«Многоценный чертог и Дева…»

Введение Богородицы во Храм – чудесный праздник, освещающий и освящающий холодные и тусклые зимние дни. Его можно сравнить с появлением на тёмном ночном небосводе утренней звезды, предвещающей рассвет и восход солнца – Солнца Правды, Рождество Сына Божия на земле.

Потому и мы с радостью и надеждою поём вместе со всей Церковью:

Тропарь, глас 4:

Днесь благоволения Божия предображение, / и человеков спасения проповедание, / в храм Божий ясно Дева является, / и Христа всем предвозвещает. / Той и мы велегласно возопиим: / радуйся смотрения // Зиждителева исполнение.

Уже из этих замечательных слов православного песнопения на праздничной службе мы осознаем смысл события, легшего в основание праздника Введения Пресвятой Богородицы во Храм.

Вот как объясняет его выдающийся святой отец, архиепископ Фессалоникийский, известный борец за чистоту Православия

Свт. Григорий Палама

Слово «На Введение во храм Пресвятой Богородицы»:

«… Совечный и Неизменный Образ благости Превышнего Отца, Предвечное, Пресущее и Преблагое Слово, по неизреченному человеколюбию и состраданию к нам, возжелавши принять на Себя образ наш, дабы из ада преисподнейшего отозвать наше естество к Себе, дабы обновить это обветшавшее естество и возвести его на высоту пренебесную, – для всего этого находит самую добрую Служительницу, Приснодеву, Которую мы прославляем и чудесное Введение Которой во храм – во Святое святых ныне празднуем. Ее прежде веков Бог предназначает ко спасению и воззванию рода нашего: Она избирается из числа избранных от века и славных как по своему благочестию и благоразумию, так и по Богоугодным словам и делам».

В этих словах – вся суть праздника. Ради нашего спасения от греха и смерти Бог посылает Сына Своего на землю, чтобы Он родился от самой чистой и прекрасной Девы, избранной из всего рода человеческого, и для приуготовления Ее для этой величайшей миссии Она должна вырасти и получить воспитание в святом месте, где ещё сохранялась вера в Единого Бога и, главное, ощущалось Его присутствие.

Посмотрим, что представлял собою Иерусалимский Храм, куда благочестивые родители Иоаким и Анна отдали свою единственную Дочь на воспитание.

1. Реконструкция храмового комплекса в Иерусалиме (один из вариантов). Хорошо видна полукруглая лестница к воротам, ведущим во двор Храма.

П.Ю.Малков о Иерусалимском Храме:

«Праздник Введения исторически связывается со знаменитым Иерусалимским храмом — одним из самых удивительных и величественных зданий древнего мира. Сюда ежедневно приходили тысячи и тысячи верующих. Здесь звучали пламенные молитвы к Богу, здесь приносились Ему богатые и обильные жертвы. Толпы людей заполняли все пространство многочисленных храмовых дворов, окруженных галереями и колоннадами. Это было маленькое государство в государстве — со своими законами, порядками, даже — со своей особой валютой. Жизнь кипела здесь, как нигде в Иерусалиме...

Храм в Иерусалиме считался евреями единственным местом, где можно было приносить жертвы Богу. Храм рассматривался как вместилище особого Божественного присутствия, как “Дом Господень”, как место, где евреи могли встретиться лицом к лицу со своим Творцом. В самом центре храмового пространства высилось огромное здание Святилища с особым помещением внутри, именуемым "Святое Святых", — как средоточие Божественного присутствия посреди Его избранного народа, место, где некогда хранились главнейшие святыни богоизбранного народа.

Именно сюда — в Иерусалимский храм — однажды была приведена своими благочестивыми родителями — святыми и праведными Иоакимом и Анной — маленькая трехлетняя девочка — Та, Которую мы ныне именуем Богоматерью.

Верные собственному обету — посвятить дочь служению Богу, Иоаким и Анна привели Марию в храм, поставив Ее при входе — на первую из пятнадцати ведущих внутрь высоких и крутых ступеней. И вот маленькая девочка самостоятельно — без чьей-либо поддержки, взойдя по этим каменным ступеням, вступила в храмовое пространство. В тот же миг навстречу Ей вышел первосвященник: по преданию, то был Захария — будущий отец Иоанна Предтечи. Он, по особому откровению Божию, взяв отроковицу, ввел Ее во Святое Святых — в то самое место, куда даже первосвященник имел право входить лишь один раз в году. После этого Иоаким и Анна оставили Марию при Храме и вернулись в свой дом. Она же стала жить при Храме — в здании, где обитали девы, воспитываясь и учась здесь.

С того самого дня, когда произошло это событие — Введение во Храм Пресвятой Богородицы — столь знаменательное для христианской Церкви и столь неприметное для всех присутствовавших в тот день в Иерусалимском Храме (кроме Захарии и родителей Богоматери), — минуло уже более двух тысячелетий. Тот иудейский Храм был разрушен римскими войсками (70 г. н. э.), да и сам древний Иерусалим оказался практически стерт с лица земли. От этой ветхозаветной святыни сохранилась лишь одна храмовая стена. Но и ныне Церковью неизменно празднуется событие Введения во Храм святыми Иоакимом и Анной их дочери — Пречистой Девы Марии».

*

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин),

Слово на праздник Введения во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии (фрагмент праздничной проповеди, сказанной отцом Иоанном 4 декабря 1994 года).

«С вхождением в храм Пресвятой Богородицы свершилось чудо. Небо соединилось с землею, и вечность вошла во время, освящая его для вечности (выделено мною – М.Г.). “Днесь благоволения Божия предображение, и человеков спасения проповедание...”

Так велик этот день, так единственен и неповторим он – день начала Нового Завета с Богом на земле.

До явления в мир Христа Спасителя оставались считанные годы, и храм Божий призван был среди величайшей святости, чистоты и Божественной силы вскормить и воспитать в эти годы чуткую, детски чистую душу Богоотроковицы, наполняя Ее Божеством и предуготовляя в Ней самое Боговоплощение. <…>

День ото дня возрастала телесными и духовными силами Пресвятая Дева в храме Божием. Силы духа у Пресвятой Девы образовывались, возрастали и укреплялись ангельскою беседою и молитвой, устремленной к Богу, и трудами ради Бога. <…>

И сердце Ее, отданное Богу, стало нерукотворенным храмом, вместилищем Богу. И скоро, совсем скоро вслед за этим Христос – Ее Сын и Сын Божий – приидет и учредит законность этого нового, нерукотворенного храма, основанием которого станет Он Сам.

<…>

Храм Божий во все времена – это всегда вечность, в нем живет и пребывает все, что было от начала, от сотворения мира, и что еще будет до самого второго и славного пришествия Господня. В Храме Божием все и всегда живо – и прошедшее, и настоящее, и будущее. И нет в жизни тайн, которых бы не знал Храм Божий – Святая Церковь (выделено мною – М.Г.)».

Как известно, событие, легшее в основание праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, не упоминается в канонических Евангелиях и известно нам из более поздних апокрифических текстов – из греческого «Протоевангелия Иакова о рождестве и детстве Марии» II века, созданного на основе устных преданий, а также более позднего латинского «Евангелия Псевдо-Матфея».

Н.П.Кондаков («Иконография Богоматери», т.1):

«Как известно, Прото-евангелие Иакова было распространено почти исключительно на греческом Востоке, а на Западе его место занимало евангелие Псевдо-Матфея, в свою очередь тоже не известное на Востоке, хотя составленное по восточным материалам, а именно по переводу еврейского евангелия, приписанного св. Матфею. Несколько исторических документов в переписке блаженного Иеронима, которому принадлежал перевод, указывают точно на эпоху, когда был составлен текст, а именно на конец IV столетия».

Как видим, греческий текст Протоевангелия Иакова – это запись очень ранняя, II века, чего не скажешь об апокрифе латинском.

В Протоевангелии Иакова говорится, что родители Марии – праведные Иоаким и Анна – с самого рождения Дочери дали обет посвятить Ее Богу, то есть отвести в Храм Иерусалимский, чтобы она получила там воспитание. Необходимость этого шага диктовалась также тем, что дни земной жизни Иоакима и Анны склонялись к концу. Позднее, уже в Средние века, в христианской Европе будет принято отдавать дочерей благородных семейств на воспитание в монастыри.

