Нарочно или нет так совпало, но сегодня в отечественном инфополе гремят сразу несколько скандалов, связанных с Русской православной церковью. Каждый — один другого жарче, и все они, даже если и были раздуты "врагом рода человеческого", начались с инициатив РПЦ.
Образа одни на всех
В Санкт-Петербурге не стихают страсти вокруг решения городских властей о передаче в руки Церкви громадины Исаакиевского собора, с кровью вырванной у музейщиков. Дело дошло до уличных митингов и акций протеста — там уже и педерасты плясали у алтаря.
О передаче храма долго просил питерский митрополит. Город ему отказывал, но он дошёл до Медведева. Последний, видно, вспомнил о подписанном им, когда-то президентом, законе №327 "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения…" — и понеслось. Похоже, медведевский закон настолько суров, что вменяет отдавать Церкви даже ту собственность, которая ей не принадлежала.
Среди противников передачи храма Церкви (до чего же нелепый оборот!) — не только полтора сморкающихся либерала, но и те советские до мозга костей люди, которые теперь робко интересуются: а нельзя ли, в рамках этой вашей реституции, вернуть заодно коммунистам их райкомы? Нельзя, отвечают им: Богу Богово, а ваши старые кесари тут лишние.
То есть питерский протест весьма широк, пусть даже на площадь вышли сотые доли процента от пятимиллионного города. Недовольство тлеет где-то внутри, нарастает тощими и жирными слоями, словно мало было городу трёх революций "доски Маннергейма" — в юбилейный-то год. И зачем так давят? Закручивают так зачем?
Музейные работники в шоке — они вспоминают подвиги своих предшественников в блокаду, ими сохранённые святыни Исаакия, восстановленные Царские врата, отлитые колокола. Им в ответ тычут их нажитыми богатствами: дескать, средняя зарплата у вас по музею — 78 т. р., не зажрались ли, ребята? Не нам, не нам, но истине научной, оправдываются музейщики и слышат в ответ: камням служите, о душе подумайте! О чём ваш музей? О храме? О доме молитвы? Так пустите людей помолиться-то!
Между прочим, эти камни — всемирное достояние, парируют работники музея. Выгоните нас из храма — кто о нём заботиться будет? И потом, нашли кого выгонять, словно мы тут менялы какие-то. Менял вокруг и без нас хватает: иные и в рясе бывают. А молиться желаете — встаньте и молитесь.
…А сверху на тех и других взирают образа — милые сердцу каждого спорщика. Разве что кроме сморкающихся либералов.
В общем окопе
Столь же невыносимо глядеть на ссору Православной церкви и советского (либералов там, кажется, и не сыщешь) Севастополя вокруг Херсонеса. Вот уж где ноющая рана!
Два этих русских форпоста тоже схлестнулись из-за дорогих сердцу камней. Из-за разных воззрений на то, что следует почитать прежде всего. Что ценнее для народа: музей или храм.
И этот спор столь же бессмысленен, как и питерский: морской воздух, что ли, на людей так действует? Ведь и храм, и музей апеллируют к Небу, вырывают человека из канавы, наделяют его чувством принадлежности к тому, что бесконечно больше него. Уж конечно, храм и музей сочетаются лучше, чем музей и банк, чем храм и бордель. Так отчего бы им не примириться?
Путин в 2014-м обозначил ясно: для целой России, для нашей великой истории Херсонес — сакральное место. Догадывался ли он, что три года спустя русские примутся спорить о том, чья сакральность сильнее?
В иной ситуации — приди, не дай бог, в Крым война — два этих столпа Русского мира сражались бы рука об руку. Против тех, кому одинаково ненавистны любые святыни Херсонеса: хоть музейные, хоть церковные. Начнись новая оборона Севастополя — и Владимирский собор обратится в крепость: над его куполом взовьётся единый на всех флаг. А среди античных улиц даже окопы рыть не придётся — вырытого там и так достаточно.
Единая река
Вот и третий скандал, с Бессмертным полком, выглядит так, словно он — от всеобщего пресыщения. От чересчур большого выбора "сторон Добра", немыслимого где-нибудь в Киеве. Синодальный отдел РПЦ по связям со СМИ предложил организаторам этой акции — к слову, давно уже их переросшей — позволить нести в общем море людей на 9 Мая портреты не только солдат Великой Отечественной, но и воинов иных эпох.
"Мы бесконечно не можем выезжать на воскресении Христа. Хоть это и великая веха нашей истории, но прошло очень много лет, и то, что мы этим прикрываемся, говорит о том, что других побед особых не было", — в цитате главы Синодального отдела достаточно было заменить "победу в войне" на "воскресение Христа", чтобы показать всю нелепость этих грубых слов.
В этой грубости многие видят бесцеремонность, способную погубить своим соседством едва ли не единственную в стране по-настоящему всенародную низовую акцию. Которая тем ценнее, что одна на свете может примирить с историей и друг с другом великое множество очень разных русских людей.
РПЦ на такое, увы, пока не способна — вот ей и достаются тычки. Мало ли в году памятных дней, недоумевает задетая бесцеремонностью публика. Выберите любой, а 9 Мая в крестный ход не превращайте. "Не суйте свой нос не в своё дело!" — повторяют, среди прочих, и те, кто в иные моменты любит ругать Церковь за пассивность в социальных вопросах.
Впрочем, среди противников совмещения двух человеческих рек немало отыщется людей, которые в иных обстоятельствах могли бы согласиться: война была как раз Общим делом, а День Победы и Русская Пасха — это вообще одно и то же.
9 Мая потому и примиряет целую страну, что это было всеобщим спасением. И Бессмертный полк — это уже про победу не столько над Германией, сколько над Смертью, и знамя того полка мог бы нести сам Христос. Чем же "прикрываться" и на чём ещё "выезжать", как не на общенародном Воскресении 1945 года?
В этом дурацком споре, вызванном неаккуратным подбором слов, как и в обоих прочих скандалах, ясно одно. При ином раскладе — одолей Россию Мировая Жаба — всем нам, верующим и не очень, живо разъяснили бы, что в Исаакии и Херсонесе, в Бессмертном полку и крестных ходах нет вообще ничего ценного. И ничто не достойно почитания: ни наша вера, ни наши камни.
Кажется, лишь в катакомбах понимаешь, что святость алтаря и святость очага не спорят друг с другом. К счастью, сейчас не 90-е: Крым наш, и Победа наша. Под русским небом — как и в русском Воскресении — места хватит всем.
