Предлагаем вниманию читателей рассказ от первого лица одного из врачей 14-й больницы Донецка, которой редакция и читатели нашей газеты оказывают помощь в приобретении необходимого оборудования.
Жизнь в Петровском районе города Донецка экстремальна. Несмотря на продвижение наших войск, буквально по кусочкам занимающих улочки Марьинки, ВСУ всё ещё обстреливают район, особенно его окраины.
Но здесь всё же много людей, особенно пожилых, детей, встречаются мамы с колясками. Жители постоянно преодолевают тяготы быта, выживают под обстрелами, понимая, что идёт война и надо быть стойкими. Конечно, многие выехали, особенно те, у кого есть маленькие дети, но большая часть осталась на Петровке. Здесь наши дома, работают магазины, рынок, общественный транспорт, люди ходят на работу. Мы продолжаем оказывать медицинскую помощь и жить здесь — это наш фронт. И это поступок — каждый раз выходить из дома, продолжать работать, несмотря ни на что.
Например, о водителях наших маршрутных микроавтобусов можно рассказывать часами, они герои. Конечные двух маршрутов находятся буквально в полутора километрах от позиций второй линии обороны. Недавно одна маршрутка попала под артобстрел, и водитель был ранен непосредственно на маршруте. Он не растерялся, проявил мужество, сам доехал до больницы и довёз своих пассажиров. Маршрутка на большой скорости подъехала к травмпункту: раненый водитель, перепуганные лица пассажиров — всё, остановка. Теперь всё в руках сотрудников больницы: первая помощь, первые слова утешения.
Больница находится в непосредственной близости от линии соприкосновения, оказывая специализированную неотложную помощь практически во всём спектре. Своего рода центр экстренной медицинской помощи и медицины катастроф. С передовой раненных бойцов тоже везут в эту больницу: здесь и основной этап сортировки, здесь и операционные травматологического и хирургического отделений. Всё самое неотложное выполняется сразу.
Госпитализация, операции, наблюдение. Затем тяжёлых, как только позволяет состояние, — на эвакуацию в тыл в другие больницы Донецка или Большой России, остальные лечатся здесь, на месте, затем в подразделениях.
В основном раненых с передовой доставляют в сумерках, когда можно более-менее безопасно вывозить их с меньшим риском обнаружения противником. Тёмная ночь для этого подходит не особо, поскольку включать фары нельзя, а звёзды и луна не всегда подсвечивают дорогу. И если город пытается уснуть под практически непрерывные звуки канонады, то больницы не спят и работают круглосуточно. Но не всегда и вечером могут безопасно вывезти раненого с передовой, особенно из ставших настоящими горячими точками Марьинки и прилегающих посёлков.
Вот один из вечеров. Прилёт на позиции накрыл несколько человек. У одного проникающее ранение в брюшную полость. Готовится операционная, что сделал осколок внутри — неизвестно. Вроде бы рана небольшая, а беды натворить может ой как много. Второму также не повезло: предстоит ампутация стопы. Ещё двое из приехавших с ними отделаются перевязками и антибиотиками. В принципе, считается, что этот день спокойный.
Утро тоже было более-менее спокойным. Привезли с Марьинки двоих. Первый с ранением стопы: огнестрельный перелом без смещения. Второй — ушиб мягких тканей коленного сустава, закрытое повреждение связок. Оба после наложения гипсовых повязок отправлены в медроту для наблюдения и лечения.
Но не все дни такие. Бывает, что задействуем все операционные, и не остаётся свободных хирургов, в этом случае на помощь приходят коллеги из республиканских клинических учреждений. Вот тогда скорые мчатся по городу, разрывая воздух звуком сирен, и новые операционные бригады включаются в работу.
Бывало, привозили за сутки несколько десятков раненых. Многие с лёгкими ранениями рвались в бой и отказывались от наблюдения, но есть порядок, хотя рвение и объективная картина учитываются тоже.
Многие бойцы уже отлично освоили порядок оказания само- и взаимопомощи. Жгуты, турникеты, различные перевязки, выполненные правильно и своевременно, значительно облегчают оказание специализированной помощи и снижают риски ампутаций или иных осложнений.
Бывают и курьёзные случаи. Как-то привезли гражданского раненого. Осколок небольшой, рядом с коленным суставом. Удалили осколок, обсуждаем с медсестрой, какой дренаж ставить. Доктор говорит, что размер дренажа нужно отрезать как пятый палец. Больной подумал, что ему будут палец резать. Решил быстро уходить, несколько раз пришлось объяснять и показывать, что делать будем. Мужчина, пусть и с лёгким осколочным, всё же в шоке был.
Бывает, после штурма бойцам необходимо просто пару дней отоспаться — такой посттравматический синдром. Привозят недавно бойца с Марьинки с пустыми потухшими глазами, совсем не разговаривает, еле-еле передвигается, отключается. Осмотрели — ранений нет, госпитализировали, спал двое суток подряд, потом стал немного разговаривать. Оказывается, был в Марьинке полторы недели, последние три дня перед ротацией почти не спал, не ел, не пил.
Привозят возрастного тучного мужчину, дескать, ногу подвернул, и ходить больно. Возрастные люди в СВО — это чаще всего контрактники, которые воюют с 2014 года, таких госпитализировать даже на несколько дней непросто, все бегут вперёд, переживают за молодёжь. Сделали снимок — перелома нет. Иммобилизовали ногу с помощью лангеты, отправили в расположение части, нужно хотя бы неделю отлежаться. Через неделю у медика батальона спрашиваем, что с пострадавшим, когда на контроль привезёте? А в ответ, как гром среди ясного неба, что вчера погиб — через несколько дней лангету снял и сам попросился обратно на передовую.
