Движение через границу между Россией и ДНР идёт очень активно в обе стороны. Для жителей республики переход через границу — обычное дело, они живут на две страны. Беженцы первой волны (конца февраля) уже начинают покидать пункты временного размещения в России и возвращаются к себе домой, на территорию ДНР и ЛНР. Так, например, за последнюю неделю 241 человек покинули пункты временного размещения в Воронежской области.
Если остановить и спросить кого-то:
— Почему вы в республику, там же сейчас идут бои?
— Ну там же наш дом!
Молодая женщина, которую зовут Марина, рассказывает:
— В республике сейчас настроение боевое: мы же знали, что только боевыми действиями можно конец всему этому положить, мы восемь лет ждали.
— А как жители республик относятся к беженцам с украинских территорий?
— Мы стараемся помочь, как можем, мы же понимаем их тяжёлое положение. Многие из них — это наши земляки, которые в 2014-м уехали…
Под вечер к небольшому кубику гостиницы подходят беженцы из Мариуполя с собаками, кошками, попугайчиками. Сейчас они ничем не отличаются от беженцев из республик.
Молодая мама с маленькой девочкой в теплой курточке с капюшоном—ушками, с детским портфелем на спине, заходит в вестибюль гостиницы — перевести дух и сориентироваться, где палаточный городок.
— Сейчас дочь, передохнём малость.
— А что значит «передохнём»?
— Это значит, погреемся здесь и пойдём дальше.
Даже незнакомые между собой люди, поняв, что они земляки, начинают общаться между собой, делиться информацией и вещами.
Молодой человек в очках, поддерживающий свою мать, подробно рассказывает о пережитом.
— А чего нервничать, что прошло — то прошло. Ну да, вторая квартира у меня сгорела — весь дом выгорел с первого по пятый этаж. Другая квартира тоже под вопросом, что там, неизвестно. Но я не считаю, что это конец жизни, просто новый виток. Мы вас не виним. Мы же видели, кто по нам стрелял, мы сами видели из окна, как подъехал танк украинский к дому напротив и дал два залпа.
Пожилая женщина тащит за собой на колесиках набитую сумку, впереди идет её внук лет десяти с маленькой собачкой и кучей пакетов. Пока идут до палаточного городка, бабушка делится своими переживаниями:
— Может быть, кто-то и винит Путина, но я виню только Зеленского. Я его и как клоуна никогда особо не любила, и как президента особенно. Потому что если бы Путин не пришёл, нас всё равно бы смели, мы это уже точно знали. Мы вот со Славиком неделю в подвале отсидели: с кошкой и собакой. ДНР-овцы нас освободили. Бережно к нам относились: вытаскивали нас, говорили, не волнуйтесь -не волнуйтесь, мы прикроем.
— Вы их ждали?
— Ждали! Собаку взяли теперь с собой, а кошку — там оставили. Она, может, и найдет пропитание, а собака не спасется. Родители Славика: мама два дня назад перешла границу, в Харькове была, а отец в Киеве, их не выпускают...
Здесь, на российской стороне, всё спокойно. В самом разгаре весна, кругом уже зеленая трава и одуванчики. И только разговоры людей, идущих в сторону границы на Донецк, напоминают о боях:
— Вчера в Макеевке опять бахало конкретно.
Тем временем у палаточного городка собирается всё больше людей – это значит, что скоро будет отправка автобуса в Таганрог. Большинство здесь — беженцы с украинских территорий.
У входа в палаточный городок сидит пожилой, давно небритый мужчина с деревянной палочкой. Вещей у него немного:
— Там, где я жил, половина поселка подконтрольна силам ДНР, половина украинской стороне. Я вот жил на украинской. Линия разграничения между войсками у нас 300 метров всего, где-то 500, и постоянная перестрелка между ними была. Я вот еле-еле по-пластунски перебрался на территорию ДНР, когда всё началось.
— А националисты как-то проявляли себя эти восемь лет?