П.Ю.Малков:

«Значение праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы всегда соотносилось святоотеческой традицией с темой христианского воспитания. Оказавшись в храме, живя при нем, Богоматерь тем самым воспитывалась в вере и благочестии, огражденная от внешних искушений и “мирских” привычек. Пусть это был и не христианский, а ветхозаветный храм — все равно здесь был единственный во всем древнем мире оплот истинного богопочитания. Здесь царила атмосфера святости и чистоты. Именно благодаря Своей жизни при храме Богоматерь научилась подлинной любви к Богу и истинному смирению».

Маленькая Мария училась всему, что полагалось знать и уметь благочестивой женщине, – молитвам, Священному Писанию и разным рукоделиям, в том числе работам с тканями – прядению, ткачеству, шитью, вышиванию. Этим умениям в древности уделялось большое внимание – владение ими приравнивалось к особой женской мудрости:

«И все женщины, мудрые сердцем, пряли своими руками», – говорится в книге Исход (35:25). Известно, что Приснодева Мария овладела и знанием Писания, и этой женской мудростью в совершенстве, отчего и была позднее удостоена чести прясть пурпурные нити для новой храмовой завесы – как известно, именно за этим занятием застал Ее Божий Вестник.

Итак, читаем в Протоевангелии Иакова:

«Дитя достигло трехлетнего возраста, и сказал Иоаким: “Позовите непорочных дев еврейских, и пусть возьмут светильники и зажгут их, и пусть не обращается назад Дитя и дух Ее да не отделится от Дома Божия”. И девы сделали так и вошли в храм. И первосвященник принял Дитя, поцеловал Ее и сказал: “Мария, Господь дал величие имени Твоему во все роды, и в конце дней Господь проявит в Тебе цену искупления сынов Израилевых”. И он поставил Ее на третью ступень жертвенника, и Господь Бог излил милость Свою на Нее, и Она дрожала от радости и плясала на ногах Своих, и полюбил Ее весь дом Израилев. Пошли родители Ее, дивясь и славя Бога, что Дитя не обернулось к ним. Мария воспитывалась, как голубица, в храме Господнем и получала пищу из рук Ангелов».

В этом коротком рассказе есть несколько деталей, на которые стоит особо обратить внимание.

«Пусть не обращается назад Дитя», – сказал Иоаким, и маленькая Мария так и сделала. И верно – нельзя оборачиваться назад, к прежней жизни, пусть даже и счастливой, когда идешь к Богу; нужно оставить все прежнее и смотреть только вперед. Примеры непослушания такого рода напутствиям нам даны и в Писании, и в мифологии: это и всем известная Лотова жена, оглянувшаяся при бегстве из горящего Содома – собственно, на родной дом – и превратившаяся в соляной столп, а также всем известный Орфей, выводивший на землю из царства мертвых тень своей жены Эвридики, – и здесь следствие этого оборота назад оказалось трагичным. Оба рассказа – библейский и мифический – объединяет одна деталь: в обоих случаях герои уходят от смерти в жизнь – Орфей с Эвридикой буквально из ада, а Лот с семейством бегут из горящего Содома с его смертными грехами, тянущими его жителей в погибель – не только телесную, но и духовную. Так и здесь Младеница Мария, покидая родительский дом, вместе с тем покидает и мир, где смешаны радости и печали, благие дела и грехи, и входит в Храм – место богопочитания и молитвы, где можно забыть обо всем земном и полностью предать себя в руки Божии.

Но маленькая Девочка не только не обернулась, чтобы попрощаться с родителями, но от радости, как бы предвкушая будущую встречу с Богом, «плясала на ногах своих» – и это при том, что Она своих родителей в земной Своей жизни, скорее всего, более не увидит (мы не знаем, посещали ли Ее родители в храме или умерли вскоре).

Таким образом, поведение Младеницы Марии у врат Храма можно рассматривать как особое знамение, как божественный знак посвящения Ее на служение Богу, на служение особое, только Ей одной присущее. И в этом смысле Ее Введение во Храм можно воспринимать как своего рода инициацию, аналог Крещения Сына Ее Иисуса во Иордане. Введение во Храм Богоматери стало Ее зримым явлением миру, которое, однако, прошло для народа израильского незамеченным. – и в самом деле, еще одну девочку родители привели на воспитание в Храм, скорее всего, вместе с другими.

И вот последняя фраза из отрывка о Введении: «Мария воспитывалась, как голубица, в храме Господнем и получала пищу из рук Ангелов». Вряд ли сравнение Марии с голубицей здесь случайно. Голубка в христианстве – зримый образ Св. Духа, Божественного Присутствия, но также и символ Божией Матери.

И второе: «…получала пищу из рук ангелов». Эта деталь очень важна: получается, что Мария с трех лет причащалась посылаемым Ей небесным хлебом, Сама не зная того, приготовляя Свое тело для принятия Небесного Хлеба – Сына Божия воплощенного.

Евангелие Псевдо-Матфея пишет об этом более подробно:

«Мария была предметом удивления для всего народа. В три года она ходила степенно и так всецело отдавалась восхвалению Господа, что все изумлялись и восхищались. Она не походила на младенца, а казалась уже взрослой и исполненной лет – с таким прилежанием и постоянством она возносила моления. Лицо Ее блистало, словно снег, и с трудом можно было смотреть на него. Она прилежно занималась рукодельными работами по шерсти, и все, чего взрослые женщины не могли сделать, Она показывала им, будучи еще в таком нежном возрасте. Она поставила себе за правило предаваться молитве с утра до трех часов и заниматься ручными работами с трех часов до девяти. И после девяти часов Она не переставала молиться, пока ангел Господень не являлся Ей, и Она получала пищу из рук его, дабы более и более преуспевать в любви Божьей. Из всех других девиц старше Ее, с которыми Она обучалась служению Богу, не было другой, которая была бы более исполнительной в бдениях, более сведущей в мудрости Закона Божия, более исполненной смирения, лучше певшей псалмы Давидовы, более милосердной в благотворении, более чистой в целомудрии, более совершенной во всякой добродетели. Никто никогда не слышал от Нее дурного слова, никто никогда не видел Ее в гневе. Все речи Ее были исполнены милосердия, и истина исходила из уст Ее. Она всегда была занята молитвой или размышлением о Законе Божием. Она простирала заботы свои на своих подруг, боясь, чтобы какая-нибудь из них не согрешила словом, или не смеялась громко, не была исполнена гордости, или нехорошо поступила по отношению к отцу или матери своим. Благословляя Бога непрерывно, тем, кто приветствовал Ее, дабы не могли они оторвать Ее от хвалы к Богу, Она отвечала: "Благодарение Господу". И от Нее пошел обычай, принятый благочестивыми людьми, отвечать приветствующим их: "Благодарение Господу". Она вкушала пищу, которую ежедневно получала из рук ангела, а ту пищу, которую давали Ей священники храма, Она раздавала бедным (выделено мною – М.Г.). Очень часто видели, как ангелы беседовали с Ней и с великим почтением повиновались Ей. И если кто-нибудь, одержимый немощью, прикасался к Ней, то становился здоровым тотчас же».

Из этого рассказа явствует, что Мария питалась только небесным хлебом, пренебрегая пищей земной, соответственно, и тело Ее стало состоять только из райской первозданной материи, что представляется не то, чтобы преувеличением, – но теряется весь смысл Боговоплощения именно от земного, такого же, как у нас всех, тела земной Девы – дочери рода человеческого, по природе своей падшего. И это вполне в духе латинской Церкви, склонной к такого рода манихейским перегибам – не могли там люди вместить, чтобы обычное тело, состоящее из падшей и якобы презренной (по мнению гностиков и – латинской Церкви) материи, приняло в свои недра и девять месяцев, как все земные матери, носило Сына Божия. Эта логика, как мы знаем, привела в дальнейшем к тому, что Римско-католическая Церковь приняла совершенно нелепый догмат о непорочном зачатии Девы Марии, отвергнутый нашей Православной Церковью как еретический.

