Читая романы Юрия Полякова, большинство читателей перечитывают и свою собственную жизнь. И даже не одну. Так уж нам повезло, что наше с Поляковым поколение пережило уже три эпохи: советскую, перестроечную и нынешнюю стабилизирующуюся. Дай Бог, чтобы не окунуться ещё и в четвёртую — трагическую. И на каждой эпохе часть людей ломало, затягивало под колёса. Как уцелеть?
Поразительно, но на самые драматичные, самые трагические, самые острые социальные темы Юрий Поляков пишет лёгким увлекательным языком, он помогает миллионам своих читателей выжить в самое непривлекательное время. Это как весёлый клоун под бомбёжкой выводит маленьких детей из зоны огня под свои шутки-прибаутки. Сочетание Ивана Бунина и Михаила Зощенко. Смех сквозь слёзы. Так писал Василий Шукшин, так писал Сергей Довлатов. Неплохая традиция в нашей русской литературе.
Вот и новый его роман "Любовь в эпоху перемен", по сути, горькая исповедь всей нашей перестроечной эпохи, доверенная бесшабашному журналисту, легко изменяющему своей жене, легко предающему своих газетных начальников, легко меняющему взгляды согласно изменениям самой эпохи.
Его любовные истории легко прочитываются, но без боли, а на фоне любовных историй так же занимательно прочитывается и вся судьба нашей страны за последние тридцать лет. Знаменитый писатель завершил работу над новым романом о недавнем драматичном периоде жизни страны. И он не хуже нас понимает всю драму этого периода, всю трагедию эпохи, повлекшей за собой и гибель мировой Державы, и сотни тысяч погибших людей.
Спасает роман щедрая и занимательная ирония. Недаром академик Николай Скатов назвал свою статью о нём "О творчестве Юрия Полякова, или О спасительности иронии".
С иронией легче пережить тяжёлые годины, она спасает от уныния и пораженчества. Но сквозь занимательную иронию читатель приходит и к пониманию всей мерзости нынешней коррупционной власти в России — людей, которых Поляков, обладая даром афористичности, называет "наоборотниками". Пожалуй, нет сейчас ни одного такого писателя, так естественно раскрывающего тайну человеческой души и при этом соединяющего интимную психологическую жизнь своего героя с острой социальной публицистикой. Автор и впрямь не сопереживает, а попросту переживает лично всё, чем наделяет своего героя. Это всегда не просто герой, а его альтер эго, хотя при этом часто являющееся явно отрицательным персонажем. Вот потому многие критики его и недолюбливают, принимая все описанные пороки героя романа как реальные и перенося их на самого автора. В каком-то смысле это похоже на прозу Лимонова, которого всерьёз клеймят за пороки его литературных героев. К тому же роман "Любовь в эпоху перемен", как и все остальные книги Полякова, насыщен социальной публицистикой, публицистика внедряется в действие самого романа, и ты не знаешь, к кому относятся эти остросоциальные высказывания, к герою романа или к самому автору. Вроде бы к герою романа относятся столь едкие слова об атмосфере в нынешнем обществе: "Смелков бесился не из-за воровства. Оно давно стало в Отечестве чем-то вроде обмена веществ в организме. Казалось, перестань люди воровать, брать взятки, откатывать — всё сразу остановится, замрёт: заводы не будут дымить, поезда грохотать по рельсам, самолёты взлетать и садиться, банки торговать деньгами, а танки вращать башнями, целясь во врага. Казалось, без воровства исчезнет смысл существования, ибо на честные деньги жить неинтересно и утомительно…". Но читатель смело переносит этот взгляд на всё наше общество в целом, и если выделить все подобные социальные высказывания, получится острая и меткая зубодробительная публицистика.
Впрочем, вкрапления подобных социальных выводов в художественный текст делают эти выводы ещё убедительней. Читатель с ужасом понимает, в какой атмосфере тотальной коррупции и бездуховности он сегодня живёт. И чем жить ему? Разве что любовными отношениями?
