«Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит её рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни тёмной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья».
М. Ю. Лермонтов «Родина», 1841 год.
«Обличать, увы, не стыдно,
Если Родину любить!»
Н. Н. Гульнев, 2011 год.
Патриотизм – преданность и любовь к своему Отечеству, к своему народу. Это определение ни у кого не вызывает сомнений. Владимир Ленин даже его углубил, назвав «одним из наиболее глубоких чувств, закреплённых веками и тысячелетиями обособленных отечеств». Также ни у кого не вызывает сомнения и то, что настоящий патриотизм не отделим от чувства свободы для своей Родины, народа, да и отдельной личности. К сожалению, это не всегда бывает так. Зачастую желание свободы для своего народа и своей страны обворачивается несвободой для других народов и стран. И тогда трудно определить, где патриотизм настоящий, а где пафосный. Такие моменты присущи не только русскому патриотизму, наиболее часто они проявляются в «самой демократической стране мира» - США. Но оставим пока в стороне эту страну и поговорим о нашей Родине – России.
В России в периоды смутных времён, а их было немало в нашей истории, зачастую патриотизм подменяли несвойственным для России понятием – шовинизм, крайняя агрессивная форма национализма. А сегодня пошли ещё дальше, приписав патриотизму функции фашизма, одновременно стараясь воспитать в стране настоящих патриотов. Патриотов чего?
Российской Империи развал, как известно, грозил не раз. Но были в её истории и периоды, когда свобода и патриотизм расходились в такие диаметрально противоположные стороны, что странно было бы в дальнейшем и искать их в одном блоке. Вспомним только один момент 19 века, когда борьба Польши за независимость от России всколыхнула даже такие столпы свободы в России, как А.С. Пушкин и М.Ю. Лермонтов, в пользу самодержавия российского. До 1830 года за редким исключением аристократия и тогдашняя интеллигенция не поддерживали государственную политику кнута. События 1830-1831 годов в Польше почти разом изменили ситуацию. Теперь она стала максимально благоприятной для сторонников «самодержавия и народности», к числу которых, вспомнив о своей принадлежности к России и, следовательно, к Российской Империи, примкнули даже и некоторые декабристы. К этому же периоду относится и счастливое рождение знаменитой формулы графа Уварова – «православие, самодержавие, народность». Всколыхнувшиеся патриотизмом русские сердца оказали чрезвычайно любезную услугу Николаю 1. Расцвет и укрепление николаевской монархии, как государства предельно бюрократизированного, как олицетворение абсолютной власти в её монархических формах, приходится именно на период после 1830 года. Как писал исследователь того времени М.А. Полиевктов (1872-1942) не что иное, как польские события «заставили Николая 1 окончательно выдвинуть на первый план охранение основ существующего порядка. Россия, оплот охранительных принципов в отношениях, сама по себе должна была являть всем своим бытиём полное и последовательное доказательство незыблемости этих принципов… Полицейско-охранительные и запретительные мероприятия, вызывавшиеся в первые годы исключительными условиями только что пережитых событий (декабрь 1825 г.), с 1830 года окончательно возводятся в систему управления».
Так, что пресловутая «николаевщина», расцвела и окрепла отнюдь не после разгрома декабризма, а позже – в результате взрыва российского патриотического единодушия, направленного на подавление свободомыслия.
Именно такое трагическое соединение патриотизма и исконно российской авторитарности с уклоном в деспотизм, отрицание свободы, обусловленное отечественной историей, её роковой для нас предопределённостью и парадоксальностью определяет особенности российского патриотизма.
И если мы сегодня осознали, что добро и зло борются не где-то, а в человеческой душе, то надо осознать, что патриотизм понятие не эфемерное, а конкретное, опирающиеся на такие могучие силы как верховная власть и армия. Но, к сожалению, эти два столпа патриотизма после событий 90-х годов прошлого века отказались от своей роли в воспитании патриотизма, дав волю безудержной свободе, они устранились от целенаправленной работы, пустили всё на самотёк. Опомнились, но поздно. «Ящик Пандоры» был открыт, а чтобы его закрыть, нужны неимоверные усилия.
