Инфляция продовольствия, металлов... далее везде?
2021 год обозначил проблему резкого роста цен на продовольственные и затем на сырьевые товары, сначала на мировых рынках и потом в России. О жадности производителей и ритейлеров заявлял премьер Михаил Мишустин в своем майском выступлении в Государственной думе, а "Завтра" писала ещё в январе в статье "Избыточный ритейл". Теперь первый вице-премьер Андрей Белоусов заявил, что «металлурги «нахлобучили» государство на 100 млрд рублей», а затем министр промышленности и торговли Денис Мантуров договорился с металлургами о скидках на металл под госпроекты и госзаказ.
Ещё предстоит обсуждение роста цен на древесину и уголь, после чего подтянутся вопросы фронтального роста цен естественных монополий в энергетике, на транспорте и в ЖКХ, которые сильно зависят от цен на металл и топливо. Рост цен, который уже докатился до первой, продовольственной половины трат большинства россиян, скоро докатится до второй половины расходов населения на ЖКХ и товары длительного использования. Для предотвращения социальной напряженности потребуется индексация социальных выплат и зарплат бюджетников значительно выше официальной инфляции 2020 года в 4,9%. Государство опять встанет перед дилеммой: рост социальных расходов или расходов на развитие?
Металлурги и аналитики упрекают государство в возрождении госплана, в нарушении правил игры, подрыве инвестиционного климата, страдании миллионов акционеров. Металлурги также указывают на существенный рост своих налоговых платежей, в разы превосходящий дополнительные расходы бюджета из-за роста цен на металлы. С этими упреками следует разобраться в деталях, с пониманием, что государство не есть матрица из известной голливудской трилогии, а есть набор конкретных решений и сложных компромиссов между конкретными людьми, бизнесменами и широкими социальными группами.
Стабильность одним за счёт других
Обеспечение стабильности является одной из ключевых функций государства. Только зачастую стабильность одними понимается за счет других. Те же металлурги апеллируют к государству при росте цен на важнейшие для них железнодорожные перевозки, но отбиваются от якобы нападок государства, когда железнодорожники жалуются на рост цен на вагоны и рельсы. Аналогично происходит дискуссия между металлургами и энергетиками, когда энергетики указывают на рост цен на оборудование и провода, а металлурги – на рост тарифов на электроэнергию.
Ещё предстоит волна обвинений в адрес государства о прижимистости в социальных выплатах, когда инфляция выльется в необходимость увеличения индексации пенсий и зарплат бюджетников. Крупный бизнес вновь будет перекладывать социальную ответственность на государство, даже в городах расположения своих ключевых заводов. Вспомним, как в 2009 году алюминиевому гиганту указали на пренебрежение жителями Пикалёво — города, который полностью зависел от этого гиганта. В начале 2021 года авария в Норильске высветила недофинансирование инфраструктуры этого крупного моногорода, также зависящего от гиганта металлургии.
Государство решает сложную задачу обеспечения общей стабильности: социально-политической, делового климата, курса рубля, налогов и многого другого. Когда кто-то из крупных игроков резко повышает цены и при этом требует стабильности для себя, это означает выполнение таких требований за счёт других. Если государство позволит одним крупным игрокам исключения из общих правил стабильности (в нашем случае – стабильности цен), то другие игроки и группы тут же начнут требовать себе аналогичных преференций (повышения цен на свою продукцию), и система может уйти в разнос по образцу конца 1980-х – начала 1990-х, когда ценовые преференции раздавались налево и направо в виде свободных цен, индексации и тому подобного.
Мировые цены на металлы и растут и падают, а российские – растут
Рассматривая первопричины роста цен и заявления металлургов, полезно изучить историю вопроса. В каждый финансовый кризис и каждый бум мировых цен возникают подобные дискуссии и даются взаимные обещания.