Вот так из социального публициста писатель превращается в тонкого психолога, а затем оборачивается в ирониста, подсмеивающегося и над самим собой, и над своей жизнью, и над своими героями. Недаром его друг, критик Владимир Куницын, тонко подметил: "Если идти вслед за героями Полякова, выйдешь на бунинские тёмные аллеи".
Как рассказывает сам Юрий Поляков, задуман был поначалу рассказ в бунинской традиции о том, как человек, уже "едущий с ярмарки", вспоминает свою давнюю утраченную любовь, которая теперь ему кажется самой главной в жизни. Но писатель любит всегда детализировать свои сюжеты, и вот так от поцелуев и постельных объятий он обращается к показу, на каком фоне разворачивалась эта любовь. И вот уже любовь где-то в примечаниях, а на первый план вылезает реальная биография страны со всеми достоинствами и недостатками.
Юрий Поляков не отрицает: "Кстати, я в романе и себя достаточно иронически изобразил, эдакий живчик ускорения, воплощающий то самое наивное самообольщение, неколебимую веру в завтрашний день только потому, что он завтрашний. В этой книге, думаю, многие узнают себя, начиная с отцов Державы и грандов гласности. Подозреваю, это не улучшит моих с ними отношений…".
Честно говоря, неплохо зная автора, объездив с ним и наши просторы, и даже Поднебесный Китай, я и сам видел в достаточно отрицательном герое романа "Любовь в эпоху перемен" самого автора, не побоявшегося иных саморазоблачений. Впрочем, все талантливые писатели вынужденно саморазоблачаются в своих героях.
Спасает и ирония, отличающая Юрия Полякова от популярных сегодня новых реалистов. Его Геннадий Скорятин такой же журналист, как и автор, такой же главный редактор, такой же сентиментальный и такой же открытый настежь новой любви. Но автор осознанно отсылает своего альтер эго в противоположный ему лагерь, в либеральную прессу, заставляя того жить по законам продажного времени, предавая и друзей, и жену, и даже своих начальников.
Поляковская ирония вызывает подозрение и у крутых патриотов: считается, что ирония — это привилегия либералов. Даже Валентин Распутин, правда, дружески, но как-то спросил Юрия Полякова: "Юра, почему вы всё время иронизируете? Россию не любите?" "Гоголь тоже иронизировал", — пожал плечами Поляков. "Но вы же не Гоголь…" — напомнил Распутин. "К сожалению… Если бы я не любил Россию, я бы не иронизировал, а издевался…" — согласился Поляков.
Так бы и предъявили автору суровый приговор, как предъявляли Лимонову за роман "Это я — Эдичка", но спасает ирония, спасает отчуждение от своего же образа. Так было с самого начала его творчества, оттого и стал в одночасье, благодаря занимательности и остроте сюжета, Юрий Поляков кумиром уже в самые молодые годы.
Писатель Сергей Есин вспоминает то изумление, с которым "литературная общественность" встретила в начале перестройки появление Юрия в первых рядах: "Выскочил и вдруг принялся играть первые роли. Да и кто ожидал этого, когда по Дому литераторов бродили юноши из вполне интеллигентных семей, а тут счастливый выскочка с рабочей окраины!".
В каком-то смысле тот рывок Юрия Полякова к славе и популярности был похож на нынешний рывок Захара Прилепина. Может, поэтому так болезненно относится нынешний маститый Юрий Поляков к такому же рывку своего молодого соперника. Тот же Владимир Куницын писал в статье о творчестве Полякова: "Юрий Поляков — интеллигент в первом поколении, хотя, зная его сегодняшнего, в это трудно поверить. Кажется, этот человек стремительно сделал сам себя, не в первый раз подтверждая ту истину, что талантливый русский, если он не лежит на печке, а имеет вкус к работе, способен на огромные рывки в своём развитии".
