Посвящается всем неспящим, свободным, молодым, живым, озорным, разноцветным, а также безсмертным открывателям высших смыслов и небесных далей…
Рекомендация: читать последовательно
Пдф-версия книги по ссылке
Творчество новой жизни
"Подлинное, бытийственное творчество всегда в Духе, в Духе Святом, ибо только в Духе происходит то соединение благодати и свободы, которое мы видим в творчестве"
(Н.Бердяев, "О назначении человека")
"Свершение в области духа, культуры, искусства – это каждый раз бегство из плена времени, выход человека из ничтожества своих инстинктов и своей косности в совсем другую плоскость, в сферу вневременную, освобождённую от времени, божественную, совершенно неисторическую и антиисторическую"
(Г.Гессе, "Игра в бисер")
"…это изначальное, невыразимое, единственное знание, которое – суть всего. Всё, что я делаю это попытка извлечь из себя его, ибо ощущаю себя его хранителем. Все мои настоящие песни – только об этом"
("Приятного Аппетита!". Интервью с Егором Летовым, 1990.09.10)
"Мне бы быть лишь чуть-чуть поконкретней. Только вы всё равно не поверите"
(Егор Летов, "Если бы был я чуть-чуть поконкретней...", 1985)
Летов писал совсем о другом… Правда об одном и том же ("Все песни мои одинаковые…". Е.Летов, "Западло"). Но с каким завидным разнообразием!
Я взялся коротко дешифровать-расшифровать ряд произведений летовского наследия с 90-х годов, вошедших в серию альбомов от "Прыг-Скок" до "Зачем снятся сны". Именно с альбома "Прыг-Скок" Егор Летов "полноформатно" раскрывает главную задачу своего песенного творчества, целеустремлённо и методично воплощавшуюся им в последующие годы. Он определил её как: "Сочинить то, что нельзя сочинить"*. Это можно понять, прежде всего, как откровение, раскрывающее генерирующую роль самого Летова-младшего в "новообразовательной творческой эпохе". Полагаю, что "теоретическим запалом" к осознанию Егором своего места в искусстве (и в жизни) послужили работы К.Эрберга, "Цель творчества" и Н.Бердяева, "О назначении человека" и "Смысл творчества" (цитируется): "…есть новое символическое искусство, которое знаменует нарождение новой души и небывшей ещё формы творчества…Теургия – искусство, творящее иной мир, иное бытие, иную жизнь, красоту как сущее. Теургия преодолевает трагедию творчества, направляет творческую энергию на жизнь новую. В теургии слово становится плотью… Чтобы увидеть Лик Христа в силе и славе, нужно и в себе раскрыть силу и славу творческим актом".
Объединённые общим направлением, летовские сборники близки друг другу и по духу, и по содержанию: каждый последующий альбом – это более полное раскрытие предыдущей темы и введение в оборот новых обстоятельств и доказательств правильности, либо ошибочности человеческих поступков, мыслей, чувств: "Все мои песни (или почти все) – именно о ЛЮБВИ, СВЕТЕ И РАДОСТИ. То есть о том, КАКОВО – когда этого нет! Или КАКОВО это – когда оно в тебе рождается, или, что вернее, когда умирает. Когда ты один на один со всей дрянью, которая в тебе гниёт и которая тебя снаружи затопляет. Когда ты – не тот, каким ДОЛЖОН быть!" (Е.Летов, из интервью с Серёгой Домой, 29.12.90., г. Омск).
Через все альбомы проходит связующая через три ключевые точки: ищущего глупее себя "дурачка", олицетворяющего индивидуума, призванного стать личностью; "народ" (в ряде песен это понятие расширяется до масштабов всего человечества, представленного не только своим настоящим, но также, – прошлым и будущим, осмысленных через новозаветную "призму": "…христианство всенародно-универсально, оно есть спасение всего мира, всех и вся до последней былинки, оно всех призывает на мессианский пир". Н.Бердяев, "Смысл творчества"); Небо – "пункт назначения" всех страждущих (осознанно, либо безсознательно) Его Безпределов: "...религиозный путь идёт от личности к обществу, от внутреннего к внешнему, к космосу через индивидуальность." (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Как замечал сам автор, каждый его альбом – это трудный подъём, своего рода, взятие вершины, а окончание, – спуск ("Творчество есть восхождение и потому предполагает гору, высоту. А это значит, что творчество идёт от мира к Богу. Творчество движется не по плоскости в бесконечном времени, а по восходящей вверх линии, к вечности... Путь творчества есть путь нравственного и религиозного совершенства, путь осуществления полноты жизни… ". Н.Бердяев, "О назначении человека"). От себя добавлю, что очередная "взятая вершина" оказывалась забористее предыдущей. А потому, соединив эти "вершины", мы получим, своего рода, восходящую его песенного творчества, которую условно можно назвать "лествицей Летова". Её "угол наклона" не впечатляет особой крутизной, по причине того, что уже первые сборники, рассматриваемые здесь, стартовали с довольно приличного уровня, что подразумевает наличие хорошо спланированного, долговременного проекта, к которому автор целенаправленно подступал предыдущие годы своей деятельности (см. програмно-обобщающие "интервью самому себе", датированные 90-м годом: "Приятного аппетита" и "Серёга Домой").
На мой взгляд, более оправданно начинать изучение наследия Летова не с выборочных песен, а оценить его, растянутый во времени, "атакующий фронт" с "верхней точки", ведь именно визуализация общего замысла в полноте и единстве может дать наиболее точное представление о направлении авторского "главного удара".
Летов – недооценённый по достоинству художник вневременного плана, и его не следует бездумно смешивать в одном "флаконе" с многочисленными представителями современного нам искусства (включая подраздел "рок-культура"). Несмотря на вневременной характер, его творчество было инициировано уходящей советской эпохой. Подобно наследию А.Пушкина, завершившему период русской поэзии и прозы XVIII века, наследие Летова оказалось последним драгоценным камнем в ожерелье советской песенной культуры, "ступенью", выведшей её на недосягаемую идейную "орбиту". И один из его альбомов – "Звездопад", содержимое которого символично (и не случайно), было "переосмыслено" Егором в начале нового тысячелетия – подводит вдумчивого читателя к пониманию непобеждённости Суперцивилизации ХХ века и её далеко нереализованном потенциале.
В Летове удивительным образом совмещались божий дар и "яишнитца", грань между которыми иногда трудно различима, особенно непосвящённому наблюдателю. К великому сожалению, про его божий дар сказано чрезвычайно мало. Этот дар в полном объёме раскрывается в философско-эстетическом и религиозно-созидательном аспектах его трудов. Именно через понятие "творчества", раскрытого К.Эрбергом и Н.Бердяевым, как пути самопреодоления, выхода из пределов замкнутого личного бытия, освобождения, жертвенного самоотречения, реализованного с прибылью (притча о талантах) движения по жизни ("Есть незримое творчество в каждом мгновеньи –/ В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз./ Будь творцом! Созидай золотые мгновенья ... " А.Чёрный, "Больному"), следует подходить к пониманию сочинений Егора Летова: "Спасение от греха, от гибели не есть конечная цель религиозной жизни, спасение всегда от, а жизнь должна быть для… Цель человека не спасение, а творческое восхождение…" (Н.Бердяев, "Смысл творчества"); "В подлинном творчестве всегда есть катарсис, очищение, освобождение духа от душевно- телесной стихии или одоление душевно-телесной стихии духом…" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Этика высшего творчества строится не на страхе наказания или ужасах ада, а на отрешённой любви к Богу и божественному проявлению в мире, а потому оно (творчество), по факту, не может быть безцельным и безпредметным.
С юношеских песен 80-х на Егора "вешали" ярлык анархиста-антисистемщика ("Я всегда буду против"). Под "системой" в тот период истории страны, в узком смысле слова, понимались многочисленные проявления идеологического кризиса компартии, инспирированного предательством идеалов коммунистического будущего частью её обуржуазившейся верхушки. Эта довольно активная, саботажно-токсичная прослойка партаппарата, планомерно уничтожавшая советскую мечту, искренне презирала советский народ, его права и чаяния, его тягу к созидательному и благородному. В конце 80-х годов Летов довольно быстро приходит к пониманию изощрённости постановочного маскарада-обмана-безумия, творимого "перестройщиками", ведущего всех нас к неминуемой катастрофе, а также, – к осознанию неэффективности лобового столкновением с государством-системой ("Государство, по существу своему не творческое, претендует быть абсолютным царством и становится врагом всякого творческого движения – законом, изобличающим не грех, а творчество… В механическом бунте против царства закона и царства искупления нет творческого духа, он обессиливает человека, направляя в ложную сторону его энергию". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Егор находит выход из запрограммированного поражения.
Пребывая внутри "системы" (являющейся своеобразным "игровым полем"), он создаёт свои внесистемные правила, творит свой запредельный мир, выстраивает свою, неподконтрольную "системе", систему координат и векторов силы, разрабатывает новый культурный код ("Законы не могут быть навязаны тому, кто является хозяином закона". Б.Челлини; "Поэзия вступает в игру в некоем поле духа, в некоем собственном мире, который дух творит для себя, где вещи имеют иное лицо, чем в "обычной жизни", и где их связывают между собой не логические, а иные связи". Й.Хёйзинга, "Homo ludens"; "Так, осторожными шагами, среди обманутых врагов, передвигался я, забронированный в поэзию, закованный в рифмы, укреплённый песнью другого человека, не гнущийся от картона, наконец-то непроницаемый для пуль". В. Набоков, "Бледный огонь").
Летовская "система координат", на самом деле, пролегает не в политических "параллелях и меридианах": "Для меня все мною используемые тоталитарные категории и реалии есть образы, символы вечного, метафизического тоталитаризма, заложенного в самой сути любой группировки, любого ареала, любого сообщества, а также в самом миропорядке. Вот в этом, чарующе-нечестивом смысле, я всегда буду против! <...> каждый истинно живой каждым своим честным, горьким и ликующим действием как бы затыкает собой некое чудовищное метафизическое дуло, хоть на пару мгновений. <...> Пока хоть один из нас держит этот антитоталитарный фронт – фронт не падёт" *.
Не замеченный в симпатиях к индивидуализму, Игорь Фёдорович не замыкается на этапе личного духовно-творческого откровения-совершенствования, выражающегося в "…в интенсивном припоминании человеческим духом его далёких переживаний, свободных от законов необходимости" ("внутреннее творчество" по К.Эрбергу,"Цель творчества"). Будучи сыном политрука Советской армии и инструктора ГО Фёдора Дмитриевича Летова, он поддерживает и развивает отцовский почин, принимая на себя непростые обязанности "политрука от Неба" (подобно опытному офицеру-воспитателю, передающему идейные знания-убеждения молодым бойцам), с завидным упорством и талантом "тянет служебную лямку" без остановок, до самого конца ("внешнее творчество" по К.Эрбергу: "Здесь необходимо спокойное сознательное и деловое отношение к произведению искусства для наиболее целесообразного проведения его в жизнь ради заражения тоской по свободе наибольшего количества людей. Человек, чующий это ценное свойство искусства, стремится раскинуть вокруг себя как можно больше творческого огня"; Н.Бердяев в работе "О назначении человека" также поминает эти два "этапа/типа" творчества: "Есть первоначальный творческий акт, в котором человек как бы стоит перед лицом Божьим, и есть вторичный творческий акт, в котором он как бы стоит перед лицом людей и мира…Внутренний творческий акт в его огненном движении должен был бы выходить из тяжести «мира» и быть «преодолением мира». В своей внешней реализации, в продуктах культуры творческий акт находится во власти «мира» и скован «миром»… Внутренний творческий акт есть горение духа. Внешний творческий акт, подчинённый нормам и законам, есть уже охлаждение"). Под "политруком" я понимаю наставника-посредника, учителя/гуру, гида, духовного инструктора-проводника, доносящего до "непосвященных" глубинные смыслы, открывающего новые горизонты (заимствованное у Э.Юнгера и К.Кастанеды понятие "проводник", по признанию Тимоти Лири, было ключевым в психоделической революции): "Задача духовного проводника состоит в том, чтобы держа за руку провести ведомого им туда, где тот утратит свой страх. Он заставит его символически умереть и воскреснуть" (Э.Юнгер, "Уход в лес").
Проводник – это не просто некто мыслящий и знающий ("пробуждённый"), но, прежде всего, товарищ-собрат, любящий друг.
Творчество Егора открывает самое важное в жизни любого из нас, – путь к реализации созидательной мощи освобождённой личности, не ограничивающийся только искупительно-смирительной стороной учения Христа, но дерзновенно вырывающийся, посредством теургического творческого акта, в распахнутые для воспламенённой души объятия Космоса: "Ни один католик не позволит себе быть Христом, а я, вот, открыто могу заявить, что внутренне я истинно таков, как возносящийся Христос на картине Грюневальда!"*; "Творчество есть дело богоподобной свободы человека, раскрытие в нём образа Творца." (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Язык (слово, музыка, исполнение) Летова разнится от альбома к альбому, однако, "генеральная линия" остаётся незыблемой. В определённом смысле, все анализируемые здесь сборники, – это по-особому, с мощным энергетическим посылом, поданные дидактические материалы по теопсихологии, сотериологии, эсхатологии, касающиеся любого человека, нашего многострадального, мессианского народа, человечества в целом, прямо, либо косвенно отвечающие на вопросы: "Что такое хорошо и что такое плохо?"; "Зачем сняться сны?"; "Что делать?"…
Летов прекрасно понимал причины духовной несостоятельности человека и, потому, жёстко, нелицеприятно обличал безликое потребительско-мещанское мировоззрение ("Буржуазность есть утеря оригинальности и свободы духа, утеря личности под давлением социальной обыденности…". Н.Бердяев, "О назначении человека"), изначально чуждое человеку, закрывающее ему понимание истинной цели жизни, лишающее его творческой свободы (как одного из инструментов перевоплощения индивидуума в личность), сужающее его жизненный кругозор, толкающее на путь измены-предательства, умерщвляющее его душу ("Но тёмные рабы – не главный враг свободы. Главный и непримиримый враг её – многоголовый мещанин и его законы рабского благополучия". К.Эрберг, "Цель творчества"; "Жить полной жизнью можно лишь ценой своего "я". А мещанин ничего не ставит выше своего "я" (очень, правда, недоразвитого)". Г.Гессе, "Степной волк").
И не потому ли в своих произведениях Летов придаёт столь важное, ключевое значение роли смерти, способной открывать внимательному взору прошлое, настоящее и будущее, оказывающей неоценимое воспитательное воздействие на душу любого из нас?! Смерти у Егора посвящено довольно много текстового материала. Она весьма разнообразна: где-то тягостная, как в "Прыг-Скоке"; чаще, – радостная ("Без меня", "Всё это с тобой" и др.). Хотя, есть и неприглядная: "Про окурок и курок". Она, кроме того, ещё и многоуровневая: смерть человека, смерть общества, цивилизации, кончина мира; смерть физическая и духовная; смерть, как отклонение от Целостности, Истины; смерть как порыв-стимул к Жизни; как цель (по К.Юнгу); как "рождение, трепет и страх перед ужасающей новизной" (Г.Гессе, "Демиан"); как "сказочный феномен" ("Смерть называл он самым удивительным путешествием, на которое только способен человек, истинным волшебством, главной шапкой-невидимкой, иронической репликой в вечном споре, последней и неприступной твердыней всех свободных и храбрых". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"); как "жизнь после смерти" (Новалис, "Фрагменты")...
Но чем особенно ценны произведения Егора Летова, так это тем, что он не столько напоминает о необходимости не терять смертной памяти, сколько каждый миг памятовать о куда более важном и безценном, – о вечной жизни, ожидающей нас после смерти. И если смерти у него посвящена изрядная доля текстов: как порождающему "леденящий" страх неизбежному событию, закаливающему наш дух; как переходному периоду, а не аннигилирующей нас в конце земного "тупика" пустоте; как "плинтусу-порожку в проёме дверей", который в назначенный час необходимо смело и решительно переступить; как посреднику между временным и Вечным ("Смерть является только этапом на пути запутанных и чудесных явлений". Л.Андреев, "Красный смех"), то Новой Жизни, – подавляющая.
А потому, Летова справедливей было бы величать не "певцом смерти", но – "глашатаем Жизни".
Призывы к своей аудитории дерзновенно соискать Неба – важнейшая составляющая рассматриваемого этапного периода Егора Летова. Существенный свод его текстов подчёркивает необходимость прилагать максимальные усилия к обретению ещё в земном обличии качеств, востребованных Вечностью: не держаться профанических ценностей этого мира, а быть активным творцом не только личного, но и Общего Светлого Будущего. Сформировавшиеся представления Егора о Боге соответствуют чаяниям той части христианства, которая уповала и уповает на Его Безмерную, Всепрощающую Любовь ("Про Червячков", "Привыкать", "Зря это вы всё", "Осень" и др.).
В большинстве летовских альбомов, особенно в последнем, рождается чувство ослепительной радости от осознания возможности мистического единения с Ним ещё в земных пределах ...
По ряду художественных приёмов и развитию одной из составляющих главной темы, той самой духовной "эволюции", должной перерасти в "революцию", вплотную подводящую нас к "проекту освоения Космоса" ("В христианском сознании бесконечная ценность индивидуальности соединяется с моральным космизмом и универсализмом". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), большую часть наследия Егора можно было бы причислить к т.н. "русскому космизму".
Однако это не совсем так.
Да, имеющие место в его стихах: "Размытость граней потустороннего и этого миров, где земное пространство переходит в космическое, а историческое время соседствует с вечностью; единство мира и взаимоотражение друг в друге разнородных явлений, "всё во всём"; пространственно разделённые предметы и явления ментально соседствуют друг с другом" (cosmizm.ru), определённо родственны "советско-православной ветви" русского космизма; несомненна близость произведений Летова и к "христианскому социализму" ("коммунизму").
Но при более детальном изучении его наследия, проступает философско-религиозная концепция, по которой человек обретает окончательную завершённость-полноценность лишь после примирения с Небесным Отцом.
Егор Летов сумел освоить и использовать в благородных целях постмодернистское оружие противника (приёмы концептуального, "идейного" искусства: "Всё, что мы делаем – не из области музыкальной, это скорей из области концептуализма, действия такого... ". Источник: "Панк-вирус в России" Аксютина Ольга 13.05.98, г. Омск), изначально разрабатывавшегося для демонтажа традиционной культуры (понимание этих процессов упростится после прочтения книги Александра Медведева "Похищение Европы").
Творчество Летова – это своеобразный опыт "формально-инструментального" использования постмодернизма, но не остервенело нарезающего круги в "трёх соснах" (однако и не "зависающего" в метамодерне), а вырывающегося, на примере многих анализируемых здесь песен, из дурной зацикленности, ограниченности современной культурной среды-парадигмы в необъятное пространство непреходящего творческого познания и вдохновения (если и концептуализм, то, – теургический), черпаемого за пределами рационального и смертного ("Славянско-русское возрождение …может быть лишь теургическим... Проблема искусства как теургии – по преимуществу русская проблема, русская трагедия творчества". Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Прославление в ряде песен героев, презревших расчёт и выгоду, избравших "каторжный" путь обретения свободы, светоустремлённых искателей высших начал и созидательных энергий, а также, – присутствие в их труде-борьбе-творчестве божественного участия-содействия, соотносятся с ценностным профилем многих мифологических народных эпосов, наделявших славой достойных подражания смертных и воспевавших богов за помощь в их судьбе.
Однако летовское творчество не укладывается и в рамки канонического искусства: "Каноническое искусство не допускает выхода творческой энергии в мир иной, оно задерживает её в «мире сем», оно допускает лишь символические знаки иного бытия, но не допускает самой реальности иного бытия. Каноническое искусство с его дифференцированными нормами всё ещё есть послушание последствиям греха, подобно канонической науке, семье или государству" (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Воплощённые в летовских песнях: сакральность, духовная чистота, самоотверженность-самопожертвование, отрешённость от мира, но, главное, – обращённость в Мир Иной, к Источнику Вечного Вдохновения, посредством языка символов, формируют своеобразный духовный мистико-романтический стиль, который Н.Бердяев определил как "мистическое христианское искусство":
"В христианском искусстве всегда есть трансцендентная устремлённость к миру иному, к прорыву за пределы имманентного мира, есть романтическая тоска. Романтическая незавершённость, несовершенство форм характерно для христианского искусства… Христианское искусство верит, что законченная, совершенная, вечная красота возможна лишь в мире ином. В этом же мире возможна лишь устремлённость к красоте мира иного, лишь тоска по ней.
Мир христианский не допускает никакого замыкания, завершения в этом мире. Красота для него всегда есть то, что говорит о мире ином, т. е. символ"
("Смысл творчества").
Особенности избранного направления творческой деятельности заставляют автора максимально избегать прямолинейности, поэтому-то его тексты так "глубоко эшелонированы" сложной символикой, которую Егор не только щедро заимствовал из различных источников, сохраняя, таким образом, преемство традиции, но и сам активно дополнял символический ряд новыми элементами, нередко подчерпнутыми из обыденной жизни. Символом изначально принято называть то слово, которое служит ключом от мира горнего: "символическое созерцание", ориентирующее нас через явление к сущности. Практически все поэтические и музыкальные компоненты рассматриваемого отрезка песенного творчества Егора Летова построены на символической и знаковой основе (обыгрываются даже названия песен, из которых заимствовалась та или иная мелодия) неслучайно: "В искусстве творится не новое бытие, а лишь знаки нового бытия, символы его. Искусство всегда учит тому, что всё преходящее есть символ иного, непреходящего бытия. Последняя реальность сущего творится в искусстве лишь символически. Символизм указует на вечную трагедию человеческого творчества, на расстояние, отделяющее художественное творчество от последней реальности сущего. Символ есть мост, переброшенный от творческого акта к сокровенной, последней реальности" (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). По этому поводу хотелось бы помянуть Ф.Сологуба, одного из основоположников русского символизма, представлявшего "символ" как "окно в бесконечность".
Восприятие символа человеком происходит не только через рациональное познание, но также и через интуитивное понимание, эстетическое чувствование, ассоциативное постижение, что подтверждает мысль Й.Хёйзинга ("Homo ludens"): "Язык поэзии отличается от обычного языка тем, что он намеренно пользуется особыми образами, которые понятны не каждому. Всякий язык выражает себя в образах. Пропасть между сущим и постигаемым может быть преодолена лишь пролетающей через неё искрой воображения". Символ, как инструмент познания иррационального в культуре (а также, как напоминание о нашей божественной природе: "Символы – знаки того, что нам всё же дано сознание нашей собственной ценности". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений") подводит человека к открытию тайн Бытия и Сверхбытия: "...символ, миф, ритуал отображают с разных сторон и присущими им средствами сложную организацию связных представлений о высшей реальности вещей, которую можно рассматривать как составляющую некой метафизической системы" (М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении"). Поэтому образный ряд Летова намеренно содержит в себе окружающее нас природное начало (на первом этапе познания природный мир может выступать, в некотором смысле, посредником между Богом и человеком; важно, чтобы этот диалог с природой, не лишал нас возможности куда более важного, –прямого диалога с Творцом): "…ибо из того, что существует в мире природном, можно, как бы в зеркале, видеть то, что существует в мире духовном" (Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"); "… окружающий нас материальный мир – это символ мира идеального… Через вид окружающего мира человек постигает смысл целостной структуры. Видимый мир – это картина, глядя на которую можно постигать все тайны бытия. Либо, можно сказать, что мир – это текст, который можно читать, если владеть основами интерпретации явленных символов." (Р.Таран, сайт: скрытыйсмысл.рф); "Солнце… означает Господа относительно любви; луна означает Господа относительно веры; звёзды – познания блага и истины, или любви и веры." (Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"). Тот же Плотин соотносил ум с солнцем, имеющим свой собственный свет, а луну сравнивал с душой, заимствующей свет от ума-солнца.
В этом же ключе размышлял и Ф.И. Шеллинг: "Система небесных тел есть не что иное, как видимое, познаваемое в конечности царство идей." ("Идеи к философии природы"). Стоит уточнить, что символизм в творчестве Е.Летова не являлся самоцелью: "…символизм не может быть последним лозунгом художественного творчества. Дальше символизма – мистический реализм; дальше искусства – теургия… Теургия есть действие человека совместное с Богом – богодейство, богочеловеческое творчество." (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
По ходу книги я привлекаю в качестве примеров-подтверждений объёмный свод цитат, из которого закономерно вытекает вывод о наличии и у других поэтов и писателей, с творчеством которых Егор был знаком, идентичных или схожих образов. Авторов, которых без натяжек можно было бы назвать соратниками-единомышленниками Летова. Сходная ("универсальная") смысловая символика присутствует у немалого числа поэтов, осознававших и осознающих истоки своего вдохновения. Ближайшие к теме нашего повествования отечественные поэты: А.Введенский, Г.Поженян, А.Башлачёв. В.Цой, братья Лищенко (группа "Пик Клаксон"), Вадим Кузьмин, Р.Неумоев, Б.Гребенщиков** и др.
Одновременно с символической насыщенностью в творчестве Летова повсеместно проступают его "концептуальные шалости": многочисленные "путеводительские" ссылки (или криптоцитирование) на избранные произведения литературного, песенного, кинематографического ряда (причём для него не редкость, когда используются сразу несколько источников одновременно), а иногда, – корректировка чужих смыслов под свои задачи.
По утверждению Андрея Машнина: "Егор Летов стандартизирует чужой материал под себя" ("А что касаемо цитирования… это очень здорово – взять и привнести что-то неожиданное и новое, красивое – в то, что уже… Это как взять и достать с чердака старую игрушку, сдуть с неё пыль, подмигнуть, оживить – и да будет Праздник!". Е.Летов, интервью Серёга Домой. 29.12.90., Омск).
О глубинной "перелицовке" заимствований косвенно свидетельствует исполнение Игорем-Егором произведений других авторов, нередко с переформатированным идейным наполнением. Летов вовлекает в свои "комбинации" разносторонний, но всегда насыщенный живой мыслью и высокодуховной энергией культурный материал ("Теургическое искусство – синтетическое и соборное, это некое неведомое ещё, нераскрытое панискусство". Н.Бердяев, "Смысл творчества").
В текстах Егора мы наблюдаем сознательно применяемый им концептуально-игровой метод, в котором автор, проникший в глубинный смысл Игры, полагаю, ощущал себя не иначе, как в роли magistri Ludi – мастера Игры ("Я играю в бисер перед стаей свиней…", – как раз об этом). Принцип, использовавшийся им при создании художественных творений сознательно заимствован, как приём, из романа Г.Гессе: "Игра в бисер – это, таким образом, игра со всем содержанием и всеми ценностями нашей культуры… Всем опытом, всеми высокими мыслями и произведениями искусства, рождёнными человечеством в его творческие эпохи…, всей этой огромной массой духовных ценностей умелец Игры играет как органист на органе, и совершенство этого органа трудно себе представить – его клавиши и педали охватывают весь духовный космос, его регистры почти бесчисленны, теоретически игрой на этом инструменте можно воспроизвести всё духовное содержание мира" ("Игра в бисер"). Не потому ли его произведения так многогранно-полифоничны и "вселенски-размашисты"?..
Конечно, в творческой среде, в той или иной степени, заимствования имели место всегда и редкостью точно не являлись. Это подтверждают, в том числе, и произведения многих современников Егора. Но никто до него прежде не вводил в оборот такого огромного количества переосмысленного интертекстуального материала из разноплановых источников, играя им, "как во времена расцвета искусств живописец играл красками своей палитры" (Г.Гессе, "Игра в бисер"), не сделал это одним из доминирующих приёмов при построении своих произведений, одновременно донося до слушателя глубину, волновавших его предшественников, высоких идей. Летов, как иррациональный художник, прекрасно понимал, что "Игра" не ограничивается границами искусства. Это, кроме того: религия, философия и, само собой, – вся человеческая жизнь в её разноцветии-многообразии… А потому, всё окружающее нас, и внутри нас происходящее, является проявлением намного более масштабной "МегаИгры" ("… Бог от вечности в Своей Премудрости в детской сокровенности нашей играл с нами. Когда же Он изощрил в нас разум, тогда мы стали вынуждены играть друг с другом и меж собой!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Положение Платона о том, что "игры во славу богов – вот то наивысшее, во имя чего люди должны ревностно отдавать свою жизнь", подхватывается и воплощается Егором в стихах и песнях в "замкнутом контуре" для посвящённых, как созидающий и преумножающий путь, как цель и оправдание жизни, подношение Источнику и Причине нашего бытия.
Вместе с этим, не стоит забывать, что Летов никогда не позиционировал свою деятельность, как "искусство ради искусства", или "искусство для избранных", но лишь, как "высшее искусство – для народа", лелея мечту, что его жизнь-служение не канет всуе, и что когда-нибудь круг его почитателей расширится до круга единомышленников...
Будучи филигранным художником, Летов, осуществляя свой творческий замысел, не ограничивал себя в средствах и приёмах, при этом умело "объединяя функции творца-организатора и творца-истолкователя в одной творческой энергии." (К.Эрберг, "Цель творчества"). В ход шло всё: знаки препинания, слова, шумы, звуки, музыка, изображения, сценический перфоманс (от "плясок святого Витта" до устремлённого вдаль и вверх проникновенного взора).
Музыка в альбомах Егора далеко не безсловесна, она щедро наделена автором правом голоса. Именно она, когда окончились, или ещё не прозвучали слова, говорит проникновенно и грозно, уверенно и маняще, тревожно и ослепительно.
В ней Летов скрыл ещё один "символический компонент" своего творчества – числа (полагаю, имеется определённая преемственность с "нумерологическим проектом" В.Хлебникова, но без "излишеств" последнего).
Сама по себе летовская поэзия не так впечатляет (хотя, "словоиспытатель" из него получился – на славу), как будучи облечённая в музыку, да ещё и поданная в незаурядном авторском исполнении. В дружном, тесном сообществе они формулируют сложно выразимые, нередко антиномичные смыслы: "Песня – это песня,и текст её имеет свою значимость лишь в общем песенном контексте.
А это – и энергия исполнителя, и мелодия, и гармония, и ритм, и ещё куча необходимейших компонентов"; "Я, вот, считаю, что самая наиважнейшая мера это предельная живость автора, творца, его одержимость, безрассудство во время творческого акта." *
Неординарно, мощно, непреклонно-импульсивно извергавшаяся вовне энергия недюжинного таланта-самородка, рождала тот самый "феномен Летова", не дающий покоя всевозможной пишущей братии вот уже более трети века.
Одной из особенностей "летовской тайнописи" ("искусство уловок и хитростей" по Кастанеде) является многоуровневая "кодировка-запутывание" (отчасти использованная, как защита "бисера" от "свиней": "Истина, прикрытая риторическими фигурами, и для упражнения вдумчивых умов полезна, и защищена от насмешек нечестивых". Ф.Аквинский, "Сумма теологии"; "…незачем свои святыни на всеобщее осмеяние выставлять". Е.Летов, интервью, Серёга Домой, 29.12.90, Омск). Это и, поминаемая выше, замена смыслов цитируемых им чужих произведений и изречений, инвертирование значений общеупотребимых слов, применяемых в качестве ключевых в разных песнях и альбомах.
Для "шифровки" своих текстов Егор использует приём смешения прошлого, настоящего и будущего, "тасует" положительные и отрицательные образы и явления. Намеренно используемые вместе противоположные высказывания уживаются у автора не только в одном куплете, но даже в одной строке ("…наше назначение – правильно понять противоположности, то есть сперва как противоположности, а потом как полюсы некоего единства". Г.Гессе, "Игра в бисер").
Летовские изречения весьма близки по структуре и закодированности к русским пословицам и поговоркам (такое ощущение, что Егор не прошёл мимо "Паремиологического сборника (пословицы, загадки)" под ред. Г.Л. Пермякова и его монографии "От поговорки до сказки") и часто выглядят безсмыслицей или полу-безсмыслицей, которую читателю надо перевести в "смыслицу" (по А.Крикману). Подача части текста в стиле "пословице-поговорок" (весьма схожая с рядом мест из Священного Писания) позволила Егору вывести "формулы поведения" ("поговорка – формула жизни"), где "полюс разрешения конфликта принимает на себя человек" (О.Арестова, "Исследования восприятия пословиц").
Летовский стиль можно небезосновательно сравнить с заячьими "выкрутасами" на снегу, своего рода, "троплением" ("…В поле бродит белый стих/ След петляет и блестит". Е.Летов, "…мясу книжки не нужны"; "…Словно заячий след на невинном снегу". Е.Летов, "Поставил я жирную точку"). Егор регулярно прибегает к приёму иносказания, обобщённому термином "тропа" (этакий пароним).
"Тропы – это образные обороты речи, в которых слово или выражение употребляется в переносном значении на основе сопоставления двух предметов или явлений, связанных друг с другом смысловыми отношениями. К тропам относятся эпитет, метафора, метонимия, синекдоха, аллегория, гипербола, литота, ирония, перифраза" (russkiiyazyk.ru). Пожалуй, наиболее точно творческие "выкрутасы" Егора характеризует следующая цитата из зоологического интернет-источника:
"В действие идут такие трюки как влезание в тропу или жировку другого зайца, запутывание петель, прокладывание троп с зеркальным направлением, лежбище в труднодоступных местах, пробег по местам, где не остаётся отпечатков, откосы и обратные петли. Зачастую, это комбинация всего вышеперечисленного" (nowifi.ru). Несложно догадаться, что многие высказывания нашего героя в интервью или в беседах, так или иначе, имели цель "сбить со следа", мифологизировать свои взгляды, привычки и биографические сюжеты ("Этакие картонные зайцы на игровом поле"*).
Нет ничего удивительного в том, что немалая часть его аудитории и исследователей творчества легко попадались и попадаются на эти "уловки"…
Мне же, как "охотнику-натуралисту", процесс "распутывания следа" доставил уйму удовольствия...
Анализ мистически-фантастического наследия Егора Летова, предпринятый мной с философско-теологических позиций, я намеренно представил относительно коротким, "штрихпунктирным". Получилась, своего рода, книга-подсказка для будущих пытливых исследователей. Декодировка ("…перевод обратно с языка Игры на язык подлинника". Г.Гессе, "Игра в бисер") подразумевает изложение сложных, а нередко и противоречивых (у Летова – это сплошь и рядом) художественных образов через доступные (насколько возможно) для понимания формулировки. Надеюсь, я не переусердствовал в этом.
Полагаю, что привлечение обширного, хотя и сильно ужатого, цитатного материала не только облегчит понимание читателем изложенных в книге интерпретаций песен Егора Летова, но также и расширит их.
* "Приятного Аппетита! " (Интервью с Егором Летовым) 1990.09.10 )
** внесён в реестр иноагентов
Альбом "Прыг-скок" (1990г.)
"Апокалипсис личный и Апокалипсис мировой обличает неисполнение вечной правды жизни и всегда есть торжество вечной правды во тьме, в тёмной стихии греха. Смерть личная и смерть мировая…означает катастрофическое напоминание смысла и правды о том, что они не исполнены и искажены" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Альбомы "Прыг-Скок" и "Сто лет одиночества", составляющие, в определённом смысле, диптих, стали новым этапом в творчестве Е.Летова. Это явилось, надо полагать, результатом многих обстоятельств, произошедших в его жизни и жизни страны... Но особенно примечательно то, что Егор из объекта манипуляции (коими в 80-х годах оказалось большинство советских граждан) становится субъектом принятия решений, сумевшим с максимальной отдачей реализовать свой идейный потенциал в общественно-культурной среде постсоветского пространства.
"Прыг-скок" – это своеобразный реквием (в расширенном понимании), отдание чести и памяти безвременно ушедшим близким, соратникам-бойцам, грандиозной Советской Цивилизации, констатация смены эпохи. Одновременно с этим, альбом несёт и катехизаторскую направленность, является, своего рода, напоминанием, "введением в Правила Игры": "В каждой игре – свои правила. Ими определяется, что именно должно иметь силу в выделенном игрою временном мире. Правила игры бесспорны и обязательны, они не подлежат никакому сомнению". (Й. Хёйзинга, "Homo ludens"). В обоих альбомах автор открывает своё позитивное видение посмертной судьбы человека, с "детской" уверенностью на всепрощение любящего Родителя (эсхатология без эсхатофобии). Текст ряда песен содержит художественно обыгранную терминологию, имеющую отношение к языческим обрядовым проводам покойника ("Ходит дурачок", "Прыг-скок", "Вначале было слово" (альбом "Сто лет одиночества")). Вместе с этой, нетрадиционной для Летова, стилистикой повествования, большинство вещей, – персонально узнаваемы. Неумоевские песни, включённые в "Прыг-Скок", органично дополняют общий настрой альбома, несмотря на отличающуюся поэтику.
Название "Детские песенки" подразумевает "начальную", "азбучную грамотность", прописные истины. Первый этап усвоения – эта жизнь, где мы все, как дети, проходящие обучение на "чужбине"; ребёнок – индивидуум, рождённый для совершенствования ("личинка" превращающаяся в личность с сохранённой непосредственностью, открытостью и искренностью). "Детская" лексика, намекает нам на необходимость культивирования в себе первозданной нравственной, заложенной в нас изначально, чистоты, лишённой земного "нагара": "Будьте как дети, ибо их есть царство небесное." (Мф. 19:14); "Бог дал людям во Христе власть быть чадами Божиими." (Иоанн, I, 12); "Вы должны обратиться и стать как дети, кои не ведают ещё о лживости и должны во Христе через Христову смерть из плоти и крови Его родиться, если хотите видеть Царство Небесное." (Мтф 18:3); "Быть невинным подобно ребёнку, значит быть неотделимым от Родителя, идти с Ним в ногу. Грех, будучи запретным плодом, разделяет нас с Ним, прерывает наше Единство" (Рам Дасс (Р.Альперт), "Зерно на мельницу"); "…Я вновь вернулся в детство, / Когда ещё и не сорвал плода" (Е.Летов, "С днём рождения"); "Ребёнок – это невинность и забвение, возобновление, игра, колесо, катящееся само по себе, перводвижение, священный дар говорить "да" " (А.Бергсон, "Творческая эволюция"). Сам Егор пояснял свою "детскость" как своеобразный "игровой азарт" по отношению к жизни: "… я сияю и горжусь тем, что до сих пор среди всей этой вашей замысловатой гамазни я окончательно ещё не потерял детского, наивного, чистого восприятия, и до сих пор безоглядно отношусь к жизни, к тому, что со мной происходит, как к игре. Значит, я всё ещё молод. И, стало быть, жив... " ("Приятного Аппетита! " (Интервью с Егором Летовым) 1990.09.10 ). Полагаю, этот тезис созвучен мыслям Я.Бёме: "Ведь мы сотворены не для сладостей этой жизни, но для райской радости и для простой детской жизни: нам не следует знать ни о высокомерии, ни о роскоши, но жить, как дети, радостно играющие друг с другом!" ("О тройственной жизни человека"); Г.Гессе: "Прекрасно и отрадно было вот так идти по этому миру – ребёнком, пробудившимся, доверчивым ребёнком открытым для всего, что рядом" ("Сиддхарха") и Г.Г.Маркеса: "Надо прислушаться к голосу ребёнка, которым ты был когда-то и который существует ещё где-то внутри тебя. Если мы прислушаемся к ребёнку внутри нас, глаза наши вновь обретут блеск. Если мы не утеряем связи с этим ребёнком, не порвётся и наша связь с жизнью" ("Сто лет одиночества").
Про дурачка (Е.Летов)
"Жизнь – это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов. Смерть является действующей силой, жизнь – арена действий" (К. Кастанеда, "Сила безмолвия").
"Грех для нас – не короткий, дурной сон, от которого можно отделаться исповедью и жертвой; мы пребываем в нём, мы никогда не бываем невинны, мы всё время грешники, мы постоянно пребываем в грехе и в огне нашей совести и знаем, что нам никогда не искупить своей великой вины, разве что после нашей кончины бог помилует нас и простит" (Г.Гессе, "Игра в бисер").
"Рассуждайте заблаговременно, выйдите из числа беспутных путников, которые и сами не могут сказать, куда идут и зачем! Житие наше есть путь, а исход к счастью не коротенький..." (Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа").
"В человеке Бог хочет видеть и познавать Себя, и Сам Он также обитает в творении Своём: чего же ещё мы ищем?" (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Идёт Смерть по улице, несёт блины на блюдце
Кому вынется – тому сбудется
Тронет за плечо, поцелует горячо
Полетят копейки из-за пазухи долой
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Зубчатые колёса завертелись в башке
В промокшей башке под бронебойным дождём
Закипела ртуть, замахнулся кулак -
Да только если крест на грудь, то на
последний глаз – пятак.
Ходит дурачок по лесу,
Ищет дурачок глупее себя
Моя мёртвая мамка вчера ко мне пришла
Всё грозила кулаком, называла дураком
Предрассветный комар опустился в мой пожар
Захлебнулся кровью из моего виска
Ходит дурачок по миру
Ищет дурачок глупее себя
А сегодня я воздушных шариков купил,
Полечу на них над расчудесной страной
Буду пух глотать, буду в землю нырять
И на все вопросы отвечать: "ВСЕГДА ЖИВОЙ!"
Ходит дурачок по небу
Ищет дурачок глупее себя
Светило солнышко и ночью и днём
Не бывает атеистов в окопах под огнём
Добежит слепой, победит ничтожный
Такое вам и не снилось
Ходит дурачок по лесу
Ищет дурачок глупее себя
Программная вещь, открывающая цикл последующих альбомов. Исполнение – без сопровождения музыки, акапельно, имеет целью подачу песни как своего рода духовного песнопения ("акапельно" дословно, – "как в церкви"). Голосовая интонация и текст подводят слушателя к пониманию земной ущербности человека, его ограниченности и невозможности обрести совершенство без помощи Неба.
"Ходит покойничек по кругу,/ Ищет покойничек мертвее себя" – текст взят из Славянской "Книги мёртвых" ("Извод волхва Велеслава"), стихи 158,159 (своеобразный этнокультурный аналог египетской и тибетской "Книг мёртвых"). Егор частично изменил цитату, использовав распространённое и неотъемлемое свойство всех нас – несовершенство-глупость ("Да, у человека есть тёмная сторона, и её называют глупостью". К.Кастанеда, "Сила безмолвия"). На самом деле "покойничек" Велеслава и "дурачок" Летова имеют много общего. И тот и другой ходят "по кругу" ("Игроки не могут покидать круг, пока не выполнят всех своих обязательств". Й. Хёйзинга, "Homo ludens"; "В этом замкнутом круге – крути не крути –/ Не удастся конца и начала найти./ Наша роль в этом мире – придти и уйти". О.Хайям). В песне – это "круг земной жизни" (замкнутость, имитирующая "круги ада"), "лес-мир", с его многочисленными, наслаивающимися друг на друга циклами/ ступенями (отражёнными в той же буддисткой "формуле бытия"). Но "дурачок" схож с "покойничком" ещё и тем, что он тоже мёртв и по-настоящему оживает только в конце произведения. "Ходит дурачок по лесу, ищет глупее себя", фраза произносится с плохо скрываемым сокрушением. В карточной колоде Райдера-Уэйта (карты Таро) "Шут-Дурак" начинает собой ряд старших арканов, олицетворяя находящуюся в поиске человеческую душу, пришедшую в этот мир и не имеющую о нём никаких представлений. "Лес" здесь отсылает нас к "лесу" Эрнста Юнгера из его эссе "Уход в лес". У Юнгера этот неоднозначный и противоречивый образ имеет несколько значений. Так как отсюда только начинается движение "дурачка" ("…сначала лес увижу я…". А.Введенский, "Когда я вырасту большой", т.е. "лес" может быть понят и как "детство"), то это можно расценить как пребывание человека во "сне": дремотном, инфантильном, эгоинстинктивном, непросвещённо-диком состоянии души ("Странствование души начинается без Бога, без религиозного откровения смысла. Нет религиозного критерия, нет «во имя»". Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Это неведение пространства мира (первый нидан колеса Сансары называется "Неведение" – слепой с посохом; "Им бы поджечь угрюмые дебри, чтобы виден стал горизонт далёких степей и гор, чтобы видна стала дорога, ведущая за горизонт, – туда, где земля переходит в небо. Но люди боятся поджечь лес, боятся сгореть вместе с ним и бродят по зарослям, и ищут дороги от дерева к дереву. А лес всё растёт, растёт и закрывает от них вольные облака". К.Эрберг, "Цель творчества"), ограниченность кругозора ("не видеть за деревьями леса"; "Невинность – это неведение. В невинности человек не определён как дух, но определён душевно…". С.Кьеркегор, "Понятие страха"), гарантированная вероятность "зависнуть" пожизненно, "пустить корни" ("Такой ты в трёх соснах застрявший…". Е.Летов, "Посв. Дураку"; "О теплица в дремучем лесу!/ И навеки закрытые двери!". М. Метерлинк, "Теплица"). Это тот самый "непроходимый лес", где легко заблудиться ("Я очутился в сумрачном лесу,/ Утратив правый путь"; "Я в тёмный лес забрёл и заблудился". Данте Алигьери, "Божественная комедия"; "Мы, конечно, блуждаем, но блуждаем в своих границах, внутри очерченного круга". Э.Юнгер, "Уход в лес") в "чащобе" бурно вегетирующих страстей, желаний и эмоций (в положительном ключе это можно расценить как: "Кто ищет, тому назначено блуждать". И.Гёте, "Фауст"; "Чтобы познать то, чего вы не знаете,/ Вам нужно идти по дороге невежества". Т.Элиот, "Четыре квартета").
"Лес" характеризует начальные степени сознания: ощущение-восприятие.
Но "лес", кроме того, может и укрыть, укрепить, обогатить, подсказать выход, дать толчок к пробуждению памяти сердца ("Я родом из леса зелёного тёплого/ Невырубленного неповаленного…". Е.Летов, "Я родом из…"). "Лес" также может пониматься как изначальная и конечная же точка нашего познания, своеобразный "вход" и "выход", который всегда в нас, откуда уходишь и куда можешь вернуться, когда обретёшь искомое (став, по заповеди Христа, снова ребёнком), но уже в ином качестве, на ином уровне ("лесистые холмы"; "Мы будем скитаться мыслью/И в конце скитаний придём/ Туда, откуда мы вышли,/ И увидим свой край впервые". Т.Элиот, "Полые люди"; "Помоги мне, лес, отец родимый…/ Лес! Прими меня, лесного зверя,/ Зверя мудрого меня прими!". К.Эрберг, "Мудрый зверь";
"Вот таким манером я как бы всё время возвращаюсь всё к тому же – в ту же точку – но обретя каждый раз новый, более широкий взгляд на то, что покидал на время." (Интервью с Е.Летовым. Серёга Домой, 29.12.90., Омск).
Не исключаю, в определённом смысле, соотнесённость-аналогию летовского "леса" и Рая до грехопадения: "В раю не всё было открыто человеку, и незнание было условием райской жизни. Это – царство бессознательного. Свобода человека ещё не развернулась, не испытала себя и не участвовала в творческом акте" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Искать глупее себя" можно расценить не как нелепое желание доказать, что ты не дурак, но как некритическое отношение к самому себе ("…ложная душа не заботится о правде…" Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), а также, как поиск лучшей доли для себя за чужой счёт, т.е. пребывание в состоянии греха. Любой грех основывается на гордыне, идее собственного превосходства, а потому, окружающих допустимо обманывать, завидовать им, "иметь" по любому поводу, пытаться реализовать по отношению к ним своё право (хотя бы и мысленно) на то, что тебе не принадлежит: чужую свободу, дар, имущество и проч.
И всё это цементируется ещё и грехом нераскаянности ("Самолюбие – главная рана, нанесённая человеку первородным грехом, – мешает надлежащему восприятию реальностей, ибо самолюбие при всякой встрече с реальностью или хочет защитить себя от боли при помощи фантазма, или получить удовлетворение... Самолюбие всегда ищет компенсации и для этого насилует реальности". Н.Бердяев, "О назначении человека").
В ряде случаев "поиск глупее себя" применим и к носителям веры, ревностно отстаивающим свою "праведность" (как минимум, правоту или право): "Потому внемлите спящие и пробудитесь!.. Предстоит великая суровость, оставьте спор за Чашу Христову, ибо перед Богом вы почитаетесь дураками." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Вообще-то, нарушение данных нам Свыше заповедей, иначе как дуростью-глупостью не назовёшь.
"Дурачок" – это любой индивидуум, человек, чаще всего не имеющий понятия о глубине своего падения или не желающий признать свою вину, пытающийся отвлечь себя от покаяния (исправления) регулярным самооправданием-самообманом, что чаще проявляется в осуждении другого ("искать глупее себя"; "Человек не только обманывает других, но обманывает и самого себя. Человек сплошь и рядом сам не знает, что с ним происходит, и ложно истолковывает происходящее и для себя и для других". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Смерть по улице с блинами" – это маячащая неотвратимость конца жизни для всех "дурачков" ("…если бы ты был умён, то задумался бы о кончине своей и о том, что после неё". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), нескрываемая, легко узнаваемая издалека, с расставанием нажитого, – "копейки долой" (можно понять и как намёк на нищету итогового духовного "приобретения").
"Кому вынется – тому сбудется" ("Кому вынется – тому сбудется, кому сбудется – не минуется", – рождественско-святочные гадания на жениха, под которым можно подразумевать Христа; "невеста" же, – душа человека): каждый примет "угощенье", и никого не минует "чаша сия" – горячий поцелуй смерти ("Смерть улыбается каждому из нас. Мы можем только улыбнуться ей в ответ". Марк Аврелий). Зачинание песни с куплета про "блюдце с блинами" означает информированность каждого из нас о предначертанном итоге – смерти. Хотя "смерть" ("Жизнь – это начало смерти. Жизнь даётся ради смерти. Смерть и конец, и начало – разделение и более интимное соединение с самим собой. Посредством смерти редукция достигает своего совершенства". Новалис, "Фрагменты") в песне не так страшна, как может показаться, потому как она несёт "блины" (намёк на праздник Масленицы, прощание с "зимой") – образ Солнца ("жениха"), будущей Жизни (переход к "вечной весне"; "Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни. И только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть и если бы в нашем мире не было смерти, то жизнь лишена была бы смысла. Смысл связан с концом. И если бы не было конца, т. е. если бы в нашем мире была дурная бесконечность жизни, то смысла в жизни не было бы. Смысл лежит за пределами этого замкнутого мира, и обретение смысла предполагает конец в этом мире… Смысл смерти заключается в том, что во времени невозможна вечность, что отсутствие конца во времени есть бессмыслица ". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Блюдце" – также круг, символизирующий Небо (спроецированная на плоскость сфера). То есть смерть, выступая в роли "свахи", по итогу, несёт нам безсмертие. Именно через понимание неотвратимости, конечности жизненного пути нам может повезти пройти инициацию, приобщиться тайны будущего века ещё при жизни ("Осознание нашей смерти является единственной вещью, которая даст нам силу вынести тяжесть и боль нашей жизни и боязни неизвестного". К.Кастанеда, "Второе кольцо силы"; "Мы действуем только тогда, когда чувствуем давление смерти. Смерть задаёт темп для наших поступков и чувств и неумолимо подталкивает нас до тех пор, пока не разрушит нас и не выиграет этот поединок или же пока мы не совершим невозможное и не победим смерть". К.Кастанеда, "Сила безмолвия"; "Мысль о смерти – единственное, что способно закалить наш дух". К.Кастанеда,"Отдельная реальность"). Смертная память – не есть "дамоклов меч", слепо и жестоко зависающий над "прозревшим заикой", но – "меч-кладенец", разрушающий гибельное зло, преумножающий благо, понуждающий нас к рачительной трате отпущенного нам времени, ускоряющий наше активное "пробуждение-просвещение" ("Смерть существует лишь по сю сторону, в современённом бытии, в порядке «природы», и раскрытие духовности, введение человека в иной порядок бытия, утверждение вечного в жизни есть преодоление смерти и победа над ней. Но преодоление смерти и победа над ней означает не забвение и не отсутствие чувствительности к ней, а принятие её внутрь духа, когда она перестаёт уже быть натуральным фактом во времени и становится обнаружением смысла, идущего из вечности". Н.Бердяев, "О назначении человека").
В картах Таро "Смерть" идёт под номером 13 и означает смену, обновление, перерождение, переход в иное состояние, вхождение в состояние мистической смерти, без оставления мира живых, трансформацию сознания. Она не есть конец.
"Бронебойный дождь", "дождь" у Летова (у Вадима Кузьмина: "Дождь расскажет мне тайком,/ Как он жил вчера,/ Как он будет жить потом, …дождь возьмёт меня туда…". "Дождь") здесь и далее, как проявление действия живой, внешней пробуждающей ото "сна" силы Воды. Воды омывающей (крещение), очищающей (от тирании наслаждений и страданий, избавление сердца от гнездящихся в нём нечистоплотных помыслов) и оживляющей "заскорузло-иссушённое мЫшление" ("промокшая башка"), пробивающей "броню" обмирщённости, тупости, самовлюблённости и лености. Символ "воды" многозначен ("В Библии Бог именуется: огнём, водою, ветром, железом, камнем и прочими бесчисленными именами". Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа"): это источник и "гробница" всего сущего на земле; Источник Жизни, берущий начало от корней райского Древа Жизни, символизирующий мудрость высшего мира, божественное провидение, чистоту, очищение, обновление .
"Дождь" – это оплодотворяющая сила Неба, это действие Святаго Духа, дарящего нам не только самоосознание, но и сверхсознание ("Человек идёт от подсознательного через сознание к сверхсознательному". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Зубчатые колёса завертелись в башке" (ссылка на новеллу Рюноскэ Акугатавы "Зубчатые колеса", повествующую о сходящем с ума писателе и цитату из романа "Невыносимая лёгкость бытия" М.Кундеры) – это "сцепление", начало мыслительной работы, осознание бренности жизни и тщетности приземлённых человеческих устремлений (а также: "…восторг при виде вращения зубчатых колёс вселенной." (Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"), ощущение себя её частью). Это – производное радостно-мучительного, нередко трагического откровения, связанного с пробуждением духа: "Сознание возникает в страдании и боли. Сознание есть страдание… Пробуждающийся дух раздваивает и сковывает жизненную энергию… Сознание делается ареной этой борьбы. Пробуждение духа стоит под двумя знаками, под знаком искупления и под знаком творчества" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Это – "печать" Слова-Истины, это выход из "недобытия" ("Через Христа-Искупителя прекращается натуралистическая эволюция душ во тьме…". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), рождение личности, её духовное самоопределение и возрастание, открытие для неё просторов не только бытия, но и Сверхбытия.
"Закипающая ртуть", здесь "ртуть" (синоним "крови"), как символ пробуждённой души человека ("…ни один металл не может быть озолочён (позолочен) без помощи ртути... Ртуть – «живое серебро»". Р.Бэкон, "Видение о чудодее..."), осознающей "Правила Игры"; "закипающая" – "распаковка" дремавших в нём энергий ("Состояние "пробуждения" содержит в себе не нечто окончательное, а вечный духовный рост и изменение личности". Новалис, "Фрагменты"), родившейся в его сердце любви к Источнику Блага и Его Творению ("И мне никак не удаётся успокоить ртуть". А.Башлачёв, "Влажный блеск твоих глаз").
Ртуть – это металл сталистого цвета (у Б.Гребенщикова в песне "Любовь во время войны" представлен "аналог ртути": "…кровь моя теперь сильнее чем сталь"), но не застывающая, а "закипающая", т.е. "вибрирующая" в унисон с Небом ("собственный дух творения" по Я.Бёме): известно свойство ртути при вибрации издавать звук ("…ищу я уже не на звёздах и не в книгах, я начинаю слышать то, чему учит меня шумящая во мне кровь". Г.Гессе, "Демиан"). Вариантом интерпретации образа "ртути" может быть человеческая мысль: "Индивидуальное сознание облекается в форму мысли: оно жидко и подвижно, как ртуть, оно постоянно волнуется, беспокоится, делает усилия, ощущает боль" (Э. Карпентер, "К демократии"). "Кулак" ("Моя ладонь превратилась в кулак". В.Цой, "Кукушка") – это твёрдое, решительное желание исправить свою жизнь, исцеление "печного калеки", формирование из "дурачка" бойца ("Наконец он решился./ Не быть дураком./Ему достанет сил…". Т.Хьюз, "Песня бытия"). Это вера, перешедшая в уверенность, её готовность воплотиться в действие ("Борьба против ада есть пробуждение сверхсознания, т. е. духовной жизни". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Да только если крест на грудь" – безальтернативный выбор пути, предложенного "дождём" с вытекающими отсюда жизненными тяготами-испытаними ("Награда за ясновидение – сумасшедший дом или крест". Г.Миллер, "Плексус"); отречение от мира, которое может быть сравнимо со смертью: "на последний глаз пятак" ("…из веры должна следовать правда и истина, ревностное сердце к правде и добродетели… Ты должен только обратиться и следовать по этому пути, через смерть Христову". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Фраза "…на последний глаз пятак" может отсылать нас к словам Спасителя: "Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя…" (Мф.5:29), т.е. приняв Закон, следует подтвердить это своей жизнью (вырвать наиболее искушающее из себя и не соблазняться посредством "оставшегося ока", подчинить его своей воле: "Смерть для мира сего есть образ рождения"; "В какой мере очистил кто здесь око своё, в такой и там возможет созерцать славу Того, Кто превыше всего". Е.Сирин, "О Рае"; "Чтобы достичь того, чего у вас нет,/ Вам нужно идти по пути отречения". Т.Элиот, "Четыре квартета"). Динамическое, "этапное развитие" (та самая "летовская эволюция", как восходящий путь длиною в жизнь, путь духовного стяжания, мобилизации сил и творческих начал, как процесс постепенного раскрытия предзаданного потенциала человека. "Зубчатые колеса", "ртуть", "кулак" (можно представить как геническую триаду: понимание (разум), восприятие (чувство-сенсус) и действие (воля)) у части "дурачков" решают проблему лишь отчасти. Никуда не исчезают влияние внешних, отягощающих и внутренних, расслабляющих факторов, нередко препятствующих полноте реализации наших потенциальных возможностей. То есть как бы ни был свят человек, движущийся к "конечной" точке своего земного пути, ему суждено оставаться "дурачком":
"Но необходимо признать, что окончательная судьба человека может быть решена лишь после безмерно большего опыта в духовных мирах, чем тот, который дан в краткой земной жизни." (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Не всегда получается разобраться в себе на уровне "леса", совладать с обступающими нас неурядицами, соблазнами. И тогда в помощь приходит "мёртвая мамка": голос (муки) совести ("Совесть есть та глубина человеческой природы, на которой она соприкасается с Богом и где она получает весть от Бога и слышит голос Божий". Н.Бердяев, "О назначении человека"), открывающий степень нашего несоответствия Совершенству ("Дух матери указывает, что вы – гордая блудница в Вавилоне…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"; "мёртвая" – позабытая "дурачком", но и в "мёртвом статусе" не оставляющая своё чадо), взывающий к беззаботной, заигравшейся в "безпамятство", душе ("Приходит ночью ко мне/ Она горит как звезда/ Она глядит на меня как судья/ И нужно решать/ Что делать с огнём на себя". Б.Гребенщиков, "Вызываю огонь на себя"). Смягчённый "дурачок" заменяется в устах "мамки" на жёсткий, нелицеприятный "дурак". Подобная оценка голоса совести подчёркивает необходимость измерять свои поступки не по мирским, заниженным установкам, а по изначальным, "небесным лекалам" ("Совесть есть орган восприятия религиозного откровения, правды, добра, целостной истины… Совесть и есть источник оригинальных, первородных суждений о жизни и мире". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Летов не уточняет, что "мамка" пришла во сне, это – подразумевается.
Но "сон" у Летова часто означает "неразбуженные" внутренние переживания, ложно-ориентированные и даже извращённые представления о цели жизни, и, соответственно, – о картине мира. Также "сон", в более общем понимании, можно понять как образ "нерастаможенности", "временной смерти", пребывание в "недобытии", невовлечённость в Бытие. По сему случаю, Летовым и была использована в качестве "задела"-аналогии славянская "Книга мёртвых". Однако с не меньшей вероятностью, "приход мёртвой мамки" может рассматриваться, как "последний визит" материально-земного, стихийно-смертного начала ("Мы вышли из нашей праведной чистой райской матери, в которой должны были жить как её любимые дети, а ныне заперты в мачехе ("мёртвая мамка". – С.Мельников), порождающей злых зверей, и подобны зверям". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), пытающегося удерживать нас в ветхо-вчерашнем состоянии сознания ("…образ женщин – как образ ночи". А.Белый, "Котик Летаев"), которое отмирает в человеке, пробуждённом победоносным духом занимающейся Свободы и шагнувшем в Завтра, устремлённом к мужскому, сверхличностному, утренне-солнечно-божественному началу.
"Предрассветный комар опустился в мой пожар" – это про силы зла, сосущие "кровь-душу", особенно докучающие ей на исходе "жизни-ночи". "Пожар" – это состояние осознанного горения верой, охватившее человека ("Знаю одну песню, на вкус как пожар,/ Попробовавший раз не забудет". Б.Гребенщиков, "Не было такой и не будет"). "Рассвет", соответственно, – окончание "ночи-сна" для каждого из нас. "Захлебнулся-подавился" не кто иной, как духовный враг: "похищая" часть души человека, он, одновременно, обламывается в целом, не получает всего того, на что рассчитывал… – Кишка тонка! Потому как, душа уже не теплохладна, в душе – "пожар" (проявление приобщённости к божественному огню), некогда занявшийся от "бронебойного дождя", что, однозначно, – "поперёк горла" вампиру.
Фраза "Ходит дурачок по миру" ("…человек есть в мире, и только в мире он познаёт себя"; "Мир есть не что иное, как "мир-как-смысл"". Морис Мерло-Понти) в смысловом понимании аналогично поговорке "мир посмотреть и себя показать" (познание и самореализация). Таким образом "мифология леса" уступает место "мессианству в мирУ" (здесь нет противоречия с выше приведённым положением об отказе от "мира", который понимается как грех, которым не стоит соблазняться). "Хождение по миру" нередко понимается как "собирание милостыни" или "набирание ума-разума" (так персонаж фильма С.Овчарова "Небывальщина", также дурачок, "родственный" изображению "дурачка" на карте Таро, ходит по миру с целью пополнения духовно-умственного "багажа").
Кроме того, "хождение по миру" может быть соразмерно по смыслу и русской поговорке "пойти по миру". Потеря "средств существования" на конечном этапе у многих означает вместе с угасанием плоти и "неприглядность" духа (отсутствующие или подменённые топ-ориентиры, духовная окклюзия), когда прожитые годы не идут в зачёт. "Поиск глупее себя в хождении по миру" можно рассматривать и как собирание земных благ, а на исходе срока, – предъявление этому миру "счетов" за безцельно прожитые годы, за своё "разбитое корыто", желание свалить собственную вину на обстоятельства жизни.
"А сегодня я воздушных шариков купил" ("вчера" – "это земное, тварное время ("…мамка вчера…"), а "сегодня" – начало Безконечного Дня; "шар" – символ небесных светил, означающий вечность) – оставить тело, "взлететь" из него. Возможна увязка "покупки" с произведением Г.Поженяна "Вальс клоуна": "Люди, будьте серьёзней,/ И пока не нагрянули/ Чёрные дни,/ Покупайте воздушные,/ Красные, синие, розовые,/ Голубые шары". В этом случае под "шарами" можно подразумевать нечто "подъёмновнебесное", что облегчило бы наш взлёт на Небо: "Скрывайте же себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкапывают, ни крадут" (Мф.6:20). Удивительно трогательное упоминание осиротевшей без "дурачка" земной родины – "расчудесная страна" (Мать-земля-природа, что учила и питала нас: "…поскольку я родился из Божией природы, то она – мать моя и пища души моей…" (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"); тело остаётся ей в знак признательности-долга, как залог нашего возвращения…)! В славянской традиции, в благодарность "матери сырой земле", раскрывающей и умножающей человеческий потенциал, уходя в отцовские пределы, полагалось поклониться в пояс.
"Пух глотать" – это не про тополиный пух. Это о душе, уносимой ангелами (хотя, может быть отнесено и к телу: "земля ему пухом"; "Стань пухом земля…". Е. Летов, "Вспыхнуло в полночь кромешное солнышко...", 1985г.). Также в песне "Жизнь как сметана" у Егора поминается "перина" (очевидно, "пуховая"), которой, перед отлётом отсюда, следует "вспороть брюхо" (как это делает один из персонажей фильма С.Овчарова "Небывальщина").
"В землю нырять" – речь про "последний прыжок аватара", погребение тела.
"На все вопросы отвечать…": возможно, посмертные (воздушные) мытарства души.
Но эта песня, на самом деле, не о предначертанной смерти, но об ожидающем нас безсмертии. Восклицается "пароль-пропуск" на пути следования: "ВСЕГДА ЖИВОЙ!". То есть не принадлежу смерти, но только, – Жизни!
В припеве следующий эпизод: "ходит... по небу, ищет глупее себя". Можно понять как намёк на время ожидания душой Страшного Суда. Там – тот же самый процесс "поиска-самооправдания". Даже за чертой смерти условный "дурачок" не даёт себе труда одуматься (хотя "игра" уже закончена, и многое становится открыто), перенося в мир иной свою неотъемлемую дурость: "Пред дверьми храма Твоего предстою и лютых помышлений не отступаю." (И.Дамаскин).
Далее следует часто встречающийся у Летова приём констатации будущего: забегающая вперёд концовка "рассказа" про душу, объединившуюся с обновлённым телом. "Светило Солнышко и ночью и днём" ("Солнце" – символ высшей космической силы, всевидящее божество, "глаз дня", "сердце Неба";
"Под «солнцем» разумейте сердце Божие, которое сияет светом величия, ибо весь центр вечности был бы темен, если бы не сиял свет из сердца Божия". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") – здесь, не что иное, как Второе Пришествие Христа в Силах ("Солнце Правды": "Тебе поклоняться, Солнцу правды,/ и знать Тебя, с высоты Восходящее Светило". Рождественский тропарь).
Образ Солнца в христианстве со святого патриарха константинопольского Германа (VIII век) обычно соотносится с Пресвятой Троицей: Бог Отец символически отождествляется с диском светила (круг, не имеющий ни начала ни конца, означает Силу), который излучает Свет ("Светило Солнышко" – Единородный Сын, проявление Высших Принципов и Законов – Истина: "…истина, исходящая от любви, подобна свету, исходящему от солнца" (Э.Сведенборг)) и Тепло (Дух Святой, Душа Мира).
"Не бывает атеистов в окопах под огнём", считается, что в сокращённом виде ("В окопах нет атеистов") эта фраза впервые прозвучала из уст капрала Геббельса в пропагандисткой американской кинодраме "Wake island",1942 г. Сей фильм интересен ещё и тем, что в нём создаётся героический образ поражения, когда, несмотря на трагическую развязку событий в финале картины, звучат ободряющие слова: "Но это ещё не конец…". "Окопы" у Летова – это могилы (в романе М.Шолохова "Они сражались за Родину" могила командира полка называется "последним окопом"), а "под огнём" следует понимать Крещение душ Огнём Преображения ("Он будет крестить вас огнём и Святым Духом". Мф. 3:10-12).
В этом случае атеистов точно не предвидится…
"Добежит слепой, победит ничтожный": "сила бо Моя в немощи совершается." (2Кор. 12, 9); "И в вашем неведенье – ваше знание…" (Т.Элиот, "Четыре квартета"); "… мы же все слепы к Богу..." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека");
"Нас окружают тайные знаки, аллегории, ключи от неизвестных дверей. Имея постоянно перед глазами этот неявный мир, мы подобны слепцу, который хоть и потерял зрение, но всё же не утратил способность воспринимать источник света как теплоту." (Э. Юнгер, "Сердце искателя приключений").