Сравним текущее положение с началом 2010-х годов, поскольку ценовая ситуация на мировых рынках сырья очень похожа. Тогда и сейчас после резкого ступора мировой экономики и минимума сырьевых цен (в 2009 и 2020 годах) происходит резкий восстановительный рост цен. Например, мировые цены на железную руду показали за последние 15 лет такую динамику (в долларах США за тонну): 178 долл. на пике в марте 2008 года, 61 долл. на дне в марте 2009 года, порядка 185 долл. на пиках с апреля 2010 по август 2011 года, нисходящий тренд до 137 долл. в декабре 2013 года, 40 долл. обвала цен в январе 2016 года, 60-80 долл. периода низких цен в 2016-18 годах, 120 долл. локального всплеска летом 2019 года, 83 долл. ковидной весной 2020 года, 180-208 долл. весной 2021 года.
Только вот российские потребители продукции чёрной металлургии почти не заметили столь внушительного периодического падения цен на металл в рублях в ответ на падение мировых цен. Утверждать, что цены на металлы никогда в России не снижаются, неверно, но снижение бывает гораздо реже и меньше, чем на мировых рынках. Цикличное падение мировых цен обычно совпадает с проблемами мировой экономики в целом и девальвацией рубля, точнее, металлурги становятся одними из основных лоббистов такой девальвации. Именно девальвация рубля являлась причиной, по которой владельцы металлургических предприятий не понижали рублевые цены на свою продукцию в ответ на падение мировых долларовых цен. В результате каждой девальвации проблемы экспортеров сырья просто раскладываются на всю экономику, точнее, на обычных граждан, в виде общего роста цен.
Перегибы налоговой поддержки металлургов
Во время дна цен 2009 года металлургам были даны налоговые послабления в виде возможности использовать консолидированную группу налогоплательщиков. Такой режим позволяет считать налог на прибыль по группе в целом, с сальдированием прибылей и убытков разных участников группы. По иронии судьбы, между решением по налоговым послаблениям и его выполнением мировые цены вернулись в 2010-11 годах на пики. Убытки от зарубежной деятельности наших металлургов были сальдированы с прибылью на внутреннем рынке.
"Завтра" в статье "Конец офшорного глобализма" уже приводила данные учёных РАН В.А. Ильина и А.И. Поваровой, опубликованные в журнале «Экономика региона» (2019), относительно крупнейших металлургических предприятий «Северсталь» и НЛМК (Новолипецкий металлургический комбинат). Выводы учёных просто ошеломляющие: бюджеты основных регионов этих гигантов потеряли в первой половине 2010-х годов 81-83% поступлений налога на прибыль от этих крупнейших налогоплательщиков по сравнению с уровнями до 2008 года. Следует ещё раз акцентировать внимание, что обвал поступлений налога на прибыль пришелся на восстановительный пик мировых цен.
В 2020 году у Северстали произошло ещё одно странное налоговое событие. Предприятие показало плюс по статье «отложенный налог на прибыль» в размере 3,8 млрд руб. за I квартал 2020 года, что дало 3,7 млрд руб. чистой прибыли, равной 3,5% от выручки. I квартал 2020 года был в основном успешным, поскольку жесткие антиковидные ограничения были введены в самом конце того квартала. Получается «приватизация прибыли и национализация убытков», когда во время кризиса крупнейшие предприятия кричат о необходимости государственной поддержки, но во время бума и сверхдоходов указывают на чрезмерность государственного вмешательства.
Выполнение металлургами обещаний 2018 года
Последний раз подобное текущему обсуждение происходило летом 2018 года, когда Андрей Белоусов также указал на сверхдоходы, а дискуссия завершилась обещаниями огромных инвестиций крупного бизнеса в инфраструктурные проекты. Называлась фантастическая стоимость этих проектов в 6 трлн руб., писалось о представлении в правительство готовых проектов, о 2-3 неделях на отбор этих проектов и скорое начало их реализации. Белоусов говорил тогда, что «бизнесу будут предлагаться проекты из комплексного плана развития инфраструктуры, такие как БАМ, Транссиб, развитие контейнерных перевозок, увеличение перевалки в портах, сквозные стратегические автодороги, скоростное движение».