Теперь рассмотрим одну деталь в рассказе о Введении, которая в текстах обоих апокрифических евангелий отсутствует. Эту деталь добавили к рассказу апокрифа средневековые авторы примерно в IX веке:

«принимая Дитя, первосвященник ввел Ее в Святое Святых храма».

Святое Святых Иерусалимского Храма, как известно, было помещением, скрытым от взоров людей. Это было место Божественного Присутствия. Там во мраке небольшого помещения кубической формы пребывала незримая Слава Господня. Туда входил, да и то раз в год, в праздник Йом кипур (Судный день) только первосвященник – кропил стены кровью жертвенных животных и произносил вслух полное имя Божие, которое в Писании обозначается четырьмя буквами (так наз. Тетраграмматон – YHWH).

Жертвоприношения совершались во дворе Храма – там же были и алтари. Ковчега Завета с полученными Моисеем из рук Божиих скрижалями Закона во Святом Святых тоже уже не было – эти святыни были утрачены еще во времена завоевания Иерусалима ассирийцами с царем Навуходоносором во главе. Святое Святых новог о Храма, построенного после возвращения из вавилонского плена и затем перестроенного при царе Ироде, оставалось пустым. И это отсутствие чего бы то ни было земного и подразумевало именно Присутствие Бога – Славы Божией, Благодати Святого Духа.

Как же мог благочестивый первосвященник допустить в это святое место маленькую девочку? Тем не менее, факт этот в Предании устоялся. Остается полагать, что первосвященник Захария по Божию откровению ввел Младеницу Марию в Святое Святых тайно – так, чтобы никто не узнал, иначе священник неминуемо был бы побит камнями. Мария была ведома ангелом, незримо проходя сквозь стены, как это делал впоследствии Христос.

Но, может быть, это предание следует понимать не буквально, а духовно – в том смысле, что будущая Богородица Сама, Своею пречистою плотию готовится стать вместилищем Божества? Она Сама и есть Святое Святых – «Вместилище Невместимого», как поется о Ней в Акафисте, место Присутствия Божества, живой Ковчег Завета со Скрижалями Закона – Логосом, воплощенным внутри, и именно к этой великой миссии Она готовится в стенах Храма Иерусалимского.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин):

«Телесные же силы Ее поддерживались небесной пищей, приносимой Ей Архангелом. И первосвященник Захария, не могущий сам ежедневно входить во Святое Святых, с удивлением, недоумением и ужасом слышал беседы Девы с Архангелом во Святилище. И, не находя ничего подобного в явлении Ангелов другим людям, первосвященник укреплялся в мысли, что пришло время исполнения всеобщего ожидания, и от Благословенной придет спасение, от Жены – Обещанный, от Девы – Бог».

Таким образом, по мнению старца, которого народ наш почитает как преподобного, святого нашего времени, Мария не просто была введена во Святое Святых на некоторое время, но пребывала там практически постоянно, беседуя с ангелом и принимая небесный хлеб из его рук. Об этом же свидетельствует нам и иконография праздника Введения, о чем мы поговорим немного позже.

И далее старец Иоанн говорит:

«А Мария, питаемая Божией благодатию, потеряв в последние годы Своей жизни при храме единственную привязанность к земле – праведных родителей, дала обет Богу – до конца жизни сохранять девство и остаться рабою Господа, Ему Единому служа и предаваясь во всем и всегда Его Святой воле».

Пречистая Дева Мария была избрана стать Богоневестою и Матерью Бога Воплотившегося. И именно это – главный смысл праздника Введения, об этом и поется в праздничном кондаке:

Пречистый храм Спасов, / многоценный чертог и Дева, / священное сокровище славы Божия / днесь вводится в дом Господень, благодать совводящи, / яже в Дусе Божественнем, / юже воспевают Ангели Божии: // Сия есть селение небесное.

Богоматерь называется здесь одновременно и храмом, т. е. местом Божественного Присутствия, — ведь в Нее вселился Бог, и жилищем — ибо Бог, вселившийся в Ней, был не только Сыном Божиим, но и Сыном человеческим.

*

Праздник Введения Богородицы во Храм вошел в богослужебный круг довольно поздно, не ранее VII века, и входил в обычай постепенно: сначала на христианском Востоке, затем, в VIII веке, его начали праздновать в Константинополе. В IX веке он уже получает повсеместное распространение, но еще не в числе важнейших годичных праздников. Постепенно праздник Введения во храм приобретает в церковном сознании все большее значение. К XII столетию образ его восприятия в богослужебной практике уже близок к современному нам. Вместе с тем праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы вошел в число двунадесятых лишь после XIV столетия.

В христианском же искусстве данный сюжет появляется с IX века, т. е. по окончании иконоборчества и – заметим – со времени появления на Востоке Евангелия Псевдо-Матфея (причем, уже с припиской о вхождении Марии во Святое Святых), которое Церковь не приняла в качестве канонического, но и не отвергла как еретическое, а позволила как благочестивое чтение наряду с Протоевангелием Иакова. И сюжеты из этих двух апокрифов в большом количестве начинают изображаться на стенах христианских храмов Византийской Империи как эпизоды из земной жизни Богородицы Марии.

Иконография праздника Введения во Храм сложилась сразу и окончательно: на иконах (фресках, мозаиках, миниатюрах) в разных византийских храмах повторяется одна и та же основа композиции, к которой с течением времени добавляются детали, которые художник посчитал важными – не только с иконографической точки зрения, но и с богословской. В течение веков на иконах Введения делались разные акценты и, соответственно, переставлялись местами фигуры действующих лиц, количество их увеличивалось. Но основная мысль оставалась прежней.

Композиция икон праздника Введения Богородицы во Храм однотипна: она представляет собой процессию, направляющуюся к Храму, который символически изображен в виде кивория на тонких колонках – именно так выглядит ныне престол в церковном алтаре, образцом для коего послужил Гроб Господень в первоначальном Храме Воскресения (ротонда Анастасис), построенном Императором Константином в Иерусалиме, и это не случайно – алтари христианских храмов обустраивались по образцу не только Кувуклия – Гроба Господня, но и Святого Святых Иерусалимского Храма (алая завеса, изображения серафимов, престол в центре и т. д.) и, наоборот, Храм Иерусалимский на иконе Введения, в том числе Святое Святых, где на престоле восседает Младеница (или уже Отроковица) Мария, на иконах изображался как христианский алтарь.

Под сенью кивория, на жертвенном престоле часто изображается книга – имеется в виду не только Священное Писание Ветхого Завета с пророчествами о Воплощении Сына Божия и о Его земной Матери-Деве, но и присутствие в храме Логоса – Слова Божия вкупе со Славой Божией как Его невещественного проявления и вместилища.

Из Храма выходит первосвященник Захария и склоняется навстречу маленькой Девочке. В росписях XI-XIII столетий во главе процессии вслед за Богородицей изображаются Ее святые родители, которые вручают свою Дочь священнику как дар, обещанный Богу, а за Иоакимом и Анной идут девы с горящими свечами в руках; с XIV века родители, как правило, изображаются в конце процессии дев. Мария из них – самая маленькая. Но интересно то, что Она изображается в обычном Своем одеянии замужней женщины на Востоке – с покрытой головой синим или вишневым мафорием. При том, что сопровождающие Ее девы – не сказать, что простоволосые, но их волосы уложены так, как принято изображать ангелов, – с развевающимися лентами в кудрявых волосах. Может быть, здесь есть намек на мысль о том, что ангелы не только питали Марию в храме, но и сопровождали Ее на пути к Храму. Во всяком случае, эта деталь очень устойчива и повторяется практически на всех иконах праздника; вспомним – такие же девы-ангелы обступают ложе Анны и стоят у колыбели Новорожденной Марии на иконах «Рождество Богородицы» – то есть ангелы сопровождают Марию с самого Ее Рождества – зримо или незримо.