Конечно, "слепота" (отказ от прелестей этого мира и поиск достойной замены им: "Если б я искал – значит, я был бы слепой". Е.Летов, "С новым годом"; также "слепоту" можно понять как "ослеплённость" от любви, в данном случае, – к Богу, "слепую веру", полностью отдающуюся Его Воле) и "ничтожность" (смирение себя, попрание своих чести и достоинств), ведомые горячей верой, достигнут Цели (вероятна ссылка на персонажей рассказа "Разговор пяти путников об истинном счастии в жизни", Г.Сковороды: Обсерватора и Практика). Но, полагаю, здесь следует помнить не только об активной, но и о пассивной роли "дурачков" (любого из нас, включая и праведников). Имеется в виду Величайшая Милость Высшего Судии, прощающего даже последних грешников (истинно "слепых", жизнь которых подобна смерти. и истинно "ничтожных": "Ибо блаженство Его состоит в том, чтобы открывать Себя в слабых…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), главное, чтобы в них не умирало желание спасения, пусть даже и в последний миг жизни. Это и есть – "наша ПОБЕДА"! "Такое вам и не снилось", "сон" – это жизнь без Света Солнца. "Не снилось" – даже не могли помыслить себе подобный "зигзаг нагрянувшей удачи".
Повтор в конце песни, "ходит по лесу", намекает на цикличность "процесса": приход в этот "лес-мир" новых "дурачков" ("В своих сознательных поступках "примитивный", архаический человек не делает ничего такого, что не было бы уже сделано и пережито до него кем-то другим... То, что он делает сейчас, уже было сделано. Его жизнь является беспрерывным повторением деяний, которые когда-то были совершены другими. Это сознательное повторение действий в рамках определенной парадигмы выдаёт их онтологическую сущность". М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении"), а также, – на "ухабистый", полный взлётов и падений-отступлений жизненный путь любого из нас.
Доминирующий ритм произведения – словно вбивающий.
Частота соответствует частоте сердцебиений человека, причём к концу темп несколько ускоряется ("Коренясь в ритме (хлопанье в ладоши, топот, рубка леса, ранние стадии барабанного боя), она была мощным и испытанным средством одинаково "настроить" множество людей, дать одинаковый такт их дыханию, биению сердца и состоянию духа, вдохновить их на мольбу вечным силам, на танец, на состязание, на военный поход, на священнодействие". Г.Гессе, "Игра в бисер"). Акапельно исполняемое произведение поддержано фоновым "партесным многоголосием" (авторский голос на нескольких дорожках). Подпевающие "голоса" пытаются изображать некие музыкальные инструменты (как в фильме "Весёлые ребята"), издавая забавные звуки, что вызывает ощущение игривой и, одновременно, нелепой придурковатости.
Но в ряде голосов можно уловить "вздохи сожаления-раскаяния" ("житие мое…", но без гайдаевского стёба), солидарные основной линии повествования. Интонация голоса автора акцентирует настроение по ходу раскрытия сюжета. Неслучайное летовское междометие "Э-э-эх!", применительно к пропеваемому тексту, раскрывается от горько разочарованного, до окрылённо-бунтарского.
Использована существенно обработанная музыка из песни "Last Laugh" ("Последний смех"), группы "The Turtles".
Песенка О Святости, Мыше И Камыше (Е.Летов)
Руку жали, провожали
Врали срали истошно распевали
Убийственную песенку матёрую которую
Ооо
Ушами не услышать
Мозгами не понять
Всю ночь во сне я что-то знал такое вот лихое
Что никак не вспомнить ни мене ни тебе
Ни мышу ни камышу ни конуре ни кобуре
Ооо
Руками не потрогать
Словами не назвать
Слепой охотник стреляет наугад
Разбилась чашка
Значит не догнать и не измерить
Больше не догнать и не понять
Свят кто слышал отголосок
Дважды свят кто видел отраженье
Стократно свят у кого лежит в кармане то, что
Ооо Глазами не увидеть
Мозгами не понять
Слепой охотник стреляет наугад
Разбилась чашка
Значит не поймать и не измерить
Больше не поймать и не измерить
Больше не поймать и не измерить
Больше не поймать и не понять
Руку жали, провожали
Врали срали рожали убивали
Подавали знаки тебе и мне, которые
Ооо Глазами не увидеть
Мозгами не понять.
У Летова "песенка" здесь – это идеология, образ мысли, жизненное кредо, "стиль" жизни, глубокая убеждённость-уверенность ("Вера – это единственное, чем живёт человек. Не знанием, которое, безусловно, неисчерпаемо и в итоге бесполезно и разрушительно. Но верой. Вера тоже бесконечна. Она всегда была такой и всегда будет. Именно вера вдохновляет на свершения, помогает одолеть препятствия – буквально сдвигает горы, как говорится в Библии. Вера во что? Просто вера. Вера во всё, если хотите". Г.Миллер, "Плексус").
Первый куплет – совращение души, "проводы" в эту жизнь, закладка и перманентное пролонгирование "отстойного" мировоззрения. Позиция – наглая и навязчивая, убийственно-самооправдательная. "Напеваемая" всем и каждому на протяжении жизни, она входит неприметно в плоть и кровь, удобная, "обувистая", пользующаяся повсеместным спросом.
"Слепой охотник" – слепая, но безпрецедентно-меткая судьба-время (та же "пуля виноватого"; "Но продолжает за мною стремиться/ меткий охотник. Пощады не жди". Б.Окуджава, "Время – охотник"; "…с Временем тягаться бесполезно/ Оно – играющий без промаха игрок". Ш.Бодлер, "Часы"), стреляющая и разбивающая "чашку" ("глиняное изделие" – человек, сотворённый, вроде как, из глины).
"Чашка" – сосуд для заполнения неким содержимым: либо – "святостью", либо – "нечистотами" ("Его место в этом мире как сосуда, предназначенного для чести или бесчестия". Ориген).
Второй куплет – проступающий намёк, недосказанность, которая присутствует во время "ночи-сна" (жизни) у каждого из нас. В отличие от настойчиво рекламирующего себя зла (чьё пагубное влияние описывается в первом и последнем куплетах), Бог не навязывает Свою Волю, Он даёт человеку полную свободу выбора: как добра, так и зла, и лишь исподволь намекает-подсказывает.
Но внимательной, желающей слышать душе этого достаточно, и потому, в ней рождается клокочущая и зовущая "даль и ширь" ("что-то лихое"; может быть понято и как, дающаяся нам в этом мире, "алчущая" свобода или "глоток чистого воздуха" в смердящей, удушливой атмосфере земного бытия, в виде того же "волшебного сновидения": "Если кто-нибудь во сне попадает в Рай, и ему дают цветок в подтверждение того, что он там был, и если, проснувшись, он обнаружит этот цветок в своей руке…, что тогда?". С. Т. Кольридж;
"И вдруг это сердце распахнуто настежь/ И вагон, где ты был проносится мимо,/ И всё неизъяснимо…/ Но всё, что было смутным, становится ясным". Б.Гребенщиков, "Неизъяснимо…").
Это – проникающая во всё и вся вдохновляющая на подвиги Песня (песня всёпоглощающей и преображающей Любви, жизнь во имя Жизни: "Пение свойственно любящему". Аврелий Августин ; "…Водись с любовью!… Возьмёт за горло, и пой, как сможешь,/ Как сам на душу свою положишь". А.Башлачёв, "Ванюша"; также "песню" ("лихое") можно расценить как вдохновение: "Вдохновение всегда будет петь; вдохновение никогда не будет объяснять". Д.Х.Джебран, "Странник. Притчи и истории"; "…человек может хорошо петь и без голоса, если в нём есть особый, сущий энтузиазм жизни". А.Платонов, "Деревянное растение"). "Руками не потрогать/ Словами не назвать" – речь о не принадлежащем смертному миру: "…что исчислимо и осязаемо, то не вечно, но имеет начало и конец." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Что никак не вспомнить…" – невозможность самопроизвольно воспроизвести в повседневной жизни тех "космических" ощущений-откровений, снисходящих на нас в редкие мгновения посещения Святым Духом, ввиду отягощённости-нечувствительности, подавленности нашей души, пребывающей под прессом земных треб-привычек: забот о пропитании, половых влечений, суетливости и трусливости ("мышь"; "мышь" здесь ("Oh baby, baby – ты просто мышь". Е.Летов, "Зоопарк") – хтонический символ, олицетворяющий в мифологии теневую, "подземную" часть нашей души (светлую – сравнивают с птицей); пустобрёшества, верхоглядства ("Камыш"; "Внимательные уши и сухие камыши". Е.Летов, "Нешуточные песни"); мещанства, сторонящегося духовно пронзительной жизни, променявших свободу выбора на "миску и цепь" ("Конура"; "Мы должны в этом мире, в сей тяжкой плачевной юдоли трудиться и претворять, а не заползать в норы, затворы и углы". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"); нерешительности и слабоволия, безответственности, лени ("Кобура"; "кобура" без содержимого, "пистолета", в отличие от "кобуры мороза, где пистолет тепла" (Е.Летов, "Тошнота"), – символизирует человека, неготового на решительные действия, самопожертвование; также возможен вариант обозначения довольно распространённого свойства характера: "не быть, но казаться").
В песне произведения представлен процесс становления убеждения человека, являющегося ему "во сне", от этапа "веры на слух" ("свят, кто слышал"; "Убеждение есть некий духовный акт, который осуществляется в темноте, – тайное нашёптывание и глубокое внутреннее согласие, неподвластное воле". Э.Юнгер. "Сердце искателя приключений"), через "зрение", т.е. "пробуждение" ("дважды свят, кто видел отраженье"; под "отражением" здесь понимается отражение Христа в нас, которому мы призваны соответствовать; в иконописи зерцало нередко подписывается инициалами Спасителя; также зеркало символизирует дар предвидения) к вере-знанию, активно проросшей в душе, овладевшей ею. Когда человек не просто "слышал" ("Кто имеет уши, да слышит!". Мтф.13), не только "видел" (второй этап: что-то познал-осознал-прочувствовал; "кто видел – того не проведёшь"), но принял, как своё, зажёг в себе неугасимый огонь любви ("у кого лежит в кармане"). А, пробудившись сердцем, не останавливается, но движется дальше, заполняя свою душу-"чашку" тем, что заповедано: Святым Духом ("стяжает" Его, по Серафиму Саровскому). И не только "складирует", но и "транслирует" вовне, делится своим достойным приобретением через слово и через дело ("Вера без дел мертва". Иак. 2.17).
"Слышать, видеть, иметь ("лежит в кармане")" – общая диалектика становления человеческого убеждения. "Глазами не увидеть" ("ушами не услышать", "руками не потрогать"), "мозгами не понять" (словами не назвать) – непонятно на чём базирующаяся, необъяснимая наша уверенность в выбранном пути (независимо от того: ложный он или истинный). "Разбилась чашка" – закончилась "жизнь-игра", и, следовательно, пройден краткий курс познания и реализации; аннулировано "право исправления ошибок заполнения". "Не поймать" больше ускользнувшую возможность, "не измерить" прижизненную глубину-объём собственной души ("чаши"): сколько в неё ещё вместилось бы света, любви, чистоты, если бы был совершён безошибочный выбор, сделано благоразумное усилие над собой.
В последнем куплете дополняется образный ряд из начала песни: мы окружены и подвергаемся с рождения до смерти искушениям всепоглощающей лжи, которую далеко не все могут распознать и противостоять ей. Её носителями являются подпавшие под нескромно-навязчивое "обаяние" лживой парадигмы люди, нагло и упорно внедряющие гибельные идеи, заливающие многочисленные "безхозные чашки" ("Свято место не бывает в пустоте…". Е. Летов,"Солдатами не рождаются") отравляющей "жижей". "Рожали-убивали", "рожали" – совращали в грех, преумножали своих последователей, тем самым, – "убивали" их души. "Подавали знаки", то есть, адресовали свои аппельты всем: и тем, кто никак "не врубается" в продвигаемый нечистоплотный контент, и тем, кто способен распознавать суть вещей, кто посвящён и обладает "слухом" и "зрением".
Отряд Не Заметил Потери Бойца (Е.Летов)
"Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей,
На скаку не заметив, что рядом товарищей нет"
(В.Высоцкий, " Песня о новом времени").
"И если кто-то издох от удушья, То отряд не заметил потери бойца"
(Б.Гребенщиков, "Электрический пес").
"По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперёд
Дивизия зомби"
(Е.Летов, "Зомби").
"Трагедию смерти можно сознать лишь при остром сознании личности. Трагедия смерти ощутима лишь потому, что личность переживается как бессмертная и вечная…"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Глупый мотылёк
Догорал на свечке
Жаркий уголёк
Дымные колечки
Звёздочка упала в лужу у крыльца...
Отряд не заметил потери бойца
Мёртвый не воскрес
Хворый не загнулся
Зрячий не ослеп
Спящий не проснулся
Весело стучали храбрые сердца...
Отряд не заметил потери бойца
Не было родней
Не было красивей
Не было больней
Не было счастливей
Не было начала, не было конца...
Отряд не заметил потери бойца
В названии песни использована цитата из стихотворения М.Светлова (Шейнкман) "Гренада". Песня-поминание, отдание чести-памяти ушедшим из жизни "бойцам": "Если нет ни сил, ни выхода, тогда надо уходить достойно, не сдавшись, как это сделали Янка, Башлачёв, Селиванов и другие мои братья и сёстры по оружию и фронту. Они победили, попрали в первую очередь свирепый закон самосохранения, в конечном счёте, саму смерть" (Егор Летов: "Они не пройдут! – интервью с самим собой", ист. сайт "ГО"). Оправдание преждевременно ушедших из жизни соратников можно расценить, как попытку Летова поддержать боевой дух у оставшихся в живых. Вполне очевидно, что вокруг всегда будет дефицит "разжигающих живую искорку", готовых и способных сопротивляться духовной стагнации. А потому, потеря каждого из них оказывается невосполнимой ("Непереносима смерть целостной личности, в которой дано единство всех человеческих сил и возможностей". Н.Бердяев, "О назначении человека";
"Лучший друг тот, кого нет на свете". Г.Г. Маркес, "Сто лет одиночества";
"Всё уже круг друзей, всё уже круг/ Знакомых лиц и дружественных рук,/ Всё шире круг потерь, всё глуше зов/ Ушедших и умолкших голосов". Ю.Левитанский, "Всё уже круг друзей…"). Остро поставленный этический вопрос о вечном памятовании каждого, уходящего отсюда собрата или сестры, оказывается весьма близок мысли Н.Бердяева: "Низко забыть о смерти хотя бы одного живого существа и низко примириться со смертью" ("О назначении человека").
"Глупый мотылёк" ("мотылёк" – символ души) – человек, "научившийся летать", несмотря на обступавшую его "ночь" ("Не на свет – на огонь мы летели./ Все наивны, чисты и легки./ Так в ночи в темноте своей целью/ Выбирают огонь мотыльки". С.Патрушев, "Мотыльки"), обрывающий свой короткий полёт в пламени Огня ("А уснуть захочу/ После долгих погонь,/ Я к тебе прилечу–/ мотыльком на огонь". Р.Рождественский, "Встанет море, звеня").
Со стороны это может показаться неразумной глупостью ("дымные колечки"), хотя и "согревающей" ("жаркий уголёк") чьё-то "озябшее" сердце. "Звёздочка упала в лужу у крыльца" – поэтическое олицетворение, отсылающее к трагической гибели А.Башлачёва. "Звёздочка" (как путеводный ориентир) – "боец", который сам стал источником "света" для других, но быстро, раньше предполагаемого срока, "погас". "Отряд" – общество, имеющее некую единую задачу-цель, куда-то движущееся по законам "военного времени" (законам земного существования, "Правилам Игры").
"Отряд не заметил потери бойца", человек умер и навсегда потерян для человечества. Но "поголовно приговорённые" (мы все находимся в "тюрьме смертников": "Заключённым снился один и тот же сон" (Е.Летов, "Сон"), правда с оговоркой, что "…у одних камера с окошком, а у других – без него". Д.Х. Джебран, "Странник. Притчи и речения") никак не отреагировали на это событие ("Сколько вокруг бессмысленных глаз,/ Сколько сердец стучит безучастно!". Вадим Кузьмин, "Здесь и сейчас"; "…внешний мир подчиняется закону всеобщего безразличия". С.Кьеркегор, "Страх и трепет"). Всё, как текло своим огульно безмятежным чередом, так и продолжало дальше двигаться в сторону финиша.
Однако "отряд" не является однородным. Так эпитеты "мёртвый", "хворый", "зрячий", "спящий" в той или иной степени характеризуют отношение членов общества к происходящим безвозвратным утратам. Не принимая во внимание их первый смысловой уровень, перейдём ко второму. Так под "мёртвыми" можно понимать активно уклонившихся от Жизни, вросших "с потрохами" в смертный удел (об этом песня "Мёртвые"), абсолютно нечувствительных, безраличных к чужим страданиям и боли.
Под "хворыми" – тех, кто причастен земному больше, чем Небесному, но, как бы, находится в промежуточном состоянии, пытаясь "усидеть на двух стульях"\ ("не загнулся", – но и не достиг "состояния полного выздоровления").
"Зрячии" – те, кто не лишён духовного понимания-зрения, сопереживания, но "не ослеп" можно расценить, как непропорционально малое свершившейся трагедии количество "пролитых слёз" ("У кого там жжёт выплаканные глаза?". Дж.Керуак, "Ангелы опустошения"): "не ослеп" от горя утраты, не глубоко прочувствовал её. "Спящии" же те, кто пока не осознаёт происходящего, хотя потенциально имеет шанс "пробудиться" (готов откликнуться на чужое горе) при стечении "пробуждающих" жизненных обстоятельств. По итогу выходит, что никто из нас, по-настоящему не объемлет ни умом, ни сердцем свершающиеся факты ежедневных "отрядных потерь".
Третий куплет – описание глубокого чувства скорби (в противовес доминирующей в обществе безучастности) по безвозвратно потерянному, оказавшемуся после ухода таким родным: "не было родней", "красивей", "больней", "счастливей" ("И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,/… Оттого, что убили его – не тебя". В.Высоцкий, "Баллада о борьбе").
Концовку – "не было начала и не было конца" – скорее стоит понимать как пример привычно повторяемой, печальной реальности, неиссякаемости вопиющих примеров окружающего равнодушия к утратам "однополчан".
На самом деле, каждый человек – близкий и родной, необыкновенный и любимый (должен быть таковым по Закону Неба). Но "отряд" ("муравейник") равнодушен к потере большинства из своих членов. Именно эту совокупную общечеловеческую черту характера открывает здесь автор, косвенно намекая на то, что имеется противоположная позиция, которую он озвучил в третьем куплете и в других своих произведениях.
Про Червячков (Е.Летов)
"…я червь…"
(Г.Державин, "Бог")
Из груши выползал червячок
А из подушки – сновиденье
На кухне хохотал дурачок
Смешав колбаску со слюною
Запуталась культя в рукаве
Весна забылась в рукопашной
На цыпочках подкравшись к себе
Я позвонил и убежал.
С вечера застолье
Поутру похмелье
Перец, соль да сахар...
...А только вышло по-другому,
Вышло вовсе и не так!
Из груши выползал червячок
А из кармана – безобразие
На лавочке молчал старичок
Собой являя запредельность
Местами возникали толчки
А в целом было превосходно
По-прежнему ползли червячки
Лишь холмик на кладбище просел.
Небо цвета мяса
Мясо вкуса неба
Перец, соль да сахар...
...Да только вышло по-другому,
Вышло вовсе и не так!
Песенка про нашу "червивую" жизнь, и про благоприятный исход "червячного удела". "Из груши выползал червячок" – рождение нового человека ("груша" – женское чрево; "червь" символически соотносится со смертью, тем самым подразумевая нашу смертность). "Подушка" – безмятежная, погружающая в безпамятство,"житуха". А "сновидение" (будничный сумбур-нелепица, отключённого от Первоисточника, безсвязного сознания "сновидца" во время "жизни-сна") – непрерывный "сериал", затягивающий "сонные" души на свои "киносеансы" ("Слепец, не видящий света мира сего, почитается за спящего, который видит сны…, во внешнем человеке все мы находимся лишь во сне, лежим в колыбели и позволяем разуму нас баюкать". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Потребление кем-то изготовленных "колбасок" (сродни оформленным испражнениям), можно понять как нашу увлечённость и пристрастие к "готовому продукту": жуй с наслаждением и получай запланированное удовольствие; пользуйся, не задумываясь составленным для тебя набором мнений; запускай на полную катушку, поощряемый "производителями колбасных изделий", алгоритм "умственно-пищеварительных процессов". Под "кухней" подразумевается некое "сакральное" место, отчётливо нелоцированное по жизни, в котором свершается "таинство-обряд" материализации человечьих интересов и способностей, формирование под воздействием тех или иных "сценарных" обстоятельств низкопробных привычек и "накачанных" мнений. "Запуталась культя в рукаве" ("Мой мозг запутался в терзаниях". У.Уитмен, "Молитва Колумба") – спутанное, ущербное, неполноценно-мучительное сознание, неказистый "рудимент-обрубок", с грехом пополам пытающийся выполнять своё прямое предназначение.
"Весна забылась в рукопашной" – речь о душе, тронутой чем-то чудесным, нахлынувшем Извне, в хаотичном, проснувшемся желании что-то исправить, посопротивляться затягивающей нас пустоте. Но, будучи невооружённой, не имеющей достаточного опыта и духовного иммунитета, она является лёгкой добычей для "невидимых ловцов душ".
"Позвонить самому себе и убежать " – это попытка разобраться в себе любимом, открыть себя для себя, как таинственную дверь: ("Подлинная сущность истории, во встрече человека с самим собой, что значит: со своей божественной силой". Э.Юнгер, "Уход в лес"), и, одновременно, – возникающий (от "звонка самоидентификации") испуг перед запредельным, сокрытым внутри нас; нежелание менять "привычную устаканенность"; боязнь ответа за собственные поступки и жизнь в целом ("Ничто на свете не претит человеку больше, чем идти путём, который ведёт его к нему самому". Г.Гессе, "Демиан").
"Безобразие в кармане" – это про душу, про наше гипертрофированно-деформированное "эго" ("карман" – "тайничок" для хранения наших "приобретений"; в некоторых песнях может пониматься как тело человека).
К итогу жизни (у кого-то он наступает задолго до физической смерти), превратившись в "старичков", мы способны, разве что, демонстрировать "умный вид", а по существу, – напоминаем пустые орехи, которым на поверку и предъявить-то нечего ("молчал ... собой являя запредельность"; "Тот, кто на склоне лета не богат,/ тому уж никогда не быть богатым". Р.М.Рильке, "Уж рдеет барбарис…"). Несмотря на неудачные попытки "разбудить" нас через потрясения-испытания ("толчки"), мы остаёмся вполне довольными самими собой и окружающим "сонным пейзажем"; происходящее разложение души нас вовсе не напрягает: "А в целом было превосходно". Естественно, не возникает ни интереса, ни желания посмотреть на себя любимого (любимую) со стороны, как на часть безпрерывного "круговорота червей в природе", начинающегося с "груши" и заканчивающегося просевшей могилкой (даже она "минусует"). Вариант второй: "старичок на лавочке" означает "пребывание на скамье пожизненно деквалифицированных штрафников"; удаление из "игры-жизни" навсегда ("старик" – символ смерти), ожидание "окончания матча" (отсюда и "запредельность", вне земных пределов). "Толчки" в этом случае можно расценить, как "пинки под зад", тяготы жизни, сводящие нас в направлении – "под землю" ("Покуда звон ближайшей из церквей/ Не возвестит, что этот низкий свет/ Я променял на низший мир червей". У.Шекспир, "Сонет 71").
"Ползли червячки" здесь означает движение наверх, в "точку сбора", с/из-под земли на Небо; речь – про души почивших ("…все мы червяки/ Которые родятся умирая". Данте, "Божественная комедия").
"Застолье-похмелье" ("Остатки веселья на грязном полу,/ Остатки похмелья в предутренней дрожи". Вадим Кузьмин, "Доброе утро"), "с вечера застолье" – разгульная, "удавшаяся" жизнь; "поутру похмелье" – это уже выход за рамки жизни. "Утро" после "вечера-ночи" – как начало новой жизни за земными пределами. Состояние же после окончательного "пробуждения" вполне может напоминать "похмелье" ("Когда похмелье горше перца…". А.Рембо, "Украденное сердце"), расплату за разные "нехорошие излишества". "Перец соль да сахар", на первый взгляд – это разнообразие вкусов (горечь, солёность, сладость), как триединый символ удовольствий.
Однако мне импонирует другой смысл, где "перец" – как "жгучее" напоминание о тех "излишествах", мимо которых мы не смогли пройти. Хотя он может быть понят и как горечь жизни, приводящая нас к следующему этапу – "осолёности".
"Соль" (мудрость, духовное различение) – пробуждение разума (отсыл к Нагорной проповеди Спасителя: "Вы – соль земли...", Мф.5:13).
А "сахар" – дары Нового Мира, которые частично можно вкусить и при этой жизни. Ещё одним вариантом "перца-соли-сахара" может быть их интерпретация как компонентов "маринада", в котором мы "доходим" в течение земного срока.
Это косвенно подтверждают слова последнего припева: "небо цвета мяса", речь – о закате прежнего мира. "Мясо вкуса неба" – новая плоть, ничего общего не имеющая со старой. Иначе говоря, когда придётся держать ответ (когда тебя "возьмут за жабры": "Пойманная рыба постигает ветер". Е.Летов, "Заплата на заплате"), перед твоим взором пролетит вся безпросветность бывшего существования (текст куплетов) и, нависший над твоей головой Меч Праведного Возмездия, вдруг возьмёт… и не опуститься... – Всё выйдет ПО-ДРУГОМУ...
и НЕ ТАК!...
Красный Смех (Р.Неумоев)
Покидая своё тело, как пожарище в смертном бою,
Наблюдая, как тональность, уходящую веру свою,
Покрывая площадями неприступную гордость в гранит,
Разворачивая знамя одиноких сердец и границ.
Цивилизация построила июль, на жёлтых пальцах чёрная смола,
И близко осень, и на асфальте мёртвая пчела...
И металлический не плачет дом, хотя в нём вешаются столько лет,
Непобедимо сострадает мне и продолжает падать чёрный снег.
Дольше
Живите дольше, живите дольше
Рожайте больше
Красный смех гуляет по стране.
За снегами, за полями, за грехом беззащитных стихов,
За хрустальными осколками безумных идей и штыков.
От вселенского позора, от бойцов за нетленную плоть,
От невинного кошмара, от обиды и боли назло --
Цивилизация построила июль, на жёлтых пальцах чёрная смола,
И близко осень, и на асфальте мёртвая пчела...
И металлический не плачет дом, хотя в нём вешаются столько лет,
Непобедимо сострадают мне и продолжает падать чёрный снег.
Дольше
Живите дольше, живите дольше
Рожайте больше
Красный смех гуляет по стране.
Ссылка на произведение Л.Н.Андреева "Красный смех".
Песня о неустранимой, всепроникающей угрозе, о непримиримой и всёпоражающей смерти ("Это красный смех. Когда земля сходит с ума, она начинает так смеяться". Л.Андреев, "Красный смех"), о близости конца самораспадающейся цивилизации боли, ненависти, безстыдства, горя, и о тех, кто противостоит этим её проявлениям смерти в "металлическом доме печали" (образ тварного мира: "Железо здесь означает творение…". Я.Бёме,"О тройственной жизни человека"), пусть и безконечно малыми силами (герои-одиночки).
И... гибнет, не выдержав натиска иссушающе-удушающей "летней жары".
"Асфальт" – обозначение смерти, "плахи", неестественной ("пластмассовой"), погрязшей во лжи, жизни. "Пчела" – символ безсмертия, возрождения, чистоты души; это про идеальный образ каждого из нас ("Просто в прошлой жизни я был пчелой". "Пик Клаксон", "Кем Мы Только не были"). Одно успокаивает, – "близко осень", финал затянувшейся Мегатрагедии. Символ "осени" будет нередко использоваться Летовым в значении "сезона собранного урожая", "подсчёта цыплят", подведения итогов и в других песнях.
Ночь (Е.Летов)
(посвящается Александру Введенскому)
"Не бойся смятения вокруг, но бойся смятения внутри себя"
(Ф.Шиллер).
Кролик мусолил капустный листок
В 69-м году был знаменитый фестиваль Вудсток
Я полотенцем очки протёр
У котейки хвостик нечаянно обгорел
Введенский в петле плясал
Маяковский пулю сосал
Передонов зубами во сне скрипел
В Сибири наблюдался католический бум
В сортире котейка странные звуки издавал
Серый котейка блевал огурцом
Был обзываем подлецом
Всю ночь на помойке мусор горел
Май сатанел
Под утро из тучи дождик попёр
Отчаянно вспотел Егор
Глобальные вещи тужились в мозгу
Пальцы лазили в бороде
Женя Колесов перебрался в Москву
Федя Фомин получил ...
Я в это время песенки орал
Передонов умирал
Давал недотыкомку напрокат
В Австралии есть такой зверёк – вомбат
Кастанеда об этом ничего не писал
Серый котейка в ботинок ссал.
Повествование ведётся от лица героя, как действующего персонажа воспоминаний. "Ночь" здесь (то же, что и в других текстах у Летова) – отражение лишённой Света Солнца земной жизни, период ожидания Рассвета, время, отведённое нам не для безмятежного сна, а для бодрствования, познания, воспитания и исправления себя в преддверии грядущего Вечного Дня.
"Капуста" означает благополучие, самодостаточность, благосостояние (отсюда, – "рубить капусту"). Соответственно, "мусоление капустного листка" можно интерпретировать как перманентную "маммонизацию-хремастизацию" души, не отягощённый сомнениями "жвачный" выбор "человеко-кролика" (по Дж.Куперу "кролик/ заяц" – лунное животное, олицетворяющее возрождение, жизнь, прошедшую через смерть) идеалов потребительства и накопительства, утилитарных жизненных постулатов.
"Фестиваль Вудсток" – как переход рубикона, как новая линия наступления неприятеля, торжество философии разврата, безпорядочного секса, "просветления" через наркотики, дионисийски восторженного проживания текущего момента.
К концу 60-х протестное движение на Западе заметно спадает, ряды битников и активистов редеют, происходит подмена изначальных целей и задач, идеологические лозунги уходят на задний план; силы вовлечённых в противостояние с капсистемой планомерно распыляются (результат работы спецслужб по отвлечению западной молодёжи от активной политической борьбы).
"Фестиваль Вудсток" явился позорным финалом, отражением процесса деградации движения, пропагандировавшего материальное нестяжательство, антимилитаризм, антикапитализм, ориентацию на социализм. Хотя для Летова он, в определённый период, мог представляться глотком свободы и бьющим через край творчеством (в противовес "кроличьему" образу жизни), что косвенно подтверждается цитатой из интервью: "Я застал советский вудсток – последний, наверное, отчаянный, чудесный всплеск детской чистой, живой радости – в годах 84-88 – и сам этому, надеюсь, в какой-то мере посодействовал. Я застал праздник, я был на него приглашён. Такого больше не будет" (Серёга Домой. Источник: 29.12.90., Омск ). Тем не менее, уточнение "знаменитый" имеет, скорее, отрицательное, чем положительное значение.
"Полотенцем очки протёр", "полотенце" (рушник) – сложный, сборный образ, в славянской мифологии чаще понимаемый, как чистота, связь земли и Неба. "Очки" – вооружённое духовное зрение. Соответственно фраза целиком может обозначать попытку взглянуть на мир "просветлённым взором", взглядом "пробуждённого" человека ("Истинное назначение вашего путешествия — это не место на карте, а новый взгляд на жизнь". Г.Миллер), критически воспринимающего и "капусту", и явления, прямо, либо косвенно олицетворяющие "Вудсток".
"Серый котейка" ("…я с котейкой улыбнулся". "Пик Клаксон", "За кружкой пива"), персонаж, как бы "списанный" со своего домашнего питомца. Однако что-то выдаёт в этом "засранце" ("кот" означает, что что-то делается украдкой, нередко символизирует сатану, похоть и лень, является олицетворением ночи) маленькое, гаденькое существо – изворотливого беса страха, всевозможных греховных влечений ("нар-котик"? или же половая несдержанность ("блевал огурцом"): "Настойчиво советую кота секса держать завязанным в мешке". О.Хаксли). Короче, это можно обозначить, как наше врождённое "несознательно-бессознательное": "Кот впился когтями в мои откровенные очи/ И я ослеплённый метался по стенам" (Е.Летов, "Вчера", 1984г.).
Этот невзрачный с виду "котейка" может преспокойно "жить" в человеке, изредка проявляя себя различными "шалостями-непотребствами" (как отбившийся от рук, "одичавший" от безнаказанности, ребёнок), а также, – необъяснимой тягой к психологическому неравновесию, коренящейся в природном, неуправляемом, животном начале любого из нас ("Лицо спящего на столе кота/ Резко напомнило мне метро/ Вот я и поехал". Е.Летов), что совпадает с описанием кота из романа "Мелкий бес". После "протирания очков" – приведения в порядок мыслей-чувств ("откровенных очей") – следует необычное происшествие: нечаянно "подгорает хвост у котейки". Возможно, это действие "хозяина" оказалось некомфортным для "сидельца". Что-то пошло не так..., и вот, – утрата части его "силы"... Серый цвет означает уныние и депрессию, а также, – безличность.
В тексте "серый котейка" явно не дотягивает до ферального, внутреннего "зверя", но его "серость" однозначно намекает на отсутствие просветлённости души, её замутнённость, "малообразованность", "безбашенную придурь".
Далее – не без юмора ("Подлинный поэт, говорит Платон устами Сократа, должен быть одновременно трагическим и комическим, вся человеческая жизнь должна рассматриваться одновременно как трагедия и комедия". Й. Хёйзинга, "Homo ludens") поминаются поэты Введенский и Маяковский ("плясал", "сосал"), чьи судьбы прервались на 37 году жизни. На первый взгляд кажется, что здесь они выставлены в карикатурной форме, занятыми нелепыми "забавами". По судьбе В.Маяковского официальная версия однозначно выдвигает самоубийство (хотя имеются и неофициальные догадки). Но вот с А.Введенским, – не всё так просто. Умер он на арестантском этапе. В графе "причина смерти" стоит прочерк.
В "Серой тетради" (скорее всего, то же значение "серого", что и у Летова) поэт в аллегорической форме поминал предсказание (якобы проступившее под парами эфира, к которым часть обериутов прибегала в "творческих" целях) по поводу своего "повешения": "…Я вспомнил, что мне именно так была предсказана моя смерть". Если Летов определил для себя факт ухода из жизни обоих поэтов через самоубийство ("Но для нас они всё же самоубийцы, ибо избавление они видят в смерти, а не в жизни и готовы пожертвовать, поступиться собой, уничтожить себя и вернуться к началу". Г.Гессе, "Степной волк"), то имеется предположение, что посредством комических образов автор пытается закодировать историю о "зигзаге удачи" в своей судьбе, перечеркнувшем повтор трагедии упоминаемых предшественников, утверждая, таким образом, свою дистанцированность от этой пагубной "затеи". Хотя перу нашего гения принадлежит и другое откровение ("Приятного Аппетита! ". Интервью с Егором Летовым. 1990.09.10), оправдывающее самоубийство, но не как сведение счётов с жизнью, ввиду навалившихся непосильных обстоятельств, а как жертву во имя высших идеалов:
"В самоубийстве для меня нет греха, если оно – акт утверждения залихватских, не от мира сего ценностей, которые сильнее всех инстинктов самосохранения, сильнее всех наглядных распаренных благ, медовых пряников, жирных рук жизни". Если же Егору было известно, что Введенский погиб вследствие тяжёлой болезни, то кажущаяся ироничность в отношении любимых поэтов может трактоваться как проявление их презрения к смерти, как насмешка над ней: "пулю сосал", "в петле плясал". На это наводит показательная реакция следующего, вовлечённого в сюжет произведения персонажа нескольких романов Ф.К.Сологуба (преимущественно "Мелкого беса"), Ардальона Передонова, являющегося своеобразным вместилищем разнообразных человеческих слабостей. Описываемая реакция может расцениваться как раздражение и досада врага рода человеческого: "зубами скрипел" (возможно, от безсилия перед "безумством храбрых").
"В Сибири наблюдался католический бум", – также ироничное поминание позднеперестроечной и постперестроечной атмосферы одичания, изголодавшегося по "метафизическому десерту", народа. Ломанувшиеся на поиски "незыблемых твердей" (социалистические базисы уплывали из-под ног) советские и постсоветские граждане, косяками шли в закинутые сети не только изворотливых католиков, но и количественно превосходивших их протестантов, а также, – прочих невразумительных сект и парарелигиозных течений (курируемых, в подавляющем большинстве случаев, спецслужбами заинтересованных субъектов). Это действительно был своеобразный бум неофитов, примерявших на себя "религиозные понты": "католикнутых" и "опротестантившихся" (и, конечно же, "православнутых", "мошиахнутых", "харикришнутых", "магометнутых" и проч.), а не только частный анекдот из жизни Вадима Кузьмина (Чёрный Лукич).
"В сортире котейка странные звуки издавал/ Серый котейка блевал огурцом", "сортир" – "сантехническое помещение", имеющее место быть где-то в душе человеческой. Под "блеванием", очевидно, подразумевается действие, которое можно охарактеризовать, как "нагадить в душу" (или, как попытку избавления от "неусвояемого продукта") и ничем иным, – а "огурцом" (нечто греховно-распущенное, растленное). "Блевотина" – один из библейских образов, вызывающих отвращение ("…как пьяный бродит по блевотине своей". Ис.19:14), обычно применяемый к носителю греха. "Странные звуки" слышит далеко не каждый (здесь герой самокритично и откровенно отождествляется с засевшим внутри "серым котейкой"). Речь, конечно же, не о сумасшествии, а о способности замечать свою подлую сущность, быть самозабвенно-безпощадным к себе. На что намекает следующая фраза: "Был обзываем подлецом" (обзывал, скорее всего, себя сам).
У наших предков "подлецом" именовали человека, совершающего мерзости-гнусности-пакости, подкладывающего "сюрпризы" ("сам от себя не ожидал").
За словом (обзывание себя подлецом) следует дело: "…ночь на помойке мусор горел". "Сжигание мусора" означает отказ от старых, отслуживших взглядов на жизнь ("ночь"). "Помойка" – также "уголок" (или больше) человеческой души.
"Май сатанел", – "буйствовал-свирепствовал" (мешающее сосредоточиться "благоухание черёмухи-сирени") – любые отвлекающие моменты-сюжеты для находящихся в поисках "архинасущного контента" ума и сердца "молодого самурая".
"Под утро дождик попёр" – это про окончательное очищение-откровение-пробуждение сознания героя. Новый, лишённый преград привычного непотребства, приоткрывающийся горизонт небесной дали, вынуждающий напрячься не по-детски ("отчаянно вспотел Егор"), приводящий мысли-представления, да и всё "кудлатое" человеческое бытие, в благопристойный вид.
"Глобальные вещи тужились в мозгу" (те самые "шестерни в башке"): в какой-то период жизни подходишь к определённому рубежу и кажется, что вот-вот познаешь содержимое "Голубиной (глубинной) книги"… Речь, скорее всего, о переосмыслении жизненных устоев, а с учётом контекста, – о смене жизненной парадигмы.
"Пальцы лазили в бороде" – это связка не с предыдущей строкой, а с двумя последующими: "Женя Колесов перебрался в Москву/ Федя Фомин получил …". "Лазеть в бороде" – никчемное, безполезное занятие, в данном случае – суета, "мещанская охота за вшами". Обыгрывается русская пословица: "борода длинна, да ум – короток". "Перебраться в Москву" – та же нелепость, наивность (с точки зрения главного: спасения души), желание взять от этой жизни "фсё" (или "хоть што-то")... Причём, "перебрался" звучит совсем иначе, нежели "переехал"... "Огребание же по полной" ("получил …") – есть следствие "недальновидности" запросов, констатация предсказуемого, скоропостижного вразумления. Просто так этот "подарочек" не прилетает, – его ещё надо заслужить. Не исключаю, что Летов обыгрывает "однофамильность" своего приятеля и героя пьесы "Кругом, возможно, Бог" А.Введенского: "Ф о м и н. Нет, я кажется мёртв…Боги, боги, понял ужас состоянья моего… Д е в у ш к а. Удел твой глуп, Фомин, Фомин". А вот строка "Я в это время песенки орал" связана по смыслу уже с нижеследующим текстом, противопоставляемым предыдущему. "Орать песни" означает: сопротивляться жизненным обстоятельствам, "топить" за свою идею, держать свою "линию обороны". "Передонов умирал/ Давал недотыкомку напрокат" ("дать напрокат" – избавиться с пользой для себя), "Передонов" (собирательный образ человеческих низменностей, грехов, страхов, олицетворение падшего человеческого) "умирает" в душе человека, вставшего на "путь просветления" (автора). "Недотыкомка" – "недотрога": "Откуда-то прибежала маленькая тварь неопределённых очертаний – маленькая, серая, юркая недотыкомка. Она посмеивалась и дрожала и вертелась вокруг Передонова. Когда же он протягивал к ней руку, она быстро ускользала, убегала за дверь или под шкаф, а через минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась – серая, безликая, юркая" (Ф.Сологуб, "Мелкий бес"). Так, что же это за зверь такой, "недотыкомка"? "Если угодно – это ужас житейской пошлости и обыденщины, а если угодно – угрожающий знак страха, уныния, отчаяния, бессилия" (А.Блок). Другое определение: "Передонов скорее лишь медиум, способный в силу своего болезненного состояния увидеть её, но это не означает, что болезненное состояние Передонова породило недотыкомку. Недотыкомка не столько свидетельствует о безумии Передонова, сколько о хаотической природе вещного мира. Она – символ этого хаоса и как таковой принадлежит миру, а не Передонову" (В.Ерофеев).
"Кастанеда" и "вомбат". Для чего Летов образовал эту смысловую связку? "Вомбат" – сумчатое животное, всю жизнь "охраняющее" содержимое своей "сумки", да, к тому же ещё и норное (летовские "норные" персонажи: "мыши", "кроты", правда, есть и "барсуки" ("Песня барсука")). К. Кастанеда же не мог писать о "вомбате" (кстати, это одно из прозвищ, данных близкими друзьями Янке Дягилевой, возможно, отражающее не лучшие стороны её характера и комичные черты внешности), он "писал совсем о другом"... Не мог он писать о тех, кто не выбирает путь воина, кто променял Свет Неба на "норное" существование. Естественно, это противопоставления. И, если "воину" в душе человека не найдётся места, то "свято место" надолго не опустеет. Его займет "серый недотыкомка", "сдаваемый напрокат" от "умершего передонова" новому, подвернувшемуся "реципиенту". Летов намекает, что к внутреннему "серому котейке" может присоединиться ещё и заимствованный извне "недотыкомка".
Этот "недотыкомка" будет "гармонично" дополнять "котейку" и в будущем, прикрываясь последним, начнёт откровенно прессовать душу смирившейся жертвы: будет "ссать в ботинок" ("Прогнать бесёнка из сапог". У.Б. Йейтс "Как бродяга плакался бродяге"), мешать двигаться в спасительном направлении.
Вот, казалось бы, мелочь, – "проссанные ботинки"… Но на пути воина мелочей не бывает ("Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не ноющим ребёнком". К.Кастанеда, "Учение дона Хуана"; возможно, это, кроме того, и намёк на "детскую" сюжетную линию в романе А.Белого "Котик Летаев", с одновременным обыгрыванием названия произведения)... Следовательно, "герой с хлюпающими ботинками" найдёт кучу отговорок, лишь бы не идти тернистым, но спасительным путём.
Маленький Принц Возвращался Домой (Е.Летов)
"От начала мира всякий спор и война, а также зависть и ненависть происходили от Антихриста, жаждущего, чтобы его в виде ангела почитали за Бога…"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Антихрист и есть окончательное истребление человека как образа и подобия божественного бытия, как микрокосма, как причастного к тайне Троицы через Абсолютного Человека – Сына Божьего… Человек поставлен перед дилеммой: или сознать себя христологически или сознать себя антихристологически, увидеть Абсолютного Человека в Христе или увидеть его в антихристе"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"Нужно было посредничество змея: зло может соблазнить человека, но не может стать человеком"
(Ф.Кафка, "Размышления об истинном пути").
Наблюдал предметы, целовал ланиты
Кидал подкидышей, боялся юношей
Закусывал пожаром, запивал наводнением
Маленький принц возвращался домой
Проигрывал партии одну за другой
Лузгал семечки, вонял как спички
Срал себе на голову, хватал себя за бороду
Травился звуком, давился дождём
Маленький принц возвращался домой
Приплясывал с саблей, как Ленин в Октябре
Катался на лодочке, лазил по верёвочке
Ругался как татарин, ... как Гагарин
Гадал по трупам, ошибался как Гитлер
Маленький принц возвращался домой
Наблюдал предметы, целовал ланиты
Кидал подкидышей, боялся юношей
Закусывал пожаром, запивал наводнением
Маленький принц возвращался домой
Поминается произведение Антуана де Сент-Экзюпери "Маленький принц": "Главное – чтобы поверить, что Маленький Принц всё-таки вернулся домой, на свою планету, когда его укусила змея!.." ("Приятного Аппетита!", Интервью с Егором Летовым, 1990.09). В произведении оригинально обыгрывается имя "князя мира сего". "Укус змеи" ("змея" в христианстве – символ сатаны) можно расценить как инъекцию ядовитой "сыворотки" юному избраннику духом злобы: "Мальчик вздрогнет от испуга, а сатана скажет: "Не бойся, я буду помогать тебе". И из этого отрока созреет в образе человеческом антихрист." (Преп. Лаврентий Черниговский). Именно в человеческом обличии закадровый главный герой многократно заявлял и окончательно заявит свои права на земной престол в последние времена ("…земля есть отдельный вид в центре, собственное царство, а также образ ада, т. е. скрытое правление во тьме". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Почему "принц"? Потому, что под конец времён "запланирована" его коронация, к которой он стремился всю историю человечества ("Ибо тайна беззакония уже в действии…". 2Фес. 2:7).
В тексте песни сей персонаж "разрекламирован" через не только многократно проявлявшиеся в истории человечества бедствия, войны, катаклизмы и хаос, но и представлен как ничтожество, лузер. Изложение событий имеет непоследовательный характер.
В соответствии с "Правилами игры в бисер", Летов искусно "имплантирует" в свой текст терминологию, принятую в психоделических практиках ("принц", "наблюдать предметы", "лодочка", "верёвочка", "падение" (после "штурма небес") и др.).
В частности, "возвращение домой" означает выход из наркотического сеанса, а весь предстающий визуально-чувственный ряд бредовых сцен: от "человекообожания" до исступлённой мизантропии, легко подпадает – в зависимости от фазы и дозы – под описание действия тех или иных психотропных средств.
Высокий "свист" гитары вначале – как ультразвук от падающего "небесного тела"..,, – "звезданулся". Ритм – ускоренный, словно спресованное время; жёсткий голос в припевах, переходящий почти на крик, конкретизирует портрет героя произведения.
"Наблюдал предметы" – присутствовал при сотворении Мира (может обыгрываться сцена из воспоминаний раннего детства А.Белого, из романа "Котик Летаев",– становление образного восприятия, запечатление) и сам, кое-что "мастрячил" до низвержения ("ваял земное благолепие", отчего и почитается в узких кругах "великим геометр-архитектором"). "Целовал ланиты" – "иудин поцелуй", проявлял свою сущность через подчинённые помыслы и поступки людей, которые: "…выросли из одного с ним корня и берут силы от одного с ним древа, и они суть Антихристовы медведи и волки, ибо дух сего земного начала повелел им так поступать." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). "Кидал подкидышей, боялся юношей" – человеконенавистничество и патологическое, на грани сумасшествия-фобии, неприятие невинности, целомудренности. "Закусывал пожаром, запивал наводнением" – ожесточённая, демонстративно-предапокалип-тическая деятельность демонов "погоды и катаклизмов", под чутким управлением "маэстро", под конец времён принимает лавинообразный характер, по принципу складывающегося "карточного домика". "Проигрывал партии одну за другой": "Трудно быть богом. Не умеешь – не берись!"; летовский девиз прекрасно иллюстрирует историю поражения дьявола (обнаглевшей твари) от Бога.
"Партии" – это "игровое" противостояние Добра и Зла, где (перефразируя Достоевского: дьявол с Богом борется, а поле битвы, – сердца людей) этот мир выступает в виде "шахматной доски", а "фигуры" – люди-человеки, с их безценными и безсмертными душами. Главный (после падения) проигрыш, когда-то первопрестольного ангела, два тысячелетия назад провозвестила Рождественская звезда (если быть точным, – Благовестие Архангела Гавриила). И далее, – понеслось-поехало...
"Лузгал семечки" – опускание образа Люцифера до уровня хулигана, дворовой шпаны, рыночного менялы-торгаша, сеющего "мусорный хаос" (под "семечками" также можно понимать и нестойкие, легко поддающиеся "лузганью", не имеющие защиты-веры, человеческие души). "Вонял как спички" – часто приписываемое "вселенскому бомжу" серное амбре, занесённое из ада (в алхимии сера олицетворялась с мужским, огненным началом, символизирующим дух, здесь это –дух злобы; "Те, кои держатся блудницы вавилонской, низвергнутся в озеро, огнём и серою горящее". Откр, XIX, 20). "Срал себе на голову, хватал себя за бороду" ("Не меч разрушит блудницу, но собственные уста задушат её, ибо, хотя она является, словно Бог, в речах её только хуления и ложь… Последний Антихрист окажется горше первого и дойдёт до такого безумия, что даже этот мир в смятении ввергнет его в бездну". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") – "гадил" направо и налево, а потому, регулярно возвращалось "обраточкой", – невозможностью, чахнущему от злобы злу, длительно удерживать богопротивную власть (Зло – враг самого себя, начало беспокойства, беспрерывно стремящееся к уничтожению самого себя". Я.Бёме, "Путь ко Христу"), что отображается в символике Уробороса (у сатанистов это один из атрибутов Зверя): укус собственного хвоста можно расценить, как действие, идентичное "хватанию себя за бороду", признак самоунижения, а также, – самоуничтожения, самопоглощающей ненависти (в христианстве Уроборос нередко отождествляется с конечностью подлунного мира). Обыгрываемая здесь пословица "борода длинна, да ум – короток" указывает на несостоятельность самоуверенных потуг главного героя, который, несмотря на привычно производимую "лажу", собственных пристрастий (кровавых дел) не оставлял: "гадал по трупам". "Травился звуком, давился дождём" – ненавидел вмешательство Неба в земные судьбы. "Звук" – можно расценить как Слово Божие ("Наградою нам за безмолвие/ Обязательно будет звук". В.Высоцкий, "Белое безмолвие"). "Дождь" – проявление действия Святаго Духа, очищающая благодать ("Тогда Он даст нам дождь и благословение на тело и душу и после этой жизни возьмёт нас в Царствие Своё, где мы навсегда избавимся от земных бед и страданий!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Приплясывал с саблей как Ленин в октябре" – радовался преждевременной победе; власть ещё надо удержать и не только на ближнем историческом рубеже, но и на дальнем, просчитать далеко вперёд многофакторный ход событий... А это персонажу песни явно не под силу (ибо имеется сокрытый от него безостановочно творящий Божий Промысел), собственно, как и довести до логического конца свои "завоевания". Потому и предначертан "запланированный", хоть и отсроченный слив любого, поначалу успешного, "прожекта" (звезданулся "как Гагарин", "ошибался как Гитлер"). "Ругался как татарин" (от выражения "злой как татарин"), – ругался злобно. Впрочем, ругань можно расценить и как признак безсилия. Не подлежащие сомнению "авторские права" сатаны распространяются не только на разностороннюю и всеобъемлющую ложь ("отец Лжи"), но также и на "нечистоплотную" речь, ругательства: "Непотребство – это «латынь» его языка, он знает все насмешки и пошлости, все возможные прозвища и ругательства, чтобы ошеломить простодушного человека." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Катался на лодочке, лазел по веревочке", фраза отсылает нас к соннику ("жизнь – как сон"). "Лодочка в бурю" и "верёвка", – к горю, неудаче, нищете, ошибкам. "Лодочка" также может быть осмыслена как символ души человеческой ("кататься" на ней – совращать её в грех, использовать в своих интересах). Велика вероятность, что речь идёт и про Землю-лодку, как "средство передвижения" героя песни (у Экзюпери Маленький Принц путешествовал на планете). "Лазание по верёвочке" также можно понять как ограничение свободы действий (или "узкопрограмное мышление"), движение по "траектории" (против Неба), которая всё равно приведёт к "развязке" ("сколько верёвочке не виться..."). "Возвращался домой", "дом" здесь – эта земная юдоль, которую Сатанаил (под конец – просто сатана, воплощённый в "маленьком принце"), по преданиям, некогда помогал создавать, будучи ещё Архангелом, особо приближённым к Создателю (противоположный вариант "возвращения" может подразумевать отступление в ад). Но, организованный им "бунт на корабле", поставил крест на "зачётной карьере". "Звезданувшийся" (падший), потеряв ангельский венец, принялся здесь усердно "калить железо" (одно из значений слова "кали" на санскрите, именно "железо"), – преумножая несчастья, страдания, плодя пороки до скончания отпущенного срока (закаливать в "земном аду" человеческие души). "Возвращение" – это не только последний "выход на сцену" из пределов нижнего ада для долгожданной коронации и "докочегаривания" своих чёрных прожектов (что проиллюстрировано словами из песни: "Закусывал пожаром, запивал наводнением"), но также и вся предыдущая деятельность падшего воинства, истово тянущего "лямку отвратной трудовой повинности".
История падения бывшего Архангела нашла отражение и в активно творимой им истории первого и последующих падений человечества (змей в образе человека), копирующего судьбу своего искусителя, покорно реализующего его планы. Приобщение горького и постыдного опыта ("…в этом мире ты вместе с земной жизнью находишься… под властью ада и дьявола, – словом, здесь всё господствует в тебе и над тобой". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), отдалило нас от изначальной чистоты и целомудренности, воплощённой в Христе-Богочеловеке, низвергло до уровня человекобестий ("…антихристова общественность и будет последним результатом безбожного устроения мирского царства, человеческого муравейника, последним воплощением буржуазности, последним явлением рабского пути необходимости". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). А потому, фраза "закусывал пожаром, запивал наводнением" может быть понята и как пожинание плодов нашего отступления: огонь Содома и Гоморры, гибельный потоп (хотя, не исключаю в этом образе и отражения стихийности наших чувств: "Ибо лживый злой человек разжигает стихии, ввергая в них свою злую силу и лживость, которые гнев бездны поглощает и оттого возбуждается и действует". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). По поводу "маленького принца", знаменующего падшее человечество можно припомнить цитату из романа "Трудно быть богом" А.и Б.Стругацких: "… десятилетний принц был антиподом всех сословий этой дикой страны. Именно из таких обыкновенных голубоглазых (и в большей степени кареглазых. – С.К.) мальчишек, одинаковых во всех сословиях, вырастали потом и зверство, и невежество, и покорность, а ведь в них, в детях не было никаких следов и задатков этой гадости"; а также наблюдение Антуана де Сент-Экзюпери: "Он совсем как маленький принц из сказки, ему бы расти, согретому неусыпной разумной заботой, и он бы оправдал самые смелые надежды!... Но люди растут без садовника. Маленький Моцарт, как и все, попадёт под тот же чудовищный пресс. И станет наслаждаться гнусной музыкой низкопробных кабаков. Моцарт обречён" ("Планета людей"). Настоящее же "возвращение домой" для падшего человека (который может подразумеваться вторым планом) может означать ничто иное, как возвращение из низин "земного ада" в горний мир, в родную обитель: "Человек есть носитель смысла, хотя человек есть вместе с тем и падшее существо, в котором смысл поруган. Но падение возможно лишь с высоты, и само падение человека есть знак его высоты, его величия. Он и в падении своём сохраняет печать своего высокого положения, и в нём остаётся возможность высшей жизни…" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Про Малиновую Девочку (Р.Неумоев)
С каждым днём всё дальше, чья-то боль всё лучше
Новый мир всё старше, каждый бой всё круче
С миру по идее, мёртвому землицы
Молоту христову не остановиться
А у малиновой девочки взгляд
Откровенней чем сталь клинка
Непрерывный суицид для меня
Непрерывный суицид для меня
Непрерывный суицид
От прямого хука онемеют яйца
Животы худеют, животы боятся
Из зловещих окон холодеют лица
Животы жиреют от живой водицы
Из холодных окон прыгают наружу
Раненые звери с добрыми глазами
Детвора смеётся, в детских лицах ужас
До смерти смеётся, но не умирает
Название песни в оригинале – "Суицид". Здесь приведён именно текст Р.Неумоева. Песня отражает горечь и боль, в связи с утратой человечеством любви, чистоты и справедливости (хотя "лучшая боль" и "крутой бой" проговариваются о возможном и необходимом сопротивлении в, казалось бы, абсолютно проигрышных условиях, позиционируют ценности иного порядка, заставляющие кого-то из нас совершать усилие над собой и принимать вызов времени и обстоятельств).
Поётся об уродливых античеловеческих укладах, царящих в обществе, наиболее категорически проявляемых в растлении, калечинии юных душ, преждевременном расставании с товарищами "по оружию" ("из холодных окон прыгают наружу" – уход из этой жизни; возможен намёк на А.Башлачёва).
"Молот" в тексте не столько кузнечный инструмент для правки душ, сколько, – автоматический механизм, безучастно вбивающий "гвозди" по "шляпку" в землю.
Часть текста была заменена Егором, как ему казалось, для более "яркого" отображения повсеместного страдания и неприглядности судьбы этого мира.
Летов гиперболизирует ситуацию, вводя в произведение "закадровых", апокалипсических персонажей ("всадник", "чёрный треугольник"), заставляя даже их "задохнуться-поперхнуться" от происходящего...
Ещё Раз Про Дурачка (Е.Летов)
Переход от "дурачка-индивидуума", к "дурачку" коллективному ("плюшевый мишутка"). Причём, Летов использует строку про "дурачка по небу". Это означает, что этого "персонажа" уже нет среди нас.
Про Мишутку (Песенка Для Янки) (Е.Летов)
"… тот безымянный и плюшевый
Который на небо карабкался
Прямо по сосне"
(Е.Летов, "А я вдоль дерева ходил…", 1996г.).
Плюшевый мишутка
Шёл по лесу, шишки собирал
Сразу терял всё, что находил
Превращался в дулю
Чтобы кто-то там...вспомнил
Чтобы кто-то там...глянул
Чтобы кто-то там понял
Плюшевый мишутка
Шёл войною прямо на Берлин
Смело ломал каждый мостик перед собой
Превращался в дуло
Чтобы поседел волос
Чтобы почернел палец
Чтобы опалил дождик
Чтобы кто-то там тронул
Чтобы кто-то там дунул
Чтобы кто-то там вздрогнул
Чтобы кто-то там...
...на стол накрыл
...машинку починил
...платочком махнул
...ветку нагнул...
Плюшевый мишутка
Лез на небо прямо по сосне
Грозно рычал, прутиком грозил
Превращался в точку
Значит, кто-то там знает
Значит, кто-то там верит
Значит, кто-то там помнит
Значит, кто-то там любит
Значит, кто-то там...
"Песня-реквием" по советскому народу, выраженная в необычной лирико-драматической форме. Почему "песенка для Янки"? Говорят, Янка Дягилева походила на медвежонка (или вомбата), даже немного косолапила. Скорее всего, – шуточное посвящение.
К концу Перестройки Летов уже прекрасно понимал, куда толкают нашу страну... В ряде песен предыдущих альбомов он откровенно указывал на это.
В начале произведения герой предстаёт симпатичным, трогательным, безобидным и родным "плюшевым дурачком", "бродящим по лесу", с которым можно разделить и печали, и радости. "Лес" здесь следует понимать, как начальный этап работы над собой, самопознание, эмпирический опыт поиска ("шишки собирал") своего единственного пути (отсыл к известному стихотворению, приписываемому Агнии Барто "Мишка косолапый"; "сосновая шишка" отождествляется с великой производительной силой и творчеством; "шишки" также могут означать потрясения и беды). Это – прообраз советского народа (русских революционеров конца XIX, начала XX веков), людей пламенной веры и чести, сражавшихся за справедливость, за всеобщее счастье. "Сразу терял всё, что находил" – забывал горе и невзгоды, был безкорыстен в служении своей идее. "Дуля" – общепринятый в идеологии нашего бывшего государства атеизм. Это уже этап начала строительства Советского Союза. "Превращение в дулю" – попытка напомнить о себе, заявить свои права на создание рая на земле: "Не только Тебе позволено!". Своего рода, – желание "порулить", сотворчество.
"Чтобы кто-то там (это о Боге, кроме концовки второго куплета с предваряющим многоточием. – С.К.) вспомнил, глянул, понял": "вспомнил" про доведённый до отчаяния истерзанный ("забытый" Им) народ (народы) России (период до установления Советской власти); "глянул" – узрел его невероятный потенциал. "Понял", почему в этом народе живёт и побеждает неистощимая жажда справедливости и вера в светлое, счастливое будущее всего человечества. "Сломанные мостики перед собой" – не искал лёгких (неправедных или чуждых) решений сложных задач, встающих на пути (движение по линии наибольшего сопротивления). "Ломка мостиков" также преследует цель строительства своих, новых ("… мы наш, мы новый мир построим…". "Интернационал", Э.Потье).
"Шёл войною прямо на Берлин" – переход к этапу испытаний на прочность советской системы; тема великого подвига Народа-Победителя, его трудов, сражений и страданий во имя грядущих поколений: "Что бы кто-то там…". Получается, что выгодополучателем становишься не ты, а будущие поколения, просто, чтобы жизнь не кончалась никогда. Это – дорогого стоит!..
"Берлин" следует понимать, как образ "консолидированного Зла", и более того, – Смерти (СССР – как Цивилизация Жизни).
"Прямо" – означает исключение попыток лавировать, избегать столкновения; принципиальное, безкомпромиссное направление и решение: "Иду на вы!". "Превращался в дуло" – стяжал безстрашие, стойкость, отвагу, непримиримость к врагу.
"Чтобы поседел волос" – возмужать в боях и тяготах, приобрести мудрость, перетерпев неутолимую боль и страдания ("Страдание есть последствие греха, знак греха и вместе с тем искупление греха и освобождение от него". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Чтобы почернел палец" – полная самоотдача и самопожертвование лучшей части советского народа.
"Чтобы опалил дождик" – пройти "крещение огнём" на земле. "Дождик" – проявление укрепляющего действия Святого Духа.
"Чтобы кто-то там тронул… дунул… вздрогнул" – троекратное повторение с меняющимся глагольным наполнением намекает на троичность Бога. "Тронуть" (благословить-подтолкнуть) – передать власть и силу ("развитие" отношений Бога и его народа от "вспомнить" до "тронуть"). "Дунуть"– ниспослать Благодать ("ветер" – Живой и Вездесущий Дух). "Вздрогнуть" – переживание за жизнь своего любимого дитя.
"Лез на небо... по сосне... превращался в точку" – это активная функция "героя". "Прямо по сосне" звучит опять одобрительно: молодец, что не криво! Под "лазанием по сосне" подразумевается "уход в небо" ("табор уходит в небо" и, конечно же, – "лестница на небо"), познание Бога, к сожалению, через физическое небытие, смерть. "Сосна" в славянской мифологии соотносится с осью мира, путеводной нитью, дорОгой судьбы. Из сосновых дров на Руси складывали погребальный костёр. В представлении наших предков, сосна соединяет Навь, Явь и Правь.
В христианстве же сосна – символ вечной жизни ("Но сосна – не такое дерево./ Совершенно другое дерево". Г.Поженян, "Другое дерево").
"Грозно рычал, прутиком грозил" (грозил непонятно кому; можно расценить как знак возможного будущего возвращения и решения незавершённого; также, в близкой интерпретации, "прутик" можно принять за саженец, неумирающее дерево-идею, которая когда-нибудь даст свои плоды) – неприятие выпавших на нашу долю страданий (недовольство судьбой, трагедией разрушения страны), как ниспосланных свыше испытаний, необходимых для общего спасения: "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю" (Откр.:3. 19). Однако эти действия ("рычание", "угроза прутиком", "лазание по сосне") в символическом плане могут быть осмыслены и как "нетерпеливое" желание встретиться-"поквитаться" с Создателем. Оптимизм в конце песни ("Знает, верит, помнит, любит...", Бог – нас) – это уверенность в выборе главного в судьбе нашего народа, в том, что его богоискательство, включая и атеизм, конечно же, не случайно. Что ему зачтётся и активный "поиск", и "поход на Берлин", и "седина", и "лазанье прямо по сосне" (косвенно озвученная тема коллективного спасения).
"Оживление" образа "детской игрушки" Егором предусмотрено "педагогически-игровым" планом. Подразумевающаяся под "плюшевым мишуткой" символика народа-победителя, явно не случайна, она используется в качестве симпатично-поучительного, достойного подражания, примера для "ребёнка" ("детский альбом").
Когда Я Умер (Е.Летов)
"Когда я умер…, я успокоился сучьим выменем…, я лежу…такой смышлёный…фатально лежу"
(Егор Летов, "Когда я умер", 1989г.).
"Я верю лишь в своё небытие
Среди всего небытия"
(Е.Летов,"Оптимизм").
"Когда я умер,
не было никого,
кто бы это опроверг".
В суперкоротком трёхстрочном спокен ворде озвучивается своеобразная антитеза известному афоризму М.Твена: "Слухи о моей смерти сильно преувеличены".
Первый смысловой уровень – примитивный: умер… и, всё тут (в этом случае обезличенное "я" – это взгляд души на обездвиженное тело со стороны); кучка родственников, свидетелей, в ряде случаев, помноженная на СМИ и соцсети. Опротестования события ни от кого не поступало… Сюда же можно отнести и вариант с "последним могиканином". Исчезающе малое количество шансов на то, что текст является "солиптической нахлобучкой".
Второй уровень может быть соотнесён с известным постулатом из римского права: "вы мертвы до тех пор, пока не заявите, что вы живы". То есть ты (вы) обязан (ы) опровергнуть (юридический термин) факт своей "смерти", т.е. подтвердить факт своей "жизни" некими "доказательствами" (имел место прецедент в английском праве). Но, ввиду того, что "я" (ты) согласен до конца своей жизни прикидываться "гниющей дохлой мышью" (заметьте, право нашего волеизъявления имеет приоритетную, законную силу), то факт того, что "я" (ты) жив, а не мёртв (подразумевается, конечно же, духовная смерть), остаётся недоказанным.
Таким образом, отсутствует главное, – личное желание что-либо доказывать, хотя бы и самому себе, вероятно, в силу столь распространённой ныне "юридической безграмотности". Но незнание "Правил Игры" не освобождает нас от необходимости их исполнения, несмотря на то, что наказание за неисполнение отсрочено на неопределённое время. "Никого" здесь подразумевает, в первом варианте, себя дорогого, без чьей "подписи" личное право не вступает в силу.
И, если решение "умереть" принято окончательно, значит, свершился судьбоносный выбор, пройдена точка бифуркации-невозврата ("внутренний наблюдатель квантового опыта").
Во втором варианте "никого" подразумевает ситуацию, когда "мертво" всё окружение героя произведения, в силу тех же причин (см.описание песни "Следы на белом снегу").
Предложу также "расширяющую" интерпретацию."Не было никого...", "никого ", в этом случае, – ключевое слово. Констатация отсутствия признаков физической жизни не есть абсолютная смерть. Речь идёт об успении, временной смерти. Но, если и Там никто не отрицает, что ты "мёртв" ("Я существую, поскольку Ты на меня смотришь, а если отвернёшься от меня, моё существование сразу прекратится". Н.Кузанский, "О видении Бога",– речь о "внешнем наблюдателе квантового опыта") – это уже, как окончательный приговор о прОсранности "испытательного срока", невыполнении своего главного предназначения, – Жить.
Жека Уже в Гамбурге (К. Рябинов/ И. Жевтун/ Е. Летов)
Музыкальный опус понимается как некое прощание с товарищем. Отчётливо сымитирован звук "паровозного гудка" (губная гармошка). Анализируя Летова-концептуалиста, хотелось бы подвергнуть сомнению прочтение произведения, как посвящённое Евгению Колесову (прозвище "Жека"), которого "увёз паровоз" в Германию на работу добровольным "остарбайтером".
