Мы все – кому нынче за двадцать два – родом из СССР. Мы можем относиться к усопшему гиганту с самой широкой гаммой эмоций: от восторженного преклонения до черной, подсердечной ненависти. Что не отменяет того факта, что именно советское время заложило в нас многие наши гены и культурные коды. Стало быть, та эпоха продолжает живое, непосредственное бытие - до тех пор, как минимум, пока не отправится на тот свет последний человек, родившийся в Советском Союзе.
Потому и вполне естественно, что мы обречены постоянно оглядываться через плечо, вновь и вновь задаваясь вопросом: как случилось, что казавшийся несокрушимым колосс пал в одночасье? Словно бы неотразимым ударом титанического топора жизнь четко разделилась на «до» и «после» - и этого разделения нам уже не изжить в себе. В самом деле, мало кому из поколений довелось застать такие всеобъемлющие, поистине континентальные сдвиги. Но были ли застигнувшие нас перемены неотвратимыми?
На этот вопрос пытается ответить Вячеслав Щепоткин в своем романе «Крик совы перед концом сезона». Честно говоря, я ничего не знал о данном авторе до того момента, когда открыл журнал «Наш современник» (роман опубликован в № 8-10 с.г.). Не ожидая ничего особенного, я углубился в первые строки и… забыл обо всем на свете. Целый день провел за чтением романа, оттянуть меня от которого никому бы не удалось до тех пор, пока я не добрался до финальной реплики. Уж больно важный, ключевой пласт жизни Щепоткин подверг препарированию. Итак, 1991 год и пятеро друзей, оказавшихся, волею судеб, по разные стороны идеологической баррикады.
Тут стоит сразу отметить, что я не отношусь к ненавистникам затонувшей советской Атлантиды. Напротив, я вспоминаю то время (пожить в котором мне довелось, впрочем, лишь до тринадцати лет) с благодарностью и ностальгией. Советское государство ощущалось в качестве некой вселенской матери, мирно покоившей меня на своей доброй груди. В памяти остались спокойное счастливое детство, веселые лица одноклассников, пионерские галстуки, походы в клуб на «киношку», увлечение морем, кораблями, ракетами и космосом, самодельный телескоп, который я пытался собрать в одиночку. Но главное – путешествия! Мы с семьей много ездили по стране: Белоруссия, Украина, Казахстан, Центральная Россия. Совершенно отчетливо помню необычное по временам нынешним ощущение – где бы мы ни были, я везде чувствовал себя ДОМА. И когда этот единый дом начал постепенно распадаться, я, пацан, хотя и не понимая всех нюансов происходящего, мучился ужасом и болью, как при медленном умирании дорогого человека. Моя семья, большинство моих друзей испытывали сходные чувства.
Конечно, как тогда, так и сейчас, у СССР имелось много противников. Я знаю некоторых людей, которые продолжают относиться к Советскому Союзу с исступленной ненавистью. Они при каждом удобном случае перечисляют грехи покойного: ГУЛАГ и коллективизация, идеологическое единомыслие и трудности с заграничными визами, недостатки общепита и бытового обслуживания, «хрущёвки» и отсутствие трехсот сортов колбасы в магазинах. Слушая антисоветчиков, испытываешь стойкое ощущение, что было два СССР: в одном из них жили «мы», а в другом «они» - и эти две разных страны ни в чем друг с другом не соприкасались.
Именно такая разделительная черта пролегла между героями «Крика совы». Перед нами проходит один год их жизни, оказавшийся роковым для государства, в котором они жили – а в заключительных главах автор демонстрирует нам судьбу созданных им персонажей в постсоветской России. Первое же знакомство с ними происходит у читателя в ходе охоты, на которую выехали герои. Итак, четверо разных людей, объединенных узами дружбы: электрик Андрей Нестеренко, учитель Владимир Волков, врач Сергей Карабанов, экономист Павел Слепцов. Позже на страницах романа появляется пятый важный герой – журналист Виктор Савельев. Все они с отличными друг от друга мерками подходят к окружающей их позднесоветской действительности и ждут от будущего тоже разного. Так, Нестеренко является убежденным патриотом, «твердолобым». Его антипод – яростный либерал-западник Карабанов, сторонник разрушения советской системы, мешающей стране стать вровень с «цивилизованным миром». В свою очередь, Волков и Савельев не желают слома социалистического строя, хотя и осознают необходимость его реформирования (Савельев даже одно время возлагал надежды на Ельцина, предполагая, что именно он сможет сыграть положительную роль в оздоровлении государства). И между ними мечется Слепцов, который хоть и причисляет себя к западникам, но не столь оголтело, как Карабанов. Кстати, Слепцов воплощает весьма распространенную в ту пору среди граждан СССР позицию: «Каким оно (постсоветское будущее – В.В.) будет в реальности, Павел представлял смутно, видел отдельные размытые клочки. Главные атрибуты социалистической Системы, конечно, ликвидируют... Остальная жизнь в представлениях Слепцова чаще всего была похожа на привычную, догорбачёвскую. Он, конечно, предполагал, что её обновят, сделают красивей и ярче, наподобие той, которую он видел в иностранных фильмах, в журналах из ФРГ, Англии и США…» Что ж, так тогда думали многие…
Герои живут и действуют среди обширного исторического фона; для лучшего понимания ситуации автор обильно вплетает в ткань повествования множество подлинных фактов, приводит обширные исторические данные. На страницах «Крика совы» появляются Горбачев, Ельцин, Яковлев, Крючков и многие другие знаковые фигуры того времени.