И здесь хотелось бы подчеркнуть, что шествие дев на иконах Введения Богородицы во Храм имеет также и символический смысл. О нём говорит Митрополит Филарет Московский:

«Девы суть чистыя души, единаго Иисуса Христа возлюбившия так, что уже ни к чему в мире плотскою любовию не привязаны. Приводятся оне к сему Царю, чтобы получить царствие небесное, чтобы не только принадлежали оне сему царствию, как рабыни, но чтоб и оно принадлежало им, как царским дщерям, как невестам царя, как царицам. Предводительствует ими великая невеста царева – Церковь, среди же собора церковнаго первенствует верховная Невеста царева – Богоблагодатная Дева Мария.

Нынешний праздник приведения Пресвятыя Девы во храм Господень есть некоторым образом торжественное открытие шествия дев к Царю. Посему прилично избран он особенным праздником одного из храмов сей обители дев и жен, посвящающих себя Богу. Пусть оне в сем празднике, как в картине, как в зеркале, видят свою Божественную, но, тем не менее, близкую Предшественницу, и искреннюю Покровительницу, начинающую путь Ея высочайшаго совершенства, и мало-по-малу научаются познавать и побуждаются проходить предлежащий им путь в след Ея; пусть научаются, как полагать для себя начало приведения к Богу, пусть возбуждаются мыслию о совершенном к Нему приближении, даже до соединения с Ним».

Таким образом, праздник Введения Богородицы во Храм есть приглашение каждой душе христианской войти с Нею во Храм Божий – Церковь и так же, как Она, принять в себя Христа, соединиться с Ним во святой Евхаристии и радоваться с Ним и со всеми святыми во светлом Его Царствии. Наглядной иллюстрацией этой мысли служит каждая икона этого праздника.

*

Поговорим теперь о самих иконах праздника Введения Богородицы во Храм.

На самых ранних композициях мотив священного шествия выражен не очень ярко. Смысловой акцент делается на фигурке Младеницы Марии – такой маленькой и хрупкой по сравнению со взрослыми людьми. Фигуры действующих лиц на иконе статичны – Пресвятая Дева в Храм уже пришла, праведные родители передают Ее первосвященнику, так сказать, с рук на руки. Сопровождающие девы стоят сзади, и их совсем немного.

2. Самая ранняя (из сохранившихся) фресковая икона праздника – находится в соборе Святой Софии Киевской (роспись 1040-х гг.):

*

3. Фреска «Введение Богородицы во Храм» в соборе Св. Софии в Охриде (Македония, 1056 г., в это время епархия входила в состав Империи Ромеев) – одна из немногих сохранившихся сюжетных композиций, причем размещена она в малой апсиде – жертвеннике, где приуготовляются Св. Дары для приношения в алтаре. Уникальная богословская программа росписей храма составлена по плану святителя Льва Охридского; размещение сцен из земной жизни Богородицы в жертвеннике, возможно, по его почину, в дальнейшем вошло в традицию.

*

4. Внутри алтарного пространства, на южной стороне алтарной вимы размещена сцена Введения в церкви Богородицы Форбиотиссы (Асину) на Кипре (XII в.).

В нише – фигурка Богомладенца Христа в евхаристической Чаше, добавленная позднее. Икона Введения размещена на южной стене, с правой стороны от престола (напротив, на северной стене – икона «Рождество Богородицы»). Композиция построена зеркально (обычно на иконах процессия движется слева направо), чтобы «направить» шествие в сторону алтаря, к иконам Благовещения и Причащения апостолов – литургического варианта Тайной вечери, самой первой, установленной Христом Евхаристии.

*

В XII веке иконография праздника Введения уже определилась и устоялась, однако даже в пределах канона византийские художники проявляли творческий подход, используя при этом изогнутые поверхности стен храма.

5, 6. Кипр, Какопетриа, церковь свт. Николая «под крышей», роспись XII в.

Обратим внимание на две завесы Храма: завеса слева, у входа во Святое, т.е. внутреннее помещение Храма, – синяя со звездами и обозначает обычное, физическое ночное небо; та же завеса, что закрывает вход во Святое Святых (оно подписано очень четко, так же, как и имя первосвященника – Захария) – пурпурно-вишневое и тоже со звездами, т. е. символизирует небо духовное, энергийное, а цветом перекликается с одеждами Первосвященника, Анны и Младеницы Марии, внимающей словам первосвященника. И второй раз – принимающей пищу из рук Ангела – Она изображена слева, на верхней ступени лестницы.

*

7. Ещё одна довольно ранняя (конца XII в.) фреска необыкновенной красоты, исполненная в лазурных тонах, находится в церкви Панагии Аракиотиссы (Кипр, Лагудера).

Довольно часто икона Введения Богородицы во Храм размещалась поблизости от алтаря и – главное – рядом с изображением Благовещения на алтарных столбах – так, чтобы перекликались фигуры Марии с ангелом, приносящим Ей небесный хлеб, и архангелом, возвещающим Ей о рождении Богомладенца. Таким образом подчеркивается мысль о предуготовлении тела Марии к Боговоплощению. В данном случае икона Введения размещена на северной стене храма, справа от алтаря, и соседство ее с фигурою Архангела Гавриила на поверхности северо-восточного паруса воспринимается очень органично. Интересно также, что процессия дев – теперь уже довольно многочисленная – с Младеницей Марией во главе всегда направлена в сторону алтаря как Святого Святых христианского храма.

*

Так же, на синих небесных фонах были изображены участники действия – священнодействия! – Введения Богородицы во Храм в храме Спаса на Нередице близ Новгорода (как известно, белокаменная церковь чудной красоты была разрушена в ходе боев Великой Отечественной войны, роспись XII в. практически полностью утрачена).

8. Церковь Спаса на Нередице близ Новгорода. Реконструкция фресок XII в. современными учеными. Слева, на северной стене – рядом композиции Сретения и Введения во Храм. Движение действующих лиц идет в направлении жертвенника. Прямо напротив, на южной стене – икона «Крещение Господне».

Здесь композиция Введения помещена рядом со Сретением Господним – принесением Младенца Иисуса в тот же Храм Иерусалимский как прообразование Его Жертвы за жизнь мира (подробно об этом в соответствующей теме) – на обеих иконах движение идет в сторону жертвенника как образа Храма Иерусалимского.

9. Довоенная фотография двойной фресковой композиции в церкви Спаса на Нередице.

И это сопоставление не случайно: когда-то первосвященник не принял у Иоакима и Анны дары, думая, что они люди грешные, раз Бог не даровал им детей. Теперь тот же первосвященник (по преданию – Захария, будущий отец Иоанна Крестителя) принимает у них Дочь как чистый дар Богу, жертву – самое дорогое, что у них есть. Так, этот жест благочестивых родителей Приснодевы Марии можно понять как прообраз той Жертвы, которую принесет Сам Господь – Ее будущий Сын. Так же и служение Пресвятой Девы – жертвенное, ибо и Она отдает за жизнь мира самое дорогое – единственного Сына Своего. Встречает же Его в Храме другой святой старец – Симеон.

Введение во Храм можно сопоставить также с Крещением Христовым как Его инициацией, посвящением на служение. И этот же смысл также обозначен на некоторых византийских иконах Введения, где на главе Младеницы Марии белый плат диакониссы.

Но сначала напомним, что значит это слово – «диаконисса».

В древней Церкви, начиная с апостольских времен, существовала особая категория женщин (как правило, это были девы или вдовы после сорока лет), имевших благословение епископа на исполнение различных послушаний, которые не могли исполнять мужчины, – например, мужчинам был закрыт вход в женскую половину дома – гинекей, куда свободно входили христианские проповедницы. При крещении взрослых женщин пресвитер помазывал елеем лоб крещаемой, остальные же части тела помазывала диаконисса. Они также занимались благотворительностью – распределяли пожертвования среди нуждающихся, ухаживали за больными и даже приносили больным христианам на дом Святые Дары для причащения, посещали тюрьмы, где содержались взятые во времена гонений христиане.

10, 11. Изображения орант – погребенных здесь же женщин в молитвенных позах – в катакомбах Каллиста и Присциллы, III век.

На головах обеих женщин – белые платы диаконисс. На концах белые платы часто украшались полосками и бахромой. Интересно, что диакониссы носили свой плат так, что он не закрывал волос – признак девства.