С лета 2018 года прошло три года (пусть 2-2,5 года за вычетом месяцев жёстких ковидных ограничений и их последствий). Со стороны государства план развития инфраструктуры детализирован, по многим проектам утверждены конкретные технические документы и сроки. Почти завершено строительство Центральной кольцевой автодороги (ЦКАД) и начато строительство автодороги «Москва-Казань». В отдельных крупных портах реконструировано некоторое количество терминалов, во многом за счет крупных сырьевых экспортеров. Тем не менее, заявленные в 2018 году инфраструктурные стройки по-прежнему финансируются в основном за счет бюджетных денег.
В 2021 году уже почти не обсуждаются конкретные инфраструктурные проекты, а договариваются лишь о скидке на металл для государственных проектов. Многие из обсуждавшихся в 2018 году проектов теперь предполагается финансировать за счет средств Фонда национального благосостояния (ФНБ). Спору нет, развивать инфраструктуру необходимо, в том числе для расширения экспорта сырья, и ФНБ имеет достаточные по Бюджетному кодексу размеры. Только вот БАМ и Транссиб развиваются именно для наращивания экспорта металлов и угля, грузы которых и определяют дефицит пропускной способности. Если очень утрировать последние новости, то вместо принуждения владельцев металлургических предприятий к выполнению их предыдущих обещаний собираются использовать ФНБ и труд заключенных.
Игра цифр с налогами и капиталовложениями металлургов
На примере Северстали и НЛМК проанализируем, увеличили ли эти организации налоги и инвестиции в соответствии с обещаниями 2018 года? Для этого используем финансовую отчетность за I квартал 2021 года и сравним с аналогичными данными за ряд предыдущих лет. Особенно показательны сопоставления I квартала 2021 года с I кварталом 2011 и 2012 годов, когда был аналогичный восстановительный рост мировых цен на металлы. Анализируемая отчетность составлена в млн долл., что облегчает анализ, поскольку мировые цены на металлы считаются в долларах и не нужно высчитывать эффект девальвации рубля и накопленной инфляции.
Итак, Северсталь заплатила налога на прибыль за I квартал 2011 года 154 млн долл., за аналогичный период 2012 года 76 млн долл. (ещё раз напомним о росте цен и консолидированной группе), за этот же период 2018 года — 108 млн долл., за I квартал 2021 года — 166 млн долл.; Северсталь потратила на вложения в основные средства за I кварталы указанных лет 305, 258, 131, 265 млн долл. Динамика уплаты налога на прибыль НЛМК по I кварталам указанных лет была такой: 107, 77, 124, 191 млн долл.; а расходов на основные средства: 387, 358, 131, 232 млн долл. За то десятилетие НЛМК и Северсталь поменялись местами в объемах выручки, т.е. у НЛМК квартальная выручка возросла на 21%, а у Северстали упала на 38%.
Получается, у Северстали действительно есть рост налога на прибыль на 8% за десятилетие в долларовом эквиваленте, даже на фоне пока ещё не восстановившейся в полной мере выручки; у НЛМК более внушительный рост налога на прибыль в 1,8 раза в долларовом эквиваленте на фоне роста выручки в 1,2 раза. Все же педалирование именно огромного роста уплаченных налогов больше объясняется эффектом девальвации рубля и эффектом низкой базы 2020 года. С приобретением основных средств, т.е. с обещанными в 2018 году капитальными вложениями, у Северстали рост в 1 квартале 2020 года к 2018 году в огромные 2,5 раза, но только в 1,1 раза относительно 2011 года; у НЛМК рост в 1,6 раза в 2020 к 2018 году и недотягивание на четверть в 2020 году до 2011 года. Т.е. капитальные вложения в долларовом эквиваленте пока только возвращаются к своим же уровням прежнего пика цен на металлы десятилетней давности, растут только с учетом рублевой девальвации-инфляции.
