоянную работу.
Зарплаты будут снижаться, трудовая нагрузка будет увеличиваться, а доходы предпринимателей возрастут. Произойдёт перераспределение доходов в пользу предпринимателей. Свой доход предприниматель получает в виде дивидендов или иным способом, а работник в виде зарплаты. Отчисления в фонд социальной защиты производятся с заработной платы, а не дивидендов, а потому сокращение зарплат приведёт к сокращению отчислений. Следует учитывать структуру затрат семьи рабочего и семьи капиталиста. Работник большую часть своих расходов производит внутри страны, налоги от потреблённых им товаров также остаются внутри страны. Капиталист значительную часть своего дохода может оставлять за границей и налоги от приобретённых товаров и услуг также останутся за границей.
Эффект от повышения сборов в результате выхода зарплат работников из “серой зоны” и налога с неработающих будет перекрыт общим падением сборов. Всё произойдёт в соответствии с уже привычной формулировкой: “Хотели как лучше, получилось как всегда”.
Чтоб не считали мои заявления голословными и чисто теоретическими, приведу пример, как это происходит. Имея полный штат работников, предприниматель берёт дополнительных работников. Достаточно 10-15% от общей численности. Новым работникам предлагается поработать пару дней бесплатно, чтоб они осмотрелись на работе и решили, годится ли им эта работа. Одновременно, это и проверка работника на лояльность и терпение. Работников берут на договор подряда, обещая после испытательного срока перевести на контракт, вызывают в периоды пиковых нагрузок, потому даже в период пиковых нагрузок предприниматель не зависит от лояльности работников. Все работники сидят на сделке, численность с учётом дополнительных работников избыточная, а потому заработки у основных работников падают вследствие низкой загрузки. Не составляет труда получить согласие работника на уменьшение расценок в обмен на увеличение объёма работ. Несогласные увольняются сами, поскольку им не обеспечивают объём работ для нормальной заработной платы. Это никак не сказывается на работе предприятия, поскольку численность избыточная, есть резерв из работников на договоре подряда, которые уже освоили специфику работы на предприятии и хотят получить постоянное место. Это лишь один из вариантов ужесточения эксплуатации, их существует множество в зависимости от специфики предприятий.
Увеличение интенсивности труда и продолжительности рабочего времени неизбежно приведёт к росту безработицы, так как та же работа будет выполняться меньшим количеством людей. И, соответственно, к новому витку ужесточения эксплуатации.
Изменение психологического климата на предприятиях и в стране.
Если не считать падения налоговых поступлений, последствия от ужесточения эксплуатации самим предпринимателем или наёмным директором не столь страшны. Не буду комментировать эту свою фразу, лишь повторю слова одного руководителя в 1991 году на ещё советском предприятии: ”Хотели капитализм? Получите!”.
“Не так страшен царь, как страшен псарь” – эта русская поговорка говорит сама за себя. В результате внезапно возникшего давления на рынок труда и этого гипертрофированного впечатления очереди соискателей меняется психология менеджеров низшего и среднего звена, точно так, как и у предпринимателя. Если для предпринимателя или директора важна прибыль, то для мелкого начальника важно повышение его властного статуса по отношению к работникам, прибыль его не интересует, она идёт мимо него. Взаимоотношения звена работник-начальник переходит на новую ступеньку, поскольку ценность работника резко падает в соответствии с рыночным законом спроса и предложения, а значение начальника по отношению к работнику возрастает.
Это можно было наблюдать во время правления Андропова, тогда указ о борьбе за трудовую дисциплину изменил психологию начальников низшего звена и возбудил у них желание демонстрировать свою власть без всяких на то оснований, объясняя своё поведение “требованием сверху”. Но это был лишь кратковременный всплеск в поведении начальников. Начальники первое время радостно потирали руки, “ходили петухами” с блеском в глазах и чувством собственной значимости. Не у всех это начальников жёсткость поведения перешла разумные границы, да и быстро прошла потому, что ничего не менялось – ни производительные силы, ни производственные отношения, ни структура предприятий и учреждений, ни состав трудовых коллективов. Эта кампания была всего лишь бесполезным шумом, и не более. Когда человека в рабочее время ловили в магазине или кинотеатре, у него спрашивали: “Почему не на рабочем месте?”. Но никто не задавался вопросами: “Нужен ли он на рабочем месте? Нужна ли его работа? Нужно ли это рабочее место?”. Коллективы были стабильными, работа спокойной, свобода действий начальника ограничена, на всех предприятиях красовались вывески “Требуются работники”, а потому этот всплеск изменения поведения начальников прошёл для большинства населения почти незамеченным. Всё быстро вернулось в привычное русло. Но этот андроповский указ продемонстрировал, как может меняться поведение начальника под воздействием даже несущественных фактов.
Сейчас ситуация совершенно иная: предприятия частные, безработица – не просто реальность, а серьёзная проблема. Начальник низшего звена, если у него нормальные отношения с вышестоящим начальством, спокоен за своё положение – претенденты на его должность вряд ли будут приходить. Подчинённым всегда можно продемонстрировать претендентов на их рабочие места и это резко меняет поведение начальников. В ответ на любую критику со стороны подчинённого у начальника всегда готов ответ: “Не нравится? Увольняйся! На твоё место достаточно желающих!”.
