Господи, как мы бездушны, до чего безразличны, даже жестокосердны по отношению к великим страдальцам эпохи! Не окружили заботой и нежностью даже таких хотя бы, как Николай Сванидзе, Матвей Гонапольский, Марк Захаров... Взять, допустим, Марка Анатольевича. Да, конечно, он преуспевал и благоденствовал, получал премии, ордена, квартиры при всех режимах. Ну, действительно, в Советское время за каких-то 10-12 лет до 1988 года снял 6 фильмов, поставил множество спектаклей, получил орден "Дружбы народов", в 1991 году — высшую театральную награду: звание народного артиста СССР. И в нынешнюю пору его засыпали разными милостями, в том числе — ещё тремя Государственными премиями, ещё орденом "За заслуги" всех степеней. Мало того, и дочь его единородная — уже лауреат Государственной премии, уже народная артистка РФ.
Да и служебный путь его был прямёхонький. В 1955 успешно закончил ГИТИС, потом работал в Пермском областном драматическом театре, при первой возможности перебрался в Москву — театр Гоголя, не понравилось — перешел в Театр миниатюр, не понравилось — Театр сатиры. Свобода!.. Наконец, вот уже почти сорок лет — театр Ленинского комсомола. Сорок лет! Почти как Елизавета Вторая английская, или полковник Каддафи.
А многочисленные поездки за границу?! Другие, говорит он Андрею Ванденко в своём недавнем большом интервью (журнал "Итоги" №41,42), могли побывать только в Монголии да в Болгарии, а я — то во Франции, то в Америке, то в Германии... В его устах так естественно звучит: "Однажды во Флоренции графиня Олсуфьева сказала мне..."
Казалось бы, вот пожил человек! От младых ногтей — детство у него "осталось в памяти ощущением счастья, жил, как в раю" — до без малого восьмидесяти! Как сыр в масле, да ещё сыр-то этот у Христа за пазухой. И вроде бы должен быть добрым, мягким, обходительным... Но не спешите. Это только на первый взгляд он — счастливчик, старожил Эдема. Надо копнуть глубже и помнить, что жизнь бесконечна в своём многообразии, в том числе — в обилии своих возможностей печалить и бесить нас.
Вы и не представляете себе, какое мучение доставляют мэтру хотя бы, например, скульптуры колхозников, пограничников, студентов, спортсменов в метро на станции "Площадь Революции", когда раз в пять лет случается ему там быть. Да и само название этой станции вызывает у него озноб и трясучку. И не может он смотреть на фонтан "Дружба народов", что установлен на ВДНХ в пору, когда Марчик еще не бегал в школу. Каждая из шестнадцати скульптур прекрасных юных женщин, символизирующих Советские республики, видятся ему одна Горгоной, другая Сциллой, третья Харибдой, а та, что Россию олицетворяет, — уж наверняка Бабой-Ягой, которая вот-вот посадит мультиорденоносца Захарова на лопату и — в печь! Да и само сочетание слов "дружба народов" ему, поди, так же ненавистно и болезненно, как "Площадь Революции".
Нет оснований думать, что какие-то иные, не столь инфарктные чувства, вызывает у суперлауреата и установленная недалеко от ВДНХ великая скульптура Веры Мухиной "Рабочий и Колхозница", но он молчит об этом, видимо, чтобы не огорчать товарища Путина, при котором всё-таки эта скульптура была реставрирована и установлена на новом месте. А рубиновая звезда, красующаяся на Спасской башне? Как увидит — две недели диарея, даже по субботам. А Советский герб на здании МИДа? Тут уж паралич. Слава Богу, должно быть, уже забыл, что Советский герб давным-давно находится и на Луне, и на Марсе. А если вдруг вспомнит? Далеко ли тут до синдрома Брейвика?
А представляете, что с ним творится, когда видит по телевизору Мавзолей Ленина, даже упрятанный за фанеру с фанерной фабрики Жириновского? Думаю, он вскакивает, бросается в один угол кабинета, в другой, бьётся головой об стены и прыгает до потолка. Ведь он был первым, кто потребовал убрать Ленина, снести Мавзолей. Или покойный Юрий Карякин? Ну, если быть исторически точным, то первым-то был Гитлер, Захаров — второй или третий. Но можно сказать и так: на русской земле — первый. Потом-то их сколько было! Мыслитель Карякин, дважды мыслитель Волкогонов, пьянчуга Ельцин, незабвенная Старовойтова, почему-то не ставшая министром обороны, вечно живой Собчак, цековский оборотень А.Яковлев, творец ленинианы Егор Яковлев, пианист-канделябрист Петров, писатель-гваделупец Аксёнов... В бесконечном милосердии своём этих всех Господь прибрал, вымерли. Остался сжигатель партбилета Захаров как вождь орды не вымерших ленинофобов. Это — Г.Попов, М.Горбачёв, историки В.Лавров и А.Сахаров, Б.Немцов, А.Сокуров, Л.Слиска, В.Матвиенко, Н.Сванидзе, В.Жириновский и примкнувший к ним Г.Полтавченко.
