"В третью книгу трёхтомного издания наследия Николая Ивановича Либана (1910-2007), известного историка русской литературы XI-XIX веков, медиевиста, выдающегося лектора и педагога вошли лекции и спецкурсы, работы разных лет, портреты учёных, связанных с филологическим факультетом МГУ, воспоминания и проза, фольклорные записи. Заключают том "Краткая летопись жизни и деятельности Н.И.Либана" и библиография. Многие тексты публикуются впервые".
Это краткая аннотация к книге Н.И.Либан "Русская литература. Лекции. Работы разных лет. Биографическое. Проза". (Москва. Водолей, 2017, 598 стр), которая открывает перед читателем великие миры русской литературы, миры людей, знающих русское слово, одаривающих этим знанием других. Это миры коллег Николая Либана, человека уникального: он преподавал в Московском государственном университете 65 лет. Был выдающимся педагогом, убеждённым, что литература, которую он страстно любил и изучал, должна не только развлекать, но нравственно совершенствовать людей. Сам он был человек в высшей степени нравственный, о чём свидетельствуют сами его тексты: на что учёный делает акценты в своих работах, какие произведения выбирает для своих исследований.
Как театр начинается с вешалки, так книга — с обложки. Изысканный том, в оформлении которого — классическая выдержанность: шрифт, пастельные тона картины К.Ф.Юона "Москворецкий мост. Старая Москва. Московский университет, 1911 год", выбранной неслучайно — с университетом связана вся жизнь человека, родившегося в год создания полотна. И, наверное, в тебе ещё живёт ребёнок, потому что, открыв книгу, в первую очередь начинаешь рассматривать великолепные иллюстрации: фотографические портреты самого Николая Ивановича, семейные снимки, коллеги и соратники, друзья, кабинет учёного, дача в Домодедово.
Книга состоит из разделов — "Русская литература", куда включены лекции "Н.Г.Чернышевский в русской критике XIXвека", "Историческая тема в художественных произведениях Н.М.Карамзина", роман Н.С.Лескова "Соборяне", "Возникновение русского театра" и другие.
Раздел "Филологический факультет" состоит из "Портретов филологов", таких как Александр Васильевич Кокорев, Николай Михайлович Гайденков, А.Н.Попов, М.Н. Зозуля, Г.Н.Поспелов, А.И.Ревякин, Н.К.Гудзий, В.Ф.Переверзев, включены сюда и заметки "Из истории филологического факультета МГУ за 60 лет", тем более ценные по той причине, что Николай Иванович Либан в буквальном смысле слова стоял у истоков образования факультета, знает и рассказывает, как, почему и кем был основан факультет. И не оторваться от воспоминаний о коллегах, о жизни факультета, о нравах, о взаимоотношениях. О незнакомых людях читаешь с искренней заинтересованностью. И учишься! Манерам, хорошему тону. И завидуешь. Манерам, хорошему тону.
В разделе "Биографическое" Николай Иванович рассказывает о себе, о своей семье, о времени, в котором жил.
Есть раздел "Проза. Путевые заметки".
Издание содержит обширную библиографию, указатель имён, комментарии.
Начинается этот том — очередное пиршество изящной словесности (как и два предыдущих фолианта) с лекции, прочитанной к 125-летию со дня рождения И.А. Гончарова. Надо отметить, что лекции свои Николай Иванович не записывал, он их возглашал. И вот сейчас, читая их, словно слышишь лектора, видишь его (благо, представлены портреты этого великолепно красивого человека). И ты — заворожен.
Особая манера подачи материала, обороты, поражающие ненарочитой изысканностью: "Гончаров — это писатель, который относится к своим героям с уравновешенной объективностью". Как надо знать русский язык, как надо погрузиться в творчество Гончарова, чтобы произнести такую вот фразу!
