Накануне евразийства: новый взгляд на русскую дореволюционную мысль

Увидел свет русский перевод монографии Марлен Ларюэль "Арийский миф и имперская мечта в России XIX века" [1]. Отечественному читателю эта французская исследовательница знакома по своей внушительной книге о евразийстве 1920-30-х годов [2], и вот теперь становится доступным своеобразный пролог к ней. К сожалению, новая книга издана крайне неряшливо, кишит опечатками и неточностями, в том числе в фамилиях. Тем не менее, видно, что опытный переводчик, перешагнувший недавно свой 85-летний юбилей, сам был увлечён данной темой, дописав несколько собственных комментариев. Впрочем, приходится иметь дело с тем изданием, которое есть. А оно, несомненно, заслуживает характеристики в свете изучения истории общественной мысли и исторической науки России с начала XIX по начало XX века.

Ключевым методологическим положением Ларюэль является изучение интеллектуального пространства России в сравнении с Германией и Францией в XIX веке применительно к различным этапам в восприятии индоевропейской проблемы, прародины и праязыка индоевропейцев и конкретно славян, к интерпретации термина «арийский» или «ариец». Автор на протяжении всей книги стремится показать широчайший спектр российских толкований «арийства», все из которых, однако, строились на отталкивании и полемике с романо-германским пониманием этого слова. Европейцы исключали русских из «арийства» – отечественные учёные яростно отстаивали свою «арийскую» идентичность. Европейцы тяготели к расизму и антропологическим исследованиям – русские исследователи категорически отвергали любой намек на расовое понимание «арийства». Двойственность положения России между Европой и Азией вынуждала русских идеологов XIX века искать формулу, отвечавшую русскому, антизападному варианту «ориентализма», зачастую воспринимая себя то как представителей «незападной Европы» в противовес Западу, то как представителей «иранства» в противовес «кушитству» и Турану. Таковы выводы Ларюэль, основанные на изучении сотен произведений русских историков и публицистов (хотя, пожалуй, при дальнейших поисках можно было найти и единичные примеры, не укладывающиеся в эту схему).

Объёмная книга наполнена россыпью сотен имен, фамилий, названий произведений. Автору не вполне удалось их упорядочить: часто она снова и снова возвращается к одним и тем же именам и повторяет одинаковые тезисы. Тем не менее, особо большое внимание в монографии уделено всемирно-исторической концепции Алексея Хомякова, азиатским доктринам Эспера Ухтомского и – для начала XX века – Туркестанскому кружку любителей археологии. По-видимому, эти три примера Ларюэль считает наиболее показательными, группируя все остальные по принципу сравнения с ними. В этой логике выстроена уже вторая глава, посвященная сравнению различных мнений в России XIX века о родине варягов (Скандинавия, Литва, славянская Балтика, Приазовье, Причерноморье…) и о прародине славян (Скифия, Сарматия, Сибирь, Средняя Азия, Крым, Рим, Греция, Троя и т.д.) – мнений, одно другого чудеснее. Тем не менее, именно в острейшем соперничестве между ними постепенно кристаллизовалась подлинно научная славистика, с одной стороны, и серьезная русская историософия, с другой. Побочной ветвью этих потуг, между прочим, стала фантастическая украинская историография от Михаила Грушевского до Агафангела Крымского. Пытаясь обрести корни русской и славянской идентичности то в Бактриане, то на Черном море, то у италиков, а подчас записывая в славяне даже гуннов и тюркоязычных протоболгар и хазар, русские историки вроде Эверса, Морошкина, Венелина, Гедеонова, Забелина, Иловайского формировали тот «питательный бульон», в котором к началу XX века взрастет, отбросив фантазии, подлинно евразийское понимание идентичности России. А евразийство Ларюэль считает в определенном смысле энтелехией русской мысли, по направлению к которой двигались умы предшествующего столетия. «Когда б вы знали, из какого сора…»

Третья и четвертая глава посвящены «азийству» в русской мысли. В них Ларюэль системно рассматривает изменение восприятия Индии и санскрита от романтически мифологизированного к научному, становление русской научной иранистики и исследования алано-славянских параллелей в эпосе и культуре (Всеволод Миллер). Достается своя доля внимания также теософии Блаватской и Рериха, Владимиру и Всеволоду Соловьевым, Льву Толстому и не только. Наряду с русскими консерваторами в орбиту внимания Ларюэль попадают и те немногие народники и либералы, кто также разрабатывал «иранский» и «арийский» миф русскости, окрашивая их в «демократические» цвета утопии о равенстве и братстве народов Великой Степи (Сергей Южаков, Михаил Венюков). Разумеется, автор не могла пройти мимо тех, кого сейчас причислили бы к направлению folk-history, а то и попросту «фриков», иначе говоря – к космисту Николаю Фёдорову, мечтавшему отыскать тело арийского праотца на Памире, и основателю Томского университета Василию Флоринскому, фанатично искавшему славян в лице скифов, сарматов и саков Древней Сибири и Алтая.

