Служебный вход в театр, измерение температуры, маски, перчатки… Закулисье, идёшь среди декораций, костюмов. Выныриваешь в зрительный зал, занимаешь место. Соблюдая социальную дистанцию, рассаживаются немногочисленные приглашённые на так называемый "прогон" нового спектакля. В зале гаснет свет, внимание — на подъёмно-опускной занавес, на падугу, на которой начертаны слова Бертольта Брехта: "Народ судит диктатора. Смех приводит в исполнение".
Прямо из зрительного зала на сцену выбегает зазывала в костюме клоуна, приглашает публику в театр, суля показать в спектакле "цвет бандитского мира" и "правду истории, горькую самую". Представление началось!
Итак, актёры сегодня вам
Покажут, надеясь на снисхожденье,
Историко-гангстерское обозренье.
Мы вам расскажем правду сначала
О кредитах на сооруженье причала;
Затем познакомят вас наши актёры
С завещаньем и предсмертным письмом Догсборо;
Впервые в мире увидит эстрада
Сенсацию: процесс о поджоге склада!
Убийство Дольфита и Эрнесто Ромы!
В Чикаго гангстеры мечут громы!
И надо сказать, что в обещаниях не обманули: и бандитский мир, и горькая правда истории предстали во всей безобразной красе.
А начинается всё с заседания правления чикагского треста "Цветная капуста", на котором его члены ищут выход из положения, когда снижается покупательная способность населения и продажи капусты падают. Мелкий гангстер Артуро Уи берётся "убедить" продавцов зелени, что приобретать товар у других поставщиков "опасно для здоровья". Его поначалу просто прогоняют. Но по ходу спектакля мы видим, как мелкая, готовая к унижениям, но чрезвычайно тщеславная личность выдвигается окружением и обстоятельствами на вершину власти.
И в течение часа сорока минут (пьеса в действительности более продолжительна, но идёт в сокращённом варианте) не можешь оторвать взгляд от сцены, боишься пропустить любую из реплик, текст насыщен смыслами, многие фразы — готовые метафоры… Классика в классическом виде! Актуально, совершенно, безукоризненно. Классик-писатель Бертольт Брехт, в сороковых годах прошлого века создавший произведение, которое проецируется на наши дни, словно ты накладываешь кальку на геополитический силуэт. Классик-режиссёр Зигфрид Кюн, некогда учившийся во ВГИКе и по окончании у себя на родине, в Германии, снявший немало фильмов. Классик художник-постановщик Борис Бланк, на счету которого десятки фильмов и спектаклей, вошедших в сокровищницу отечественной и мировой культуры. Классик актёр, режиссёр, сценарист Николай Губенко, кто и задумал поставить в год 75-летия Победы антифашистскую пьесу-памфлет, а осуществить задуманное пригласил своих товарищей по ВГИКу Кюна и Бланка, с кем ещё в студенческие годы создал по этой пьесе легендарный спектакль, ставший культурным событием того времени. И, как признаются упомянутые классики, давший каждому из них старт в профессию.
Пьесу Брехт задумал в 1935 году, побывав в Америке с её гангстерскими разборками, чикагскими мальчиками. Но написана она в марте-апреле 1941 года. Так что произведение повествует о Чикаго 1930-х годов и в то же время говорит о возникновении, становлении фашизма в Германии. К тому же пьеса "захватывает" нынешние реалии. Так, гангстеры то и дело тщательно моют руки, звучит современная узнаваемая, связанная с теми или иными знаковыми событиями, музыка. Бертольт Брехт сам говорил, что его пьеса — парабола, ведь она "актуальна для каждой эпохи и для всего мира, потому что здесь идёт речь о коррупции и диктаторских режимах".
Главный персонаж, Артуро Уи, — это одновременно Адольф Гитлер и Аль Капоне. Но этой "карьеры" мирового злодея могло и не быть. Если бы не… Мы видим: расцвету фашизма, становлению фашиста способствуют алчность, беспринципность, тщеславие, которые, в свою очередь, порождают коррупцию (воровство из бюджета, "дружественные кредиты" — разве не наши дни?), кумовство, круговую поруку, ведут к убийствам конкурентов и тех, кто не желает подчиняться навязываемым условиям. И — закулисье! Именно оно делает и короля, и диктатора. Эта ничтожная поначалу фигура — марионетка, которую ведут кукловоды. Амбиции на полупустом месте. Осознание этого: "Мне сорок лет, а я — пустое место". Желание любой ценой… И — по трупам… Людей порабощает страх. И в ничтожестве они уже видят силу, подчиняются своему страху.