А ещё Захарову отравляют жизнь воспоминания о прошлом, в том числе о родном отце. Он говорит: "В сентябре 1919 года в Воронеж, где жил отец, вошла армия генерала Шкуро..." Тут не всё точно. Во-первых, в сентябре 1919-го никакого Шкуро в Воронеже не было. Во-вторых, он командовал не армией, а 3-м Кубанским кавалерийском корпусом. В-третьих, Шкуро не вошёл в Воронеж, а вломился, захватил его, творя казни, грабежи и насилия. Но это не главное.
Нас интересует не Шкуро, висельник 1947 года, а родной отец мэтра. Ему тогда было 16 лет, и он учился в кадетском корпусе. И вот когда Шкуро действительно вломился, юноша решил вступить в его банду. Но оказалось, говорит сынок, в банду брали только тех, у кого была приличная обувь, а у папочки только тапочки. Да как же так? Неужели в кадетский корпус в тапочках и бегал или вовсе босиком? Ну, не важно, главное — не приняли.
"Папиному горю не было предела!" — спустя сто лет не может об этом говорить спокойно и соболезнует сыночек. Но когда Первая Конная Буденного вышибла Шкуро из Воронежа и с посвистом да гиканьем погнала его к Новороссийску, папочка стал буденновцем, ибо "не видел принципиальной разницы, на чьей именно стороне воевать. Лишь бы получить в руки оружие и возможность стрелять в тех, на кого укажут как на врага!" То есть папочка с юных лет, когда обычно люди витают в облаках, уже был существом абсолютно беспринципным или совершенно тупоумным. На кого начальство укажет, в того и готов палить. И эта глубинная черта натуры кадета в тапочках передалась сыну Толика. С этим ничего не сделаешь: наследственность, ДНК, судьба, рок! А мы, бессердечные, не учитывая это, порой упрекаем Захарова за то, что раньше ему указывали, что надо любить Ленина и стрелять в его врагов, и он так полюбил, что даже заимел партбилет с портретом Ленина на обложке и палил в его врагов такими фильмами, как "Разгром"; такими спектаклями, как "Время, вперёд!"
Конечно, добиваться партбилета с профилем Ленина на обложке было вовсе не обязательно. Обошелся же без партбилета, например, предшественник по "Ленкому" Анатолий Эфрос. И прекрасно ставил спектакли от "Дон Жуана" Мольера до "На дне" Горького, от "Женитьбы" Гоголя до "В добрый час!" Розова. Да разве Эфрос один?! Начиная с Горького, Маяковского, Станиславского — сколько их было, крупнейших деятелей искусства без партбилета?! А вот Захаров в этом вопросе дал слабину: примкнул, слился, залез под крылышко с профилем Ильича. И хотя мудрый собеседник Ванденко считает его человеком "немереного мужества", оказывается, мужество мэтра поддаётся измерению: залез в партию и большую часть жизни сидел под крылышком, ловко выщипывая пёрышки... Можно себе представить, как тот всему миру известный профиль в левом кармане пиджака лет пятьдесят жёг и пронзал чуткое сердце художника...
Впрочем, нет, это, пожалуй, не совсем так. Вот недавно попала мне в руки "огоньковская" статья Захарова той поры, когда его избрали от СТД "народным депутатом". В ту пору их братия уже бешено поносила Сталина, но ещё не трогала Ленина, больше того — клялись Лениным и били им по Сталину. И что же в статье? Тут и Маркс, и Энгельс, а уж Ленин — трепетно обожаемый учитель и непререкаемый авторитет. Вот, мол, идёт благословенная и долгожданная перестройка. И что? "Трудностей будет много, среди них и та, о которой не раз предупреждал В.И.Ленин: чтобы объединиться, надо сперва размежеваться". С кем размежеваться? Время показало: с трудовым народом, с его историей, с Советской культурой. С кем объединиться? С абрамовичами да чубайсами различных конфигураций, корпуленций и консистенций.
Хорошо: размежевались и объединились. Что дальше? "Давайте жить в соответствии с тем государственным регулированием, над которым ломали головы выдающиеся реформаторы В.И.Ленин и Ф.Рузвельт". Представьте себе, он тогда говорил даже о государственном регулировании! Ныне отцы отечества даже упоминать об этом ужасно не любят. Для них главная, самая насущная проблема жизни — безвизовый режим, без которого, как они убеждены, наш народ жить не может, обречён на вымирание. Вот с Данией уже добились, теперь дело за малым.