Более интересным мне кажется вариант, вписывающийся в тему альбома-реквиема ("Прыг-Скок" отчасти посвящён "лихой памяти" безвременно ушедшего Евгения Лищенко). Тем паче, что "вагон" (или "трамвай"), используется и в других песнях Егора, как некое "транспортное средство" доставки через жизнь на "тот свет" (возможно, от известного выражения "вагон – под откос"; образ "поезда на тот свет" довольно распространён в литературе, он прописан также в книге "Зерно на мельницу", Рам Дасса). Прозвище Евгения Лищенко – "Эжен".
Но что мешало Летову "подменить" на смысловом уровне прозвище умершего приятеля? Благо и тот, и другой, – Евгении. В жизни был "Эжен", здесь – "Жека". "Жека уже в Гамбурге" – необычное название.
Почему "уже"? Пожалуй, имеет смысл обратиться к символике Гамбурга, на гербе которого изображены ворота в крепость. Нередко Гамбург так и называют: "ворота в мир". Может быть, Егор имел в виду "Гамбург", как некое место ожидания душами почивших людей момента, когда откроются "врата" в Новый Мир?..
Музыка позаимствована у группы "The Centurians", из вещицы "Bullwinkle Part II".
Про Окурок И Курок (Е.Летов)
"…правда, это игра, и притом
Может выйти игра роковая…"
(А.Фет, "Качели").
Маяковский видел сон
В смутном поле зреет рис
В хищной чаще зреет зверь
Тише едешь – ярче спишь
Под нейтральным знаком
Под нейтральным небом
Самоотвод
Маяковский видел сон
Шаг за шагом наутёк
Кто разбудит на заре
Кто поймает, кто поймёт
Под нейтральным снегом
Под нейтральным страхом
Самоотвод
Маяковский жал курок
Жёг окурок, лил струю
Покатилось колесо
Вот и собран урожай
Под нейтральным флагом
Под нейтральным небом
Самоотвод
"Окурок" – поэтический образ самовольно укороченной человеческой жизни, от которой некоторые "торопыги" пытаются побыстрее избавиться, "затоптать" её по неразумному, своенравному обычаю, да по своей разнузданной воле. "Видеть сон" – жить-поживать. "В смутном поле зреет рис", "рис" – как будущий "урожай", то же "зерно": приобретаемые в "жизни-сне" достоинства безсмертной души, которые смогут прорасти в Вечную Жизнь. "Смутное поле" ("смутное время"?) – вероятно, внешняя "среда" произрастания-созревания "риса". Как вариант, – плохо представляемое человеком ("смутное") "пространство произрастания" ("поле"; "жизнь прожить – не поле перейти"), незнание или пренебрежение "Правилами Игры", непременными для исполнения "игроками", решившими стать победителями.
"В хищной чаще зреет зверь" – то, что имеет цель напасть на жертву, овладеть ею, воспрепятствовать "дозреванию зерна". "Чащу" можно расценить как внутренний, "дикий мир" человека, куда не пробивается свет ("лес", который не столько укрывает, сколько таит в себе угрозу по Э.Юнгеру ("Уход в лес") и Данте ("Божественная комедия"); весьма вероятно обыгрывание рассказа Р.Акутагавы "В чаще" (по нему А.Куросава снял фильм "Расёмон"), на что может намекать и "рис").
Скорее всего, речь идёт о набирающем исподволь силу "убиственном желании" ("зверь"; может быть понято и как тоска: "Тоска – это плохо. Тоска предвещает либо дезертирство, либо измену…". Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол"), которое зарождалось и дозревало в "сердечной глуши" Володи Маяковского ("…дух во многих отношениях подобен дикому зверю. Он держится на расстоянии от нас до тех пор, пока что-то не выманит его. Именно тогда дух проявляется". К.Кастанеда, "Сила безмолвия").
"Тише едешь ярче спишь" (от пословиц "тише едешь – дальше будешь" и "меньше знаешь – крепче спишь"), при всей неоднозначности данной фразы: не спешишь расстаться с жизнью – сможешь познать больше, прожить богатую, яркую жизнь ("Посмотрим правде в глаза: умереть можно когда угодно. Так к чему же спешить?". Кэндзабуро Оэ, "Эхо небес"). "Нейтральный знак" может означать "политику неприсоединения": ни с Богом, ни с дьяволом. Символика "знака" косвенно объясняется в Новом Завете: “Когда Пастырь созовёт Своих овец, тогда все имеющие на себе знак, узнают своего Пастыря, и Пастырь узнает имеющих на себе собственную Его печать и соберёт их из всех народов, ибо услышат глас Его свои и пойдут вслед Его" (Ин.10:27); а также: “Постараемся же предварительно иметь на себе знак и печать Господа, потому что во время Суда, когда проявится строгость Божия…” (Рим.11:22).
"Нейтральное небо" – это небо самоубийц. Есть такое представление, что душа самоубийцы зависает между небом и землей (пошло от "висельников"), т.е. ни туда, ни сюда. "Самоотводцы" самостоятельно определяют степень своей "зрелости-кондиции" и своими же руками совершают преждевременную "жатву", не осознавая последствий этого решения ("Когда самоубийца/ Стрельнул себе прямо в висок…/ Смерть застала его врасплох". Е.Летов, 1986г.). Также смысл "нейтральности" может заключаться в предательстве "флага", дела, которому служишь, своих боевых товарищей (как вариант, – капитуляции: сдаться, чтобы больше не "воевать").
"Шаг за шагом наутёк" – грустная ирония по поводу запланированного "дезертирства" Маяковского. По авторскому разумению самоубийц некому будет "разбудить на заре". "Заря" – Второе Пришествие Христа. А "будящий" – Сам Царь Славы.
"Кто поймает, кто поймёт?" – открытый вопрос о будущем этих несчастных (фраза дублируется в песне "Евангелие"). Несмотря на мысль Антуан де Сен-Экзюпери: "Бог никого не ловит. Он существует, и человек может взрастить себя на Его просторе" ("Цитадель"), Бог у Летова, в более позднем варианте, всё-таки, "ловит" нас: "нас поймали на волшебный крючок…" ("После нас").
"Нейтральный снег и страх" – лишение себя ("нейтрализация" самого себя с целью скоропостижного "разрешения" незадавшихся жизненных обстоятельств, выбор "направления безысходности", на котором точно не оставишь свой след, как на "снегу", будучи погребённым под ним) будущей Весны и Радости.
Подобный уход из жизни здесь рассматривается как "бегство", страх перед жизнью и заведомое обречения себя на "вечный нейтралитет". Описание "дезертирства" носит трагикомичный характер ("наутёк", "лил струю"). Налицо явное осуждение подобных "поступков", как недопустимых и не являющихся достойным выходом для настоящего борца.
Хочется добавить весьма важную мысль к вышеизложенному.
По моим представлениям Егор не случайно "унижал" симпатишного ему стихотворца. Подобную "поэтическую выходку" можно расценить, как "оправдательное оскорбление", сродни обрядовому оскорблению (от слова "скорбь") и ругани, своего рода, поминально-покаянная молитва за усопшего, наложившего на себя руки.
Иваново Детство (Е.Летов)
"Я родился со стёртой памятью,
Моя родина где-то вдали…"
(Б.Гребенщиков, "Не могу оторвать глаз от тебя")
Просто охотник ни разу не промазал
Просто птичка летать не научилась
Просто руки устали держаться за поручни
А тесто затвердело слишком быстро
Просто трамвайчик взял да и поехал
Под откос
Под откос
Под тихий стук вагонных колёс
Под вкрадчивый стук трамвайных колёс
Просто варежка потерялась
Да одна нога за другую запиналась
Просто всё уже было
Просто всё уже было
Просто лишь когда человечек мрёт
Лишь тогда он не врёт
В левой стороне груди шевелится травка
Палка перегнулась – я буду жить долго
Муха отдирается от липкой бумаги
Обрывая при этом свою бесполезную плоть
Покидая при этом свою неказистую плоть
В пустоте да не в обиде
Много ли засранцу надо
Иваново детство – дело прошлое
Шeл весёлый год войны
Где-то обронили, где-то потеряли
Где-то не допёрли, где-то не доели
Да не всё ли равно – что кушать
Да не всё ли равно чем срать
Жизнь прожить – по полю топать
Так чем же пахнет земля?
В левой стороне груди шевелится травка
Палка перегнулась – я буду жить долго
Муха отдирается от липкой бумаги
Обрывая при этом свою бесполезную плоть
Покидая при этом свою неказистую плоть
Отсыл к одноименному фильму А.Тарковского "Иваново детство", снятого по мотивам рассказа "Иван", В.Богомолова.
"Непромазавший охотник" ("Время – охотник", Б.Окуджава) – окончание отмерянного срока жизни, наступающее в силу непреложных законов, против которых у нас, неумех-неудачников ("птичек"), нет средств противодействия.
"Просто руки устали держаться за поручни" – "плод" созрел, в отличие от ситуации в предыдущей песне.
"А тесто затвердело слишком быстро" ("Поэтому, что отвердело, то не победит". Лао Цзы), это не о коротком сроке "испытания", отпущенного нам, а о нашем нежелании "работать с тестом" (душой), о нашей губительной лености. "Трамвайчик", здесь и далее – образ средства передвижения, тянущего нас по закольцованному жизненному пути, с которого не свернёшь.
"Под тихий (вкрадчивый) стук вагонных (трамвайных) колёс" – это о стуке колёс "вагона" ("Под стук трамвайных колёс", фильм А.Куросавы, снятый по новеллам Сюгоро Ямамото (Симидзу Сатому), в частности, по новелле "Бежит по нашей улице трамвай"; "Одиночка в обществе больше не подобен дереву в лесу, скорее он подобен пассажиру быстро передвигающегося транспорта…". Э.Юнгер, "На мраморных скалах"; "Я под откос летящий вагон". "Пик Клаксон", "Сумасбродный идиот") и всего "состава" (человечества), движущегося к своему предначертанному итогу. "Вкрадчивый" – завораживающее, усыпляющее бдительность, суетливо-однообразное, циклическое вращение-нашёптывание ("дурная цикличность", "майятА"), рефлекторно увлекающее в свой водоворот впавших в дрёму-забытие пассажиров: "Движение поезда завораживает, несмотря на то, что он на самом деле не имеет вектора движения, а движется в замкнутом кольце, условно стоит на месте". Э.Юнгер, "Уход в лес").
"Просто варежка потерялась", обыгрывается одновременно советский мультфильм "Варежка" и шутка: "не разевай "варежку", а то, – пропадёшь".
"Да одна нога за другую запиналась" – плетёмся по жизни "ни шатко, ни валко", словно изрядно подвыпившие ("...и я явился им во плоти. Я нашёл всех их пьяными...". Ев. от Фомы; "…свой слепой разум, столь долго водивший тебя, будто пьяного… Будьте трезвы и умеренны: не позволяйте похоти мира сего побеждать вас; если же это случится, то не оставайтесь в ней, всякий час стремитесь выйти из смерти в жизнь". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Не поймёшь: то ли – наступаем, то ли – отступаем ("Вы сделали из своей жизни какую-то отвратительную историю болезни, из своего дарованья какое-то несчастье". Г.Гессе, " Степной волк"). "Запинание" здесь понимается, как "палка в колёса" самим себе (по М.Волошину, – непременный атрибут "одиссеи нашего «малого» беспамятного «я»"). А мешает нашему поступательному движению вперёд жалость к самим себе и гипертрофированное чувство собственной значимости ("Для магов безжалостность – это не жестокость. Безжалостность – это противоположность жалости к самому себе и чувству собственной важности. Безжалостность – это трезвость". К.Кастанеда, "Сила безмолвия"). "Травка ("…и будешь питаться полевою травою". Быт.3:18) в левой стороне" – "шевеление вегетативных влечений" по жизни ("левая сторона" – зловещая, тёмная, незаконная: "Сердце мудрого – на правую сторону, а сердце глупого – на левую." (Еккл. 10:2)).
"Палка перегнулась", обыгрывается известная поговорка через замену смысла ("перегибать палку"; "палка" – сила, символ власти): пройдена половина жизненного пути, но хочется верить, что отпущено много больше, чем прожито, что некуда торопиться ("Я медленно учился жить,/ но ведь полжизни оставалось,/ я полагал,/ куда спешить!". Ю.Левитанский, "Я медленно учился жить"; как вариант, – ироничный намёк на "ночную трость").
Получается, что мы "теряем нюх", смертную память. Однако реальность безжалостна, и нас, подобно мухам, прилипшим к "липучке-жизни" (на самом деле – "смерти") приходится отдирать ("…ему вспомнилось, как мухи отдираются от липкой бумаги…". Ф.Кафка, "Процесс"), лишая при этом, попорченной материально и "устаревшей морально", тушки.
"В пустоте да не в обиде,/ Много ли засранцу надо", мы не обижаемся на самих себя, прозябающих в пустоте-тесноте буднично-привычного, одиноко-душевненького "тупичка-закоулка". Радость воспоминаний Иного ("Детства") не трогает и не волнует нас (мы просто "забили" на него). Получается, что мы – "иваны, не помнящие родства" с Небом ("Иваново детство – дело прошлое"; не исключаю, что имеется ссылка на оригеновскую идею о предсуществовании душ). Нам, безпамятным (безпамятство – потеря памяти об Инобытии, вследствие чего, мы не находим себя и в Бытии, как отражении первого), по-своему, радостно и счастливо здесь. Идущую снаружи и внутри нас "войну" ("война" – символ разъединения и воссоединения, устранения хаоса, восстановление порядка, символ духовной битвы между добром и злом в природе человека, восстанавливающей истинные ценности, преодолевающей страх смерти), мы воспринимаем беззаботно и глупо ("шёл весёлый год войны"), вовсе не как боевые действия. Теряем важное и главное, стираем эти "потери" из памяти ("Где-то обронили, где-то потеряли"). "Где-то не допёрли, где-то не доели" ("Еда – не просто физиологический процесс, это постоянно повторяющееся причастие. Бракосочетание и коллективное пиршество возвращают нас к мифологическим прототипам; их повторяют, потому что изначально эти действия были освящены богами …, "предками" или героями". М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении"): "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня." (Иоан. 4:34); "Единственное, чего нам всегда недодают, – это любовь, Единственное, чего мы всегда недодаем, – любовь" (Г.Миллер, "Плексус").
Также эту фразу можно понять не только относительно непреходящего главенства Воли Отца и любви в нашей жизни, но и применительно к ограниченности нашего ума, а "недоедание", – как расхожую леность и нежелание вносить коррекцию в "рацион", избегая его насыщения полезными и "калорийными продуктами".
Мы неразборчивы в потребляемой "устами души" и умом "пищи" ("Да не всё ли равно – что кушать"; отсыл к словам Спасителя с противоположным смыслом: "Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих". Мф.4:4; хотя, смягчённое "кушать", перекликается и с ниже приведённой евангельской цитатой) и уж тем более не интересуемся тем, что порождаем своим скотским существованием, что привносим в результате своей "жизнедеятельности" в мир ("не всё ли равно чем срать"; обыгрываются слова Христа: "Не то́, что́ входит в уста, оскверняет человека, но то́, что́ выходит из уст, оскверняет человека". Мтф. 15:11).
Формально, для "галочки", проживая жизнь ("Жизнь прожить – по полю топать") многие из нас, в итоге, не способны ответить на главные "экзаменационные" вопросы в конце этой "школы": "Для чего же она даётся, эта жизнь?", "Так ли она прожита?". Ходил-ходил по "земле", а понятия о ней так и не приобрёл ("…если переходишь поле,/ Пой себе на вольной воле,/ Постигая свет и тьму". Г.Поженян, "В ночь на семьдесят четвёртый"). Вопрос "так чем же пахнет земля?", возможно, связан с цитатой из фильма "Конец Чирвы Козыря" (там она "пахнет пОтом": "Боги любят вкус соли; пот человеческих усилий служит приправой к их жертвенным яствам". М.Стюарт, "Полые холмы"). Это означает: жить не отлынивая от земных скорбей и трудов, стремиться преумножать благо ("Человек, подражай земле, приноси плоды для других, как земля приносит тебе". Василий Великий). Также, по поверьям наших предков, землю во сне ("сон" – жизнь) нюхать означало чуять приближение смерти. Смысл изречения в этом случае: обрести готовность безстрашно встретить свой конец. А это возможно только, если человек прожил её достойно, не потеряв, как "непомнящий иван", связь со своей РОДИНОЙ.
Прыг-Скок (Е. Летов)
"Будь осторожен и внимателен! Не спеши! Не пугайся! Ты умер!"
("Тибетская Книга мёртвых").
"Среди великих навыков, которые история скрывает в себе подобно тайной академии, есть искусство умирать"
(Э.Юнгер, "Рискующее сердце").
"Человек должен научиться умирать совершенно просто и спокойно, как дитя учится ходить"
(Э.Карпентер, "Равенство").
"…умирание – это один из самых удивительных прыжков"
(С.Кьеркегор, "Страх и трепет").
"…все грехи уже несут в себе своё отпущенье, во всяком малом дитяти уже присутствует старец, во всяком новорождённом младенце – смерть, во всяком умирающем – вечная жизнь"
(Г.Гессе, "Сиддхартха").
"…прямой путь внутрь тайны мира, где между раскачиваниями взад и вперёд, между вдохом и выдохом, между небом и землёй вечно вершится святое дело"
(Г.Гессе, "Игра в бисер").
"Когда рождается ребёнок, он засыпает, и ему снится сон жизни, когда он умирает и его хоронят в могиле, он снова просыпается для Вечного Экстаза"
(Дж.Керуак, "Ангелы опустошения").
"И этот ужас терпкости в тёмной смерти есть ужас великой радости, ибо из темноты возникает свет!"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Летели качели
Без пассажиров
Без постороннего усилия
Сами по себе...
Горло высохло
Ветка намокла
Ветка намокла
Канава распухла
Дармовою влагой
Стоячей водичкой
Стоячей водичкой
Да чёрной судорогой
Пальцы свело
Голову выжгло
Тело вынесло
Душу вымело
Долой за околицу
Долой за околицу
Выбелило волос
Выдавило голос
Выпекло морщины
Засмеялись мужчины...
Засмеялись мужчины
Да заплакали женщины
Пальцам холодно...
Мыслям крохотно...
Из земной юдоли
В неведомые боли – ПРЫГ-СКОК!!!
ПРЫГ-СКОК!!! ПРЫГ ПОД ЗЕМЛЮ
СКОК НА ОБЛАКО
ПРЫГ ПОД ЗЕМЛЮ
СКОК НА ОБЛАКО
Задрожали усы
Заплясали часы
Прыг – секунда
Скок – столетие
Прыг – секунда
Скок – столетие...
Поседели усы
остановились часы
сгинуло время
выгорело семя
захлебнулась рвота
удавилась икота
скорчился страх
да под телогрейкой.......
Во мраке зеркало, вода и свеча...
Кто-то внутри умирает хохоча...
Губами пенясь...
губами пенясь
зубами стуча
жди затмение
жди знамение
тех, кто ждёт тебя ночью в поле!..
Постигай порядок...
Постигай порядок -
Кто святой отец...
Кто ни разу не жилец...
Кто разорвал кольцо...
Кто упал под колесо...
В аккурат всё сбудется...
Всё позабудется...
Всё образуется...
Двинулось тело
Кругами по комнате
Без всяких усилий
Само по себе
Само по себе
САМО ПО СЕБЕ!!!
Скрючились пальцы
Чёрной судорогой
Чёрной судорогой
Скрючились пальцы!
Из калёной стали
В чудовищные дали – ПРЫГ-СКОК!!!
ПРЫГ-СКОК!!!
ПРЫГ-ПОД КОЖУ
СКОК НА ЯБЛОНЮ
ПРЫГ ПОД КОЖУ
СКОК НА НЕБО!!!
Ночь зеркало вода и свеча
И белая скатерть...
пламенела краска
каменела маска...
За пазухой – стужа
Прохудилась кожа
Кап – кап
Кап – кап
Кап...
Прохудилась кожа
Опустела рожа
Руки свело
А душу вымело
Душу вымело
За околицу
Досадный сор из мясной избушки...
Закрылись кавычки
Позабылись привычки...
Брось свечу в ручей
Брось свечу в ручей
Пусть плывёт воск
Пусть плывёт воск
Вода играет...
Воск плывёт
Дитя умирает
Старичок поёт:
Сядь на лесенку
Послушай песенку
Сухого колодца
Виноватого уродца
Про то как случилось
Что бадья разбилась
Верёвка порвалась
Да и воды не оказалось
Да и вовсе не было ни ... -
Лишь змеилась змея
Да струилась струя
Струилась струя...
ДА ПОСПЕВАЛА МАЛИНА
ВДОХ-ДА-ВЫДОХ
ВЫДОХ-ДА-ВДОХ
ВДОХ-ДА-ВЫДОХ
ВЫДОХ-ДА-ВДОХ...
сбрось свой облик
загаси огарок
принимай подарок
ВЫРВИ КОРЕНЬ ВОН!!
ПРЫГ-СКОК!!!
ПРЫГ-СКОК!!!
НИЖЕ КЛАДБИЩА
ВЫШЕ СОЛНЫШКА
НИЖЕ КЛАДБИЩА
ВЫШЕ СОЛНЫШКА...
ПРЫГ – ПОД ЗЕМЛЮ!!
СКОК – НА ОБЛАКО!!
ПРЫГ – ПОД ЗЕМЛЮ!!
СКОК – НА ОБЛАКО!!
НАД ДЕРЕВЬЯМИ!
ПОД МОГИЛАМИ!
НИЖЕ КЛАДБИЩА!!
ВЫШЕ СОЛНЫШКА!!!
ПРЫГ-СКОК!!! ПРЫГ-СКОК!!!
Летели качели
да без пассажиров
без постороннего усилия
да сами по себе...
В аккурат всё сбудется...
всё позабудется...
всё образуется.....
Концовка альбома решена автором в стиле поминального плача-заклинания. Исполненное по типу надрывных древлеславянских проводов покойника, произведение перенасыщено разноплановой символикой. Это душераздирающее напутствие, представленное в виде ёмких и пугающих изречений на тему смерти, открывающее для уходящего суть происходящего с ним, может быть опознано не только как акт путевождения души в загробном мире, имевший место в том же культе мёртвых в Древнем Египте или в Тибете, но и как последний, "выпускной урок" откровения-вразумления перед "стартом в Вечность".
Вступление с акустической гитары может отсылать слушателя к пению-сказанию под гусли. Тема "качелей" отмежёвывается от основного "действия-камлания". Богатейшая интонация голоса: от вкрадчивого нашёптывания, до надрыва-корчи! Переходящие все рамки приличий, стенания-причитания-завывания, театральные рыдания (в дуэте с Ю.Шерстобитовой; женский голос намекает на традиционную заупокойную плакальщицу; голос же Егора можно расценить как голос жреца, проводящего душу через последние испытания, успокаивающего, поддерживающего и путеводствующего её по загробному миру), вплоть до "реанимационных вздрюков" (фазы "вдох-выдох" могут означать "ориентированность" души на жизнь или на смерть).
Ритмика после вступления – "забубённая", типа "шаманская", с приоритетом ударных и бас-гитары (символизирует телесное начало). Последней передаётся "эстафетная палочка" от акустической гитары (тема "души"). Несмотря на мрачное и суггестивное действие музыки, голоса и самого текста, эта песня – о надежде.
Да, больший объём произведения занимает псевдоязыческое (авторский вариант) прощание с телом, "напутственный инструктаж" души усопшего в связи с фактом произошедшей смены среды обитания. Но сквозь всю эту массу "ритуальных излишеств" проступает уверенность, что душа без приюта не останется (кстати, точное название той же "Египетской Книги мёртвых" – "Энудерет энхиро", переводящееся как “Речение выхода в свет дня"; мир родины истоков и возвращение в него после смерти – одна из основ древнеегипетской религии). Синонимы Жизни и Смерти здесь: движущаяся "вода" и "сухота", соответственно ("Давно отделилась от суши вода". Г.Поженян, "Всё роздано"; "Закон раздвоенья на влагу и суш". Его же, "Закон Пигафетто").
"Прыг" – вниз, в земную юдоль и, далее, – в смерть, как "дно" этой жизни. "Скок" – на Верх, в Вечную Жизнь. Скачущие персонажи, типа "кузнечиков-зайцев-кроликов-тушканов", регулярно встречаются в творчестве Егора. Название песни иронично апеллирует к ним, как к прообразам человечков, "скачущих" по жизни до конечной "норки-канавки". Именно меткое народное выражение "допрыгался" и обыгрывается автором в навороченном "прощальном" тексте.
Песня эта о человеческой кончине (богатейший "ассортимент" определений сего ответственнейшего события: "душу вымело за околицу", "выдавило голос", "остановились часы", "выгорело семя", "удавилась икота", "разорвать кольцо", "упасть под колесо", "закрылись кавычки" и т.д.), о расставании с земным пристанищем, о переходе в "неведомые боли" и "чудовищные дали".
О просвещающем очередного профана "постижении иного порядка", укрепляющем и поддерживающем его дух в момент смерти, про "встречающих" в ночном поле (ангелов-защитников и недоброжелателей-бесов; в той же древнеегипетской ритуальной традиции также поминается некое поле, где души почивших (Ба) поджидают духи загробного мира, предстающие перед ними либо в гневных, либо, в мирных обличьях).
"Брось свечу в ручей " – не держись за тленное, угасшее, отдайся влекущей тебя вечной стихии. "Горло высохло" – неспособность говорить-дышать-жить.
"Ветка" – человек, как "высохшая" конечная часть древа человечества. "Намокшая" – подразумевается обломившаяся и упавшая во сыру землю с "дармовою влагой". "Канава" – могила ("…Подняли тело./ Снесли в канаву". А.Башлачёв, "Ванюша"), заполненная ("распухла") неприглядным мёртвым телом со "стоячей водичкой" (остановившейся жизненной силой; одновременно намекается на нереализованную, "отстойную" духовную жизнь человека), в отличие от "воды текущей", "воды играющей" (непреодолимые внешние силы, символика Святого Духа). Движущаяся "Вода" – Превечная Стихия, зажигающая и гасящая "огонь жизни", в нашем случае, – прерывающая по Высшей Воле временный, земной отрезок вечной жизни каждого из нас ("воск в воде" может означать "переход на другой берег", возможность теперь уже стать "неугасимой свечой"). "Во мраке зеркало" ("Тень – зеркало во тьме, где преступленье блещет…". В.Гюго, "Изъяснение ужаса") – граница двух разделённых миров; "зеркало" здесь – символ истинного знания, получение исчерпывающей информации о своей "персоне" и о временном мире. "Воск" (пластичное и неискреннее) – огарок "свечи" ("свеча" – обозначение человеческой жизни, то, что непременно будет погашено; скорее всего, имеется ссылка на "Жизнь человека", Л.Андреева, где образ "свечи" проходит через всё произведение: "Но убывает воск, съедаемый огнём. Но убывает воск"), безформенная душа, уносимая Потоком Жизни ("Шипит брошенная в ручей свеча,/ Из неё выходит душа…/ Безупречная вода./ Она бежит бездонные года". А.Введенский, "Сутки"). "Задрожали усы,/ Заплясали часы" – это о начале жизни ("запуск таймера").
"Прыг – секунда, Скок – столетие", "прыг" – как момент вхождения в эту жизнь, а "скок" – отпущенный человеку век, – прыжок, длиною в жизнь. "Поседели усы,/ остановились часы" – окончание отмеренного срока для "прыгунца". "Постигай порядок – / Кто святой отец...", "постижение" понимается как загробное знамение, откровенное знание, сокрытое для многих при земной жизни. "Святой отец" ("Отче наш") – Создатель. Итогом же этого затянувшегося "обрядового моноспектакля" выходит самый, что ни на есть, добрый конец: "всё образуется, всё позабудется". То есть по "постижению порядка" душой, всё встанет на свои места.
"Всё позабудется" можно понять двояко: как лишение человека прежней памяти о земных и посмертных мытарствах, и как прощение свершённых им за срок испытания "оплошностей". Хотя фраза в "неведомые боли" может подразумевать и посмертные, душевные муки (от невыносимого стыда: "Страх и томление свойственны каждому человеку при его кончине. Это и должно быть так: смерть есть казнь". Святитель Игнатий Брянчанинов), открывающие нам дорогу в "неведомые дали" через наше раскаяние и преображение.
"Двинулось тело кругами по комнате" – это возвращение в землю, в оборот; "само по себе" – без воли и усилий бывшего временного "сидельца".
Первое "ПРЫГ– ПОД КОЖУ" – начало жизни, соединение души с телом. "СКОК НА ЯБЛОНЮ", "яблоня" – древо познания (хотя в Писании точного указания по этому поводу нет), олицетворение земного пристанища. В славянской же мифологии яблоня – это древо возрождения к вечной жизни. То есть земное бытие может пониматься здесь как среда, формирующая человека, предназначенного для жизни будущего века. Второе "ПРЫГ ПОД КОЖУ" – под "кожу" земли, под почвенный покров.
Душа – "досадный сор", "огарок", она, как бы, обвиняется и ругается намеренно ("обрядовая брань"). Звучит своеобразная покаянная молитва за усопшего ("повинну голову меч не сечёт"), чтобы меньше спросилось после ухода "из калёной стали" – тяжёлой, калечащей, давящей, жгучей, постылой жизни. Хотя одновременно "калёную сталь" можно объяснить и как жизнь, дающуюся для исправления-формирования "заготовки-души" ("куй железо, пока горячо").
"Ночь зеркало вода и свеча" – первые три символа, словно противостоящие последнему, выступают для "души-свечи": как проявление непросвещённого прошлого, – "ночь"; как открытие тайного за чертогом земной жизни, – "зеркало"; как очищающе-пробуждающего ото "сна", – "вода".
"Белая скатерть" понимается как знак примирения, начало нового этапа будущей жизни. "Пламенела краска", возможно, речь идёт о стыде души (покраснеть от стыда), расстающейся с телом ("каменела маска" – "лицо мертвеца" (la morte di un uomo)).
Последний куплет, "дитя умирает": за порогом смерти исчезает "земная наивность" человека ("детские песенки"), ложные жизненные представления. Умирает глупость, тот самый земной "дурачок" ("Усыпи своё дитя – погремушки как вериги". Вадим Кузьмин, "Мой недуг"). "Старичок" же ("старик" – символ смерти) – открывающееся нам после смерти реальное состояние наших "дел", степень нашего несовершенства, знание, превращающее нас из "сопливого юнца" в "убелённого сединами мужа". "Старец-мудрец"– архетипичный образ, выделенный немецким философом Карлом Юнгом, лежит в основе многих культур мира.
"Сядь на лесенку" ("лестница" означает переход от одного плана бытия к другому; восхождение по лестнице в загробном мире также встречается в "Текстах пирамид", предшествовавших "Египетской Книге мёртвых"), речь о посмертной "лестнице на Небо" (вероятно, как пути через т.н. "ступени мытарств").
"Послушай песенку" (иносказательную) – открой для себя то, что было сокрыто от тебя в земной жизни. Далее метафорически объясняется, что ты на самом деле собой представляешь к (за) "финишной черте". "Сухой колодец" – здесь, как "путепровод" в потусторонний мир, от Жизни – к Смерти (возможна перекличка с "Сухим колодцем" В.Катаева), не утоляющий жажду познания, не помогающий вспомнить Главное ("колодец памяти": "А память как колодец глубока". В.Высоцкий, "Зарыты в нашу память навека"). "Верёвка" – символ связи-пуповины с Жизнью. "Бадья", которая по этой жизни пыталась черпануть-напиться из "сухого колодца" (непутёвой жизни) – человек, его сердце (скорее всего, имеется ссылка на стих 12:5 из книги Екклесиаста: "доколе... не разбилось ведро над колодцем"; в ряде переводов – "кувшин"). "Дно колодца" – это конец грешного пути, переход в иной мир. "Змея" – олицетворение Смерти у славян. "Струилась струя" – это не о воде, а об её имитации (имитация жизни, ложное, "мумифицированное" знание-делание), ведь "воды не оказалось,/ Да и вовсе не было ни…"...
"ДА ПОСПЕВАЛА МАЛИНА", "малина " – символ сладкой, вольготной жизни без проблем и хлопот ("не жизнь – а малина!"). И с ней непременно придётся расстаться: "ВЫРВИ КОРЕНЬ ВОН!!" (это про связь со смертным; "Разве смогут мои листья с песней разнестись по ветру, покуда корни мои не иссохнут во тьме?". Д.Х. Джебран, сборник "Странник. Притчи и речения"). "Вдох – выдох" можно понять, как начало и окончание земной жизни, но также и как своеобразный пульсирующий жизненный ритм, смену тех или иных чередующихся событий ("…моё вдох-выдох – это удача и неудача". Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель") или перемежающихся решений-действий человека: "вдох" – шаг вперёд (усилие, напряжение), к Жизни; "выдох" – сомнение-остановка ("Вера и сомнения неразрывны, потому что они обуславливают друг друга, как вдох и выдох". Г.Гессе, "Игра в бисер"; "Порой остановка – это только выдох перед новым вдохом". "Воспитание великим", книга И-цзин, 26 гексаграмма) или шаг назад, к земному, смертному (расслабление; "Так меж духом и телом/ колеблется самое слабое в мире созданье,/ Человек с душою дрожащей". Г.Гессе, "Размышления"; "Человеческая природа не знает движения по прямой; у неё свои приливы и отливы". Б.Паскаль, "Мысли").
"Сбрось свой облик, загаси огарок" – расстанься без сожаления с прежней плотью и временным притяжением.
"Прыг под землю, скок на облако" – это, своего рода, обмен. Отдал тело – "облегчился", смог "запрыгнуть на облако", – "принимай подарок" (жизнь безконечную). "Ниже кладбища": сочти себя недостойнее всех, "умри" для этого мира так, как никто не умирал, и будет тебе, – "выше солнышка". Егор обыгрывает русскую пословицу: "Кто выше взлетит, тому солнце больше своих лучей отдаст", но у него заложен иной смысл. По Летову мы должны взлететь не просто высоко, а "выше солнышка", выше обычного солнышка, к "Превечному Солнцу" – Богу ("Выше окон, выше крыши/ Ну, чего ты ждёшь?/ Иди смелей, бери ещё, ещё/ Что высоко? Ближе, ближе./ Ну, вот уже тепло. Ты чувствуешь./ Как горячо?". А.Башлачёв, "Сядем рядом"; "А мне лететь выше…/А мне лететь в солнце". Б.Гребенщиков, "Сокол"; "Тянуться всё выше и выше и выше/ Солнца. Я вижу, мы же можем/ Вернуться отсюда - туда, туда – отсюда/ Давайте! Рвите! Не тяни!". "5’nizzа", "Тянуться").
"Летели качели без пассажиров" – один из наиболее сложных для понимания летовских образов. В космологическом плане "качели" – это символ умирающего и воскресающего солнечного божества (в нашем случае –любого человека), отражение ведических культов поклонения Солнцу, истоки которых берут начало с нашей арктической и/или субарктической прародины. У ряда аналитиков текста "Прыг-Скок" имеются ссылки на стихотворение Ф. Сологуба "Чёртовы качели", которые представлены как "игрушка дьявола", заманивающая доверчивых ротозеев (также достойны рассмотрения и стихотворение А.Фета "Качели" и, отчасти, "Карусель" В.Ходасевича). Процесс "качания" завораживает, может длиться долго, пока не перетрётся верёвка о сук ели и "дитя забавы" не грохнется об землю.
Скорее всего, это произведение было известно Егору. Однако я предполагаю смысл "летящих качелей" в ином. "Качели" – есть "способ доставки" на Небо во плоти или, как вариант, возвращение души без посмертных мытарств (под многочисленной ангельской защитой).
"Сами по себе" – работающие без "видимых механизмов", без усилия, по Воле Творца, "заслужил – получи". Напомню, что "тело двинулось по комнате" тоже "само по себе" – это, в определённом смысле, сравнение двух разных способов "доставки": душевной (в случае "качелей", – духослиянной души) и телесной (под "комнатой" здесь подразумеваются границы этого мира, в котором "растворяется-путешествует" наша изъятая плоть).
Почему "без пассажиров"? Потому что, практически все "пассажиры" пользуются другим, распространённым "эконом-вариантом" доставки ("Прыг-Скок"), включающим описанные в тексте песни сверхнапряги и суперстрахи. А "качели" – это возвращение-полёт "бизнес-классом".
Но, более "универсально"-точным объяснением "качелей без пассажиров", я, всё-таки, полагаю раздельное возвращение души и тела (тело –"пассажир").
Движение "качелей" вниз – "Прыг": доставка души на землю; движение вверх – "Скок": возвращение её на Небо. А телу, "пущенному погулять", ничего не остаётся, как дожидаться здесь своего "пробуждения-преображения" по Второму Пришествию Христа...
Альбом "Сто лет одиночества" (1993г.)
"Стремись к свободе, но никогда не забывай об истине, о любви, о справедливости, иначе свобода станет пустой, бессодержательной и ложной идеей. Стремись к жизни в полноте. Стремись к истине, к любви, к справедливости, но не забывай о свободе…" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Альбом "Сто лет одиночества", являясь более "предметным" продолжением и развитием "Прыг-Скок", открывает для нас ключевые летовские понятия Свободы, РОДИНЫ, Пути, одиночества и др. В нём особенно явственно проступает пафос творческого дерзновения, который будет развит и в последующих двух альбомах ("Солнцеворот" и "НЛБ"), утверждается необходимость активного поиска-стяжания Царства Небесного, принуждения себя ещё в земной жизни к тяжёлому, каждодневному, методичному духовному труду, открывающему нам надежду на обретение не только действительной Свободы, но и нашего общего Торжества. Отличие от предыдущего альбома – большая "оптимистичность" подачи, уверенная символическая прорисовка религиозно-мистической картины будущего, "продвинутое" музыкальное оформление.
Свобода (Е.Летов)
"В основе космической зиждительной деятельности положено начало свободы"
(К.Эрберг, "Цель творчества").
"…первый основной признак игры: она свободна, она есть свобода"
(Й.Хёйзинга, "Homo ludens").
"…христианская … трагедия есть трагедия свободы, и в ней и открывается первофеномен трагического…
…Абсолютно новое в мире возникает лишь через творчество, т. е. свободу, вкоренённую в небытии.Творчество есть переход небытия в бытие через акт свободы"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Свобода является великой темой сегодняшнего дня: она суть сила, преодолевающая страх"
(Э.Юнгер, "Уход в лес").
"…совершить моё очищение и просветление должен я сам. Вот почему оно требует свободы и без свободы невозможно"
(И.Ильин (Юлиус Швейкер)*, "Поющее сердце").
"Лишь после возрожденья своего человек впервые обретает свободу, пребывая до этого момента в абсолютном рабстве, ибо в рабстве он, пока им правят похоти и заблужденья, потому что свобода есть владычество стремлений ко благу и к истине"
(Э.Сведенборг).
"Религия свободы – религия апокалиптического времени. Последнюю свободу узнают лишь последние времена… Кто сопричислен к царству сынов Божьих, тот свободен"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"…вечная сила в свободе есть вечное Слово"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Как платил Незнайка за свои вопросы
Что скрывал последний злой патрон
И чему посмеивался Санька Матросов
Перед тем как Шишел-Мышел – пёрнул – вышел вон?
Как бежал за солнышком слепой Ивашка
Как садился ангел на плечо
Как рвалась и плавилась последняя рубашка
Как и что обрёл – обнял летящий Башлачёв?
Партизан спалил в ... родную хату
Завязался в узел ремешок
Эх, распирает изнутри весёлую гранату!..
Так чем всегда кончается вот такой стишок?
Это знает моя Свобода
Это знает моя Свобода
Это знает моё Поражение
Это знает моё Торжество.
"Незнайка–последний патрон–Матросов" – это "реперные метки" на пути "пробуждённого", пути, начинающегося с вопроса, а заканчивающегося осмысленным актом самоотвержения ("И жертва собой оказывается верностью самому себе". Н.Бердяев, "О назначении человека"); дороги от незнания ("Незнайка" – как символ пустого сосуда, который должен быть чем-то заполнен) к реализованному знанию-подвигу, – "Матросов". Нет сомнений в том, что Летов неслучайно использовал в тексте имя Александра Матросова, чей короткий жизненный путь от безпризорника и уголовника к Герою Советского Союза стал ярким примером отваги и самопожертвования, достойных подражания ( "И Матросов, ... вообще, каждый истинно живой каждым своим честным, горьким и ликующим действием как бы затыкает собой некое чудовищное метафизическое дуло…". "Приятного Аппетита! " (Интервью с Егором Летовым) 1990.09.10.).
Плата "Незнайки" за "вопросы" ("И первые вопросы: Кто я? Зачем?…". Т.Хьюз, "Песнь бытия") – это подчас мучительные поиски ответов, которые постигаются через опыт лишений-потерь, одиночества и отчаянья, сопровождающих воина, противостоящего смерти. Свобода, о которой здесь идёт речь, это не свобода физическая, материальная, политическая, но исключительно, – духовно-мировоззренческая: "Человеку предоставлена свобода не только поступать хуже или лучше, но и самому решить, что хуже и что лучше." (Н.Бердяев, "О назначении человека"). Непринуждаемое волеизъявление каждого – быть с Богом или без Него – вот стянутая в драматургический, а нередко и трагический жизненный узел дилемма. Истинная же свобода – это не просто ненормированное право выбора, пребывание в процессе поиска выхода-решения, а уже состоявшийся выбор-обретение абсолютной Свободы: "Свобода воли как свобода безразличия есть скорее рабство, чем свобода человека, и человек должен почувствовать себя освобождённым и облегчённым, когда ему не нужно уже выбирать, пребывая в состоянии раздвоенности, когда выбор уже сделан, <...> настоящее освобождение человека происходило от благодати, а не от свободы воли…" (Н.Бердяев, "О назначении человека"). Она овладевает помыслами, всем существом того, кто не удовлетворяется "формальными ответами", но кладёт всю свою жизнь на обретение самого важного, доходит в понимании картины мира до коренных истоков ("Поиск свободы – это единственная побуждающая сила, которую я знаю". К.Кастанеда, "Искусство сновидения"). "Последний злой патрон" ("Смелый патрон…". "Пик Клаксон", "АБ") – просыпающаяся и укрепляющаяся в человеке сверхмотивация, то, что толкает-поднимает его на преодоление любого страха и неуверенности в своих силах, к неизбежному выходу на высший уровень. "Матросов" – самопожертвование, собственно "реализация подвига" или отчаянного смертельного шага представителем любой эпохи, сумевшим принять это судьбоносное решение ("Возможность состоит в том, чтобы мочь". С.Кьеркегор, "Понятие страха"), с попранием ("посмеивался") самой смерти ("Шишел-Мышел", иносказательно может быть понято: как показать "шиш мыши", страхам и смерти, а также этой жизни ("пёрнул – вышел вон"; у И.Жевтуна в песне "Только бы не пёрнуть теперь" – противоположная "ситуация": желание оттянуть уход отсюда)). Исходя из положений С.Кьеркегора о том, что: "Страх есть скованная свобода"; "Страх является действительностью свободы",– легко догадаться, что стать свободным может только тот, кто сильно желает этого, кто прилагает сверхволевые усилия, через упорство достигающий исключительной убеждённости и стойкости духа, готовый выйти за любые "ограничительные флажки" представлений и укладов: "Этика решительно должна быть энергетической, а не телеологической. И потому свободу она должна понимать как первоисточник, как внутреннюю творческую энергию, а не как способность следовать нормам." (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Второй куплет, "слепой Ивашка за солнышком" – образ человечка "не от мира сего", ищущего и тянущегося к Источнику Вечной Любви, "герой" которого, в своё время, презентовал Александр Башлачёв. "Последняя рубашка" – связь с материальным миром (или со временем: "Как рубахи – я года с себя срываю…". Б.Окуджава, "Возвращение солдата"), а также, сковывающая нас ндивидуальность. У "Ивашки" она – "тонкая", у кого-то – весьма "крепкая, основательная" (возможно, даже – целый "гардероб сарафанов").
Однако "последнюю рубашку" можно понимать и иначе. "Рубашка", вероятнее всего, отсылает нас к неунывающему "рубахе-парню", у которого "душа нараспашку". Этимологию же "рубахи" небезосновательно связывают с "рубакой" (выражение "последняя рубашка" изначально имело прямое отношение к поединкам гладиаторов), отчаянным, дерзким, дерущимся до последнего. И здесь уже эта метафора соотносится с сакральной жертвой, приносимой Вечности: пожертвовать всем, что у тебя было, в данном случае, – жизнью. "Летящий Башлачёв" – ирония, с затаённой надеждой, что тому повезло, и он не "промахнулся" в своём дерзновенном "подвиге-полёте", – обнял Солнышко-звезду, не успев "приземлиться": "…И над обрывом расправил руки,/ То ли для объятия,/ То ли для распятия." (А.Башлачёв, "Ванюша"); "Однажды он снова стоял ночью у моря, на высоком утёсе, и смотрел на звезду, и сгорал от любви к ней. И в миг величайшей тоски он сделал прыжок и ринулся в пустоту, навстречу звезде". (Г.Гессе, "Демиан"). Оправдательное "летящий" подводит нас к размышлениям К.Эрберга ("Цель творчества") по поводу акта "жертвенного самоубийства", как протеста против сковывающей душу природы: "Если же я разбиваю себе голову о стену ради протеста, ради того мгновенья освобождения, которое несёт с собой этот протест, то в это мгновение побеждает не природа, а я; в это мгновение совершается акт нарушения основного закона природы: закона самосохранения каждой её крупинки в пределах рабского бытия; в это мгновение совершается чудо… Их тяжкие кандалы станут орлиными крыльями!". Близким по смыслу является и высказывание Н.Бердяева ("О назначении человека"): "Активный дух, непосредственно и изнутри переживающий свою неистребимость и вечность, может не только не бояться смерти, но может желать её…"
"Партизан" – "боец"-сопротивленец, находящийся в "окружении" на "оккупированной территории", "ушедший в лес" (по Э.Юнгеру), презревший уют-комфорт, сладкую житуху, готовый в критический момент расстаться без сожаления не только со своей прежней, неполноценно-ущербной, закрывающей победное будущее, но даже и настоящей жизнью ("спалить хату" ("Враги сожгли родную хату". М.Исаковский); "Идя до конца, восставший готов к последнему бесправию, каковым является смерть, если будет лишён того единственного священного дара, каким, например, может стать для него свобода". А.Бергсон, "Творческая эволюция"; "И не имеет значения, какой будет наша собственная судьба, пока мы лицом к лицу встречаем её с предельной отрешённостью". К.Кастанеда, "Сила безмолвия").
"Завязался в узел ремешок", символика "узла" многопланова; в данном случае его можно расценить как сложную жизненную ситуацию, непредсказуемость, ограничение маневра, безвыходность, неизбежность судьбоносного события, может быть, его трагичность ("Чтобы туже вязать, нужно чувствовать близость развязки". А.Башлачёв, "Слыша Высоцкого"). И в сложившейся ситуации может быть лишь один выход – "разрубание" узла, решительное действие, освобождение, разрушение навязанных извне установок-ограничений, освобождение от греховной "запутанности" ("И, торопясь лететь к чаемой свободе, разрубает человеческий дух мечом творческой своей ненависти стальные узлы необходимости один за другим". К.Эрберг, "Цель творчества"; "Грехопадение есть и обнаружение и испытание свободы человека, уход из первоначального, досознательного натурального рая, не ведавшего ещё свободы духа… Тут завязывается узел мировой жизни, сковывающих творчество духа". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Также "ремешок" можно понять как нить-судьбу, закольцованный жизненный путь (сдерживание и ограничение), а "узел",– как его окончание ("Скользким узелком дорога затянyлась, соpвалась". Е.Летов, "Нечего терять"), возвращение в "изначальную точку", где начало "переплетается" с концом "игры".
"Распираемая изнутри граната" ("Произведения духа человеческого это – гранаты, делающие бреши в стенах природы и разрушающие её устои". К.Эрберг, "Цель творчества") – это самоотречённое желание "подорвать" своё приземлённое, плотское убежище, "самоликвидироваться" во имя высшей идеи, "разбухающей" в башке ("Кто избран в этом споре плоти с духом,/ начертит знак, хранимый чутким слухом/ … им дано (в величии избранья!)/ безмерной мощи выдержать напор". Р.М. Рильке, "Ни разума, ни чувственного жара").
"Стишок – некое короткое стихотворение (с филологической точки зрения здесь применимо жанровое понятие "садистский стишок"), в смысловом же выражении, – укороченная жизнь.
В произведении представлены два варианта жертвоприношения: один – "за други своя"; второй – как дерзновенный подвиг познания, нетерпеливого желания поскорее "обнять" желанно-недосягаемое ("И я вернусь домой… как можно скорей". В.Цой, "Красно-жёлтые дни")… И примутся они как необходимые и достаточные жертвы или нет, знает только Главный Ценитель этих скрытых от нас порывов, прописанный Летовым в триедином слогане: "моя Свобода, моё Поражение, моё Торжество". Это – Бог (Мой Бог!; "Что же есть Свобода?".../ И я услышал в высоте другой голос, отвечавший:/ "Я есмь…". Э.Карпентер, "Что есть Свобода?"; "Где Дух Господен, там и свобода. Где свобода, там и Дух Господен, там и благодать". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "…Человек, вырвавшийся за пределы архетипов и повторения, может защититься от этого ужаса только при помощи Бога. Ибо лишь при условии веры в существование Бога он обретает свободу ..., и одновременно уверенность, что все исторические трагедии имеют трансисторическое значение". М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении").
Призывающая Любовь Отца предполагает доверие к выбору Своих детей в их земной жизни, без насилия над их волей ("Всякая Игра есть прежде всего и в первую очередь свободное действие. Игра по принуждению уже более не игра". Й.Хёйзинга, "Homo ludens"; Бог-Творец сотворил человека по своему образу и подобию, т. е. творцом, и призвал его к свободному творчеству, а не к формальному повиновению своей силе. Свободное творчество есть ответ твари на великий призыв Творца. И творческий подвиг человека есть исполнение сокровенной воли Творца, который и требует свободного творческого акта". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Но истинная Свобода расположена за гранью смерти, и обретение её является составной частью "Торжества": "Придёт время, когда человек не будет отличаться от Бога. Когда человек полностью раскроет все свои возможности, он освободится от пут человеческого сознания. То, что называется смертью, исчезнет. Всё изменится, необратимо изменится. Исчезнет необходимость дальнейших перемен. Человек станет свободным." (Г.Миллер, "Плексус"). Только Бог посылает нам испытания, которые мы с треском проваливаем; укоряет нас через нашу совесть или стыдит через других людей; изымает нас из этого мира и судит, – это и есть "Моё Поражение" ("Бог присутствует во всём, особенно в том, что кажется тяжёлым поражением". Игнатий Лойола; хотя под "поражением" изначально может быть понято подпадение под грех: "…грехопадение есть утрата свободы, подчинение человека низшим природным стихиям… Грехопадение оказалось необходимым, ибо необходима была свобода для осуществления высшего смысла творения". Н.Бердяев, "О назначении человека"). А Его Участие здесь и Прощение Там, – ничто иное, как "Торжество" (которое – вопреки здравому смыслу и справедливости), то самое Торжество Правды ("Ведь главное – ради чего всё? Чтобы произошло торжество Правды". Е.Летов), Милосердия, Безкорыстной и Безграничной Любви.
По поводу "свободы" Летов высказывался в своём интервью "Приятного аппетита!" весьма экзальтированно со всем, свойственным ему тогда, максималистским "гранёным" напором. Да, можно также рассмотреть творческий путь сближения с Богом и со стороны человека. Тогда "свобода" – это не присущая произволу спонтанность, а проявление добытийной сущности человека ("Свобода не детерминирована Богом-Творцом, она в том ничто, из которого Бог сотворил мир". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "Свобода воли – это способность выбирать добро и зло". Ориген), то, кем/каким он должен стать ("…свобода не есть право, а есть обязанность. Свобода – религиозная добродетель. Несвободный, раб не может войти в царство Божье, он не сыновен Богу и подчинён низшим сферам". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). И, в нашем случае, это тот самый "творческий акт", как "акт избирающей любви", выражающийся в дерзновенной жажде реализации своей судьбы по максимуму, продолжение дела Отцовского Творения ("Бог ждёт от человека высшей свободы, свободы восьмого дня творения". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Это, непременно, преодоление любых страхов; это – возложение себя на "алтарь жизни" ("Ибо свобода есть не удовлетворение, лёгкость и наслаждение, а тягота, трудность и страдание... В свободе жизнь будет труднее, ответственнее и трагичнее. Этика свободы сурова и требует героизма". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "Её можно обрести только ценой жертвы, поскольку свобода дорога, и она требует, чтобы ради неё теряли, возможно, как раз, свою индивидуальность, а может даже и свою шкуру, как добычу времени". Э.Юнгер, "Уход в лес"), с отказом от греха, от своего рабства, от пленения соблазняюще-попирающего нас "мира" ("Последняя, конечная свобода…есть добродетель религиозного совершеннолетия… Прийти в религиозную полноту возраста значит осознать конечную свободу". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), наполнение наших парусов божественным попутным ветром ("Человек есть существо свободное, в нём есть элемент первородной, несотворенной, домирной свободы. Но он бессилен справиться со своей собственной иррациональной свободой, с её бездонной тьмой. В этом его вековечная трагедия. И нужно, чтобы сам Бог низошел в глубь той свободы, в её бездонную тьму и принял на себя последствия порождённого ею зла и страдания… Царство Божье приходит не только в конце времени, но и в каждом мгновении. В мгновении может быть выход из времени в вечность. Между мной и вечностью, т. е. достижением Царства Божьего, не лежит то длительное время, которое остаётся еще до конца мира… Царство Божье есть достижение совершенства обожения, красоты и цельности духа, а не награда". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Поражение" – это результат нашего ложного выбора: ошибки, слабости, "пробуксовки", потери, несоответствие Идеалу ("Без свободы зла нет нравственной жизни. Это делает нравственную жизнь трагической и этику делает философией трагедии… ". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "О Поражение, моё Поражение, одиночество и отчуждённость... О Поражение, моё Поражение, познание себя и вызов... О Поражение, моё Поражение, бессмертная моя храбрость, Мы с тобой засмеёмся с грозой заодно, Мы с тобой похороним всё, что умерло в нас, И встанем под солнцем, исполнясь волей... ". Д.Х.Джебран, "Безумец. Его притчи и стихи"), рухнувшие иллюзии и физическая смерть, и то, что какое-то время, возможно, будет сразу за нею ("Будет радость поражений…". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно"; "Мы всё воспримем как паденье,/ И день и тень и сновиденье". А.Введенский, "Элегия"). Но вместе с тем, мы не должны отчаиваться и опускать руки; "поражение" – необходимый инструмент формирования нашего духа: "К Царству Небесному идут не от победы к победе, но от поражения к поражению" (Тихон Задонский). В жизни его уравновешивает свобода, устремлённая к Торжеству-благодати, навсегда лишённая необходимости выбора: "…настоящее освобождение человека происходило от благодати, а не от свободы воли; человек свободен, когда ему не нужно выбирать" (Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Торжество" же – это и радость творческого обретения по пути следования ("свобода", как проявление красоты духа; "Познание есть великое дерзновение. Познание есть всегда победа над древним, изначальным страхом, ужасом. Познание есть бесстрашие". Н.Бердяев, "О назначении человека") и, тем паче, – по его окончании: Искомого, Желаемого и Неожиданного ("плоды-награда": "… и в свободе обитает свет, как сияние тихого блаженства". Я.Бёме,
"О тройственной жизни человека"; "…рай, прошедший через свободу, которого свобода возжелала". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Торжество" – это наша Победа, потому что: "Само присутствие Бога – победа" (Святитель Николай Сербский).
И. Ильин в реестре иноагентов Минюст не обнаружен…
Евангелие (Е. Летов)
"Скажи мне имя твоего Бога, и я узнаю степень твоего самопознания. Имя Божье это тот пароль, который спрашивает Смерть у приходящего в мир… Каждый даёт Богу то имя, которое соответствует степени его посвящения в тайны устройства Вселенной"
(М. Волошин, "Некто в сером").
"… мы насилуем Евангелие с таким произволом, которого не знали прежние времена. Наше насилие рождается из религиозной жажды, дошедшей до религиозного отчаяния, но само это насилие антирелигиозно и почти кощунственно. Хотим во что бы то ни стало извлечь из Евангелия то, чего там нет"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"Евангелие не столько учит о разрешении задач жизни, сколько об излечении и перерождении ткани души"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Зоркие окна...
Кто согреет зоркие окна?
Пожалей беззвучными словами
Своего оловянного христа
Жадные пальцы...
Кто накормит жадные пальцы?
Обними голодными руками
Своего неспасённого христа
Беглые тени...
Кто поймает беглые тени?
Спеленай надёжными цепями
Своего безнадёжного христа
Скользкие вены...
Скользкие тревожные вены
Поцелуй холодными губами
Своего зазеркального христа
Круглое небо...
Кто накажет круглое небо?
Задуши послушными руками
Своего непослушного христа.
"Евангелие" продолжает тему свободы, полнота которой невозможна без приятия полноты Спасителя, открытой в Благой Вести (Евангелии), а не в извращённых её интерпретациях, порождённых человеческим скудоумием, заблуждениями, малодушием или "софистикой". "Христос" у Летова в тексте песни пишется с маленькой буквы (сайт "Г.О."), т.к. речь идёт не о настоящем Христе, а о его "замещающем двойнике", представлении о Нём, что подтверждает притяжательное местоимение "свой", подчёркивающее персонифицированную разделённость "христа" в соответствии с запросами персонажей произведения ("всем сестрам по серьгам"; аналог "христа" из "Евангелия" Летова прописан в романе "Мастер и Маргарита" М.Булгакова, где "не тот христос", выступает под именем Иешуа Га-Ноцри; роман Мастера создаётся под "диктовку" Воланда ("евангелие от Воланда"); настоящий же Христос вынесен за рамки произведения, и именно от Него убегает Воланд со свитой накануне Пасхи (А.Кураев*, "Мастер и Маргарита: за Христа или против?")).
Автор песни, подобно психоаналитику во время сеанса, "вскрывает" настойчивыми риторическими вопросами и повелительными указаниями духовно-кризисное состояние "пациентов". В песне представлена палитра ложных представлений-иллюзий "адептов", по ряду причин, извращённо воспринимающих учение Спасителя, отсюда и их богооставленность.
"Зоркие окна " – горькая ирония, речь о людях, больше доверяющих именно своим глазам (здесь "окна" – формальное обращённость к Богу, не являющаяся "духовным зрением"; вера в бога, но не Богу), нежели сердцу ("…зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь". Антуан де Сент-Экюпери, "Маленький принц"; "Зашей глаза, пусть сердце станет глазом". Д.Руми), сосредоточенных на ритуалах и церковной атрибутике, верующих неискренне, показушно, невдумчиво ("слепая вера"; "Вера, если не осмыслена, ничтожна". Аврелий Августин (блаженный), "О предопределении святых"; "Неискренняя вера есть самообман и симуляция". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"), для проформы и "по расписанию" участвующих в службах (обрядоверие), исполняющих необходимые уложения, но неспособных пылать верой (близкий образ в Новом Завете можно найти в характеристике книжников и фарисеев, не только "зорко" отслеживавших чужие промахи, но и с "зорким" нетерпением ожидавших от прихода мессии "автоматического" аннулирования личных грехов). В глубине своих душ они холодны, и пусты слова их молитв, столь несхожие с нетерпеливыми требованиями апостола Фомы; они больше походят на жалость, в которой Спаситель, не для этого обрекавший себя на смерть, – точно не нуждается ("Христианство не есть религия сострадания, христианство – религия стяжания духовной силы и божественной жизни. Сострадание – буддийской природы, буддийский уклон в христианстве". Н.Бердяев, "Смысл творчества").
По учению Григория Паламы созерцание (истинную "зоркость") Бога можно определить как соединение с Ним, обожение. У Летова же обладатели "зорких окон" и настоящий Христос дистанцированы друг от друга, они больше полагаются на своё "зорковИдение"-мнение ("Мнения – это не Дух Христа, животворящий и свидетельствующий духу нашему о том, что мы – чада Божии (Рим. VIII, 16)". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). "Беззвучные" – не столько не достигающие Неба, сколько не сподвигающие их самих на решительный шаг к Истине и собственному преображению. "Оловянный" можно расценить как символ "дешёвой", "полуживой" веры (а то и откровенно "мёртвой": "мертвенно-серый, я бы сказал оловянный цвет лица". А.Введенский, из диалогов с Д.Хармсом; вряд ли "оловянность" имеет отношение к чувствам Я.Бёме, "возбудившимся" при виде оловянного сосуда, хотя она и могла натолкнуть Летова на образ "оловянного христа"), не поднимающей на подвиг, веры только в "Христа на кресте", но не творчески-преображающей, не в "Христа на облаке" ("…если ты долго утешаешься страданием Христа, а воля твоя остаётся лукавой, то дух твой, исходящий из воли твоей, есть вор и убийца...". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Раньше на Руси, в целях экономии серебра и золота, которые в основном шли на чеканку монет, отливали оловянные нательные крестики, иконки, складни и проч. Не исключаю, что эта традиция берёт своё начало из античного Рима, где олово было в почёте, и его использовали при изготовлении фигурок ларов и пенатов – божеств, оберегающих дом и семью (т.е. "оловянный христос" здесь ещё может быть воспринят и как простой оберег, ничем не отличающийся от других божков, "один из…"). "Кто согреет...?" – у Летова подразумевается ответ: "Никто не согреет", потому как молитва и культ – это онтологический акт, зависящий как от человека, так и от божества, в результате которого человек возвращается к самому себе (душа постигает дух, данный нам изначально во всей полноте). И значит, без поступательных усилий со стороны человека: горения верой (а холодный рассудок не сможет зажечь "огонь от огня"), самоотречения, смирения и проч., помощь свыше, – "зависает".
"Жадные пальцы", "голодные руки", это – про жажду наживы, ожидание подачки от предмета своего поклонения, а, нередко, и использование его в корыстных интересах. Отсюда и аналогичное принижение "их христа" до уровня "неспасённого", потому как, им спасения Его (и от Него), – ни к чему: "Не поэтому поводу челобитную бьём". "Объятие" выступает здесь как акт "требования-присвоения" (просматривается намёк на "объятие" Иуды, "продавшего" Спасителя за тридцать серебреников, отсюда и грех сребролюбия, страсть к материальному). Но, опять же, вопрос "Кто накормит...?" повисает в воздухе… Искупитель своим приходом в этот мир не ублажил тех, кто ожидал от Него "ветхозаветных подачек" ("… значимость молитвы в безответности, что эту беседу не исказить уродством торгашества". Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель"). Он предложил нам "меч" ("не мир пришёл Я принести, но меч". Мтф. 10:34), оружие для битвы с невидимым врагом, посредством которого мы могли бы отстоять своё право быть с Ним в Новом Мире, стать активными соучастниками своего спасения-преображения ("Бог создал нас без нашего участия, Он не пожелал спасти нас без нашего участия". Блаж. Аврелий Августин).
"Беглые тени" – это самоубийцы (в широком понимании: и физические и духовные), ещё не нашедшие или уже потерявшие веру в Христа-Спасителя, "убегающие" от Него, подобно "теням" от Солнца. "Тенями" раньше называли души умерших ("Царство теней"). "Спеленай надёжными цепями" ("пеленание" – действие, относящееся к обряду погребения умершего на Востоке) означает, что веры в Воскресение, в Живого Христа нет.
Они своим "волевым" поступком (уходом из жизни или отвержением Спасителя) "замуровывают" Его для себя в могиле-темнице навечно ("сажают бога на цепь"), противодействуют Ему в деле собственного спасения (не дают Ему и себе надежды, отсюда и "безнадёжный"). "Кто поймает...?", намёк на "летящего Башлачёва" и перекличка с песней "Про окурок и курок": "Кто поймает, кто поймёт" намеренно избегающего спасения? Здесь напрашивается вывод о том, что поймать эти души может и кто-то другой…
"Друзья-наркоманы" (прежде всего, хиппи), заходя с "чёрного входа" в поисках "нирваны-кайфа", нередко оправдывают свою пагубную страсть желанием встречи с "христом" ("зазеркалье" – мир по ту сторону незримой границы бытия). Здесь имеется отсыл к произведению О.Хаксли "О дивный новый мир", где наркотическое состояние называлось "христианством, только без слёз" ("изменённое сознание" – как религиозный феномен). В этой "группе" также не наблюдается желания следовать спасительным путём, нет горения верой, отсюда, – "поцелуй холодными губами" (что-то вроде "передоза", напоминающего поцелуй Иуды, расцениваемый не как искреннее откровение обретшего сердца, а только лишь как формальная "метка").
И последние – это вариант падших, потерявших чистоту помыслов, отвергающих или извращающих христианское добротолюбие, меченых "чёрной меткой", имеющих наглость обвинять в своём сознательном отступлении "круглое небо", открыто, или в глубине души, ненавидящих Его ("…дух антихристов узнаётся не по поверхностному сознанию, не по догматическому сознанию, не по греху и даже не по хуле на Сына Божьего, а по тайному состоянию глубин сердца человеческого, которое последней ненавистью ненавидит Христа и Его Отца". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), мучающихся Его присутствием (иногда даже вынужденных, пусть и формально, служить Ему). "Кто накажет круглое небо?" – это более, чем несогласие с Ним, это негодование-возмущение, призыв к расправе над Ним, поиск "союзника" против Него… "Задушить" – активное действие, направленное против живого, т.е. эти люди однозначно принимают факт Воскресения Христова. "Послушные руки" – как продолжение порабощённой воли и сознательно принятой антихристовой идеологии, либо идеологии "истовых христиан", сторонников непременного наказания "зла" (а не преобразования его): "И борьбу с Творцом ведёт не только тот, кто злом искажает образ твари, но и тот, кто мучится злом сотворённого мира… Злые ненавидят Бога за то, что он мешает им творить зло, добрые готовы ненавидеть Бога за то, что он не мешает злым творить зло, что он допустил существование зла". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "Дьявол начинается с пены на губах ангела, идущего в бой за святое и правое дело". Г.Померанц, "Открытость бездне"). "Непослушный христос" – "неформальный", не ведущийся на наши очумело-нелепые оправдания, "барчуковские" прихоти ("Если вы – господа Его, то вы – не чада Его!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") и суеверия, подменяющие веру, непреклонный в Своей Праведности, стремящийся отстоять наше законное право на спасение до конца.
"Круглое небо" ("круг" символизирует "Небо", Бога) – мир без закоулков и щелей, образ чистоты и вездесущности: всё просматривается со всех сторон.
В нём невозможно скрыть свой срам и мерзостный помысл, поэтому оно, – как вечный немой укор-пытка для представителей последней категории ("…для злых же, находящихся вне небес, присутствие Господа есть мучение". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде")...
Авторская позиция сводится, отнюдь, не к стороннему наблюдению и дельным советам "христолюбивым" собратьям, самостоятельно избравших разные уровни "земного ада", отвергнувших Благую Весть (что, вообще-то, и неудивительно, потому как: "... евангельское откровение о Царстве Божьем для всей этой строящейся в порядке закона жизни есть катастрофа, есть апокалипсис и страшный суд". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Позиция – активная, с плохо скрываемой скорбью за души здесь представленных "потеряшек" (это подчёркивает и минорная тема, и интонации голоса, включая горькую усмешку), попавших в ловушки-капканы, расставленные врагом рода человеческого.
В музыкальном оформлении использована стилизованная мелодия из песня "Her Heart Said No" ("Её сердце говорило нет"), группы "The Blue Lite Conspiracy".
*внесён в реестр иноагентов
Глина научит (Е. Летов)
Звонко
Покатилось колечко в дырявый карман
Долго
Растирали глаза носовыми платками
Так оно и было
Всем смертям назло
Глина поможет
Глина покажет
Глина научит
Резво
Набежала на камень шальная коса
Трезво
Побелели знамёна на вольных широтах
Так оно и вышло
Всем смертям назло
Глина поможет
Глина покажет
Глина научит
Жарко
Закипит молоко в материнской груди
Сладко
Заскрипит зубами во сне василёк
Так оно и будет
Всем смертям назло
Глина поможет
Глина покажет
Глина научит.
Песня о том неведомом, что должно открыться нам после смерти.