Неудивительно, что вектор исследования после этого смещается в сторону идей о русской миссии по завоеванию Средней Азии и поиску под тюрко-монгольскими слоями Турана следов древней туранской, ираноязычной или «тохарской» культуры. Здесь в дело вступали уже не кабинетные мыслители, а управленцы, политики, практики: Николай Пржевальский, Агван Доржиев, Петр Бадмаев, Эспер Ухтомский и туркестанские археологи. Все вместе они сформировали отчетливо «евразийское», «восточническое» мировоззрение императора Николая II и определили азиатский вектор геополитики России рубежа XIX–XX веков со страстными мечтами и эзотерическими представлениями о Тибете, Маньчжурии, Памире и не только.

Таким образом, перед нами предстает обширное историческое полотно, насыщенное фактами и примерами. При должном уровне концептуализации, теоретического осмысления приведенных в рассмотренной книге случаев можно существенно расширить представление о том, как искала и обретала себя русская мысль XIX века, как пробивался наружу потаенный Русский Логос. Действуя в духе методики "Ноомахии" [3; 4; 5; 6], можно расширить перспективу и переоценить рассмотренные Ларюэль концепции, уточнив их место в развитии русского самосознания.

Как мы уже знаем по предыдущей книге Ларюэль о евразийстве, её невозможно заподозрить в какой-либо особой склонности к апологии российской геополитики. Но её нельзя упрекнуть и в предвзятости. Тем ценнее конечные выводы монографии Ларюэль об извилистом пути идеи «арийства» в России с 1810-х по 1917 годы. Эти выводы сводятся к тому, что понимание «арийскости» в России резко противоречило западному. Оно было лишено расизма и антисемитизма (хотя подчас вдавалось в «туранофобию»), зиждилось на неизменном культе Империи и ее великой миссии в Центральной Азии (которая чаще всего рассматривалась, наряду с Великой Степью, как прародина ариев или хотя бы славян). Несмотря на расхождения между русскими мыслителями, искавшими славян и варягов в совершенно разных местах, отдававших предпочтение то Ирану, то Индии, то Тибету, то германцам, то греко-римлянам, – они все были звеньями одной цепи, участниками одной дискуссии друг с другом длиной в век, регулярно ссылавшимися друг на друга.

Толчком к такому развитию «арийского мифа» в России (к началу XX века всё чаще принимавшего «скифскую» форму) Ларюэль уверенно считает постоянную угрозу со стороны западного дискурса, воспринимавшего Россию как Азию, дискредитировавшего ее и тем самым вынуждавшего Россию самоопределиться в собственном, ответном мифе по отношению к Азии. Так или иначе, за сто лет русская мысль прошла большой путь, повзрослела, из романтических и славянофильских пеленок доросла до более интегрального «ариофильства» (Н.П. Петерсон), «скифства» (А.А. Блок) или «азийства» (Э.Э. Ухтомский), до восприятия России как «срединного мира Азийско-Европейского материка» (В.И. Ламанский) и члена «Великого Восточного союза» (К.Н. Леонтьев). Для логического завершения этой тенденции оставалось сделать лишь один шаг. Он был сделан в 1920–1921 годах Николаем Трубецким и Петром Савицким и вывел русскую мысль на давно желаемый евразийский простор.

Литература

1. Ларюэль М. Арийский миф и имперская мечта в России XIX века. М.: Тотенбург, 2022.

2. Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М.: Наталис, 2004.

3. Дуган А.Г. Ноомахия: войны ума. Логос Турана: индоевропейская идеология вертикали. М.: Академический проект, 2017.

4. Дугин А.Г. Ноомахия: войны ума. Русский Логос I. Царство Земли. Структура русской идентичности. М.: Академический проект, 2019.

5. Дугин А.Г. Ноомахия: войны ума. Русский Логос II. Русский историал. Народ и государство в поисках субъекта. М.: Академический проект, 2019.

6. Дугин А.Г. Ноомахия: войны ума. Русский Логос III. Образы русской мысли. Солнечный царь, блик Софии и Русь подземная. М.: Академический проект, 2020.

Публикация: Katehon