В советское время всё это — событийный ряд пьесы — воспринималось отстранённо, подобно рассказам о рабовладельческом строе, о восстании Спартака… Да, это страсти, ужасы, но от нас они отделены великим защитным занавесом — силой страны, где человек человеку друг, товарищ и брат, где изживались коррупция, бандитизм, пресекались взятки.
Надо сказать, что театр "Содружество актёров Таганки" — в полном смысле современный, откликающийся на злободневные проблемы коллектив. "Арена жизни", "Концерт по случаю конца света" — это спектакли-рентгены общества, просвечивающие организм, показывающие его болевые точки, уязвимые места, посылающие сигналы — где и что не в порядке.
Вот и этот спектакль, за сложнейшую работу над которым взялся театр, по словам Зигфрида Кюна, "самое актуальное на данный момент произведение, которое только можно найти. Действие разворачивается в 1930-е годы, в период "великой" депрессии в экономике. А у нас сейчас опять такая сложная экономическая ситуация, только уже в XXI веке".
Да, сложнее не придумаешь.
Всмотритесь во тьму ушедших столетий:
Кому не припомнится Ричард Третий?
Но в эпоху Алой и Белой роз
Не было столько побоищ и слез!
Пьеса написана в основном шекспировским пятистопным ямбом неслучайно: чтобы форма высокого эпического стиля подчёркивала содержание — низость главного персонажа и среды, в которой он действует. "Ради "высокого стиля" Брехт прибёг в своей пьесе и к пародированию Шекспира в отдельных сценах — его "Ричарда III", "Ричарда II" и "Макбета", а также "Фауста" Гёте. Масштабные шекспировские злодеи, по замыслу автора, должны были оттенять ничтожность его героя — мелкого, трусливого авантюриста и шантажиста".
И выход на сцену зазывалы в начале пьесы — это тоже перекличка со временами Шекспира. К тому же перед началом каждой сцены на опускающейся падуге следуют сообщения, передающие хронологию реальных событий. И это перекликается с высоким стилем древнегреческой трагедии: этакий хор, поясняющий ход действия.
"Самые большие политические преступники должны быть наказаны и, главное, осмеяны", — считал Брехт. Артуро Уи предельно, даже уродливо комичен. Но стремится казаться значительным. И потому нанимает бывалого актёра, чтобы тот научил его определённым манерам: стати, декламации, походке ("она должна соответствовать тому, как "маленькие люди хозяина себе воображают"). Просто непередаваемо словами, как хорош Михаил Лебедев, исполнивший роль этого "наставника". Каждый произнесённый им звук, каждый жест — готовые пособия-примеры для учебников по актёрскому мастерству. И очень показательна сцена, характерная деталь: актёр обучил своего подопечного, но то и дело пытается ему подсказывать, стремится поучать. И когда Артуро Уи уже набрал силу, его подручный, Эрнесто Рома, попросту убивает — небрежно, без раздумий "шлёпает" назойливого учителя, чтобы не мешал и не мнил о себе. Убивают здесь легко. Более того, Эрнесто Рома сетует, что гангстеры простаивают: "Они стреляют по тузам бубновым, а не по людям. Это — очень вредно". Великолепен Михаил Басов в роли Догсборо. Здесь даже его молчание выразительно и многозначительно, по-настоящему театрально: и не произнося текста, он выражает эмоции, своё отношение к происходящему, переживания.
Брехт хотел уйти от положения, когда современный ему и описываемым событиям зритель будет за каждым персонажем видеть реальные политические персоны: "Следует использовать маски, интонации, жесты, напоминающие о прототипах, но чистой пародии следует избегать, и комическое начало непременно должно звучать до известной степени жутко". Но эти прототипы не кажутся лишь напоминанием, зрители увидели в них реальные политические фигуры. "В Артуро Уи легко узнавался Гитлер, в Старом Догсборо — Пауль фон Гинденбург, которого нацисты шантажировали незаконно приобретённым имением. В примитивном и агрессивном Эрнесто Роме современники узнавали начальника штаба СА Эрнста Рёма, в "интеллектуальном" Джузеппе Дживоле — Йозефа Геббельса, а в Эмануэле Гири — Германа Геринга. В Игнатии Дольфите, чью вдову Уи обольщает, как шекспировский Ричард III — вдову принца Эдуарда, трудно было не узнать Энгельберта Дольфуса, канцлера и министра иностранных дел Австрии, убитого национал-социалистами в 1934 году; его вдова, Бетти Дольфит, здесь — аллегория Австрии, присоединённой Гитлером четыре года спустя".
