Глобальная цифровая эпоха выдвигает и утверждает в мире свои ценности, которые носят характер мифов и призваны провести коррекцию сознания, дабы эти ценности были обществом приняты. Но они вступают в противоречие со старыми традиционными ценностями, к которым общество привыкло. И это вызывает неизбежный конфликт, где Запад продвигает преимущественно трансгуманитарные и мультикультурные мифы, призванные взломать традиционные культурные установки Востока и Юга. А поскольку новый уровень взаимодействия происходит при переходе к шестому технологическому укладу, это столкновение оказалось переведённым в технологическую плоскость, где технологии порой противостоят культуре.
Новейшим примером того, как работает построенная на мифотворчестве гуманитарная технология на Западе, может служить новая мода на инсталляции и перформансы в странах, некогда освобождённых от оккупации нацистской Германии, раскрашивать или наряжать фигуры советских воинов-освободителей на памятниках то в национальные цвета, то в одежды героев американских комиксов, а то в «балаклавы» террористов и героев Евромайдана. Понятно, что смысл данных акций в многоцелевом использовании, которое можно свести к следующему:
1) оскорбление чувств тех, для кого подвиг русских солдат свят и сигнал всем остальным бездарностям, что подобные акции не только возможны, но и модны, а потому желательны;
2) насаждение установки, что, разрушая прежние святыни, эти бездари становятся выше и достойнее их, они носители максимальной свободы – свободы от тех традиций, на которых любая культура держится;
3) конкретная установка на разрушение или компрометацию советской (российской) символики где только можно, носители которой как бы объявляются вне закона, а их спасительные для Европы деяния предаются забвению;
4) однозначная ассоциация подобных перформансов с майданом, цветными революциями и как бы безымянными «героями» баррикад в «балаклавах», которые приходят на смену прежним «фетишам» и крушат тирании и их отжившие символы;
5) соотнесение своей акции с постмодернистским кривлянием, представленным в разного рода перформансах как высшее достижение современной западной культуры и продвижение нигилистических идей, которые служат идеологическим обоснованием «управляемого хаоса»;
6) явный посыл ко всем, кто подобное одобряет и поощряет, что всевозможные разного розлива «Pissionriot» будут и дальше выполнять подобные акции, пока им платят;
7) насаждение в сложившемся пространстве смыслов разрушительной бездуховности, которая позволяет потом навязывать социуму любой смысловой контент.
Как видим, даже один пример подобной деятельности ясно показывает, что мифотворчество активно используется в процессе культурного взаимодействия с целью компрометации и разрушения тех смыслов, которыми люди живут[6]. Исходя из сказанного, очевидно, что России следует всемерно заниматься укреплением и развитием того, что составляет основу её духовности, ставя этот вопрос на первое место, ибо именно преимущество в данной сфере определит, кто будет формировать для человечества его будущее. А для этого надо хотя бы научиться распознавать его вызовы и проявления.
Как следствие – на первое место выдвигается способность общества конкурировать с другими социумами в пространстве ценностных смыслов [5].
В концептуальном плане информационное взаимодействие цивилизаций, народов, культур можно свести к взаимодействию проектов, стратегий и мифологий. В нём проекты, с учётом определённой доли условности – «образы» прошлого, настоящего и будущего, стратегии – технологии движения к «образу», а мифологии – «матрицы», в которой формируется и то, и другое [9].
Очевидно, что конкуренция проектов настоящего и будущего потребует сильных мифологий, органично сочетающих динамизм с устойчивостью, а нацеленные на вечность ценностные начала с эффективностью креатива. И с учётом этого, в недалёком будущем новым глобальным лидером станет тот, кто сумеет создать самый привлекательный и эффективный проект, где привлекательность проявляется в новых интерактивных формах архетипических ценностных начал, а технологии будут помножены на великий созидательный миф.
В свою очередь следует учесть, что мифотворчество связано с процессом конкуренции цивилизаций в области системно организованного смыслообразования на уровне проектов и стратегий, которые как образы будущего могут быть раскрыты лишь через мифологии. Благодаря грамотно созданным и используемым мифам, глобальные игроки или те, кто на эту роль претендуют, могут идейно и мировоззренчески разоружать государства и народы, получая под свой контроль те ресурсы, для обладания которых они раньше должны были оккупировать страны и даже уничтожать народы, как это было с населением Америки. Теперь этого делать не нужно [11]. Современная система организованной с помощью мифов манипуляции позволяет без единого выстрела получать в своё распоряжение целые страны, когда местное население не только не сопротивляется экспансии, но даже приветствует её [2].