— Да какие они националисты, чего вы их так называете? Это фашисты, просто фашисты. Они приходили в дома, откуда люди уезжали, и все там разграбляли: брали всё, от зеркал до унитазов. Располагались там, устанавливали свои порядки, а в 2018-2019 годах ещё сильнее укрепились...
— А вы планируете возвращаться домой?
— Да куда мне? Дом разбомблен. Мне главное сейчас: доехать, и буду просить определить меня в интернат какой-нибудь. Мне одному дом не поднять, а так я про соседей своих знаю: многие собираются вернуться, они верят, что помощь с российской стороны будет, и поселок восстановят.
На больших тюках сидит заплаканная женщина — беженка из Мариуполя, всматривается в темные поля за палатками.
— Вы не переживайте, Россия поможет…
— Мы понимаем… Люди нам встречаются добрые, отзывчивые — такие люди только в России, наверное. Но так всё долго, поток большой, а хочется, конечно, определиться скорее...
— А вы хотели бы вернуться?
— Хотели бы, но куда? С нуля всё начинать, а мы уже старые... Виним ли мы Россию? Да нет, у нас же в городе был штаб "азовцев", мы видели, что это за люди: за восемь лет они там так обосновались, такие укрепления наделали! Перевезли свои семьи сюда, захватили все кофейни, вели себя, знаете, как хозяева жизни...
Есть люди, которым все-таки удалось спасти часть свои средств, и они добираются до российских городов собственным ходом. Удалось поговорить с большой семьёй из Мариуполя перед тем, как они уехали на железнодорожный вокзал: мама-Наталья, дочка, два сына, бабушка и тётя, кроме того две собаки.
— Вы как-то следили за политической ситуацией последних лет?
— Да всегда мы следили, никогда нам это все не нравилось. В принципе это всё началось с борьбы против русского языка. У нас в городе все русским владеют, мы не против украинского, но зачем он нам? И все это время шла декоммунизация. 9 мая как такового у нас не было. Перенесли на 8 мая праздник, вроде как решили в ногу с Европой идти. Запрещены были георгиевские ленты, красные флаги само собой. Кто-то не хотел этого замечать, но кто хотел видеть — видел. Я лично всегда дочери показывала в праздник и фильмы советские, и песни военные включала. Потому что молодежь легче всего оболванить. Она мне принесла тогда в 8 классе учебник по истории, где чёрным по белому написано, что Германия вместе с Украиной решила бороться против тоталитаризма Советского Союза, но потом Германия Украину предала и стала её бомбить. А потом пришёл Советский Союз, который вообще поработил свободный украинский народ. Я эти страницы в книге заклеила и запретила дочери читать. В итоге она двойку по истории принесла.
— Есть люди, которые винят Россию?
— Да, у меня была подруга, она уехала сразу, как только все началось, успела выскочить. Так она до сих пор не верит, что украинская армия может стрелять по своим! Сидит за рубежом и доказывает мне. А правду знает только тот, кто сам видел. Вот как они могут понять этот ужас, когда ты чайник не можешь поставить на плиту, потому что тебя за окном снайпер поджидает.
Мы почему остались живы? Потому что наш дом ещё пленные немцы строили: дом рухнул, а подвал сохранился, в нём мы две недели и сидели.
— Кто вас освобождал?
— Ребята ДНРовские. Они когда во двор зашли (а он весь разбомблен был) и увидели, как к ним из подвалов сотня человек выходит, они такими глазами на нас смотрели: они думали, никого в этой мертвой зоне не найдут. Девочки-волонтёры плакали, обнимали нас. Ребята-бойцы, считай, на руках нас передавали, пледы давали, с такой нежностью к нам! Как только выехать смогли, раздобыли нам где-то сладости какие-то, изюм, чтоб хоть как-то скрасить, а мы ж еще такие грязные были, слои грязи прям, а в Донецке с водой тоже проблемы, но люди как-то находили, отмывали нас, одежду свою отдавали.