И сейчас, стоило лишь улечься первому восторгу опьянения от обретённой свободы, как мы убедились, насколько в действительности всё сложней и драматичней, чем недавно представлялось. Казалось бы, есть ли чувство более благородное, нежели патриотизм?! В отечественной истории не одни Скалозубы вставали в случае беды на защиту свободы государства. Русским офицерским корпусом, его воспитанностью и образованностью могла гордиться Россия. Уместно вспомнить, как в 1901 году русские казаки презрительно изгнали из своей среды человека, запятнавшего себя участием в разгоне студенческой демонстрации, то есть взявшего на себя функции жандарма. К лицу ли это русскому офицеру?! А куда ныне эволюционирует, наиболее «прогрессивно» настроенная, часть наших военных – думаю, не стоит и напоминать. Были среди офицеров настоящие патриоты и в советский период нашей истории. Разве нельзя называть капитана 3 ранга Валерия Саблина бесстрашным патриотом? (Эпопея скр «Сторожевой» Балтийского флота 8 ноября 1975 г.)
Сознаю, насколько болезненной темы я пытаюсь коснуться. Ведь сегодня, пытающиеся возродить патриотизм, в русских душах, не обособляют его не от национализма, ни от шовинизма. А ведь вся наша история подтверждает, что здесь есть очень тонкая грань. И борясь очень резко с национализмом, мы рискуем загубить ростки патриотизма, который с великими потугами стал возрождаться в России. Надо помнить одно, что как бы мы не ассимилировались в мировое сообщество, покуда ещё никому не удавалось, не считаться со спецификой России.
Надо признать, что трагическая история русского государства, со всеми переплетениями в нём рабства и свободы, национального и анти национального, высот, достигнутых культурой и нравственной пошлости, русской души со всеми её взлётами и падениями созвучны самому духу русского патриотизма.
Пятен на солнце у нас вообще не любят. И во многом трагедия русской жизни заключается в том, что в наших условиях патриотизм, не культивируемый систематически, роковым образом приводит к великодержавным амбициям, удесятерявшимся вследствие побед в войнах. Поражения же, напротив, ведут к различным реформам. Достаточно вспомнить поражение в позорной Крымской кампании и последовавшие за ним реформами и аналогичную ситуацию в 1905 году – после поражения в русско-японской войне. В упоении победой над Наполеоном амбиции разрослись и послужили существенным фундаментом всё к тому же самолюбованию, приведшему, в конечном счёте, к утрате свободы. Что мы видим сейчас – пафос победы в Великой Отечественной войне неиссякаемый источник патриотизма, в то время как поражение в «холодной войне» порождает сплошные реформы, не кончающиеся и сегодня. Каково сознавать себя побеждённым и униженным?
К слову, к унижениям нам не привыкать. И не только со стороны иноплеменников, но и со стороны своих господ….
Российский «патриотизм», которым так любят щеголять ныне патентованные «патриоты» - явление далеко не столь элементарное, как порой сдаётся. Разве, нет у нас оснований, говорить о глубинных истоках своего патриотизма и, между прочим, действительно точном следовании массе отечественных традиций?
Разве, на пустом месте родилась давняя, как мир, аскетическая, и тоже, оказывается, естественно, «патриотической» - психология. Не согласуется ли она с православной проповедью аскетизма и традиционного, русского преклонения перед святостью нищих? Причём, и здесь выделяются противоречия между богатством церковных иерархов и бедностью прихожан. Церковные служки, сверкая своими богатыми нарядами, призывают скромных прихожан к терпению и послушанию. Кому? Нищета – недвусмысленно сказано у сложнейшего, противоречивейшего патриота и гуманиста Достоевского – убивает в человеке всё человеческое.
Мы отличаемся от Европы отнюдь не только намного более бедной одеждой и скудным столом, но и тем, что в основе нашей истории лежит вечное противоборство линий свободы и рабства - линий «западной» и «восточной». Жили мы, надо признать, положа руку на сердце, в соответствии с восточной, доминирующей и поныне. «Да, скифы – мы. Да, азиаты – мы, С раскосыми и жадными очами!» - восклицал Александр Блок в 1918 году, таковыми остаёмся и сегодня, только несколько испорченные западной идеологией, привнесённой лже патриотами от власти.
Куда девать в новой рыночной ситуации традиционных русских праведников и странников, прекрасных именно тем, что они свободны от приземляющего быта, от погони за земными благами, за всем мирским, «святой Руси» чуждым? Или Россия, пережившая не снившиеся европейцам катаклизмы, воистину стала другой и наконец-то осознала необходимость и пользу личности, «мещанских норм», земного благополучия, благоустройства жизни, - но при этом утратила что-то невосполнимоё своё?
