Литературно-философское творчество Льва Николаевича Толстого, безусловно, может быть названо одним из наивысших проявлений русской культуры, ее квинтэссенцией. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской) указывал, что «нет более реального, чем Толстой, явления в русской художественной литературе». Его романы переведены на множество языков и многократно переиздаются во многих странах мира, по ним ставят спектакли и снимают фильмы, а у многих представителей других культур мнение о нашей Родине складывается именно из произведений Толстого. И хотя Толстой – явление мирового масштаба, а его произведения, словно следуя «философии общего дела» другого выдающегося русского мыслителя – Н.Ф.Федорова, к которой Толстой относился с большим интересом, адресованы всем людям независимо от их культурной принадлежности, все же в его литературном творчестве нашли отражение в первую очередь ценности и мировоззрение, глубоко укорененные именно в русской культуре.
Если рассматривать литературное творчество Льва Николаевича Толстого как некий организм, как некую целостность и завершенность, безусловно, возникает необходимость в выделении в нем некоего фундамента, на котором оно выстраивается. Одним из таких фундаментальных вопросов для Толстого, очевидно, был вопрос о крестьянстве, о его месте и смысле не просто как социальной группы или сословия, а как об особом образе жизни и мироощущении. Крестьяне, находящиеся в непосредственном общении с природой, знают то, что не знают другие, а именно о всеобщей гармони, пронизывающей все мироздание. Простая жизнь крестьянина, к которой всю свою жизнь стремился и сам Лев Николаевич, и его герои Пьер Безухов и Константин Левин, рассеивает туман «суеты сует» и открывает человеку, по мнению Толстого, истинные смыслы жизни. Крестьянский образ жизни снимает с сознания пелену и открывает наполненный смыслом и гармонией мир, который скрывается за бессмысленными целями, складывающимися в оторванности от простоты, от естественного, природного хода событий.
Сельскохозяйственные работы возможны лишь в случае соборного, то есть коллективного гармоничного труда многих людей и в непосредственном контакте с природой. В вопросе о смысле крестьянства для Толстого разрешается и вопрос об оправданности бытия: это не мир бессмысленен, это сознание людей представляет себе его таковым, вследствие своей поврежденности, а точнее испорченности самого общественного устройства, к критике которого Толстой обращается и в «Анне Карениной», и в «Воскресении». Неудивительно, что в традиции русской мысли крестьянство зачастую выступало как пример идеальной организации человеческого бытия.
Конечно, особое отношение к крестьянам не могло не зародить в Толстом и размышления об их социальном положении. Большую часть своей жизни Толстой стремился как-то помочь простым людям, занимался их просвещением, писал книги сказок для крестьянских детей. К числу такого рода помощи крестьянству можно отнести и ряд публицистических материалов, направленных на то, чтобы еще острее поставить перед российским обществом проблему их социального положения. В статье «К редактору «Русских ведомостей» он пишет: «… таково же, как мне хорошо известно, положение крестьян в некоторых местностях Козловского, Елецкого, Новосильского, Чернского, Ефремовского, Землянского, Нижнедевицкого и других уездов черноземной полосы… то, что могут сделать частные люди, – только капля в море крестьянской нужды… но правда и то, что вовремя оказанная помощь может спасти жизнь старика, ребенка, может заменить отчаяние, враждебность заброшенного человека чувством веры в добро и в братство людей. И, что важнее всего,… что всякий человек нашего круга, который вместо того, чтобы не только думать об увеселениях: театрах, концертах, подписных обедах, бегах, выставках и т.п., подумает о той крайней, сравнительно с городскою показною жизнью, нужде, в которой сейчас, в эту самую минуту живут многие и многие из наших братьев, – что такой человек, если он постарается, хоть как бы то ни было, неумело… помочь этой нужде, несомненно поможет самому себе в самом важном на свете деле – в разумном понимании смысла жизни и в исполнении в ней своего человеческого назначения».
В другой своей статье «Голод или не голод?» Толстой пишет: «Нынешнею зимой я получил письмо от г-жи Соколовой с описанием нужды крестьян Воронежской губернии и передал это письмо со своей заметкой в «Русские ведомости»… в апреле месяце я получил… довольно значительные пожертвования… и, считая себя не в праве отказаться от посредничества между жертвователями и нуждающимися, я решил поехать на место для того, чтобы наилучшим образом распределить эту помощь».