Повествование строится не линейно: родился, учился, написал… Лектор озвучивает некий парадокс, создаёт интригу ("Чем объяснить, что Гончаров не пользуется такой популярностью, как другие писатели?"), затем вместе с читателями-слушателями исследует названный феномен, опираясь и на биографию писателя, и на работы коллег-филологов, и на собственные знания нравов и предпочтений читателей той поры… В итоге не сообщает о чём-то, а убеждает в этом.
Вот что, например, отмечает Николай Либан ("Фрегат "Паллада". Особенности идеи и жанра"): "Интерес представляет обобщённый образ англичанина: он властвует в мире над умами и страстями. Писатель с предельной лаконичностью показывает английского буржуа: индивидуальные черты отброшены, поскольку нет самой индивидуальности. Идеи наживы, торгашества, расчёта раскрываются обобщённо…. Он вглядывается в чужую жизнь как в общечеловеческий урок, которого ни в одних школах не отыщешь. Отсюда постоянное тяготение к жанровым картинам".
"Гончаров — исторически правдивый писатель", — говорит исследователь творчества, рассуждая о романе "Обломов". И открывает тебе, казалось бы, знающему произведение, свободно козыряющему термином "обломовщина", заложенные в произведении глубокие смыслы. "Но сам великий русский народ никогда не был обломовским. В стране, которая "проделала три революции", до чрезвычайности преобразила свой облик, должны были быть для этого исторические предпосылки".
Николаю Либану свойственен "исторический оптимизм", как бы банально и ходульно ни звучала эта фраза. Исследуя русскую литературу, он, как и Тургенев, знает — "нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу". Такая литература не может быть у народа не великого. Ведь и няня Арина Родионовна не училась у Пушкина, а Пушкин учился у неё!
Исследования русской литературы Николая Либана читаешь едва ли не с большим интересом, чем сами произведения, которые рассматривает автор. Во всяком случае, хочешь перечитать всё вновь. И Чернышевского, и Карамзина, которого Либан исследует от "Марфы Посадницы" до "Истории государства Российского": "…такая важная задача, как воспитание достойных граждан через любовь к истории: история — это Библия для христиан, а народ, не знающий своей истории, легкомыслен — его предки были не хуже его. История питает нравственные чувства человека, располагает душу к справедливости". Прочитаешь и устыдишься: вот кто из нас способен так красиво и емко выразиться: "располагает душу к справедливости"?
Николай Либан не следует за чьим-то, пусть и бесспорно авторитетным, мнением, он не боится оппонировать. "Старый вопрос — со времён Белинского, вопрос об Онегине и Печорине. Историк литературы имеет основания говорить о "Евгении Онегине" как о психологическом романе, но для нас несомненным является то, что именно с Лермонтова начинается его развитие, а не с Пушкина". И далее — убедительнейшая аргументация. Или — "Лермонтов был не столько блестящим компилятором (как думает Шевырёв), сплавляя отдельные приёмы в единый организм, сколько художником глубоко оригинальным, меньше, чем его современники, зависящим от западной литературы". И тоже — обосновывает своё утверждение.
А читая о возникновении русского театра, узнаёшь к тому же обряды и обычаи (от чего и пошёл театр) своего народа. И видишь, что у русской театральной традиции — свои истоки, свои задачи и функции. Можно заимствовать и у восточного театра, и западного. Но нельзя замещать! Задачи и цели изначально были другие!
Совершенно удивительны "рецензии и отзывы" на научные статьи и монографии. Попросту образец профессионального подхода, бескомпромиссности и доброжелательности. Цель рецензента — помочь авторам рассматриваемых работ улучшить написанное ими. "Работа написана живо и интересно", "Статья читается легко и с большим интересом", "Дипломное сочинение свидетельствует, что (имярек) имеет склонность к исследовательской работе", "Исследование является ценным и очень своевременным". И после таких весьма обнадёживающих и вдохновляющих слов — рекомендации, замечания. Порой весьма существенные, но они уже воспринимаются не как придирки, а именно как желания улучшить научный труд, подсказать автору. И поражаешься обширности знаний, энциклопедичности ума Николая Либана, который знает порой больше о предмете исследования того или иного автора, чем тот сам.