Точно так же сделал себя сам, имея точно такой же вкус к работе и такой же запас энергии, и Захар Прилепин. Я заметил это давно, в самом начале писательского пути Захара, думал, они несомненно будут близки друг другу, но забыл о неизбежном соперничестве. Надеюсь, что в скором времени эти два похожих и по энергетике, и по судье, и по таланту писателя поймут друг друга. Похожим был их путь и от либеральной оппозиции в стан патриотов. Не по чьим-то рекомендациям, а по зову сердца.
Представляю, как тяжело было Юрию Полякову вращаться среди перестроечных разрушителей, слушать их русофобские визги. Он отринул и среду либеральную, и даже свои перестроечные повести. “Живя в России, говоря по-русски, воспитываясь на русской культуре, не быть русофилом так же странно, как, живя, скажем, на Мальдивских островах, быть им. Хотя, конечно, случается всякое. Но я твёрдо убеждён в одном: нельзя из своего русофильства (как и любого другого "фильства") делать профессию. Человек, извлекающий выгоду из любви к своему племени, мне так же несимпатичен, как человек, сдающий сперму за деньги. И будучи "филом" в отношении к своему народу, совершенно необязательно быть "фобом" в отношении к другим”.
В романе “Любовь в эпоху перемен” Юрий Поляков как всегда умело предсказывает будущее, если не своё, то всей нынешней эпохи, неслучайно я его давно уже назвал литературным Нострадамусом. Для кого-то это захватывающий любовный роман о сложных отношениях талантливого, но абсолютно конформистского журналиста с тремя его женщинами: Мариной, Зоей и Алисой. Для кого-то одновременно попытка разобраться в эпохе перестройки, понять её тайные пружины, светлые и тёмные силы. Для кого-то Поляков — экспериментатор формы, смело соединяющий в своём романе два разных времени, сталкивающий разные эпохи не хуже Виктора Пелевина. Юрий Поляков тридцати трёх лет подаёт руку Юрию Полякову шестидесятилетнему, и видит, что ничего хорошего ни в личной жизни, ни в жизни общества за эти 30 лет не произошло, постреволюционный перестроечный накал молодых ревнителей светлого будущего очень быстро затух и оброс жирком коррупции и деловых отношений. Действие происходит в 1988 году и буквально сейчас, в 2013 году, когда писался роман. На наших глазах герои стареют и, за редким исключением, становятся продажными и конформистскими деятелями. От юного борца за правду Геннадия Скорятина к концу романа не остаётся ничего светлого, он весь погряз во лжи, этот главный редактор еженедельника "Мир и мы", управляемый криминальными собственниками из-за рубежа.
"Мне захотелось написать о том странном времени, проследить судьбы "грандов гласности" и "прорабов перестройки", распутать узлы, завязавшиеся тогда и разрубленные только теперь. Вот почему действие романа происходит в двух временных планах — сегодня и в 1988 году. Как-то само собой получилось, что главный герой оказался журналистом, борцом за свободу слова, он из тех, кто сыграл немалую роль в изменении участи огромной державы. От таких многое зависело. А вот от чего и от кого зависели они? Чем всё-таки была перестройка — прорывом, розовым помрачением или направленным взрывом, растянувшимся на шесть лет? Впрочем, мой роман, что следует из названия, о любви, о вечном поиске счастья. Так уж устроены мои мозги, мне обязательно нужно рассказать о том, что окружает двоих, падающих в пропасть взаимных объятий", — рассказал Юрий Поляков о своём новом романе.
Мне кажется, автор в этом интервью слегка обеляет, жалеет своих же героев, в романе они выглядят хуже, подлее. Но, думаю, безжалостному читателю их не жалко, очень уж наглядно автор высвечивает их алчные личности.
Вот так и получилось: роман о любви, а вместо этого мы читаем о каких-то достоевских бесах. Иногда герои женятся без разрешения автора (как пушкинская Татьяна), иногда они становятся подонками и рвачами, не оправдывая надежд родившего их писателя.