— А ВСУ как-то способствовали или, наоборот, мешали открытию гуманитарных коридоров?
— Ничего вообще от них не было. Просто как всё это началось, нам всю связь отрубили и интернет. Их паблики, я потом видела, показывают, как они именно нашему району гуманитарную помощь привозили! Ну я-то там живу, и где они были? Кому что раздавали? Польза была только от того, что мы знали, где штаб "Азова", и понимали, что ополченцы, скорее всего, его будут обстреливать: соответственно, те сразу оттуда сбегут, поэтому ночью ребята из нашего подвала вылазки устраивали туда: достали у них консервы — столько радости было!
Между палатками бегает маленькая собачка, с осыпавшейся шерстью у холки, она сильно прихрамывает на заднюю лапу. Забегает в палатку, но там её деликатно пытается подтолкнуть к выходу сотрудник МЧС, всё-таки бродячим собакам не место в палатке с людьми. Но из глубины раздается смеющийся, чуть хрипловатый голос:
— Так это моя Моня! Она, между прочим, россиянка — в Сочи родилась! Пусть она сейчас не в лучшем виде, мы ж её с Мариуполя везли, она у нас в Донецке потерялась, под обстрел попала, через весь город бежала, нас искала — ей всю холку раскорябало осколком, лапу перебило. Ей даже гипс сделали в Донецке, так она его сгрызла! Но, главное, она с нами!
Подошли автобусы. Колонны с беженцами могут передвигаться только с полицейским сопровождением, поэтому на их ожидание тратится определенное время . Сотрудники МЧС в палаточном городке обеспечивают людей горячим питанием, уже в автобусе раздают каждому по бутылке воды. Но мариупольцы и так держатся стойко, не жалуются, даже наоборот, шутят:
— Ну ничего, стемнеет, мы можем выйти костры развести: нам не привыкать. Всему научились. Главное, не бахают – так что песни попеть можем.
Собравшись в маленьком салоне автобуса, беженцы не могут не говорить о том, что видели: о могилах во дворах, об установленных орудиях на верхних этажах домов, о том, как жителей сгоняли на нижние этажи.
И, тем не менее, несмотря на тяжесть своего положения, люди находят силы для благодарности жителям Донецка. Пожилой мужчина показывает свою одежду, которую ему дали в донецком лицее №5 им. Бойко:
— А ещё мне нужны специальные глазные капли, я сказал об этом девочке-медсестричке, в тот момент в наличии ничего не было, но она обещала у себя дома поискать. Я уж увидел, какой там поток людей, не стал больше подходить, чего мешать-то. Так она сама меня разыскала на следующий день! Говорит: «Чего же вы не приходите! Я вас ждала, вот капли». Удивительные они люди, сердце радуется, когда вспоминаю.
Две смешливые девочки-близняшки передают маме дольку апельсина. Мама, занятая проверкой вещей, машинально кладет в рот сразу всю дольку и непроизвольно вскрикивает: «Ой! Кислятина какая! Я думала, ты мне мармелад даешь!» И начинает смеяться. За ней подхватывают дочки, за ними дети с первых сидений, которые ничего не слышали, но им очень хочется посмеяться вместе со всеми. Услышав смех детей, начинают улыбаться родители, и заглянувший в автобус МЧС-ник облегченно вздыхает: люди ещё могут ждать.
Мариупольцы так дружно общаются, что, кажется, близко знакомы друг с другом. На самом деле, большинство из них впервые познакомились в донецкой школе, куда их привезли бойцы ДНР. Некоторые из них раньше были знакомы, но уже по многу лет не виделись.
Молодая женщина с короткой стрижкой под мальчика рассказывает:
— Когда ты едешь всей семьей большой — легче. А вот я с сыном одна бежала. Мы с ним шли через весь город, потом полями, километров 20, пока нам на дороге ДНРовские ребята на машине не встретились: они по своим делам ехали, но подобрали нас.
За разговорами прошло время, вот и Таганрог...