А как захватывающи "Путевые заметки"! Например, "Алтай": "Я вот вам расскажу, как с шаманом на Алтае встретился". И далее — описание леденящего душу обряда. "Если есть камлание, если есть провидение, предвидение, значит, есть ещё что-то. Это "ещё что-то" мне тоже показали".
Уникальны портреты (воспоминания, зарисовки) коллег, которые даёт Николай Либан. Поражает в этих описаниях всё: и память, сохранившая всё в малейших деталях, и самоирония, умение выбрать подобающий случаю стиль (здравица или прощальное слово), тон. Портрет Г.Н.Поспелова назван "Человек красивого интеллекта": "Я самый старый на факультете и всё помню: и как создавался факультет. И его первых деканов, и как сформировалась кафедра теории литературы. Произошло это почти анекдотически". И от чтения уже не оторваться. При этом нет и налёта пошлости. "Он обладал постоянно обогащающимся сильным интеллектом. И этот интеллект был красив. Убеждённый в истине своих высказываний, Геннадий Николаевич всегда был самим собой… место Геннадия Николаевича Поспелова рядом с А.А. Потебнёй и А.А. Шахматовым… Эти учёные оставили свет. Пока Россия во тьме, но я уверен, придёт время, когда книги Г.Н.Поспелова обретут новую остроту. Мёртвые живут как живые, пока живут их идеи". (1992 год).
А вот одна из ремарок о Г.О. Винокуре: "Григорий Осипович был настолько обаятельный человек, что при всём критицизме к текстологии, который тогда у меня был, я должен был всё прочитать. И тогда я пришёл к нему и сказал: "Я прочитал и то, и то, и то, но всё-таки не усвоил, что такое текстология", он ответил: "Не беспокойтесь, я тоже не усвоил. Пусть она существует, она никому не мешает, а во многих случаях даже помогает, когда попадает к одарённым людям".
Или о Н.К.Гудзии: "Он был чудесный человек, знаете, насколько хороший? Помню, я с ним повздорил, может быть, даже обидел. Я ему сказал: Николай Каллиникович! Вам будет тяжело после этого разговора, Вы будете извиняться!" Он говорит: "Простите! Ради Бога! Я сейчас извиняюсь". Вот его характер. А как он любил факультет, любил университет." Порой именно такие штрихи, кажущиеся незначительными, и раскрывают как того, о ком говорят, так и самого говорящего.
И вот проходят перед нами люди, для каждого из которых — доброе слово. Порой о ком-то и нелицеприятно, но объективно. И в этом — характеристика самого Николая Либана, человека феноменальных знаний, исключительной порядочности, погружённости в дело, внимательного к людям.
Знакомая, у которой бывал ещё ребёнком, завещала ему любить людей,и Николай Либан признаётся: "И теперь я понимаю, что значит "людей любить надо". Это значит уделять им часть своего счастья. Человек счастлив! Лишь бы он не был скуп. Лишь бы он уделял часть своего счастья своему другу, своему ближнему. Вот так, как я сейчас — уделяю часть своего счастья, огромного счастья, моим близким людям, с которыми меня свела судьба. Это моё счастье. И больше этого счастья, выше этого счастья в мире ничего нет".
И если не счастье, то огромная радость и удовлетворение — чтение очередного тома великолепных работ Николая Ивановича Либана — педагога и человека.
Аннотация сообщает: "Для студентов, аспирантов филологических факультетов, для всех, кто интересуется историей русской литературы и культуры". Но книга интересна и так называемому "широкому кругу читателей". Потому что мы, широкий круг, жаждем "хлеба и зрелищ". И мы получаем это в достатке, читая Николая Либана: роскошная, разнообразная, "экологически чистая" духовная пища и великолепные зрелища! Удивительно зримо всё, о чем говорит автор: герои это литературных произведений или персонажи из его жизни.
Галантным век делают галантные люди. Николай Либан создал свой галантный век.
