Видный чиновник Николай Лонгинов – через три года после рождения сына стал статс-секретарём: таким образом, будучи сыном крупного бюрократа, буквально оплетённого сильными связями, всегда играющими серьёзную роль в обществе, Михаил Лонгинов пошёл по следу отца, совместив, однако, чиновничьи функции с литературным поприщем.
О, а стихи-то были – матерными, с перцем, собачьим сердцем, энергией матерщины, стихи – гулящие, как будто, точно противоречащие роли цензора, разным ролям, которые Лонгинов играл в обществе…
Блудливые вирши были легки, ажурны, точно и тягот в жизни нет, одно дело – торчать в борделе; смеялся ли так над социумом?
Над пороками, которые, сколько ни хватай за скользкие шкирки, всё равно выскользнут, или свидетельствовал – всё время быть серьёзным, как в бюрократической деятельности, невозможно…
В Царскосельском лицее учился и воспитывался, поступил на юридический факультет С-Петербургского университета, а… занимался… махнув на неё рукой – учёбу-то, словно сам роль отыгрывал, что позволит дальше писать такие милые, фривольные вирши, откровенно порнографические поэмы: вот и жил свободно, богемно, не напрягаясь.
Обучение всё же закончил, и карьера дальше складывалась довольно гладко: вот уже и в Саратов направлен для контроля за поставкою провианта для Кавказской армии; вот уж и перевёлся в департамент духовных дел по иностранным исповеданиям, потом – в генеральской канцелярии кем-то командует.
Довольно вольный распорядок жизни: связи отцовские и собственные наработанные помогают; часто ездит в столицу из Москвы, сближается с кругом «Современника», забавляет Некрасова и Тургенева фривольными виршами своими.
Чернышевский и Добролюбов не по нему, статьи пишет, полемизирует; пять лет замещает должность секретаря Общества любителей российской словесности при Московском университете.
В общем, он за свободу слова…
В 1871 году Лонгинов занимает высший пост карьеры своей: должность начальника Главного управления по делам печати – и будет занимать уже до смерти.
Он переходит на реакционные позиции.
Охранительные функции становятся главными.
Он славен: как в кругах чиновников, так и в литературных кругах.
Его… будто подменили – где ж вирши его, гулящие и свободомысленные? Он всё больше за закручиванье гаек, дарвиновскую систему просто хотел запретить, высказавшись в рифму:
Правда ль это, что я слышу?
Молвят о́вамо и се́мо:
Огорчает очень Мишу
Будто Дарвина система?
Полно, Миша! Ты не сетуй!
Без хвоста твоя ведь ж…,
Так тебе обиды нету
В том, что было до потопа…
Он был активен, как литератор: стихи, поэмы, повести.
Многие тексты связаны с кругом «Современника»: посвящения логичны, как литературная игра, то вдруг Кукольник изберётся объектом насмешки, то диалог с Некрасовым станет литературным произведением.
Он остался в истории: и вирши его перебирая, можно найти забавные; Лонгинов остался в истории литературы скорее – нежели в ней самой, но и без фигуры его: гуляки, литературного хулигана, превратившегося в твердокаменного чиновника – литературную историю России не представить.