Заявленные скидки как всего лишь частичное решение
«Выполнение» (именно в кавычках) обещаний крупного бизнеса 2018 года наводит на грустные мысли относительно анонсированных договоренностей 2021 года. Договорённости пока не обрели не то что силу закона, а даже силу опубликованных детальных ведомственных решений. Где гарантии, что металлурги выполнят некие договорённости, опубликованные в виде заметок на сайтах ведущих СМИ и новостей телеканалов? Поэтому необходимо уточнять именно законодательный механизм изъятия сверхдоходов через налоги, антимонопольные штрафы, штрафы за недофинансирование экологии или инфраструктуры.
В США с их представляющимся нашему крупному бизнесу эталонным инвестиционным климатом постоянно выписывают штрафы крупным корпорациям на миллиарды и десятки миллиардов долларов. Из наиболее известных: 80 млрд долл. банку Bank of America и 31 млрд долл. банку JP Morgan Chase за манипуляции в 2007-09 годах, 28 млрд долл. British Petroleum за загрязнение Мексиканского залива из-за разлива нефти, 20 млрд долл. Volkswagen из-за неточностей в показателях выхлопов дизельных двигателей. В России пока создан один такой прецедент в виде штрафа в 146 млрд руб. "Норильскому никелю" весной этого года, а "Норильский никель" по совпадению сильно выиграл из-за роста мировых цен на драгоценные металлы.
В новостях о скидках на металл государству непонятно, что в данном случае считать государственным? Как минимум таковыми являются инфраструктурные проекты за счет федерального бюджета. А будут ли распространяться скидки на Газпром, который наполовину принадлежит государству, и подрядчики которого покупают огромные объемы труб для газопроводов? Как быть с РЖД и компанией "Россети", у которых огромные инвестиционные программы с большими объёмами металла? Как быть с частными подрядчиками типичного муниципального предприятия ЖКХ, которые перекладывают трубы в доме в рамках капитального ремонта? Частные производители сельскохозяйственной и строительной техники, грузовиков также критически зависят от металлов и цен на них. Что будет с судостроителями, особенно производящими металлоемкие ледоколы и танкеры за счет бюджета или средств крупнейших госпредприятий?
Очень боязливо обсуждаются идеи распространить на металлы и другое сырье опыт налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) или демпфера нефтяной отрасли. Мировые цены на нефть исторически очень изменчивы в течение каждого экономического цикла и каждого сырьевого суперцикла, что сглаживается за счет НДПИ или демпфера. Однако мировые цены на металлы, уголь, древесину, зерно также показывают колебания в разы в течение экономического цикла: цены на чёрный металл менялись за 2010-е годы в 5 раз, почти как цены на нефть. Канада, Австралия, Чили, ЮАР и многие другие страны используют НДПИ, демпфер или экспортные пошлины на широкий перечень сырьевых товаров, а не только на нефть.
Обсуждаются государственные интервенции, закупки в государственный резерв. В России этот инструмент ограниченно используется на рынке зерна, в дополнение к введению сезонных экспортных пошлин на зерно. Ограниченность объясняется большими издержками операций с огромными физическими объёмами зерна, но эти издержки в тысячи раз меньше дополнительных бюджетных расходов в связи с индексаций социальных выплат из-за роста инфляции. Кстати, Китай ещё в конце 2000-х годов стал крупнейшим игроком мирового рынка цветных металлов, с огромными закупками в периоды низких цен и сокращением закупок в периоды высоких.
Если не начать активно применять указанные инструменты, российскую экономику будет лихорадить каждый экономический цикл, со следующими витками девальвации, инфляции, индексации и социальной напряженности. Следует помнить, что американское правительство со своей политикой огромного бюджетного дефицита и эмиссии долларов всё более явно проводит именно инфляционную политику, которая может стать долгосрочной по образцу 1970-80-х годов. Япония и Германия, в отличие от США, в те десятилетия проводили более успешную антиинфляционную политику, чем обеспечили себе опережающее развитие, плодами которого пользуются до сих пор. Быть может, 2021 год является важнейшим для внедрения действенных механизмов предотвращения импортируемой инфляции, определяющим российские успехи на все 2020-е годы.