"Звонко" – это не про прощальный "звоночек" уходящему человечку, а про крик новорождённого ребёнка.
"Покатилось колечко" ("колечко"– опознавательный знак личности, душа, жизненный цикл человека), новая жизнь начала своё "хождение по кругу". "Дырявый карман" – наше, созревшее для расставания с душой, тело. В какой-то момент "колечко обнаруживает дырочку" и "выкатывается наружу". "Пропажа" – потеря человека для близких и добрых знакомых ("Растирали глаза носовыми платками"). "Глина" ("И создал Господь человека из праха земного...". Быт. 2:7. ("прах" – "афар" – глиняный замОк); "Смертными созданы мы; прах мы и глина". Г.Гессе, "Размышления") – это символ "земли-почвы", из которой мы были сотворены и куда "вернёмся". А "научит" означает, – "исправит" ("горбатого могила исправит"): через непременную нашу смерть мы обретём прежнюю память и истинное знание о всём происходившем с нами и с миром, откроем тайны Нового Мира (отсюда: "поможет, покажет, научит"). "Коса на камень" (поговорка "нашла коса на камень") – тот же "облом" жизни; "ошалело", не имея представления о последствиях, налетел на "обстоятельства непреодолимой силы".
"Трезво/ побелели знамена" – исчезли разом земные пристрастия и имевшиеся заблуждения человека, его жизненные предпочтения-позиции-мнения: безоговорочная капитуляция перед физической смертью и духовным прозрением за ней. Белый цвет "примиряет" другие цвета, т.к. все они представлены в нём (в христианстве белый цвет означает чистоту, совершенство, полноту любви). "Вольные широты" – это иное измерение, обретаемое нами после освобождения-раскрепощения, получения "вольной".
"Жарко закипит молоко в материнской груди" – подразумевается наша земная кормилица, мать-природа. "Кормление"– процесс воспитания-напитания человека смыслами бытия (открывающими для ищущих дорогу в Сверхбытие), его созревание здесь для Будущего ("Мы посланы сюда, чтоб глаз привык/ К лучам любви, к сиянию небес". У.Блэйк, "Чёрный мальчик"). "Василёк" ("вазилевс" – царь; "Ибо душа прямо показывает в себе царственность и возвышенность...". Св. Гр.Нисский; "Познай же своё благородство, а, именно, что призван ты в царское достоинство, что ты – род избран, священие и язык свят“. Св.Мария Египетская) – это человек Нового Века, грядущей жизни, один из нас, включённый в этот цикличный процесс прихода и ухода.
"Заскрипит зубами во сне…" – пусть и не пробудится окончательно в этой жизни, но, хотя бы, сделает попытку проснуться, предощущая приближение Утра.
Неслучайно выстроенная последовательность наречий ведёт свою, не совсем параллельную основной теме, смысловую линию.
"Звонко – резво – трезво – жарко – сладко" означает, соответственно: "рождение – уход из жизни – протрезвление за границей бытия – воскрешение и крещение огнём – будущий Вечный День".
Дрызг И Брызг (Е. Летов)
В дрызг и брызг рванула осень запоздалою жарой
Горячо и смехотворно в подберёзовой тени
Эх, увлечённо бы высунуть назойливый язык
И в заплатанную тряпочку промолчать.
Убеждённо провожать ненаглядные вторники
Капризно вспоминать широчайшие поприща
Метафизические карбованцi и арбузные полночи
Рыженькие кошечки и беленькие собачки
Кишка электрички
Западноберлинские спички.
От резиновой улыбки болят мышцы лица.
Что-то кислое потекло по стеклу-
То ли благоразумие,
То ли слеза.
Всевышний генералитет выразил вулканическое
недоумение.
Тем не менее
От напрасной улыбки заныла скула.
Грянул гром. Запотели очки.
Порвались бедные мои башмачки.
Пустяки!
Дело житейское.
Хитрожопое.
Будет ещё и сажень в плечах
И жопа с ручкой и ядрёная вошь
А также заведомая гундосая ложь
О том как я вдрызг и брызг отравился кривой окаянной
усмешечкой. Косоротой натужной ухмылочкой.
..............................................................
Если однажды, вдруг, меня не окажется в заповедной,
Заветной тарелке твоего праведного сновидения,
Знай, – неуловимые мстители настигли меня...
Музыкальное вступление электрооргана и его дальнейшее сопровождение голоса автора призвано создать иллюзию нереального, ощущение некоего звёздно-космического пространства, мира за земными пределами.
Налицо "плавающее" время и место событий.
"Осень" здесь (как и в других произведениях у Летова) – время подведения итогов. В славянской традиции начало осени – это новолетие (приход "нового времени"), сезон после сбора урожая, с 1/14 сентября ("Бабье лето" в песне Вадима Кузьмина имеет тематическую близость к "осени" Летова, "лету Господню").
В православном календаре – это начало индикта (от indico – объявляю, назначаю), новолетия, нового года в летовской интерпретации – Новой Эпохи, наступающей после конца земного времени.
"В дрызг и брызг" – безвозвратно-безповоротно. "Запоздалая жара". "Жара" – "крещение огнём" и "жаркая близость Солнца"; "запоздалая": наступление которой так долго оттягивалось, что не всем удалось обрести веру в её обещанный приход. "Горячо и смехотворно в подберёзовой тени" – реально "не по-детски припекает" ("чудотворный спасительный зной", песня "После нас"). И, в то же время, ощущаешь себя необыкновенно уютно-радостно-счастливо в тени Божией милости.
"Тень" – сень (о-сень), укрытие, защита ("…под сенью полдневного солнца". М.Унамуно, "Музыка"). "Берёза" – символ прихода весны, нашего воскресения ("Я сумею доплыть под сиянием звёзд,/ Я хочу увидать край, где много берёз". Вадим Кузьмин, "Доплыви"); также отождествляется с праздником Троицы (Бог в Полноте и Единстве); с праславянского переводится, как "белая" (белый цвет – единство всех других цветов и оттенков); в славянской мифологии она символизирует начало жизни. Человек, от лица которого ведётся рассказ, уже пребывает в Вечном Мире. Нахлынувшие на него непередаваемые ощущения от происходящего округ, просто так, словом, не опишешь, а потому, – лучше промолчать ("заплатанная тряпочка" (созвучно образу из песни Е.Летова "Заплата на заплате") – "поизносившаяся" на земле душа). "Ненаглядные вторники" – дни прошедшей активной, но безтолковой молодости и ранней зрелости, распираемые нелепыми, радужными надеждами непонятно на что ("вторник" – расцвет недели-жизни, не достигшей середины), о которых будет даже стыдно вспоминать ("убеждённо провожать"). Окончательно расставшись со своим земным прошлым, приходиться "капризно вспоминать", т.е. вспоминать невольно, с неохотой, сетовать, на то, что выбирал не узкую, но верную тропинку, а маршировал в необозримых шеренгах по широкому, "порочному плацу-тракту" ("широчайшие поприща"). "Метафизические карбованцi" – прежние ложные цели и пристрастия. "Карбованец"– денежная единица оккупированной в разные исторические периоды Украины, понимается как "неустойчивая", "временная", "никудышная". "Метафизический" здесь – как отвлечённо-безпочвенный, попросту, – бредни. Примечательно употребление буквы "i", собственно, как и использование самого слова "карбованцi" для подчёркивания "окраинной" отсталости и дикости ("диканьщины"), "дремучей ветхости" прежнего сознания.
"Арбузные полночи" – бывшая сладкая, растлевающе-"липкая" жизнь (та же "малина"). "Рыженькие кошечки и беленькие собачки" – позорное бегство от суровой реальности, желание забыться, "обложиться пушистым", приятненьким и комфортненьким, миленьким и уютненьким, позитивненьким и безконфликтненьким; непристойное сюсюканье-заигрывание с самим собой.
"Кишка электрички" – вялотекущее "путешествие" индивидуумов, по вышеназванным "интересам", в большом, сплочённо-растянутом во времени и в пространстве, "коллективе" ("человечество-поезд").
"Западноберлинские спички" – это то "дерьмо", на которое мы меняем отпущенные нам драгоценные годы. Использовано сравнение с политическим суперидиотизмом придурков-предателей, променявших завоевания социализма на "западный ширпотреб". Автором подобран самый смехотворный и бросовый аналог "бус для аборигенов" – "спички" ("…мы утверждаем тотальный стыд и позор человеческого бытия – всей его слюнявой спичечной культуры". Кузя УО и Егор Летов , "Концептуализм внутри", "Контр Культ Ур'а", #1,1989г.). Также "спички" можно расценить как инструмент, с помощью которого внутренний враг ("Западный Берлин"), даёт нам "прикурить" при жизни. "Резиновая улыбка" вызывает боль в "мышцах лица" – это ложные устремления, на которые тратится жизненная энергия, искажение нашего естества "маской" греха. "Кислое по стеклу" (от "размазать по стеклу" или "по тарелке"), "кислое" здесь, как признак незрелости, легкомысленности; может также означать плохо осознаваемую попытку раскаянья. "...Благоразумие..., слеза" – предусмотрительно-отрезвляющий взгляд на свою непутёвую жизнь со "скупой слезой", которая, тем не менее, была замечена ("вулканическое недоумение", ирония). Сошедший Дух решил "удостовериться" в реальности "сердечной рассудительности" героя. Процесс дальнейшего "оттаивания", не без вспоможения Свыше, прогрессирует: "напрасная улыбка" (неискренность) теперь уже вызывает глубокую боль, распространяющуюся в "кость" ("заныла скула" ), т.е. осознание своего status quo, вины, рождает душевные переживания ("Дверь открылась, входит гость./ Боль мою пронзила кость". А.Введенский, "Гость на коне")
"Грянул гром" – "Небеса провозгласили" ("Храни нас, Господи, покуда не грянет гром!". А.Башлачёв, "Вечный пост"; ну и, конечно же: "пока гром не грянул – мужик не перекрестится"). "Вагончик" был отцеплен и "пошёл под откос".
"Запотели очки – порвались башмачки" – сверхсильное волнение и невозможность дальше "утюжить землицу": был изъят без потрохов; прервался греховный путь человечка.
Но, представьте себе, на этом всё вовсе и не заканчивается!...
Всё ещё только начинается!!! Оказывается, всё не настолько "хреново", как могло показаться отсюда ("Ничего!")! "Житейские, хитрожопые дела" намекают, что мы будем и дальше жить-поживать... Но как? Не ведаем. Только у автора есть уверенность, что не минует нас "сажень в плечах" (новая плоть), и даже "жопа с ручкой" (летовский смысл) – нечто чуднОе или чУдное, что искоренит в нас нашу неискоренимую лень. "Ручка на жопе" означает возможность легко и непринуждённо поднимать наши "задницы" на будущие великие дела в Новом Мире, своего рода, неистощимая энергия в нас, обрётших вечную молодость и "непропиваемое" здоровье.
"Ядрёная вошь" – посмертные угрызения пробуждённой, "изголодавшейся по работе" совести. Хотя, не исключаю, что эта фраза призвана дополнить-усилить "ручку на заднице", как нечто возбуждающе-непоседливое в нас ("Основная антиномия нашего мышления о рае в том, что человек страшно мечтает о рае, о райском блаженстве и вместе с тем боится райского блаженства как скуки, однообразия, неподвижности, конечности". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Заведомо гундосая ложь" – это, скорее всего, будущие обвинения, предъявляемые осиротевшей душе (посмертные мытарства?) по поводу её невразумительной земной "эпопеи" (либо, чьи-то оправдательные "глаголы"). Ну, нет!!! Жизнь была грешная – "улыбочка", – не скрываю, подтверждаю! Но вот "усмешечки-ухмылочки" ("…Дерзкая трещина губ ...". Е.Летов, "Кто сдохнет первым?"), сознательного предательства Бога, перехода на сторону сил зла не было (не исключаю связь с "усмешкой" Теда Хьюза из одноимённого стихотворения). Каюсь! Требую прощения!..
"Тарелка твоего праведного сновидения" – всё та же ирония.
Подразумевается сыто-уютное, принятое нами как должное "жизнеобустройство" ("завещанное" предшественниками, родителями, всевозможными "учителями", обстоятельствами жизни...). А "неуловимые мстители" (фильм Э.Кеосаяна "Неуловимые мстители") – это неотвратимая судьба в лице безплотных ангелов-духов, приходящих по нашу безсмертную душу в час кончины.
Вечная Весна (Е.Летов/Е.Жевтун/К.Рябинов)
"Под нежным дуновением воздуха в раю всё цветёт и растёт: здесь царствует вечная весна"
(Ефрем Сирин о Рае).
"Как долго влачился я в слепоте и тупости, так долго молчало и прозябало в нищете моё сердце, что и эти самообвинения, этот ужас, всё это омерзение были отрадны душе. Тут всё-таки присутствовало чувство, пылал огонь, содрогалось сердце! Со смятением угадывал я среди горя что-то похожее на освобождение и весну"
(Г.Гессе. "Демиан).
"В тюрьме твоей там свет, в грязи твоей там цвет"
(Г.Сковорода, "Сад божественных песен", песнь28). "Ни один католик не позволит себе быть Христом, а я, вот, открыто могу заявить, что внутренне я истинно таков, как возносящийся Христос на картине Грюневальда!"
("Приятного Аппетита!" Интервью с Егором Летовым. 1990.09.10).
Под столетними сугробами библейских анекдотов,
Похотливых православных и прожорливых католиков,
Покинутых окопов и горящих муравейников –
Вечная весна в одиночной камере.
Под затопленными толпами домами, площадями,
Многолюдными пустынями, зловонными церквями,
Раскалёнными ... и голодными влагалищами –
Вечная весна в одиночной камере.
Сквозь зеркальные убежища, словарные запасы,
Богохульные мыслишки и не пропитые денюжки,
Обильно унавоженные кладбища и огороды –
Вечная весна в одиночной камере
Воробьиная
Кромешная
Пронзительная
Хищная
Отчаянная стая голосит во мне.
Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов,
стихов, медикаментов, хлеба, зрелищ обязательных
лечебных подземельных процедур для всех кривых-горбатых
Вечная весна в одиночной камере.
Воробьиная
Кромешная
Пронзительная
Хищная
Отчаянная стая голосит во мне.
"Вечная весна" – скульптура Э.Родена. Идентичное название имеет и песня Д.Тухманова/И.Шаферана. Но летовская "Вечная весна", вернее всего, соотносится с ответом главного персонажа романа "Овод" (Э.Войнич), заточённого в одиночной камере заключения, своему бывшему наставнику, священнику и отцу: "Падре, мы – жизнь и молодость, мы – вечная весна, мы – будущее человечества".
Также смысловая канва песни может быть близка темам, поднимающимся в произведении В.Катаева "Алмазный мой венец" (предварительное название – "Вечная весна") и в "Чёрной весне" Г.Миллера.
После короткого проигрыша – два вдоха (мужской и женский голоса), которые можно расценить как новую, начавшуюся жизнь, которую "вдохнули" в тела. "Вечная весна в одиночной камере" – Бог в прозревшей душе ("Вечная весна"/апрель/ Пасха-Воскресение). Это о прижизненном пробуждении души, которая до наступления "весны" томится под спудом "столетних сугробов": составленных и приобщённых к делу "былиц" и небылиц "похотливыми православными" (это "камешек в огород" православного "белого" священства, которому разрешено вступать в супружеские узы) и "прожорливыми католиками". "Католики", вроде как, "непохотливые", но впавшие в другую крайность – объЯДение ("прожорливость"). Отчасти обыгрывается их попущение в постах.
Но, прежде всего, означает повсеместную захватническо-экспан-сионистскую политику Ватикана, его неутолимую страсть до земной власти ("Дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников". Мф. 21 :13; "Вся история церкви – смесь заблуждения и насилия". И.В.Гёте). Обращение к примеру католиков и православных неслучайно (его можно понять как, своего рода, протестно-критическую отстранённость в отношении современных "книжников-фарисеев"). Имеет место прямой намёк на факт исторического разобщения Вселенской христианской церкви, инициированный Римом и закончившийся в 1054г., т.н., Великой Схизмой ("Где разделение, там и грех". Ориген). При этом многие католики и православные искренне продолжают верить в Христа, пришедшего объединить все народы под Своё Имя ("Где ваше апостольское сердце? Если вы действительно имеете Христа, то почему ссоритесь из-за Него…" Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"; "Когда между исповедующими религию есть разногласия, и ревность, и злые речи, тогда есть большая потребность в пробуждении. Всё это показывает, что христиане ушли далеко от Бога, и пришло время серьёзно подумать о пробуждении". Чарльз Г.Финней). Раскол церкви с этого момента дал повод-старт для безконечного разделения Христовой паствы на множество сект. Разобщение некогда единого стало возможным в силу потери прямых путей, братской любви и религиозного откровения в сердцах людей: "Если после появления христианской веры чудеса происходили слишком редко, то это вина не христианства, а самих христиан" (М.Элиаде. "Миф о вечном возвращении"). Через обмирщённый образ "православных-католиков" обыгрывается мысль о постепенной утрате чистоты, дефиците мистического опыта в таком общественно-социальном институте, как церковь, особенно церковь современная, недосягаемо отстоящая от апостольских времён, активно подменяющая духовное совершенствование стяжанием материального, жаждой власти (клерикализм): "…подлинная христианская Церковь есть непрерывная, непрекращающаяся борьба духовного начала свободы с самоуверенностью и заносчивостью всякого чисто церковнического, внешнего богопочитания, борьба за истинное Общение, которое всегда открыто перед всеми вопросами и проблемами современности, снова и снова добывая и отвоёвывая в христианской свободе христианскую Истину." (И.Фокин, из вступления к книге Я.Бёме "О тройственной жизни человека"). Истинно христианское учение предполагает построение Царства Божия на земле, но никак не доминирующих ныне религиозно-утилитарных укладов: "Господствующая мораль, связывающая себя с христианским сознанием, вся насквозь проникнута буржуазно-демократическим приспособлением к условиям этого мира…
В сущности, всякая бытовая мораль буржуазна – буржуазна и христианская бытовая мораль… Традиционная христианская мораль имеет не евангельский источник, не источник откровения Христа – Абсолютного Человека, а внехри-стианский, дохристианский источник" (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Отстранённость Летова по отношению к "католикам-православным" может быть понята и как своеобразный протест-нежелание отрекаться от основы творческого начала – свободы духа, о которой на заре Реформации немало размышлял Лютер (правда, причислять Егора, пусть и симпатизировавшего идеям того же Я.Бёме и Ч.Финнея, к сторонникам протестантизма, особенно современного, было бы недалёким умозаключением). "Покинутых окопов и горящих муравейников" ("окопы" – могилы; "покинутые" – оставленные в теле; "горящие муравейники" – показательная судьба Содома и Гоморры) – это может быть отнесено к "историям-анекдотам", присутствующим в Писании и Преданиях, к которым одновременно прибегают и православные и "паписты". Только вот отстранённо бубнящимися день ото дня "байками" о чужом опыте (достойных и недостойных подражания), без собственных усилий, без обретения Христа в своём сердце, без начала движения к Истине ("Так истина, как моря глубина,/ Под пеной притч порою не видна". Д.Руми), никому не удастся стать ни святым, ни праведником, не получится обрести в своей душе ту самую "вечную весну". Лучше совершать собственные ошибки, подвергая сомнениям расхожие уложения, но двигаться вперёд ("Способность сомневаться! Она никогда не покидала меня. Как известно, привычка сомневаться во всём делает человека мудрецом или скептиком. И ещё безумцем. Положительная сторона сомнения, однако, состоит в том, что оно приучает человека к независимости мысли и мнения, заставляет обращаться к источнику". Г.Миллер, "Плексус"; "Настоящее религиозное сомнение есть, прежде всего, интенсивная и подлинная жажда узреть Бога... Сомнение отделяет религиозное "детство" и, может быть, религиозное "отрочество" от зрелой поры, от веры мужественной, крепкой и окончательной. Оно не "соблазн", а "горнило"; не "конец религии", а обновление и углубление... ". И.Ильин, "Аксиомы религиозного опыта"), нежели избегать совершать чужие и "топтаться на месте". Быть "под спудом" означает попытку "перезимовать" жизнь, пребывая под той же давящей церковной "пятой", для которой важна не связь с Богом, а ревностное исполнение церковных уложений и традиций: "Всякая христианская теократия была ложной и насильственной задержкой жизни во внешней ограде церковности, задержкой, мешающей свободному откровению человечества, свободному его воссоединению с Богом." (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Сфокусировавшись только на этике закона, в лучшем случае, на искупительном акте, "церковники" дают присягу "небесному утилитаризму", в обход акта творческо-мистического познания, направленного на сближение с Истиной: "Догматы мертвеют и вырождаются во внешний авторитет, когда теряются их мистические истоки, когда они воспринимаются внешним, а не внутренним человеком, переживаются телесно и душевно, а не духовно. Бытовая, историческая вера есть вера внешнего человека, не углубившего дух до мистических истоков, это мистика, выявленная в приспособлении к физическому плану жизни. Это – инволюция в материю." (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Речь здесь у Летова идёт о необходимости горения верой, важности быть христианином не на словах, но на деле.
Второй вариант смысла фразы про "окопы и муравейники" – это предательское оставление своих боевых постов, рубежей обороны ради мирского, "сгорающего" во грехах ("горящих муравейников"; современные города, копирующие сквозь тысячелетия библейских "близнецов разврата"). Также томится душа и под тяжестью суеты, праздности, разгула страстей, "столпотворений" разного рода ("праздников" и проч.), от невозможности уединиться в тихих обителях, которые превращаются в туристически-паломнические "мекки" ("многолюдные пустыни"; в более общем понимании, – любые, наводнённые человеческой массой, местообиталища: мегаполисы, поселения, где, несмотря на сутолоку и тесноту, катастрофически не хватает человечности, любви, элементарного внимания друг к другу; "Трагедия в том, что никто не видит выражения безнадёжного отчаяния на моём лице. Нас тысячи и тысячи, мы проходим мимо и не узнаём друг друга… Нигде не чувствуешь одиночества острее, нежели в густой, живущей своими заботами толпе…". Г.Миллер, "Чёрная весна").
"Зловонные церкви": из церкви целенаправленно и планомерно вытесняется богосозерцательное начало, активная христианская жизнь, благодать ("Культ – религиозная неудача, неудача в богообщении". Н.Бердяев, "Смысл творчества"); храмы превращаются в "комбинаты ритуальных услуг"; в среде чиноначалия и прихожан процветает грубейший материализм, фарисейство, суеверия, магия, мшелоимство, сребролюбие, растление... Церковь, как социальная историческая организация незаметно превращается в орудие "смердящего мамоны" ("…и ни церковь и ни кабак – ничего не свято…". В.Высоцкий, "В сон мне – жёлтые огни…"; "Наше время походит на последнее. Соль обуевает. В высших пастырях Церкви осталось слабое, тёмное, сбивчивое, неправильное понимание по букве, убивающей духовную жизнь в христианском обществе, уничтожающей христианство, которое есть дело, а не буква. Тяжело видеть, кому вверены, или кому попались в руки овцы Христовы, кому предоставлено их руководство и спасение! Волки, облечённые в овечью кожу, являются и познаются от дел и плодов своих. Но это – попущение Божие". Святитель Игнатий Брянчанинов).
Да и человек, призванный быть "малым храмом" ("…каждый человек, в коем Господь присущ во благе любви и веры, есть также церковь". Э.Сведенборг", "О Небесах, о мире духов и об аде"; "Рост жизни не в одном развитье мышц./ По мере роста тела в нём, как в храме,/ Растёт служенье духа и ума". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском"), не соответствует своему прямому предназначению: быть вместилищем Бога (не созидает Царство Божие внутри себя). Потому, как поражён низ-менными, животно-гедонистическими инстинктами, извращёнными запросами, излишней терпимостью к своим порокам, довольствуется зауженным духовным кругозором.
В третьем куплете вместо "под" ("под спудом", "под снежным погребалом") используется предлог "сквозь", т.е. подразумевается, что кому-то повезло выбраться из "под" ("Выход из религиозной опеки есть наступление религиозного совершеннолетия, выявление свободной религиозной жизни". Н.Бердяев, "Смысл творчества") и началось дальнейшее движение: "сквозь" расставленные жизненные препоны (включённые в "Правила Игры").
"Сквозь зеркальные убежища" – речь о преодолении самоуспокоения, самоудовлетворения, самолюбования, о презрении уютного, замкнутого мирка, ограниченного материально зримым и осязаемым. Окружённый "кривыми зеркалами" человек видит только "поверхностное", земное, не желая проникать сознанием за временную границу "зеркального" отражения.
"Словарные запасы": большинство слов служат для формулирования потребностей плоти, описания происходящего в "зеркальном убежище", для самообмана и оправдания расхоже-человеческого ("Наши библиотеки похожи на геологическую картину мира Кювье: это залежи ископаемых, напоминающие о деловитой суете". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"), но не подходят для первостепенных нужд души, для пробуждения огня веры и любви в наших сердцах. И слов бренного, "суетно-потребительского" назначения (включая те же формальные церковные проповеди) год от года становится всё больше и больше. Также душе, обратившейся к Свету, приходится пробиваться сквозь свои же претензии к Богу ("богохульные мыслишки"), предъявляемые Ему в мирских тяжбах и неустроенности.
"Непропитые денюжки" могут быть поняты как накопительство, "обрастание жирком" и как "зарытые в землю таланты", "не пущенный в рост" потенциал человека.
Надо идти сквозь "плен" нашей "кладбищенско-огородной" (тотальная "приземлённость") жизни, где большинство, не разгибая спины, торчит весь отпущенный им срок "раком", возделывая смертное и истошно-брезгливо сторонясь Вечного, не желая поднять глаза к Небу ("Всякое хозяйство есть тяжёлая забота, труд в поте лица, библейское проклятие. Хозяйственный труд, как и всякий труд, не есть ещё творчество и предполагает несение послушания последствиям греха… Само же Евангелие проповедует свободу от вечной заботы об устроении жизни. Евангельское чувство жизни не хозяйственное и не государственное, в нём нет отяжеления в грехе – в нём облегчение искупления. Общение в Духе Христовом не знает хозяйственно-государственных забот и попечений". Н.Бердяев, "Смысл творчества")...
В конце произведения утверждается, что всегда была, есть и будет довлеющая мощь этого падшего мира с его "сугробами" (залежами всяческих, прессующих нас обстоятельств и выгод, закрывающих от нас Простор и Свет), "лазаретами" ("индустрия хлопот" о физическом здоровье), "питекантропами" (это о тех, кто не способен подняться над материальным, кто так и остался "недочеловеком" или же, – деградировал до "изначальных форм").
"Стихи" здесь – увлечения "приземлённой бормотологией", которая никогда не переродится в "песни": хвалебные, благодарственные и славословящие.
"Хлеб, зрелища обязательные" – традиционные, "общечеловеческие ценности".
"Лечебных подземельных процедур для всех кривых-горбатых" ("горбатого могила исправит"; "глина научит") – посмертное исправление изувеченного жизнью "инвалида", любого из нас.
Обрётшая Бога душа ("Вечная Весна") обязана не просто противостоять искушениям, заглушать своей оттаявшей памятью Будущего мирской соблазн, но безпощадно рвать с ним, скрываясь от "мира" в "горнице Света" ("одиночная камера"), цвести и благоухать в ней ("Творчество по существу своему есть расковывание, разрывание цепей. В творческом экстазе побеждается тяжесть мира, сгорает грех и просвечивает иная, высшая природа. Опыт творческого преодоления мира качественно иной, чем опыт аскетического преодоления мира. Это не есть опыт послушания, это – опыт дерзновения… Творческий подъём отрывает от тяжести этого «мира» и претворяет страсть в иное бытие". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Отчаянно и "хищно", жизнеутверждающе стоять до последнего своего вздоха, до последней капли крови на своём рубеже обороны, петь-жить о самом главном!
"Воробьиная кромешная стая" ("…а птички застревали кусочками в горле…". Е.Летов, "Сон"; "… он поражён, что сердце охватила/ трепещущая, радостная сила". Р.М. Рильке, "Зимние стансы"), воробей символизирует свободу, выход за рамки и правила, неуспокоенность, у ряда народов – верность ("В о р о б е й (клюющий зёрна радости): я пою богам молебен". А.Введенский, пьеса "Кругом, возможно, Бог"; "И только маленький бешеный воробей/ Летает там, где хочет, хоть его убей". "Пик Клаксон", "Воробей"). "Стайность" – как многократно усиленное, "несмолкаемое" сопротивление вызовам мира и наша безостановочная "атака Неба" ("…стучался в ворота пока не задохнулся/ От собственной дерзости…". Е.Летов, "Сон").
Почему "камера одиночная"? Спасение происходит в каждой душе отдельно, у каждого – свой крест, свой путь; спрашиваться будет с каждого персонально.
Тема "одиночной камеры" обыгрывается и музыкальными средствами: довольно сдержанное, камерное решение, без ударных, с еле слышимой бас-гитарой (символ телесной жизни). Пятикратное, неспешное вступление гитары (в христианстве "пять" символизирует человека после грехопадения; микрокосм), как "настройка" будущей жизни, подготовка души. Отсчёт перед "выходом": "три-два-один" (вторая гитара) и, – синхронно возникающие "вдохи" и звуки виброфона, изображающие воплощение чьей-то жизни в земном краю. Тема души – соло-гитара. Одновременно с виброфоном ("вечной весной в душе", памятью РОДИНЫ) возникают безпокоящие слух, будто пробивающие разряды тока или сигналы тревоги ("перегруженная" электрогитара), сопровождающие нежные звуки "душ" на всём протяжении произведения. Это – символ земных тягот и искушений. Ритм времени задают маракасы. В проигрышах, во второй половине песни, уверенно и долгожданно, как глоток чистого свежего воздуха, вступают клавишные (голос Неба). В первом случае – участливо и жалостливо, во втором, – укрепляюще и маняще. Это рождает "нарастаюшее сопротивление" невзгодам в душе человека, обозначенное интонацией голоса автора в последнем припеве (надрывная хрипота).
Музыкой к "Вечной Весне" выступает облагороженный вариант песни "Transvestite" ("трансвестит" с латинского переводится как "сменная одежда", "меняющий одежду"), панк-группы "Peter And The Test Tube Babies".
Привыкать (Е. Летов)
"Осознание нетерпения, понимание земли, Всевозможных превращений, ощущение любви"
(Вадим Кузьмин, "Бесполезный день").
То ли поделом, то ли по домам
То ли скатертью дорожка, то ли что-то ещё...
Словно камни
Словно корни
Словно черви
Будем привыкать
Сумерки и боги разбрелись по углам
Зевота разорвала горизонт пополам
Час за часом
Год за годом
Век за веком
Будем привыкать
Что-то белое слепое поселилось в груди
То ли вьюга, то ли моль, то ли всё, что впереди
То ли жажда
То ли полдень
То ли копоть -
Будем привыкать.
Первый куплет – приподнятонастроенческое, без капли сожаления, расставание с земной жизнью ("поделом", "по домам", "скатертью дорожка"), с переходом тела на "земельно-могильный уровень" с его "камнями, корнями и червями".
"Зевота разорвала горизонт пополам" – это уже о кончине временного мира, – "спящий мир, почивший от зевоты"...
Фраза "сумерки и боги разбрелись по углам" отсылает слушателя сразу к нескольким источникам, основные из которых: греческая мифология ("сумерки" – потеря статуса олимпийскими богами); опера Р.Вагнера "Гибель (сумерки) богов" ("Götterdämmerung"); сборник произведений западноевропейских экзистенционалистов "Сумерки богов". Летов разделяет "сумерки" и "богов", показывая, тем самым, что придёт конец времени ("сумерки" – это про наш земной "угар", лишённый света Солнца (см. подробное описание "сумерек" в песне "Осень")) и бесовской власти, державшейся на нашем невежестве-непросвещённости, что иссякнет её сила от Силы Истинного и Единственного и от Его Сияния судорожно забьётся она по углам, – Светом опозоренная тень.
Далее по тексту следует не место, а новое время, точнее, – безконечная эпоха ("час за часом, год за годом, век за веком"), к которой мы вынуждены будем приспосабливаться, постигать-открывать раз от раза недоступное ранее, на предыдущем витке спирали будущего ("век за веком" уточняет, что привыкнуть будет невозможно, потому как мир подаренной нам вечности – "непривыкаемо-разнообразен"). Весьма необычный приём: продемонстрировать "космичность" нашего будущего скрипоподобным звуком с эффектом "эха", словно бы, пролетающие мимо кометы или астероиды.
И, третий куплет – про новое, непривычное тело, к которому нам также придётся привыкать. "Белое слепое" – "ослеплённость" души каждого из нас Светом Спасителя Во Славе (как фаворским светом). Трепетное, "тщедушное" словно "моль" – это наша неказистая, "подслеповато-невзрачная душевная начинка", но уже наделённая способностью "летать", а не только "ползать".
"Вьюга" – холод и сквозняк в душе от безпрецедентного страха на Страшном Суде ("Будет весело и страшно,/ Будет больно и смешно,/ Будет как на промокашке…". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно"). "Всё, что впереди" – пробивающаяся всеми оттенками содержательного – наша безконечная будущность.
"Жажда" – речь о возбуждённом, страстном желании пить из открывшегося Бездонного Источника. "Полдень" можно понять, как просветлённое осознание всего происходившего и происходящего с нами (ясно, как днём: "Лишь полдень Бог тебе покажет". А.Введенский, "Две птички, горе, лев и ночь"); а также, – СОЛНЦЕ "в зените Славы" и навечно в наших, ликующих по этому поводу, душах.
"Копоть" – то, от чего мы будем избавляться какое-то время. Речь про въевшуюся в душу греховную мерзость, низменную, а не горнюю увлечённость.
Наречие "то ли" в тексте песни является не разделяющим, а объединяющим все эти явления в общее переживание-преображение.
Последнее троекратное "будем привыкать" Летов поёт с выраженным усилием, вроде как: "легко не будет"… Но затем выплывает восторженно-восхищённое и многозначительное "О-о-о!", подкреплённое "космогоническими" переборами.
Значит, – всё в итоге "срастётся" ("Видно что-то не так,/ Если стало всё так хорошо". А.Башлачёв, "Слыша Высоцкого")!..
В музыкальном плане – имеется отдалённая схожесть с "Cast a Shadow" ("Отбрасывать тень") группы "Beat Happening".
Зерно На Мельницу (Е.Летов)
"Живущие духовно невысоко ценят земные блага, потому что опытно изведали иную, неплотскую славу, уязвлены иной, неизреченной красотой, имеют часть в ином богатстве, живут по внутреннему человеку, сопричастны иного Духа"
(Преп. Макарий Великий, Египетский).
"...путь христианской морали – через жертву к творчеству, через отречение от мира сего и его соблазнительных благ к творчеству мира иного и иной жизни.."
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"Да свершится жертвенное дело
Окровавленных колёс земных,
Чтобы я, земное кинув тело,
Дерзновенно Родины достиг!"
(К.Эрберг, "Ностальгия").
Они сражались за Родину -
Свирепо целовались на виду у всей вселенной
Бродили яко посуху по талой воде
Сеяли зной, пожинали апрель.
Они сражались за Родину -
Грешили словно ангелы, грустили словно боги
Решительно теряли память, совесть и честь
Искали в поле полночь, находили рассвет.
Работали на огненные мельницы горючим
ледяным зерном
Работали на огненные мельницы горючим
ледяным зерном
Ревниво постигали раздирающую радость
Отвешивать поклоны чуть пониже земли
Убегая без оглядки босиком туда
Где никто пока ещё не помер
Они сражались за Родину -
Глазели, как прохожие, плясали, как слепые,
Плевали в зеркала, потели мёртвой росой,
Молчали взахлёб, хохотали навзрыд.
Они сражались за Родину -
Тонули словно молнии, пылали словно реки
Отважно отвоёвывали ломаный грош
Сеяли зной, пожинали апрель...
Поминается самиздатовская книга Рам Дасса (Р.Альперт), "Зерно на мельницу", имевшаяся, по словам С.Летова, в их семейной библиотеке.
"Они сражались за Родину" – роман Михаила Шолохова о Великой Отечественной войне, экранизированный в 1975 режиссёром С. Бондарчуком. "РОДИНА" здесь – высшее понятие, Небесная Отчизна. Эта песня о подвижниках божиих на земле, избранных и избравших, об истинных бойцах-творцах за праведную жизнь, символично обозначаемых как "зерно". В книге "Зерно на мельницу" под "зерном" подразумевается наш труд для Бога, подношение, жертвоприношение Ему, усилия, пропущенные через безжалостные "жернова жизни" ("…крутятся дней жернова". Г.Поженян, "Вальс клоуна") и превращённые в "муку": "перемелется – мука будет". "МукА" – как трансформированные наши мУки (М.Цветаева, "МукА и мУка")... Здесь под "мельницей" понимается человеческая судьба: нижний камень "жернова" – это земля, верхний – Небо, жернова "вращает" Сам Бог (Великий Вращатель). "Свирепо целовались на виду у всей вселенной", в условиях безприютного земного удела не стеснялись своей любви, не прятали её, как "светильник под кроватью" ("… для того ли приносится свеча, чтобы поставить её под сосуд или под кровать? не для того ли, чтобы поставить её на подсвечнике?". Мк.4:21). "Целование на виду у всей вселенной" можно расценить, как нескрываемое проявление братской нежности-любви, расположения не только к единомышленникам и соратникам (в романе М.Шолохова и в фильме по нему имеется сцена прощания-целования однополчан перед очередной атакой неприятеля), но и ко всему сотворённому Создателем. Ироничное "свирепо" означает несгибаемую, активную жизненную позицию. "Бродили яко посуху по талой воде" ("хождение по воде" понимается как переход границы материального мира), обыгрывается эпизод Евангелия: хождение Спасителя по глади Геннисаретского озера. "Сухость" – это проявление смерти; "вода" – жизни.
"Талая вода" – приход Весны, Нового Мира. Соответственно, "хождение", да ещё и "яко посуху", означает возможность для нас в этой жизни стать провозвестниками Будущего Века, активно готовить его приход, "топить лёд", что и отражено во фразе "сеяли зной", т.е. не просто не боялись "холодов", не сдавались, не "мёрзли", но согревали мир своей энергичной работой, любовью, горячей, мудрой верой, "жарили по полной", приближая будущий "полдень".
"Пожинали апрель" – обретали вечную Весну-Пасху, преображались.
"Грешили словно ангелы" – бежали греха. Сокрушались о своём духовном несовершенстве выше меры человеческой, томились разлукой с РОДИНОЙ ("грустили, словно боги"). Презирали мирские утехи, гордыню, обиды, честолюбие, смирялись, подвергаясь оскорблениям и безчестию, не гнушались самоуничижения, становились "никем", рвали со своим индивидуализмом ("теряли память, совесть и честь"; "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Мф.5:3; "…а потерявший душу свою ради Меня – сбережёт её ". Мф.10:39"; "Отдайте все свои дни, своё доброе имя и честь,/ Если это будет необходимо…". Э.Карпентер, "Не падай духом"; "Честь не есть духовная гордость и самоутверждение (именно о потере этой "цивильной" чести поётся в песне; взамен же обретается возвышенная цельность духа. – С.К.). Честь – блюдение в человеке образа и подобия Божьего, который не должен быть унижен.Честь блюдёт ценность божественную и потому является одной из вечных основ морали. Самоотречение истребляет безбожную природу в человеке…". Н.Бердяев. "Смысл творчества"). Здесь речь идёт о выходе за пределы самости, о духовных усилиях, открывающих сверхличное в нас, о "потере чувства греха" на пути к Богу с обретением всё компенсирующей любви (этап формирования "космического сознания", по Р.Бёкку: "Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти" ("Космическое сознание"); "Религия, которую хотят целиком свести к морали, в целостности своей находится выше морали и потому свободна от неё: мораль существует для человека в известных пределах, как закон, но человек должен быть способен подниматься и над моралью. Библия, хотя и содержащая в себе закон, свободна от морализма и сентиментальности, и воля Божия, когда она сталкивается с голосом человеческой нравственности, здесь открыто поставляется выше нравственности". С.Булгаков, "Свет невечерний. Созерцание и умозрение").
"Искали в поле полночь": не боялись испытаний и искушений. Избравшие этот нелёгкий путь прекрасно понимали, что для того, чтобы "обрести Рассвет", придётся пережить "глухую ночь". Не щадя живота своего "сгорали" они в видимых и невидимых сражениях: молитве, постах, плачах, одиночестве, скорбях и страданиях... Менее вероятный вариант "решительной потери памяти, совести и чести", а также "поиска полночи и обретение рассвета" – достойный уход из жизни без страха и сожаления ("Ни стыда ни совести/ Знать похмелье гомерическое Сверхдорогое – / Закат Помноженный на меня". Е.Летов, "Ни стыда ни совести", 1997г.).
"Работали на огненные мельницы горючим ледяным зерном" – были верны Небу, отдавая все свои силы на исправление "духовного косноязычия" и проповедь Истины. "Перемалывались в муку" ("В пятницу да ближе к полночи,/Не проворонь, вези зерно на мельницу…". А.Башлачёв, "Мельница"), чтобы стать "тёплым хлебом" ("Разотру зерно ладонями/ Да разведу огонь/ Да испеку хлеба". А.Башлачёв, "Мельница"), – влиться в Единую Христову Церковь. "Ледяное зерно" – это произрастание-созревание духовного начала в условиях "зимних холодов" ("озимые"), земного уклада.
"Ревниво постигали раздирающую радость отвешивать поклоны чуть пониже земли", т.е. безмерно радовались наступающей физической смерти (прижизненно роднились с ней), как окончанию "боевых действий" и возвращению Домой. Для соискателя Духа Святаго оставить тело – это блаженство ("И я вернусь домой со щитом, а может быть, на щите,/ В серебре, а может быть в нищете./ Но как можно скорей". В.Цой, "Красно-жёлтые дни"; "Смерть – лишь рождение в более широкую жизнь, возвращение после краткого изгнания на землю, в истинную обитель человека – переход из теплицы к свободе горного воздуха". Дж.Леннон). "Убегая без оглядки босиком туда", куда стремились всю свою жизнь, туда, где нет смерти и боли, в вожделенный Мир, на РОДИНУ, которая никогда не предаст и не оставит ("Туда где солнце греет/ Туда где не жалеют правды и света". "Пик Клаксон", "Розовый свет"). "Глазели, как прохожие, плясали, как слепые" означает быть чуждыми этому греховному миру ("Иисус сказал: Будьте прохожими". Ев. от Фомы; "А солнце ярче сияет для посторонних людей". Д.Селиванов, "Разбитая жизнь"). "Плевали в зеркала" (возможно, обыгрывается с иным значением шекспировская фраза из "Короля Лира": "А была ли на свете красавица, которая бы не дулась на своё зеркало?") – не велись на искушения смертного, презирали мирское и самих себя.
"Потели мёртвой росой" – выметали долой собственные грехи (скорее всего, через "мёртвую росу" поминается произведение А. Введенского, "Потец").
"Молчали взахлёб", не о чем было говорить с этим миром, с радостью принимали обет молчания ("Находясь в безмолвии, человек тем самым уже молится – даже и не молясь. Безмолвие есть таинственная молитва…". Паисий Святогорец).
Другой вариант: молчали от восхищения уже в Новом Мире или в сказочных откровениях о нём. "Хохотали навзрыд" – смеялись в лицо врагу своими радостно-слёзными, покаянными молитвами к Богу.
"Тонули, словно молнии", "молния" понимается как духовное озарение, воплощение Любви-Истины в сердцах достойных, освещающее сумрак "ночи-жизни" (отсюда –"тонули", освещая-зажигая глубины человеческих рек светом собственных сердец; "…свобода заостряется в огне и является сквозь огонь как молния, т. е. блеск и сияние Солнца… Когда молния теряет право своё, то из вида её возникает свет и сияние, в которых находится особенный центр, исходящий радостью". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") ослепительно и сверхярко. "Словно" может указывать на богоподобие носителей-проповедников Истины ("Ибо, как молния, сверкнувшая от одного края неба, блистает до другого края неба, так будет Сын Человеческий в день Свой". Лк. 17:24).
Однако имеется основание полагать, что Летов может отсылать нас и к другой мысли Я.Бёме: "Над этим тихим кротким смирением дьявол возводит волю человеческой души в молнию огня... и душа делается гордой, дерзкой и грубой; он делает так, что душа начинает презирать кротость и смирение и восходит в собственном знании в ярости молнии выше Бога и Царствия Небесного" ("О тройственной жизни"). В этом случае "тонули словно молнии" будет означать: укрощение своей природной стихии, гнева, принуждение себя к смирению.
"Пылали, словно реки" (книга Е.Л. Шварца "Огненные реки" про ВОв) – переводили энергии плотских страстей в огонь веры, заполняя им русло своей жизни. "Отвоёвывали ломанный грош" – не сдавали даже самой малости из своих убеждений ("Кто умирал на наших глупых рубежах,/ Не отступая ни на метр!". Вадим Кузьмин, "Ещё не поздно").
Параллельный образно-символический ряд выше разобранного может отсылать нас, с учётом всё тех же правил "Игры в бисер", к психоделической субкультуре 60-х годов, одним из отцов-основателей которой был и Р.Альперт ("хождение по талой воде" – как обыгрывание "чудачеств" Тимоти Лири; "обряд целования", как и уподобление себя "молниям" были в ходу у хипстеров...).
Использовано заметно облагороженное музыкальное решение песни "White Wedding" ("Белая свадьба") Билли Айдола.
Пуля Виноватого Найдет (Е. Летов)
"А тем, которые живут в хищении, сластолюбии, которые должны дать тяжкий за это отчёт, – тем справедливее вот что услышать: "Господь близко"; позаботьтесь"
(Св. И.Златоуст).
"Бунт чувственного естества должен быть преодолён, иначе человеку грозит разложение личности"
(И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний").
"Богатые, славные, сильные мира сего – это духовно опустившиеся, а не поднявшиеся люди, люди часто презренные, часто жалкие. Сильные мира сего – слабые перед Богом"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Кусок не по зубам, не по Сеньке вина
Не по росту потолок, не по карману цена
Не по вкусу пряник, не по чину мундир
Пуля виноватого найдёт.
Прятались вены – искала игла
Ликовали стрелы – порвалась тетива
Колесом в огонь – щекой в ладонь
Пуля виноватого найдёт.
Славный урок – не в глаз, а в бровь
Калачиком свернулась замурлыкала кровь
Стала кровь хитра – а только мы похитрей
Пуля виноватого найдёт.
Проверим чемоданы – всё ли в порядке
Пошарим по карманам – всё ли на месте
Покашляем покурим посидим на дорожку
Всё ли понарошку?
"Кусок не по зубам", подразумевается, что "кусок" маловат для больших, алчных ртов. "Не по росту потолок, не по карману цена" – мало славы и величия, хочется большего, и в помощь желаниям, – туго набитый кошель (всё покупается)...
"Не по вкусу пряник, не по чину мундир" – всё, что имею, удовольствия, соцстатус, бизнес и проч., не соответствует уровню запросов: "Я достоин лучшего!".
А вот уровень греховности персонажей зашкаливает "среднестатистический": "Не по Сеньке вина ". Смысл у применяемых автором поговорок инвертирован.
"Прятались вены, искала игла" – это борьба с наседающими искушениями-соблазнами, страхом сделать первый порочный шаг ("потерять невинность" по С.Кьеркегору; вступить на "скользкий", преступный путь; грубо нарушить "Правила Игры"). Используется весьма примечательное сравнение носителей неизбываемых собственнических инстинктов, проявляемых в фетишизме, "карьерном апгрейде", гедонистических конвульсиях и т.п., с наркоманами, страстно желающими "оторваться по полной" (что сплошь и рядом наблюдается в среде "сильных мира сего"). "Игла" – это "инструмент поражения" (соблазн, толкающий на произвол), проникающий в "вены и кровь" (душу). "Ликовали стрелы" ("стрелы" – зло, мучение) – это не о "стрелах познания" самого себя.
Увы, нами постоянно управляют страсти-похоти-хотелки, которые мы сами запускаем в себя, тем самым нарушая "защитный барьер", ослабляем "духовный иммунитет", теряя чистоту и праведность.
"Порвалась тетива" – надорвалась-лопнула "хотелка", – кончина человека.
"Колесом в огонь" ("колечко" – символ души), когда "покатишься" на тот свет, –
не избежать испытания "огнём" (скорее всего, Крещенским: "Огонь испытывает дело каждого, каково оно есть. Смотрите, чтобы ваши дела не сгорели, ибо иначе понесёте убыток!". 1-е Кор., 3:13) – прольются горючие слёзы раскаяния, ощутишь невыразимый и уже ничем не сдерживаемый стыд-позор (от которого можно и сгореть: огонь гнева, в День Гнева, на самих себя). "Щекой в ладонь", "ладонь" не факт, что твоя, скорее, – Милостивого Судии ("Да воздастся каждому по стыду". А.Башлачёв, "Вечный пост"; "Страх Божьего суда есть лишь невозможность для тёмной стихии вынести Божий свет и Божью любовь…". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Славный урок не в глаз, а в бровь" – ложные прижизненные выводы относительно происходящих с нами событий, приводят к самоуспокоению ("замурлыкала кровь"), к желанию и дальше "обводить вокруг пальца" свою "упёртую" совесть ("стала кровь хитра (трезвеющая изредка душа. – С.К.), а только мы похитрей"; "Появляется возможность совершения нового греха, поскольку после качественного скачка вместе с грехом в индивиде полагается различие между Добром и Злом". С.Кьеркегор "Понятие страха"). "Пуля" здесь понимается и как несущее смерть искушение-грех, легко поражающий незащищённую жертву, и как будущее, отсроченное наказание (второй куплет).
Последний куплет – это ироничная подготовка к исходу из этого мира.
"Проверим чемоданы", они у каждого свои: кто-то "затаривается" для "долгой счастливой жизни" на земле, а кто-то, – копит "валюту" для жизни вечной ("Не здесь обещал нам Бог даровать покой и Царство Своё, ибо век сей назначил для нас училищем, местом искуса и подвига…". Преп. Ефрем Сирин).
"Пошарим по карманам – всё ли на месте", речь о "скарбе души" (оправдание или осуждение на Страшном Суде: "Воля духа души вечна: что вместит в себя воля духа души, то душа и заберёт с собою, когда тело и душа отделятся друг от друга". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), который, по итогу отпущенного срока, может так случиться, станет горечью-поражением.
"Шаря" в душевных потёмках (ведь, "огонёк", по-забывчивости, так и не был зажжён при жизни), найти там можно, разве что, никчемную пустоту, – она-то точно будет "на месте".
"Покашляем покурим посидим на дорожку" (возможно, обыгрывается симптом "сбора в дорогу" при деменции) – неуверенность, оттягивание ожидаемого "события" как можно дольше, с надеждой, что оно вдруг и не состоится, – "всё ли понарошку?" ("Человек, одержимый страхом смерти, целиком находится по сю сторону жизни, в этом мире, и не способен уже испытывать трансцендентного ужаса перед тайной смерти, он слишком поглощён своим организмом, слишком привязан к земной жизни и дрожит за неё". Н.Бердяев, "О назначении человека").
Но ведь не оттянуть, не укрыться, не увернуться от "пули-смерти", которая обязательно "откроет" нашу "виноватость", прежде всего, для нас самих, что и обыгрывается в заключительном проигрыше (две параллельные темы: "человеческая" ("беззаботная", озвученная, словно голосом подвыпившего) и "небесная" (синтезатор)).
Зря Вы Это Всё (Е. Летов/К.Рябинов)
"Смерть не окончательна, и не ей принадлежит последнее слово… "
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Смерти нет, есть только перемена в условиях жизни…"
(Дж.Леннон).
"В ослепительных сердцах поют живые небеса - Смерти нет, смерти нет!"
(Р.Неумоев, "Смерти нет").
"Смерти на самом деле не существует… Мы останемся навсегда молодыми".
(Ч.Паланик, "Бойцовский клуб").
Что бы ни случилось – всё к лучшему.
Мёртвые пчёлы оглушительно гудят.
Скошенные травы встают стеной.
Съеденные птички упоительно поют.
О том как хорошо смеётся тот, кто смеётся
последним.
Что бы ни случилось – всё к лучшему
Срубленные головы стремительно умнеют.
Реки подо льдом кипят светло и зло.
Выбитые зубы ослепительно скрипят.
О том как хорошо смеётся тот, кто смеётся
последним.
Что бы ни случилось – всё к лучшему.
Вырванные корни прорастают в небо.
Пойманные рыбы ныряют ввысь.
Срубленные головы пронзительно гудят.
О том как хорошо смеётся тот, кто смеётся
последним.
Зря вы трясетесь и льёте слезы… Смерти нет! ("Откуда вы знаете, что жизнь, к которой вы привыкли, лучше чем та, которая настанет?". Д.Руми; "Смерть не существует. Всё сущее есть изменение, колебание, создание и пересоздание. Песнь мира, заключённая в каждой частичке той специфической субстанции, что мы именуем материей, несётся вперёд в неравновесной гармонии, проникая собой ангелическое существо, дремлющее в оболочке физического тела, называемого человеком. Стоит такому ангелу принять на себя бремя владычества, и физическое существо начинает неудержимо цвести. И во всех царствах мира начинается тихое и настойчивое цветение". Г.Миллер,"Плексус").
Расстроенная "обратка" (проигранная в обратную сторону аудиозапись) вначале – как обозначение конца этого мира, его "сворачивание". Далее – позитивный ритм, это – "Иной Мир". Наиболее отчётливо на него "намекают" инструментальные пассажи, особенно в конце песни, когда ритм замедляется, и "открывается выход в лучезарную Вечность". Вступающие клавишные – как реализация Небесной Воли.
Великолепный ход: "обратка" с голосом (причём там, говорят, звучит ненормативная лексика Кузи Уо (Костя Рябинов)), – это, своего рода, отголосок-нашёптывание прежнего мира, с которым мы прощаемся из "Новой Чудесной Страны". Нет смысла разжёвывать весь текст, он довольно простой: никто (символика приложима ко второму смыслу: "пчёлы", "травы", "птички", "реки"…) не исчезает в "нигде"; у любой конечной, земной жизни будет продолжение в виде нескончаемого бытия. "Реки подо льдом кипят светло и зло" ("Лишь подо льдом–/ Кровь". Б.Гребенщиков, "Вы запрещены"), вероятнее всего, относится к активной земной жизни верующего ("Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой". Ин. 7:38), устремлённой в "океан Будущего"; "зло" здесь следует понимать, как: бурно, ретиво, невзирая ни на что.
"Смеющийся последним" – это Бог. У Него нет мёртвых, у Него – все живы.
И не только живы, но и обретают новые сверхвозможные возможности.
"Всё – к лучшему", т.е. всё – к Нему. "Хорошо смеётся", здесь именно "Хорошо!", по праву "последнего Смеющегося", по Сверхдоброму.
Офелия (Е. Летов)
"Надень-ка платье, что до самой земли, И плыви по реке, Эмели, во веки веков"
(Сид Баррет ,"See Emily play").
Далёкая Офелия смеялась во сне:
Пyзатый дpозд, мохнатый олень
Пpивычно пpошлогодний наpисованный снег
Легко, светло и весело хpyстит на зyбах
Hаpядная Офелия текла чеpез кpай -
Змеиный мёд, малиновый яд
Резиновый тpамвайчик, оцинкованный май
Пpосpоченный билетик на повтоpный сеанс
Влюблённая Офелия плыла себе вдаль
Сияла ночь, звенела земля.
Стpемительно спешили, никого не таясь
Часы в свою нелепyю смешнyю стpанy
Послyшная Офелия плыла на восток
Чyдесный плен, гpанитный востоpг
Лимонная тpопинка в апельсиновый лес
Hевидимый лифт на запpедельный этаж
Далёкая Офелия смеялась во сне:
Усталый бес, pакитовый кyст
Даpёные лошадки pазбpелись на заpе
Hа все четыpе стоpоны – попpобyй поймай.
Продолжение темы "смеющихся", только теперь, – "смеющаяся тварь". "Офелия" – персонаж известного произведения У. Шекспира "Трагическая история о Гамлете, принце Датском" , а также, многочисленных музыкальных, поэтических (отчасти летовский текст является реминисценцией на "Офелию" А.Рембо) произведений, живописи и кинематографа. Наиболее известная работа, на которую ссылался сам Егор Летов – одноимённая, перенасыщенная символическим подтекстом, картина Дж. Милле, 1852 г., мастерски раскрывающая мгновение между жизнью и смертью.
Песня эта об отходе души, причём, песня – оправдательная, подтверждающая её прощение. В мировоззрении славян имело место представление, что утонуть – счастье, знак избранничества, так как по воде душе легче всего попасть на Тот свет.
"Далёкая Офелия" – покинувшая этот мир, пребывающая между мирами, словно "во сне"; по сему случаю, Летов использует образы, "транслируемые" в сновидениях, а описание части "приснившегося" заимствует из сонника.
Так "пузатый дрозд" понимается, как долгая счастливая будущность (по "фэн-шую" он означает долголетие и крепкий дух, хотя в католичестве "дрозд" – соблазн плоти; именно в виде чёрного дрозда святого Бенедикта искушал дьявол).
"Олень" – добрый знак. "Мохнатость"– как признак избытка, богатства.
В славянской мифологии "олень" переносит души в потусторонний мир; также символизирует возрождение и обновление; в ряде случаев противостоит силам тьмы. Схожее значение олень имеет и в культурном наследии народов Западной Европы. В древнехристианской традиции олень – символ Христа. Жевать "привычно прошлогодний нарисованный снег", – вспоминать-расставаться с "зимой" (жизнью), словно с декорациями ("нарисованный") театра (памятуя мудрость классиков: "Что наша жизнь?... – Театр!"). "Привычно прошлогодний" – навсегда в прошлом. В Офелии, первым планом, без труда угадывается Янка Дягилева. Отсюда и "резиновый трамвайчик" – разбухшее после утопления тело. Хотя "резиновый трамвайчик" ("Ехали по улицам трамваи,/ Ехали куда-то помирать". Ф.Чистяков, "Ехали по улицам трамваи") можно понять и как безболезненную, как бы "игрушечную" (детская резиновая игрушка) смерть: "…И красный трамвайчик/ Проедет почти перед самым лицом/ Словно резиновый…" (Е.Летов, "С этого-то всё и началось"). Также, в данном случае, может подразумеваться "резиновая жизнь", которая имела ещё дополнительный, неиспользованный ресурс-"растяжение".
"Оцинкованный май" ("Ты потеряешь голову, играя/ В вольные игры мая". Сид Баррет, "See Emily play") соотносится с месяцем гибели бывшей подруги Егора (примечательно прозвище, данное шекспировской Офелии братом: "роза мая") и соответствующим гробом, скрывающим неприглядное содержимое.
"Просроченный билетик на повторный сеанс", возможно, имеется в виду повторная, на сей раз "удачная", попытка расставания с жизнью. Кроме этого может подразумеваться упущенная возможность начать новую жизнь (ссылка на рассказ В.Шукшина "Билетик на второй сеанс").
"Нарядная Офелия" – прибранная душа для встречи с Богом, лишённая неказистой плоти. "Через край" – через границу, разделяющую миры (акцентируется внимание на "переходном" моменте умирания).
"Змеиный мёд" и "малиновый яд": происходит смена "сущностно-понятийного аппарата", – подсказка о выходе в другое измерение, где прежние законы уже не действуют, где земная боль и страда-ния, сравнимые со змеиными укусами, обмениваются на исцеля-ющий "мёд", дары безсмертия, а прижизненное довольство и материально оформленное "счастьице" расцениваются, как отрава.
"Влюбленная Офелия ... вдаль", стремящаяся на встречу со своим "женихом".
В христианской традиции имеется образное сравнение души человека с "невестой". Под "женихом", естественно, подразумевается Христос, не любить Которого нормальная человеческая душа просто не может (Тертуллиан: "Каждая душа – христианка"; мы добавим: особенно после смерти).
"Плыть среди ночи" (т.е. ещё оставаясь "одной ногой" в этом мире), навстречу утру ("на восток"), к настоящему "пробуждению". "Послушно" – всё совершается без участия человеческой воли. "Звенела земля" (провожала), здесь, как подобие "колокола", который "звонит по твоей душе" (Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол"). Также не исключаю ссылку на песню "Время", Л.Ошанин/А.Островский: "Время счёт ведёт вековым пером…/ Слыша, как звенит земля,/…Наш далёкий друг вспомнит нас добром". "Часы в свою нелепую, смешную страну": время теряет свою силу, кажется будто "часы" утикАют в никуда.
Уходящий, подобно щепке, попавшей в "чудесный плен потока", испытывает "гранитный восторг" (непоколебимый, вечный) – ситуация, когда от него уже ничего не зависит, но он этому сверх меры рад (рада).
"Лимонная тропинка", "лимон" в христианстве – знак верной любви. Хотя её можно понять и как сожаление-раскаяние души за прежнюю ущербность: "И в кровь с кипятком/ Выжимаем лимон греха." (А.Башлачёв, "Дым коромыслом"). "Апельсиновый лес" – Рай. "Лифт на запредельный этаж" – на Небо.
В христианском Предании упоминается встреча души вновь почившего с Творцом ("сквозь небеса" – на "седьмое небо" – на "запредельный этаж").
"Далёкая Офелия" – повтор фразы с уточняющим эпитетом подтверждает окончание перехода. "Смеялась во сне", здесь "сон" как промежуточное состояние между смертью и новой жизнью, ожидание окончательного, всеобщего пробуждения. "Усталый бес" – приставленный к человеку, изрядно "попотевший" при его жизни, но так и не получивший упорхнувшей добычи. "Ракитовый куст" ("Где ива над водой растёт, купая/ В воде листву сребристую, она/ Пришла туда…". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском"); у Шекспира и Малле ива (она же ракита), является символом отвергнутой любви главной героини, как несчастной жертвы мира преступлений, лжи, интриг и коварства. В древнеславянских мифах ракита растёт вдоль рек, на месте перехода Яви в Навь. Также возможен отсыл к песне "Наш край" (А. Пришелец/Д. Кабалевский). В этом случае речь идёт о возвращении на РОДИНУ. Кроме того, "ракита" (жен.) наряду с ясенем/дубом (муж.) символизирует Древо Жизни. Ещё один вариант: все прекрасно понимают двусоставную природу слова "радуга"; по "раките" же мне, почему-то, не удалось найти подобного подхода, хотя слово "кита" распространено в языках славянской группы и понимается как "стебель с листьями", "букет". Соответственно, добавив приставку "ра" (в общепринятом употреблении означающее "солнце"), мы получаем "солнечный куст", "солнечное дерево".
"Дарёные лошадки" – отпущенная нам жизненная энергия ("Вот конь в могучие ладони/ Кладёт огонь лихой погони". А.Введенский, "Элегия"; "Запрягай мне, Господи, коней беспредела;/ Я хотел пешком, да, видно, мне не успеть". Б.Гребенщиков, "Кони Беспредела"), годы жизни (близкий по смыслу образ имеется в стихотворении "Вальс клоуна", Г. Поженяна), которые не прожиты, "разбрелись на заре", т.е. когда Офелия "окончательно проснулась" ("приплыла") в новую жизнь ("И кони его впервые остались легки". Б.Гребенщиков, "Почему не падает небо").
Вступление отдалённо напоминает музыку из песни "Fortunes" ("Удача") группы "Blue cheer". Музыкальное оформление весьма необычно. Четырёхкратные проигрыши повторяются по ходу "пьесы" четыре раза. Причем третий и четвёртый раз с развитием темы в волнующую, даже драматургически-жутковатую сторону. Правда, активное и, местами нелепое, бряцанье по тарелкам ("Но потом, в смертельном падении, грохот литавр усиливается, разгораются зловещие огни – уже не как предостережение, но как подтверждение самого страшного, что как раз и вызывает ужас". Э.Юнгер, "Рискующее сердце"), вкупе с намеренно, невпопад подключающимися переборами трудно определяемого струнного инструмента (расстроенной акустической гитары (?), как символа души почившей), придаёт общему музыкальному ряду некую заведомую несерьёзность (хотя голос Егора интонационно "не прокалывается"), словно автор настойчиво пытается провести тему "медного таза" (умереть – "накрыться медным тазом").
Цифра 4 в проигрыше, возможно, символизирует человеческое тело и землю (Адам в переводе с ханаанского (древнееврейского), понимается как "земля"). Умноженная на четырёхкратный повтор по ходу произведения, она даёт число16, которое, по чудесному стечению обстоятельств, означает целостность и завершенность, здесь, – завершение пути "Офелии-Янки", обретение человеческой душой полноты бытия в Новом Мире (которое произойдёт несколько позже: после соединения с новой плотью).
Передозировка (Е. Летов)
Целебные баталии, могучие народы
Святые воды, Млечные пути
Ядрёные пословицы, крестовые походы
Кривые гвозди, ясные глаза
Почётные гербарии, ветвистые заборы
Лесные горы, вшивые тылы
Связующие нити, затяжные коридоры
Живые звери, тёплые края
Только горючий смех, оловянный враг,
земляничный фронт
Только земная соль, заводная мышь,
голубой вагон
Каждый миг передозировка
На все оставшиеся времена,
На все оставшиеся времена.
Сырые закоулки, газированные реки
Стальные веки, грозные нули
Усталые истерики, повальные успехи
Сухие рты, седьмые небеса
Побочные явления, плачевные гримасы
Пустые массы, громкие слова
Настойчивые выводы, незримые каркасы
Цветные сны и кое-что ещё
Только земная соль, заводная боль,
голубой вагон
Только горючий смех, земляничный фронт,
оловянный враг
Каждый миг – передозировка
На все оставшиеся времена,
На все оставшиеся времена.
"Передозировка"– как усилие к обретению глубинных смыслов и неземных качеств, и, далее, за чертой жизни, – пожинание плодов этих усилий. Песня представлена в виде обоймы смысловых образов: своеобразное "прорастание" земного в Небесное. "Целебные баталии": все мы призваны в эту жизнь, чтобы быть воинами, сражающимися за правое дело (отсюда и регулярно поминаемая Летовым "война" ("Война без особых причин". В.Цой, "Звезда по имени Солнце"). "Целебные" – приданные нам в помощь для освобождения от болезней и смерти, предрассудков и лжи, страха, зависти и злобы. "Могучие народы" – новое племя, закалённое в этих "баталиях", наследники и будущие граждане Нового Мира. "Святые воды" – кипучая духовная жизнь, подобная реке (нередко "бегущая подо льдом"), символизирует энергию, любовь, веру и волю бойцов, сражающихся за Вечную Жизнь. Это – про стойкость и мужество, непреклонность и терпение при преодолении терний с целью обретения "млечных путей", – наших будущих космических "магистралей" (в славянской традиции Млечный путь – дорога усопших).
"Ядрёные пословицы", вероятнее всего, имеются в виду изречения (Учение) Спасителя и его последователей. "Крестовые походы" – "походы во Имя", инспирированные нелепыми толкованиями "ядрёных пословиц", на что может намекать следующий образ. "Кривые гвозди" – речь о нас в этой жизни, кривомыслящих, нестойких, непрямодушных (люди, как погнутые жизнью гвозди; отсыл к "Балладе о гвоздях" Н.Тихонова; возможна "сноска" на свою же цитату: "Я не понимаю, как без ВЕРЫ и надежды можно что-либо вообще делать – хотя бы и гвозди забивать!" (Интервью: Серёга Домой. 29.12.90., Омск)).
"Ясные глаза" ("Господи! Дай нам ослепнуть для вещей, которые не научают добродетели, и ясные глаза для всей Твоей истины". С.Кьеркегор, "Болезнь к смерти"; "Ваш взор станет ясным лишь тогда, когда вы сможете заглянуть в свою собственную душу". К.Г. Юнг) – глаза (ум и сердце) человека будущего века, просветлённые внутренней чистотой, сияющие любовью, отражением Божественного. "Почётные гербарии" – это про кладбища, где под спудом мемориальных плит "прессуются" иссушённые останки некогда живого. Как вариант, – про живущих, но "обескровленых" и обезжизненных "историческими страницами земного фолианта". А в противовес этому – "ветвистые заборы": вечно живые сплетения всех нас в едином порыве и одухотворённой радости, только уже за пределами времени. "Лесные горы" – уровень повышенной сложности, соответствующий активной жизненной позиции "неспящего" (по Э.Юнгеру), как выбор борьбы, как осознанная необходимость нашего поступательно-наступательного движения "вверх" (духовное, надбытийственное восхождение). "Вшивые тылы" – то, что мешает нашему продвижению: притяжение земного, трусость-нерешительность, слабоволие...