На это тяжелейший перелом русской психологии необходимо смотреть, вполне осознано и здраво, понимая, с одной стороны, его глубоко трагический характер, а с другой – что за свою «исключительность», за свою «странность» мы уже сполна заплатили, как не платило никакое другое государство. Заплатили за исконно русскую склонность к анархизму, за мессианство, за великодержавные претензии, за свою доверчивость и многое ещё за что. Сегодня мы убеждаемся, что свобода есть суть то, без чего ни одна нация, включая и нацию-метрополию, не может существовать. И есть ли что-то в истории более калечащее человеческую личность, чем тоталитарный строй, прикрывающийся народностью?
Знак антиномии горькой, «странной» любви к России на определённых исторических витках сливался с самым, что ни на есть казённым, официальным патриотизмом, который, провозглашая свободу, фактически душил её. Вот что такое воистину роковая российская предопределённость, антиномия русской истории, русской идеи, русской души, когда «тезис оборачивается антитезисом, бюрократическая государственность рождается из свободы, крайний национализм из сверх национализма» (Бердяев).
Мы присутствуем сегодня не только при крахе социалистической утопии – что очень болезненно - но и при неизбежном переосмыслении массы наших же национальных истоков, связанных с глубочайшей противоречивостью русской почвы. Вопросы, вопросы, вопросы…. И нет ответов! Мы не привыкли думать сами, и ждём, что кто-то нам всё разъяснит, разжуёт, разложит по полочкам, найдёт истину…. Но ведь толкователи и сами мало знают нашу историю, нашу психологию, не знают, что делать дальше. Все их призывы и толкования заключаются только в личной выгоде, а не в благе для Отечества.
Сегодня я и сам затрудняюсь ответить себе – Что же такое русский патриотизм? Поэтому хочу закончить свои небольшие рассуждения разговором двух пожилых людей, непроизвольно услышенном на улице в Москве. Слова, старого интеллигента по виду, были адресованы спутнице, тоже уважаемого вида: «Они хотели, разрушив всё старое, построить что-то своё новое. Результат – обломки старого и ничего нового. Прежде чем, что-то строить, нужно разработать план, а они решили наскоком…». Так получилось и с патриотизмом – порушив старые устои, не разработали новых концепций, а сейчас сидим у разбитого горшка, который трудно склеить даже клеем «Момент»!
Р. S. ЛИЧНО О ПАТРИОТИЗМЕ: Что такое любовь к Родине? Откуда происходит это сильное, живое и для самих нас непонятное стремление к тому месту, где мы родились? Часто, уже лишившись виновников бытия нашего, потеряв всех родных, всех друзей и даже знакомых, не имея уже никаких причин, никаких предлогов заглядывать на Родину, всё ещё стремимся к ней, как к самому милому другу. Свидание с Родиною есть праздник для сердца. Всё это я испытываю каждый год, посещая свою малую Родину. Подъезжая к родному городку, узнавая родные места, испытываю в душе странное волнение – чувство небывалого подъёма. Откуда эти чувства и почему? Кто знает, и кто возьмётся объяснить?
Много известных людей рассуждали и рассуждают об этих чувствах, но все они не убедительны. Тайна, на которой основывается любовь к Родине ещё так и не объяснима.
Позволю себе задать вопрос и коротко попытаюсь ответить. Патриотизм – это национализм или биология? И в ответе склоняюсь больше ко второму.
Не возвращение ли это в безмятежное детство, куда мы уже реально никогда не вернёмся, воспоминания о котором нас тревожат всю жизнь. Ничто не в силах заменить сердцу потерю того состояния невинности, в котором оно находится в безмятежные годы юности. Но, любя вспоминать о блаженном состоянии юности, нельзя не любить и того, что о нём напоминает. А где же больше окружены мы напоминаниями, как не на своей малой Родине? Там нет ни одного предмета, который бы не был или свидетелем, или товарищем наших игр, забав, надежд, мечтаний и той счастливой беспечности, которой мы наслаждались, пока нужда и страсти не повлекли нас в бурную жизнь, где мы поистрепались духовно и физически. Поэтому Родина есть друг нашей юности. Она единственное вместилище всех неоценимых напоминаний протекшего счастья, и вот почему она должна быть любезна.
Поэтому, считаю я, патриотизм это естественное состояние души человека, данное ему природой, и только надо найти правильный способ пробудить его!
