В стародавние советские времена Прибалтика имела особый социально-культурный статус. Разумеется, неофициальный. В чём это заключалось? Там было можно чуть больше, нежели в Москве, Киеве или, например, в Душанбе. Не то, чтобы разрешалось в открытую критиковать лозунг "Слава КПСС!" или выпускать в свет мемуары нацистских генералов, но, тем не менее, кое-какие допущения всё же имелись. Да. Присутственные места всё так же украшались портретами членов Политбюро, а директора совхозов рапортовали о перевыполнении плана, однако, по вечерам в кафешках пели джазовые дивы (местного масштаба) и вполне по-западному пришепётывали в микрофон. Журналы Siluett и Rigas Modes почему-то могли публиковать провокационно-роскошные фасоны, иной раз напрямую взятые из буржуйских изданий Vogue и Marie Clair. Помады сияли чуть ярче, а юбки взметались чуть фривольней. Художники, предпочитавшие работать с абстрактными наворотами, цветовыми кляксами и прочим супрематистским вздором, особо не преследовались — их там никто не гонял при помощи бульдозеров. Больше того — им даже устраивались негромкие выставки в тамошних домах культуры. Имени Яна Райниса.
Московско-питерская интеллигенция — особенно фрондирующая её часть — предпочитала летний отдых в прибалтийских республиках. Отхлебнуть изысканного Рижского бальзама, подышать "почти европейским" воздухом и даже поругать советскую власть, не опасаясь доноса. Есть, с кем обсудить и осудить! Молодой внук бывшего эсэсовца, доблестно воевавшего во 2-й Латышской дивизии, с удовольствием поддержал бы такой разговорчик. Даже с ненавистным "русским оккупантом", да ещё — на варварском языке. А ещё! Он предложил бы купить у него "Плейбой", настоящие штатовские джинсы или новый диск "Аббы" — предприимчивость там никогда не осуждалась. Обыватель, распробовавший к 1970-м годам вкус жвачек и привозной баночной ветчины, тоже бывал не прочь прокатиться в кукольно-уютную Балтию — затовариться тамошним трикотажем да поглазеть на длинноногих девиц в единственно-возможных — советских! — варьете. Это же почти Запад! Актёры Рижской киностудии с умелой ловкостью носили фраки лордов и мундиры штандартенфюреров. Запах кофе и опрятные улочки. Вежливые отказы и косые взгляды. О, да. Отстранённую и враждебную холодность многие тогда принимали за хорошее воспитание. За цивилизованность. За лоск. На деле, они с самого первого дня были чужими, в отличие даже от…настоящих европейцев — ГДР-овских саксонцев, болгар, венгров. А потом, на волне Перестройки, маленькие, но гордые республики остро восхотели независимости. Новые функционеры уже не стеснялись в выражениях — с высоких трибун раздались истошные вопли об оккупации и притеснениях, а под шумок из добротных курляндских сундуков стали вытаскиваться эсэсовские шмотки, вновь вошедшие в политическую моду. Все эти годы русскоязычное население — не только русские, но и немцы, евреи, поляки, белорусы — ощущали на себе все прелести новой национальной политики. Как-то очень быстро забылось, что до вхождения в состав "красной империи" все эти недо-страны влачили жалкое существование, являясь задворками европейского мира. Практически вся индустрия прибалтийских земель была создана во времена "русской оккупации". Напомню — одним из генеральных советских направлений являлось интенсивное развитие республиканских промышленных центров.
И вот — новая веха! Центр государственного языка Латвии выпустил странноватый документ, требующий от всех жителей говорить между собой только на латышском языке. Да-да. Как всегда в подобных случаях, имеются удобные оговорки, подтверждающие, что это не фашистский беспредел, а просто настоятельно-благое пожелание, касающееся исключительно официальной обстановки, рабочего места, офиса. Безусловно, данное требование в первую очередь затрагивает государственных служащих и прочих чиновников — отныне они не имеют права разговаривать с посетителями по-русски. По сути, данное пожелание-повеление распространяется также на врачей, учителей и иных лиц, в задачу которых входит каждодневный контакт с людьми. По мнению властей, общение на иностранном, то есть, на русском, языке угрожает древней, самобытной латышской культуре, демонстрирует неуважение к коренной нации и её незыблемым традициям. В акте есть и ещё одна толерантная уступка: обычный разговор (например, болтовня двух бабушек на кухне) не подпадает под действие данного правила. Сплетничайте на русском, если не умеете выразить всю гамму чувств на великом и могучем латышском языке! Забавно — тётушка-Европа даже не встрепенулась, не наложила никаких санкций и запретов, не осудила рижские власти за умаление прав и свобод. Главное, всё творится под видом охраны культурного наследия: "Не будем забывать, что Латвия — единственное место в мире, где может быть гарантировано существование и развитие латышского языка, а сужение сферы использования его как государственного на территории страны следует считать угрозой для его статуса". Впрочем, и печально известные Нюрнбергские законы 1935 года тоже создавались для защиты германской крови…