Вот почему в стратегическом плане системно организованная атака на ценностно означенные смыслы взаимодействующих сообществ уже эффективнее бомб и ракет и представляет одну из основ т. н. нелетального оружия будущего [6]. И это даёт основание считать развёрнутое в рамках конфликта цивилизаций мифотворчество оружием массового поражения т.н. Третьей волны, когда под удар ставятся символически означенные ценностные смыслы не только наций, но и цивилизаций, вызывая их мобилизацию и подъём или крушение.
Пример холодной войны, которая закончилась полным поражением СССР без крупного военного столкновения, показывает, что в будущих конфликтах стран и цивилизаций решающую роль при сохранении доктрины ядерного сдерживания будут играть не ракеты и танковые армады, а невоенные способы – экономические и культурно-идеологические. При этом, если учесть, что грань между мирными и военными видами силы стирается, правительства разных стран могут произвольно интерпретировать любые виды иностранной деятельности как требующие отпора. Но готовы ли они дать адекватный ответ теми же средствами? Как достойно ответить на вызовы времени, не прибегая к военным методам, без успехов в развитии людей, идей и технологий? А это возможно лишь при понимании особой роли культуры, которая представляет собой часто не учитываемый и совершенно не просчитываемый, но весьма важный ресурс.
Возможно, поэтому в условиях информационно-психологической войны Россия начинает осознавать, что помимо социально-экономической, технологической и военной угроз есть ещё вызовы в области отвечающей за пространство ценностных смыслов культуры. А она становится крайне важным силовым направлением, от состояния которого зависит качество людей, идей и технологий, а значит достойное будущее России возможно лишь «при условии планомерных и последовательных инвестиций в человека» [4]. Исходя из этого, руководство РФ приняло в декабре 2014 г. «Основы государственной культурной политики», где подчёркнуто, что «государственная культурная политика признаётся неотъемлемой частью стратегии национальной безопасности», а сама культура «возводится в ранг национальных приоритетов».
Недаром, по мнению министра культуры РФ В.Р. Мединского, «культура – это духовное и материальное выражение того, что мы сами думаем о себе, о своей стране и своих ценностях, о современности и исторических традициях, а также о будущем. ... Культура – это пространство, в котором задаются и поддерживаются важнейшие для общества нравственные координаты». В этом смысле «она действительно имеет стратегическое значение для развития страны» [3]. Но то, что имеет стратегическое значение, должно и реализовываться стратегически. Однако принятие «Основ государственной культурной политики» не означает, что поворот в сторону данных проблем произошёл. И это лишний раз подтверждает, что зачастую от понимания проблемы до практических действий государства по её решению, нередко проходят долгие годы. Только есть ли они у России сейчас в условиях перехода трансформационного кризиса из латентной в активную стадию?
В определённой степени, хотя и не в сопоставимых масштабах, подобная ситуация напоминает историю 200-летней давности, когда при Александре I практически всю систему образования в западных регионах Российской империи и особенно в Малороссии царская власть отдала на откуп потерявшим своё государство полякам. Как следствие этого – несколько польских восстаний и возникновение «украинской нации», с которой Россия выясняет отношения уже не одно десятилетие без надежды на быстрый позитив [12]. Однако вызовы, которые таит в себе трансформационный кризис, утверждающий шестой технологический уклад и расчищающий пространство для нового мирового порядка, значительно сложнее и масштабнее.
В «Основах государственной культурной политики» записано: «В современном мире культура становится значимым ресурсом социально-экономического развития, позволяющим обеспечить лидирующее положение нашей страны в мире духовный опыт нации. ... К наиболее опасным для будущего России возможным проявлениям этого [гуманитарного – А.С.] кризиса относятся: снижение интеллектуального и культурного уровня общества; девальвация общепризнанных ценностей и искажение ценностных ориентиров; рост агрессии и нетерпимости, проявления асоциального поведения; деформация исторической памяти, негативная оценка значительных периодов отечественной истории, распространение ложного представления об исторической отсталости России; атомизация общества – разрыв социальных связей (дружеских, семейных, соседских), рост индивидуализма, пренебрежения правами других»[4]. Однако всё это не выходит за пределы заданных в культуре и образовании смыслов, которые с самого начала включены в конкуренцию государств и цивилизаций, где необходима исходная культурная матрица и задающая программу изменений для страны на десятилетия «длинная воля».