Н.П.Кондаков особо указывает, что размещение иконы Богородицы Оранты в конхе апсиды – самом святом месте христианского храма – напоминало молящимся о том, что с детства Она как Служительница Божия и посвященная Богу Дева пребывала во Святом Святых Иерусалимского Храма. И с тех пор Пресвятая Дева представляется как служительница Сына Своего Спасителя Христа.

12, 13. Одна из последних мозаичных икон Богоматери-Диакониссы (XI в.) из апсиды разрушенной базилики Урсиана в Равенне сейчас находится в местном музее. Белый орарь, ниспадающий с шеи, впоследствии превратился просто в белый платочек, довольно узкий и длинный, закрепленный на поясе, как, например, на мозаичной иконе Богородицы Оранты в апсиде Софии Киевской – точно по слову Н.П.Кондакова.

При патриархе Кириаке (596-606) в Константинополе был воздвигнут храм Божией Матери Диакониссы (от него остался мраморный амвон, который теперь стоит во дворе Святой Софии). Таким образом, в ранневизантийское время представление о Богородице как о Служительнице Божией – Диакониссе – бытовало повсеместно.

Таким образом, от рождения предназначенная к великой миссии стать Матерью Бога, Мария получает видимый знак этого служения – орарь диакониссы, как бы вторую степень посвящения – только после того, как Она дает добровольное согласие на исполнение этой миссии и уже по факту становится Богоматерью, пусть пока незримо.

Но посвящается Приснодева Мария в служительницы Божии, как считает Н.П.Кондаков, именно Введением Ее во Храм. Об этом свидетельствуют настенные росписи и мозаики в православных храмах византийского мира.

*

14, 15. Знак посвящения – плат или в данном случае сам мафорий, сдвинутый на темя, – некоторые исследователи усматривают на мозаике в храме Успения в Дафни (пригород Афин, 1100 г.), и от этого видна золотистая челочка над детским личиком Младеницы Марии – удивительно трогательная деталь.

Одета же Она в совершенно взрослое, темно-синее одеяние замужней женщины – цвета ночного неба с золотыми звездами.

*

16. Мозаичная композиция в Дафни – одна из немногих икон, где очень хорошо читаются чувства родителей, отдающих чужим людям на воспитание единственного и долгожданного ребенка – навсегда. Да, Иоаким старается держаться, волнение выдают только руки. А вот Анна, кажется, еле сдерживает слезы…

*

17. А дщери Иерусалимские прекрасны и безмятежны, как ангелы.

*

18. На фреске в кафоликоне сербского монастыря Хиландар на Афоне (XIV в.) девы, стоящие за спиной Марии, готовы накинуть Ей на голову белый плат – такой же, как на некоторых из них самих (пожалуй, даже лучше – с золотой каймой!).

Вот почему родители Марии изображены здесь не передающими Девочку с рук на руки, но в самом конце процессии – смысловой акцент смещается с них на процессию дев и на сам факт посвящения, т. к. некоторые из них уже сами являются диакониссами и имеют белые платы на голове. Сама же будущая Богородица Мария возглавляет шествие и смело, не оглядываясь на родителей, подходит к первосвященнику.

*

19. Пещерная церковь Архангела Михаила в селе Радожда, Македония, роспись XIII в.

Понятно, что чин диаконисс появился уже после того, как по всей экумене появились многочисленные христианские общины. Но этот анахронизм для византийских художников не важен – важен символический смысл. При том, что этот чин к XIII в. уже практически исчез, но память о нем, как видим, сохранялась еще долго.

20. Об этом свидетельствует и довольно поздняя икона на деревянной доске в Галерее икон в Охриде (XVI в. ?).

*

Белый плат диакониссы на главу Младеницы Марии может быть накинут даже поверх обычного Ее вишнево-пурпурного мафория.

21, 22. Очень характерный пример мы видим на фреске в храме Богородицы Перивлепты в Охриде, роспись конца XIII в., художники Евтихий и Михаил Астрапа.

(К сожалению, сохранность этой фресковой композиции не очень хорошая, но белый плат на главе Марии – причем такой же, как плащ на плечах первосвященника, – со стилизованными еврейскими буквами – виден очень четко).

*

23. Нежный розовый платочек накинут на главу Приснодевы поверх еще более светлого мафория на фреске храма Пантократора в монастыре Высокие Дечаны (сер. XIV в., Сербия, Косово).

Сцены из земной жизни Богородицы до Благовещения, в том числе композиция «Введение во Храм», в этом храме размещены в жертвеннике, где совершается проскомидия – приуготовление Святых Даров к жертвоприношению на алтарном престоле. Таким образом выражается мысль о предуготовлении Приснодевы Марии – с самого рождения и возрастания Ее в Храме – к великой миссии Богоматери.

*

С упразднением чина диаконисс в Империи Ромеев (вернее, женщины, желавшие посвятить свою жизнь Богу, становились теперь монахинями) светлый плат на голове Младеницы Марии с икон Введения почти исчезает. На первый план выходят другие смыслы.

24. Эта мозаичная композиция удивительной красоты находится в нартексе монастыря Хора в Константинополе (мозаики XIV в.).

Композиция «Введение во Храм» размещена в невысоком глухом куполе; процессия располагается по кругу – девы идут к Храму с двух сторон вокруг некоего пустого центра, никак не обозначенного, как бы указывая на пустоту Святого Святых и одновременно Божественного Присутствия там – это золотой фон, символизирующий нетварный свет Св. Духа.

Храм, в дверях которого встречает Младеницу Марию первосвященник, изображен в кольце стен, внутри некоей ограды, подобной ограде райского сада, куда путь открыт только святым; внутри же – Святое Святых, где из рук ангела принимает небесный хлеб будущая Богородица.

Эта мысль настолько важна художнику Хоры (или заказчику мозаик – Феодору Метохиту), что он еще раз показывает пребывание маленькой Марии во Святом Святых Иерусалимского Храма, и еще раз – Святое Святых отдельно.

*

25. Святое Святых в виде кивория на тонких колонках, под сенью которого восседает, как на престоле, маленькая Мария, обычно в пределах композиции Введения располагается выше, чем место, где происходит основное действие – собственно само Введение Богородицы во Храм. Так символически показана его святость, приближенность к небесам, откуда является Марии небесный вестник. Эта возвышенность часто подчеркивается также ступенями лестницы – обычно их три и более (в тексте указано – 15).

Здесь есть еще персонаж: то ли одна из дев, воспитывавшихся при Храме вместе с Марией, то ли некий ангел – страж?

*

26. Внутри алтаря или небольшого храма нет ничего – только золотой свет Святого Духа и два зеленых ростка – очевидно, молодые кипарисы – вечнозеленые деревья, символ бессмертия и жизни вечной (подобно нашим ёлочкам).

*

27, 28. В Боянской церкви (Болгария, роспись в нартексе XIV в.) ангел причащает Марию у некоего престола, напоминающего церковный престол того времени. Но что здесь имеется в виду – стол для хлебов предложения Иерусалимского Храма, Скиния с Ковчегом Завета, престол Небесной Литургии или – символически – все эти смыслы одновременно?

Два херувима – стражи Ковчега Завета в Храме Соломоновом – указывают на то, что это Святое Святых Иерусалимского Храма, где Ковчега со скрижалями Завета давно нет. Его заменяет Богоизбранная Дева, Которой суждено носить в Себе Самого Сына Божия, а Он есть Слово и Логос, т.е. Божественный Разум и Закон, и именно на Нем стоит весь тварный мир.

Интересно, что на престоле стоят две чаши – одна с красным вином, которое примерно через сорок земных лет станет Кровью Христовой, а вторая чаша – это традиционный византийский дискос на ножке. А это уже прямое указание на размещавшуюся в алтарной апсиде храмов византийского мира композицию «Мелисмос» – Младенец Христос – Хлеб небесный и Жертва за жизнь мира – на дискосе (эта удивительная композиция – тема для отдельной работы). Таким образом, здесь мы видим некое прообразование Евхаристии.

*

29. На одной из икон в составе эпистилия XII в. (установленной поперек длинной доски с иконами над невысокой алтарной преградой – темплоном) в коллекции монастыря св. Екатерины на Синае ступеней семь – по числу небесных сфер, что символизирует духовное восхождение Отроковицы Марии в Храме – Доме Святой Премудрости.