Переход на более “жёсткую” ступень взаимоотношения начальник-работник всегда сопровождается падением качества управления на нижнем уровне, и это падение качества опять же компенсируется ужесточением эксплуатации. Начальник, совершив ошибку, знает, что для её исправления можно потребовать от работников бесплатно поработать и те не откажутся, а потому можно не бояться совершать ошибки. Салтыков-Щедрин когда-то подметил: “Суровость российских законов, компенсируется необязательностью их исполнения”. Власть на всех уровнях модернизирует этот принцип в несколько иной: необязательность - для себя и жестокость - к подчинённым.
Кроме ужесточения эксплуатации подобный переход на более “жёсткую” ступень взаимоотношений начальник-работник приводит к более высокому уровню нервной напряжённости в обществе. Количество людей недовольных жизнью резко возрастает, возможность контролировать свои эмоции резко падает, это состояние заразно. Заговорите с человеком грубо и он, скорее всего, ответит вам тоже грубостью, улыбнитесь – он улыбнётся в ответ. Я уже давно пришёл к выводу: добро и зло – это не наши эмоции или черты характера, это сущности, которые вселяются в нас, с нашего же согласия. Добро помогает нам, а зло желает через нас уничтожить всё вокруг, а поскольку заразно, оно заражает окружающих, а те стремятся уничтожить нас. Моя формулировка - не что иное, как философский взгляд на знакомые христианские заповеди с другой точки зрения. Но это философия, которая мало кому интересна, а потому вернёмся к анализу и доказательствам.
Довелось мне читать статью об одном эксперименте, проведенном в одном престижном японском университете. Читал давно, а потому не помню какой университет, и где читал. Студентов разделили на две группы, где одна группа была “тюремщиками”, другая – “заключёнными”, и играли они в тюрьму. Но этот эксперимент вскоре прервали, поскольку взаимоотношения вышли далеко за рамки игры. “Тюремщики”, облечённые властью, перестали контролировать своё поведение в демонстрации своей власти над “заключёнными”. Следует заметить, что университет был престижным, значит, студенты были из одного социального слоя, с высоким уровнем образования и воспитания, и до этого они сидели за одними партами.
Не обязательно искать эту статью. Можно рассмотреть такое явление, как дедовщина в армии, которую не останавливают даже трибуналы – истоки возникновения дедовщины те же: солдат переходя из “молодых” в ”старики” моментально обретает власть, которой у него до этого не было, и стремиться её максимально использовать, выходя за рамки допустимого. Далеко не каждый “молодой” готов терпеть унижения, пытается противостоять и для многих это заканчивалось трагически.
Те, кто в советское время учился в технических ВУЗах с военными кафедрами, должны помнить воинские сборы на присвоение офицерского звания. На этих сборах назначали командиров, как правило, из студентов, отслуживших в армии. Все остальные считались в звании рядовых (курсантов) и обязаны были подчиняться своим одногруппникам. Часто после окончания сборов группа собиралась и избивала этих командиров. Пять лет совместной учёбы и студенческой дружбы, перечёркивались месяцем сборов, где у одних появлялась власть и возможность её демонстрации, а у других обязанность подчиняться. В ВУЗе, где учился я, сборы были после 4 курса, а потому командирам сразу объяснили, что им ещё год учиться. Всё было в рамках разумного и сборы прошли замечательно. Эксцессы были только по вине некоторых “рядовых”, которые не готовы были мириться с тем, что тот, кто с ними сидел за одной партой, теперь ими командует. Вот эти “непослушные рядовые” указывают на целую категорию граждан, которых высветит новый закон.
“Гулящие люди” со времён средневековья до наших дней.
Переписи населения ещё в 16 веке указывали на такую категорию населения, как “гулящие люди”. Численность этой категории населения по данным историков в 17 веке составляла 10%, что удивительным образом совпадает с численностью тех, кто может попасть под “закон о тунеядстве” сегодня. Думаю, ничего удивительного в этом совпадении нет. Об этих “гулящих людях” хорошо рассказал историк Андрей Фирсов в одной из своих лекций по истории России. Это люди, которые не желали где-то оседать, прикрепляться к месту (помещику или чиновнику) и платить подати. Они перебивались случайными заработками, а чаще всего уходили в Сибирь и там селились в необжитых районах. Придут казаки открывать район в Сибири, а там уже живут русские люди. Казакам до них дела нет – сами люди вольные, хоть и на службе. Но за казаками шли дьяки, и прочий чиновный люд с неистребимым желанием обложить всех налогами. Эти русские люди снимались с места и шли дальше на восток. К 20 веку дошли до Тихого океана. К тому времени построили железную дорогу, а потому и чиновникам несложно было доехать. “Гулящим людям” идти было некуда. Революцию было кому делать.