Звуки боевых действий постоянно, в основном вылеты, реже прилёты. Одно дело просто слышать о войне, а другое — когда в твой дом или в дом соседа прилетает мина или снаряд. Люди прекрасно понимают, откуда он летит. Прилетают снаряды в гражданские дома, где военных никогда не было. Такое ощущение, что ВСУ даже не целятся, просто лишь бы куда-то попасть. В районе в основном частная малоэтажная застройка, больница же находится в центре так называемого посёлка Тихий. Но он совсем не тихий: ещё лето, окна открыты, и потому звуки разносятся далеко. Работает гаубица в нескольких километрах — слышно хорошо, хотя по ушам не бьёт, и даже разговаривать можно. Прилёты непосредственно на территорию больницы в последние месяцы редки, в основном где-то рядом по району несколько раз в день. Хотя на днях под утро были два прилёта метрах в пятистах.
Сушки-штурмовики на малых высотах по нескольку раз за день летают туда-сюда, чтобы снизить вероятность раннего обнаружения радарами противника. Наши шутят, что пилоты, как таксисты, отлично маневрируют между терриконами, многоэтажками и вышками связи. Бронетехника тоже мотается постоянно, к ней уже привыкли.
Больница всё-таки в первую очередь гражданская, бывает, пациенты приезжают на осмотр, вроде готовы к госпитализации, а потом канонаду слышат, видят, как привозят раненых, и сразу выздоравливают. Отказ от госпитализации подписывают, получают рекомендации для домашнего лечения и уезжают домой, понимая, что с их проблемами со здоровьем вполне справится участковый врач, и дома не так страшно, и стены помогают.
По части прилётов: стал как-то весной гулять по "Телеграму" ролик про нас, что непосредственно у нас военные стоят почти полным штатом, и сотни тяжелораненых. Тогда мы очень беспокоились, что нас выберут мишенью и прилёты участятся, даже опровергали. Военные медики действительно в больнице бывали и бывают, но у них свои расположения, и работу они выполняют тоже очень серьёзную. У военных медиков свои помещения в расположении батальонов, хотя при обострении военной обстановки взаимодействие отлажено: бывает, в операционной военный хирург и наш гражданский анестезиолог, или наоборот. Военные помогали генераторами, водой, пока мы своими не запаслись. Спасибо всем неравнодушным людям, помогающим нам!
Когда привозят раненых, появляется ещё и десяток пар грязных берцев. Больница должна быть чистой, уборка, как положено, два раза в день, а то и чаще, даже если вода из крана раз в два-три дня. На передовой, в посадке, в окопах, далеко не стерильно, особенно после дождя. Бывает, на берцах ещё и по паре кило грязи. Разуваем, выставляем берцы на задний двор, взамен — резиновые тапочки. Когда бойцы будут выписываться, берцы заберут.
К режиму с появлением воды раз в два-три дня давно привыкли. В больнице есть огромные баки, плюс вёдра. В последнее время вода идёт уже стабильно через день, с хорошим напором, это прошлым летом-осенью бывало раз в неделю кое-как, всё же мы самый дальний район города.
Зимой к отсутствию горячей воды приходилось привыкать. Гипсование — по-другому: гипс на холодной воде застывает медленно, приходилось греть воду в чайниках.
Время от времени в больнице можно увидеть людей в полевой форме: кто пришёл за помощью, кто принёс передачу своему товарищу.
Может погаснуть свет, если был прилёт: значит, авария, и тогда район обесточивают на несколько часов — включаем генераторы, ведь оказание помощи продолжается.
Недавно в "Телеграме" был курьёз с гуманитарщиками. Опубликовали призыв по сбору денег для больницы, дескать, есть нечего, даже картошки нет, даже кастрюли и лампочки нужны. Чтобы так деньги собирали на карточку от имени больницы — такое было в первый раз. Пост в "Телеграме" набрал за сутки 250 тысяч просмотров. Гуманитарщикам чем проблема острее, тем проще денег собрать. Связались с ними, поговорили, объяснили — больше таких недоразумений не было.
По бытовым мелочам, перевязке, лекарствам: всего хватает, закупки за счёт бюджетных средств перекрывают наши потребности. По перевязке на год вперёд запасы, одежды для раненых тоже достаточно. По дорогостоящему оборудованию ещё раз хотим выразить благодарность редакции и читателям газеты "Завтра".
Пару месяцев назад нескольких раненых привезли, на каталки в коридоре положили перед первичным осмотром буквально на пять минут. Для этапа сортировки — это обычное дело. Но нашлись те, кто быстро записал видео и в "Телеграм" выложил, дескать, мест и врачей в больнице не хватает, раненые в коридорах постоянно лежат. Сразу отреагировали, проверили, поняли, что всё в порядке, и это всё нюансы, — снова работаем дальше.
По гуманитарке если что и надо, то каталки для лежачих посовременнее. Каталки у нас есть старые, удобны тем, что на них хорошо ложатся полевые платяные носилки, а на скорых используют с изменением высоты, с возможностью быстро поднимать-опускать. Кресел-каталок для сидячих достаточно.