Интересно, что Храм Иерусалимский здесь схематически показан как построенный при св. императоре Константине комплекс: над храмом-базиликой возвышается ротонда Анастасис – Святой Гроб, где три дня лежало тело Спасителя Христа и там же произошло Его Воскресение, и именно оттуда, из алтаря храма Воскресения, т. е. фактически – из Гроба Христова – подаёт ангел святой Хлеб сидящей на престоле Отроковице Марии – будущей Богоматери.

И совершенно необыкновенное, свойственное, пожалуй, только синайским иконам кружение световых дисков вокруг всего происходящего – то ли это ангелы, то ли логосы в потоках энергий Святого Духа? В любом случае эффект поразительный.

*

30. В храме Богородицы в селе Донья Каменица (Сербия, XIV в.) за спиной Первосвященника высится лестница, по ступеням которой (а их здесь ровно 15, точно по тексту Протоевангелия Иакова) сейчас взлетит маленькая Мария – это Ее фигурка видна на верхней ступени лестницы, где Она уже принимает пищу из рук ангела во Святом Святых.

По преданию, Мария бегом взбежала – буквально взлетела! – на пятнадцать высоких ступеней храма, не оборачиваясь назад, и все были исполнены удивления при виде этого – вот еще одно знамение, указывающее на особенность Марии, отличие ее от других дев, воспитывавшихся при Храме, которые, очевидно, с трудом всходили на эти ступени, хотя Марии было всего три года, а другие девы были значительно старше.

И, глядя на эту фресковую икону, знающий Писание христианин сразу поймет, что речь идет также о Лествице, которую увидел в тонком сне патриарх Иаков; известно, что отцы Церкви толковали это видение как прообраз Богородицы, соединившей Собою землю и небо и ставшей после Успения Царицей Небеси и земли.

*

31-33. Так же по старинке, с Иоакимом и Анной во главе процессии, изобразил Введение византийский художник, расписавший церковь Успения на Волотовом поле под Новгородом (1363 г.).

И вот как фреска выглядела до войны (копия) – наполненная тонким, нежным светом, воистину праздничная композиция. Пурпурный велум развевается, как знамя или лента в девичьих – или ангельских? – волосах. Интересно, что первая из дев в процессии держит кончик велума рукой – деталь абсолютно уникальная, тонко намекающая на ангельскую природу этих «дщерей Иерусалимских». Но так же недвусмысленно здесь угадывается и намек на святую Ризу – Покров, который присно держит над землею и над всем тварным миром Великая Матерь – Ширшая облак, по слову Акафиста.

Между группой основных персонажей и дщерями иерусалимскими – окно, источник света. В руках участниц процессии – горящие свечи. И здесь акцент делается на еще одном ветхозаветном прообразе Богородицы – Светильнике (семисвечнике) из Храма Иерусалимского. И сама Она, как поется в Акафисте, есть «Светоприимная Свеща».

*

И в связи с темой света и огня на иконах Введения, помимо Светильника-семисвечника в Храме Иерусалимском, нельзя не вспомнить еще об одном ветхозаветном прообразе Божией Матери – Купине Неопалимой, кусте, горевшем и не сгоравшем, в котором явился Моисею Бог; так и Мария Дева приняла в свое лоно Огонь Негасимый – и не сгорела.

Поэтому горящие свечи в руках мудрых дев – отсылка и к этому прообразу тоже, а не только буквальная иллюстрация к тексту Протоевангелия. Поэтому же группа дев со свечами оказалась в центре композиции иконы «Введение во Храм».

*

Как мы уже говорили, примерно до XIV в. святые родители Марии на иконах Введения шли впереди процессии и, так сказать, сдавали Дочь первосвященнику с рук на руки. Затем на некоторых иконах композиция поменялась – родители оказались в самом конце процессии, позади сопровождающих Младенца Марию дев.

34. Интересно, что переходный вариант от одного типа композиции к другому сохранился на стене собора Рождества Богородицы Снетогорского монастыря под Псковом (1313 г.), где Младеница Мария изображена дважды: сначала Она еще только отошла на шаг от родителей и направляется в сторону первосвященника, а затем Она уже у входа в Храм, причем Ее направляет, оберегает и передает с рук на руки Захарии уже не мать Анна, как на волотовской фреске, но одна из дщерей иерусалимских – или, опять же, ангел?

*

35. Примерно такую же композиционный прием мы видим на замечательной фреске Мануила Панселина в соборе Протата в Карее (Афон), роспись XIV в.

Обратим внимание: здесь также некоторые из сопровождающих Марию дев имеют белые платы диаконисс на голове, в том числе та, которая непосредственно подводит Девочку к первосвященнику.

Плащ первосвященника украшен стилизованными буквами иудейского алфавита, из чего мы можем понять, что это человек Писания. Это довольно часто повторяющаяся на византийских фресках деталь.

*

36. В такой же плащ с буквами одет первосвященник Захария на фреске в афонском монастыре Ватопед (роспись XIV в.).

*

Интересно, что на некоторых композициях первосвященник Захария изображен в клетчатом плаще, иногда даже с точками (или ромбами) внутри клеток – знакомый всем, традиционный узор «засеянное поле», который более подходит в качестве одеяния Богородице и часто украшает Ее плат Диакониcсы.

Однако Марию, как известно, принято изображать в одежде синего или пурпурно-вишневого цвета, а в символ плодородия здесь одели первосвященника – осознанно это было сделано или привычный символ в это время в некоторой степени уже утратил свой смысл, как бы стерся, а потому и оказался на старце? Впрочем, как мы знаем, Захария был не простым служителем Божиим – он был исполнен благодати и предстоял Богу в Святом Святых – в Божественном присутствии! – в страхе Божием и благоговении, внимая гласу Божию через Духа Святого, поэтому, может быть, плащ с таким «софийным» узором на нем вполне уместен, как и на плечах пророков.

37. Введение во Храм. Церковь Ахиллия Ларисского, Арилье, Сербия, роспись конца XIII в.

Обратим внимание, что Храм Иерусалимский в виде условного кивория на этой фреске помещен внутри концентрических колец голубого и синего цвета, как принято было изображать небесные сферы, сакральное пространство, Славу Божию – благодать Святого Духа и Божественное Присутствие. И именно туда сейчас войдет Младеница Мария. Кроме того, раскрытые дверцы намекают на то, что это также символическое изображение алтарного пространства – Царские врата раскрываются – значит, Ею открывается путь человечества в Рай.

*

38. Такой же клетчатый плащ на плечах первосвященника в Церкви Успения в Грачанице, начало XIV в. Художник Михаил Астрапа.

Очень трогательная деталь: первосвященник Захария обнимает Малютку, берет Ее под свое крыло.

*

39-41. Написанная на несколько лет ранее уникальная композиция «Введение во Храм» кисти того же художника в церкви Иоакима и Анны («Кралевой») в сербском монастыре Студеница намного подробнее и имеет одну удивительную деталь: это очень своеобразно написанный двухъярусный кольцеобразный храм о семи столпах, отдельно от Храма Иерусалимского. И, хотя помещен он на втором плане, но в самом центре композиции, а потому невольно притягивает к себе взгляд молящихся.

«Премудрость созда себе храм и сотвори столпов седмь…» (Притч. 9:1).

Как видим, всё очень логично и традиционно: на этой замечательной фреске вновь звучит мотив Богородицы как одушевленного Храма Божия – Дома Премудрости.

Известно, что каждую композицию в византийском храме надо рассматривать в комплексе с другими – соседними и расположенными напротив. И северная, и южная стены небольшой церкви представляют собою грандиозную картину, и каждая из них несет элементы общей идеи.