"Такого о перестройке я ещё не читал", — признался Станислав Говорухин, прочитав роман в рукописи. Пожалуй, и впрямь, кроме апокалиптических гротескных видений Александра Проханова, никто из писателей в брюхо перестройки не забирался. И тот же Захар Прилепин ушёл пока в дальнюю историю Соловецкого лагеря.
Высочайшая достоверность письма и переворачивает сентиментальный мотив наизнанку. Можно было от злости выкинуть роман с его отвратительными героями куда-нибудь в угол, но спасает лукавая насмешливая ирония. И ты уже не проклинаешь этих вороватых скурвившихся подонков, а смеёшься над ними. Талант писателя рождает жуткую достоверность мира, где всё продаётся, талант же превращает их в клоунов, над которыми иронично улыбаешься. Вот уж верно произнёс сам писатель: "Занимательность — вежливость писателя". Занимательности у романа не отнять!
С юмором Юрий Поляков признаётся, почему от него отворачивается почти вся критика: “Однако я не постмодернист и, тем более, не автор "Большой книги", а реалист и, кстати, обладатель золотой медали премии имени Ивана Бунина. У моих героев всегда есть биография, профессия, родные и близкие. Они не трансцендентальные бомжи и живут не на виртуальной Рашке-помойке, а в нашем вполне реальном Отечестве со всеми достоинствами и недостатками. Герои моего нового романа — журналисты. Мне давно хотелось написать о людях этой профессии, накопилось много наблюдений, идей… Я ведь сам в журналистике с 1975 года, когда стал внештатным корреспондентом "МК"…”.
В центре романа — судьба редактора еженедельника "Мир и мы" ("Мымры") Гены Скорятина. Автор передаёт герою свой личный опыт, но уводит в конце концов в иную, чужую для себя нынешнего сторону.
Герой Гена Скорятин, молодой журналист, хотел погибнуть за светлое будущее России, борясь в августе 1991 года с ужасающей советской трясиной, ненавистной ему. Так когда-то хотел погибнуть за светлое либеральное будущее и сам Юрий Поляков. Но проходят годы, и в 2013 году уже его, Гену Скорятина, продажного ловкача, выгоняет пинком под зад из газеты ещё более подлый собрат и его современные хозяева коррупционной России. Жена вовсю пьёт и изменяет с кем попало, любовница находит молодого индуса, даже дочку, оказывается, ему жена Марина родила от подлого Гениного начальника Исидора Шабельского.
Просто продажный Гена не на ту лошадку поставил, переиграл сам себя. Литературный талант бездарно обменян на какие-то мелкие бытовые удобства, которые может выбить из-под тебя любой более сильный ловкач. Так и произошло. Не получается и поездка в тихую провинцию, и к тихой Зое. Гена просто модифицирован, как и все наши продукты, как и большинство наших нынешних сограждан. Потеряны и идеалы, и нежные чувства, всё — модифицировано, искусственно. И управляют всей модификацией России стая Кошмариков, денежных и чиновных воротил.
Владельцем газеты, которую все сотрудники давно уже называли не "Мир и мы", а просто "Мымра", был олигарх по прозвищу Кошмарик, живущий в Ницце, куда он скрылся после своих афер, и он оттуда направляет линию газеты: кого поддерживать, кого гнобить.
Заканчивается роман простым некрологом, где предавшие и оболгавшие своего бывшего шефа сотрудники дружно пишут о его тернистом пути за свободу.
Вот уж верно: если бы не занимательный сюжет и галльский юмор, то после такого безнадёжного романа можно и повеситься. Или признать, что из таких модифицированных Ген и состоит нынче вся Россия?
Неужели и на самом деле у России нет никакого выбора? Кроме возвращения в былой социализм? Ибо, копаясь в своём тоталитарноборческом прошлом, Геннадий Скорятин видит опору лишь в том, с чем сам и боролся. Недаром из всех людей, которые его окружали, он с уважением вспоминает лишь Танкиста — первого редактора газеты "Мир и мы", фронтовика, имеющего свой ясный взгляд на мир и не собирающегося его менять.
На фото: Юрий Поляков