Толстой не только писал о судьбе воронежского крестьянства, но и сам бывал в Воронежской губернии. Он приезжал в Воронежскую губернию в 1894 г.: посетил своего друга, издателя и единомышленника В.Г.Черткова в его имении в Острогожском уезде Воронежской губернии. Возвращаясь обратно, Толстой остановился в Воронеже, заходил к своей племяннице Е.С.Денисенко. Весной 1894 г. в Воронеже Толстой дважды встречался с близким другом Г.А.Русановым: первый раз это была мимолетная встреча на железнодорожном вокзале, а 2 апреля 1894 г. проездом от Черткова в Москву Толстой уже гостил у Русановых. Утром 2 апреля в Воронеже у Русановых Толстой завершил свою статью о Мопассане, чем продемонстрировал всем окружающим колоссальное трудолюбие – мыслитель продолжал работать даже в дороге. В письме от 28 апреля 1894 г. к Русанову Толстой написал: «Все собирался писать вам, поблагодарить вас за то прекрасное, радостное впечатление, которое я получил от пребывания у вас… Не могу не сказать вам то, что говорю всем, когда вспоминаю свое последнее путешествие, что пребывание мое у вас, сближение с Антониной Алексеевной, которую я в первый раз хорошо узнал, с милыми молодыми людьми, преимущественно с Борей, потом Алешей,… было для меня одним из самых радостных дней моей жизни. Мы нынче едем в деревню с Машей, семейные же остальные остаются в Москве до времени. Очень жалею, что не довелось повидать вашего старшего и милого Павла Александровича. Прощайте пока, желаю, чтобы у вас все продолжалось по-прежнему, т. е. шло все лучше и лучше. Любящий вас Л. Толстой». Семейство Русановых проживало на Воскресенской улице (ныне ул. Орджоникидзе). Сам Г.А.Русанов познакомился с Толстым в 1883 г. во время посещения Ясной поляны. Сохранились письма Русанова к Толстому.
Бесспорно, Толстой оставил заметный след не только в русской культуре, но и в русской истории. В том числе в судьбе воронежского края. Интересно, что помимо всего прочего, в «Воронежских епархиальных ведомостях» за 1899 г. имеются сведения о наличие сектантов и раскольников в деревнях и селах уездов губернии, которые подавались приходскими священниками. В № 10 от 15 мая 1899 г. имеется сводная «Ведомость о числе раскольников и сектантов в Воронежской Епархии, составленная на основании сообщений приходского духовенства». В этой ведомости сектанты делились на рационалистов и мистиков. К рационалистам исследователи отнесли в том числе и толстовцев. Хотя сам Лев Николаевич критически оценивал религиозное течение толстовства, считая, что его творчество адресовано всем людям без исключения и независимо от их конфессиональной принадлежности. В статье «О толстовстве» он пишет: «Я рад был случаю высказать и уяснить себе, что говорить о «толстовстве», искать моего руководительства, спрашивать моего решения вопросов – большая и грубая ошибка. Никакого моего учения не было и нет; есть одно вечное, всеобщее, всемирное учение истины, для меня, для нас особенно ясно выраженное в Евангелиях… и как только человек принял это учение, он свободно вступает в непосредственное общение с Богом и спрашивать ему уже нечего и не у кого». Вообще, Толстой, хотя и признавал христианское Евангелие наивысшим выражением божественной истины, видимо, под влиянием с одной стороны французского Просвещения, а с другой разного рода оккультных теорий, был резким противником какого-либо религиозного деления. Так П.Б.Струве писал о Толстом: «Он не верит ни в какие религиозные мифы и не находится в плену ни у каких догматов». В работе «По поводу «Толстовского общества» сам Толстой указывает: «Человек, принадлежащий к великому Божьему обществу… исполнит и много других христианских поступков, которые не были ни предвидены, ни определены ни «Толстовским обществом», ни каким бы то ни было другим».
Для Л.Н. Толстого как для подлинного философа наивысшей ценностью, бесспорно, была истина, достижение которой, пусть даже путем признания ошибочности всего написанного и сказанного ранее, представляло безусловную наиважнейшую цель жизни. Последние дни жизни Л.Н. Толстого, которая так трагично оборвалась, представляют из себя вечную и, пожалуй, неразрешимую загадку, которой еще будет посвящено не одно исследование. Роль в них Черткова – человека, заслугу которого в сохранении и распространении наследия Толстого, едва ли, возможно переоценить, и для которого Толстой все же был, скорее, «сотворенным кумиром», возможность предсмертного отречения Л.Н. Толстого от своих вольтерианских взглядов на Церковь и возвращение в ее лоно, вообще, само мироощущение Л.Н. Толстого в указанный период – все это еще продолжает оставаться весьма туманным, хотя, возможно, и наиважнейшим эпизодом в биографии великого русского писателя. Безусловно то, что для него как для мыслителя, столь полно посвятившего свое творчество вопросу смерти, она была действительным переходом за пределы всего сущего, а потому множественного и иллюзорного. Поэтому переживание предсмертных дней для Л.Н. Толстого было наиважнейшим моментом всей жизни, ее полнотой и итогом, к которому и стремится вся жизнь. В этом вопросе взгляды графа Л.Н. Толстого, осознанно стремившегося вернуться к простой крестьянской жизни, поразительным образом пересекаются с философией выходца из как-раз-таки подобной среды – немецким мыслителем М. Хайдеггером, быть смертным для которого – онтологическая характеристика человека.
Конечно, со многими философскими идеями Толстого можно не соглашаться и нужно спорить, но безусловным остается то, что Лев Николаевич не просто великий писатель, выдающийся общественный деятель, искренне стремящийся помочь своему народу, гений русской культуры, но и один из столпов, удерживающих ее сегодня. В этом непреходящая актуальность творчества Льва Николаевича Толстого.
Впервые мной опубликовано: газета «Воронежская неделя» № 27 (2116), 03.07.2013г.