Если роспись южной стены с композицией «Рождество Богородицы» в центре (подробно о ней – в работе на соответствующую тему) объединена общей идеей Воплощения Сына Божия, т. е. Его Рождество в человеческом теле, а также Крещения как первой ступени при вхождении в Церковь (на каждой композиции – Рождества Богородицы, Рождества Христова и Крещения – в том или ином виде присутствует вода – символ очищения не только тела, но и «внутреннего человека» по образу и во образ Христа), то на стене северной – идея строительства Церкви как Тела Христова. С левой стороны – композиция «Благословение Младеницы Марии священниками», выражающая преемственность Церкви Нового Завета от Храма ветхозаветного – лучшего, что в нем осталось. В центре – впечатляющая композиция «Введение Богородицы во Храм» как начало строительства Храма Премудрости – исполнение пророчества царя Соломона, записанного в Книге Притч.

Выше – «Распятие» и «Воскресение Христово», ведущие к спасению людей через строительство на земле Церкви – Его Тела и зачатка Царства Божия.

Прот. Андрей Ткачев:

«Мессия восстановит Храм. Так говорят израильские мудрецы. Услышим истину: Мессия уже восстановил Храм. Так говорят христиане. Что мы имеем в виду, говоря это? Мы имеем в виду Воскресение Христа из мертвых. Воскреснув, Христос воздвиг храм Своего Тела. Это и есть подлинное восстановление Храма. Когда Он выгонял торговцев, они спрашивали: “Каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?” и Он ответил: “Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его”. Евреи зашумели в ответ, а евангелист добавил: “Он говорил о храме тела Своего. Когда же воскрес Он из мертвых, то ученики Его вспомнили, что Он говорил это, и поверили Писанию” (Ин. 2:18-22)».

Кроме того, размещённые друг против друга иконы Введения во Храм и Крещения связаны темой посвящения на служение, исполнения спасительной миссии.

На иконе Введения в центре северной стены шествие, как обычно в храмах византийского мира, направлено в сторону жертвенника, расположенного слева от алтарной апсиды, где совершается Евхаристия – преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы – чтобы мы, Его ученики и последователи, Его усыновленные дети, приняли Его в себя, в свое тело и душу, и соделали свое тело Храмом Его во образ давшей Ему человеческое тело Пресвятой Его Матери, по слову Апостола:

«Разве не знаете, что вы – храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы» (1 Кор. 3:16-17).

*

Общей темой проникнуты также изображения в нижнем регистре. На северной стене изображены св. мученики – воины Христовы, и с ними рядом – сербские святители и преподобные, а ведет их Богородица, Которая несет Своего драгоценного Сына в жертвенник – на заклание за жизнь мира.

На южной стене (мы о ней говорили в теме Рождества Богородицы) – ктиторская композиция включает портрет строителя этого храма краля Милутина с церковью в руках, которую он подносит в дар Христу, Иоакиму и Анне, причем Анна держит на руках Младеницу Марию в белом платочке диакониссы, и все фигуры также обращены в сторону алтаря.

Таким образом, мы снова видим изображение священной процессии в сторону алтаря – значит, в Царство Божие. И к этому шествию присоединяются все присутствующие и молящиеся – стоя в храме на богослужении, но духом устремляясь в горний мир и пребывая в состоянии движения в Царство Божие!

Прот. Андрей Ткачев:

«Говоря о храме, вспомним сегодня, что главный смысл Храма – это воскресшее тело Иисуса Христа. В Нем исполнились пророчества. Приходя ко Христу, этому Камню Живому, краеугольному и драгоценному, человек сам себя должен устроить в жилище Божие <…> Храм, конечно, и Богородица. Храм чистейший и прекраснейший, одушевленный, вожделенный для Бога. О нем сказано: «Возжелает Царь красоты твоей» (Пс. 44:12) Мы будем славить Богоматерь в день Введения. Будем же и просить Ее, чтобы ради Ее молитв Христос умилосердился над нами и не погнушался прийти к нам вместе с Отцом и обитель у нас сотворить. (См. Ин. 14:23)».

*

И вот теперь, рассмотрев множество икон праздника и восприняв значение изображенных на них деталей, посмотрим на икону, небольшую по размерам, но вместившую в себя все смыслы праздника и все образы-парадигмы, характерные для иконографии Введения Богородицы во Храм (по принципу «великое в малом»).

42. Эта небольшая икона – фрагмент эпистилия XII века в собрании икон монастыря св. Екатерины на Синае. По композиции она похожа на икону в составе другого эпистилия, которую мы уже видели. Но некоторые очень тонкие нюансы отличают ее от всех других икон этого праздника. Прежде всего, это концентрированная полнота заключенных в празднике смыслов. Здесь есть и сдвинутое на затылок покрывало-мафорий – но под ним уже чепец замужней женщины или вдовы, и створка алтарной двери с растительным узором, символизирующим райский сад, – и точно такой же «райский» узор на одежде встречающего Деву первосвященника; и похожая на церковную или городскую стену задняя стенка храмового двора – образ «Града огражденного» и «Нерушимой стены», и винно-красный навес кивория с белыми вкраплениями – образ Крови Христовой, почти точно повторяющий цвет Ее мафория. И – главное – принимающая из рук ангела небесный хлеб Отроковица Мария восседает на престоле Царицы Небеси и земли на самой вершине ступенчатой башни-пирамиды, сложенной из ровных белых камней с красными прожилками – образ Плоти Христовой, составляющей Его Церковь. Редкая на византийских иконах прямая перспектива заставляет воспринимать очень маленькую фигурку Отроковицы Марии как парящую на огромной высоте, превыше небес (над полусферой – небом энергийным – кивория в центре), вместе с ангелами – выше Ее только небесно-синий купол Гроба Христова – ротонды Анастасис – с левой стороны, символического обозначения Божьего Храма. И именно так, на троне, посреди архангелов-стражей изображается Она в конхах алтарных апсид. И оттуда, с высоты Цареградского Фаросского маяка – Церкви – колокольни, излучает Она свет божественных энергий и музыку небесных сфер по всему тварному миру. Внизу, на земле, Она же простирает Свои пречистые руки к святому старцу – зримому образу Ветхого Деньми и как бы персонификации всего лучшего, что осталось еще в Ветхозаветной Церкви. И – вечно юная – молится за нас Отроковица Мария Небесному Отцу и Своему Сыну…

Церковь вечная – райская – показана через образ Ветхозаветного Храма Иерусалимского, куда входит Отроковица Мария – для того, чтобы его преобразить. И одновременно здесь в виде ротонды за базиликой с красной крышей показан и храм Воскресения Христова в Иерусалиме, и Влахернский храмовый комплекс в Константинополе, где несколько веков хранилась Ее святая Риза, куда вступает маленькая Мария – будущая Богородица – маленькая Девочка, уже облаченная в эту взрослую Ризу в знак обручения с небесами.

*

На этом можно было бы закончить. Но на этот раз я бы хотела очень коротко уделить внимание также и русским иконам праздника Введения Пресвятой Богородицы во Храм, т. к. они чрезвычайно интересны и разнообразны. Русским иконам церковных праздников, в том числе Введения Богородицы во Храм, посвящена недавно вышедшая серия альбомов, где они показаны и описаны достаточно подробно, поэтому нет смысла повторять уже изложенное специалистами. Поэтому выделю только самые значительные.

43. От фресковых икон праздников во Владимирском Успенском соборе, к огромному сожалению, мало что осталось. Но вот «Введение во храм» частично сохранилось.

Фигуры Богородицы Марии и ангела, обращенные друг ко другу как бы в беседе, как мы уже говорили, прямо соотносятся с темой Благовещения, которое эта деталь иконографии Введения прообразует и предвосхищает. Но на фреске Рублева эта мысль выражена с особой силой – может быть, потому, что композиция в люнете находится в непосредственной близости от алтарной преграды, где первоначально по византийской традиции имелась композиция Благовещения на столпах.

Изящный разворот девичьей фигурки на рублевской фресковой иконе напоминает более ранние по времени композиции Благовещения, например, в Кучевиште, а также в Киевском Софийском соборе и – особенно – в Милешеве.

44. Киев, собор Св. Софии, «Благовещение у кладезя», фреска XI в.

45. Сербия, Милешева, церковь Вознесения, где находится знаменитый сербский Белый Ангел; фреска на южном алтарном столпе, вместе с архангелом Гавриилом на столбе северном составляющая композицию «Благовещение», начало XIII в.