Однако странным образом за всеми этими гангстерами, банкирами, чиновниками, судьями, прокурорами того времени просматриваются современные нам персонажи, использующие те же методы в своей неблаговидной деятельности: шантаж, ложь, подкуп, клевету, рейдерство, тайные договорённости, убийства…
Брехт советовал при постановке пьесы передать "в гротеске атмосферу ужаса". Постановщик к этому совету прислушался: оформление выдержано в мрачных тонах, на сцене появляется преисподняя с её обитателями, сами персонажи "на лицо ужасные", а внутри — ещё ужаснее. Это оголтелые циники. Гангстер на отказ торговцев от "крыши" говорит: "Любой свободен делать всё, что хочет", — но как только отказавшийся платить за патронирование его торговли человек уходит с собрания, его убивают. И когда остальных спрашивают: "Как ваш свободный выбор?" — все голосуют "за". Чем не современные свободный выбор и свобода слова?
Безупречна игра актёров. Надо отметить, что труппа театра — мастера, сильные во всех жанрах: драма, комедия, бурлеск, танцы, песни, акробатика. В Малом театре, пожалуй, (а больше и не знаю где), ещё сохранилось это высокое отношение к актёрству: когда игра — не на полусогнутых и вполсилы, вполголоса. Великолепная дикция, ясно звучащее слово. И на это, представляя спектакль, обращал внимание Зигфрид Кюн, говоря, что особенно приходилось отрабатывать речь: "Речевые моменты по Брехту нужно делать иначе, чем играя в спектаклях по русской классике. Может показаться, что со сцены говорят несколько непривычно. Брехт прибегал к методу отчуждения, говорил, что информация доходит лучше, если передавать её не эмоционально, а именно как информацию, бесстрастно".
Поскольку из-за карантина, обрушившегося как снег на голову постановщикам, репетиции шли в режиме видеотрансляций, актёры и режиссёр выходили на видеосвязь друг с другом по скайпу, и просто удивительно, какой безупречный ансамбль предстал на сцене. Это тем более удивительно, что, как говорит режиссёр, "большую часть актёров я выбирал по фото. И ни в ком практически не ошибся — помог мой опыт кинорежиссёра; ведь, работая в кинематографе, я постоянно таким способом выбирал и утверждал артистов на те или иные роли. Я уже по фотографии могу понять характер актёра. Главная мысль данной пьесы Брехта — диктаторов нужно высмеивать. Поэтому очень важно, чтобы у актёра был комический талант. Исполнитель главной роли должен показать зрителям своего героя так, чтобы над ним можно было посмеяться. Ну и, конечно же, спасибо Николаю Николаевичу. Он мне тоже помог в выборе артистов, дав советы. Мне очень хотелось, чтобы главную роль — Артуро Уи — сыграл Николай Губенко. Это была моя мечта. Но, к сожалению, он заболел".
К сожалению огромному! Но в постановке, несмотря на проблемы с самочувствием, Николай Губенко принял самое активное участие. И его "школа" в этом спектакле выдержана во всём. А за такое исполнение сверхнасыщенной роли Артуро Уи, которого сыграл Алексей Финаев-Николотов, надо бы присуждать звания и вручать государственные премии сразу после премьеры.
По ходу действия ловишь себя на мысли, что пьеса послужила сценарием Майдана: ты наблюдаешь, как из ничтожества создают значительное лицо, играя не на его сильных, а слабых сторонах, на моральном уродстве. Как людей запугивают. Как морочат им голову, и вот они уже — толпа, готовая подчиняться вожаку — фюреру.
"Содружество актёров Таганки" готовилось показать постановку антифашистской пьесы 9 мая. Вмешался господин карантин. Но спектакль создан.
Несостоявшаяся премьера состоявшихся мастеров перенесена на октябрь.