Оцените, чего стоит еще и такой пассаж: "В правовом государстве (т. е. в горбачёвско-ельцинской "новой России". — В.Б.), уничтожившем феодальные законы (т.е. советские законы. — В.Б.), вовсе не имеет значения, кем родился и на кого учился талантливый парламентарий. Он может быть даже артистом или юристом, как В.И.Ленин и М.С.Горбачев". В одном ряду гений и прохвост! И уж тут мелочь, что Ленин никаким "парламентарием" никогда не был.
Вот такие были времена в жизни товарища Захарова. Но уж зато и расквитался он за свою слабину, как никто. Помните? Другие-то зарывали партбилеты на даче у тёщи, как Егор Гайдар, замуровывали в стены туалетов, как Сванидзе, зашивали под кожу собакам, как Млечин. Зачем? А чтобы при необходимости тотчас откопать, вскрыть, вытащить и предъявить. А Захаров всем этим пренебрёг. Он по телевидению на глазах всего народа спалил свой партбилет, учинил настоящий холокост своей коммунистической партийности.
И думаете, после этого ему стало легче? Очухался? Перевёл дыхание? Да ничуть! Пограничники-то на "Площади Революции" по-прежнему стоят с револьверами, девы на ВДНХ продолжают свой бесконечный хоровод, звезда над Кремлём сияет, "Рабочий и Колхозница" никуда не ушли...
Мало того, опять нахлынули черные воспоминания. Оказывается, папу-то, буденновца, в 1934 году, ещё до Ежова и Берии, репрессировали. За что? "По статье за измену родины", говорит мультиорденоносец Захаров (№41, с.69). Да ведь по этой статье советские феодалы запросто давали высшую меру. Так что, расстреляли? Нет, говорит. Или 25 лет влепили? Нет, говорит. Ну, уж 10-то наверняка вмазали! Нет, говорит. И пять не врезали? Нет, говорит. Так что ж это за измена? Влепили ему, говорит, вмазали и врезали три года (Там же, с.67). Три?! Да ведь такой срок во времена тирана по его феодальным законам давали за ограбление пивного ларька. Может, так и было?
Между прочим, то же самое вещает о своём отце знаменитейший поэт Дементьев, член Общественной палаты, кавалер ордена Ленина: в 1937 году по 58-й статье папочку упекли на два года.
Сыночек, естественно, и не заметил трехлетнего отсутствия папани, даже не знал, до семнадцати лет от него скрывали, что папочка — враг народа с трехлетним сроком, а он сам, следовательно, — сын врага народа.
И вот, не ведая об этом, он пошел в Театральный институт, и его приняли. Потом сын врага получал бесчисленные должности, почётные звания, ордена, премии, партбилет с профилем...
Глубокомысленный Венденко спрашивает: "А как и когда вы избавились от имени Ленина в названии театра?" Вопрос очень странный. Как же избавились? Раньше был "Театр Ленинского комсомола", теперь — "Ленком", и все понимают, что это просто сокращение, ужатие прежнего названия, вроде аббревиатур МХАТ или ГАБТ, так можно и из Марка Анатольевича Захарова сделать Мараз. Очень просто. А Ленин из нового названия никуда не делся — он обозначен тремя первыми буквами. И комсомол — никуда: три последние буквы. В несколько ином виде всё осталось на своём месте, а они не соображают. Право, такое впечатление, будто слушаешь задушевную беседу двух обитателей дурдома.
Но Захаров, естественно, не понял всей дурости вопроса Венденко и отвечает на него вполне серьёзно: "Если не ошибаюсь, в 1991-м избавились..." Конечно, не ошибается, раньше и притронуться к прежнему названию не посмел бы.
Вот если бы театр стал именоваться, допустим, "Троцком", то тут следа Ленина действительно не осталось бы, и "ком" означал бы не комсомол, и читалось бы это как "Троцкистская компашка".
И на этом суперлауреат не остановился, попёр дальше: "В здании нашего театра товарищ Ульянов выступал на Третьем съезде комсомола 2 октября 1920 года с зажигательной речью..." Думает, что, так поименовав Ленина, он то ли выразил своё презрение к нему, то ли низвёл его с высот. Глядя на ваш портрет с левантийским носом на обложке журнала, Марк Анатольевич, кто-то может усомниться, по праву ли вы носите русскую фамилию, а Ленин действительно был Ульяновым и так подписывал самые важные документы.