Сейчас нет смысла отрицать, что в 80-х Советский Союз находился на развилке. Система, добившаяся выдающихся успехов в прошлом, начала понемногу соскальзывать в застой и стагнацию. Значило ли это, что СССР был обречен? Ни в коем случае! Щепоткин недаром ведь приводит пример Китая, оказавшегося в подобной же сложной ситуации, но сумевшего с честью выйти из нее, заново запустив механизм развития. Отец Слепцова, устами которого выражает свою позицию сам автор, рассуждает так: «Мы, конечно, затормозили развитие… Застоялись. Правильно говорят: «застой». Ржавчина пошла по корпусу судна. Но ты знаешь - ты человек заводской - есть много способов убрать ржавчину - металл-то у судна толстый. А можно наоборот усилить процесс коррозии. Вот Горбачёв этим занялся».
Не скрывая накопившихся к тому времени недостатков, Щепоткин, тем не менее, не оставляет камня на камне от мифологии современных либералов, утверждающих, что, дескать, Советский Союз развалился «сам», в силу своих, дескать, врожденных системных пороков. У страны имелся мощный потенциал, выраженный в передовой науке, непревзойденной системе образования и социального обеспечения, в могучей промышленности и грозном оборонном комплексе. Как горько вспоминать из неприглядной современности о такой, например, жемчужине, как лазерный космический истребитель «Скиф» и о его печальной судьбе! «…— Мы выступаем против гонки вооружений, — заявил Горбачёв. — В том числе, в космосе. Наши интересы тут совпадают с интересами американского народа…» Писатель срывает покровы с механизма разрушения государства, организованного его врагами, пробравшимися в высшие эшелоны власти. Перед героями романа и, соответственно, читателями встает ужасающая картина искусственно организованных продовольственных и табачных кризисов, намеренно созданных дефицитов, целенаправленная кампания очернения всего советского, проводившаяся через СМИ, подрывная работа «низовых агитаторов», направлявшихся руководимыми с Запада координаторами. Суть их наставлений немудрена: «Рисуйте самые яркие картины возможной жизни. Не душите свою фантазию. Абсолютное большинство людей ничего не знают о другом мире. Чем сильней будет отличаться окружающая их жизнь от вашей нарисованной, тем больше людей встанут под знамёна кардинальных перемен». «Для достижения всеобщего народного возмущения надо довести систему торговли до такого состояния, когда ничево нельзя будет приобрести. Ничево! Таким образом можно добиться всеобщих забастовок рабочих в Москве и в других городах. Затем ввести карточную систему. Но карточки обеспечивать не полностью. Товаров здесь должно не хватать. Сильно не хватать. Какую-то часть… может, значительную часть товаров направить в кооперативы и продавать по произвольным ценам. Это тоже вызовет возмущение», - рассуждает один из «реформаторов».
Последовательно автор разворачивает величественную в своем трагизме картину умирания великой страны, подробно показывает, что именно потеряли бывшие советские люди после ее крушения. Ликвидация целых отраслей, научных и промышленных, массовое обнищание и вымирание народа, взрыв бешеного антирусского национализма на окраинах бывшего советского государства… Проведя своих героев сквозь сложные перипетии восьми лет (с 1991 по 1999-й), Щепоткин показывает, как каждый из них смог устроиться в новом времени. И здесь демонстрируется парадоксальная, на первый взгляд, картина: если советские патриоты Нестеренко и Волков добились немалого жизненного успеха и благоденствуют, то их бывшие идеологические противники Карабанов и Слепцов опустились на дно жизни и с трудом прозябают. Это, кстати, не так невероятно, как кажется. Автор данных строк знает немало людей, которые, исходя из позиций здравого смысла, ратовали за сохранение СССР – а потом этот самый здравый смысл, практичность, ум и трудолюбие помогли им не потеряться и в современных условиях. В отличие от многих бывших «демократических активистов», в реальной жизни оказавшихся никчемными пустобрехами…
Несмотря на весь его трагизм, роман заканчивается на оптимистической ноте. Герои приходят к выводу, что, невзирая ни на что, необходимо продолжать работать, нужно идти вперед и вообще «за битых двух небитых дают». Что ж, воспользуемся мудрым советом Вячеслава Щепоткина и, отринув уныние, вернемся к нашим скромным жизненным трудам. Возможно, не все еще потеряно - и мы когда-нибудь еще вернемся на тот путь, с которого нас столь бесчеловечно вытолкали.
