Есть на Красной площади архитектурное чудо, которое туристы фотографируют тысячи раз в день, даже не подозревая, что перед ними — не декоративная игрушка, не восточная фантазия на московской земле, а тайный автопортрет России. Собор Василия Блаженного похож на сон, на пряник, на что-то невозможное — и именно поэтому кажется безобидным. Но это обман зрения.
Покровский собор — таково его официальное имя — это памятник победе, воплощённый в храме. Каждый из его девяти пределов посвящён церковному празднику, на который пришёлся день штурма Казани.
Обычно победители ставят арки и колонны, украшают площади памятниками себе. Иван Грозный поставил цветной подсвечник. Не крепость и не триумфальный монумент, а букет куполов — почти хрупкий, почти беззащитный. Почему? Потому что победа над Казанью стала не только расширением границ, но и встречей с иным миром — восточным, мусульманским, татарским. И Москва не стала стирать этот мир. Она впитала его.
Если взглянуть на купола: спирали, зигзаги, ромбы, полосы — всё это пришло оттуда, из только что покорённых земель. Синие, зелёные, красные, золотые краски говорят языком персидских изразцов и татарских орнаментов. В этих линиях и красках слышится не только Москва, но и присоединённый ею Восток.
Если смотреть сверху — центральный столп и восемь приделов вокруг, как свечи, расставленные по кругу. Все разной высоты. Один — в полоску, как тюбетейка. Другой — в спираль, как восточная башня. Третий — почти русский, но с внутренним изломом. Это не хаос — это композиция несходства. После взятия Казани Россия перестала быть только славянской. Татары, башкиры, чуваши, марийцы, мордва — все вошли в состав государства. И собор стал первым архитектурным ответом на вопрос: как жить вместе? Ответ прост и странен: пусть каждый будет свечой своей формы — но все стоят на одном подсвечнике.
Главный престол собора посвящён Покрову Богородицы — празднику защиты и милости. Не победы, а заступничества. Как будто сам Иван Грозный понимал: победа — это не торжество, а чаще всего боль. И был нужен не монумент силе, а просьба о милости.
Официально храм — Покровский. Но народ называет его Василием Блаженным. Василий был юродивым Христа ради: слабый перед людьми и сильный в духе. Он любил людей и боялся только Бога, поэтому мог говорить царю то, от чего бледнели бояре.
Он умер в день Покрова — в тот самый день, когда пала Казань. Его похоронили у стен строящегося собора. Позднее к собору пристроили придел в его честь. Иван Грозный воздвигал памятник своей победе, а народ назвал его в честь святого.
В 1930-е, когда по стране взрывали храмы, когда снесли Казанский собор ради парадов, когда, по легенде, Каганович предложил снести и этот, — Сталин оставил Василия Блаженного. К тому времени он стал тем образом России, который нельзя было стереть, не стерев часть самой страны.
Легенда об ослеплении зодчих, возводивших храм, хоть и неправдива, но выразительна: собор действительно нельзя повторить. Он явился один раз — как чудо, как вспышка вдохновения, неподвластная копированию.
Собор стоит на краю Кремля, но не внутри. На линии между крепостью и площадью, властью и народом. Напротив — Лобное место, откуда зачитывали указы и куда вели на казнь.
Покровский собор — это икона, которую невозможно перенести. Она стоит посреди города и превращает город в храм. Всем, кто проходит мимо — верующим, детям, туристам, чиновникам — открыто одно и то же пространство: пространство встречи. Собор не ждёт, что ты войдёшь. Он уже стоит вокруг тебя.
Если бы нужно было объяснить иностранцу, что такое Россия, можно было бы привести его сюда. Страну, которая взяла Казань силой, но построила памятник в восточном стиле. Победила, но попросила прощения. Создала единство из девяти разных частей. Построила храм по приказу царя, а назвала его именем нищего. Это нелогично — и потому истинно.
Собор — это мечта России о себе. Не о том, какой она была, а о том, какой хочет быть: сильной и милостивой, единой и разной, державной и святой.
И эта икона стоит на Красной площади уже пятьсот лет — как мечта о том, какой Россия видит себя.
Фото: IMAGO/Nikolai Kislichko
