Не так давно мне довелось прочесть шедевральную по своей исключительной мерзости публикацию. Уже само её название содержало в себе ругань. Этакая "пощёчина общественному вкусу". Опус Юрия Нестеренко именовался хлёстко и односложно — "Гнуснейшие". О ком речь-то? Оказывается, что "…самой гнусной категорией людей — да и вообще существ, обитающих на Земле — являются имперцы. Имперцы гнуснее, подлее и гаже, чем гопники, маньяки, наркоманы, торговцы живым товаром и т.д. — ибо они и есть все перечисленное, только в куда больших и худших масштабах". Текст, напечатанный в одном из многочисленных интернет-изданий, тут же разошёлся по Сети. Ещё бы! Автор не стеснялся в выражениях, будучи полностью свободен в выборе словес и оборотов. Сам Нестеренко — личность примечательная, небанальная и даже по современным меркам многогранная — он и писатель-фантаст (не очень даровитый, но с размахом и замахом), и технарь-технократ, и убеждённый антикоммунист, и эмигрант, и даже антисексуал. В своё время Юрий даже состряпал интернет-портал с грозным именем Antisexual Stronghold. Одно непонятно — зачем создавать Strongholdы и прочие цитадели по такому персонально-интимному вопросу? Кроме того, Нестеренко ещё и стихотворец — так, его перу принадлежит незабываемое произведение "Держава". В глумливо-насмешливом тоне пародируется ностальгия по СССР: "Ах, как были открыты лица, / Как наполнены светом взгляды! / Как красива была столица! / Как величественны парады!" Однако же в финале разомлевшего читателя ждал грубый облом: "И алели над нами флаги / С чёрной свастикой в белом круге". Что ж, это любимый рефрен всех наших либералов — сравнивать Советский Союз с нацистской Германией, иной раз подчёркивая, что тоталитаризм, хотя, и везде одинаков, но в СССР он был как-то по-особенному гадок — мол, впитал все жуткости московитского византизма, кичливое солдафонство Романовых и прочий великодержавный шовинизм. Так вот, в связи с очередной громкой публикацией Юрия Нестеренко возникает закономерный вопрос: почему либералы более всего ненавидят именно имперцев? Нет, разумеется, коммунистов они тоже отторгают, потому как не могут им до сих пор простить смотр строя и песни в пионерском лагере или ещё какой-нибудь сбор металлолома, от которого будущим поборникам прав и свобод хотелось тихонечко отбояриться. Но имперцы, как точно выразился господин Нестеренко, это с точки зрения созревшего либерала — есть наиболее отвратительный подвид хомо-сапиенсов.
Итак, имперец априори любит Россию, принимает её целиком, ибо сознаёт историю через смену вех и рождение новых "империй". Александр Проханов писал, что "Метаистория — материнское лоно, откуда чередой исходили Киевская Русь, Московское царство, Петербургская империя, Красное государство Советов. Чрево, где теперь созревает дивный эмбрион Пятой Империи". Либерал же Россию не выносит. Любую. Петровскую, сталинскую, путинскую. Ему везде чудится шагистика николаевского плаца, черносотенные погромы и многочасовые митинги на заводе "Красный пролетарий". На морозе. Насчёт Пол Пота или под лозунгом "Руки прочь от Никарагуа!" А потом — очереди за колбасой и туалетной бумагой плюс принципиальная невозможность поехать в Копенгаген. Он видит Россию в особом свете — через грязные и многократно заплёванные очки (причём он всегда скажет, что очки ему заплевало коллективное быдло). Либерал предпочитает Америку или, на крайний вариант, старушку-Европу, которая хотя и была некогда оплотом абсолютизма, клерикализма и национал-социализма, но последние полвека всё-таки обрела толерантно-голубоватый вид и сытое выражение лица.
Далее? Имперец исполнен уважения к сильной власти. Она для него — признак несгибаемой воли правителя — царя, генсека, президента. Для либерала же любая сила — это признак дворово-пацанской среды, тюряги или, например, казармы. Либералу ненавистна брутальность, а если идти далее, то и всякое величие, основанное на мужской харизме. Потому господин Нестеренко и пишет, что его антипод-имперец "…слепо подчиняется своей банде и пресмыкается перед её главарём". Разумеется, имперец — прирождённый коллективист, тогда как либерал не выносит общность ("банда").
Имперец — стойкий традиционалист. Он свято чтит всё, что связано с гордостью его страны, причем, не разделяя русскую историю на "до" и "после" Октября 1917 года. Куликово поле, Бородино и Сталинград — равновеликие символы торжества духа. Либерал же всегда высмеет или подвергнет сомнению подвиг или дерзание. Всегда задаст вопрос: "А был ли смысл кидаться под танки?" Потому Нестеренко и полагает, что "…имперство есть дикий архаизм и атавизм, возвращение в первобытную и даже животную эпоху, имманентно враждебное прогрессу". Прогресс — это, видимо, потребность сильно подумать, прежде чем любить Родину. Имперец уважительно и благоговейно относится к именам и датам, к внешней атрибутике — к иконам и знамёнам. Они для него — не предметы, но смыслы. Либералу же всё это представляется картинками, тряпками, штучками и закорючками. Он же — гражданин мира, то есть везде — посторонний. А имперец в России — у себя дома. Отсюда и ненависть перекати-поля и вечно-чужого к тому, у кого есть Родина, вера, предки.