"Связующие нити", речь о вере, надежде, любви, долге: о всём том, что объединяет нас с Небом и, по-настоящему, – между собой. "Затяжные коридоры" – долгие, "закольцованные" лабиринты (да ещё, нередко, и во мраке) по "боевым дорогам", поиск выхода из темноты-тумана, ожидание за каждым поворотом РасСвета, и в итоге, – обретение "обетованной земли": "Живые звери, тёплые края".
"Сырые закоулки" – ограниченность духовного пространства в этой жизни для пылающего сердца. "Сырость" – это не "сухость", но и не движуще-пробуждающая сила воды. "Сыростью" не утолить жажду души; это, скорее, имитация жизненного начала, "болезнетворная среда", "недожизнь".
"Газированные реки" – вскипающая, несущаяся без остановки будущая наша вечная сила-молодость в Безпредельном Мире, напоённом той самой, бурлящей Живой Энергией.
"Стальные веки" – наша телесная смерть и смерть прежнего мира. "Грозные нули" – обнуление времени и земной истории перед Вечным Днём. "Усталые истерики" – неудачи, конфликты, тотальное лузерство, безсилие и немощь, особенно на исходе жизни. И, в противовес этому, – "повальные успехи", сверхвезучесть и филигранное волшебство, доступное каждому из нас в Мире Сказок.
"Сухие рты" – невыносимая жажда страждущих и ищущих "утоляющей влаги" Первоисточника в нашем земном "зиндане" (отсыл к проповеди Христа у колодца Якова). А в награду алчущим, упорно тянущим свой "вагончик", будут "седьмые небеса".
"Побочные явления" – душевная "ломка-перестройка" за пределами земного антуража, сопровождаемая глубочайшим раскаянием, – "плачевные гримасы".
"Пустые массы" – обездушенные, ожидающие "пробуждения" тела.
"Громкие слова" Грядущего Судии, поднимающие их из земли: "А, ну-ка, встать!" (песня "Извне"; в других песнях встречается "гром"; идентичный смысл имеется и у А.Башлачёва в "Вечном посте").
"Настойчивые выводы" – новая, открывающаяся НадРеальность, объясняющая и разрешающая все наши накопившиеся вопросы и сомнения.
"Незримые каркасы" – высочайшая духовность, целомудрие и чистота, которыми мы будем обладать в Новом Мире ("возвращение добродетели и совершенства" по Василию Великому). "Цветные сны и кое-что ещё" – сбывающиеся самые невероятные фантазии, и то, о чём ранее невозможно было даже помечтать...
"Только горючий смех" – непрекращающаяся, отчаянно-молитвенная весёлость, заглушающая любую боль и страдание.
"Оловянный враг" – низвержение собственного страха перед испытаниями до уровня "легкоплавкой дешёвки", прогибающейся под напором нашей воли и твёрдостью духа. "Земляничный фронт", "земляника" – символ любви и чистоты, плод праведного жития. Это о нас, призванных объединиться в общий, благоухающий оплот Неба в этом мире. "Только земная соль": "Вы соль земли" (Мф 5:13).
"Заводная мышь" – работать "не покладая рук", двигаться и находить "выход из-под земли", не мириться со своим "норным" уделом. "Заводная боль" – не бежать испытаний, не уклоняться от "уколов и порезов" судьбы, терпеливо переносить любые душевные и физические страдания, покуда не иссякнет "завод натянутой пружины". "Голубой вагон" (песня Э.Успенского и В.Шаинского из м/фильма "Шапокляк"), быть по жизни не унылым, безцветным "типовым товарным вагоном", тупо катящимся "под откос", но стать носителем небесной чистоты ("голубой вагон" близок по смыслу Голубому цветку Новалиса), несущемуся навстречу Радостному Будущему, ожидающему нас за "небосклоном" ("Не станем удивляться благам настоящим, чтобы удивляться – будущим; или – лучше, станем удивляться благам будущим, чтобы не удивляться настоящим". И.Златоуст), не переставая дарить окружающим любовь, милосердие и свет своей неугомонной души.
"Каждый миг передозировка на все оставшиеся времена" – с момента, когда мы "что-то" начинаем осознавать, до безконечности – осмысленное служение и восхищённое обретение, не имеющее количественного и временного ограничения.
Музыкальное вступление повторяется четыре раза, символизируя этот мир; заключительный повтор в конце намекает уже на Восьмой, Превечный День.
Простор Открыт (Е. Летов)
"Меж безобразьем тела и сознанья,
Натянут лук пылающий, что может
Стрелу пустить на волю, за пределы
Извечного вращенья колеса"
(У.Б. Йейтс, "Фазы луны").
Понесло
По воде
Уголёк
Далеко-далеко
Распахнулось настежь оконце
Скрипнули навзрыд половицы
В зеркале незваные гости
Подмигнули – померещились кому-то из нас
Не горюй
Не робей
Поклонись,
Да пойди погуляй
Зорко смотрит вдаль терпеливый
Широко шагает прочь безымянный
Весело молчит виноватый
Облачко порхает высоко-высоко
Загудит
Запоёт
Заболит
Под ногами земля
Мёртвого схоронит уставший
Радугу осилит ослепший
Звёздочку поднимет упавший
Яблочко от яблони – огонь от огня
До Луны
Рукою подать
До Китая пешком
Полшага
Простор открыт
Ничего святого
Загрустит
Упадёт
С головы
Сорный волосок
Мёртвого схоронит уставший
Радугу осилит ослепший
Звёздочку отыщет упавший
Яблочко от яблони – огонь от огня
До Луны
Рукою подать
До Китая пешком
Полшага
Всего-то полшага
Полшага!
Простор открыт
Ничего святого
"Простор открыт" для духовного выбора и делания человека.
В этом нет ничего такого, "святого", необычного, это – прописная, "азбучная истина", которую, при желании и упорстве, может освоить каждый. Скорее всего, Егор отсылает нас к словам Бодхидхармы, принесшего в Поднебесную проповедь буддизма. На вопрос китайского императора: "Что же такое святая истина буддизма?", патриарх грубо изрёк: "Нет ничего святого, одна пустота только и есть". "Пустота" ("простор") – пространство между нами и Истиной, путь нашего выбора-делания.
"Уголёк" – это образ человеческой души после земного пути, обожжённый жизнью, несущийся по "живой воде" (подобно "Офелии"), оставляя позади себя бремя боли и страданий, навстречу необыкновенным и замечательным приключениям.
"Распахнулось настежь оконце, скрипнули навзрыд половицы" ("…в моей душе тихо скрипнуло оконце". Вадим Кузьмин. "Мой недуг") – окончание жизни. "Распахнутое оконце" – вылетающая в вечность душа.
"Скрипнули навзрыд половицы" – прощание с телом.
"В зеркале незваные гости/ Подмигнули – померещились кому-то из нас": вероятно, что чей-то уход будет сопровождаться появлением "незваных гостей" (бесятинки). Так что: "Будь готов!..". Но печалиться не стоит, "поклонись"-нагнись, выходя из своей "избушки"-тела и смело "ступай" куда "послали" ("погуляй").
Далее в тексте описываются достоинства, которые однозначно зачтутся нам за итоговой чертой: терпение, смирение-самоуничижение ("безымянный"), раскаяние ("виноватый"). Всем, кто приложил необходимые старания в этом мире нет смысла бояться своего нового будущего. "Облачко" – как символ присутствия и расположения Христа, знак Его Славы; однако же, путь до Него неблизкий: "высоко-высоко". "Загудит, запоёт, заболит" – прощание-проводы "матери-земли" со своими детьми.
Следующий куплет, повторённый дважды, содержит видоизменённые изречения. "Мёртвого схоронит уставший" – обыгрываются слова Спасителя: "Иди за Мною, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов" (Мф. 8:21). "Уставший" здесь – потерявший веру или опустивший руки, "отошедший от дел". "Мёртвый" же тот, кто не постарался приобрести и малой толики веры, не зажёг в себе её живительного огня. "Радугу осилит ослепший" ("Как часто нас спасала слепота,/ Где дальновидность только подводила!". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском"; "Дорогу осилит идущий, труден лишь первый шаг". Конфуций), "радуга" здесь и везде у Летова – прямая дорога к Богу, соединяющая землю и Небо, вера и праведная жизнь (в традиционном эсхатологическом понимании означает по Примасию Гадруметскому: "обетование искупления праведников")). "Ослепший" – это отвернувшийся от земных "прелестей", "потерявший зрение" от длительного ожидания-смотрения на "Солнце" (точнее, пока только на Его отражение, – "Луну"). "Осилит": подразумевается, что пройдёт до конца тяжёлый подъём на Верх.
"Звёздочку поднимет упавший" ("В Рай доходит тот, кто после каждого падения встаёт и идёт дальше". Иоанн Златоуст; "Не страшно, если упал, главное – встать. Не тот велик, кто никогда не падал, а тот велик – кто падал и вставал". Конфуций), т.е. если ты нашёл в себе силу встать после своего падения (после поражения грехом), Господь не оставит тебя: поможет-поддержит, осветит окружающую тьму-пустоту светом дарованной тебе путеводной звезды.
Под "звёздочкой" можно понимать "знамя-веру", идею, опыт первопроходцев, помощь Свыше, облегчающую наш духовный путь.
"Яблочко от яблони – огонь от огня" ("Рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть дух". Ин. 3:6; "От огня – огонь". М.Цицерон, "Об обязанностях"), смысл летовской фразы в том, что человек берёт и сохраняет огонь веры, стойкости и любви от своих предшественников и передаёт его своим последователям ("Кто путь заблудшему приветливо укажет,/ Тот как бы лампу от своей зажжёт… ". К.Энний; "И вообще, это великий закон: взял, отдай. Передай другому". "Приятного Аппетита!", Интервью с Егором Летовым. 1990.09.10). Точно также распространяется и грех, земные пристрастия, дурной пример: порок порождается пороком ("яблочко от яблони недалеко падает"); мерзость склонна порождать себе подобное.
"До Луны/ Рукою подать", "Луна" у Летова – это отражение "Солнца" (в славянской мифологии "Луна" – "солнце мёртвых"), сияющая в ночном небе "жизни-сна", как отражение Превечного Слова и Вселенской Любви ("Дождь возьмёт меня туда,/ Где луна висит меж скал". Вадим Кузьмин, "Дождь"). Каждому из нас достаточно "протянуть руку", возбудить в себе желание и получить желаемое. Летов здесь также намекает на буддийскую символику Луны, обозначающую свет просветления и освобождение от уз земного страждущими и ищущими бога (на изображении колеса Дхармачакра/Сансары Будда указует рукой на Луну, – "рукой подать"; правда, также существует притча о мудреце, указующем на Луну и дураке, не понимающем предмета разговора и, оттого, смотрящем на его руку…). Так же как и "до Китая пешком…"; имеется косвенный отсыл к книге Р.Дасса "Зерно на мельницу", где тот описывает состояние, когда человека постигает "исключительная ясность, неразбавленная истина, безличное совершенство, куда всё входит...", в том числе и Китай, как частичка целого. Конечно, "Китай" здесь не географический. Одно из названий этой страны состоит из двух иероглифов: "Тянь" – день, небо и "Ся" – низ, подножие, т.е. "подножие Неба", место (духовно, конечно), где Небо ближе всего к земле ("Я сидел на крыше и видел, как оно есть:/ Нигде нет неба ниже, чем здесь". Б.Гребенщиков, "Псалом 151"). Это место – у каждого из нас в сердце ("…среди нас есть избранные люди, ...занятые работой в прикровенных местах, в своём внутреннем Тибете". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"). Также существует и другое наименование Китая – "Джунго" – образ "срединной земли", понимаемый как символ сердца или центр/ось колеса, как достижение просветления, земного преображения: "Там, где сходятся спицы колеса/ Мудреца уже не отличить от невежды./ Эта точка охватывает Небо и Землю,/ Юг и север, запад и восток." (Умэнь, "Застава без ворот"). Открывая и познавая себя как образ Творца, а свой путь, – как промысел Божий, вполне закономерно достичь "подножия Неба" и в этой жизни ("Мы все это знаем, что действие стало бессонным Китаем". А.Введенский, "Серая тетрадь").
"Простор открыт,/ Ничего святого" ("Ничиво святого/ Никаво ни жаль/ На груди живово/ Звонкая медаль". И.Жевтун, "Висёлый марш"), – стоит только захотеть, приложить усилия, воспользоваться "продвинутыми технологиями", доступными любому из нас и реализовать свой внутренний потенциал. "Упадёт с головы сорный волосок", отпадёт с неохотой "чуждый волос": избавишься от малого греха ("Самый тонкий волос тоже бросает тень". И.В. Гёте), – обретёшь шанс на победу и над большим грехом.
Опять четырёхкратный повтор музыкальной фразы во вступлении. Развёрнутый гитарный проигрыш в середине произведения, вначале, – "растерянно-раздражённый", неуверенный, словно задающий вопрос: "Куда идти-то?". Накладывающиеся шумовые эффекты ("сквозняки-завывания") – как сбивающие с верного пути "жизненные передряги", "заманихи" и "отвлекухи".
Будьте Здоровы (Е. Летов)
Запотели полированные лбы
Закипели благородные умы
Застучали листопады по мозгам
Побежали красны сопли по усам
Будьте здоровы, живите богато.
Приосанились матёрые мужи
Заворочались стыдливые ножи
Засвербило в молодёжных животах
Потонули шапки в буйных головах
Будьте здоровы, живите богато.
Торопливые глисты языков
Заскорузлые мозоли потолков
Меховые лабиринты ноздрей
Несусветные щедроты бытия
Будьте здоровы, живите богато.
"Перелицовка" смысла известной советской песни "Бывайте здоровы, живите богато!" (стихи А. Русака, пер. с бел. М. Исаковский, муз. И.Любана). "Будьте здоровы, живите богато" здесь следует понимать, как благословение на счастливую, добрую, Вечную Жизнь. Место и время событий не разглашаются.
Однако нетрудно догадаться, что происходящее настигает нас после окончания телесно-бренного существования и после заката истории этого мира.
"Запотели полированные лбы,/ Закипели благородные умы" – скептические образы интеллектуалов-сциентистов, "яйцеголовых", зацикленных умников, апологетов утилитарной логики и "несгибаемых" приверженцев научного (чаще же ,– квазинаучного) знания ("Забудем слово "надо" и вспомним слово "льзя",/ Исчезнут приключения, когда не будет правил,/ Забудутся учения и те, кто их оставил./ Фанатики, догматики, прагматики…". "Пик-Клаксон", "Саботаж").
В более широком смысле "лбы-умы" – это все живущие, пытающиеся реализовать преимущества своих "полированных лбов" и "благородных умов" ("крутолобость", скорее всего, отсылает к персонажу с многоговорящим именем Г.О. из рассказа "Победа", В.Аксёнова, концовка которого созвучна теме песни). Хотя, под "полированными лбами" могут одновременно пониматься и "клерикально-толоконные" лбы, без устали занимавшиеся "рутинно-прагматичным челобитием". "Запотели-закипели" – проявление страха и трепета. "Градус" происходящих событий (будущих) слишком высок для "членораздельно-научной" (или "церковно-приходской") обработки поступающей информации, оттого и "потение-кипение" ("Таращим свирепо-серьёзные лица/ Хмурим взопревшие за ночь лбы…". Е.Летов, "Словно пьяные звери"). Реально, – "сносит крышу". "Листопады по мозгам"– непривычное, хотя и запланированное время "опадения листвы", время увядания плоти ("…и, словно по законам волшебства,/ мы пролетим над тёплою землей/ в обнимку, как кленовая листва". Б.Окуджава. "Подмосковье"). "Побежали красны сопли по усам" ("Засверкали сопли на усах...". И.Жевтун/ К.Рябинов/ Е.Летов, "Специальная песня") – "получили по сусалам" (от смерти), прилетела отсроченная "предъява" (разбор земных "залётов"). Дальнейшее "развитие событий": "Приосанились матёрые мужи", т.е. приобрели после воскрешения новую плоть. "Заворочались стыдливые ножи " ("заворочались" внутри; "Обострённое чувство греха/ водит душу на казнь". Г.Поженян, "Плоть травой прорастет") – пошла "колоть и резать" обострённая совесть.
"Засвербило в молодёжных (та же новая плоть) животах" – ироничный аналог поговорки "зачесались руки". "Потонули шапки в буйных головах" ("шапки" – от "шапкозакидательства": "Задохнулась птица в синеве/ Утонула шапка в голове…". И. Жевтун/К. Рябинов/ Е. Летов, "Специальная песня"): все мы в Новом Мире станем "буйными", т.е. сверхактивными и суперспособными.
В последнем куплете – окончательное "прощание" с прошлым. Фраза "торопливые глисты языков" означает быстро исчезающую после смерти способность трепаться, неприлично выражаясь, – "засунутые в ж... языки" ("Будет как в немом кино". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно"; "Молчание – есть тайна будущего века, а слова – суть орудие этого мира". И.Сирин).
"Заскорузлые мозоли потолков" ("Всё ниже и ниже злой потолок". "Пик Клаксон", "С собой вдвоём"; "…кажется тебе, что стал ниже потолок". Их же, "Толпа одиноких") – бывшая, "упёртая" ограниченность давившего на нас при жизни "недогабарита", препятствовавшего нашему "распрямлению" (отчего и натёрлись "мозоли" головами "активистов"), мешавшего нам встать в полный рост и, уж тем более, расти вверх.
"Меховые лабиринты ноздрей", речь о "норном", "подземном" периоде существования человечества. "Меховые лабиринты" могут отображать то, что нас удерживает-устраивает и "согревает" в этой жизни, одновременно запутывая, сбивая с толку, мешая находить выход из "подземного коллектора" ("Ты привык к лабиринту,/ Забыл, зачем тебе нить". Б.Гребенщиков, "Вавилон не властен над тобой"). "Несусветные щедроты бытия" – то, что мы получим взамен вышеперечисленному земному: невероятно-невообразимые, не имеющие пределов ни во времени, ни в пространстве, Дары; наша, продолжающая воплощаться в безконечности, незавершённость ("Я был от вечности – и вот я, и я пребуду до конца века, и нет бытию моему завершения". Д.Х. Джебран, "Странник. Притчи и речения").
Восьмикратный проигрыш во вступлении (ожидаемый Вечный День), отдалённо напоминает скачущую по ухабам телегу, едущую на столичную ярмарку. "Погоняльный" выкрик "Хей!", как нетерпеливый окрик крестьянина своей взмыленной лошадёнке. После второго куплета лихой проигрыш открывает нам "ярмарочную ширь" со "скоморошными присвистами и присядками", "развесёлыми потехами" обезумевших от "дармового угощения" желанных гостей, пирующих на празднике "Вечной Халявы". "Подбубнивание" голосу певца бас-гитарой, призвано усилить "эффект ошарашенности" от приятно навалившихся "праздничных неожиданностей".
Как-то утром на рассвете (Е. Летов)
Как-то утром на рассвете
Поезд рельсы потеряет
Вспыхнет зарево в колодце
Хрустнет веточка в овраге
Порвутся штаны от широкой походки
Не понадобятся больше припасённые харчи...
Название стихотворения напоминает первую строку песни "Смуглянка" (Я. Шведов – А.Новиков), с заменой "лета" на "утро" (с подразумеваемым, за кадром, желанно-долгожданным "садом"), "После ночи", после земной жизни ("сна"), мы пробудимся в новое "утро".
"Поезд рельсы потеряет", т.е. "взлетит" ("пойдёт под откос") наш "поезд".
"Зарево в колодце", здесь "колодец" – этот греховный мир, который будет освещён Утренним Светом до самого "дна" (возможно, обыгрывается мысль Д.Руми: "Но пока ты находишься в колодце, луч не достигнет тебя").
"Хруснет веточка в овраге", "веточка" как малая часть "древа"-рода (общества-народа) – человечек; "хруснет" – сломается, закончится его недолгий век.
"Овраг" – земная юдоль.
"Штаны" отбытого срока (или износившейся плоти) "запоют прощальную песню" от мощного прыжка на Верх. И, заготовленные нами "сухари", Там точно не понадобятся... Там – свои "макароны"...
Туман (А.Колкер – К.Рыжов)
"Война – область недостоверного: три четверти того, на чём строится действие на войне, лежит в тумане неизвестности…, …воюющий в действительности сталкивается с совершенно иным положением вещей, чем ожидал… Наши решения непрерывно подвергаются натиску новых данных, и наш дух всё время должен оставаться во всеоружии"
(Карл фон Клаузевиц, "О войне").
Туман, туман, седая пелена.
Далеко-далеко за туманами – война.
Идут бои без нас, но за нами нет вины -
Мы к земле прикованы туманом,
Воздушные рабочие войны.
Туман, туман – на прошлом, на былом.
Далеко-далеко за туманами – наш дом.
А в землянке фронтовой нам про детство снятся сны –
Видно, все мы рано повзрослели, Воздушные рабочие войны.
Туман, туман окутал землю вновь.
Далеко-далеко за туманами – любовь.
Долго нас невестам ждать с чужедальней стороны.
Мы не все вернёмся из полёта,
Воздушные рабочие войны.
Здесь – третий смысл песни, второй – наркоманский, первый – авторский (К.Рыжова). "Туман" (состояние, в котором вынужденно совершаются ошибки: "...даже туману нужны очертанья,/ иначе – он просто обман ". М.Унамуно, "Поэтическое кредо") – невыносимость, "ослепляющая" тягость бытия, давящая на всех нас, не позволяющая многим подняться над земной суетой, не дающая возможности "взлететь" (аналогия с нелётной погодой в авиации; "Над полями туман, над рекою туман". В.Цой, "Завтра война").
"Фронтовая землянка" – вынужденная земная позиция на боевом рубеже. "Воздушные рабочие войны" – "призванные" в "военно-воздушные силы Неба" (мы все, – как "лётчики"; у Б.Гребенщикова в песне "Девушки танцуют одни": "Только лётчики спят").
"Рано повзрослели" – здесь, позабыли своё "детство", "обокопились". "Не все вернёмся из полёта" – не все будут допущены в Высшие Пределы или не пожелают вернуться ДОМОЙ ("Небо – наш, небо – наш родимый дом!". В.Соловьёв-Сeдой/ А.Фатьянов, песня из к/фильма "Небесный тихоход").
В самом начале произведения – нарастающий звук, схожий со звуком "залётной тарелки" (как в фантастических фильмах). Это – "прилёт" души на землю. Следующий за ним грубый голос – как окрик надзирателя на галерах – напоминание о нашем "рабском статусе" (вроде как: "Поехали!"; "Должен, значит, – будешь!"). Использующаяся музыкальная "обратка" (проигранная в обратную сторону аудиозапись) символизирует тягостное, мрачное, душное и унылое (хотя кому-то оно таковым и не кажется) житие-бытие наше, которое, словно повторяющийся шёпот колёс на стыках рельс, или отражения звука от железнодорожных столбов, будто "убегающие" в прошлое события-вехи (обратный отсчёт отпущенного времени).
Поётся с прочувствованной хрипловатой грустью-скорбью. Вокал сопровождает бас-гитара (давление телесного). Усиление голоса с третьего куплета связано с пропеванием важного фрагмента текста: "за туманами – любовь".
От осознания того, что Там, ДОМА, тебя ждёт Вечная Весна, заходится одинокое, изголодавшееся сердце и хочется рваться туда, сквозь любые "туманы", не дожидаясь команды, звучащей здесь для конспирации по-немецки: "Wohl heim!" – извольте домой (типа: "Стоп, приехали, милостивые судари и сударыни!")!..
В Начале Было Слово (Е. Летов)
"В Начале было Слово, Слово,
Что, опираясь на твердыню Света,
Из мёртвой Пустоты достало Буквы,
Затем вдохнуло жизнь в них и возникло
Другое слово…"
(Д.Томас, "В Начале…").
"Между мной и тобой – каждое моё слово"
(Б.Гребенщиков, "Имя моей тоски").
"Слова не идут во благо тайному смыслу; произнесённое вслух, всё тотчас же неизменно становится чуточку иным, чуточку поддельным, чуточку глупым…"
(Г.Гессе, "Сиддхартха").
"Человек есть носитель смысла, хотя человек есть вместе с тем и падшее существо, в котором смысл поруган. Но падение возможно лишь с высоты, и само падение человека есть знак его высоты, его величия"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Как везли бревно на семи лошадях,
Сквозь игольное ушко, да за тридевять
червивых земель,
За снотворные туманы, за бродячие сухие леса,
За дремучие селения, за кислые слепые дожди,
За грибные водопады, за бездонные глухие поля,
За рассыпчатые горы, за раззявые вонючие рты,
По дощатому настилу, по тревожной
суетливой листве,
По подземным переходам, по зарёванным
прыщавым щекам.
В начале было слово. В начале было слово.
Все слова – ...!
"Семь лошадей" и "бревно" присутствуют в тексте упомянутой выше "Славянской книге мёртвых", стих 162.
"Бревно" – как символ человека, уподобленного срубленному дереву ("Деревья на конях/ бесшумные лежат". А.Введенский, "Ёлка у Ивановых"), мертвецу, везомому (пассивная роль) по жизненному тракту с чередующимися "ухабами-рытвинами". "Семь лошадей" – это синоним "семи шагов", периодов жизни или уровней, которые следуют один за другим, подобно смене лошадей на этапах. "Игольное ушко" – речь о легко преодолеваемом "проходе" в этот мир, в силу изначально малых размеров "объекта волочения" – будущего человечка, начинающего свой путь в чреве матери с двух слившихся воедино клеток, видимых только под микроскопом.
"Тридевять червивых земель" ("червь" – символ смерти, разложения) – иносказание, описывающее нашу смертную, "гнилую" юдоль, не являющуюся, однако, конечным пунктом для "бревна" ("везли…за…"). Далее следует "номинальный" перечень земных ловушек-препятствий-испытаний, через которые предопределено "протащить бревно". "Снотворные туманы"– это отсекающая нас от Неба тотальная завеса обмирщённости-дрёмы, усыпляюще-притупляюще-растлевающая наше сознание, в которую мы погружены словно в хмарь.
"Бродячие сухие леса" – безплодность жизненных поисков для многих из нас. "Сухость" – как признак ущербности и смерти. "Дремучие селения" – речь об одиночестве, индивидуализме, невостребованности человека в обществе.
Также под "дремучестью селений" может подразумеваться наша дикость нравов, невежество, разврат, насилие, преступность и т.д.
"Кислые слепые дожди" – "прокисшие", ложные истины ("слепые", т.е. не открывающие суть происходящего), тупиковые, сиюминутные веяния, под влияние которых мы подпадаем и на которые растрачиваем свои чувства, драгоценное время и силы. "Грибные водопады" (производное от "грибных дождей") – лениво-безмятежная, пресыщенная материальным достатком, жизнь.
"Бездонные глухие поля" – отсутствие "живородящей" радости и полноценной реализации наших возможностей. "Глухие" – неспособность слышать голос Свыше. "Бездонность" – обозначение затягивающей безпредельной порочности на просторах "недобытия".
"Рассыпчатые горы" – ложные цели-основания, на которые мы взбираемся, стараясь, во что бы то ни стало, достичь земных "вершин". Но, по причине их "рассыпчатости", временности и безосновательности, под конец "восхождения" обретаем только "разбитое корыто".
"Раззявые вонючие рты" – всевозможная ложь, лесть, гнусь, тупость, гадость и проч., исходящая из уст человеческих.
"По дощатому настилу, по тревожной суетливой листве" – по старости (настил из досок часто применялся на Руси вкруг избы или на подходе к ней; здесь понимается, как скорое возвращение Домой), к неотвратимому итогу, к которому мы так и не оказались готовы, не обрели правоты-уверенности (отсюда и "тревожная суетливость", как предчувствие "расплаты"; "опавшая листва" –наступившая старости, несущая с собой избавление от прежних ("сезонных") привычек, заблуждений, а также, – памяти: "Но память – это осенний лист, который, прошелестев на ветру, умолкает навсегда". Д.Х.Джебран, "Безумец. Его притчи и стихи").
"По подземным переходам", – смертный "переход" от временного к Вечному.
И уже там, в новых пределах, – искренний плач, прозревшей от искусительного обмана прежней жизни, "прыщавой души", слёзы раскаяния ("…визгливый бабий плач". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно").
Предлоги "за" и "по" делят "путь бревна" на два этапа-периода: расцвет-зрелость человеческой жизни, и конечный отрезок жизни, с переходом в иной мир.
"Вначале было слово" (Ин.1:1), "Слово" – это Христос, явленный в СЛОВЕ, ИСТИНА. Строчка повторяется дважды, вероятнее для подчёркивания божественной и человеческой природы Спасителя. Памятуя изречение Иисуса о нас: "Всяк человек – ложь", легко вывести и смысл фразы "все слова – звиздёжь" ("И, как пчёлы в улье опустелом,/ Дурно пахнут мёртвые слова". Н.Гумилёв, "Слово"; "Надо сказать, что вообще все слова – г...". Е.Летов, интервью Серёга Домой,29.12.90, Омск).
Под "словами" же здесь подразумеваемся мы, человеки (производные от СЛОВА, "малые слова", созданные по образу и подобию, но не сущностные Творцу), как "продукты" недоброкачественно прожитой жизни, нереализованной полноты (в силу ущемлённой "небесной составляющей": "В Слове есть два смысла: один буквальный, а другой духовный; смысл буквальный говорит о земном, а духовный – о небесном". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"), не сумевшие дотянуть до "СЛОВА", не пытающиеся избегать Лжи, несмотря на то, что, всё божественное в нас уже имеется изначально, и нам следует лишь не препятствовать его проявлению.
Вступление начинается с "придавленного" гитарного звучания. Подключающиеся ударные, "матерясь с прискоком", отбивают "бездорожный жизненный ритм", заглушая гитарные голоса (олицетворение человеческого). Клавишные ("участие Неба") смягчают "долбёжку". Вокал – с эффектом "эха" ("временнОй эффект", характеризующий всю человеческую историю), в оконцовках строк, – нарочито неприязненный с ударениями и протяжным "цежением". С последней трети основная музыкальная тема меняется на какофоническую "обратку" с инструментально озвученными попытками "неких существ" что-то "вякнуть".
Через этот приём Егор попытался выразить совокупный человеческий "звиздёжь".
Семь Шагов За Горизонт (Е. Летов)
"Всякое рождение означает отделение от вселенной, означает ограничение, обособление от Бога, мучительное становление заново. Возвратиться к вселенной, отказаться от мучительной обособленности, стать Богом – это значит так расширить свою душу, чтобы она снова могла объять вселенную"
(Г.Гессе, "Степной волк").
"Решись только на первый шаг, и тебе откроются чудеса, и ты вскоре узнаешь в себе Того, Кто поможет тебе в борьбе, в сражении и в молитве "
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"… цельность сберечь нашу может лишь он – одинокий, гордый и горестный путь над бессонной землёю"
(Р.М.Рильке, " Элегия" ("О растворенье в мирах")).
Покачнулось небо под ногами
Полетела весть в далёкий край
Зацвела тревожными кругами
Грозовая даль, звёздная пыль
Вольный кораблик, послушный поток
Семь озорных шагов за горизонт
По следам заклятых добровольцев
В ледяную глубь высохших рек
В половодье выпитых колодцев
В леденцовый страх, в неведомый брод
Долгая ночка – короткий денёк
Семь озорных шагов за горизонт
Наказанный сынок не успел подрасти
Капризное весло отказалось грести
Упрямый парашют не раскрылся в свой срок
А залётный бумеранг посмел поверить в то, что, мол –
обратной дороги нет
обратной дороги нет
обратной дороги нет
обратной дороги нет
нет уж лучше ты послушай как впивается
в ладони дождь
слушай как по горлу пробегает мышь
слушай как под сердцем возникает брешь
как в желудке копошится зима
как ползёт по позвоночнику землистый лишай
как вливается в глазницы родниковый поток
как настырный одуванчик раздирает асфальт
как ржавеют втихомолку потаённые прозрачные двери
слушай как сквозь кожу прорастает рожь
слушай как по горлу пробегает мышь
слушай как в желудке пузырится смех
слушай как бежит по гулким венам вдаль твоя
сладкая радуга...
звонкая радуга...
как на яблоне на ветке созревает звезда
крошечная поздняя милая ручная...
слушай как блуждают по покинутым селеньям
шальные хороводы деревянных невест...
слушай как под сердцем колосится рожь
слушай как по горлу пробегает мышь
слушай как в желудке распухает ночь
как вонзается в ладонь стебелёк
как лениво высыхает молоко на губах
как ворочается в печени червивый клубок
как шевелятся кузнечики в густом янтаре
погружаясь в изнурительное бегство
в никуда из ниоткуда...
вот и хорошо, вот и баиньки
страшно безымянному заиньке
под глазастыми заборами в удушливых потёмках
своего замысловатого, сырого нутра...
..................
Провалилось небо под ногами
Полетела весть в далёкий край
Разразилась талыми кругами
Грозовая гладь – звёздная топь.
Вольный кораблик, послушный поток
Семь озорных шагов за горизонт
Семь ледяных мостов за горизонт
Семь проливных дождей за горизонт
2
Сквозь кожу прорастает серебристая рожь
Вливается в глазницы родниковый поток
Лениво высыхает молоко на губах
Ржавеют втихомолку потаённые
прозрачные двери
В упрощённом варианте "семь шагов" – это семь этапных, возрастных периодов:
"Семь шагов за горизонт…
Что от нас скрывает он?
Первый шаг – твоё рождение
И земное притяжение.
Шаг второй – от стула шаг,
Что не шагается никак.
Третий шаг – уже в дороге,
По пути шагают ноги.
Шаг четвёртый – ты взрослеешь,
Уже многое умеешь.
Пятый шаг – пришла любовь
И ты родился словно вновь.
Шаг шестой – приходит осень
И листы – года уносит.
Шаг седьмой, и самый главный.
Его сделать тоже надо.
И, по – правде, только он
Переступит горизонт.
За которым неба высь,
Под которым чья – то жизнь
Только первым шагом стала
И начинается сначала… "
("Семь шагов за горизонт". С. Поваляев)
В несколько ином ракурсе, как уровни познания-раскрытия себя, обыгрывает "шаги" советский документальный фильм "Семь шагов за горизонт", 1968 г., повествующий о безграничных возможностях человека. Словосочетание "семь шагов" изначально могло пойти от семи шагов маленького Будды. Согласно Палийскому канону, когда тот родился, то уже твёрдо стоял на ногах. Повернувшись лицом на север ("север" в буддизме имеет сакральное значение; движение в его сторону – это путь к Богу; на севере расположен центр вращения звёздного неба), он сделал семь шагов, что было расценено, как достижение им в будущем семи факторов просветления (сатта боджханга – восхождение по семи космическим ступеням, выходящим за время и пространство). Через "призму" христианства "семь шагов" могут быть поняты, как преодоление семи смертных грехов (по этому случаю и использован эпитет "озорной"; налицо намёк на историю семи поколений рода Буэндиа из "Ста лет одиночества", олицетворяющих историю падшего рода человеческого) на пути к преображению, явленному в символе радуги, имеющей также семь цветов (в этом случае число "семь" знаменует собой возрождение, совершенство).
"Покачнулось небо под ногами" – приход человечка в земную юдоль из пределов РОДИНЫ. И все, кому положено во Вселенной, узнали об этом: "Полетела весть в далёкий край". С научной точки зрения "весть" – это распространение информации по квантовому полю Макрокосмоса; человек – как малая, неотъемлемая его часть, микрокосм. "Зацвела тревожными кругами", подобно расходящимся кругам по воде (от упавшего на водную гладь жизни чело-вечка-камешка: "Когда Бог бросил меня, камешек, в это чудесное озеро, от меня по озёрной глади пошли, бессчётные круги… ". Д.Х. Джебран, "Песок и пена"; "Познание человека покоится на предположении, что человек – космичен по своей природе, что он – центр бытия… Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной, все её силы и качества, что человек – не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), по будущему пути с его тягостными, земными ("грозовая") и радостными, небесными перспективами ("звёздная пыль").
"Тревожные круги" – как сигнал нашего "приземления-падения" в эту жизнь, соотнесённого с грехопадением Адама. То есть мы приходим в этот мир с высот Неба не безгрешными, а уже несущими на себе "проклятие" нашего праотца по плоти, будучи уязвлёнными несовершенством, произрастающим из низшего начала ("Загадочность и противоречивость человека определяются не только тем, что он есть существо, упавшее с высоты, существо земное, сохранившее в себе воспоминание о небе и отблеск небесного света, но ещё глубже тем, что он изначально есть дитя Божье и дитя ничто, меонической свободы. Корни его на небе, в Боге и в нижней бездне". Н.Бердяев, "О назначении человека").
Под "тревожностью" также может подразумеваться родительская обезпокоенность-забота за каждого из нас, надежда Отца увидеть по возвращении детей, облечённых в преумноженные достоинства, приобретённые в упорстве и труде.
Ты – "вольный кораблик", имеешь свободу выбора ("Бог-Творец премудрым актом своей абсолютной воли исключил из творения своего всякое насилие и принуждение, возжелав лишь свободы своего творения и подвига его". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), но, тем не менее, влеком потоком событий и обстоятельств.
Человеку, входящему в этот мир предначертано быть безстрашным и идти до конца путём героев ("По следам заклятых добровольцев"; "Человек принуждён идти трагическим путём, путём героическим". Н.Бердяев, "О назначении человека"), непринуждаемо, по доброй воле, преодолевавших суровые тяготы ("Для того чтобы зло было побеждено, добро должно распять себя. «Добро» является в новом аспекте: оно не «злых» обрекает на вечные муки, а распинает себя". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "Добровольцы, совершая доброе дело, совершают его не потому, что так велит закон государства или к этому понуждает чувство долга, но потому, что они любят своё дело, притом любят его больше себя. Эти люди и в повседневной жизни, даже когда жертвуют, то не «жертвуют», а отдают добровольно, легко и удовлетворенно". И.Ильин, "Духовный смысл войны"), попиравших иску-шения, страстно взиравших в заветную Светлую Даль, заполнявших своей энергией "русла высохших подо льдом рек", насыщавших "человеческие реки" творческим порывом-подвигом, верою, любовью, содержательностью, полнотой жизни; непонятых и часто непринятых при жизни: "Отправившийся по пути Христа обретёт только гнёт и поругание, и никто не признает его в этом мире чадом Божиим." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Сухость-лёд-зима" – жёсткие условия отпущенного нам земного существования. "Заклятые добровольцы" ("Их мало первопроходцев, вольнодумцев, избранных… кто своим творчеством как бы завоёвывает новые пространства, территории, горизонты". "Приятного Аппетита!" (Интервью с Егором Летовым) 1990.09.10"; "Истина о свободном дерзновении в творчестве может быть открыта лишь самим человеком, лишь свободным актом дерзновения человека". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), увы, лишь немногие становятся добровольными, верными и безкорыстными жрецами-хранителями светлых традиций духовности.
Обладая решимостью и отвагой, они готовы к любым испытаниям и опасностям ("…в безопасный путь посылают только слабых". Г.Гессе, "Игра в бисер"): "Одиночка – это человек скрытый в каждом, такой, как его сотворил Бог. Действие всегда становится уделом избранных, тех, кто предпочитает риск порабощению" (Э.Юнгер, "Уход в лес"). В идеале, это безостановочный путь, длиною в жизнь: "Кто почувствовал вкус сомнения, тот обречён на то, чтобы отправиться на поиски удивительного не по эту, а по ту сторону ясности. Кто хоть раз усомнился, тот должен сомневаться сильнее, если не хочет отчаяться" (Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"). "В половодье выпитых колодцев", в половодье осушить колодец невозможно, вода прибывает стремительно со всех сторон. Поэтому данная гипербола подводит нас к пониманию того, какой неестественной силы может быть духовная жажда ИСТИНЫ (намёк на колодец Иакова (Ин. 4:4 – 42) и, отчасти, – на пушкинского "Пророка" ("Духовной жаждою томим…"): "Вера даётся только ищущим её. Кто вполне удовлетворён этим миром и духовно не алчет, тот совершенно не понимает веры, органически её чужд" (С.Булгаков, "Свет невечерний. Созерцание и умозрение"), как велико желание избавления от скверны ("Пей до тех пор, пока реки от чрева твоего потекут воды живой, утоля-ющей несчастнейшую жажду, то есть несытость, неудовольствие – зависть, вожделение, скуку, ропот, тоску, страх, горесть, раскаяние и прочие бесовских голов жала, душу всю вместе умерщвляющие". Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа").
"В леденцовый страх", погружаться в пробирающий до "печёнок" страх разлучения с прежним, привычным существованием, страх, который верным последователям предстоит не просто перетерпеть-перебороть, но более того, – научится повелевать смятением своих душ: "Страх, испытываемый тварью, есть последствие первородного греха, отделения от Бога. Страх есть ожидание страданий, ударов, лишений, наступления врага, который отнимет блага жизни, отнимет и самую жизнь, ожидание болезни, бедности, беспомощности и беззащитности… Творчество, творческое вдохновение есть путь победы над страхом, т. е. над основным аффектом жизни, порождённым первородным грехом. В момент творческого подъёма художник … освобождается от страха… (Н.Бердяев, "О назначении человека"). Переступая страх, "доброволец" испытывает, своего рода, наслаждение от запала борьбы, усиливающееся близостью Сверхбытия ("Речь идёт не о том, чтобы подавлять проявляющиеся то здесь, то там симптомы, но о том, чтобы обуздать время. Это требует суверенитета. И его можно сегодня обрести не столько в глобальных решениях, сколько в том человеке, который в своём сердце отрекается от страха". Э.Юнгер, "Уход в лес"), совершенной, укрепляющей и возвеличивающей его душу любовью. "Леденец" можно понять не только как холод, но и как игровой азарт, как "сладкий привкус" манящей свободы: "Страх – это желание того, чего страшатся." (С.Кьеркегор, "Болезнь к смерти"); "…ибо свобода состоит в остроте страха… Потопление страха можно уподобить смерти, из которой рождается жизнь огня." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"); "Человек идёт к знанию так же, как он идёт на войну – полностью пробуждённый, полный страха, благоговения и безусловной решимости." (К.Кастанеда, "Учение дона Хуана"); "Один из верных путей в истинное будущее (ведь есть и ложное будущее) – это идти в том направлении, в котором растёт твой страх." (М.Павич, "Хазарский словарь").
Также под "страхом" может подразумеваться и страх будущего Суда: "Нестерпимый, предельный ужас не есть ужас смерти, а ужас суда и ада. Его не знают неверующие, его знают только верующие. Его редко переживает дух пассивный, его особенно остро и напряжённо переживает дух активный, ибо активный дух склонен связать свою вечную судьбу, а следовательно, и суд и возможность ада с собственными творческими усилиями" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
"В неведомый брод" ("Страх всё-таки невозможно ослабить вооружением, но только обретением новых путей к свободе". Э.Юнгер, "Уход в лес") – идти, не сворачивая, чтобы ни было впереди, если разведка, то, – только боем ("Они представляют собой, в полном смысле слова, сошествие в ад, то боязливое, то мужественное сошествие в хаос помраченной души, предпринятое с твёрдым намерением пройти через ад, помериться силами с хаосом, выстрадать всё до конца". Г.Гессе, "Степной волк"). Не плыть г…м по речке, а двигаться на новый "рубеж атаки", на "другой берег" (пересечение водной преграды означает переход в иное онтологическое состояние), даже если все "мосты" перед нами снесены (форсирование "неведомых преград" вброд созвучно символике "хождения по воде": выход за границы материального мира; "Вот кто-то пошёл по воде…/ Значит тоже пойдём". А.Башлачёв, "Перекур").
"Долгая ночка – короткий денёк": в настоящей, полноценной жизни много тягот, тревог, испытаний и труда, но мало отдыха и меньше всего должно быть места "расслабухе".
Однако путь героев – удел немногих. Большинство же не ведает жажды Будущего, и эта жизнь не идёт им впрок: "наказанный сынок не успел подрасти". Искушающе-"иссушающее" нас второстепенное наглым образом пожирает отпущенное нам время, предназначенное для главного. "Наказанный сынок" – спущенный на землю для "возмужания" – не набирается ума-разума. Слишком силён окружающий его соблазн, слишком податлив и слаб человечек, избегающий тернистых "путёй заклятых добровольцев", стремящийся свернуть на ухоженные, просторные "автобаны".
"Капризное весло отказалось грести" (обычно "весло" означает силу, умение, знание), речь о непроявленности того самого желания, которое могло бы "грести вверх по реке Судьбы" в спасительном направлении ("волю, память и весло,/ слава богу, унесло". А.Введенский, "Значение моря").
"Упрямый парашют не раскрылся в свой срок": "прыжок" в эту жизнь оказывается для многих неудачно-"убийственным" не только в силу игнорирования элементарной "техники безопасности", но и по причине банальной лености, глупого, недальновидного упрямства ("Жизнь есть упускаемая и упущенная возможность". А.Платонов, "Деревянное растение").
"А залётный бумеранг посмел поверить в то, что, мол – обратной дороги нет" (многосерийный советский фильм про ВОВ "Обратной дороги нет") – принятие на веру "невозвращенцами" ("залётный бумеранг") ложных представлений о жизни после смерти как о досужей выдумке, противоестественном ходе событий, недоказанном антинаучном факте. Далее автор настойчиво призывает нас проявить бдительность, чуткость-внимательность, для того, чтобы не пойти по ложному следу, не сбиться с пути, научиться слышать голос Бога, вникать в Его замысел: "Взгляни со вниманием, преклони только своё сердце, мысли и ум во Христе, дабы Христос родился в тебе, и тогда ты повсюду будешь иметь Христа, Крещение, Евхаристию и Св. Духа, а также в слушании Божественного Слова!... если творение предаётся Воле Божией, то Бог творит в нём чудеса." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Вдумчивость, разборчивость, сосредоточенность нам нужны для того, чтобы не "облажаться", не потерять в себе непутёвом хоть малый отголосок, примету Иного Мира: "нет, уж лучше ты послушай..." ("Рассмотри себя самого, ищи себя и находи, ибо ты – подобие Божие, образ, существо и собственность Его!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). "Дождь, впивающийся в ладони", "мышь по горлу" ("Как горлом идёт любовь". А.Башлачёв, "Все от винта!"), "брешь под сердцем" – ничто иное, как ощущения при обострённом молитвенном состоянии, состоянии пробудившейся памяти РОДИНЫ, проникновенной близости Любящего, Его ответного прикосновения ("Как хорошо, о Боже,/ Как хорошо во мне Твоё дыханье". Р.Неумоев, "Дождик").
"Ползёт по позвоночнику землистый лишай" – это образ смертной памяти, принятие и ожидание надвигающегося расставания с нынешней плотью ("позвоночник" – связь тела и души).
"Как вливается в глазницы родниковый поток": как пробуждает тебя своими водами ото "сна безпамятства-небытия" неиссякаемый Небесный Ключ ("Луч, научи меня грезить,/ не закрывая глаза,/ под сенью полдневного солнца". М.Унамуно, "Музыка"; "Божественным увидит мирозданье,/ тот, кто в творенье божества возник". Р.И. Рильке, "Зимние стансы").
"Как вонзается в ладонь стебелёк" ("Плоть травой прорастёт,/ если праведным было зерно". Г.Поженян, "Плоть травой прорастёт"): как в тебе просыпается новая жизнь (пассивное действие, которое можно обозначить как непротивление Воле Небес, помогающей нашему "пробуждению"; противоположно ей по смыслу, но близкое по образности: "Лечь в высокую траву/ Срастись с землёй всей душою/ И с нетерпением ждать пока на тебя сядет бабочка". Е.Летов, "Бабочек Съела Моль"). "Как настырный одуванчик раздирает асфальт" – это уже ответная реакция пробуждённого. "Настырный" – эпитет верных и несгибаемых (символизирует преданность Солнцу), "взламывающих" преграды-препоны иллюзий и заблуждений на пути восхождения-прорастания. "Асфальт" – как разновидность "пластмассы" ("пластмассовый мир победил…", Е.Летов, "Моя оборона"), смертоносной, обволакивающей лжи-пагубы, в которую "закатывает" нас этот безпощадный мир ("Закатан в асфальт тот лес в котором,/ Нам было явлено то,/ Чего не скажешь в словах…". Б.Гребенщиков, "Любовь во время войны").
"Как ржавеют втихомолку потаённые прозрачные двери" – выход из темноты наружу (в запредельное, к Свету), про который многие не догадываются, забывают или предпочитают не вспоминать ("ржавеют"). "Двери" – прозрачные, т.е. нам ничего не стоит при жизни заглянуть сквозь них, убедиться в реальности и правдивости обещанного. "Двери" символизируют Спасителя.
"Как сквозь кожу прорастает рожь" – как сквозь ветхого человека пробивается наружу росток будущего века. "Прорастание наружу" означает жизнь не для себя, стремление открывать и другим зажжённый в своём сердце свет, преумножать "урожай" ("зерно – в колосья"), быть способным к доброму плодоношению ("Всякое дерево, не приносящее плода доброго…". Мтф.7:19).
"Мышь по горлу" – можно понять как освобождающий плач о своём несовершенстве или то же стеснение дыхания в момент "захлёбывающегося" молитвенного экстаза.
"Как бежит по гулким венам вдаль твоя сладкая радуга...", как расцветает в ожившей душе и становится всё сильней негасимая, поющая и направляющая сила Света (здесь "радугу" можно расценить и как различные состояния расцвеченного верой сознания). "Как на яблоне на ветке созревает звезда": то, что стало причиной грехопадения ("яблоня", под которой также можно понять земную жизнь-познание, необходимую для подготовки к вечности), должно преобразиться: настоящий плод жизни – "сияющая звезда". Речь идёт о пробуждённой, откликнувшейся на зов Неба душе человека, принявшей в себя Его сияющую Вселенскую Любовь. Пока "звезда" эта маловата, да возможно и поздновато она загорелась, но, главное, чтобы свет её не ослабевал, а усиливался. "Слушай как блуждают по покинутым селеньям шальные хороводы деревянных невест...", здесь, вероятно, Летов поминает ительменскую сказку "Деревянные невесты". "Покинутые селенья" – оставленные нами "рубежи", а "деревянные невесты" – то лучшее, что задумывалось и делалось нами, но было брошено и предано. "Шальные" – обезумевшие, потерявшие память, безхозные. Речь о предательстве нами самих себя (того божественного дара, которым мы наделены от рождения), об "опущенных руках" и упущенных возможностях. Образ "деревянной невесты" также встречается и в стихотворении В.Маяковского ,"Скрипка и немножко нервно", и подразумевает "родственную душу". "Скрипка" Маяковского, в свою очередь, перекликается с "платоновской скрипкой": "Всё это рассказать нельзя – можно только на скрипке сыграть!" ("Деревянное растение"), символизирующей глубинное, пробуждающее память сердца чувство, призывающее нас к "заселению покинутых селений"...
"Как в желудке копошится зима,... пузырится смех,... распухает ночь,... как ворочается в печени червивый клубок", здесь "желудок" и "печень", как органы пищеварения, вынесены в символы-вместилища "контрреволюции", "контринициации", в которых находит приют то, что удерживает, сковывает и даже "надсмехается-манипулирует" нами. Это можно образно сравнить с "закоулками" душ, сданных в "аренду" для хранение нашего низменно-животного содержимого, которые, как бы между прочим, "соседствуют" с сердцем, – "хранилищем" любви, веры и памяти Вечного.
"Как лениво высыхает молоко на губах" ("А на губах не сохла капля молока". А Башлачёв, "Как ветра осенние…") – как долго мы пребываем в "младенческом" состоянии ума. Неплохо бы сократить срок нашего "созревания" (косвенный отсыл к словам Спасителя: "Будьте мудры как змии". Мф 10:16).
"Кузнечики в густом янтаре", "кузнечик" – образ безответственности (в книге Екклесиаст, стих 12:5, имеется сравнение человека с кузнечиком: "…и отяжелеет кузнечик"); считается, что "янтарь" олицетворяет солнце, однако, под "густым янтарём", в данном случае, понимается липкая ловушка, копирующая часть признаков светила ("Как отыскать в удушье и тумане янтарный нежный шар. Страну Желаний". В.Набоков, "Бледное пламя") – это про поддавшихся на "привлекабельный блеск" маняще-затягивающей и "отяжеляющей" нас повседневности: удовольствий, власти, выгоды, собственности и проч. ("Топких мест ларцы янтарные…". А.Башлачёв, "Мельница"; "Человеческие души, облекшиеся вещественностью, – это те души, которые позволили обольстить себя чувственностью и осилить похотью". Плотин), в которых человечики-кузнечики застревают безвозвратно, становясь (чаще не без удовольствия) добровольно-пожизненными узниками. Теряя из виду "горизонты" и "дали", они "скачут" по замкнутому кругу ("в никуда из ниоткуда..."), из которого большинству самообречённых "кузнечиков-заинек" уже никогда не вырваться. Не покинуть этот "тягостный сон", протекающий "в удушливых потёмках своего замысловатого, сырого нутра" под незримым и неусыпным контролем-наблюдением извне ("глазастые заборы"). "Безымянный заинька" – человек, потерявший память РОДИНЫ и своего настоящего имени, – "иван, не помнящий родства".
Последний куплет вроде бы повторяет первый, но имеется существенная разница. Небо не "покачнулось", а "провалилось", что наводит на мысль, с учётом предшествующего нелицеприятного текста куплета, о провалённой земной миссии, о низвержении чьей-то "недозревшей" души из небесных пределов ("… и связан и извержен буду от ангелов". Симеон Метафраст).
"Семь озорных шагов" – намёк на нашу неизбежную греховность (смягчено, – "озорство") на пути следования.
"Семь ледяных мостов" – это тяжесть духовных рубежей, и необходимое упорство при их преодолении.
"Семь проливных дождей" – постоянное присутствие с нами в любых жизненных коллизиях Неистощимого Источника Любви и Поддержки. "Дождь" здесь, как и в большинстве случаев у Летова, – проявление очищающего и оживляющего действия Святаго Духа-Утешителя.
Вступающие с первого такта ударные и бубен (румба?), отбивающие, как бы, ритм нашей жизни, догоняет вокал и бас-гитара (телесное, земное воплощение человека). Скудное музыкальное оформление со второй четверти оживляет электроорган, напористо "закручивающий спираль истории". Ему коротко вторит гитара (обозначение разбуженной души). Инициативу у инструментов снова перехватывает голос певца и не оставляет её до "финала", – "выдыхающейся лестницы" ударных с звенящим отзвуком последней гармоники жизни.
Вторая часть – это Там, в Ином Мире (схожая мелодия у "The Cure" в песне "In Your House" ("В Твоём Доме"), а также у Jethro Tull в "Elegy"). Мой вариант прочтения второй части: два земных пути проецируются на нашу посмертную судьбу; для кого-то всё окончится благополучно, а кто-то, – будет серьёзно огорчён. К этому подводит единственный куплет, где стих поделён пополам: первая половина характеризует верную жизненную стезю, следующая за ней, – полживую.
Вторая часть произведения начинается с неспешного, "скользящего" ритма с доминированием клавишных (я насчитал 16 тактов, число означает "целостность и завершённость", понимай, как "окончание пути"), которые создают картину чего-то удивительного и восхитительного за кадром. Периодическое, еле слышимое, "щебетание-лепет" на заднем плане призвано передать "реакцию ошеломлённых душ" на увиденное. В конце этой трети позитив "с визгом срывается на тормоза", плавно переходя в некий аналог сигнала "сирены": "Тревога! Тревога! Внимание, на объекте посторонний!". "Звук сирены", сливающийся с "оправдывающимся лепетом", медленно угасает "за поворотом" ("за воротами")…
Следы на снегу (Е. Летов)
"Не смерти должен бояться человек, он должен бояться никогда не начать жить"
(Марк Аврелий).
"Пусть только никто не ослепляет себя сам…"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её"
(Мф.16:25).
"– Если кто-нибудь захочет нас разыскать, – пошутила она, – ему надо просто идти по следам моей крови на снегу"
(Г.Г.Маркес, "След твоей крови на снегу").
Он стиснув зубы смотpел мне вслед
Всё было словно на самом деле
Но пpиглядевшись он сразу понял
Что я не оставляю следов на свежем снегу
Свои подумали, что я чужой,
Чужие заподозрили, что я ...
И все они pешили, что я опасен
Ведь я не оставляю следов на свежем снегу
А мёpтвая мышь в каpмане гниёт
А мёpтвая мышь гниёт в каpмане
Тепеpь никто никого не найдёт
Ведь я не оставляю следов на свежем снегу
Меня давно бы уж зарыли в снег
Меня давно бы уж загнали в яму
Меня давно бы уж нашли по следу
Но я не оставляю следов на свежем снегу
Не оставляю следов на снегу
Не оставляю следов на свежем снегу
Непростое, с точки зрения заложенных смыслов, произведение.
Я постараюсь представить его как описание "искусства быть незаметным". Обыгрываются: христианская притча про следы на песке; произведения "След твоей крови на снегу" Г.Г.Маркес, "Я принял решение" Г. Поженяна, "Запах мысли" Р. Шекли и др.
"Он стиснув зубы смотpел мне вслед" ("Она сказала: "Пока",/ он долго смотрел ей вслед". Б.Гребенщиков, "Некоторые женятся"), "смотрел вслед", следовательно, "герой" шёл в направлении от смотрящего. В ранней версии песни это объяснялось нежеланием иметь ничего общего с "системой" или "миром" ("мы идём в другую сторону" или "мир ловил меня, но не поймал" (надпись на могильной плите Г.Сковороды)). "Стиснув зубы" – здесь это не ненависть и не злоба, но боль и печаль за незадачливого ребёнка. "Приглядевшись" скорее применимо к человеку, ведь Богу "приглядываться" незачем, – Ему и так всё известно. И тем не менее, введённое автором безличное местоимение "он", больше всего подходит именно к Господу ("Он" – имя Бога, в переводе с греческого –"Сущий"), любящему и сострадающему ("И те, кто нас любит, смотрят нам вслед". Б.Гребенщиков, "Рок-н-ролл мёртв"), тому, кто принимает близко к сердцу наш "уход".
"Приглядевшись" – это взгляд со стороны на наше малодушие (внешний квантовый наблюдатель); возможна связь с мыслью Н.Кузанского: "Я существую, поскольку Ты на меня смотришь…". "Всё было словно на самом деле", речь об имитации жизни, о попытке её "подделать". "Не оставлять следов на белом снегу", ранее эта фраза звучала в интервью "Приятного аппетита!", там она означала нежелание контактировать с "системой" ("метафизической контрой"), не иметь ничего общего с миром лжи, исчезнуть для него, играть по своим правилам. В песне же данного альбома, фраза про следы не имеет отношения к "ангельской поступи" и может означать "безследную" жизнь ("Брёл по горло в снегу./ Оглянулся – не осталось следа". А.Башлачёв, "Зимняя сказка"), равнодушное "дезертирство-капитулянтство", тяготение к "бытовому формализму", безсознательно-безответственному типу поведения. Отсюда и "мёртвая мышь, гниющая в кармане" ("Уму непостижимо, сколько всякой всячины может появиться на свет божий из кармана брюк: <…>, а вдобавок вытаскиваешь ещё и дохлую мышь – вполне возможная вещь". Х. Кортасар, "Игра в классики"; "Серые мыши… ,/ Превращаясь в холодные трупы спокойно молчат". "Пик Клаксон", "Серые мыши"). Речь о трусливо-суетливо-похотливой возне лениво-измельчавшей душонки, "разлагающейся" в ещё жизнеспособном теле. "Мышь" символизирует душу, у ряда народов, – её тёмную сторону; в народных поверьях Европы душа в виде мыши выскакивала изо рта умирающего человека. В тексте имеется уточнение, что "гниёт" она у многих: "тепеpь никто никого не найдёт", т.е. мы все поражены одной и той же "вирулентной бациллой": "Весь стыд и позор, который мы повсеместно ныне наблюдаем и имеем, коренится лишь в одном – в равнодушии, которое позволил себе сперва один, затем – другой, третий, – и оно разрослось, как мясо, как опухоль, как глист какой." (Интервью с Егором Летовым. Серёга Домой. 29.12.90., Омск). Причиной этой незримой "пандемии" выступает тотальное нежелание претерпевать тяготы жизни ("уклонение выи своей от ярма"), существование в своё удовольствие, потрафление своему эгоизму. Сия "зараза" процветает в обществе благодаря культивируемым либерально-гедонистическим установкам, лжи, самообману, равнодушию, лени, страху перед любыми возможными испытаниями и страданиями ("Нельзя, чтоб страх повелевал уму;/ Иначе мы отходим от свершений". Данте, "Божественная комедия"; "Я вижу, как ложь превращается в страх,/ И это логичная метаморфоза". А.Башлачёв, "Минута молчания"): "зарыли в снег" – прозябание ("снег" у Летова чаще символизирует безжизненность, обман, безчувственность); "яма" – "дно жизни"; как вариант, – могила (Яма – ведический бог смерти).
"Белый снег" – как чистый лист бумаги в нашей жизни-"зиме" (здесь косвенно намекается на библейское изречение: "Если грехи ваши будут словно багряное, – как снег убелю, если вы обратитесь". Ис.: I,18), на котором каждый должен начертать своё "выдающееся сочинение" ("… я готов оставить свой след на этом снегу". В.Цой, "Сосны на морском берегу"; "... и к тебе не пройдёшь,/ Не оставив следа…". Б.Гребенщиков, "Скоро кончится век"), а не "откашивать", прикидываясь "тухлым, смердящим трупарём". "Свои" и "чужие" (обыгрывается название фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих") здесь, как силы Добра и Зла. И те и другие, – в недоумении: "Свои подумали, что я чужой"; в отношении же "чужих" применяется нецензурное слово-маркёр, категорически отличающее их от "своих". Так почему же и те и другие в недоумении от поведения "героя"? Потому, что тот "теплохладен" и инертен: боится проявить себя как с положительной стороны, так и с отрицательной ("Знаю твои дела, ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих" (Откр. 3:15); "К добру и злу постыдно равнодушны,/ В начале поприща мы вянем без борьбы;/ Перед опасностью позорно малодушны/ И перед властию - презренные рабы". М.Лермонтов, "Думы"). Проявление себя с "отрицательной" стороны ("холоден") несёт для человека хоть какую-то возможность осознания гибельности своих действий, что в будущем может открыть ему дорогу к покаянию: чем больше у человека шансов стать грешным, тем больше у него шансов и стать святым (у панков имеется схожий слоган). Масса примеров этого имеется в той же святоотеческой литературе; но не стоит забывать, что увлечение "падением во грех" чаще становится дорогой в один конец. "Теплохладность" же, избегает активного проявления жизненного начала: "Человек, который избегает всего, что ему неприятно, лишает себя шанса изменить жизнь, упускает возможности для внутреннего роста." ("Лунь юй", "Закон зеркала"). Это – страх жизни, который оказывается сильнее страха смерти, боязнь произвести любые действия, шаги ("следы"), за которые пришлось бы отвечать. Это – "страстное" желание отсидеться на "скамейке запасных", недостойное человека равнодушие, прежде всего к самому себе ("Но когда люди «к добру и злу постыдно равнодушны», когда они слишком широки и снисходительны к злу и отказываются от нравственной борьбы, наступает деморализация и разложение". Н.Бердяев, "О назначении человека"), в определённом смысле, – разновидность самоубийства ("Не для того на свете мы живём/ Чтоб смерть застала нас в блаженной лени!…Бездействие бессмысленно и вредно". Данте А., "Божественная комедия").
Прототип мелодии, скорее всего, взят из песни "From Zero Down" ("От нуля вниз"/"Ниже нуля") группы "Nomads".
Поживём – Увидим (Е. Летов)
"Когда ты станешь цел, мы встретимся ещё"
(Б.Гребенщиков, "Ржавый жбан")
Поживём – увидим, что к чему, где и как
Чтобы было о чём забывать
Кроме тех немногих, кто не утерпел
Кроме тех немногих, кто не утерпел
Поживём – увидим, кто кого, как и где
Чтобы было о ком горевать
Вместо тех немногих, кто не утерпел
Вместо тех немногих, кто не утерпел
Поживём – увидим, что почём, кто за кем
Чтобы было о чём намекать
Тем немногим, кто не утерпел
Тем немногим, кто не утерпел
Тем немногим, кто не утерпел
Тем немногим, кто не утерпел
Настрой на дальнейшую обострённо-осмысленную жизнь, которая, вероятно, даст ответы на многие наши сегодняшние вопросы: "что к чему, где и как?" (если, конечно, эти вопросы будут волновать нас).
"Кроме тех немногих, кто не утерпел" – это про знакомых и близких "торопыг", поспешивших расстаться с нами раньше отпущенного срока (самоубийц, не пожелавших перетерпеть ту или иную жизненную передрягу или рано покинувших нас по другим причинам). Также озвучиваются планы на долгую, богатую разнообразными событиями земную жизнь ("чтобы было о чём забывать"; "Тише едешь ярче спишь". Е.Летов, "Про окурок и курок"), которая предполагает, в конечном итоге, расставание с родными и близкими людьми, которых нам, вероятно, придётся провожать в последний путь: "Чтобы было о ком горевать".
"Кто кого, как и где… кто за кем": при каких обстоятельствах, по каким причинам, в какое время и в каком месте переживёт; в какой очередности последуем на "выход". "Намекать" – это про встречу "старых знакомых" ("Своих детей, давно забытых вами,/ Когда-нибудь вы встретите опять". У.Шекспир, "Сонет 77"; "…все сошедшиеся в мире духов – друзья, приятели и знакомые по жизни своей во плоти – видаются сходятся и беседуют, когда сами пожелают, особенно супруги, братья и сёстры". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"), которая произойдёт уже за пределами земной жизни: тех, кто выдержал свой срок до конца и тех, "кто не утерпел", "слиняв" пораньше и, скорее всего, не способен будет узнать своих друзей в обновлённом "прикиде". Поэтому ему (им) придётся намекнуть, кто я такой есть (точнее, был).
Полиритмичное произведение начинается с четырёхтактного проигрыша, напоминающего некую детскую считалочку. Ускоренный ритм перкуссии (кастаньеты?), как раз олицетворяет "суетливость торопыг" на фоне быстрого, но не до такой степени, ритма бас-гитары и голоса автора, намекающих на и без того скоротечную земную жизнь.
Сто Лет Одиночества (Е. Летов)
И будет целебный хлеб
Словно нипочем
Словно многоточие
И напроломное лето моё
Однофамильное
Одноимённое
Губы в трубочку
Нить – в иголочку
Не жисть – а сорочинская ярмарка!
Заскорузло любили
Освинело горевали
Подбрасывали вверх догорелую искорку
Раскрашивали домики нетрезвыми красочками
Назывались груздями, полезали в кузова
Блуждали по мирам, словно вши по затылкам
Триумфально кочевали по невымытым стаканам
По натруженным умам
По испуганным телам
По отсыревшим потолкам
Выпадали друг за другом как молочные зубы
Испускали дух и крик
Пузырились топкой мелочью
В оттопыренных карманах деревянных пиджаков
Кипучие могучие никем не победимые
Словно обожжённые богами горшки
А за спинами таились
Лыжи в сенях
Санки
Салазки
Сказки
Арабески
На седьмой день ему всё ...:
Пускай всё бурно расцветает кишками наружу
На север, на запад, на юг, на восток
Пусть будет внезапно
Пусть будет неслыханно
Пусть прямо из глотки
Пусть прямо из зеркала
Безобразно рванет из-под кожи
Древесно-мясные волокна
Моя самовольная вздорная радость
ЧУДОВИЩНАЯ весна!..
Чтоб клевать пучеглазое зерно на закате
Целовать неудержимые ладони на заре
Топни ногою
и вылетят ... все стёкла и двери
глаза вилки ложки
и складные карманные ножички
Ещё одна свирепая история любви
Грустная сказочка про свинью-копилку
Развеселый анекдотец про то как Свидригайлов
собирался в Америку
Везучий, как зеркало, отразившее пожар
Новогодний, как полнолуние, потно зажатое в кулаке
Долгожданный, словно звонкое змеиное колечко
Единственный, словно вскользь брошенное словечко
Замечательный, словно сто добровольных лет
Одиночества.