Дальше уже вдрызг крутая глупость: "В советское время любили цитировать из этой речи мысль, что надо учиться, учиться и учиться..." А что, плохая мысль? Её и сейчас можно было бы особенно настоятельно адресовать обитателям Кремля, например, и вам лично, но, увы, поздно.
"В этой речи, — продолжает собеседник Венденко,— Ленин весьма жестко высказался о культуре, о целесообразности её существования". Как жёстко? Мэтр молчит. Для него главное — брякнуть. Приходится привести из этой речи хотя бы такой пример жесткости: "Учение, воспитание и образование молодёжи должно исходить из того материала, который оставлен нам старым обществом. Мы можем строить коммунизм только из той суммы знаний, организаций и учреждений, которые остались нам от старого общества".
Не знаю, поймёт ли это Захаров. Может, для него попроще будет вот это: "Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это всё сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знаний, которое человечество выработало под гнётом капиталистического общества". Может, вы, тов. Венденко, разжуете ему это? Ведь старику скоро восемьдесят, бывает.
Но вот это уж совсем ясно и просто: Ленин призывал молодежь обогащать "свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество". Всех! То есть богатств за всю его историю, а не только поры капитализма. Объясните ему, Венденко, что под словом "богатство" имеется в виду не гонорары за фильмы и спектакли, а именно культура во всех её проявлениях и формах.
"Отдельные тезисы этой речи, — всё не угомонится ветеран сцены,— использовали потом лидеры нацистской Германии". Эка, хватил! Да неужто те сами придумать ничего не могли? Ведь среди них были и башковитые мерзавцы, не чета вашим любимцам Горбачёву, Ельцину да их последователям.
Но что же за "тезисы"? Есть в этой речи Ленина такой, например, великий тезис: "Возьмите работу на пригородных огородах. Разве это не дело? Народ голодает, на фабриках и заводах голод. Чтобы спастись от голода, надо развить огороды. Нужно, чтобы сознательные элементы взялись за это дело". Сей огородный тезис — единственный, который нацистские лидеры могли заимствовать из речи Ленина, других нет.
И вот о чём мечтал товарищ Захаров в уже далёком 1991 году: "Я с удовольствием обменял бы свою голову на просветленный и решительный разум таких людей, как В.Селюнин, Н.Шмелёв, Р.Сагдеев, О.Лацис, М.Шатров, А.Аганбегян, А.Бовин, В.Коротич, Е.Евтушенко, А.Стреляный". Это те, кто рвался в депутаты, но не прорвался, не пролез, не втёрся. Да и сам Захаров прекрасно понимал: "Баллотируйся я не от Союза театральных деятелей, а по территориальному округу, от меня остались бы рожки да ножки". Единственная верная мысль. Но от СТД — пролез!
Нынешний читатель уже не знает большинство перечисленных Захаровым носителей просветленного разума. Кто такой, например, Роальд Сагдеев? Это физик, академик, лауреат Ленинской премии, член КПСС. Он ждал, ждал получить от Захарова его голову, но не дождался, укатил в Америку и женился там на внучке Эйзенхауэра, покойного президента. Надо полагать, за ней приданого было побольше, чем Ленинская премия. Впрочем, мы не исключаем и чистую любовь.
Большинство названных, увы, навсегда покинули нас: Селюнин, Лацис, Бовин, Стреляный, Шатров... Но, например, слава Богу, где-то ещё здравствует со своим светлым разумом Коротич, в той же Америке здравствует с ещё более светлым разумом Евгений Евтушенко. Может, ещё не поздно обменяться головами, Марк Анатольевич?
Нельзя умолчать и о том, что, будучи человеком большого ума, но коротких мыслей, тов. Захаров очень любит философию. И кто бы, вы думали, его любимый философ? Бердяев! Как, тот самый Бердяев, который, будучи противником коммунизма, утверждал, что именно коммунисты спасли Россию; кто, будучи высланным Лениным из страны, высоко ценил его как организатора этого спасения? Нет, Марк Захаров, судя по всему, любит другого Бердяева, точнее, любит его за другое в нём, а именно, за его странное утверждение, что причина антисемитизма — зависть. Но, помилуй Бог, ведь нежелательные заявления на сей счёт порой делали такие люди, которых просто невозможно представить завистниками. Взять хоть писателей. Ну, кому мог завидовать Гёте? Он даже Шиллеру не завидовал. Так неужели позавидовал бы поэту Дементьеву? А Пушкин — нобелиату Бродскому, что ли, с его памятником у американского посольства? А Гоголь — юмористу Жванецкому с его хохмочками? А Чехов — драматургу Володарскому с его одновременно шестью пьесами в Москве? Ещё и об этом обо всём узнать — какое новое мучение для любителя философии!
И вот, человеку скоро восемьдесят...
