Когда у нее металась стрелка осциллографа, я молчал. Когда она сжигала Коперника и вешала Геббельса, я молчал. Совсем недавно вулканический туф стал у нее "плодороднейшим", но промолчал я и тогда. Но теперь у рукопожатной авторши Юлии Латыниной Алкивиад оказался любовником Сократа, и здесь мое сердце не выдержало.
Пройдясь паровым катком по легендарной древнегреческой паре в своей "эхомосковской" заметке под названием "Однополый секс, политика и общественная жизнь" (дословная цитата: "Алкивиад был любовником Сократа, что не помешало ему потом закатывать на все Афины гетеросексуальные оргии"), Юлия Леонидовна поколебала мою веру в человечество, и в либеральную журналистику, в частности. Я до сих пор не могу понять, что это: дилетантизм верхогляда или же нарочитое, воинствующее невежество в духе "Бабель, Бебель, Гегель — да не всё ли равно!".
Для любого, хотя бы близко знакомого с древнегреческой философией, приведенная фраза Латыниной звучит натуральным кощунством. Как если бы кто-то, рассуждая на темы отвлеченные, походя написал что-то вроде: "Три черепахи, на которых стоит Земля, ничуть не мешают нам летать на самолете в Австралию". Или же: "После победы немцев в 1945-м Советский Союз, на удивление, быстро восстановился".
Ну, ошиблась Юля, скажет кто-то, — в очередной-то раз. Ну, спорола бред. Отчего же эта фраза так меня задела?
Дело в том, что на фоне весьма нетрадиционной, в нашем понимании, сексуальной жизни в античных Афинах великий философ Сократ и амбициозный юноша из числа "золотой молодежи", красивейший Алкивиад представляли собой поразительную для современников пару людей, объединенных исключительно возвышенной, платонической любовью. Их отношения имели несексуальную природу, — с обеих сторон эта была любовь к прекрасному, к наилучшему, то есть к мудрости одного и благородным душевным качествам другого.
В этом, если совсем уж грубо, как раз и заключалась "фишка" Сократа, чтобы на фоне прочих "поклонников" добиться привязанности одаренного Алкивиада исключительно через философические и нравоучительные беседы. По сути, в их отношениях была проявлена одна из основополагающих максим всей мировой философии — умение различать внешнее, наносное, от внутреннего, истинного. Не путать случайные, преходящие черты — и предвечные, сущностные, идеальные формы. Уметь находить в череде явлений подлинную красоту и совершенство.
Бесспорно, чувственная красота юношей высоко ценилась в Древней Греции. Вероятно, и Алкивиад имел сексуальную связь с мужчинами. По-видимому, не чурался педерастии и Сократ. И да, конечно: между Сократом и Алкивиадом была любовь. Но человечество на протяжении вот уже двадцати пяти веков вспоминает их отношения именно как хрестоматийный пример высшей формы человеческой любви, в понимании лучших из древнегреческих философов. Спустя десятилетия эту бестелесную любовь привел как пример для подражания Платон в знаменитом диалоге "Пир". В этом диалоге сам Алкивиад произносит панегирик присутствующему Сократу именно за то, что тот оказался невосприимчив к доступному соблазну:
"Я встал и, не дав ему ничего сказать, накинул этот свой гиматий — дело было зимой — лег под его потертый плащ и, обеими руками обняв этого поистине божественного, удивительного человека, пролежал так всю ночь. И на этот раз, Сократ, ты тоже не скажешь, что я лгу. Так вот, несмотря на все эти мои усилия, он одержал верх, пренебрег цветущей моей красотой, презрительно посмеялся над ней. А я-то думал, что она хоть что-то да значит, судьи, — да, да, судьи Сократовой заносчивости, — ибо, клянусь вам всеми богами и богинями, — проспав с Сократом всю ночь, я встал точно таким же, как если бы спал с отцом или со старшим братом.
В каком я был, по-вашему, после этого расположении духа, если, с одной стороны, я чувствовал себя обиженным, а с другой — восхищался характером, благоразумием и мужественным поведением этого человека, равного которому по силе ума и самообладанию я никогда до сих пор и не чаял встретить?.."
Безусловно, герои платоновских диалогов, их аргументация и поступки весьма условны. Но и въедливый историк Плутарх, описывая спустя полтысячелетия жизнь Алкивиада, выросшего в незаурядного политика и полководца, не отступает от укоренившегося канона:
"Алкивиад, с самых ранних лет избалованный и как бы замкнутый в кругу людей, которые искали только его благосклонности и не давали прислушаться к словам наставника и воспитателя, все же благодаря врожденным своим качествам узнал Сократа и сблизился с ним, отдалившись от богатых и знатных влюбленных. Они быстро подружились, и когда он услышал речи Сократа — речи не любовника, жаждущего недостойных мужа наслаждений, домогающегося поцелуев и ласк, но обличителя, бичующего его испорченность и пустую, глупую спесь, "То крылья опустил петух, как жалкий раб"… Одного лишь Сократа Алкивиад и стыдился, и боялся, всех прочих не ставя ни во что. Вот почему Клеанф и говорил, что Сократ держал своего возлюбленного за уши, оставляя соперникам немало удобных для захвата мест, которые ему самому недоступны, — чрево, срам, глотку…"
Юлия Леонидовна решительно опровергла эту "беллетристику" — написала, как отрезала. Тщательно подбирая слова (человек, бахвалящийся на каждом углу своим филологическим образованием, я верю, на иное не способен), она употребила слово "любовник", имеющее в русском языке однозначное значение, указывающее на сексуальные отношения. Все равно, как назвать таковыми, уж не знаю… тренера Анатолия Тарасова и хоккеиста Валерия Харламова, которых объединяло не только общее дело, но и дружеские человеческие отношения (десятки и сотни иных примеров близкой мужской дружбы, не переходящей известного предела, читатель может подобрать сам).
Ерунда? Не стоящая внимание описка? Но и "стрелка осциллографа" описка. И "сожжение Коперника". И "повешение Геббельса". И "плодороднейший туф". Все вместе эти ошибки и оговорки Юлии Латыниной, вызывающие приступы гнева или смеха среди профессионалов, в конце концов, превращаются в один сплошной стыд. За которым невозможно разглядеть суть того, о чем тужится сообщить "либеральная комиссарша".