Произведение, давшее название всему альбому, навеяно романом Г.Маркеса "Сто лет одиночества", в котором аллегорично раскрывается судьба обречённого на одиночество, деградацию и гибель, погрязшего в грехах и непристойных забавах человечества, неспособного без помощи Извне полноценно жить, любить и творить.
"И будет целебный Хлеб" – будет Живой Христос ("Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира". Ин. 6:51) и будет навечно с тобой.
У славян хлеб символизировал дар божий, единение человека и Неба.
"Словно нипочём" – как ничего плохого и не случилось с нами, всё – нипочём.
"Словно многоточие" – безконечный простор нашего Будущего.
"Напроломное лето моё", "однофамильное, одноимённое", имеющее сродство с фамилией автора и "засушливым периодом" в его жизни ("земное лето"), как временем, наступающим после пробуждающей "весны", временем "роста и созревания плода", наливания смыслами и содержательностью, временем осознанного страдания от неутолимой жажды по Первоисточнику (подобную символику периодов жизни человека, соотнесённую с временами года, можно обнаружить в книге В.Катаева "Алмазный мой венец"). "Напроломное" подсказывает, что "лето" куда-то движется-"ломится". И в итоге этого "напроломного движения" нарисуется "осень" ("Господне Лето"), которая везде фигурирует у Егора как "конец", "развязка". Символика "осени" в этом значении имела довольно распространённое хождение в поэзии современников:
"И близко осень…" (Р.Неумоев, "Красный смех"); "Я жду ответа, больше надежд нету./ Скоро кончится лето./ Это…" (В.Цой, "Кончится лето"); "Бабье лето, бабье лето…/ дай мне в бою ненамокшего кремня, плавный ружейный курок" (Вадим Кузьмин, "Бабье лето") и др. Фразу "губы в трубочку…" , описывающую симптом кататонии, коллапса, обездвиженности умирающего человека, можно расшифровать как "смерть при дверех". "Нить – в иголочку" означает: "всё сошлось", "нить вошла в дырочку", душа пошла куда надо... И за смертной пеленой, перед душой почившего раскрывается вся его уродливо-"пафосная" житуха – "сорочинская ярмарка" ( "Шум, брань, блеяние, рёв – всё сливается в один нестройный говор". Н.Гоголь, "Сорочинская ярмарка"; "Минувшее мне мнится водевильным...,/ под ярмарочным гримом, под обильным,/ лубочное блестит его лицо… ". Б.Окуджава, "В карете прошлого").
Далее следует иронично-покаянное описание "ярмарочных похождений": нечто коряво-ущербное, именуемое почему-то "любовью"; скотские проводы ушедших из жизни близких людей и прочие постыдные непотребства-разочарования...
Конечно, были попытки запалить погасший сердешный огонёк ("Подбрасывали вверх догорелую искорку"), будоражили других и себя, пытались глубоко задумываться и задумывали окружающих ("блуждали по мирам как вши по затылкам", подразумевается безпокойство и "почёсывание" этих самых "затылков"). "Раскрашивали домики нетрезвыми красочками" (обычно под домом понимается душа человека: "…изволи внити и в дом смиренныя моея души". Иоанн Златоуст; "Я выкрашу комнату светлым…". Б.Гребенщиков, "Искусство быть смирным"), это не про алкоголь или наркотики (хотя, скорее всего, Егор игриво намекает на Большой дом в Миллбруке, где вдохновлённые видениями "кастальцы" под чутким управлением Тимоти Лири расписывали стены психоделическими мандалами), а про попытку сделать свой внутренний мир богаче и красочнее, расцветить серые, унылые "фасады-интерьеры" будней.
Хотя "роспись нетрезвыми красочками" может быть отчасти созвучна и шекспировской мысли: "Моя душа…/ И тратишься на роспись внешних стен./ Недолгий гость, зачем такие средства/ Расходуешь на свой наёмный дом,/ Чтобы слепым червям отдать в наследство/ Имущество, добытое трудом?" ("Сонет 146"). "Назывались груздями, полезали в кузова" – отвечали делами и даже жизнью за свои слова. "Триумфально кочевали по невымытым стаканам": на первом смысловом уровне можно понять как "пользовали затасканные" многочисленными предшественниками "идейки" ("ползали по ним": "Человек, завязанный в какой-то творческой среде и получивший информацию <…> это, как переполненный стакан" (Е.Летов, интервью "Периферийная нервная система № 2", Барнаул (1990)).
Но, более вероятно, что под "невымытыми стаканами" подразумеваются наши "мирки" ("устаканенное бытие"; как вариант, – то, что нам предстоит "испить" в этой жизни): от единоличного ("Стаканы полны ядовитым дождём". Е.Летов, "Кого-то ещё"; "Когда я допью, и бокал упадёт из окна". Б.Гребенщиков, "Без названия"), до общечеловеческого (песня "Большое прожорище").
"Невымытость" намекает на непрозрачность (часто по нашей же вине), отсутствие возможности (для большинства) заглянуть за пределы "стеклянной ёмкости", "персонального террариума". "По натруженным умам" – изучали прогрессивную человеческую мысль (читали умные книги), а кто-то и сам "напрягался" в эту сторону (сочиняли что-то).
"По испуганным телам" – периодически проявляли избыточное безпокойство и даже страх по различным житейско-прагматическим поводам. "По отсыревшим потолкам", "потолок" – "высшая точка" в замкнутом пространстве "комнаты" (личного обособлённого сознания), преграда, закрывающая от нас Небо ("Этот низкий потолок страшнее чумы и проказы". Б.Гребенщиков, "Слова растамана"; "…под каблуком потолка". Я.Дягилева, "Особый резон"). Героям же произведения было не в лом "зависать" над суетой и личной ущербностью.
"Отсыревший", хоть какая-то, облегчающая жажду, "влага" (Сверху "протекло", для особо страждущих). "Блуждание по потолку" подразумевает взгляд, прямо противоположный "земному" ("испуганные тела"),– "сверху вниз" на всё происходящее в границах "вивария" (немало коллажей, в которых Егор размещал свои фото вниз головой). Может быть понято, как "попытка пробиться на верхний этаж" ("Я научился кусать потолок". Е.Летов, "Среди заражённого логикой мира"). Помирали друг за другом: "выпадали... как молочные зубы", – намёк на временность ("молочность") существования здесь. Уходили, как казалось, непобеждёнными: "испускали крик", который можно расценить и как победный, и как испуг расставания с жизнью. "Пузырились топкой мелочью": в назначенный час оставляли этот мир, не приобретя в жизни "крупных купюр", но зато в "мелочи ("размениваться на мелочи"),– недостатка точно не было.
"В оттопыренных карманах деревянных пиджаков" – в "распахнутых объятьях" гробов. В одном из интервью В.Кузьмин (Чёрный Лукич) отмечал, что в их культурной среде, в перестроечное время ходила поговорка: "У деревянных макинтошей карманов нет" (от более известной: "в гробу карманов нет": на тот свет с собой ничего лишнего, материального, не пронесёшь). Летов обыграл поговорку с иным смысловым наполнением. "Оттопыренные карманы" как раз говорят о том, что уходившие "бойцы" накапливали в этой жизни духовного (того, на что "таможня даёт добро") больше, нежели могло поместится в тесных ритуальных ящиках, пусть даже и представлено оно было "мелкой монетой" ("Нам хватит на билеты,/ Если выгресть из карманов всю мелочь". Б.Гребенщиков, "Пабло"; возможен намёк на оплату переезда через Стикс/Ахерон)…
"Кипучие могучие никем не победимые" (переиначенная строка из песни "Москва майская" В. Лебедева-Кумача и братьев Покрасс): злобный враг не получал своего, потому что сам работал на наше спасение, обжигая-каля "необожжённую глину" наших "душ-горшков" ("Словно обожжённые богами горшки"; под богами могут подразумеваться не только падшие ангелы-бесы; не исключаю, что речь – про божественное участие: "обжигание", как процесс укрепления внутренних достоинств человека, со "знаком качества" на "выходе"). Потому, как у нас "за спинами таилось" много чего прекрасного и замечательного, того, чем можно оправдаться не только на частном суде (после смерти каждого из нас), но и в "Великий День Оправдания" (День Страшного Суда): "лыжи в сенях Санки Салазки" (намёк на "зимние игры-забавы"; то, что помогало быстро передвигаться по "снегу", не увязая в нём, прямиком, – к пробуждающей "весне"); "Сказки Арабески". "Арабески" означают истинные знания; путеводные мечты и духовные познания, ведущие нас в прекрасное будущее, которое непременно сменит эту постыло-однообразную, серую жизнь: "Я потерял ориентир,/ Но вспомнил сказки, сны и мифы…" (В.Высоцкий, "Упрямо я стремлюсь ко дну"); "Среди тьмы/ В иносказаньях, знаках, песнях мы/ Обязаны беречь порыв священный." (Г.Гессе, "Служение").
И перед вечным Восьмым Днём (под конец нашей эпохи, понимаемой Летовым как время после Воскресения Христова) придёт всему непотребству этого мира запланированный и окончательный "пипец-капец", да ещё и "кишками наружу"... "Древесно-мясные волокна" (из-под "кожи" земли) – это про усопших, что восстанут со Вторым Пришествием Христа ("древесный" – остатки гроба, "перемешавшиеся" с нашими останками ("мясом"); "Того, кто создан был по образу Божию,/ истлел от преступления, весь подвергся порче… вновь восстанавливает мудрый Создатель,/ ибо Он прославился". Канон св. Косьмы Маиумского). Наступит Утро "Чудовищной" (пробуждающей и омывающей всё и вся) Весны с её многочисленными невыразимыми красотами-радостями. "Пучеглазое зерно на закате" – новые смыслы в нас, которые откроются ("проклюнутся") в уходящем мире, но прорастут они на Заре Восьмого, Безконечного Дня.
"Целовать неудержимые ладони" – наша невыразимая благодарность Спасителю за эту Зарю. По воле Творца "вылетят на… все стёкла и двери, глаза вилки ложки, и складные карманные ножички": будет потрясено всё наше содержимое и содержимое старого мира (старые души и телеса, и гнездившиеся в них греховные непотребства, наша благословенная земная обитель, да и Вселенной, похоже, тоже достанется…).
"Ещё одна свирепая история любви" – это неиссякаемая, неистовая Любовь Отца к своему блудному чаду, каким бы глупым и мерзким тот не был в свой "опущенный" срок: "грустная сказочка про свинью-копилку" (это про всех нас, заполняющих себя при жизни грошовыми недостоинствами). И это, реально, не предполагавшееся (по-нашему не-до-разумению) Сверхвезение-"развесёлый анекдотец". Ибо, каждого из нас ждут на РОДИНЕ (обычно "Свидригайлов – В Америку" понимается, как переход из бытия в небытие; здесь же – это "открытие Америки", "Нового Света"- Инобытия), как единственного, ни на кого непохожего. Хоть и сотворён он (как и каждый из нас), был легко, от как бы, "вскольз брошенного словечка" ("Да, будет!"). Но ведь Бог слов на ветер не бросает... "Везучий, как зеркало, отразившее пожар" – наше благополучное прохождение через Крещенский Огонь ("отразившее", т.е. избежавшее ущерба). "Новогодний, как полнолуние, потно зажатое в кулаке": спрятанный, затиснуто-зажатый, но готовый "светить-сиять" божественным отсветом в полную силу (нераскрытый в земном угаре, потенциал каждого из нас; "Подобно тому как в атоме скована огромная и страшная энергия и она может быть обнаружена лишь через разложение атома…, так и в человеческой монаде скована огромная и страшная энергия…". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Новогодний" означает начало новой, божественной (God – Бог) жизни. "Долгожданный, словно звонкое змеиное колечко" ("змеиное колечко", скорее всего, отсылает к сказке Бориса Шергина "Волшебное кольцо") – желанная человеческая душа ("Дитя моё, есть Одно Существо, Которое не только думает о тебе, но Которому ты необходимо нужен". Э.Карпентер, "Не смеются ли над тобой?"), "звонкое" как ребёнок, несущий Отцу-Творцу ответную детскую радость, счастье и исполнение Его Сокровенных Желаний ("...самый гнусный грешник столь же драгоценен, как кровь, ради него пролитая Иисусом Христом". Иоанн Паннонский; "Последняя тайна человеческая – рождение в человеке Бога. Последняя тайна Божья – рождение в Боге человека. И тайна эта – единая тайна. Ибо не только человек нуждается в Боге, но и Бог нуждается в человеке. В этом – тайна Христова, тайна Богочеловека". Н.Бердяев, "Смысл творчества"; "Но каждый человек – это не только он сам, это ещё и та единственная в своём роде, совершенно особенная, в каждом случае важная и замечательная точка, где явления мира скрещиваются именно так, только однажды и никогда больше. Поэтому история каждого человека важна, вечна, божественна…". Г.Гессе, "Демиан"; "Человек есть прибыльное откровение в Боге". Н.Бердяев, "Смысл творчества"; "Я связь миров, повсюду сущих/ Я крайня степень вещества,/ Я средоточие живущих,/ Черта начальна Божества". Г.Державин, "Бог").
"Замечательный, словно сто добровольных лет одиночества", "сто лет" – условный срок жизни человека, человеческий век отношении человечества – вся его история). Речь о том, кем бы мог стать каждый из нас, если бы не обрекал себя в земной жизни на постылое одинокое заключение, если бы шёл по ней с Богом, хранил и преумножал любовь в своём сердце.
Несмотря на несоблюдение этой заповеди, мы всё равно всегда были, есть и будем родными, замечательными, долгожданными для своего Любящего Родителя.
Об отшествии преподобного в пустыню от славы человеческия (Е.Летов/ К.Рябинов)
"Тот, кто избегает одиночества, никогда не может достичь высот духовности"
(К.Кастанеда, "Учение дона Хуана").
"Одиночество не есть отчуждённость от космоса…. Высшее одиночество – божественно… Христос был одинок и непонят в своём пути… Без момента аскетического, т. е. преодоления низшей природы во имя высшей, победы над "миром сим" во имя мира иного, религиозная и мистическая жизнь немыслима…"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Это произведение отсылает нас к карте из колоды Райдера – Уэйта (карты Таро), именуемой "Отшельник", означающей нашу искреннюю и живую природу. Карта часто ассоциируется со стремлением человека отделиться, отгородиться от мира, вернуться в себя, чтобы открыть в себе изначально божественный мир во всей его подлинной красоте и полноте ("Как ужасна была бы жизнь, если бы у человека не было внутренней отрешённости, если бы у него не было возможности уйти в своё ограждённое и целомудренное одиночество, чтобы сосредоточиваться в себе, находить себя, работать над своим очищением и самосовершенствованием…". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"; кроме того: "Под Уходом в Лес мы понимаем свободу одиночки в этом мире". Э.Юнгер, "Уход в лес").
Музыкальная композиция состоит из повторяющихся, закольцованных фрагментов с внутренним развитием. Основной ритм имитирует "тяжелую ходьбу". Вступление – струнный перебор. Это – "сборы души в земную дорогу". "Жизнь" начинается с партии бас-гитары (телесное проявление) и ритма румбы (?), символизирующего "обратный отсчёт" отпущенного земного срока. Центральной, "стержневой" темой звучат тихие, высокие, сливающиеся в непрерывную звуковую линию, клавишные переборы – "связующие и поддерживающие лигатуры", "Голос Неба" – ориентир, по которому и совершается "движение". Весь остальной инструментал, как бы, "навивается" вокруг этой "оси", формирует объём, "заполнение жизни". Соло на гитаре обозначает душу, её размышления, мечты. В музыке присутствуют одновременно и светлое настроение, тихая радость обретения душевного покоя (радость – как признак подобия "малых творцов" Творцу-Создателю (преподобные)), любви, и скорбная интонация, – о своём несовершенстве и несовершенстве окружающего.. Только далеко не все это прозревают при жизни. Прозревшим же ничего не остаётся, как добровольно уйти в "пустыню", место, где меньше помех, откуда доступнее "космические просторы" (тема "космического" обыгрывается музыкальными шумами синтезатора), от позора человеческого, чтобы не растерять отпущенное время, свой "земной век" ("сто лет"). Осознанное, активное, творческое одиночество в обществе – это та же "пустыня" ("лес" по Э.Юнгеру), принятие на себя обета быть чуждым прелестям-искушениям падшего мира, не играть по его правилам, но идти своим, предначертанным Свыше маршрутом.
Альбом "Солнцеворот" (1997г.)
"Солнцеворот" здесь следует понимать как "поворот к Солнцу". Это – первая часть триптиха, в который также входит альбом "Невыносимая лёгкость бытия" и более поздний, раскрывающий в новом ключе (и закрывающий же) тему "Советской Цивилизации", альбом "Звездопад".
С разрушением СССР возникло понимание проигрыша очень важной битвы.
Но окончательно понятным для многих это стало только после госпереворота и расстрела Дома Советом в октябре 1993 года. Была необходимость поддержать разочаровавшихся и опустивших руки, потерявших надежду и ориентиры, проглядевших настоящие цели коварного, хитроумного, хищного ворога.
"Солнцеворот" и "Невыносимая лёгкость бытия" создавались в парадигме: "Те же, кто остаётся после них (ушедших из жизни. – С.К.), обязаны удерживать как свои, так и осиротевшие участки фронта и воевать за себя и "за того парня". Фронт держится на нас, нельзя нам умирать от слабости, тоски и безволия, мир держится на каждом из нас – истинно живом". ("Вселенская Революция Егора Летова", интервью: А. Коблов, "Я молодой" 22, май 1997 г., сайт "ГО").
Однако Летов не был бы Летовым, если бы не ставил задач высшего порядка. Именно в альбомах "Солнцеворот" и "Невыносимая лёгкость бытия" он делает попытку "подтолкнуть-подсадить" политическую (революционную) активность части своей аудитории на более высокий уровень, обозначить непреходящие цели и указать возможные способы их достижения (обретение Небесной Родины через то же служение земной Отчизне). Благо, энергия вчерашних советских людей была ещё не растрачена и могла быть востребована в нашей борьбе.
Но летовскую "культурную повестку" нужно было во что-то "упаковать", правильно её использовать. Этому не суждено было сбыться. И не только оттого, что не было понято... Неслучайно позднее, в 2005 году, альбом "Солнцеворот" выходит под названием "Лунный переворот", подчёркивая тем самым нашу неготовность к "солнечному перевороту" (соответственно, альбом "Невыносимая лёгкость бытия" меняет своё название на горько-ироничное: "Сносная тяжесть небытия"). Тема духовного одиночества проявляется здесь в активном поиске соратников, который отчётливо обозначен в ряде песен, – в той же "Дембельской" и в "Гордом слове".
Этап своей творческой деятельности второй половины 90-х Егор Летов, сформировавшийся на советских идеалах, характеризует так: "Я выбрал... путь коллективного спасения, потому что это – глобальная единственная истина" ("Егор Летов: именно так все и было". Творческо-политическая автобиография. Источник: 11.1993 г., "Лимонка").
Альбомы существенно отличаются от предыдущих с музыкальной точки зрения. "Оркестровое" наполнение большинства песен придаёт произведениям некую монументальность, объём.
Язык и образные ряды становятся более открытыми, доступными, призывно-эмоциональными, побуждающе-пронзительными, обращёнными к широким массам, прежде всего, к подрастающей молодёжи, потенциальной будущей смене ("…новый человек… , есть по преимуществу совершеннолетний человек зрелого духа, человек ясной, сознающей свою главную цель и потому решительной воли". И.Фокин о взглядах Я.Бёме, из вступления к книге "О тройственной жизни человека").
Солнцеворот (Е. Летов)
"Вот то, что я говорю, ты поверь, я не от ума говорю.
Я это чувствую"
(Интервью с Егором Летовым: Серёга Домой. 29.12.90. Омск).
"Мы, Бессмертные, не любим, когда к чему-то относятся серьёзно, мы любим шутку. Серьёзность… это атрибут времени; она возникает… от переоценки времени"
(Г.Гессе, "Степной волк").
"Если подумать, все самые хорошие были весёлыми. Быть весёлым гораздо лучше, к тому же это вроде бы как знак чего-то. Как будто, пока ты жив, ты бессмертен"
(Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол").
"Нельзя лишь пассивно ждать Христа Грядущего, должно активно идти к Нему"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Hаше дело большое, почётное
Словно кипение масла в кpовавой каше
Словно стpочка бегущая пpочь
Словно тёплый хлеб
Словно млечный дождь
В миpе без гpеха
Hаше дело последнее, словно патpон
Словно вечно последний подвиг
Словно всякий последний pаз
Словно пеpвый вдох
Словно пеpвый шаг
В миpе без гpеха
Ливнем косым постучатся в нашу двеpь
Гневные вёсны, весёлые войска
Однажды -
Только ты повеpь -
Маятник качнётся в пpавильную стоpону
И вpемени больше не будет.
Hаше дело пpопащее, словно палец
Отоpванный вpажеской пулей
Hа священной наpодной войне
Словно санный след
Словно смеpтный бог
В миpе без гpеха.
Hаше дело геpойское, словно житейская школа
Заслуженных пощёчин
Словно железная хватка земли
Словно наяву
Словно налегке
В миpе без гpеха.
Ливнем косым постучатся в нашу двеpь
Гневные вёсны, весёлые войска
Однажды -
Только ты повеpь -
Маятник качнётся в пpавильную стоpону
И вpемени больше не будет.
С первых же строк песни автор напористо "берёт в оборот" слушателя и приоткрывает ему его настоящую задачу жизни, предлагая поверить в факт того, что мы являемся участниками "большого, почётного дела". В нижеследующем тексте иносказательно раскрывается в чём именно заключается это наше призвание. Полагаю, таким образом Егор "кодирует" ставшую ему близкой мысль Н.Бердяева о творческой активности человека: "Абсолютная христологическая истина одной своей стороной обращена к искуплению греха и спасению от зла, другой же своей стороной обращена к положительному, творческому призванию человека, открывает христологию человека" ("Смысл творчества"). "Словно кипение масла в кровавой каше" – "маслом кашу не испортишь". Здесь "масло" сродни евангельской "соли земли", то, что придаёт "вкус" и "нажористость", обозначение духовного посвящения ("…вы имеете помазание от Святаго и знаете всё". 1Ин 2:20; елей, специальное масло, часто встречающееся в текстах Библии, имело лекарственное значение: "ученики Христа многих больных мазали маслом и исцеляли". (Мк. 6:13); в церковной традиции елеопомазание понимается как снисхождение на помазуемого милости господней через Святаго Духа). Причём, "кипение масла" подразумевает довольно высокую степень активности ("температуры"). Иначе говоря, "кипящее масло" может означать "…сердце, в котором горит огонь жизни" (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). "Кровавая каша" – жизненное "месиво", "готовящееся" в "казане", в который мы погружены "от закладки до готовности". Литературных ссылок на "кровавую кашу" немало. Её упоминание имеется и у Э.Ремарка, "На запад-ном фронте без перемен", и у того же Л.Андреева в "Красном смехе"... В определённом смысле, "кипение масла" соответствует "мудрому перемешиванию каши" в стихотворении "Незрелость", Н.Заболоцкого: "…И, тихо взяв мешалку в руки,/ Он мудро кашу помешал…". "Словно строчка, бегущая прочь" ("Словно многоточие…". Е.Летов, "Сто лет одиночества") – это движение-проекция Слова, зовущая ввысь, из этого конечного мира в Мир Безконечный ("прочь"): "Человек после падения утерял творческую динамику, отяжелел, подчинился необходимости… Победа над грехом должна восстановить творческие силы человека, вернуть творению динамику… Творческий акт всегда есть уход из «мира», из этой жизни… Абсолютная завершенность и совершенство для христианского мира лежит в трансцендентной дали." (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). А по сему, свою земную жизнь нам стоит понимать и проживать как добровольный почин-подвиг, совершаемый во имя Вечности: "Откровение творчества идёт не сверху, а снизу, это – откровение антропологическое, не теологическое… В творчестве сам человек раскрывает в себе образ и подобие Божье, обнаруживает вложенную в него божественную мощь " (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). "Словно тёплый хлеб" – как Живой Христос. Второй вариант: опыт тех, кто положил свою жизнь ("спелое зерно"; вспомним "Зерно на мельницу") в общий "замес", из которого будет выпечен "хлеб" – Единое Тело ("…ради того, чтобы вкусить хлеба среди товарищей, мы и приемлем войну". Антуан де Сент-Экзюпери, "Планета людей"; "Пречистой рукою сорвать с неба звёзды/ Смолоть их мукою/ И тесто для всех замесить". А.Башлачёв, "Тесто"), которое никогда не остынет (вечно живое) – совокупная Церковь во главе со Христом.
"Словно млечный дождь" – это единение в общем, утоляющем жажду-голод, порыве; замена "крови-вина" на "молоко" (РОДИНА-кормилица); испытаний – на благоденствие; греховности – на святость ("На Молочном пути вход с востока открыт./ И опять молоко по груди, по губам…/ И нельзя изменить место встречи". А.Башлачёв, "Слыша Высоцкого"). Другой вариант: Млечный путь в славянской и праславянской (т.н. индоевропейской) традициях соотносился с дорогой усопших на Небе (звёздное небо – как картина прошлого), а "дождь" – с прощальным визитом душ умерших людей на землю ("Я вернусь тихим ласковым дождём./ Я навею грусть, чтоб навек уйти потом". Вадим Кузьмин, "Дождь").
Либо, уже в христианском "ключе": души избранных (звёзды), соединившись на Небесах (Млечный путь), "освящают" на земле идущих и ищущих своим "светом-примером" и помогают усердными молитвами ("А после на небо переселились./ Откуда брызгали дождём…". А.Введенский, "Песня про тетрадь").
Второй куплет – про обречённость наших усилий.
"Последнее дело", хоть и последнее, но стОящее, от которого нет резона отказываться. Последний патрон выстрелил ("Ещё не выстрелил последний твой патрон". Вадим Кузьмин, "Ещё не поздно"). Куда? В мир греха! Ты противостоишь в своём подвиге-жизни чему? Миру греха! И ещё в этой жизни ты можешь сделать свой настоящий "первый вдох". Чего? Мира без греха!
Свой первый верный шаг направить куда? В Мир без греха ("Пленённость духа человеческого «миром» есть вина его, грех его, падение его. Освобождение от «мира» и есть освобождение от греха, искупление вины, восхождение падшего духа". Н.Бердяев. "Смысл творчества")! "Всякий последний раз" – это о каждом из нас, первый и последний раз приходящем и уходящем отсюда.
Третий куплет. "Гневные вёсны" – бушующее будущее, расцве-тающее и непреодолимое наступление Новой Жизни, смывающее небесными водами нечистОты постылой "зимы".
"Весёлые войска" – "пламенные борцы" здесь на земле и там, на Небе, для которых нет большей радости, чем сражаться за Правое Дело ("…и призывается человек к исключительной активности, к созиданию той прибыли для царства Божьего, имя которой богочеловечество". Н.Бердяев, "Смысл творчества).
"Весёлость" ("Пожалуй, можно было бы сказать, что игровое настроение всегда мажорно". Й. Хёйзинга, "Homo ludens") понимается как качество, получаемое взамен страха перед тяготами-испытаниями и смертью, их преодоления, как радость присутствия в нас Бога ("Небесное веселие произрастает из семян, посеваемых на земле". Святитель Игнатий Брянчанинов; "У христианина нет никаких причин, чтобы печалиться, и много причин для того, чтобы быть весёлым". Игнатий Лойола; "Весёлость – это не баловство, не самодовольство, она есть высшее знание и любовь, она есть принятие всей действительности, бодрствование на краю всех пропастей и бездн, она есть доблесть святых и рыцарей". Г.Гессе, "Игра в бисер"). "Вёсны" и "войска" объединены в образ "косого ливня", такого, от которого человеку с горячим сердцем сложно укрыться под "крышей" уюта и благополучия, он всё равно напомнит о Себе. "Косой ливень стучится", у Летова таким образом Бог, обращаясь к каждому из нас (в том числе и через тех, до кого он уже достучался, кто стал частью этого "ливня-войска"), призывает встать в "боевой порядок". Вопрос только в том будет ли услышан Его призыв? Примется ли Его предложение стать "живее всех живых"?
"Маятник качнётся в правильную сторону" – конец отмерянного, зацикленного времени этого мира. Здесь под "маятником" следует понимать не примитивное устройство, качающееся из стороны в сторону, а "маятник" Божьего Промысла, который на данный момент попускает (отклонён в "неправильную" сторону) существование нашего ущербного и уродливого мира ради будущего Торжества Всеобщего Блага. Но в час, известный только Творцу, прервётся ход земной истории и тварного (от слова "творить") "времени больше не будет" ("И поднял Ангел к небу руку свою и клялся…, что времени уже не будет…" (Откр. 10); "Время есть дитя греха, греховного рабства, греховной заботы. Оно остановится и исчезнет, когда наступит преображение мира". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Также, "качнувшийся в правильную сторону маятник", подразумевает пробудившуюся душу, познавшую в себе Бога, над которой с этого момента время не имеет уже своей власти: "Вечная жизнь наступает уже во времени, она может раскрыться в каждом мгновении, в глубине мгновения как вечное настоящее. Вечная жизнь не есть будущая жизнь, а жизнь настоящего, жизнь в глубине мгновения… И если бы вся жизнь человеческая могла превратиться в сплошной творческий акт, то времени больше не будет, не будет и будущего, как части времени, будет движение вне времени, во вневременном бытии… " (Н.Бердяев, "О назначении человека"); "Если времени не придают никакого значения, стало быть, оно не существует." (М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении"); "Изъять себя из времени/ Словно ногу из пыльного тесного стремени." (Егор Летов, "Изъять себя из времени…", 1995).
"Наше дело… пропащее" – это всенепременное, запланированное поражение нашей плоти. "Палец оторванный вражеской пулей" (без возврата назад) – смерть телесная, но смерть красная, достойная, если ты не свернул по пути, дошёл до победного конца. И более того, смерть за РОДИНУ может восприниматься как высшее наслаждение. "Словно санный след" ("санный путь" – часть ритуала погребения в Древнем Египте, когда быки тащили тело в последний путь умершего на салазках (возможно, восходит к древнему культу наших приполярных предков) – было, – и нету; Весна смоет все "зимние" следы, в том числе и наши "боевые дороги" (скорее всего, подразумевается дорога на погост:
"Но пропал за поворотом санный след". М.Танич, "На тебе сошёлся клином белый свет" (концептуально переосмысленный текст песни)). "Словно смертный бог": мы, будучи изначально безсмертными как боги, после грехопадения потеряли этот дар, и, потому, нам суждено облечься в "кукол смертного покрывала", которое даст нам возможность снова возродиться в новых, божественных достоинствах, обретя Небесную сущность.
"Дело геройское" в связке с последующей фразой, звучит как ирония.
"Житейская школа заслуженных пощечин" ("пощёчина" призвана привести человека в себя: "Только освобождение человека от себя приводит человека в себя". Н.Бердяев, "Смысл творчества") – жизненные уроки-передряги, которые мы реально заслуживаем (которые даются нам в качестве необходимых, обучающе-исправляющих уроков) и можем/обязаны перенести их без малодушия и возмущения ("Кто ударит тебя в правую щеку, то поверни к нему и другую". Мф 5:39). Эта "школа" учит быть стойкими и не проходит даром.
Перешагнув через физическое небытие ("железная хватка земли"), мы воскреснем и будем обитать в Новом Мире и удивляться Его безконечным чудесам ("словно наяву") и лёгкости преображённого тела ("словно налегке"; "…Нас не узнают, мы придём в обновке". Б.Гребенщиков, "Анютины глазки"), захлёбываясь пить Победный, Вечный День…
"Только ты поверь" – это важнейшее условие твоего рекрутства (призыва) в "весёлые войска" ("…весёлое и храброе благочестие". Г.Гессе, "Игра в бисер"). Именно вера во всё выше перечисленное придаёт "весёлость" бойцам этих "подразделений": "…Вольная весёлость растёт по мере, как близко от героя находятся боги, и тот приобретает себе неуязвимость – его тело становится более духовным" (Э.Юнгер, "Уход в лес"), но прежде: "… всякий высокий юмор начинается с того, что перестаёшь принимать всерьёз собственную персону" (Г.Гессе, "Степной волк").
Вступление раскрывается с "зыбкого дрожания рассвета", торжествующего в следующий момент сокрушительным "светом- звуком", лавиной, заполняющей собой всё и вся. Чистый, задорный вокал звучит на равных с окружающим его инструменталом. "Живительный глоток Неба" в проигрыше электрооргана зовёт далеко вдаль, переходя в концовке в исчезающее звенящее эхо, вобравшее в себя всех своих "рекрутов". Восьмикратно повторенная фраза (два по четыре) "И времени больше не будет" символизирует приход Вечного, Восьмого Дня.
Про зёрна факел и песок (Е.Летов)
"…Факел в руку
Ветер в голову…"
(Е.Летов, "Это ещё куда ни шло", 93г.)
"Человек всюду ищет что-то, но ничего не находит. Однако он чувствует, что источник его постоянного нетерпения и беспокойства – где-то неподалеку. И путь, ведущий к нему, это не путь в некиестранные состояния, нет, это – путь домой"
(П.Мэттиссен).
"Творчество – это как бы акт очищения, путь домой, через страдание, через расхлёбывание всей этой чудовищной грязи, всей этой патологии. Через это преодоление возникает… ПРОРЫВ. Как озарение. Как осознание. Как УТВЕРЖДЕНИЕ, что ли… "
(Интервью с Егором Летовым. Серёга Домой. 29.12.90. Омск).
Злобно
Хлопнет ветерок
Ставнем
Зёpнам
Кажется песок
Камнем
Вечно под луной
Тесно под рубахой
Тяжкий путь домой сквозь облака.
Вновь
Станет алый снег
Ядом
Кровь
Станет по весне
Мёдом
Лето в рукаве
Пламя в рукавице -
Жаркий путь домой сквозь холода
Всласть
Надышавшись дымным хлебом
Гнать
Факелом живым – в небо.
Сквозь калёный лёд
Сквозь кромешный полдень.
Долгий путь домой сквозь небеса.
"Злобно хлопнет ветерок ставнем" – "убеждение-заблуждение", навеянное нежеланием "выглянуть в окошко" своей души, прозреть-"проснуться".
"Ветерок" ("дух" и "ветер" в арамейском и греческом языках означали одно и то же: "Дух дышит, где хочет…". Ин.3:8 ) – "требовательный" Вестник, призывающий нас к свободной, истинной Жизни ("Душа – это парус, ветер – это жизнь". М.Цветаева). "Злобно" можно расценить, как проявление обывательского испуга-недовольства тревожащим его "ветерком перемен": явными и неявными намёками, подталкивающими к смене привычного уклада существования. Уменьшительно-ласкательная форма подчёркивает положительное значение "ветерка" и его "ненавязчивые просьбы". "Зёрнам кажется песок камнем…". "зёрна" – это мы, "песок" – ложные представления, на которых базируются "зыбкое" мировоззрение и самоуверенность (подобно "дому" из евангельской притчи: Мф.7:24-27; в отличие от евангельского "камня", как божественной подпоры: "Жив бог милосердый, я его люблю./ Он мне камень твёрдый…" Г.Сковорода, "Сад божественных песен", песнь 30), а также, – неустойчивое основание нашего временного существования. Но разбираемая фраза может быть понята и как наше заблуждение-отступничество, отрицающее возможность кинуть здесь "росток", прорасти сквозь "песок" тварного времени, кажущийся непроницаемо-каменным, в Новую Жизнь. Это – не так. Нам это только кажется. Именно отсюда мы "прорастаем-восходим" в Новый Мир. Ещё один вариант: "песок" – это рутинные испытания, которые мы принимаем за избыточно тяжёлые, невыносимые, за "камни-жернова", которые норовят перемолоть нас в "мукУ".
И ещё один вариант смысла можно вывести из известного высказывания Аристотеля: "Учение в молодости – резьба по камню, в старости – черчение на песке". Т.е. процесс, трудолюбивого "прорастания" откладывается нами на период возрастной немощи, тогда как сила молодости расходуется вхолостую, не на то, что необходимо. "Вечно под луной": во мраке этой жизни мы свыкаемся с "лунным посредничеством" (может быть понято и как природное начало; наша рефлексия), замещающим нам настоящее Светило, которое ожидает нас за рубежом "ночи". "Тесно под рубахой": скрытая, но, набирающая силу вера, может быть стесняема "хламидами" предрассудков, лени, страха, культивируемой гипериндивидуальности. Освободиться от этого, открыть "ставни" своей души и взглянуть смело и радостно в утро Вечного Дня бывает очень непросто. "Тяжкий путь домой сквозь облака", последняя строка куплета – о непроглядности, сложности поиска-выбора направления движения, сокрытости от большинства даже приблизительных координат и конечной цели "похода-полёта".
"Вновь станет алый снег ядом", "алый снег" – жизнь каждого, слившаяся с "занесённым снегами" миром. "Яд" – смерть, её придётся вкусить каждому, но через это в конце пути душа будет преображена: "кровь станет по весне мёдом".
"Вновь" – это о повторяющейся истории каждого входяще-уходящего сюда-отсюда. "Лето в рукаве, пламя в рукавице" – спрятанная в нас до поры до времени кипучая энергия, "сердечный огонь", который у кого-то частично освобождается уже здесь, но у всех, – после смерти. "Жаркий путь домой сквозь холода", покуплетно меняется прилагательное: "тяжкий", "долгий" (а здесь уже – "жаркий", как путь, заставляющий "потрудиться-попотеть" в "холода") – нестерпимо желаемое обременённо-отсроченное Сретение. Сложно определить скрытую за временем и границами миров цель: мешают "облака". Но узрев её, мы обязаны приложить все оставшиеся силы для её достижения, – "сквозь холода" (сквозь препоны и тяготы этой жизни).
Третий куплет. "Всласть надышавшись дымным хлебом" приняв с избытком Живого Христа ("Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком". Ин.10:10; "Всё христианство есть не что иное, как приобретение силы во Христе и через Христа, силы перед лицом жизни и смерти, приобретение силы жизни, для которой не страшны страдания и тьма, силы, реально преображающей". Н.Бердяев, "О назначении человека"), вдохновившись Его примером ("…слово насущное – хлеб/ тем, кто без этого хлеба/ высох душой и ослеп". М.Унамуно, "Манна, упавшая с неба"; одновременно можно расценить и как прохождение через земные страдания: "...Известно, хлеб человека – скорбь". У.Йейтс, "Буйный старый греховодник"), подхватив неугасимый огонь, стать самому "факелом" ("факел"– пламя жизни) для пришедшей учиться смены.
"Сквозь калёный лёд" – сквозь непробиваемую леденящую коросту природно-смертного, сквозь тернии-треволнения "замороженно-замороченного" мира.
"Сквозь кромешный полдень" – пройдя Крещение Огнём, через наше воскрешение, – к Превечному Солнцу. "Сквозь небеса", подразумевается "отчётливый" ориентир: что на земле, при жизни, что после смерти, с конечным пунктом – РОДИНОЙ.
В христианском предании существует понятие "семи небес": Рай расположен на первом уровне, Престол Творца – то самое, Седьмое Небо (видение блаженного Андрея, Х век). Также под "облаками-небесами" отчасти можно понимать и т.н. "воздУхи", область неба, прилежащую к земле, которая также предполагается как препятствие-испытание (частный суд) при посмертном возвращении души (св. Феодора, святитель Феофан Затворник, преп. Макарий Египетский и др.).
"Долгий путь" – затянувшийся "путь" длиною в жизнь ("Ночь длинна для пробудившегося, долог путь для изнурённого дорогой". Будда), плюс посмертные ожидания, – нетерпеливое желание ускорить Встречу.
На всём протяжении песни звучит уверенное аллегро с устремлённым "сквозь небеса" напористым ритмом соло-гитары (символ души человека).
Вступающие за гитарой клавишные – как ответ Свыше.
В следующем проигрыше происходит синхронизация гитарного голоса и электрооргана, расцениваемая как совершённый выбор человеком Светлого пути, единение с Небом. На конечной прямой периодически всплывают гитарные "причитания" ("земное притяжение" удерживает цепко). Напоследок, в самом финале, звучит прерывистый "прощальный" гитарный глас и сменяющий его низкий ("инфернальный") звук, "захлопывающийся", словно чья-то зловещая пасть, позади ускользающей жертвы. И – тишина...
Родина (Е.Летов)
Вижy – поднимается с колен моя Родина!
Вижy, как из пепла восстаёт моя Родина!
Слышy, как поёт моя великая Родина!
Снова поднимается с колен моя Родина!
Разгибает спинy мой былинный наpод
Раздвигает стены наша гневная мощь
Солнышко зовёт нас за собой в поход
Hа гибельнyю стyжy, на кpомешнyю ночь
Вижy – поднимается с колен моя Родина!
Яpостно и гоpдо восстаёт моя Родина!
Слышy, как поёт моя великая Родина!
Снова поднимается с колен моя Родина!
Сбpасывает цепи мой могyчий наpод
В сеpдцах светло и жаpко полыхает заpя
От нашего дыханья тает плавится лёд
Под нашими ногами pасцветает земля
Вижy – поднимается с колен моя Родина!
Вижy,как из пепла восстаёт моя Родина!
Слышy,как поёт моя советская Родина!
Снова поднимается с колен моя Родина!
Разгибает спинy мой великий наpод
Раздвигает стены наша гневная мощь
Солнышко зовёт нас за собой впеpёд
Hа гибельнyю стyжy,на кpомешнyю ночь
Вижy – поднимается с колен моя Родина!
Вижy,как из пепла восстаёт моя Родина!
Жаpко pазгоpается во мне моя Родина!
Слышy,как поёт моя советская Родина!
Родина!
Первые четыре куплета раскрывают "видение" в полной мере, последние три – повтор-сохранение "знамения" в памяти сердца до поры до времени. Подчёркивается величие, могучесть страны, народа (намёк на находившегося долгое время под злыми чарами околдованного русского богатыря), не растерявшего, несмотря на чудовищные камлания над ним нечисти, духовные начала, память и волю к победе. "Восстаёт из пепла" в который раз, подобно птице Феникс. "Поёт" – живёт ("жизнь как песня"), вопреки смерти, не отступает от предначертанного. "Поднимается с колен", далее – "разгибает спину", "раздвигает стены" – про возрождение духа борьбы и противодействие "тьме-смерти", разрушение "тюремных застенков" чуждой, античеловеческой идеологии.
"Солнышко" здесь – Бог. "Гибельная стужа" – силы Зла в лице извечных врагов нашего народа. "Кромешная ночь" – жизнь без "Светила". "В сеpдцах светло и жаpко полыхает заpя" – пробуждение ото сна не одного-двух, но многих ("сердце" – духовное разумение). "Заря" – начало нового этапа борьбы, предвозвестие грядущего Утра Победы. "От нашего дыханья тает плавится лёд/ Под нашими ногами pасцветает земля" – непреодолимая мощь Жизни, подобно неудержимой весне, ожившей в наших оттаявших сердцах, сметающей любые сугробы и ледяные панцири, возрождённо-цветущая счастьем для всех народов земли. "Родина", о которой поёт Летов, не имеет права жизни только для себя; она подобна Христу-Искупителю, она повторяет Его судьбу здесь. Она не только несёт надежду в истомлённые ожиданием сердца, но и призвана пострадать за это, подвергаясь надругательствам-унижениям, насмешкам и гибельным истязаниям. Безропотно и гордо, во имя Великой Цели, принимает она крёстные муки.
"Советская Родина" – это не просто "Россия-родина моя", а именно высшая её форма реализации – Советская Отчизна ("Ковчег Жизни"). Самая справедливая, самоотречённая, праведная и богоугодная. Не потому ли силы "тьмы-зимы-смерти" с таким упорным самозабвением пытались уничтожить её, препятствовали ей от самого зарождения развернуться в полную мощь и ширь?..
Поётся воодушевлённо. Но видение это не настоящего дня и часа. Пока это лишь предчувствия, фантазии, "лекарство от депрессии" или своеобразная ментально-духовная "калибровка". Но завтра… Завтра…! "Вижу-слышу", звучит как "верю", "чаю", "желаю", "прозреваю" в это будущее!.. И Родина земная сливается в песне с РОДИНОЙ Небесной…
Ритм произведения – "бодрый". Доминирующие ударные – будто "стук в дверь", как ритм вольного, раскрепощённого марша. Солирующая гитара имитирует зов трубача. Музыкальная окраска, по мере развития темы, меняется. Возникает живость. Слышны "утренние переливы". "Шаг" становится более чётким, уверенным, словно впечатывающим. В конце – высокие звуки звенящего эха, подобные лучам восходящего Светила, согревающие и зовущие в свои безконечные объятия.
Возможно, имеется некоторое, хоть и отдалённое, но явно неслучайное сходство с песней "Depression" ("Депрессия") группы "Black Flag".
Нечего терять! (Е.Летов)
Скользким yзелком доpога
затянyлась, соpвалась
Лето, тошнота, тpевога
pазpазилась, yлеглась
Гоpдая свеча погасла –
новой так и не зажглось
Слишком pано, чтобы пpосыпаться
слишком поздно, чтобы спать
НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ
нечего теpять
нечего теpять
нечего теpять
Солнышко на дне бyтылки,
гpош в копилке, всё тесней
Ангел в небе, гpоб в могилке,
двеpь за двеpью, сон во сне
Pадyга, петля, стpемянка,
да поpтянка в сапоге
Слишком далеко, чтоб дотянyться
слишком низко, чтобы встать
НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ
нечего теpять
нечего теpять
нечего теpять
Скользким yзелком доpога
затянyлась, соpвалась
Лето, тошнота, тpевога
навалилась, yлеглась
Зеpкало, петля, копилка
да таpелка до кpаёв
Слишком хоpошо, чтоб отказаться
слишком стpашно, чтобы взять
НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ
нечего теpять
нечего теpять
нечего теpять
Катастрофа, произошедшая с нашей страной и народом "задвинула в угол" всё чистое, справедливое, правдивое и самоотверженное. Для большинства людей намеренно создавалась атмосфера удушающей безысходности. Добрая совесть, открытость и радушие, стремление к общему благу и справедливости уступали место входившим в моду унизительным, мелкомещанским повадкам, воровато-потребительскому эгоизму.
"Скользким yзелком доpога затянyлась, соpвалась" – нет больше пути вперёд, – тупик-обрыв. "Лето, тошнота…" – время "испепеляющей жары", духоты-вони, неутолимой жажды (у кого-то, – осознанного желания "пить").
"Тревога" – предчувствие грядущих событий, складывающихся не в нашу пользу.
"Улеглась" – смирение большинства с произошедшим поражением, навязанной подлой кривдоидеологией "победителей", умело манипулирующих предназначенными для заклания массами, ведущих против них не только консциетальную войну, но и осуществляющих откровенный геноцид под благовидными лозунгами... Активно используемые информационные методики управления массами, подменяющие семантический, онтологический (футуроцид, разрушение картины мира), системный (истинное/ ложное) базисы, позволяют легко подчинять сознание большинства населения, лишают его здравого смысла, заставляют действовать в ущерб своим интересам.
"Гордая свеча погасла", "свеча" – это огонь, зажжённый величайшей в истории человечества Советской Цивилизацией, освещавший некогда дорогу в будущее многим народам мира. Именно наша Советская Родина посмела, в своё время, бросить вызов ветхому, животному мракобесию, выступила против "корпорации мирового Зла". Ныне же всё это кануло в прошлое, стало предметом горьких воспоминаний некогда великого народа-богатыря (настроение, противоположное воодушевлению, правда, тоже неуверенному, предыдущей песни).
Однако тянуть дальше с выходом из "комы" будет равносильно добровольной эвтаназии: слабеет сопротивление немногочисленных бойцов безпощадному и коварному врагу; тотальный дефицит воли к борьбе может пасть ниже критической отметки невозврата; иссякает вера народа в то, что можно одолеть обнаглевшую и пустившуюся во все тяжкие "нежить".
Терпеть происходящее невыносимо! Так стоит ли держаться за это зыбкое, рабское, остаточное "благополучие-недоразумение"?! Может, всё-таки, напрячься и, хотя бы, попытаться восстановить утратившие силу смыслы, вернуть вдохновлявшие нас идеалы и ценности?! Терять уже точно нечего, – дальше будет только хуже!!!
В своих призывах Летов выступает, как бы, в роли актуализатора, бросающего вызов закулисным гипнотизёрам-манипуляторам.
"Солнышко на дне бутылки" – народ некогда великой державы, народ-"богоносец", словно "выпал в осадок истории" (здесь "солнышко" можно понять и как "пропитые" идеалы), продолжая духовно и материально нищать, забывая при этом своё отличительное качество – способность воплощать свои великие мечты в жизнь ("грош в копилке"; "Бедный человек не тот, у которого нет ни гроша в кармане, а тот, у которого нет мечты". Сократ), теряя целевые ориентиры, активно приобщаясь чуждых ценностей, морально деградирует ("Он истину топил в г..е./ За клизмой ставил клизму". А.Башлачёв, "Случай в Сибири"). Навязываемая врагом отупляющая идеология лишь имитирует выход из тупика ("стремянка" здесь выступает не как "покровительственное отношение Бога к человеку", по М.Шемякину ("Лестница в искусстве"), а как усечённый аналог "лестницы Иакова", подрезанно-убогое, замкнутое на "земное", существование, зацикленность бытового произвола: "приподняться-опуститься"; ложные надежды). Всё чистое и достойное давится на корню; намеренно создаётся ситуация полной безысходности ("дверь за дверью"– обыкновенный футуроцид, смысловая колонизация будущего). Выбор для человека-творца, превращённого в одночасье в раба, не велик: либо, – тупо и безплодно мечтать, сводя концы с концами, либо, – рассчитаться с этой жизнью раз и навсегда ("петля"; хотя "петля" может пониматься и как "петляющая", непрямая жизнь).
Иссякает воля к сопротивлению (зажато-придавленная, "безправная", словно "портянка в сапоге"), ничто уже не укрепляет веру ("радуга"), нет никакой надежды на победу, тают силы, необходимые для продолжения борьбы ("стремянка"; "не дотянуться и не встать" выше "потолка").
В "элитной тусовке", жиреющей за счёт народа, присягнувшей богу барыша – аналогичная ситуация. "Зеркало" в данном случае расценивается как ущербно-зауженная картина мира, с собой любимым в центре ("Кто мы такие, как не свои собственные зеркальные отражения?". Э. Юнгер, "Сердце искателя приключений"); безсовестное самолюбование-довольство (хотя чаше "зеркало" понимается как "просветление" ума, открывающее настоящее положение вещей). "Петля" ("удавка удавшейся жизни") – "самоубийство", только теперь уже от избытка материального благополучия, прежде всего, – это самоубийство души, её выхолаживание (ибо, "питаются" они теми же "помоями"), замена личностного на безличностное, безсмысленная маята неодухотворённой телесности. Ю.Эвола в книге "Оседлать тигра" уточнял, что в среде богатых самоубийства молодёжи встречались чаще, нежели в среде бедных. Баланда в "тарелке до краёв" многих продавшихся вполне даже удовлетворяет. Активно пропагандируемое поклонение "золотому тельцу" ("копилка" – "маммонизация-хремастизация" души) в разы преумножает "силы неприятеля" (рост внутренней "контры", "пяти-шестиколонников", присягнувших "новой системе"). Менять сытую реальность, "кормовую базу" на духовное восхождение и борьбу – не выбор для продажной "элитки", назначенной мировой закулисой в качестве "смотрящей прослойки" между собой и эксплуатируемым населением, приобретённых за безценок, территорий.
"Нечего терять" означает, что всё, что можно было прос..ь, – уже прос..о. Но, также и то, что есть что приобрести взамен утраченному... Однако страх потери собственных цепей сковал народ. Становится всё труднее совершать усилие над собой: открывать глаза, подниматься с колен, сопротивляться окружающему безумию, вспоминать своё истинное предназначение... "Сонный паралич" разбил общество; порочный круг не выпускает из своих цепких объятий, – "сон во сне".
Темп музыки – спорый, словно загнанная минорная тахикардия.
Гитарный проигрыш символизирует спутанное, дезориентированное сознание (закольцованная, "мечущаяся" тема). Позднее вступают два гитарных "голоса". Один – несколько ниже основного, с короткой повторяющейся темой, второй – более высокий, светлый по звучанию. Символизируют, соответственно: угнетённость, безысходность, "продажность" и, в пику ему,– нежелание сдаваться, продолжающую сопротивляться веру и волю к победе.
Мёртвые (Е.Летов)
"Они не знают, куда они идут, они не знают, зачем это солнце, они ничего не знают. У них не голова на плечах, а странные и страшные шары"
(Л.Андреев, "Красный смех").
"Надо быть живым даже для того, чтобы чувствовать смерть, горе, – мёртвые ничего не могут чувствовать. Для смерти нужны живые…"
(А.Платонов, "Деревянное растение").
"Мы от живых отвыкли напрочь, потому что видим только фальшивки"
(Филип Дик, "Снятся ли андроидам электроовцы?").
"Смерть наступает для жизни, которая не реализует себя по божественному смыслу и божественной правде"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Мёртвые не тлеют, не горят
Не болеют, не болят
Мёртвые не зреют, не гниют
Не умеют – не живут
Словно на прицел, словно в оборот
Словно под обстрел, на парад, в хоровод
Словно наутёк, словно безоглядно
И опять сначала:
Мёртвые не спорят, не хотят
Не стареют, не скорбят
Мёртвые не сеют и не жнут
Не потеют, не поют
Словно напрямик, словно камнем с моста
Словно всё впереди, словно все по местам
Словно позавчера, словно послезавтра
И опять сначала:
Словно целый мир, словно снежный ком
Словно напрямик, наугад, напролом
Словно навсегда, словно безвозвратно
И опять сначала:
Мёртвые не хвалят, не бранят
Не стреляют, не шумят
Мёртвые не сеют, не поют
Не умеют, не живут
Перечисляются "преимущества мёртвых", подающиеся в горько-ироничном плане, представляющем их от обратного. Главным признаком "нежизнеспособности", отражённым в куплетной части, является бездействие в важном, необходимом, отличительно- человеческом. В припевах же, – описываются сумасбродно-невразумительные "колебания", которые, в лучшем случае, можно охарактеризовать как суетливые животные автоматизмы, либо как откровенное "опредмечивание" героев произведения, "мимикрия" их под неживую материю ("камень", "снежный ком"). Тема "прижизненной смерти", о которой здесь идёт речь, затрагивается в фильме И.Бергмана "Земляничная поляна".
"Мёртвых" (у Дж.Джеймса есть повесть "Мёртвые"), тех, кто "скорее мёртв, чем жив" ("был, но не жил", в отличие от героев русских сказок: "жил да был…") не просто очень много, они, – повсюду: "Так ты оглянись, присмотрись-ка, друг/, Одних мертвецов ты увидишь вокруг." ("Пик Клаксон", "В каком морге лучше").
И этот мир "мёртвых" (упорных стяжателей "базовых ценностей", потерявших или не приобрётших субъектность) манит и затягивает в свой "водоворот" ещё живых (тех, кто изначально "скорее жив, чем мёртв").
"Не тлеют – не горят" ("…Во всём проявляется склонность/ К терпеливому прозябанию…". Е.Летов, "Дни настали", 1985г.), нет, не то что огня любви, сострадания и веры ("…человек от присутствия в нём любви воспламеняется, при отсутствии её он стынет". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"), – даже намёка на понимание происходящего с ними. Перекантоваться по жизни и, –ладно! "Под прицел…, под обстрел" – "охотничий трофей" врага рода человеческого, "безтолковая дичь", лишённая "инстинкта самосохранения" и воли (абулия), лезущая сдури на заклание. "Словно в оборот", "взять в оборот", как безбашенно-доверчивых тварей (обыгрываются слова Спасителя о необходимости быть мудрыми как змии (Мф.10:16)), повсеместно используемых в чуждых им самим интересах, лишённых возможности анализировать своё поведение и сопротивляться обступающему искусу (редукция энергетического потенциала).
"Не шуметь" можно понять, как проявление рабской покорности и угодливости: " – Мёртвые не шумят, – сказал Вощев мужику. – Не буду, – согласно ответил лежачий и замер, счастливый, что угодил власти." (А.Платонов, "Котлован"). "Стрелять" – в грех, отбиваться от наседающего незримого супостата.
"На парад, в хоровод": "мертвецов" легко заставить и маршировать, и "танцевать под чужую дудку" (управление массами через из коллективное безсознательное посредством приёмов социальной инженерии).
"Словно наутёк…, напролом…, словно безоглядно", – бег по жизни "сломя голову" ("Бежит толпа да поломала ворота". Вадим Кузьмин, "Завял цветок"), не разбирая дороги ("Неважно куда, важно – всё равно/ Мимо…". Б.Гребенщиков, "Ветка"), пока не остановит это безумное животное устремление очередная "ловчая яма". "Словно камнем с моста" – торопиться "кануть" со спасительного перехода, ведущего на "другой берег"-иной уровень, не давая себе ни малейшего труда преодолеть свою смертность здесь.
"Словно всё впереди",– расточительная, пустая трата времени и сил, нелепое заблуждение, что мы рождены исключительно для житейских удовольствий и забав (ведь, живём-то, только один раз!). "Словно навсегда, словно безвозвратно": отсутствие веры в возможность возвращения на РОДИНУ, представление о жизни, как о тупике, а о смерти, – как об абсолютном "ничто-нигде-никак" ("Всякий, кто не верит в будущую жизнь, мёртв и для этой…“. И.В.Гёте).
"Мёртвые не хвалят, не бранят" , это про отношение к Богу: они просто сторонятся, избегают Его ("Ад есть не что иное, как совершенное отделение от Бога". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Будучи "слепо инертными", "теплохладными" по отношению к Главному, они, тем не менее, находят предмет обожания в своём "я": "Самомнение и гордость в сущности состоят в отвержении Бога и поклонении самому себе. Они – утончённое, труднопонимаемое и трудноотвергаемое идолопоклонство." (Святитель Игнатий Брянчанинов).
"Не спорят – не хотят" ("Поэтому мы, заблудшие братья,/ Обретаем любовь и в сомненьях, и в спорах". Г.Гессе, "Размышления") – не желают ничего знать об Истине-Христе (возможно, обыгрывается поговорка "в спорах рождается истина"), имея на любой случай расхожее мнение ("Мнение" в данном случае, это вопрос теплохладности (безразличия к Евангельской вести, ко Христу, к Его Жертве)". С.Кьеркегор, "Болезнь к смерти").
"Не сеют и не жнут" ("…сеять разумное, доброе, вечное". Н.Некрасов, "Сеятель"; "Нигде не сеем и нигде не жнём". Г.Гессе, "Жалоба"), здесь речь о "зёрнах", которые должны прорасти в Будущий мир (добро, любовь, самоотверженность, смирение, верность и др.: "Сеяли зной, пожинали апрель". Е.Летов, "Зерно на мельницу"). Соответственно, не бросив зерна в землю, не потрудившись над будущим урожаем ("не потеют"; возможно есть перекличка со стихотворением А.Введенского "Потец"),– не соберёшь ничего мало-мальски достойного и полезного для Будущего. Такую жизнь не назовёшь песней ("не поют", от поговорки: "жизнь – как песня"; на более высоком уровне: песня – как молитвенная связь с Творцом, богообщение: "Тебе поем, Тебе благодарим…". И.Златоуст). "Не зреют, не гниют", не иначе, – "пластмассовый мир победил" ("пластмасса" у Летова – символ ложного, подмена живого и искреннего неестественным и фальшивым). Подрастающее поколение не наживает ума, остаётся "вечнонедозревшим". Люди же старших поколений, казалось бы, должные с годами копить мудрость, наоборот, теряют рассудочность ("не стареют"). И никаких огорчений по данному поводу не возникает ("не скорбят"), потому как, напрочь отсутствует понимание происходящего с нами: "Мы не верим что мы спим./ Мы не верим что мы здесь./ Мы не верим что грустим,/ Мы не верим что мы есть". (А.Введенский, "Очевидец и крыса").
И это явление масштабно как "целый мир", нарастающий день ото дня, как "снежный ком": общая заразная среда вялотекущего отбывания срока привычных удовольствий, невнятного и безответственного существования. Подобное "трупоразмножение" (как в фильмах про зомби, где "заражённое стадо" стремится "отвампирить" всё живое) не имеет предела, воспроизводится и воспроизводится по матрич-ным шаблонам биомеханической рациональности ("…и опять сначала" можно понять не только как повторение признаков нежити в другом человеке ("И мёртвых больше, гораздо больше, чем живых". У.Уитмен, "Его я люблю днём и ночью"), но и как упорствование любого из нас в том или ином грехе: "Заблуждаться – дело человеческое, упорствовать в заблуждении – дело дьявольское". Аврелий Августин (блаженный)).
Апатия и деградация при постперестроечном неоколониальном режиме, навязанном нам "тёмными силами", поработили тела и души бывших советских граждан. Это состояние общества у Летова вызывало прямую аналогию с "Царством мёртвых", небытием. Именно время тотального распада: ликвидации эконо-мики, скукоживания социальных программ, продолжающаяся "разруха" в головах людей, оформила окончательно тип социума, неспособного к активному сопротивлению, вызовам времени, противостоянию коварному и изворотливо-хищному злу. Произошла подмена нравственных ориентиров, резко упала способность, теперь уже "населения" России, критически мыслить, верить, мечтать, ставить общественные интересы выше личных, духовно совершенствоваться, противостоять насаждаемому детерминизму...
Это стало характерной чертой не только угнетённой и обездоленной части общества, безотчётно принявшей правила игры "сильных мира сего", но и высасывающих последние жизненные соки народа, "наших кровных" паразитов, не представляющих своего существования без неограниченного потребления "той же мертвечинки".
Музыкальное исполнение отражает (прежде всего, в голосовых интонациях, доходящих в куплетах до надрыва) горечь автора в отношении "героев" произведения. Органное сопровождение звучит словно прижизненное отпевание. Правда, ускоренный темп произведения сглаживает это ощущение.
В самом финале возникает короткое "отпущенное" инструментальное эхо, возможно, как намёк на предполагаемое автором прощение Свыше неосознанно-несчастных, "омертвелых" душ.
Далеко бежит дорога (впереди веселья много) (Вадим Кузьмин)
Мы идём в тишине
По убитой весне
По разбитым домам
По седым головам
По зелёной земле
Почерневшей траве
По упавшим телам
По великим делам
По разбитым очкам
Комсомольским значкам
По кровавым словам
По голодным годам
Мы идём в тишине
По убитой весне
По распятым во сне
И забытым совсем
Ворох писем – не скучай
Похоронка – липкий чай
Но мы идём в тишине
По убитой весне
По разбитым домам
По седым головам
По зелёной земле
Почерневшей траве
По упавшим телам
По великим делам
Мы идём в тишине
По убитой весне
Ворох писем – не скучай
Похоронка – липкий чай
Мы идём в тишине
По убитой весне
"Убитая весна", "убитая земля", "убитая" история и растоптанное светлое будущее всего человечества, отнятое у нас жадными, завистливыми, подлыми ничтожествами. Интересно название песни: "Далеко бежит дорога". То есть куда ещё она нас заведёт в этом "далеко"? Хотя, по "летовскому разумению", это скорее означает необходимые испытания, сквозь которые мы движемся к своей, по-настоящему заветной цели (приписка в скобках "впереди веселья много" явно об этом). Да, Вадим Кузьмин (Чёрный Лукич) сочинял эту песню в последние советские годы. Но идея реставрации капитализма в нашей стране существовала всегда и внедрялась, при активном содействии извне, исподволь и по намеченному плану. В течение нескольких десятилетий велась кропотливая диверсионная и саботажная работа с целью расчеловечивания советского народа: заставить "замолчать наши песни"; загасить огонь в сердцах миллионов; посеять в нас зёрна сомнений, лжи, разврата и алчности. Их всходы принесли смерть нашей Солнечной Цивилизации: в 1991 году в стране произошёл буржуазный переворот, уничтоживший альтернативное капитализму государственное устройство и самую гуманную социальную систему. Егор Летов удивительно точно изобличал, тогда ещё только начинавшийся, "перестроечный подкоп" в своей песне "Всё идет по плану" ("границы ключ" не имеет отношения к расчёту Пасхалии, а указывает на октябрьское выступление 1985г. предателя Горбачёва, открывавшего неприятелю наши внешние рубежи: страны соцлагеря, по указке внешних кураторов, отпускались в "вольное плавание"; удивительно ёмкие и точные образы"плесени" и "липового мёда" подразумевали коммунистов-подонков, сдавших страну и их антиподов – великих, самоотверженных последователей ленинской идеи, героев нашего народа).
Летов использовал песню В.Кузьмина как напоминание о последствиях произошедшей катастрофы, вина за которую, на самом деле, лежит не только на явных и тайных недоброжелателях нашего общества, но и на всех бывших советских гражданах.
Исполнение произведения существенно разнится с первоисточником. Ускоренный, глухой, за счёт барабанов, ритм поддерживается "обжигающим", слитным звучанием гитар и синтезатора. Вступающая с третьего такта тема соло-гитары, словно оплакивающая наше великое прошлое, дополняется "скрипичным ансамблем", доносящим тему скорби "до седьмых небес".
Голос автора строг и сосредоточен. Проигрыш соло-гитары в середине произведения повторяет тему скорби. Однако параллельно вступает вторая гитара, "вещающая совсем о другом". Её звук чист и светел, он будто уговаривает нас не отчаиваться, не предаваться унынию. Голоса поющих, вместе со "скрипками", повторяют строчку про "убитую весну", но в их интонации чувствуется уже не столько боль, сколько решимость не сдаваться, сражаться дальше, до победного конца. Их "поддерживает" тема электрооргана, намекающая на постоянное присутствие помощи Свыше. Многократный повтор фразы "мы идём в тишине…" – словно заклинание, как сосредоточенная фиксация совершённых кровавым врагом преступлений, "закладка" для вечной памяти.
В последнем проигрыше тема первой гитары обретает возвышенное и чистое звучание, особенно, после присоединения второй гитары, с которой они сливаются в финале в светлый и пронзительный, "растворяющийся вдали", унисон.
Новый день (Е.Летов)
"Но никогда о жизни полноценной
Мечта не умирала.
Среди тьмы
В иносказаньях, знаках, песнях мы
Обязаны беречь порыв священный"
(Г.Гессе, "Служение").
"Я поднимаюсь из тьмы росистой ночи и расправляю свои крылья…"
(Э.Капентер, "Я поднимаюсь из тьмы").
"И я уйду и я уйду и я уйду
В новый новый новый день"
("5’nizza", "Новый день").
Шальные искры канули в золе
На моей земле пахнет горечью
Будет новый день
Ясный светлый день
Костры и звёзды вымокли дотла
На ночной росе, на сыром ветру
Будет новый день
Долгий ясный день
Сладостная месть, брошенная кость, краденая власть
Алые ручьи, палые грачи, стоптанная грязь
Запретная быль, бетонная пыль, проданная даль
Всё бы ничего, да только слишком, слишком всё ...
тесно в раю
тесно в раю
тесно в раю тесно в раю
Пути-дорожки скомканы во мгле
На моей земле воцарилась тень
Будет новый день
Ясный светлый день
Сладостная месть, брошенная кость, краденая власть
Алые ручьи, палые грачи, стоптанная грязь
Запретная быль, бетонная пыль, проданная даль
Всё бы ничего, да только что-то уж слишком, слишком всё ...
тесно в раю
грязно в раю
душно в раю
тошно в раю
Чем гуще сумрак – тем светлей в бою
Чем темнее ночь – тем скорей рассвет
Будет новый день
Ясный светлый день
Будет новый день
Долгий ясный день
СЛАВЛЮ НОВЫЙ ДЕНЬ!