Естественно, революция – дело рук не только потомков “гулящих людей” из средних веков, это дело рук потомков крепостных. Но психологический тип тот же. Крестьянская община, которая с одной стороны защищала крестьян от помещика, одновременно удерживала крестьян от бунта. Община, “выпуская пар”, наиболее неуживчивых отправляла в солдаты (подробнее об этом в статье “Почему русские прусских бивали”). Но если терпение общины кончалось, тогда пощады не было, потому и был русский бунт “бессмысленным и беспощадным”, как писал Пушкин. Великий русский поэт прав только в одном - бунт был действительно беспощадным, но смысл в нём был – смысл в самой беспощадности. Ещё Радищев писал, что “устройство свободы также противно, как и цепи рабства”, а потому смыслом бунта была не жажда освобождения, а “радость мести”.
Отмена крепостного права положила начало разрушению общины, а вскоре были отменены и рекрутские наборы. Те крестьяне, у которых была “бунтарская душа” “гулящих людей”, шли в город. Шли на заводы и фабрики. Вначале всё было относительно хорошо потому, что даже при двенадцатичасовом рабочем дне они всё равно работали меньше, чем в собственном крестьянском хозяйстве. Сменились поколения, но “бунтарские души” никуда не делись, а бежать кроме как на баррикады больше было не куда. Потому революция произошла в России, когда война считалась почти выигранной. Германия была полностью истощена, обеспечение продовольствием в России было выше, чем в любой другой воюющей стране, и ещё в 1916 году не было даже намёка на недовольство, патриотизмом дышало всё общество. А в 1917 году всё изменилось; шёл третий год войны, и недовольство войной превысило уровень патриотизма. Не зря закон спартанцев запрещал вести войну более двух лет, и дело было не в тактике, а в психологии человека - спартанцы знали толк в войне.
В 1917 году приобрело явные очертания понимание того, что воинская повинность – это тоже налог. Этот налог народ платит годами жизни и кровью. Грамотные лозунги большевиков недовольство народа направили в соответствующее русло, и Октябрьская революция оказалась делом несложным, ей даже не сопротивлялись, потому что понимали, что такое “русский бунт, бессмысленный и беспощадный”.
Вот этих “гулящих людей”, которых иногда именуют “тунеядцами” или “серыми тунеядцами” хотят обложить налогом. В проекте закона от слова “тунеядцы” отказались, так как понимают, что эффект может быть, как от заявления: “Пусть едят пирожные”. Французы пошли искать “пирожные” в королевский дворец, а “тунеядцы” могут начать выяснять, кто реальные тунеядцы в стране. Дело даже не в обиде на название, а в том, у всех ли есть деньги на этот налог.
Совершая поездки на дачу в электричке, я постоянно наблюдаю за одним мужчиной, который торгует журналами. Он таскает три огромных пакета со своим товаром, пакеты очень тяжёлые – парень он не хлипкого телосложения, но видно, как сгибается он под их тяжестью. Кроме того, что таскает тяжеленные пакеты, он ещё рассказывает несколько минут о своих журналах, стараясь перекричать шум поезда. Устроившись грузчиком в какой-нибудь магазин, он работал бы меньше, и работа была бы легче. Покупают у него редко и мало, в среднем один журнал за 4-6 посещений вагона. Цены маленькие, даже если бы он получал свои товары бесплатно, средний заработок у него всё равно очень низкий, грузчиком в магазине он бы зарабатывал гораздо больше. Это человек из той категории “гулящих людей”, которые не приемлют над собой чужую власть, а потому зарабатывают, как получится.
Не знаю, станут ли такие люди платить налог или устраиваться на официальную работу, но если кто заплатит им, чтоб они пошли на “майдан”, не думаю, что они откажутся – повод будет, и осознание своей правоты у них тоже будет. Не берусь судить о том, изменился ли временной интервал терпения со времён 1917 года, но два года экономической войны скоро пройдут, а следующий год тоже 17-й…
Следует взглянуть на опыт Англии. У них тоже появился аналог “гулящих людей” во время “огораживания”, когда помещики стали сгонять крестьян с земель, превращая пашни в пастбища. Англичане – умные люди и сразу поняли, чем может обернуться избыточное количество безработных – их именовали бродягами. Тех, кто не пошёл не мануфактуры и в шахты, на первый раз клеймили, на второй раз вешали. Процесс “огораживания” растянулся по времени, бродяги появлялись постепенно и вешали их тоже постепенно. Критическая масса не скапливалась, а потому революции в Англии были только промышленные и научно-технические. Английская буржуазная революция – это разборки в верхах. В России явно существует эта критическая масса, и как она себя поведёт, вряд ли можно предугадать. Не стоит ссылаться на “положительный опыт” Белоруссии. В Белоруссии совершенно другая ситуация, а потому ужесточение эксплуатации и изменение психологического климата может не привести к социальному взрыву.
Подобные налоги экономическую ситуацию не исправят, патриотический подъём не может быть вечным, потому следует искать другие решения как в области социальной, так и налоговой политики и повторять опыт Петра I в области “налогового творчества” не стоит.
Ленин когда-то сказал: “Мы пойдём другим путём!”. У него получилось. Вот и надо искать другой путь.
Другой – не значит старый.