Чтобы правильно оценить исторические вызовы и цивилизационные возможности России следует учитывать культурную, смысловую, мифологическую составляющую. А она требует исходить из следующих исходных установок:
1) Тот, кто контролирует смыслы общества, контролирует и само общество, так как сохранение и развитие своих мифов даёт возможность социуму вписаться в новый мир, не потеряв своё лицо.
2) Чтобы управлять миром в эпоху т. н. Третьей волны, совершенно не обязательно покорять его с помощью привычного оружия. Для этого вполне достаточно взять под контроль традиционные для общества ценностно означенные смыслы. Кто формирует смыслы социума, тот управляет сознанием людей. Кто управляет их сознанием, тот контролирует и их ресурс[1]. И подтверждение этой довольно простой мысли мы находим, при исследовании украинского проекта.
3) В основе глобальной власти лежит возможность контролировать и изменять мифы народов мира, трансформируя смысловое поле в нужном для глобального лидера направлении. Понятно, что такая коррекция будет вызывать повсеместное сопротивление и, значит, мир ожидают новые войны мифов. Войны образов и проектов. Войны символов, смыслов и идентичностей с использованием самых эффективных технологий вплоть до зомбирования в духе янычарства и национальной психокоррекции.
4) Государствам, которые хотят сохранить свою независимость, и элитам, которые хотят контролировать свои государства, нужно учитывать роль мифа в обществе и грамотно этим знанием пользоваться. Пользоваться в условиях созидания, мобилизации и войны. Войны информационной, которая разворачивается в мире в форме конфликта цивилизаций, где главные и самые глубинные преобразования мирового сообщества будут связаны со смысловым полем сознания, представляющим собой своеобразную мифосферу. И тот, кто сможет контролировать её, будет управлять миром.
Как следствие, становясь исключительно ходовым товаром, миф вызывает потребность в создании индустрии мифотворчества и её развёрнутой инфраструктуры, без которой вести эффективное информационно-психологическое взаимодействие невозможно. Индустрии, которая на основе системной манипуляции делает миф инструментом преобразования мира и мощнейшим оружием информационно-психологической войны. Войны, которая должна рассматриваться в контексте и масштабе разрастающейся борьбы за Новый мировой порядок и глобальный передел ресурсов.
Список литературы
1. Зиновьев А. Глобальный человейник. М.: Эксмо, 2003. 448 с.
2. Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Война после войны: Информационная оккупация продолжается. М.: Изд-во Алгоритм, Изд-во Эксмо, 2005. 416 с. (Итоги Второй мировой).
3. Мединский В. «Кто не кормит свою культуру, будет кормить чужую армию» / В. Мединский / / Известия: интернет-сайт. 15.09.2015. URL: http://izvestia.ru/news/587771 (дата обращения: 10.12.2019).
4. Основы государственной культурной политики / / Kremlin.ru - официальное интернет-представительство Президента России в сети Интернет. 24.12.2014. URL: http://static.kremlin.ru/media/events/files/41d526a877638a8730eb.pdf (дата обращения: 20.12.2019).
5. Ставицький А.В. Актуальність дослідження міфу: соціокультурний аспект // Гілея: науковий вісник. Збірник наукових праць / Гол. Ред.. В. М. Вашкевич. К.: ВІР УАН, 2011. Випуск №54 . С. 248–251.
6. Ставицкий А.В. Национально-исторический миф Украины. Севастополь: Рибест, 2015. 748 с.
7. Ставицкий А. В. Онтология современного мифа. Севастополь: Рибэст, 2012. 543 с.
8. Ставицкий А. В. Современный миф и его основные функции. Севастополь: Рибэст, 2012. 238 с.
9. Ставицький А.В. Сучасний міф в умовах глобалізації: актуальність дослідження // Гілея: науковий вісник. Збірник наукових праць / Гол. Ред.. В. М. Вашкевич. К.: ВІР УАН, 2011. Випуск №57 (№2). С. 264–267.
10. Ставицкий А. В. Украинская идентичность: общие подходы конструирования и мифологизации. Севастополь: Рибэст, 2013. 160 с.
11. Ставицкий А.В. Украинская политическая элита и процессы глобализации // Культура народов Причерноморья. №189. 2010. С. 27–29.
12. Ставицкий А.В. Украинская «элита»: идентичность и глобальный выбор. Севастополь: Рибэст, 2013. 208 с.