"Шальные искры" – это "безшабашно-отважные" герои, отдавшие свою короткую, яркую жизнь за наше светлое будущее ("…в искре есть уже сила искренности, ибо искра есть пылинка вечного, божественного пламени…". И.Ильин, "Путь духовного обновления"). "Костры и звёзды вымокли дотла" – ("костёр" – усиление силы Солнца), это горящие мечты, которые были приз-ваны согреть нас "зимой", увы, они оказались "затушены" не без нашего же участия ("И тлеющими кострами глядят на творца произведения духа его". К.Эрберг, "Цель творчества").
"Звёзды" (нередко понимаются как идеи или идеалы, их носители) – те, кто мог сопротивляться "тьме", светить другим; они расточили запал борьбы, "промокли-погасли". Возможен отсыл к мысли В.Набокова: "Может быть, разумней не слишком много ожидать от рая, а нырнуть обратно в свой хаос и вытащить оттуда свой космос со всеми его мокрыми звёздами" ("Бледный огонь").
"Ночная роса" – "мёртвая вода", убивающая всё, к чему прикасается (в противоположность "утренней, рассветной росе", как проявлению Вечной Жизни, олицетворению Святаго Духа). "Сырой ветер" – "дух смерти". Он несёт холод и распространяет "заразу". Использованные метафоры – "ночная роса" и "сырой ветер" (либероидеология с её принципами ненасытного потребительства, индивидуализма, гедонизма ...) – как проявление контринициации, тьмы, противопоставленных "жизни на родной земле". "Сладостная месть" – это "месть" давно метившего в нас злобного врага, "отрывающегося" на нас, после нашего поражения, по полной. "Брошенная кость", брошена не только предателям-плохишам, как верным псам, "кусающим и облаивающим" простой народ, но и самому населению "оккупированных территорий", "облагодетельствованному" объедками с барского стола, предварительно "обутому в кандалы свободы" ("Свобода творить историю, которой так гордится современный человек, на самом деле иллюзорна почти для всего человеческого рода. Самое большое, что остаётся человеку, это свобода выбирать между двумя возможностями: 1) оказывать сопротивление истории, создаваемой незначительным меньшинством людей (и в этом случае у него есть свобода выбора между самоубийством и неизбежными репрессиями); 2) вести существование, недостойное человека или же спасаться бегством". М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении"). "Краденная власть" – узурпированная обманным, подлым путём. "Алые ручьи, палые грачи" – пролитая за правое дело Жизни, святая кровь "бойцов", предвестников-глашатаев грядущей Весны (расширенное понимание "творчества", как борьбы за освобождение народа). "Стоптанная грязь", "грязь" в данной строке несёт положительное значение: земля, пропитанная благодатными водами, готовая воспринять и взрастить семя, если бы не произведённое над ней "надругание" ("стоптанная"). В более глубоком смысле "грязь" может пониматься, как втоптанная в грязь, святыня: "У Ницше в "Заратустре" фраза была о том, что наступит время, когда и понятие ДУХ означать будет грязь. Вот оно и наступило, всем на радость и утешение" (Интервью с Е.Летовым, Серёга Домой. 29.12.90. Омск).
В оконцовке песни фраза "грязно в раю" ("В Аду решили черти строить рай…". В.Высоцкий, "Переворот в мозгах из края в край…") – уже с изменённым смыслом "грязи" , которая выступает здесь как олицетворение падения-деградации общества, без надежды на возможность его самопроизвольного возрождения. "Теснота рая" подразумевает жестокий искусственный отбор претендентов в сильно обуженном "земном эдеме", "избранность", являющуюся противоположной избранности Рая Небесного. "Запретная быль" – наша история, великие дела и проекты Советской Родины. "Бетонная пыль" – руины Сверхцивилизации. "Проданная даль" – украденное светлое будущее у народов нашей страны и всего мира.
Несмотря на временное поражение, утрату идеалов, угасание путеводных звёзд, кажущуюся тупиковость ситуации ("Пути-дорожки скомканы во мгле"), мы не имеем права сдаваться, обязаны верить и упорно идти к будущей Победе (земной и Небесной), биться за неё до конца. "Чем гуще сумрак – тем светлей в бою" – свет светит ярче в кромешной мгле.
"Будет новый день/ Ясный светлый день" ("Будет день… Непонятный и знакомый". Вадим Кузьмин, "Солнышко"), диалектика настаивает на том, что обязательно произойдёт смена этого "всё бы ничего…." на противоположное, как происходит смена долгожданным светлым утром затянувшейся тягостной ночи (беды и несчастья в лице помогают нам расстаться с малодушием, собрать оставшиеся силы и волю в кулак, объедениться, подняться с колен, воспрять). Этот падший мир, этот "тесный (только для "избранных"), грязный, тошный рай" ("земной ад") будет разрушен, и воссияет Радость и Счастье для всех! Это будет окончательная Победа Нового Дня" ("…Из грязи разлагающегося общества/ Взгляни!/ Я увидел воскресение новой жизни…". Э.Карпентер, "После цивилизации"). Впервые у Летова звучит славословие: "СЛАВЛЮ НОВЫЙ ДЕНЬ!".
Ритм произведения – энергичный, "галопирующий". Инструментал – плотный, "сбитый" в единое целое. Лишь перед последним куплетом возникает и раскрывается соло гитары, как порыв к заветной, ставшей особенно значимой, цели. Вокал хорошо интонирован, с грамотно расставленными акцентами, местами срывающийся в сдержанный крик, в конце – проникновенный.
Ходит дурачок (Е.Летов)
См. описание в альбоме "Прыг-Скок".
"Дурачок" здесь, – опять же коллективный. Качества единоличного "дурачка" раскрываются и в целом народе. Однако песня, всё-таки, звучит с надеждой на Светлое будущее, и "спрессованный" инструментальный поток придаёт дополнительную энергию и уверенность в этом. Голос Летова утопает в гулком музыкальном фоне. Вступающий с "мамки" женский вокал на двух дорожках, гитарный "выпад", "перебор" синтезатора намекают на некую "полифоничность", подчёркивают сложность, многомерность и величие персонажа, драматичность его судьбы.
Поздно (Е.Летов)
"…тот, кто верит, сохраняет вечную юность"
(С.Кьеркегор, "Страх и трепет").
"Творчество есть юность души, этика творчества есть этика юности и девственности духа, этика, почерпнутая из огненного первоисточника жизни, из стихии свободы"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Ослабели от славы колени
Ты замени их на сухие ветви – пусть себе скpипят
Опустели пугливые вены
Ты замени их на стальные pеки – пусть себе текут
Хмельное солнце закатилось в уголок. Поздно.
Опустились усталые плечи
Ты замени их на тугие коpни – пусть себе болят
Оскудели упpямые pечи
Ты замени их на живые песни – пусть себе поют
Хмельное солнце утонуло в синеве. Поздно.
Буйная кpовь пpосится на волю
Буйная кpовь пpосится наpужу
Пpосится – так выпусти – пусть себе гуляет
Пpосится – так выпусти – пусть себе идёт
Хмельное солнышко шагнуло за поpог. Поздно
Опустились усталые плечи
Ты замени их на тугие коpни – пусть себе болят
Оскудели упpямые pечи
Ты замени их на лихие песни – пусть себе гpемят
Ты замени их на земные песни – пусть себе цветут
Ты замени их на живые песни – пусть себе гоpят
Поздно отступать, нет оправдания и места страхам и слабостям в наших сердцах. "Хмельное солнце закатилось в уголок" – это про народ (про любого его представителя): сдавшийся, потерянный, опустивший руки (точно пьяный), утомлённый свалившимися на него напастями. Но, всё же, – "солнечный", богоподобный. Невзирая на усталость, страх и боль ("пусть себе болят") мы должны мобилизоваться на решающие битвы, подняться над невзгодами, родить новые, окрыляющие идеи ("песни") и шагнуть навстречу вызовам времени и смерти, в своё нетленное будущее. "Буйная кровушка просится наружу" ("Слышишь? Дух-малютка/ Не лишён рассудка;/ Он даёт совет разумный:/ Кличет к делу, к жизни шумной!". И.В.Гёте, "Фауст"; "Чтобы всё уметь и всему отдать должное, нужен, конечно, не недостаток душевной силы, увлечённости и тепла, а избыток". Г.Гессе, "Игра в бисер"; "В творческом действии есть беспокойство". Н.Бердяев, "О назначении человека") – настоящих буйных должно быть много, только тогда у нас появится шанс одолеть супостата. "Буйство" ("горячее сердце", неравнодушие) следует "культивировать" в себе постоянно и методично. Но это – только начальный уровень. "Хмельное солнце" в " углу", "в синеве", "за порогом" – обозначение "этапности пробуждения". "Порог" чаще понимается как переход из внешнего, профанного пространства к внутреннему, сакральному; здесь, скорее всего, – выход из своей замкнутости, ложных императивов, хаоса, на "простор борьбы" ("Обычный человек не пересекает порог и делает всё возможное, чтобы забыть о нём". К.Кастанеда, "Сила безмолвия"). Название песни "Поздно", в двух первых припевах оно повторяется как призыв: поздно для того, чтобы спать, пора вставать, подниматься над суетой, стремиться в высшую точку бытия, в "зенит" ("утонуло в синеве": "… в творчестве есть также моменты созерцания, которые могут быть названы райскими, есть моменты прекращения беспокойства, наступления покоя, когда нет уже трудности и труда, когда человек приобщается к божественному". Н.Бердяев, "О назначении человека"). В последнем припеве "поздно" (после двойной отбивки в тексте) означает уже начало освобождающего, восходящего движения-действия, – "пошло", не остановить…
Описание требующих замены "запчастей" – своеобразная "кибергизация" с целью дотянуть, не "склеить раньше времени ласты" ("Ведь я ещё не выпек хлеба". А.Башлачёв, "Как ветра осенние…"), превозмочь усталость и боль в "коленях- плечах", не забывая при этом и про душу ("вены-кровь").
"Движение" в тексте распространяется от "периферии к центру": от плотского – к духовному; от слабости-трусости – к несгибаемости и подвигу; от "лихости" ("бунтарства-буйности", необдуманности, горячности) – к "цветению" (пониманию происходящего и подготовке себя к будущим испытаниям и делам). А от "цветения" – к "плодоношению-горению", реализации изначально заложенной в нас "программы Жизни".
Ритмика песни – "залихватская", с "притопыванием" в конце музыкальных фраз. После "буйной кровушки" вступает "уверенное, безкомпромиссное" соло гитары. Интонация голоса автора в самом конце меняется с требовательно-жёсткой на проникновенную.
Забота у нас такая (Е.Летов)
"Нам с тобой:
голубых небес навес"
(В.Цой, "Нам с тобой").
"…Я родом из радуги Той, что раскинулась над пепелищем Над миром Над прахом
Над кладбищем"
(Е.Летов, "Я родом из…").
"…для творчества нужно великое дерзновение. Лишь великим дерзновением можно узреть Христа Грядущего… Нужна жертва дерзновения, подвиг решимости оттолкнуться от всех безопасных берегов. Нужна добродетель небезопасного положения, способность бесстрашно стать над бездной"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Полыхают в синеве города
Остывает на ветру горизонт
Нам с тобой одна забота навсегда --
Радуга над боем
Радуга над пеплом
Радуга над копотью
Бесконечный апрель
Над тобой небесных рек берега
Подо мной подземных вод молоко
Нам с тобой одна дорога на века, на века --
Радуга над бездной
Радуга над ямой
Радуга над пропастью
Безнадежный апрель
Бережёт зима своих мертвецов
Стережёт своих гостей теремок
Лишь одно для нас с тобою ремесло, ремесло --
Радуга над миром
Радуга над прахом
Радуга над кладбищем...
Негасимый апрель
"Забота у нас такая" – ссылка на "Песню о тревожной юности" (Л.Ошанин – А.Пахмутова), где пелось о главной нашей задаче – защите и процветании родной страны. Здесь у Летова звучит призыв к преодолению слабостей-страхов, "пропастей-бездн", встающих на нашей общей "дороге" к вершинам духа.
Смысл обращения аналогичен обращению в песне "Солнцеворот": "Третьего откровения нельзя ждать, его должен совершить сам человек, живущий в Духе, совершить свободным творческим актом. В нём всё трансцендентное становится имманентным. Третье антропологическое откровение, в котором раскрывается творческая тайна человека, есть последняя свобода человека." (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"Полыхают в синеве города", "города" – средоточие и проявление скопочеловеческого, совокупногреховного. "В синеве" – окружённые близким, руку протянуть, Святым ("синим") Небом. "Полыхают" – намёк на идентичную судьбу падших Содома и Гоморры ("…и то, что происходит сейчас, это история про Содом и Гоморру!". Е.Летов, интервью Серёга Домой. 29.12.90., Омск), пребывание в растлении и блуде (лжи). "Остывает на ветру горизонт" ("Над зилёным полем/ Лидинеет даль". И.Жевтун, "Весёлый марш"),"ветер" в песне символизирует, вместе с "горизонтом грядущих событий" и манящее будущее Вечности: "Столь широки многообещающие горизонты деяний и мечтаний человеческих, такая чуется за ними обетованная земля, что на этой рабской земле часто не хватает слов для выражения чаемого чуда, не хватает слов для заражения верою в это чудо всех, в плену тоскующих." (К.Эрберг, "Плен"). Также это может быть понято и как отвергаемый большинством призыв Творца совершить над собой усилие и выйти навстречу зовущей, свободной, неизведанной жизни: "Этика творчества есть этика бесконечного, для неё мир раскрыт и пластичен, раскрыты бесконечные горизонты и возможен прорыв к другим мирам. Этика творчества преодолевает кошмар конечного, кошмар порядка жизни, из которого никуда нельзя вырваться." (Н.Бердяев, "О назначении человека"). Верные пути и загоризонтные дали остаются невостребованными нами, "остывают" без нас, и мы не в состоянии (чаще не имеем желания) "согреть" их горячим "дыханием" наших сердец. "Бой" – принятый нами вызов непрекращающейся войны. "Пепел" – "сгоревшие" бойцы. "Копоть" – то, что не горит, а нагорает, мешает, затемняет, постыдное быдлосуществование "мертвецов", стоящих в стороне от схватки за Жизнь. В более широком смысле – то, что скрывает нашу изначальную чистоту, греховность. "Радуга" (путь, лестница, мост на Небо) – это связь с Богом, божий мир, путь к Нему, освещённый надеждой, верой ("Вера – это радужный мост между небом и землёй, всем на отраду, но из странников каждый видит его по-разному, в зависимости от того места, где находится". И.В. Гёте) и любовью человека, возвышающийся над этим миром ("По дуге по радуге бегом/ Через пни-канавы кувырком/ Через крыши и года/ Вслед за солнышком туда/ Где ещё никто не умирал". И.Жевтун/ Е.Летов, "На исходе дня"). По нему сможет пройти тот, кто обретёт "бесконечный Апрель" (единство смысла, в понимании "безконечности" через умирание и возрождение – "…умирать, чтобы родиться заново."( Г.Гессе, "Демиан") – встречается у В.Цоя: "И умрёт апрель и родится вновь". "Апрель").
"Над тобой небесных рек берега" – обращение к ушедшему соратнику, собрату по духу ("… в мире духовном нет замкнутой личности, личность соединена с Богом, с другими личностями, с космосом". Н.Бердяев, "О назначении человека"), находящемуся уже Там, в другом, лучшем из миров. Фраза "небесных рек берега", вероятно, связана с "кисельными берегами", которых на Руси желали уходящему в загробный мир, отсюда и поминальное блюдо, – кисель. "Подо мной подземных вод молоко" ("Мы дети подземелья". Б.Гребенщиков, "Слишком много любви"): я нахожусь пока ещё здесь, в этом мире ("подземные миры", не путать с адом, поминаются в календаре Майя) и питаюсь земными "соками". "Подземность" можно расценить не только как "земную принадлежность" ("нижний мир"), но и как сокрытость от внешнего, "андеграундность" духа: "Творческая общественность подземна, катакомбна по отношению к надземному царству." (Н.Бердяев, "Смысл творчества"). "Молочные реки" в русских сказках также являлись символом изобилия в лучшем из миров. Но, с учётом того, что у Летова они разнесены с "небесными берегами" и находятся в земном мире (под землёй, но при этом питают всё земное), можно подразумевать их подчинённость Воле Единого, которая объединяет и земное, и Небесное. Между нами – "бездна" ("Ужас и тоска, связанные со скачком через бездну, есть также надежда человека, упование, что окончательный смысл откроется и осуществится". Н.Бердяев, "О назначении человека"), которая, однозначно, будет преодолена, и мы все соединимся в единую рать. Под "бездной" может подразумеваться и, собственно Ад, и глубины человеческого падения, его бездонное подсознательное ("Страх человека перед Богом есть страх человека перед самим собой, перед разверзающейся в нём бездной небытия...". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Призыв к единению в песне расширяется до "небес" и "навека", как подтверждение абсолютной веры в наше общее будущее ("одна дорога на века"): "…отражается небо во мне и в тебе,/ и во Имя Имён пусть живых не оставят живые." (А.Башлачёв, "Слыша Высоцкого"). Кроме того, связка "под тобой-надо мной" может быть понята и как противоречивость, дихотомия человеческой души, её разделённость на "земное" и "небесное" начала ("Когда ты всходишь в свой Рай, а я спускаюсь в свой Ад -- даже тогда ты зовёшь меня с другого края непреодолимой бездны: "Мой спутник, мой товарищ!", и в ответ я зову тебя: "Мой товарищ, мой спутник!"" (Д.Х.Джебран, "Безумец. Его притчи и стихи"), и задача нашей жизни – объединить их на Том берегу бездны.
"Безнадёжный": надежда – это "желание", которое когда-то (когда-нибудь) сбудется. Реализация надежды может быть соотнесена с созерцанием божественного в своей душе, верой-знанием ("…надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?" (Рим.8:24); "…вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом." (Евр.11:1);
"Тот факт, что нет ничего другого, кроме духовного мира, отнимает у нас надежду и даёт нам уверенность". (Ф.Кафка, "Размышления об истинном пути"). Понятие "безнадёжности-отчаяния" ("Он чует, что вход в вольный рай – только через врата/ отчаяния". К.Эрберг, "Плен") вполне закономерно может иметь и другое значение, соотнесённое с мыслью Г.Гессе: "Отчаяние Бог посылает нам не затем, чтобы убить нас, он посылает нам его, чтобы пробудить в нас новую жизнь" ("Игра в бисер") или Антуана де Сент-Экюпери: "Чувство безнадёжности – вот знак наступивших перемен" ("Цитадель"). То есть "безнадёжность" может быть понята как страдание, "дно жизни", дающее опору падающему для того, чтобы оттолкнувшись от него, начать движение вверх, к Богу ("Я считаю, что всё начинается тогда, когда теряется надежда". Интервью с Е. Летовым, 1996г., Брянск, Оксана Мацевич; "…Однако эта боль или мука на самом деле есть сопротивление души, первое проявление её активного противостояния простой обречённости. Одновременно это и первое пробуждение души, заявляющей о себе на языке страдания". И.Фокин, из вступления к книге Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Состояние "безнадёжности" (тоски, отчаяния или "мировой скорби": "Религиозное мироощущение неизменно сопровождается известным разочарованием в этом мире, пессимизмом в отношении к данному его состоянию, тем, что иногда зовётся "мировой скорбью", но в то же время пессимизм этот есть только тень, которую бросает свет радостной веры, сулящей победу над миром, подающей надежду на освобождение и спасение". С.Булгаков, "Свет невечерний. Созерцание и умозрение") может быть расценено и как осознание своей ничтожности: "Познание своего ничтожества без познания Бога приводит к отчаянию" (Б.Паскаль, "Мысли"). Также не исключаю, что "безнадёжность" перекликается здесь и с Дантовской фразой над вратами ада: "Desine sperare qui hic intras" ("Оставь надежду всяк сюда входящий") и с "космическим сознанием" Р.Бёкка: "Очисти душу свою от всякой неподобающей ей надежде на земные блага и от страха за них" ("Космическое сознание"). Применительно к нашей судьбе, её следует трактовать, как прорыв-осознание себя человеком Иного Мира, принявшим решение расстаться с надеждой на плотско-душевную жизнь, в угоду жизни духовной (речь об аскезе в "земном аду").
"Апрель-Пасха" ("Погляди на небо, – там лихо золотится апрель". Р.Неумоев, "Погляди на небо") – это наше воскресение за "бездной ("бездна", как глубина нашего падения-несовершенства; "… если дьявол снова пленит бедную душу и не захочет выпускать её, то он спустится с нею в бездну отчаяния, где душа должна будет принять на себя страдание и смерть Христа и вместе с дьяволом войти через ад в смерть Христову, а из смерти Христовой вновь процвести со Христом в Боге!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), "ямой" (образ смерти) и "пропастью" (нашей отдалённостью от Бога). Это открытие человеком нового сверхизмерения, вхождение Света в усмирённое, оттаявшее сердце, рождение Бога в готовой принять Его душе ("Какая мне польза от того, что Христос однажды родился в Вифлееме, если он не родится вновь в моём сердце через веру?". Ориген).
"Зима" – земная жизнь, лишённая Тепла и Света, временная, "противоестественно-испытательная среда". "Мертвецы" – не желающие прихода Весны, "радуги" и "Солнца", "оберегаемые зимой" ("замороженные", подобно Каю). "Теремок" (намёк на замок Снежной Королевы Г.Андерсена) – этот падший мир ("тюрьма"), в который мы отправлены "погостить".
"Ремесло" – главное дело нашей жизни, рутинная, ежедневная работа по восхождению на "радугу", преодолению мирского, противление смертному, оттаивание наших "ледяных сердец".
Музыкальное исполнение довольно сдержанное, "вдумчивое".
С самого начала ритм задаётся ударными (подобно ударам сердца), которые ускоряются к концу куплетов. Основная же тема ведётся синтезатором, олицетворяющим МИР, находящийся по другую сторону "радуги".
Звучание полифонично и красочно благодаря разнотембровым модуляциям, символизирующим Совершенство и Безграничность Вечности. "Сливающийся"
с музыкой голос автора – как осуществлённый выбор человека, как непреклонное желание быть навсегда с Источником неиссякаемого вдохновения.
Жить (Е.Летов)
Легко ль голодать голодным?
Легко ли молчать немым?
Легко ли таиться мёpтвым?
Легко ли искать живым?
В ожидании ответа –
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить?
Легко ли сгоpать заpёю?
Легко ли сиять окном?
Легко ли свеpкать соплёю?
Легко ли вонять деpьмом?
В ожидании ответа –
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить?
Легко ли давиться щами?
Легко ли глотать кусок?
Легко ль воевать с пpыщами?
Легко ли топтать песок?
В ожидании ответа – Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить хоpошо?
Кому на этом свете жить?
Песня-вопрос, косвенно поминающая поэму Н. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо?". Имеет место смешанное смысловое построение двух первых четверостиший.
"Голодать голодным": речь не о банальной еде, а о духовной пище. "На этом свете" гОлодно тем, кто возжелал питаться "неземными плодами" ("Ты слишком требователен и голоден для этого простого, ленивого, непритязательного сегодняшнего мира, он отбросит тебя, у тебя на одно измерение больше, чем ему нужно". Г.Гессе, "Степной волк"). Далее следует саркастическая издёвка над привыкшими "быть немыми", добровольно пополнившими ряды "мертвецов"...
Но если ты причисляешь себя к "живым", то твоё дело, – непрекращающийся поиск ответов на вопросы, которые тебе должна задавать твоя недремлющая совесть ("Человек - животное спрашивающее. В тот день, когда мы по-настоящему научимся задавать вопросы, начнётся диалог". Х.Кортасар, "Игра в классики") и выпадающие на твою долю жизненные обстоятельства.
Во втором куплете варианты выбора: от "горения зарею" до "благоухания золотаря". "Горение" – действие, следующее за этапами "голода" и "поиска". Подразумевается, что ты понял требования этого уровня: "сиять окном" (просветлённой душой), "сгорать зарёю" (быть предвозвестником Утра). Противоположный выбор – это подмена реального сопротивления и духовного подвига "сверканием-блистанием", имитационной деятельностью, демонстрацией собственной несостоятельности ("Грязь тоже любит блестеть". Схимонах Симеон Афонский), вплоть до окончательного низложения ("…и слава их – в сраме". Фил.3:19; "Чем больше греха, тем меньше стыда". Ф.Шиллер)...
В третьем куплете первые три строки – позиции-действия, подвергающиеся пристальному, критическому анализу. Звучит вопрос-вызов "дезертировавшим" с "войны", обменявших главное на третьестепенное, увлечённо обслуживающих свои животные инстинкты и квазипотребности ("щи-кусок-прыщи"; "Вы все между ложкой и ложью". А.Башлачёв, "Некому берёзу заломати"; "Похоть вообще по природе своей не знает утоления и удовлетворения, никакая похоть: ни похоть полового наслаждения, ни похоть наживы и корысти, ни похоть славы и власти, ни более низменная похоть обжорства". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Топтать песок", ближе всего по смыслу: "вязнуть в песке", "топтаться на месте" ("сизифов труд" во имя материального; либо, – то же имитационное движение вперёд). Под "песком" может подразумеваться "сухость" (безжизненность), отсутствие "оживляющей" наше существование "воды" (истинной веры, достойного духовного источника-ориентира), нежелание идти в наступление ("Мыслить и хотеть, но не исполнять, не делать, когда есть на то возможность, значило бы … посеять семя в сухой песок, где оно не даст ростка и погибнет со всем плодородием своим". Э.Сведенборг), жалкое сучение "костылями" в "трёх соснах", изображающее "вселенский поход" ("Сорок лет в пустыне и горечи песка не отмыть –/ Но мучаться жаждой ты всегда любил больше, чем пить". Б.Гребенщиков, "Сын плотника"). "Песок" может обозначать и меру времени ("Годы – зыбучий песок, влекущий меня в неизвестность". У.Уитмен, "Годы зыбучий песок"; "Здесь находится причина его жажды, которая увеличивается в пустыне, – а эта пустыня есть время. Чем больше растягивается время, чем более озадачивающим и пустым становится оно в своих мельчайших отрезках, тем более иссушающей становится жажда превосходящих время порядков". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"; "Чтоб в песках времён остался/ След и нашего пути". Г.Лонгфелло, "Псалом жизни"), которое далеко не всем удаётся использовать по назначению и с пользой…
Затянувшееся ожидание ответа спровоцировано вопросом: "Кому на этом свете жить хорошо?". То есть кто реально приспособлен к существованию в условиях этой земной "параши"? Кто обрёл свою "полногабаритную пингвинью нишу в утёсе" (по Горькому)? Под правильным "ответом" в этом земном "раю" может подразумеваться только решительное действие, направленное на кардинальное изменение своего образа мысли и жизни, безотлагательный переход на "военное положение".
Музыкальное сопровождение в куплетах – довольно сдержанное, как бы отодвинутое на второй план. Голос – с надрывом, переходящим в крик. Короткий, дёрганный, сумбурный гитарный "поединок" создаёт "иллюзию попытки" найти ответ на поставленный вопрос. Во второй половине песни голос автора, надсадно повторяющий одну и ту же фразу, обступают инструментальные пассажи, изображающие беззаботное "дудение-щебетание" общества, не комплексующего по поводу "вопроса-приговора", общества, пребывающего в расслабленном состоянии, купающегося в скоротечном мажоре тленного "недобытия".
Дембельская (Е.Летов)
"Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук"
(В.Высоцкий, "Баллада о борьбе").
"То, с чем он дрался, нельзя победить раз и навсегда. Ты можешь только побеждать раз за разом, пока держат ноги, а потом твоё место займёт кто-то другой"
(Кен Кизи, "Пролетая над гнездом кукушки").
Хpабpое словечко чиpкнуло об лёд
Вспыхнуло сеpдечко, взвился пулемёт
Хлынули доpоги, дpогнули мосты
Погоди немного – отдохнёшь и ты.
Слава моя, слава – звонкое яpмо
Сочная канава, зоpкое бельмо
Тpауpная пена ,копоть воpонья
Если будет смена – отдохну и я.
Поздняя усталость на твоё плечо
Сколько нам осталось, сколько нам ещё
Сколько нам пpостоpа, сколько седины
Сколько нам позоpа, сколько нам зимы.
Память моя память, pасскажи о том
Как мы помиpали в небе голубом
Как мы дожидались, как не дождались
Как мы не сдавались, как мы не сдались.
Гоpе моё гоpе – дождик поутpу
Pадуга над полем, знамя на ветpу
Холода, тpевоги – пpаздники войны
Потеpпи немного – отдохнём и мы.
Когда в тебя проникла "горячая искра", Слово, тронувшее твоё "замороженное сердце" ("храброе словечко об лёд") и, таки, отогревшее его, – твоя дальнейшая жизнь, наконец-то, обретёт смысл, и вверенный тебе "пулемёт" (который, однозначно, помощнее однозарядной "винтовки": "Винтовка это праздник", Е.Летов) будет "поливать", пока не закончатся "патроны" (надеяться на "смену" не стоит, её может вообще не придти: "А подмога не пришла/ Подкрепленья не прислали". Б.Гребенщиков, "Подмога"; "Лишь скорбная воля,/ Да терпеливая вера звериная/ В то, что сменят нас однажды…". Е.Летов, "Ни времени ни пространства", 1994г). "Оттаявшее" сердце подскажет тебе в каком направлении следует двигаться ("хлынувшие дороги").
"Дрогнувшие мосты" – просевшие под твоим напором, но не обвалившиеся, а пропустившие тебя на новый рубеж, за очередную жизненную преграду (этапный период или кризисное событие, требующее от человека напряжения воли, стойкости; на заключительном отрезке жизни, – переход в иной план бытия).
Также под "мостами" можно понимать и качественно новое, "эволюционное" или "революционное" состояние души: "Ведь человек не есть нечто застывшее и неизменное…, а есть не что иное, как узкий, опасный мостик между природой и духом" (Г.Гессе, "Степной волк"). Будет искушение "славой-ярмом" ("Истинная добродетель никогда не озирается на тень свою – на славу". И.В.Гёте; "Вспомни, что если ты станешь знаменитым, ты никогда болеe не разделишь участи тех, кто проходит незамеченным от колыбели до могилы, никогда не примешь участия в напряжённом героизме их ежедневной жизни". Э.Карпентер, "Имей веру"), которая засасывает, как жижа в сточной канаве, заглушает голос совести ("звонкое ярмо", очевидно, намекает на "гудёж медных труб"). Если ты отдашься гордыне, то потеряешь не только способность различения знамений времени ("ослепнешь", будучи уверенным в том, что отлично видишь, – "зоpкое бельмо" (смотреть, но не видеть); как вариант, не сможешь разобраться в самом себе, лишишься своего "внутреннего цензора"), но и предашь себя духовной смерти ("траурная пена"), потеряешь свет души, затмив его "копотью воронья" ("непроницаемой" гордыней).
"Поздняя усталость на твоё плечо" – пожелание не уставать как можно дольше в безостановочном восхождении. Ниже следуют риторические вопросы о длительности выпавших на нашу долю испытаний, насыщенных страданиями, тревогами, горечью разочарований по поводу собственных позорных поражений (смысл текста может соотносится и с судьбой порабощённого бездушным капитализмом советского народа). "Простор" (как синоним свободы; см. описание песни "Свобода"), поминаемый в рифму с "позором" ("Поражение" из той же песни), скорее всего соотнесён с вопросом "сколько нам ещё". Сколько нам осталось, т.е. как быстро мы будем лишены остатков последней свободы, как легко нас затянет в себя "янтарная смола", если мы решимся прекратить сопротивление? Сверхэмоциональность выдвинутых вопросов не скрывает страстного желания скорейшего окончания этой "войны", чаяния торжествующей Победы.
"Память, моя память…", здесь автор требует от своей памяти (вневременная, "солидарная память") открыть будущим бойцам всю правду о подвигах, стойкости "воздухоплавателей" ("в небе голубом") всех времён и народов, сражавшихся за Жизнь (причисляя и себя к ним: "моя память", "мы", выше, – "нам"), которые уходили, так и не дождавшись подмоги-смены, однако, несмотря на безысходность, не сдававшихся на милость врагу, не оставивших своих рубежей. Фраза "как мы помирали в небе голубом", вероятнее всего, отсылает нас к рассказу Л.Андреева, "Полёт".
Финал песни – это долгожданный (пока ещё в мечтах) очищающий "дождик по утру", который прервёт наш отчаянно-нескончаемый "бой". "Горе" же здесь можно понять как "синдром отмены", прекращение по воле Свыше вынужденных, вошедших в привычку-необходимость "боевых действий", в связи с окончанием земной жизни, наступлением "Утра". Также "огорчение" может быть расценено, как недовольство самим собой: "личное боевое задание" если и не провалено, то выполнено не полностью…
"Радуга над полем, знамя на ветру" ("А на дожде – все дороги радугой!". А.Башлачёв, "Время колокольчиков") – это сверкающая, не потерянная, окрепшая, закалившаяся вера, перекинутая над "полем битвы", это тот самый, долгожданный "Момент Истины" для всех нас. "Знамя", помимо объединяющего значения, знака чести, отваги и мужества, понимается как призыв в грядущее- будущее, наделение смыслом вдохновенного "атакующего" порыва вечно юных сердец. Это наше живое слово и пример, благословлённые Свыше, поднимающие нас в последний бой перед Общим Торжеством ("Обращение – всё равно что знамя". Э.Хемингуэй. "По ком звонит колокол"; "Каждая моя песня – это знамя,/ Знамя над павшим рейхстагом". Е.Летов, "Каждый мой стих"). Нам несомненно есть резон претерпеть и " холода, тревоги" ("копипаст" из песни "Эх, дороги" А.Новикова/Л.Ошанина), принимая их не как неуместные тяготы и испытания, но как необходимые условия будущей Победы. Надо только немного подождать: "Потерпи немного, отдохнёшь и ты", тоже "дёрнутая" фраза (эксцерпция) из небезызвестного стихотворения "Горные вершины" Лермонтова/Гёте. Под "горными вершинами" здесь подразумевается духовный подъём-рост (это значение имеет и карта за номером 9, "Отшельник", из колоды Райдера-Уэйта), близость к Небу, конечная цель.
Отдых непременно будет, но только после "завершения восхождения" ("Иоаннова церковь не есть демократическая церковь опеки младенцев, приспособления к греховной слабости и посредственности человека, – это таинственная и вечная церковь Христова, лик церкви в себе самой, открывающийся человеку в восхождении на гору…" Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Протяжное минорное органное звучание, схожее со вступлением к первой песне альбома, сменяется устойчивым галоппирующим ритмом. Вторая половина произведения представлена музыкальной циклической композицией с двумя ритмами: медленным минорно-задумчивым перебором гитар с вкраплением треугольников (под конец, возможно, звучит виброфон), "повествующих" о тяготах жизни, потерях близких (треугольник), скорбях человеческих; далее – ускоренный, мажорный, пронизывающий всё произведение, энергичный "бег времени- тройки". Последний утверждает скоротечность всего происходящего и, словно, "выбивает копытами" слова утешения: "потерпи немного, отдохнёшь и ты" ("Терпение есть не только искусство ждать и страдать, оно есть, кроме того, вера в победу и путь к победе, более того, оно есть сама победа, одоление слабости, лишения и страдания, победа над длительностью, над сроками, над временем: победа человека над своей тварностью и над всякими "жизненными обстоятельствами. Терпение есть поистине "лествица совершенства". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний").
Альбом "Невыносимая лёгкость бытия" (1997г.)
"Стало быть, самое тяжкое бремя суть одновременно и образ самого сочного наполнения жизни. Чем тяжелее бремя, тем наша жизнь ... реальнее и правдивее"
(М.Кундера, "Невыносимая лёгкость бытия")
В одном из интервью Егор отмечал, что причинами гибели СССР была инерция и обыватели, то есть отсутствие стремления к окончательной победе у тех, кто был в силах держать оружие в руках. С пониманием безвозвратности потери, нашей упущенной возможности на уровне физического бытия, Летова ни на мгновенье не оставляет уверенность в нашей будущей Главной Победе: "Я верю, верую во всемирную, вселенскую революцию и готов воевать за неё и словом, и делом...". Е.Летов (из статьи А. Коблова, "Я молодой" 22, май 1997 г.). В "Невыносимой лёгкости бытия", второй части триптиха, уточняются "характеристики" цели, проступает явственнее "загоризонтное видение", рождается радость будущего обретения Небесной РОДИНЫ.
Название песни и альбома "Невыносимая лёгкость бытия" отсылает нас к одноименному роману М. Кундеры. Согласно Кундере "лёгкость бытия" заключается в выборе, "не отягощённом последствиями", а потому, – не важном. Но, в то же время, наши действия становятся невыносимыми, если начать задумываться об их результатах. В этом случае наша жизнь не останется прежней…
Пой революция (Е.Летов)
"...когда революция случилась, была решена на небесах, то её нужно принять духовно просветленно, внутренне..."
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Мы уйдем за дождём, Разбив зеркала.
Мы уйдём
В ту страну, где ветер
Вернёт нам глаза
В этот город,
Где времени нет"
(Б.Гребещиков", "Апокриф").
"Творчество не может заменить покаяния. Путь покаяния неизбежен. Но творческий экстаз и творческий подъём есть революционное рождение к новой жизни…"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"Святой Дух – побудитель к новым, добрым делам, направляющий нашу волю и поступки к благим целям"
(Р.Таран, "Рождение свыше", сайт: скрытыйсмысл.рф)
В поле дождик бродил живой
Ковылял по щекам ледяным
Поднимал в последний неравный бой
Тех, кто погиб молодым.
Вырывал из несбыточных снов
Вырывал из некошеных трав
Поднимал горемычных своих сынов
Весел, печален и прав.
Ветер зовёт
Пуля манит
Небо поёт
В небе пылает песня
Пой, революция!
Дождик по миру брёл живой
За собой вёл свои войска
Вёл сквозь годы, снега и зной
Верил – победа близка.
Горизонты теснились в груди
Утопали в кровавых слезах
И сияли звёзды в земной грязи
И пьянила полынь в небесах.
Ветер зовёт
Пуля манит
Небо поёт
В небе пылает песня
Пой, революция!
"Поле" – простор (скорее всего соотносится с "полем" из русской поговорки "жизнь прожить – не поле перейти"), в отличие от поминаемого ранее "леса" (места уединения или ограниченного кругозора, "потерянности") – "плоскость мира", раскрепощение индивидуальных и коллективных возможностей ("Мысль... собирает военные трофеи на бесконечном поле возможностей…". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"), место и время реализации духовного, идейного (и любого другого) начала, своего рода, – ширь земной жизни. Здесь "поле" можно расценить, как "поле битвы", открывающее избранным дорогу к Торжеству.
"Дождик живой " (животворящий), он же –"весел" (что-то знает/ имеет такое, что определяет его весёлый лад...), он же – "печален" (за нас, попавших в беду и не осознающих этого) и он же – "прав" (Истина в последней инстанции). Он же "вёл … свои войска" и был убеждён в Победе. "Дождик" в этой песне, как и в большинстве других текстов Егора, является олицетворением очищающего ("…молча капает дождь,/ Отмывает от серы лицо мирозданья". Р.Неумоев, "Чёрный апрель"), пробуждающего и ведущего нас по жизни Святого Духа ("Св. Дух – предводитель, имеющий верхов-ное правление". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Его присутствие – непременное условие для правильного выбора на "широких путях".
"Революция" в этой песне означает "переворот духа" в каждом
из нас, после которого восприемник Неба просто не сумеет жить, как прежде унылой, неосмысленной жизнью. "Революция" подразумевает необходимость быстрого, решительного, наступательного действия (интенсивный интуиционный прорыв). Это не затянутая эволюция, времени на которую нам здесь, вообще-то, может и не хватить ("…то, что мы называли путём, - это промедление". Ф.Кафка, "Размышления об истинном пути"). Не исключаю, что Летов, "в своём стиле", обыгрывает "революцию" из романа "Бродяги дхармы" Дж. Керуака ("психоделическая революция"). Хотя истинным значением этого понятия, конечно же, является "революция", о которой писал Н.Бердяев: "...Искупление означает революционный переворот в нравственных оценках, переоценку всех ценностей. Оно устраняет неисчислимое количество табу, побеждает внешний страх нечистоты, всё переносит в глубину человеческого сердца, переворачивает все иерархии, установленные в мире. Этика искупления, этика евангельская есть уже этика богочеловеческая. В нравственном акте действует не только человек, но и Бог... И то, что невозможно было для человека, становится возможным для Бога" ("О назначении человека"). Другое определении "революции" (следующий её этап), по Н.Бердяеву, вынесено в эпиграф к песне.
"Гулял по щекам ледяным" – согревал-пробуждал, "реанимировал закоченевших бойцов". "Последний неравный бой" – тот самый "решающий бой", в котором определяется судьба каждого из нас, бой всей нашей жизни, то, ради чего мы были сюда рождены. "Погибшие молодыми" – это о тех, кто в юном возрасте ("молодые, горемычные сыны" – добрая ирония) были "сражены"-одурманены превосходящими силами зла. "Несбыточные сны" – имеющие место быть фантазии-иллюзии относительно нашей окончательной, земной победы: всевозможные футурологические варианты жизнеобустройства общества/человечества. "Некошеные травы" – расплодившиеся "сорняки", среди которых нелегко пробиться "культурному" растению и, уж, тем более, – дать достойный "урожай" ("Нелегко солдату среди буйных трав". Е.Летов, "Система"). "Ветер зовёт, небо поёт" ("…Солнце горит, … небо зовёт в дорогу". Р. Неумоев, "Жалость";
"Мы с ветром старые друзья,/ Ведёт нас общая стезя,/ Которой миновать нельзя…". У.Б. Йейтс. "Дорога в рай"), – слушать "Песню Неба"!
"Ветер" здесь не просто ветер перемен, но – посланник и Воля Неба, доносящий Его песню до каждого из нас ("Дух дышит, где хочет". Ин.3; "Дух Божий шествует на крыльях ветра". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), который проникает в наши сердца и оживляет их ("Свежий ветер избранных пьянил,/ С ног сбивал, из мёртвых воскрешал…". В. Высоцкий, "Баллада о любви"; "Хмельной ветер верной любви". А. Башлачёв, "Тесто"; "Ветер в горле у меня/ Заблудился раз и навсегда". И. Жевтун/ Е.Летов, "На исходе дня"). "Дождик" и "ветер" в песне являются проявлениями одного и того же, – Божественной "стихии".
"Пуля манит" – преодоление страха смерти до, возникающего в горячем сердце, неизбежного желания умереть за правое, святое дело "Революции".
Второй куплет – растянутое во времени действие "дождика-Духа", ("брёл", "вёл", "верил"). Это не сегодняшний день, это – весь исторический период человечества. "За собой вёл свои войска" – объединял верных своих "сынов" (дерзновенных соискателей Духа) всех времён и народов ("Я найду/ Путь, который я искал,/ дождь возьмёт меня туда…". Вадим Кузьмин, "Дождь").
"Горизонты теснились в груди,/ Утопали в кровавых слезах" – мечты о запредельном (в которых земное перетекало в Небесное, становясь образом-иконой Будущего) искали выхода наружу из горячих сердец "революционеров", отдававших за них свои жизни ("Ещё один вселенский отказник/ Из влево или вправо выбирает – вверх…". Е.Летов, "Боевой стимул", 1987г.). Через боль и слёзы закалялись человеческие души и начинали сиять как "звёзды в земной грязи", мечтавшие поскорее вернуться на РОДИНУ и "вдыхать её пьянящую полынь". "Полынь" – "божье дерево" (лечебная полынь), обладающая горьким вкусом и дающая здоровье ("Ветер любви пахнет как горький миндаль". Б.Гребенщиков, "Пока несут сакэ"). Здесь "полынь" ("Будет время – вырастит полынь". И. Жевтун/К. Рябинов/Е. Летов, "Специальная песня") можно воспринимать как награду за труды и тяготы прошедшей жизни. Под "пьянящей полынью" подразумевается не столько горький "привкус" смерти, который нам всем предстоит испробовать: "… а у смерти вкус горький, ибо она – это рождение, это трепет и страх перед ужасающей новизной" (Г.Гессе, "Демиан"), сколько – путь познания-открытия, наш горький и суперреалистичный земной опыт (включающий в том числе и смерть; "… и можно до последнего глотка испить её,/ всю горечь той печали,/ чтоб чуя уже холод за плечами,/ вдруг удивиться – как она сладка". Ю.Левитанский, "Есть музыка такая внеземная…"), через который нам суждено победно переступить в вечность нового Рая ("И ещё нужно сказать про познание, что оно горько и что на эту горечь нужно согласиться". Н.Бердяев, "О назначении человека").
В Древнем Риме полынь добавляли в кубки с вином, подносившиеся победителям. Летов "лёгким движением" превращает символику "горькой" звезды Полыни ("скорбь" и "страдание") в сладостную, долгожданную, "пьянящую", ожидающую нас награду за наше "сияние в земной грязи".
Пульсирующий темп слаженной инструментальной группы уходит на задний план во время уверенного звенящего гитарного проигрыша, символизирующего идею "Революции". Вступающая в диалог вторая гитара, как новый юный боец, как новый зажжённый факел в темноте, "сливающийся" в конце проигрыша в общее "пламя" ("…Мы уходим/ к свету и ветру./ Прямо сквозь тьму,/ Где одному/ Выхода нет". В.Высоцкий, "В лабиринте").
Использована обработанная музыка А.Зацепина из к/фильма "31 июня" ("Жизнь без любимого").
Ещё немного (Е.Летов)
Грозовое небо, отворись
Ледяное солнце, раскались –
Степные травы стелют нам постель
Стальные звёзды метят в изголовье
Прикажу я ране –затянись
Озорная пуля – промахнись
Ещё немного– эх! – ещё чуть-чуть
Лишь только б ночку простоять
да день продержаться...
Загорятся крылья на ветру
Повторятся сказки наяву –
Живые ливни брызнут нам в глаза
Земные боги выйдут нам навстречу
Приплывёт кораблик по росе
Ошалеют спицы в колесе
Ещё немного –эх! – ещё чуть-чуть
Лишь только б ночку простоять
да день продержаться...
Грозовое небо, отворись
Ледяное солнце, раскались –
Степные травы стелют нам постель
Стальные звёзды метят в изголовье
Наточу я шашку поострей
Веселей, братишка, веселей!
Ещё немного –эх! – ещё чуть-чуть
Лишь только б ночку простоять
да день продержаться...
В отличие от предыдущей песни, здесь уже не взгляд отстранённого повествователя, но исходящее из пламенного сердца бойца или даже бойцов ("нам") требование к Небу ускорить приход последних времен, приказ "отвориться грозовому небу" и "поддать жару солнцу", – существующий порядок температур их явно не устраивает. Больше Света! Больше Жара! Больше Любви! "Ледяное солнце", скорее всего, обращается к этическому изречению Г.Гурджиева о том, что Солнце холодное и ледяное, и что свет, и тепло, на самом деле, появляются из-за наших угрызений совести; также возможна "сноска" на гипотезу немецкого учёного 18в. Ч.Пальмера о холодном светиле. Обращение-призыв к соратникам в последних строках куплетов отсылает нас к словам красноармейца из произведения А.Гайдара "Сказка о военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове".
"Степные травы" – высокорослый, густой сорняк, олицетворение мещанского "быть как все", означающее попустительство индивидуального в ущерб личностного ("В траве полевой колосистой навек запропавший…". Е.Летов, "Вялотекущее горе", 1996г.; "Дьявол же засеял сорняки среди нас: не людей сеял он, ибо этого он не может вовек, но он ослепил нас, посеяв в уме нашем гордыню, зависть, гнев, скупость и злую волю, дабы погубить нас". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Это то, что усыпляет нашу бдительность, делает нас расслабленными, пресыщенно-отуплёнными, и тогда, "стальные звёзды" ("погасшие", падшие ангелы-бесы) добивают нас "спящими", совершая свою "чёрную жатву". "Метят в изголовье" – лишают разума ("Неорганические существа охотятся за нашим осознанием". К.Кастанеда, "Искусство сновидения"; "Ибо дьявол постоянно держит свою сеть перед разумом". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Нам необходимо претерпеть выпадающие на нашу долю страдания ("рана затянись"; "Нам не подобает спасаться любой ценой от боли и горя. Мы должны постигнуть необходимость страдания, его высшую духовную целесообразность и одухотворяющую силу, и раз навсегда усвоить его мировой смысл". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"), стремиться избегать поражения смертным грехом ("озорная пуля промахнись"). Грядёт время "последнего боя". "Ночь простоять" – значит вынести все невзгоды, выпадающие нам в срок "битвы", срок нашей жизни (жизнь – "ночь"). "День продержаться" – выстоять в День Страшного Суда, который может быть очень непростым для многих из нас в силу попущения Господом действия нашего собственного, безжалостного суда: "Самый беспощадный суд есть собственный суд, он есть адское мучение, мучение совести... Божий суд есть вместе с тем действие благодатной силы на тварь" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Когда полыхнёт небо от края и до края: "загорятся крылья на ветру" ("крыло" – отрыв от земного), ошеломляя нас запредельной фантастичностью; тогда прозвучит долгожданно-радостный, финальный аккорд, и мы прозреем от живой воды Живых Ливней! И явятся нам все святые: "земные боги", просиявшие в Свете Истины на земле. "Приплывёт кораблик по росе" ("корабль" символизирует "средство передвижения" Солнца и Луны по небосводу, в данном случае – Бога-Солнца) – нам откроется Божественный Мир, в котором мы поплывём в безконечное плаванье.
Утренняя "роса" здесь и далее – повсеместное присутствие, "изобилие" Утреннего Святого Духа.
"Ошалеют спицы в колесе" – стремительно ускоряющийся бег исчезающего времени (раздельное превратится в целое – сольётся в единый круг; вероятно, речь о "новом времени").
В последнем куплете звучит призыв не сдаваться, не падать духом, принять "последний бой" в полной боевой готовности, во всеоружии ("Наточу я шашку поострей"), отдать все свои силы для приближения Дня нашей Славы.
Загнанный темп. Ударные – как "взмыленные лошади". Бодрый ритм соло-гитары в проигрыше середины песни подобен зову трубача, поднимающему в атаку "конницу". В конечном проигрыше, присоединившиеся гитарные вариации, "стенают", демонстрируя "тяжесть-усталость-изнеможение". Возникающий шумовой эффект под конец, – как завывающие вьюги, сбивающие нас с пути.
Но, несмотря на это, пульсирующий ритм соло-гитары уверенно доводит тему до финала.
В ленинских горах (В.Кузьмин – Е.Летов)
Куда спешишь, товарищ? Не время для потехи!
Застёгивай лицо, залатывай прорехи
Воскресшим буржуям внимает пролетарий
Восторга не тая, перстом благославляя
Это в Ленинских горах
Закричал и умер тот,
В кого не верил бог
В морозных небесах
Это липкий страх
Пропустить вперёд того
Кто поднимает гроб
На розовых руках
Счастливая семья заходится от смеха
Счастливая семья расплавится от смеха
Счастливая семья расплещется от смеха
Счастливую семью растопчут ради смеха
Это в Ленинских горах
Закричал и умер тот,
В кого не верит бог
В морозных небесах
Это липкий страх
Пропустить вперёд того
Кто поднимает гроб
На розовых руках
Это в Ленинских горах
Закричал и умер тот,
Кому не нужен бог
В морозных небесах
Это липкий страх
Пропустить вперёд того
Кто поднимает гроб
На розовых руках
Это в Ленинских горах
Закричал и умер тот,
Кому не нужен бог
В морозных небесах
Это в ленинских горах
Закричал и умер
Написанная Вадимом Кузьминым (Черный Лукич) в 80-х годах песня была кардинально переделана Егором. Практически в неприкосновенности оставлен только припев, вследствие чего, градус драматизма произведения существенно вырос. Текст получился глубже и актуальнее.
Музыкальное решение (есть несколько вариантов) также преобразилось. Был убран "лукичёвский флёр", доминирующими стали ударные и синтезатор (электроорган, создающий "плотный фоновый рисунок" первую половину песни), навевающий ощущение скорби и печали. После второго куплета, в проигрыше возникает чистый, высокий органный глас, символизирующий неотступную Нежность и жертвенную Любовь Творца к нам, повторяющийся и в последней трети.
Обновлённый текст констатирует факт активного формирования на финальном этапе советского общества нарождавшегося класса "сновабуржуинов", возжелавших нагло и подло отжать (не без вспоможения "забугорной братвы") общенародное достояние. В массе своей народ не смог вскрыть задуманное когортой "сумрачных гнид" и "плохишей-людоедов". Оболваненный активной либеральной пропагандой, сочившейся из всех щелей, он не только не противодействовал совместным усилиям внутренней и внешней контры, осуществлявших единый план (первый этап, т.н. "Гарвардского проекта" наименовали "Перестройкой"), но и активно выра-жал своё "одобрямс", тем самым "благословляя" своих будущих убийц и эксплуататоров. В припеве этот исторический момент обозначен как финал – "смерть Ленина" ("закричал и умер"; отме-чается смысловое совпадение с фразой из песни Е.Летова "Всё идёт по плану": "А наш батюшка Ленин совсем усоп…"), зажёгшего на историческом небосклоне "Советскую звезду", осветившую на короткое время путь в светлое будущее человечества. Очевидно, до этого момента Ленин, по мнению автора, был всё ещё "живее всех живых".
В учении о пролетарской революции, по ряду причин, не был учтён фактор высшего порядка – Бог, Которого стоило бы "пропустить вперёд", ибо Он не "фраер", а, к сведению неосведомлённых – "смертию смерть поправший". На языке поэзии это можно выразить, как "поднимающий гроб на розовых руках".
"Розовые руки", "гроб" – иносказания. Воскресший от смерти Победитель символически (в знак подтверждения) поднимает поверженную на своих руках ("розовый" цвет – как символ Жизни, Божественной Крови, принесённой на жертвенный алтарь, как сверхдорогой выкуп за нас, смертных), как доказательство свершённого Им Чуда Безкорыстной Любви.
Тут, конечно, нельзя не вспомнить А.Блока и его поэму "Двенадцать", где поэт пытался пророчествовать присутствие в авангарде революционных сил (именно Октябрьской революции) Небесного Вождя.
Отсутствие веры в Бога у человека создаёт ложную, иллюзорную картину мира, закрывает ему возможность общения с Творцом, отсюда и ответное "неверие" Бога в человека (точнее, скорбь о нём), и наше закономерное поражение в итоге.
"Счастливая (безмятежная. – С.К.) семья" у Летова – это не только "малая" семья, как фундамент общества, но и "большая", братская семья народов Советского Союза, которая была показательно растоптана под гогот либерохолопов, оборотней-нуворишей и несказАнное удовольствие их западных сюзеренов. Но основной причиной, по которой Летов ввёл эту песню в альбом, на мой взгляд, было именно косвенное обозначение того, что в новую идеологию будущего справедливого общества обязательно стоит включить Главного Революционера всех времён и народов.
Про любовь (К.Рябинов)
А любовь кровавым папой
Нас накрыла сивой лапой
И валяемся мы дружно
На матрацах заливных
Ветер – бух! Но се – пустое
И короткое простое
Аки паки руки сраки
Пальцы пяльцы и глаза
Закружились разметались
Неустанно не устали
Тешем чешем ноги греем
Мы говеем и седеем
Всё под музыку любви
А цветочки полевые как приёмы болевые
Всё досадные слепые пренапрасно сеют дождь
То заноет селезёнка заскучает как печёнка
И промозгла собачонка притомится аки дочь
Славны годы боевые как печенье вдруг любые
И хороши и простые и понятные как бох
Уж и смелые и злые красновато расписные
Все гармони и гармони и девчата и горох
Словеса и побасёнки басни песни и ребёнки
Вашему вниманию предлагается всё вышеизложенное,
господа!
"Ухарско-скорбезная", памфлетообразная ирония Кузи Уо.
"Кровавый папа" легко соотносится с Ельциным (образ "неуклюжего", "сиволапого" палача, "рейхскомиссара окуппационной администрации", при котором буйным цветом начала цвести и плодоносить "буржуйская малина" на нашей земле, со всеми её геноцидотеррорными "либероизгибами" и "дерьмоколенцами"), явившимся воплощением т.н. "комплекса Большого Папочки", – зарвавшегося либерального патернализма.
Но второй уровень смысла соотносится, конечно же, с сатаной, как "отцом Лжи" и человеконенавистником. "Сквозняк" в человечьих головах, глупость и безмятежность, "обрюзгшая галиматья повседневности", гнусавое прозябание, которые пытаются оправдать и закамуфлировать под традиционные ценности, продолжение рода и т.п., – всё это "передаётся по наследству" детям и внукам. Сумбурный текст отражает сумбурное умонастроение людёв. В конце же вся эта "белиберда" приштамповывается приговором: "Вашему вниманию предлагается всё вышеизложенное, господа!". Понимай как: "Вот такое вот оно, это "дерьмо", ваша на-, и всквозь прогнившая житенция, малоуважаемые...".
"Ветер – бух!" – было и не стало человека. Это то, что могло бы вернуть "ищущих гармонии" на путь трезвления. Но для большинства именно это "обстоятельство" вызывает некомфортный напряг, который хочется поскорее забыть или позабыться "в словесах и побасёнках". "Селезёнка" означает уныние, злость, недоброжелательность. "Печёнка" – жизненный центр эмоций человека, здесь он, – явно пригасший.
"А цветочки полевые", "Всё досадные слепые пренапрасно сеют дождь": речь о тех, кто "расцвёл" в другом измерении, "ослеп" для этого мира и мешает "жить", досаждает простым людЯм своими "манифестами" о необходимости какого-то "духовного совершенствования". Возможно, "цветочки полевые" ("Я – цветок полевой и лилия долин" . Песн. 2:1) перекликаются с "Цветком на земле" А.Платонова: "А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мёртвого праха. Стало быть, он мёртвую сыпучую землю обращает в живое тело, и пахнет от него самого чистым духом... Цветок этот – самый святой труженик, он из смерти работает жизнь" или к "Совершенству" Г.Тракля: "Пребудем, как цветы – бедны,/ прекрасны и радостны, брат!". Или понимает "цветок", как упавшие на землю капли крови Бога, подразумевая под ними Его наследников.
У войны не женское лицо (Е.Летов)
У войны не женское лицо
Но лёгкая женская поступь
Беспечная и сокрушительная, словно первый весенний дождь
Спелая рожь
Горит полыхает во мгле.
У войны не женское лицо
Но женский лукавый смех
Лукавый, задорный и радостный, словно первый весенний гром
Белым крылом
Надежда мелькнула вдали.
У войны не женское лицо
Но девичьи глаза
Глаза ненаглядные, тёплые, словно первый весенний день
Вещий олень
Бежит по алмазной траве.
У войны не женское лицо
Но нежные женские руки
Надёжные, нежные, праведные, словно алые паруса
Алые небеса
Нависли над пленной землёй.
У войны не женское лицо....
В произведении прослеживается параллель с оправдывающими войну высказываниями Ф.Достоевского ("Парадоксалист" из "Дневника писателя", апрель 1876 г.) и, возможно, с работой "Духовный смысл войны" И.Ильина: "Война учит нас всех... жить так, чтобы смерть являлась не постылым и позорным окончанием озлобленного и хищного прозябания; но естественным увенчанием жизни, последним, самым напряжённым, творческим актом её; чтобы действительно каждому стоило защищать дело его жизни хотя бы ценою мучений и смерти. И это простое правило сосредоточивает в себе всю вековую нравственную мудрость человечества. Оно даёт преодоление смерти потому, что превращает самую смерть в подлинный акт духовной жизни". Налицо использование названия книги С.Алексиевич ("У войны не женское лицо") в концептуально-возвышенном ключе.
"Война" здесь, как отражение не только жизненного цикла: бедствий-страданий, разрушений, слома прежних укладов, смерти, но также и облегчающей близости Вечности, её надёжной опоры, помогающей вынести любое испытание; воплощение человеческой жизни в новом, совершенном качестве, раскрепощение души от смертных уз "недобытия", восхищённое открытие ею Мира за пре-делами отступившего времени. Памятуя слова Спасителя: "Не мир принёс Я вам, но – меч" (Мф. 10:34), можно определить эту "войну", как войну за Вечную Жизнь. Через поэтизацию "Священной Войны" автор доносит до нас смысл её предназначения: привести нас ко спасению и преображению. "Война" – это бремя избранных, не склоняющихся под угрозами, лишениями, утратами, смертью. Избранники являют себя гибнущему миру (лежащему во "мгле") подобно горящим факелам "спелой ржи", – "жатва огнём" ("Поднимите глаза и окиньте взором поля: они побелели для жатвы". Иоан. 4:35; "Как ветра осенние жали – не жалели рожь./ Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился". А. Башлачёв, "Как ветра осенние"; "…так жатвы наступает срок/ налившимся хлебам". Р.М. Рильке, "Три волхва"; на Руси первый, "зажиночный", сноп хранили и, в ряде мест, ритуально сжигали в конце зимы).
Разворачивание сюжетной линии "приближающейся войны" весьма занимательно. В первом куплете – это её "лёгкая поступь" (словно "беспечная"), однако и "сокрушительная как первый весенний дождь". Казалось бы, имеется противоречие: "первый весенний дождь" не может быть "сокрушительным".
Оказывается, – может, только не в природно-метеорологическом профиле, а в обострённо ожидающей этого, страждущей "весеннего избавления", душе человека. Это – "пробуждение" и активная деятельность "неспящих", "созревание урожая" ("спелая рожь"), разгорание "факелов веры" в сгущающихся сумерках "земной ночи" ("мгла"). "Горение во мгле" – это духовный подвиг тех, кто избрал путь Истины (можно понять и как: "светить другим"). "Весенний дождь" – очищающе-оживляющее "послезимнее" божественное "прикосновение", явленное через "тактильные ощущения" предчувствующего и желающего принять Его человека ("Гряньте, гулких гроз глаголы!/ Ливень вешний и веселый…" К.Эрберг, "Призыванье грозы").
Второй куплет: "лукавый смех-гром",– это уже звук, требующий подключения слуха. Это – Слово Божие, проникающее в душу и окрыляющее её ("белым крылом"), открывающее нам небесное произволение в отношении нас ("Благословение апрельской грозы/ Да поможет нам расцвести вновь". Б.Гребенщиков, "Благословение холмов"). "Лукавый смех" – иносказательное допущение автора (повторённое дважды обозначение "лукавый", скорее всего, относится ко Христу: Божественное и человеческое в Одном), обозначающее некое "игровое коварство" ("Нить священного обмана/ В нас прядёт забытый бог". Г.Гессе, "Мир – наш сон"), а точнее, – трагизм земной жизни, смех, зовущий на смерть ("Он предвидел зло и страдание мира, который целиком вызван к жизни Его волей и находится в Его власти, предвидел всё до гибели и вечных мук многих". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Несмотря на это, его характеристику дополняют эпитеты "задорный" и "радостный", т.е. через "лукавство" (как недосказанность Свыше или неосознание нами предлагаемых "перспектив"; в более точном понимании "лукавство" может соотносится с дарованной нам свободой: "Свободу… тварь не от себя имеет, она получила её от Бога, т. е. в конце концов она детерминирована Богом. Свобода есть роковой дар, который делает роковой участь человека… Бог наделил тварь свободой и предвидел результаты этой свободы". Н.Бердяев, "О назначении человека") открывается в итоге нечто такое, отчего – "надежда мелькнула вдали" (надежда на скорое, радостное избавление от тягот земного бремени, надежда на долгожданное обретение-встречу с Ним).
Третий куплет – это уже "близкая близость", "девичьи глаза": волнующая, юношеская влюблённость в Вечную Весну. "Глаза ненаглядные, тёплые как первый весенний день", день, принесённый "дождём и грозой" ("Позабытые глаза мне напомнила гроза". Вадим Кузьмин, "В незнакомое лицо"). Первый день окончательного пробуждения-прозрения, день – за пределами времени. "Тёплые", – можно, наконец-то, согреться после длительной "зимы" ("И закончится вечная эта война между жёлтым теплом и хрустальным морозом". Р.Неумоев, "Чёрный апрель"; "Словно мы, наконец/ оставили позади/ Эту бесконечную зиму…". Б.Гребенщиков, "Ветка"). Это встреча Творца ("вещий (мудрый) олень" – символ Христа Во Славе) и Его твари. "Алмазная трава", рассветная роса – как всеобъемлющее присутствие Святого Духа (не исключаю, что под "алмазной росой" могут пониматься также и безупречные души, просиявшие ещё при жизни, словно играющие в свете Солнца бриллианты). Вступающий в этом месте гитарный проигрыш можно охарактеризовать как тему упоительно вскипающей от ошеломительного прилива доселе Неведомого души...
Четвертый куплет – уже не просто касание "нежным", будто материнские руки отцовским, "праведным" прикосновением, а окрыление, восхищающими ввысь "алыми парусами" ("Алые паруса" – произведение А.Грина; намёк на корабль, как символ "божественного транспорта", а также на явленную воочию долгожданную Истинную Свободу, определённую ранее как Торжество), которые понесут всех нас в новые неизведанные Дали.
"Алые небеса" – это исполнение пророчеств, это Освобождение от плена Смерти, это Заря Вечного Дня и кончина прежнего мира.
"У войны не женское лицо", так оно и есть. "Война" у Летова олицетворяется с Волей Любящего, как с неким неизбежным и необходимым условием, трансформирующимся по ходу "событий" из "грозного" – в "нежное", из испытания – в награду, из страдания – в восхищённую, безконечно-безграничную негу-радость.
Мы не видим Его лица, но догадываемся, что оно не женское…
Проявление же Отеческой Нежности и Любви к нам многократно превосходит все идентичные человеческие чувства.
"Окрылённый", светлый проигрыш соло-гитары, как вливающаяся во все жилы упоительная радость встречи с Творцом. "Шумовое панно", с конца последнего куплета, имитирует хаос звуков, напоминающих пикирующие бомбардировщики, плавно переходящих в "какофонию оркестров под управлением неумелых дирижеров". Проступает сходство с похоронным маршем, сыгранным "кто – в лес, кто – по дрова" (Игорь пояснял, что была использована запись через форточку мимо проходящей похоронной процессии). Должно быть, это о наших тяготах и страданиях в лихолетье "войны". Тогда, тем более интересен резкий, почти комичный, обрыв в самом конце "надрывающегося сумбура". Словно кто-то, по-хозяйски, вдруг топнул ногой на весь этот "заполошно-стенающий цирк", и тот, – моментально заткнулся, как фальшиво брехавший за изгородью кобель.
Наши (Е.Летов)
Жили-поживали
Жили-поживали
Hа ночную нежность
Да на злобу дня
Пели-напевали
Пели-напевали
Пpо свою удачу
Пpо твою беду
Плакали-смеялись
Плакали-смеялись
Вязли сапогами
В вечной меpзлоте
Думали-гадали
Думали-гадали
Что у нас не насмеpть
Что у нас не так?
Жили-поживали
Жили-поживали
Моpе по колено
Небо по плечо...
На первый взгляд может показаться, что эта песня о советском народе.
Да, на первом смысловом уровне, да ещё и с учётом названия, поминания в прошедшем времени ("жили-поживали"), представлена поэтическая характеристика нашего народа, имев-шего свою особенную, непростую судьбу, историю, выстраданное и купленное великой ценой право жить, творить, любить.
Полагаю, сложности в понимании этого не возникает.
Но, на мой взгляд, Летов в этом произведении заложил ещё и второй смысл.
"Наши" – это все безпокойные сердцем, неравнодушные, неугомонные соратники, "бойцы-однополчане", не просто продирающиеся по закованному "вечной мерзлотой" смертельно оскаленному миру, но растапливавшие его своей могучей энергией ("Но чтобы пробиться к воде/ нужно сердцем растопить этот лёд". Б.Гребенщиков, "Красная река").
Развитие темы в песне начинается с этапа обыкновенной, "сонной" жизни, когда будущие "бойцы" ещё не осознали своего предназначения, когда они были такими же, как и все ("ночная нежность, злоба дня"), когда у них ещё не проявилось различения "дня" и "ночи". "Пели-напевали" – следующий этап, осмысление, прозрение, "подхватывание песни Неба".
"Своя удача" – это об обретении нового, осмысленно-просветлённого взгляда на события, открытие "потайной двери" в "ослепительный мир".
"Про твою беду" – про то, что другие братья и сёстры лишены счастливой участи познания, не могут (или не хотят) "оттаивать-просыпаться".
