Как и предсказывалось, неизбежное вторжение России на Украину случилось. В полном соответствии с прогнозами американских СМИ, Путин вероломно решил атаковать мирное демократическое государство, вот-вот вступившее бы в НАТО, в день открытия зимней Олимпиады, когда взгляды всего мира были прикованы к красочной церемонии открытия на пекинском Олимпийском стадионе. Разве вы не знали? Как вы могли пропустить такую новость? Агентство Bloomberg обо всём написало в полночь 5 февраля по Москве. «Россия вторгается на Украину» — никакой альтернативной интерпретации такой заголовок при всём желании не поддаётся. Потом, правда, оказалось, что это «fake news» — последовало удаление материала, извинения, рассказы о технической ошибке и оправдания, суть которых заключалась в том, что этот материал был написан заранее, а опубликован по нелепой случайности. Так же в крупных СМИ часто пишут некрологи для ещё живых, но тяжело больных публичных лиц — когда абсолютная уверенность в скорой неизбежности события перевешивает любые этические нормы. Материал Bloomberg, несмотря на полное несоответствие действительности, идеально лёг в контекст других проявлений активности американской партии войны. При этом медийное безумие на любой вкус сопровождалось почти полной тишиной на политическом фронте.
Самым характерным и, вероятно, наиболее важным материалом минувшей недели стала статья в The New York Times "Европа думает, что Путин планирует что-то хуже войны". В тексте Ивана Крастева, одного из руководителей соросовского Европейского совета по международным отношениям, говорится, что Путин, не нападая на Украину, вредит Западу ещё больше. Коварство российского президента не знает границ — своим подлым существованием он вынуждает западную прессу на ровном месте раздувать истерику по поводу неминуемого вторжения и даже публиковать новости о нём. Основная мысль Крастева состоит в том, что война в Европе эту самую Европу сплотит против России. В то же время отсутствие войны вместе с её предвкушением и ожиданием неизбежно рассорит дружные и единомыслящие европейские страны. На этих словах верный читатель The New York Times должен был мысленно покоситься на Германию, пассивно выступающую главным защитником интересов РФ в Европе. Более того, даже если вторжения не будет (а его, замечает автор между делом, может и не быть), разногласия между европейскими странами по ключевым вопросам будут лишь усиливаться. Иными словами, европейское единство, с которым товарищ Сорос носится как с писаной торбой, которое так трепетно призывают защищать глобалистские мыслители типа Бернара Анри-Леви и Роберто Савиано и которое так пострадало за годы коронавируса, может быть спасено и выстроено заново только на обломках России и на русских костях. Но есть один нюанс — сила России заключается не в её экономической мощи, не в громадном политическом влиянии и даже не в военных технологиях. Главное преимущество РФ состоит в умении сопротивляться трудностям: «геополитическая сила определяется количеством боли, которое вы можете вынести». К боли, кстати, призвала другая любительница европейского единства — переквалифицировавшаяся фанатка Феликса Дзержинского Светлана Алексиевич, раскритиковавшая Германию за отказ поставлять на Украину летальное оружие.
Догма о неизбежности войны, подтверждаемая новостями Bloomberg, вызывает вопросы и недоверие. И если с недоверием всё ясно: не верить в объективно честные и единственно правильные доводы Вашингтона, Брюсселя и многочисленных журналистских коллективов может лишь агент Кремля, — то вопросы возникают у многих. К примеру то, почему в принципе Путин задумал вторгаться на Украину. На что ему эта дыра? Неужели президент РФ и впрямь картонный киношный злодей, творящий демократическому миру пакости ради самого процесса творения пакостей? Энн Эплбаум, автор книг про ГУЛАГ и железный занавес, лауреатка Пулитцеровской премии и видный эксперт по России, написала в The Atlantic ответы. Путин, оказывается, очень обижен на демократию из-за того, что пропустил «ветер свободы», дувший в конце 1980-х в СССР, так как жил в то время в ГДР. С тех пор обиженный Владимир, не выигравший ни одних выборов честно, стремится уничтожить демократию. В округе, как известно, нет ничего демократичней Украины, где демократичный госпереворот демократично установил демократичный режим фанатов знаменитого демократа Шухевича — вот Путин и мечтает уничтожить Украину. При этом он, говорит Энн, ещё и стремится возродить СССР, в соответствии с популярным в западной прессе стереотипом о Путине, считающем себя царём. В самом деле, какой же СССР без царя? Словом, если подводить черту под шизофренией, напечатанной в The Atlantic, Путин именно что киношный злодей, причём из такого фильма, что не особо тратился на хороших сценаристов.
Внезапным светлым пятном во всём этом пёстром балагане дури выступило агентство Associated Press. В любой другой ситуации AP с радостью включилось бы в пляску абсурда, но репортёр Мэтт Ли поссорился с пресс-секретарём Госдепартамента США Недом Прайсом. На брифинге, где мистер Прайс в очередной раз рассказывал о наличии у США неопровержимых доказательств планирующейся российской агрессии, упомянутый сотрудник "Ассошиэйтеда" вдруг зачем-то попросил у Неда этих доказательств. Прайс стушевался, начал что-то бормотать, клясться в наличии у него этих доказательств — вот же, он только что сказал, чем вам не доказательство? Ли не отставал: «Ваших слов мне недостаточно. Я давно в этом деле, я помню оружие массового поражения в Ираке и то, что Кабул ни за что не падёт». Подобная наглость в общении с благородным господином, которому полагается верить на слово, имела продолжение в виде статьи автора AP Криса Миджириана под названием "Ищете улики? Просто поверьте нам, говорит администрация Байдена". Там говорилось, что Белый дом давно исчерпал запасы доверия и что в таких важных вопросах не стоит принимать на веру всё, что мямлит очередной пресс-секретарь. Процесс длился десятилетиями, чтоб прийти к моменту, когда Джен Псаки, путающаяся в хитрой метафоре про лису в курятнике, просто сказала: «Вы должны доверять нам». Дубовый подход к пропаганде исходит именно из этой неизобретательности и нелепости коммуникаций высшей американской власти. Об этом же написал в The National британский международник Дэвид Пратт, сделав фокус на «творчестве» британской власти как основной движущей силе американских интересов в Европе. Трёх-четырёх крупных материалов, которыми ограничилась эта волна недоверия к официальной риторике, явно мало для изменения тона, не говоря уже о преломлении ситуации. Но интересно, как со временем будет меняться количество неверующих в неизбежную и скорую битву Добра и Зла в Восточной Европе.