К сожалению, стенных росписей в наших каменных храмах до XVII века сохранилось не так уж много. В основном церкви на Руси были деревянными, и сюжетные иконы в них были тоже деревянные, писанные на досках, и находились они в праздничном ряду иконостаса. Все иконы – прямоугольной формы, вытянутые вверх. Поэтому и живописная композиция размещалась на плоскости соответствующим образом: места для изображения процессии дев было не так уж много. Но зато на заднем плане, в соответствии с византийской традицией, получившей на Руси своеобразное преломление, обычно высится великолепный храм.

46. Икона Введения во Храм с Деисусом и избранными святыми, Архангельск, XVI в. (Архангельский музей изобразительных искусств).

Удивительно: храм на иконе XVI в., написанной на Русском Севере, представляет собою двухъярусную ротонду Анастасис (с «плечиками»), построенную в IV в. при св. императоре Константине над Гробом Христовым так же, как на иконе в составе эпистилия XII в. в Синайском монастыре. Но по этой же схеме в Константинополе был построен храмовый комплекс во Влахернах: как мы уже упоминали, это базиликальный Большой храм, ротонда Святой Ризы (вторая ротонда с источником обычно уходит в тень) и башня. Воистину православный мир не ограничен ни расстоянием, ни временем.

*

47. Зато на Ярославской иконе XVI в. изображен типично русский пятиглавый (на плоскости только три, но остальные домысливаются) собор с родными нам луковичными маковками.

Икона выглядит очень красиво и празднично. И храм этот – родной, белоснежный, со стилизованным аркатурным пояском, греет душу.

*

48. Двусторонняя икона-таблетка, вторая четверть XV в., Сергиево-Посадский музей.

Очень интересная композиция, возможно, является списком с какой-то привезенной из Византии иконы. Почему я так предполагаю? Потому что мы здесь снова видим практически полный набор зданий Константинова храмового комплекса Гроба Господня в Иерусалиме с одновременной отсылкой к ветхозаветному Храму как его прообразу: базилика, где хранился найденный усилиями императрицы Елены истинный Крест, Кувуклий с зонтичным перекрытием и полусферический купол ротонды Анастасис – здесь это купол кивория. Характерные признаки этих зданий не просто перепутаны, но творчески перемещены, очевидно, с определенной целью. А может быть, в Палеологовскую эпоху, когда комплекс был сначала разрушен персами, потом частично восстановлен при Комнинах, еще раз разрушен мусульманами и заново построен при «крестоносцах», память о первоначальном его облике была уже довольно смутной, тем не менее, основная схема построек в памяти христиан на Востоке сохранялась.

В центре иконы мы видим Кувуклий с алою завесой, закрывавшей в ветхозаветные времена вход в Святое Святых (новую завесу, как мы знаем из Протоевангелия, соткала Сама Приснодева, и именно эта завеса «раздрася» в момент крестной смерти Спасителя Христа (Мф. 27:51)). Отроковица Мария принимает хлеб из рук небесного посланника – он одет в такой же, как завеса, киноварный хитон, форма которого напоминает язычок пламени свечи – явная отсылка к празднику Сошествия Святого Духа на апостолов, а также на Благовещение как личной Пятидесятницы Марии; в такой же плащ одет Первосвященник и Анна, чье имя означает «Благодать». Мария восседает на престоле под полусферической крышей кивория – из узорчатого красно-белого мрамора; колонны из него же – одинаковые у обоих кивориев. Таким образом, оба кивория представляют собою символический образ Храма ветхозаветного как прообраза Храма Новозаветного, а конкретно – ротонды Воскресения. Но и здесь можно увидеть схему построек триединого Влахернского комплекса: базилика слева, ротонда со Святой Ризой (здесь она показана как алая завеса Святого Святых) и башня, на вершине которой восседает на троне Пресвятая Дева.

*

49, 50. И, наконец, очень красивая икона – «таблетка» из Новгородского Софийского собора конца XV - нач. XVI вв.

Храм Иерусалимский здесь показан чисто символически. Большое здание слева имеет шесть столпов; за седьмой можно принять кипарис – вечнозеленое дерево, символизировавшее на Востоке смерть и возрождение (у нас это ель), вокруг которого обвита алая храмовая завеса.

Ангел в таком же киноварном плаще и с небесным хлебом в руке как будто перелетает из ветхозаветного храма в Церковь Новозаветную в лице Отроковицы Марии. Здание такой же высоты, но кажется более тонким, хрупким – как сама юная Дева. Но эта башня устремляется вверх, как бы растет! Четвертой ножки у среднего яруса башни нет совсем – таким образом, получается семь столпов Храма Премудрости, олицетворением которого здесь показана Сама будущая Богородица – восьмой столп, восьмой День Творения, который замкнет земное линейное время в кольцо вечности.

Подобный одному из огненных языков на иконах Сошествия Св. Духа, но здесь пока что очень маленький огонечек тонкой свечки в руке ангелообразной Мудрой Девы, которая поддерживает Младеницу Марию сзади, напоминает веретено с алой нитью, как бы связывающей землю с небесами. Случайно ли? Думаю, нет. Это снова отсылка к иконам Благовещения, где Мария держит в руках точное такое же веретено – намек на то, что из плоти и крови Ее исткалась человеческая плоть Божественного Младенца.

И Сама Богородица Мария после наития на Нее Святого Духа становится земным образом Премудрости и «светоприимной Свещой» – неопалимой и разливающей вокруг Себя свет божественной благодати (подробно об этом в работе по иконографии праздника Благовещения).

51. «Богородица – Светоприимная Свеща». Фреска в цикле Акафиста. Македония, Марков монастырь, церковь св. Димитрия, роспись XIV в.

*

Мы посмотрели множество прекрасных икон, которыми византийский мир отметил праздник Введения Богородицы во Храм, исполненный искренней детской любовью к Богу и ожиданием, предвкушением Его прихода на землю. Скоро, скоро, разгоняя мрак самой длинной и темной ночи в году, повсюду зажгутся разноцветные огоньки, и мы всем собором запоем кондак св. Романа Сладкопевца «Дева днесь Пресущественного рождает…» Прологом же к Воплощению является именно праздник Введения Богородицы во Храм. Далее по земной хронологии следует великий праздник Благовещения, от коего уже прямой путь к Воплощению Сына Божия на земле, к славному Его Рождеству.

И здесь мы также видим образ Самой Богородицы как олицетворение Церкви Новозаветной, каковой Она становится в миг Благовещения и Сошествия на Нее Святого Духа – собственно, зачатия Ею Сына Божия во плоти, а затем и Рождества Христова. Потому и начинает с этого дня Православная, Новозаветная Церковь петь радостную песнь свт. Василия Великого «Христос рождается, славите…»

Давайте же теперь подытожим наш обзор иконографии праздника Введения Пресвятой Богородицы во Храм удивительными словами, которые написал протопресвитер Александр Шмеман:

«Праздник — это прорыв в жизнь чего-то высокого и светлого, соприкосновение с миром каких-то иных реальностей, напоминание о чем-то, что забывается и заглушается буднями, т. е. суетой и усталостью повседневной жизни.

<…>

Праздник — это как бы вздох человека о какой-то утраченной, но манящей красоте, вздох о возможности другого.

<…>

Сущность праздников именно в этом прорыве, подъеме — в иную реальность, в мир духовной красоты и света.

Вот праздник Введение во Храм Пресвятой Богородицы. О чем он? Тема его простая: маленькую девочку родители приводят во храм Иерусалимский. Ничего необычного, в то время так поступали многие, это было общепринятым обычаем. Ибо привести в Храм — это значит жизнь ввести в соприкосновение с Богом, дать жизни конечную цель и назначение, осветить ее изнутри светом высшего опыта.

<…>

С тех пор, как вошла Дева Мария в “святое святых”, сама жизнь стала храмом. И когда празднуем мы праздник Введения во Храм, мы празднуем этот божественный смысл человека, высоту и свет его призвания. Их не стереть, не выкорчевать из человеческой памяти».

Воистину так! Ибо, по слову Христову, «радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16:22).

ПРЕСВЯТАЯ БОГОРОДИЦЕ, СПАСИ НАС!