"Плакали-смеялись" – горевали о судьбах мира, о своём несовершенстве и радовались запалу "ночной атаки", уносившей их, будто в реальности, в Рассветное Завтра ("Всю ночь во сне я что-то знал такое вот лихое…". Е.Летов " Песенка О Святости, Мыше И Камыше"). "Думали-гадали" – критический подход к собственной жизни, непрекращающиеся сомнения в правильности каждого своего шага, каждого своего слова, их соответствия Высшим Идеалам.
"Жили-поживали", как "земные боги": "море по колено,/ Небо по плечу" (обыгрываются русские поговорки), – достойные наследники Небес, не заискивавшиеся перед жизнью и смертью, перешагивавшие через невзгоды, безкорыстно служившие другим.
"Небо по плечу" ("…преодолевая смерть и тленье,/ станем вечной свежестью дышать./ ...Вот такое счастье по плечу нам –/ мыслью осветить пространства те,/ чтобы мир предстал живым и юным". Н.Асеев, "Что такое счастье?"), кто в Духе, тому не только все житейские беды "по колено" или "по щиколотку", но и любые высоты-вершины небесного происхождения – ровня, по плечу.
В основу легла мелодия песни "13 Ghosts" ("Призраки") группы "Marshmallow Overcoat" (схожий мотив в песне "Sometimes" группы "The Stranglers", и "Psychiatricky prasek" группы "Olympic"), которую Егор заметно облагородил и иначе интонировал.
Спорый, "хлёсткий" ритм с самого начала задаётся ударными, гитарами и перкуссией. Авторский вокал дополнен, справедливости ради, женским голосом (расширение диапазона "наших"). Растянутый инструментал, зависающие гитарные "перепевки" перед последним куплетом призваны отобразить оставшиеся за кадром "трудовые и боевые будни", "накал страстей", "массовость", наконец. Заключительный проигрыш исполнен несколько иначе предыдущего: больше высоких, пронзительных нот, добавлен реверс, появляются отзвуки "космичности" (то самое "небо по плечу"). Концовка звучания теряется в безконечности…
Победа (Е.Летов)
"Воля – это то, что заставляет воина побеждать, когда его рассудок говорит ему, что он повержен"
(К.Кастанеда, " Отдельная реальность").
"Непременно до победы. Родина или смерть!“
(Эрнесто Че Гевара).
"Почему ты никогда не думал о том, что чувствует победитель? Просто ты так долго был на стороне обороняющихся, что не мог думать о победе"
(Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол").
"Внутренняя победа над рабством есть основная задача нравственной жизни. И речь идёт о победе над всяким рабством, над рабством перед властью прошлого и над рабством перед властью будущего, над рабством у внешнего мира, и над рабством у самого себя, у своего низшего «я»"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Христианство – религия сильных духом, а не слабых. Христианская этика – этика духовной победы, а не поражения. Побеждающие «мир», жертвующие благами этого мира – самые сильные, самые подлинные победители. И по сравнению с силой и победой духа Христова всякая сила и победа в этом мире ничтожна и призрачна"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Пиpовал закат – выгоpал pассвет
Полыхал в лицо пьяному вpагу
От pодной земли до седьмых небес
Яpостно и звонко звучало: "Победа!"
Пиpовал закат – умиpал pассвет
Отступала боль, алая капель
Падала с кpеста, а мёpтвые уста
Гоpдо и упpямо шептали: "Победа!"
Стать бы во весь pост – да нету больше ног
Сжать ладонь в кулак – да нечего сжимать
Hету больше слов, нету больше нас
Лишь одно осталось на свете – Победа.
Hаша Победа.
Наша Победа.
Про наше поражение-преображение, в некотором роде, более глубокое раскрытие темы предыдущей песни. Песня о несгибаемых творцах-сопричастниках будущей Победы, идущих, как на бой через страх, гонения, боль, смерть, навстречу заветному образу, неугасимой цели и мечте. Что же означает "Победа"? "Это преодоление беды, суть искупления зла, спасение (избавление от горя и несчастья) чистых и невинных душ для дальнейшей жизни… Это путь избавления от бед и грехов мира сего, путь Света" (А.Девятов, "Путь правды – разведка").
"Победа" здесь соотносится с "победой" из песни "Свобода".
Там она обозначена как "Торжество". В тексте у Летова заложен двойной смысл. Первый уровень также рисует образ советского народа, и в этом случае "рассвет" – начало истории нашей страны (надежда на построение справедливого, светлого, обновлённого общества), её "питающие ключи", которые со временем потеряли силу ("выгорели"), "заилились", и в итоге, – "умерли".
На втором смысловом уровне текст может быть соотнесён со всеми теми, кто отдал свои жизни за веру в Будущее, которое они прозревали за границей этой жизни. "Выгорание и умирание рассвета" отождествляется в этом случае с последними временами, с угасанием истории человечества, её "закатом" (или последним эпизодом жизни не сдавшегося на милость врагу "бойца-партизана").
Но, убив "тело" народа (советского или Христова), "распяв" его (нескрываемая аналогия со страстями Спасителя), враг не сможет уничтожить его душу и чаяния, его надежду-веру в высшую справедливость, на нашу общую Победу, которая непременно насту-пит. И, казалось бы, окончательно поверженные, непременно восстанут вновь в ряды победителей. Даже идя на неминуемую смерть, мы не должны терять присутствие духа, обязаны верить созидательной, совершенной, вселенской верой: "от родной земли до седьмых небес". "Пьяный враг" – не алкоголик Ельцин, как олицетворение непросыхающего палача СССР и России, а образ опьянённого лёгкой добычей врага земного облика (закулисья алчного "Запада", несущего миру погибель) и, манипулирующей человечеством "духовной оппозиции Неба". "Опьянение", кроме того, это и наша страстная увлечённость мирским, тем, что лишает человека мудрости ума и трезвости сердца, возможности исправления (покаяния), веры и всёпоглощающей любви. Противостоять этой "увлечённости", – значит быть частью "рассвета" (пусть и временно отступающего) и, несмотря ни на какие обстоятельства, – "полыхать до последней искры".
Третий куплет, на первом смысловом уровне, – это о гибели Советской Цивилизации, но также и уверенность в том, что её великие свершения и идеи непременно прорастут в будущем. Потому как, круче и значительнее этого, человечество до сих пор не сумело продемонстрировать и вряд ли когда-нибудь произведёт хоть что-то близкое на свет. Во втором варианте текст куплета может быть расценен как взгляд героев, обретших Вечность, одержавших победу над собой, выстоявших до конца и не отступивших со своих рубежей; а встать во весь рост, в конце песни, не получается ввиду отсутствия тела ("Но кулаков не стало./ Но рук не стало./ Но ног не стало ... ". Т.Хьюз, "Песня бытия"; "У нас нет ног, и нам не встать". Дж. Керуак, "Ангелы опустошения"). Но именно после смерти становится понятно, что мы обретаем взамен нашему земному поражению…
Ударные на всём протяжении песни – как сыплющиеся на каждого из нас нестерпимые удары судьбы. "Приближённый" звук электрооргана несёт здесь вовсе не траурное значение, а является опорой веры, знаком Свыше, напоминающим нам о неотвратимости нашей Победы. Проигрыш соло-гитары – как непреклонная человеческая воля, не проседающая под болью и натиском превосходящих сил Зла.
Бога нет (К.Рябинов)
"Иногда «атеисты» могут оказаться более угодны Богу, чем «добрые», «благочестивые» и «верующие»"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"…пусть Бога нет, но что же значит Бог?"
(Б.Окуджава, "Карета прошлого").
Густого царя приснопамятный вздох
Бога нет
Помер бох
Небесной невинности ласковый розовый свет
Помер бох
Бога нет
В амбразурах небесных навеки светла чистота
Далеко до греха и легка вся как есть доброта
Да не наступит конец человеческой песне
Бога нет
Да и хрен с ним
Текстовую часть, с учётом интонации автора, можно расценить как пародию на взгляды "не нуждающихся в боге", "неизощрённых" модернистов-атеистов ("зиротеистов" по С.Переслегину). "Приснопамятный вздох", типа, мы его слыхом не слыхивали, при сотворении мира (жизни) свечку не держали... Да и нечего лишнее "развозить", – "боха" просто "нет" ("Отношение наше к живому Богу, как бы к несуществующему и мёртвому, есть верное свидетельство нашего собственного умерщвления". Святитель Игнатий Брянчанинов). Очевидно, "помер бох" (отсыл к фразе Ф.Ницше "Бог умер!", под которой сам философ подразумевал то, что Бог перестал быть фактом живой веры, мы сами "убили" Его в своих сердцах), и ему на смену пришла раса людей, готовая реализовать свою "elan vital" в мистических (оккультизм) и научных (сциентизм) проектах. Современный человек, утерявший связь с Небом, отождествляет Бога то с природой (пантеизм), то с самим собой (антропоцентризм), являясь при этом бунтующим творением, отказывающим Личности Творца и, в то же время, нагло продвигающим на эту "должность" свою кандидатуру (атеизм закономерно проистекал из деизма, в эпоху Просвещения, толкнувшую Европу в сторону от Бога, свет "отбирался" у его Источника и отдавался человеку, – "свет человеческого разума").
"В амбразурах небесных навеки светла чистота" – нам ничего не может угрожать Оттуда: "карающие бойницы" пусты, там лишь, – невинностью дразнится "ласковый розовый свет". Нам точно "ничего не будет"! И, вообще-то, ничто не мешает Вселенной стать машиной по производству человеко-богов через безпрерывно возобновляемое творчество (А.Бергсон, "Творческая эволюция").
"Далеко до греха и легка вся как есть доброта": к чему нам "бох", если мы сами легко и непринуждённо справляемся без него? Человек – вершина, средоточие прекрасного и доброго, Сам Себе – Режиссёр ("Самомнение и гордость в сущности состоят в отвержении Бога и поклонении самому себе. Они – утончённое, труднопонимаемое и трудноотвергаемое идолопоклонство". Св. Игнатий Брянчанинов)! Ну и, конечно же, вытекающее из гуманистических умозаключений, требование продления до безконечности человечьей истории: "Да не наступит конец человеческой песне". ("Подай рабам патент на бесконечность…". А.Чёрный, "Бессмертье") И, под конец, – вольное изложение анекдота про то, что "бога-то и нет", и ... "кукиш – в небо" ("да и… с ним")...
Музыкальное решение, исполненное в начале песни в ритме уверенного, утяжелённого "марша секуляризованно-наукопросвещённого легиона", отождествляется не только с эпохой европейского антиклерикализма и гуманизма, но и с вульгарно-атеистическим (троцкистко-хрущёвскими) периодами советского общества. Однако в проигрыше, в последней его трети, нам предстаёт, антиномичный тексту, вдохновенно-мистичекий, "нерелигиозный" полёт "человеческой песни", освобождённый от церковных догм ("…секуляризация государственности и общественности имеет положительное религиозное значение, она уготовляет свободную богочеловеческую жизнь". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), откровенно имитирующий дерзновенный, нескрываемо-советский иррационально-пронзительный порыв к новым свершениям-далям, почему-то обращённый не куда-нибудь, а в безграничный Космос, как будто этим земным творцам тесно и неуютно в замередианенных пространственных "объятиях" земного шарика ("да не наступит конец человеческой песне"); как будто их сердца жаждали не просто безраздельных вселенских далей, но желали узреть надбытийственный Высший Разум-Логос. Никакая буржуинская либероидеология, ни тем более её уродливые кризисные метаморфозы типа того же фашизма, усердно и благоговейно полирующие "золотого тельца", никогда не смогут достичь высот человеческого духа, героизма, морали, свободы творчества, которые имели место в нашей стране до Катастрофы (речь о массовом их проявлении в Советском Союзе, несмотря на навязчиво продавливаемую снаружи мелкобуржуйскую растлевающую "подпитку"; "Я всё нежней и осознанней это люблю поколение./ Жестокое это каление./ Светлое это горение". Ю.Левитанский, "Моё поколение"), высочайшей нравственности, блаженной тяги к несбыточному: "…Пламя души своей… Мы пронесём через миры и века!" (А.Д'Актиль, "Марш энтузиастов")). Получается, что музыка здесь выступает вторым смысловым контуром, повествующим о совсем другом. О том, что Бог, на самом деле, не умирал в сердцах многих советских ("В атеистическом СССР люди были ближе к Богу, чем сейчас, когда понастроили тысячи храмов". М.Шукшина) и не только советских атеистических экзистенционалистов ("Господь несуществующий! Услышь/ В своём небытии мои моленья". М.Унамуно, "Молитва атеиста"). Хотя, по ряду причин, так и не был включён в "идеологическую обойму" в качестве "Главного Патрона".
Можно быть уверенным, что Бог был бы обнаружен на "дне стакана", если бы не прерванный полёт нашей Цивилизации: "Первый глоток из стакана естествознания делает атеистом, но на дне стакана ожидает Бог." (В.Гейзенберг); "Мы приходим к Богу совсем не потому, что рациональное мышление требует бытия Божьего, а потому, что мир упирается в тайну и в ней рациональное мышление кончается." (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Гордое слово в остывшей золе (Е.Летов)
"Из «мира» нужно уйти, преодолеть его до конца, «мир» должен сгореть…Семитический ветхозаветный трансцендентизм ныне мертвит религиозную жизнь… Всё материально-родовое, ветхо-органическое имеет футуристически-технический, механический конец…"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
" …сам творческий огонь есть огонь вечности, в котором должно было бы сгореть всё временное… В этом огне сгорают все старые привычные нравственные оценки и образуются новые. Первые будут последними, последние первыми… Идеи правды, истины, красоты должны перестать быть нормами и правилами жизни и стать энергиями жизни, внутренним, творческим огнём в человеке… Величайшая этическая проблема заключается в том, как «добро» сделать огненным, творческим, способным к активной духовной борьбе, осолённым, как не допустить до пресности, скучности и в конце концов пошлости..."
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"…наш огонь и горение в нас суть одно желание любви, ибо огонь становится сиянием Величия Божия!"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Никнет дух, и рвёт оковы,
И, отбрасывая рвань,
Для изысканной обновы
Ткёт Божественную ткань"
(Г. Гессе, "Новое переживание").
Кто-нибудь дотянет
Кто-нибудь посмеет
Кто-нибудь поймает
Кто-нибудь посеет
ОГОНЬ
ОГОНЬ
Ветхие седины
Ветхие заплаты
Ветхие заветы
Пыльные вселенные
В ОГОНЬ!
В ОГОНЬ!
В ОГОНЬ!
Гордое слово в остывшей золе
Вольное слово в остывшей золе
Жаркое слово в остывшей золе
Новое слово в остывшей золе
ЮНОЕ ПЛАМЯ!
Что-то слишком сухо
Что-то слишком сладко
Что-то слишком долго
Что-то слишком далеко
В ОГОНЬ!
В ОГОНЬ!
Каждому по имени
Каждому по отчеству
Каждому по женщине
Каждому по ордену
В ОГОНЬ!
В ОГОНЬ!
В ОГОНЬ!
Гордое слово в остывшей золе
Вольное слово в остывшей золе
Жаркое слово в остывшей золе
Новое слово в остывшей золе
ЮНОЕ ПЛАМЯ!
Кто-нибудь добудет
Кто-нибудь сумеет
Кто-нибудь разбудит
Кто-нибудь согреет
ОГОНЬ
ОГОНЬ
ОГОНЬ
"Задористо", по-революционному, бросаемый клич в виде провокационного "наезда-опросника": "А не слабо жить и творить в истинно христианском духе?". Контратипом представлены "запылившиеся заветы-вселенные" ("Слово Божие точно в нас находит два человека, и именует одного новым; а другаго ветхим". Еф. 4, 22–24). Собрать и спалить всю эту "ветошь-утиль" – "…прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях." (Еф. 4, 22–24) – в горнилах юных пылающих сердец, очиститься, облечься "…в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины" (Еф. 4, 22–24), раскрыть свою богоподобность: "Всякий человек должен пройти через искупление и приобщиться к его тайне. Момент искупления греха в жизни человека неизбежно связан с послушанием и смирением, с отречением от самоутверждения, с жертвой духовной гордыней. Кто не знает этой внутренней работы послушания и отречения, тот не может идти ввысь. Всякий путь ввысь жертвен и предполагает внутреннюю духовную работу совлечения с себя ветхого Адама!... Но на одном смирении и послушании нельзя построить цельной этики жизни… Духовная работа смирения и послушания – лишь моменты пути, цель же – в творчестве новой жизни… Творческая мораль революционно сметёт мораль альтруистически-демократическую, т. е. поистине переоценит ценности." (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Этапы формирования "пламенных бойцов": "дотянет" – дорастёт до понимания; "посмеет" – решится изменить свою жизнь; "поймает" – подхватит "огонь" ("Творческий дух человека – это Прометей, несущий из таинственного потустороннего мира, через хаос природы, среди враждебных ему вихрей – огонь, который даёт познание человеческой силы, могущей побеждать законы природной неизбежности". К.Эрберг, "Цель творчества"), укрепит-усилит его в своём сердце до неугасимого состояния "пламени" ("У всякой воли свой разум, одно без другого не бывает; волю можно уподобить пламени…". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"); "посеет" – преумножит, передаст другим, подобно несущему Свыше весть ангелу (или богу: "Святой Дух формирует нового человека в соответствии с образом Христа". Р.Таран, "Рождение свыше", сайт: скрытыйсмысл.рф).
"Остывшая зола" – это ушедшие в небытие герои, поддерживавшие когда-то "ОГОНЬ". И их пепел взывает к нам, открывая достойным тайну последней свободы человека. И во имя светлого, "юного пламени" необходимо бросить на "растопку" все наши избыточные телесные попечения ("Над плотью – самой ветхой из одеж…". У. Йейтс, "Плавание в Византию"), предрассудки, пристрастия и дешёвые мотивации, корыстолюбие, признания и успехи, само-любие, пассивность, – всё, что мешает нам воскреснуть, как Феникс из пепла ушедших в Вечность героев и запылать жаркой, обжигающей правдой, согревающей сердца идущей за нами смены, освещая им дорогу в "ночи". Столь решительный шаг не подразумевает мучительно затянувшихся психологических колупаний, "искупительных комплексований". Всю работу качественно и быстро довершит "огонь", сохраняя наши силы на рывок в Новый Мир ("Секрет перемен заключается в том, чтобы сосредоточить всю свою энергию не на борьбе со старым, а на строительстве нового". Сократ).
"Гордое слово": "И горизонты вселенной тесны для дико бьющегося гордого сердца." (К.Эрберг, "Цель творчества"). "Новое слово" – по новому осмысленная, созидательная, творческая идея, принятая как сокровенное Откровение, которая рож-дена, чтобы "пробудить" многих "спящих" (можно понять и как: "Возрождение – это новое осознание греха и покаяние, за которым следует сильное желание жить в послушании Богу". Чарльз Г. Финней; но, куда "революционнее" (и ближе духу песен "Солнцеворот" и "Пой революция") его же высказывание: "Возрождение приходит с небес, когда готовая к подвигу душа делает выбор и решает победить или умереть – или, если потребуется, победить и умереть!").
"...Сухо, сладко, долго, далеко" ("долгий путь домой…") – это о невозможности здесь полноценно утолить жажду безконечной и всеобъемлющей Любовью, о необходимости терпеть, превозмогать "сухость и приторность" земного "рая" (хотя под "сладостью" могут подразумеваться и наши сладкие грёзы о РОДИНЕ); упрямо надеяться, верить и ждать...
"Каждому по имени, ...отчеству,… женщине, ...ордену" – это про тягло материально-родовых пристрастий на нашей вые, мешающих нам распрямиться и встать в полный рост: чтобы "небо стало по плечу".
В последнем куплете показана вся сложность процесса "пробуждения огня" ("…огонь есть причина света, ибо без огня не было бы света, а без света не было бы любви". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"): "добыть" – обрести для себя, открыть свою "дорогу-путь"; "суметь" – встать на эту "дорогу" и пройти по ней до конца; "разбудить" – помочь другим осознать происходящее, обрести веру и неистребимое желание двигаться к Вечной Жизни ("Но над юдолью мерзости и тлена/ Подъемлется, в страдальческом усилье,/ Высвобождаясь наконец из плена,/ Бессмертный дух и расправляет крылья". Г.Гессе, "После чтения старинной философской книги"); согреть" этот мир общими усилиями: раскалёнными любовью сердцами вечно юных бойцов (физический возраст здесь не причём).
"ЮНОЕ ПЛАМЯ" ("На свете есть только одна возможность выйти из жизненной пыли и противостоять её вихрю; это есть пламя Божие". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний") – это "юное племя" с жаром в груди и обновлённым духом, которое наследует Новый Мир ("И новое, младое племя/ Меж тем на солнце расцвело". Ф.Тютчев, "Бессонница"; "Через искупление мир придёт к новой, творческой морали молодости, не к молодости языческой, а к молодости в Духе Христовом. Христос – Абсолютный Человек – вечно молод....юношеская мораль – мораль творчества и дерзновения... Грядущая творческая мораль – мораль преображённой вечной юности, бесстрашной и беззаботной". Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Ритм произведения – дёрганный, "взъерошенный". С чётко "проговариваемой" фоновой фразой (клавишные): "кто-нибудь, кто-нибудь"... Интонация вокала во втором и третьем куплетах – нетерпеливо-жёсткая. В противовес же этому, "ЮНОЕ ПЛАМЯ" пропевается с кричащим восторгом-надрывом.
Припев усиливается женским вокалом. Гитарный проигрыш – полифоничный, разбит на несколько голосов, словно представляет диаметрально противоположные точки зрения на цель нашей жизни: от "суетливо-визжащего" звучания на переднем плане, до драматически-проникновенного – на заднем.
Так (Е.Летов/ К.Рябинов)
"...существует двойная бухгалтерия, в которой расход оборачивается доходом..."
(Э.Юнгер, " Сердце искателя приключений").
Как в покинутом городе
Считали мы деньги с тобой
В стране обречённой на самопоедание
Самоупокоение
Самопропивание
Как зарплату с тобой получали мы
Хохоча и рыдая
В городе приговорённом
К высшей мере безнаказанности
Как среди светофоров, дождей, магазинов
С тобою делили мы деньги
Честно заработанные
В переполненной гонорарами пустоте.
Воспоминание-констатация-обращение к своему закадровому слушателю-собеседнику. Возможно, имеет место семантическое обыгрывание темы стихотворения М.Цветаевой "Так". Текст – сильно купированное произведение Егора "Как в покинутом городе", 1994г.). "Покинутый город" ("И построил он (Каин. – С.К.) город…". Быт.4:17; "Цивилизация есть мировой город". Н.Бердяев, "Предсмертные мысли Фауста"; "Ведь этот город скользит и меняет названья". А.Башлачёв, "Абсолютный вахтёр"; "Вавилон – город как город,/ Печалиться об этом не след". Б.Гребенщиков, "Рыба"; "На холодной земле стоит город боль-шой". В.Цой, "Печаль") – это часть "страны, обречённой на само-поедание" , наш временный мир, с запущенным после грехопадения "механизмом самоликвидации" – энтропии. "Покинутый", может быть людьми? В конечный момент истории, – именно так ("покинутые города" по Кастанеде, "Огонь изнутри"/"Внутренний огонь", – это города, жители которых уходили в другие миры). Но, вероятно, прежде того, – оставленный благодатью. Не исключаю также, что это поэтическая иллюстрация к словам Спасителя: "… всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит" (Мф.12:25) и Иоанна Богослова: "…горе тебе, город великий,... ибо опустел в один час!" (Откр. 18:17). В противоположность вышесказанному можно привести ещё один вариант смысла: "…христиане Града своего не имеют, Града грядущего взыскуют" (Н.Бердяев, "Смысл творчества"), т.е. "покинутый город" можно понять и как уход от "мира сего".
"Деньги" здесь – как некая плата за что-то. Речь, вроде бы, про банальную наличность, но, на самом деле, – про иное средство оплаты... "Считали-получали-делили" – развитие действия на разных этапах-уровнях Бытия и Инобытия.
"Считали деньги" может означать вознаграждение от "Работодателя" ещё в этом мире за приложенные усилия, за качественно выполненную работу. Но "считали" можно понять и как мыслительную операцию: "считать в уме", предполагать некую "сумму" к получению в будущем.
"Дальнейший расчёт" производится уже в Новом Мире, где нерадивому "городскому сообществу" выносится неожиданное оправдание: "приговорён к высшей мере безнаказанности", т.е. по великой милости Творца, – к всепрощению ("Будут белые палаты,/ Будет добрый взгляд врача…". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно"). А "приговорённый к безнаказанности город" – есть ничто иное, как Новый Иерусалим. "Получали зарплату хохоча и рыдая" – получали то, что, вернее всего, не заслужили, – ибо награда на Небесах всегда будет больше, чем предъявляемые требования при жизни. И реакция на это – восторг, слёзы благодар-ности и раскаяния одновременно. Речь, вероятно, о Страшном Суде, по итогу которого и будет производится "получка".
В последнем четверостишии словосочетание "честно заработанные" подразумевает введение в обиход "новых трудовых отношений", экспоненциальный рост "небесного стахановского движения", волшебное превращение бывших "тунеядцев" в "Героев СуперкоммунистическогоТруда".
"Делили" – имели всё это все вместе, сообща. "Делили" благословенную "наличность" между собой в дальнейшем, безвременном общеЖитиИ. "Светофор" дословно – "несущий свет" (светоносный), это не про регулировочное устройство на перекрёстках, а про ангелов и святых (которые будут ненавязчиво опекать нас Там, "направлять" в нужную сторону: "Будет разное нельзя…". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно"). "Дожди" (в земных условиях – "дождик") – это Преисполненность Святым Духом. "Магазины" – "небесно-коммунистический" сверхдостаток любого "довольствия". Окружающая нас, "переполненная гонорарами пустота" – безграничное пространство Космоса с многочисленными, разнообразнейшими дарами и возможностями нашей самореализации. Речь о Царствии Небесном, где "гонораров" (по божественному принципу "переизбытка всего и вся") будет несравненно больше, нежели их честно заработавших.
Интересно название стихотворения: "Так". Оно перекликается с "как", повторяющимся в тексте несколько раз. Наречие "как", являясь здесь относительным, тем не менее, подразумевает "закадровый" недоумевающий вопрос:
"Как?", точнее "Как так?!". А ответ на него уже обозначен в заглавии: "Так".
А если быть точным: "А вот, Так!". Причём через этот приём строится смысловой переход к следующему произведению: "каков вопрос – таков ответ".
До неузнаваемости изменённый мотив позаимствован у группы "Procol Harum" из песни "A Witer Shade of Pale" ("Более белый оттенок бледного"). Музыка получилась удивительно светлой и прозрачно-чистой, как невыразимое словами состояние полёта по "обретении Вечного покоя". Вступающий голос электрооргана – словно нежные материнские (точнее, Отцовские) объятия. Утончённый голос гитары – будто мольба о прощении, непоказное смирение провинившегося ребёнка. После чего тема органа (Неба) продолжается в ещё более проникновенно-возвышенном звучании. Сменяющие друг друга инструменты – как новые откровения, даруемые каждому из нас (возможно, это наша ошеломительная реакция на заждавшиеся нас "игрушки и забавы"). Голосовой реверс имитирует эхо давно ушедших эпох и грядущих событий Вселенского масштаба.
Невыносимая лёгкость бытия (Е.Летов)
"Что ты разглядел в бесконечном, некое число или некий знак? Этого вопроса достаточно, чтобы в ответе на него обнаружился тот или иной склад ума. Но каждый должен занять свою позицию, чтобы в принципе суметь дать ответ"
(Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений").
"Как много замечательных книг, Объясняющих нам, Почему мы должны жить печально, Как много научных открытий О том, что мы должны стать чем-то другим…"
(Б.Гребенщиков, "Не трать время").
"Надо научиться свободно и спокойно смотреть в глубь своей страдающей души, с молитвой в сердце и с твёрдой уверенностью в грядущей победе"
(И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний").
"Страдать неосознанно – это страшно. Страдать осмысленно, с тем чтобы понять природу страдания и избавиться от него навсегда, – совершенно иное дело"
(Г.Миллер, "Плексус").
"Смирение всего лишь добродетель; но акт смирения, осуществляемый по примеру Господа, – это уже акт веры и средство спасения"
(М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении").
Каков вопрос – таков ответ. Какая боль –
Такая pадyга
Такая pадyга
Да будет свят господь распят, да будет свет
Да будет облако
Да будет яблоко
Hа неведомой поляне тает одуванчик
А в оскаленном сердце зреет
НЕВЫНОСИМАЯ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
Кроты гудят, кроты плывут в сырой земле
Тепло и солнечно
Легко и солнечно
Звезда чадит, звезда поёт, звезда горит –
Шальная весточка
Слепая ласточка
Hа израненной ладони сохнет подорожник
А в pазоpванной глотке зpеет
НЕВЫНОСИМАЯ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
По пyстым полям, по сyхим моpям
По pодной гpязи, по весенней живой воде
По земной глyши, по небесной лжи
По хмельной тоске и смиpительным бинтам
По печной золе, по гнилой листве
По святым хлебам и оскаленным капканам
По своим следам, по своим слезам
По своей вине да по вольной своей кpови.
Лишь одна доpожка да на всей земле
Лишь одна тебе тpопинка на
ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ
ВЕСЬ ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ.
Мимо злых ветpов, золотых дождей
Ядовитых зоpь и отpавленных pyчьёв
Мимо пышных фpаз, мимо лишних нас
Заводных звеpей и pезиновых подpyг
Мимо потных лбов, мимо полных pтов
Мимо жадных глаз и pаспахнyтых объятий
Сквозь степной бypьян, сквозь стальной тyман –
Пpоливным огнём по кpомешной синеве.
Лишь одна доpожка да на всей земле
Лишь одна тебе тpопинка на твой белый свет
ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ
ВЕСЬ ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ.
Ни смолистых дpов, ни целебных тpав
Hи кpивых зеpкал, ни пpямых yглов
Hи колючих pоз, ни гpемyчих гpоз
Hи дpемyчих снов, ни помойных ям
Hикаких обид, никаких пpегpад
Hикаких невзгод, никаких соплей
Hикаких гpехов, никаких богов
Hикакой сyдьбы, никакой надежды
Лишь одна доpожка да на всей земле
Лишь одна тебе тpопинка на твой белый свет
ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ
ВЕСЬ ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ.
Солдат yстал, солдат yснyл, солдат остыл –
Горячий камешек
Багряный колышек
Комy – медаль ,комy – костыль, кому – постель
Колёса вертятся
Колёса катятся, катятся, катятся прочь
Hа покинyтой планете
Стынет колокольчик
А в обyгленном небе зpеет
НЕВЫНОСИМАЯ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
НЕВЫНОСИМАЯ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
НЕВЫНОСИМАЯ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
"Каков вопрос – таков ответ" (отсылает нас к "Незнайке" из песни "Свобода"; "Сама по себе жизнь ничего не означает до тех пор, пока не появляется человек, пытающийся истолковать её явления". К. Юнг) – что ты захочешь, то и получишь.
Главное в процессе познания, в том числе, в познании самого себя, в определении цели своей жизни – это точная постановка вопроса (задавая себе вопросы человек начинает движение в сторону духовности, расширения сознания), выбор верного направления движения ("правильно поставленный вопрос – половина ответа"; "Вера вопрошает, разум обнаруживает...: если не уверуете, не уразумеете". Аврелий Августин (блаженный), "О Троице"; "И чем острее вопрос, тем острее будет ответ..., кто любит опасность, любит и опасные ответы". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"). Никто, кроме нас самих, не уполномочен это совершить. Но главный, итоговый "ответ", мы получим только по окончании земного испытания ("Путь, правильный путь я не забыл, значит, наступит утро". Вадим Кузьмин, "Там вдалеке"). Однако вступительную фразу песни можно понять и иначе: вопрос (призыв) на самом деле ставится нам ("Богом дан человеку творческий дар, талант, гений и дан мир, в котором и через который должен совершаться твор-ческий акт. От Бога исходит зов, чтобы человек совершил творческий акт, осуществил своё призвание, и Бог ждёт ответа на свой зов". Н.Бердяев, "О назначении человека"), и он подразумевает однозначный ответ-решение ("в каждом вопросе уже кроется ответ" или же: "… на каждый вопрос есть только один ответ. Он может быть найден, если известны правила игры". Й. Хёйзинга, "Homo ludens"). И этот ответ, опять же, – за нами.
Получается, что решение загадки нашей жизни собственными усилиями – одно из правил "Игры".
"Какая боль – такая радуга" – смысловая связка, производная от предыдущего постулата ("..великая заслуга христианства… в том, что оно придало ценность страданию и преобразило боль негативного порядка в опыт, имеющий духовный "позитивный" смысл". М. Элиаде, "Миф о вечном возвращении"; "Надо бы гордиться болью, всякая боль есть память о нашем высоком назначении". Г.Гессе, "Степной волк"; "Рыцарь веры предоставлен самому себе в одиночестве, он ощущает боль оттого, что не может стать понятным для других… Боль и есть его уверенность…". С.Кьеркегор, "Страх и трепет"; "Рана – это место, через которое в вас входит свет". Д.Руми; "И вот, что-то случается, и вот, зияющие раны мои – улыбки счастья, и уже не мучат иглы терний, и не вбиты в ладони гвозди, и нет креста за спиною, и о далёкой казни распятия говорят лишь широко распростёртые руки – распростёртые для объятия тайны-свободы. Здесь совершается преступление против законов природы: здесь совершается чудо". К.Эрберг, "Цель творчества"; "Расцветают песни-раны,/ Расцветают песни-стоны". К.Эрберг, "Откос"). Получается, что найденный ответ становится началом нового пути ("Продвинуться вперёд – значит понять, что вопрос, который тебя мучил, потерял смысл". Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель"), когда выпадающие страдания придают импульс радостной осмысленности, когда человек не озлобляется от боли и от невозможности её избежать, не проклинает и не обрывает, а преоб-разует опыт своей муки в нечто большее, – в своё оправдание и силу ("Возьми крест свой и следуй за Мною". Мк. 8:34; "Принятие креста может быть лишь свободным и должно быть облегчением, а не отягчением, просветлением, а не мукой во тьме…Всякая жизнь в мире есть несение креста. И я должен нести крест не только свой, но и чужой, крест моих ближних". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Тогда снимается блокировка души, открывается выход, позволяющий покинуть "запрограммированный сценарий", обретается свобода ("В момент крайнего отчаяния – когда человек доходит до предела страданий! – происходит нечто, что сродни чуду. Великая отверстая рана, сквозь которую утекала кровь жизни, закрывается, и всё существо человека расцветает, подобно розе. Он наконец "свободен" ...". Г.Миллер, "Плексус"; "…восхождение на вершину самопознания – это отождествление себя с Иисусом Христом, постижение своей жертвенной участи". Г.Гессе, "Игра в бисер"; "Любовь только тогда освобождает, когда человек воспринимает в человеке сына Божия, страдающего, одолевающего и очищающегося страданием. Каждый из нас есть Божие дитя, странствующее по земле в образе человеческой твари... Каждый из нас должен спокойно, достойно и терпеливо принимать все обусловленные этим боли и страдания, "нести свой крест" и учиться творческому преодолению посланного… В отделении или даже удалении от Бога человеческая тварь должна страдать. Это страдание зовёт её к Богу и ведёт её к Богу; для этого страдание и посылается; в этом его назначение; таков его высший смысл". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"). Если ты осознанно претерпеваешь невзгоды, то в помощь-компенсацию ещё при жизни сможешь получить веру-убеждение, радость приобщения с правом (от "праведно") на наследование Будущего.
"Да будет свят распятый Бог" ("…добро должно распять себя". Н.Бердяев, "О назначении человека"), ибо через Его Смерть и Воскресение низвергнута Тьма ("да будет свет"), и мы, осознав и приняв это как пример для подражания, можем достичь духовной высоты (преобразиться), обрести "облако" (в Ветхом Завете оно встречается неоднократно: "Ты, Господь, даёшь им видеть Себя лицем к лицу, и облако Твоё стоит над ними… ". Чис. 14:14; в картах Таро облако связывается с божественными энергиями), символизирующее Преображение, Вознесение и Второе Пришествие Христа-Спасителя ("…облако означает буквальный смысл Слова". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"). Попирается первородный грех ("яблоко") и, более того, "да будет яблоко" означает, что повторения "ситуации" с первопричиной грехопадения в будущем больше не произойдёт. К тому же, без "яблока" (символ обманчивости, смерти и, одновременно, безсмертия) невозможно и "облако". "Яблоко-облако" – это путь от ветхого к Новому Адаму, Богочеловеку, от материального к духовному, от земного к небесному, от искупительного к творчески-созидательному ("В игре провозглашается ставка. Она может быть… чисто идеального свойства". Й. Хёйзинга, "Homo ludens"). Здесь "яблоко" следует понимать как наследуемую нами земную жизнь, которая бывает отнюдь не сладкой; жизнь, которую нам суждено "вкусить" до конца (пройти через познание падения, сквозь "ад жизни"; "…Я – боль яблока". А. Башлачёв, "Вечный пост"), а не только "надкусить", закалиться и утвердиться в Истине. "Яблоко" – как плод достойной жизни ("…испёкшийся под солнцем подобно яблоку". Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель"), который легко и непринуждённо будет обменян на "облако" ("Итак по плодам их узнаете их". Мф.7:20). Это уже не тема собственно Писания, но тема нашего выбора, определённого поиском и обретением "СВЕТА": помнить о СВЕТЕ, жить со СВЕТОМ, стать СВЕТОМ, чтобы возвратиться в СВЕТ, – "ВЕСЬ ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ".
"Неведомая поляна" с "тающим одуванчиком" – абстрагированный локус истощающегося времени. "Одуванчик" здесь символизирует быстротечность и тленность совокупной человеческой жизни, "тающую" день ото дня историю земного человечества, "обратный отсчёт-дедлайн". "Оскаленное сердце" – уставшее страдать от одиночества, изголодавшееся по Любви, одичавшее без Любимого, надорванное разлукой с Ним, рвущееся отсюда – Туда.
"Зреет невыносимая лёгкость бытия" – созревает не просто уверенность в непременном приходе избавления от тягот этого опостылевшего мира и обретения взамен сверхжелаемого, празднично-откровенного, – в человеке начинает пульсировать окры-ляющая и просветляющая душу энергия Иного Мира.
Далее Летов обыгрывает персонажей из сказки Г.Андерсена "Дюймовочка" ("крот" (хтоническое животное, мизантроп), "ласточка"). "Кроты в сырой земле" – люди в этом мире, вполне себе счастливые и удовлетворённые безпросветностью своего "подземного существования", которое они истово, но тщетно, пытаются тянуть, как можно дольше ("Бессмертье? Вам, двуногие кроты,/ Не стоящие дня земного срока? ". А.Чёрный, "Бессмертье"). "Тепло и солнечно" – подмена Бога, излучающего истинные Свет и Тепло, временным эрзац-комфор-том, ненасыщающими удовольствиями скоротечной жизни. "Звезда чадящая, поющая, горящая" – три стадии "процесса" разгорания искры веры-любви в человеке в пределах вынужденного "норного заточения" ("Сыщем прежде внутри нас искру истины Божией, а она, осенив нашу тьму, пошлёт нас к священным водам библейских Силоамов…". Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа"). Может быть понято и в соответствии с цитатой из "Маленького принца" Антуана де Сент-Экзюпери: "У каждого человека свои звёзды. Одним – тем, кто странствует, они указывают путь. Для других это просто огоньки". То есть каждый обретает свою, "персональную звезду", в соответствии со своими "потребностями-предпочтениями".
"Шальная весточка, слепая ласточка" – изначальное недопонимание значимости внутренней метаморфозы, вызванной, невесть откуда свалившейся "звёздочкой-ласточкой" (в "Сутках" у А. Введенского также упоминается "ласточка-звёздочка"; у О. Мандельштама имеется близкое по смыслу стихотворение "Ласточка", как и у В. Ходасевича, "Ласточки"). Символика "ласточки" связывается с приходом весны. В христианстве же она символизирует воскрешение, новую жизнь. Словосочетание "звёздочка-ласточка" берёт начало в египетской мифологии, где ласточки, помимо принимавшей их облик Великой Матери Исиды, ассоциировались с путеводными, вечными северными звёздами, летящими над Рекой Жизни.
"Сохнущий подорожник" на "израненной ладони" – облегчение земных страданий (намёк-сравнение на пробитые ладони Господа: "В каждом приобрёл образ дух, в каждом страдает живая тварь, в каждом распинают Спасителя". Г. Гессе, "Демиан") для того, кто постиг истинный смысл "шальной весточки", вЫходил "слепую ласточку" ("На теле ран не счесть,/ Нелегки шаги,/ Лишь в груди горит звезда". В. Цой, "Апрель").
"В разорванной глотке зреет…" ("Среди связок/ В горле комом теснится крик". В. Цой, "Легенда") – в душе, утомлённой, задушенной земными страданиями и духовным одиночеством, постоянно обращённой к Богу ("кричащей" Ему), рождается то самое, восхищающее Инобытие ("И то, что было боль/ Станет как ветер, и пламя сожжёт мне сердце,/ И я повторяю: спасибо за эту радость!/ Я повторяю: спасибо за эту радость!". Б. Гребенщиков, "Иван-чай"), которое в полной мере откроется нам только за чертой жизни.
В третьем куплете прорисовывается земной путь "обращённого", пролегающий по пустоте-ущербности, изнемогающей нас реальности ("пустые поля/ сухие моря/земная глушь" – образы одичалости, безжизненности, выхолощенности, уныния, подмены). "Родная грязь", в связке с "весенней живой водой", может означать проснувшееся сердце, сравнимое с оттаявшей землёй после схода зимнего снега, готовящейся к цветению, полноценной жизни (хотя не исключаю и вариант "грязи греховной"). Наш путь лежит через бесовские искушения ("небесная ложь", не путать с Небесами; "воздУхи" – область неба, прилежащая к земле, временно контролируемая бесами), через "трясину пьянства" ("по хмельной тоске"; "опьянение" – как увлечённость безрадостными житейскими страстями и мирским стяжательством, одурманивающими и удерживающими нас в своих цепких объятиях, заводящими в тупик разочарования и омут уныния), через обязательное принуждение себя к укрощению своеволия и легковесных желаний ("смирительные бинты"). По "печной золе" – по памяти ушедших соратников. Может быть понято также, – как по своему сожжённому "ветхому рубищу": "И лишь когда ты в пепел превратишь/ Свои желанья, цели и мечты,/ О счастье думать перестанешь ты" ( Г. Гессе, "Счастье"). По "гнилой листве" – речь, скорее всего, об "отыгравших смыслах", которые мы перерастаем ("Былые смыслы, как мёртвые листья". А. Белый, "Котик Летаев").
"По своим следам" – блуждание кругами, повторение одних и тех же ошибок, наступание на одни и те же "грабли".
"По своим слезам" – оплакивание собственных недостойных деяний, "непутёвых" решений, постыдных желаний, своего несовершенства. "Святые хлеба" – это про тех, кто сумел достичь опре-делённого уровня, именуемого "святостью" ("собранный урожай/ зерно-тесто-хлеб"), их опыт, – как пример для подражания.
Также "святые хлеба" можно интерпретировать, как высшие идеи, не дающие "умереть с голоду". "Оскаленные капканы" – мирские искушения, смертельная (для души) западня.
"По своей вине" – не только осознать свой грех, но и "растоптать" его, раскаяться-исправиться. "По вольной своей кpови" – по своеволию, по дешёвой гордыне и тщеславию, гнездящимся в нас.
Путь спасения не широк, как тракт или шоссе, он – узкий, точно тропка, – только для одного. Это твоя крёстная "дорожка-тропинка". Пройти до конца по этой "узкой тропке" через все невзгоды и лишения, через внешние и внутренние "ухабы и обрывы" – твоя главная задача в этой жизни ("Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их". Мф.7:13-14; "Жизнь каждого человека есть путь к самому себе, попытка пути, намёк на тропу". Г. Гессе, "Демиан").
"ВЕСЬ ТВОЙ БЕЛЫЙ СВЕТ" – земной путь, тот самый "белый снег", на котором необходимо оставить отчётливо пропечатанные следы, устремлённые в нужном направлении ("Подвергайте всё сомнению. Найдите свой собственный свет". Будда; "Ни жить, ни творить "за других" нельзя. Жить и творить должен каждый сам. И это удастся ему тем больше и тем лучше, чем глубже он укоренится в своём собственном, выстраданном и вымоленном духовном опыте". И.Ильин, "Путь духовного обновления"). Он у каждого – свой ("Но иногда, мечтой воспламененный,/ Он видит свет, другим не откровенный". Е. Баратынский, "Последняя смерть"). Мы рождены, чтобы не пройти мимо Истины ("Я – свет миру; кто последует за Мною, тот будет иметь свет жизни". Ин.8:12), прикоснуться здесь к Её полноте, стать Её частью ("белый" – как объединяющий все другие цвета). "Мимо злых ветров" (не вступая в контакт) – мимо ложных и злобных веяний времени. "Золотых дождей": речь о подмене духовного соблазнами материального избытка. Мимо "ядовитых зорь" (симулякров и лжезнамений) и "отравленных ручьев" (извращённой человеческой мысли; "ручей" – символ чистого источника, Христа), "пышных фраз" (пустых и высокопарных речей, забалтывающих главное). "Мимо лишних нас" – не быть ник-чемными паразитами по жизни, но стать нужными, необходимыми, незаменимыми друг для друга.
Мимо "заводных зверей", "заводных" – от "заводить-приобретать". Имеются в виду "звери-бесы", которые незаметно занимают "безпризорную" душу ("озверение") и которых крайне сложно потом "попросить наружу".
"Резиновые подруги" – суррогаты любви ("Ничто не подвергалось такому опошлению, как любовь, как эротизм". Н.Бердяев, "О назначении человека"), проституция в широком понимании, плотская увлечённость-замещённость взамен настоящей, жертвенно-чистой любви. "Мимо потных лбов" – мимо трУсов, оберегающих свой душевный "покой" (как вариант: "умников", мыслящих сугубо рационально, "потеющих" только головой, но не сердцем). Мимо людей с "полным ртом" – болтунов-трепачей (рот забит вербальными "испражнениями").
"Мимо жадных глаз и pаспахнyтых объятий" – мимо почитателей-фанатов, случайных и близких знакомых с формально-радушными ужимками.
Далее, уже не уклоняясь, – идти не сворачивая, сквозь то, что не получится обойти: сквозь замшелые препоны, выставляемые человеческим обществом ("сквозь степной бурьян", можно понимать как то же мещанство, "бытовую повинность", чужую зависть, мнения, суету и проч.); "сквозь стальной туман" – вражескую (бесовскую) завесу мира сего: блуждания в "тумане" обольщений-искушений, может быть, внешнего насилия над собой.
"Пpоливным огнём по кpомешной синеве" – сгорать, подобно метеоритному дождю в недосягаемых высотах. "Кромешная синева", вероятно, противопоставлена кромешной мгле, т.е. понимается как небесная благодать и чистота, в условиях "земной ночи", освещаемая светом сгорающих звёзд (пример праведной жизни), открывающих для нас глубину и величие Неба.
И час избавленья настанет!.. "Ни смолистых дров" (возможный намёк на стихотворение К.Эрберга "Искры"): не нужны будут больше "герои-партизаны", "сгорающие с жаром и треском". Станут невостребованными "целебные травы" – "лечебные примочки", оправдания нашего непотребного существования.
В упрощённом варианте "целебные травы" можно обозначить как заботу о физическом здоровье: не будет больше болезней и смерти.
"Ни кривых зеркал" – исчезнет ложь, искажённо-извращённое содержание прежнего мира. "Ни прямых углов" ("…ибо прямолинейность была явно свойственна лишь геометрии, а не природе и жизни". Г. Гессе. "Игра в бисер"; "Конечную же цель бытия онтологически и космологически следует мыслить как красоту… Совершенное, полное и гармоническое бытие есть красота". Н.Бердяев, "О назначении человека"), – "геометрия Будущего" (в том числе, отношения между людьми) будет кардинально отличаться от нонешней. "Hи колючих pоз": "шипы", символ греха ("Ты не грусти, сознав свою вину,/ Нет розы без шипов…/ Мы все грешны". У. Шекспир, "Сонет 35"), печали, боли ("...но больнее, чем цепями,/ Я ужален ядовитыми/ Благовонными шипами". К.Эрберг, "Призыванье грозы"), сопровождающие сегодняшнюю неполноценную красоту, будут отсутствовать, да и сама человеческая красота предстанет в абсолютно ином виде. Попросту говоря: восхитительная форма будет соответствовать изумительному содержанию (по-гречески, "каллокагатия"; "Красота есть тварь преображенная… Преображение мира и есть достижение красоты… Красота есть Божья идея о твари, о человеке и мире". Н.Бердяев. "О назначении человека"). Не исключаю также обращение к стихотворению У. Блейка, "Есть шип у розы для врага", идейно созвучное Экзюпери: "Шипы ни за чем не нужны, цветы выпускают их просто от злости. Они думают: если у них шипы, их все боятся" ("Маленький принц"). В ещё одном варианте, как причина боли, страдания, смерти, "шипы розы" могут быть созвучны шипам на венке Христа, олицетворяющего и наши страдания (концептуальный намёк на "След твоей крови на снегу" Г.Г.Маркеса). Обойдёмся мы и без "гремучих гроз" – катастроф и катаклизмов; "дремучих снов" – безпросветной глупости, жизни по ложным лекалам; без кладбищ и могил ("помойных ям").
С нас отпадёт вся наслоившаяся "шелуха" и сойдёт удручающе-безпросветная "копоть". Человек станет средоточием достоинств, а не недостатков (зависть, "слюни-сопли", "понты", предательство…). Исчезнет спрос не только на услуги "левых божков" ("никаких богов"; расставание с подслеповато-унизительными, ложно-метафизическими позывами: "Человечество лишилось древних богов и уже настолько повзрослело, что не нуждалось в новых". А.Кларк, "Конец детства";
Бог – Один, и мы, в итоге, будем сопричастны Ему, едины с Ним: "…дальше пойдёт один". Е.Летов, "Кролики"), но и на "надежду", потому как, основания для "функционирования" всего этого аннулируются. А "судьба", со всеми её "коленцами", временнЫми и пространственными привязками, останется в канувшем прошлом навсегда.
"Солдат уснувший", "остывший" – это усопший. Далее следует "дуплет": "горячий камешек" и "багряный колышек". Ссылка на "Горячий камень" А. Гайдара неслучайна, потому как мы получим новую, вечную жизнь (можно понять и как Камень горячей веры: "Там бери и трогай Камень, сколько хочешь, он не разрушится ни в каком огне". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") взамен старой, перенасыщенной страданиями и пытками ("багряный колышек" выступает здесь именно как "орудие пытки-казни", как символ смертоносной судьбы, медленно уби-вающей нас, на которое мы посажены, как на кол, с которого невозможно спрыгнуть; также "колышек", но уже протыкающий сердце, может быть расценен, как "осиновый колышек неразделённой любви безутешной". Е. Летов, "Объяснительная, часть вторая и последняя"). "Солдат" – это не "партизан", сознательно оставивший "житейское поприще", а – "рядовой", волей-неволей, пребывающий в общем строю, принуждённый шагать в составе "отряда" ("Так происходит с нашей душой, когда она оказывается в столь великом смятении. Душа становится подобна солдату во время битвы, который постоянно ожидает смерти, когда его со всех сторон окружили нападающие враги, желающие его убить". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), приносящий себя, чаще безсознательно, в жертву во имя светлого будущего (по Э. Юнгеру, "Уход в лес"). В зависимости от доли участия в "общем деле" на этапе земных испытаний, каждый из нас получит свою плату в будущем: "кому медаль" (награда за прижизненный подвиг: "Подвиги твои не долговременны; а награда – выше трудов". Григорий Богослов); "кому костыль" (помощь в достижении недостающего совершенства); "кому постель" (отдых от усталости, невыносимой тяжести, свалившегося с плеч бытия). "Медаль" ("На земле предстоит ему брань, а в раю – венец". Е. Сирин, "О Рае"), "костыль" (может быть понят и как: "Скачет в раю хромой, который не мог и ходить; по воздуху носится там увечный, который не двигался с места". Е. Сирин, "О Рае"), "постель" намекают на три основных категории "солдат", формирующихся к концу "боевых действий", перекликающихся с персонажами У.Б. Йейтса из стиха "Фазы луны": "Горбун, Святой и Шут – / Последние пред полной тьмой".
"Колёса" – вертящиеся судьбы "блудных" детей, возвращающихся "на круги своя". "Покинутая планета" – оставленная земля. "Стынет колокольчик" – отыгравший затянувшуюся панихиду по всем отжившим "колокол" ("По ком звонит колокол", Э.Хемингуэй), больше никогда уже не зазвонит.
"А в обyгленном небе зpеет" – исход старого, сгорающего мира, и... Восход Нового Мира, который Летов зашифровал в словосочетании "НЕВЫНОСИМАЯ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ".
Произведение поделено на две части: вокальную и следующее за ней, которую я условно обозначил как "орнитологическое панно". Ритм начала произведения – энергичный, "мажорно-пританцовывающий", в котором интонационно заложена плохо скрываемая радость скорого избавления от "тяжести бытия". В проигрыше, после четвёртого куплета, вступает соло-гитара, символизирующая душу человека, с усилием преодолевающая это самое "тягло". Ответное слово Неба (высокое звучание органа), как напоминание-поддержка, "наставление" не роптать-не охать, не сдаваться, превозмочь уныние, презреть усталость и страх. "Призыв" был услышан. Трепещущие вариации следующего гитарного фрагмента, поделённого на несколько голосов, наполнены пульсирующей "энергией сопротивления" и "нескрываемой радостью обретения" (осознания-просветления). Концовка проигрыша вторит его началу, как продолжение очередного, нелёгкого жизненного пути человека. Окончание вокала открывается в переходный отрезок органного затухающего эха Вечности.
Далее Летов создаёт, на мой взгляд, отстранённую "образно-историческую панораму" земного периода человечества. Как из "небытия" возникают один за другим три гитарных аккорда, символизирующих начало человеческой жизни на земле. В неспешный темп "текущего времени" вливаются голоса птиц (по замыслу приём близок к проигрышу в "Cirrus Minor" группы "Pink Floyd"), подобно людским душам, исполняющим "песни о главном". "Хор участников" растёт и множится. Музыкальное сопровождение динамически меняется в сторону более высокого звучания. Цикличные повторы – как витки спирали истории.
Троекратный гитарный бой сигнализирует приход "последних времён". Затихание звучания электрооргана и "счётчика времени" (ударные палочки) – как финальный эпизод истории. Редеющий "птичий хор" – закат человечества, с немногочисленными "голосами" самых стойких "певцов" ("…скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой/ скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача -/ и последняя флейта замрёт в тишине — музыканты уходят/ - скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча…". Ю.Левитанский, "Я люблю эти дни")...
Альбом "Звездопад" (2002г.)
"СССР – это первый и великий шаг вдаль, вперёд, в новое время, в новые горизонты" (Егор Летов, "Они не пройдут! – интервью с самим собой". Источник: газета Духовной Оппозиции "День",1-7.10.1993г.).
Вовлечение Летовым в круг своего творчества произведений советского песенного искусства обусловлено глубоким переосмыслением произошедшего с нашей страной, осознанием грандиозности и величия реализованных и нереализованных замыслов Советской Цивилизации, попыткой сдержать наше "отступление", частично нивелировать психоисторическое поражение.
Ориентирование "вектора полёта" советской идеи в безконечность, от земного – к Небесному, создало доселе невиданный прецедент в постсоветском культурном поле. Скрупулёзно отобранный материал "Звездопада" является своеобразным вызовом "метафизической буржуазности культуры" (по К.Леонтьеву).
Реализация задуманного проявилась в использовании Егором ряда советских песен с "углублённым" подтекстом, а также песен, на которые легко накладывался замысел художника, полностью менявший их содержательное наполнение.
В них, также как во многих летовских песнях, присутствуют одни и те же темы: войны, борьбы, мечты, поиска и выбора человека, преодоления себя; в ряде песен "явлен" мир нашего незакатного будущего.
Летовское исполнение представленных музыкальных произведений в данном альбоме отличается живостью, напором, глубиной и проникновенностью подачи.
Известно, что в планах у Егора было написание "двойника" к "Звездопаду", составленного из "близкородственных" зарубежных песен ("Thoughts and words", "Тomorrow – Hallucinations", "I'm Only Sleeping", "Always See Your Face" и др.). То, что автор не исполнил задуманное в отношении англоязычных произведений – вполне выверенное, грамотное решение.
Помимо того, что по ряду моментов они заметно ниже по уровню, слабее репрезентированных здесь, их использование привело бы к "размытию" всего многолетнего проекта (начало – сборник "Прыг-Скок").
Кроме того, "Звездопад" можно расценить, как продолжение и завершение "советской" тематики в творчестве автора, условно объединённой в триптих вместе с "Солнцеворотом" и "Невыносимой лёгкостью бытия". И "иностранный" альбом здесь был бы явно не к месту.
Песня красноармейца (Б.Окуджава – С.Пожлаков)
Вслепую пушка лупит, наотмашь шашка рубит,
и ворон большекрылый над битвою кружит.
А пуля знает точно, кого она не любит:
кого она не любит – в земле сырой лежит.
Клинок ты мой холодный, конёк ты мой голодный...
Не плачь, моя мамаша, что писем нет давно.
Не будет он напрасным наш подвиг благородный,
и время золотое наступит всё равно.
Не надо мне пощады, не надо мне награды,
а дайте мне винтовку и дайте мне коня...
А если я погибну, пусть красные отряды,
пусть красные отряды отплатят за меня.
Песня о циркаче (И.Катаев – М.Анчаров)
Губы девочка мажет
В первом ряду.
Ходят кони в плюмажах
И песню ведут:
Про детей и про витязей
И про невест...
Вы когда-нибудь видели
Сабельный блеск?
Поднимается на небо
Топот и храп.
Вы видали когда-нибудь
Сабельный шрам?
Зарыдают подковы -
Пошёл
Эскадрон.
Перетоп молотковый -
Пошёл эскадрон!
Чёрной буркой вороны
Укроют закат,
Прокричат похоронно
На всех языках.
Среди белого дня
В придорожной пыли
Медсестричку Марусю
Убитой нашли...
Отменённая конница
Пляшет вдали,
Опалённые кони
В песню ушли.
От слепящего света
Стало в мире темно.
Дети видели это
Только в кино.
На весёлый манеж
Среди белого дня
Приведите ко мне
Золотого коня.
Я поеду по кругу
В весёлом чаду,
Я увижу подругу
В первом ряду.
Ходят кони в плюмажах
И песню ведут.
Губы девочка мажет
В первом ряду...
Позиционированные Егором в начале альбома две песни выступают не только как призыв к "сражению", которое, без сомнения, будет стоить нам жизни, но и его восхваление, поэтизация. "Вслепую пушка лупит", "наотмашь шашка рубит", это про запал затянувшегося боя, где часто непонятно в какой стороне враг, и ты "палишь и рубишь направо и налево", нередко не разбирая во что и чем.
Пуля здесь хоть и "дура" ("пуля – дура, штык – молодец"), но является "осведомлённой" ("знает точно"; …Засвистели пули быстрые/ Засвистели пули меткие/ В кого нужно летят…". И.Жевтун, "Над полями"; "Пуля виноватого найдёт", Е.Летов). Её "знание" – результат множества составляющих (отсюда и желание "бойца" в более раннем произведении научиться у неё: "Пуля-дура, научи меня жить". .Е.Летов, "Философская песня о пуле"). Она словно требует от нас решительности и отваги, отображённой в народной мудрости: "Пуля смелого боится" ("боится", значит "уважает"). "Пуля" у Летова чаще понимается как неизбежно-неотвратимый исход нашей судьбы, соразмерный "смерти с блюдцем" из песни "Ходит дурачок": "кому вынется – тому и сбудется".
"Кони" – годы жизни, точнее, то, что нас несёт по ней, некая мощная энергия, приданная нам сила. "Пушка","сабля", "клинок", "винтовка" – боевой настрой, воля, вера-знание, как оружие, необходимое нам для битвы с врагом. "Ворон" и "ворОны" – образы "нависающей" духовной смерти, мешающей нашей сосредоточенности (в связи с этим приходит на память известное летовское исполнение "Чёрного ворона"), олицетворение врага рода человеческого, имеющего свои виды-интересы на нас.
И, в то же время, в первой песне поминается "золотое время", а во второй – прорисовывается рождение Нового Дня: "От слепящего света стало в мире темно", т.е. мир, как бы, ослеп от Источника Света (подобно "ослеплённым" апостолам при горе Фавор). И "золотое время", и "весёлый манеж" с "золотым конём" (символ Бога-Солнца), и наше воскресение в "Песне о циркаче" в летовской интерпретации означают новую безконечную жизнь в будущем Счастливом Мире. Гражданская война понимается здесь как война за Жизнь, за правое дело "красных" (не жалеющих своей крови для всеобщего Счастья, сознательно противостоящих Смерти). Причём, "пусть красные отряды отплатят за меня" звучит, как преемство "боевой дерзости" и целей для нового поколения, являющегося продолжателями "непрекращающегося похода-битвы".
На дальней станции сойду (В.Шаинский – М.Танич)
На дальней станции сойду,-
Трава – по пояс!
И хорошо, с былым наедине,
Бродить в полях,
Ничем, ничем не беспокоясь,
По васильковой, синей тишине.
На дальней станции сойду,-
Запахнет мёдом!
Живой воды попью у журавля!
Тут всё – моё,
И мы, и мы отсюда родом –
И васильки, и я, и тополя.
На дальней станции сойду,-
Необходимой!
С высокой ветки в детство загляну.
Ты мне опять позволь,
Позволь, мой край родимый,
Быть посвящённым в эту тишину!
На дальней станции сойду,-
Трава – по пояс!
Зайду в траву, как в море – босиком!
И без меня обратный
Скорый, скорый поезд
Растает где-то в шуме городском.
Песня – про возвращение на РОДИНУ, в живую "васильковую (небесную) тишину", в безмятежность и благолепие райских кущ.
"Трава – по пояс!" – как избыток всего в Новом Мире.
"Живая вода", "мёд" – ничто иное, как утоляющая любую жажду, Вечная Истина и безсмертные Дары.
"Обратный скорый поезд" – средство доставки "очередных пассажиров".
"Зайду в траву, как в море – босиком!" – косвенная ассоциация (полагаю не только моя, но и летовская) с "морем" из произведения Г. Поженяна "Я принял решение".
В первой половине произведения сымитирован ритм движения поезда, устремлённого в "родную тишину". Перед последним куплетом происходит собственно "погружение" героя в неё, отсюда и камерность инструментального сопровождения вокала с замедлением темпа (приём, подчёркивающий вневременной харак-тер события). Длительный, экспрессивно-суггестивный трэш с какофоническими "ужимками" гитар, ударных и проч. инструментов с середины песни можно расценить, как возвращение поезда в "оглушающую городскую суету" (или предшествующее тишине прижизненное "шумовое сопровождение", – отголосок памяти).
Шла война (Б.Окуджава)
Шла война к тому Берлину,
шёл солдат на тот Берлин.
Матушка, не плачь по сыну –
у тебя счастливый сын.
Шёл он медленно, не быстро,
не жалел солдатских ног.
Матушка, ударил выстрел –
покачнулся твой сынок.
Опрокинулся на спину
и остыл среди осин.
Матушка, не плачь по сыну –
у тебя счастливый сын.
"Тот Берлин" – это конечная цель нашего затянувшегося "наступления", духовное взятие последнего "рубежа" и "высоты" одновременно.
"Шёл солдат" – жизнь, как "поход" для каждого из нас, трудный "боевой" путь к той самой, заветной ПОБЕДЕ… И через смерть, ожидающую нас на этом пути и нашем боевом посту ("остыл среди осин"; "осина" – символ смерти), обретём мы, есть смысл поверить, непременное наше Счастье. Так что плакать, "матушка не плачь…" (под "матушкой" можно понимать земную Родину, оплакивающую своих не вернувшихся детей), нет резона, разве что от радости и гордости за сына, как достойного "бойца", исполнившего свой долг-предназначение и получившего в награду заслуженную НЕБЕСНУЮ РОДИНУ ("счастливый сын").
Звездопад (А.Пахмутова – Н.Добронравов)
"Наблюдай за звёздами и увидишь, как ты бежишь с ними"
(Марк Аврелий).
"…торжественно светят звёзды, высшие для нас, людей, символы ясности и порядка"
(Г.Гессе, Игра в бисер").
"Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя…"
(Б.Гребенщиков, "Моей звезде").
С неба лиловые падают звёзды,
Даже желанье придумать не просто…
На небосклоне привычных квартир
Пусть загорится звезда Альтаир.
Звездопад, звездопад…
Это к счастью, друзья говорят…
Мы оставим на память в палатках
Эту песню для новых орлят.
Пусть перед нами дороги земные,
Слышим мы дальних миров позывные.
Юность и песню, и крылья дала
Тем, кто поверил в созвездье Орла.
Звездопад, звездопад…
Это к счастью, друзья говорят…
Мы оставим на память в палатках
Эту песню для новых орлят.
Как бесконечные звёздные дали,
Мы бы на яркость людей проверяли.
Прав лишь горящий, презревший покой,
К людям летящий яркой звездой…
"Центральная" песня альбома, давшая ему название.
Падающие "лиловые звёзды" – это не про падших ангелов, а про наши "отсиявшие огни на небосклоне жизни". В ветхозаветной традиции "звёздами" именовали царей и великих людей, в греческой – звёзды называли именами героев. Здесь же, это человек, поднявшийся над собой, над своей тленностью, зажёгший отсвет Будущего у себя в груди и помогающий другим не впасть в уныние и отчаяние, – "человек пылающей веры".
"Альтаир" – единственно Истинная Звезда, по которой стоит сверять свою жизнь и "яркость". И нет лучшего желания, как видеть Её свет перед и над собой каждому возвращающемуся Домой. Это та самая, "утренняя звезда" (Откр. 2:28), которая символизирует в данном случае Самого Спасителя ("В небе над нами горит звезда,/ Некому кроме неё нам помочь, в тёмную, тёмную, тёмную ночь". В. Цой, "Звезда"). "Звездопад – к счастью", т.е. уход за грань жизни для уходящих означает новое, высшее воплощение, новые, намного превосходящие прежние, возможности, новую радостную реальность. А для вновь приходящего в "земную колыбель" от "звёзд" остаются уже разведанные направления движения ("Я клянусь на упавшей звезде:/ Я знаю тропинку,/ Ведущую к самой воде". Б. Гребенщиков, "Музыка серебряных спиц"), отработанная тактика "боевых действий" и неистребимая уверенность, приближающая нас к Победе ("песни").
Несмотря на то, что идём мы земными дорогами, в планах наступления у нас, – "звёздные пути" ("дальних миров позывные" – Зов Неба). Это – стратегия.
Песня "Звездопад" – не про индивидуальное, а про коллективное спасение ("мы"), а потому имеется обобщённая оценка ситуации, как с направлением движения (рекогносцировка "звёздных далей"), так и с проверкой товарищей-попутчиков ("на яркость друзей проверяли").
Соотнесение жизни каждого из нас с образом и подобием "звезды Альтаир", зажигает в нас свет, освещающий не только наш путь, но и путь для других ("Мы с тобою вместе дойдём туда,/ Где горит звезда для всех, для всех". Б.Гребенщиков, "Колыбельная").
Ветер северный (Я.Френкель – И.Гофф)
"И то, что я знаю это то, что я есть,
И северный ветер бьёт мне в окно"
(Б.Гребенщиков, "Горный хрусталь").
"Не бойся стука в окно – это ко мне,
Это северный ветер…"
(Б.Гребенщиков, "Аделаида").
И зачем с тобою было нам знакомиться
Не забыть вовек теперь мне взгляда синего
Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится
Ветер северный, умеренный до сильного.
Знаю я, что все пути к тебе заказаны
Знаю я, что понапрасну все страдания
Только сердце у людей сильнее разума
А любовь еще сильней, чем расстояния.
А быть может и к тебе пришла бессонница
И лежишь ты не смыкая взгляда синего
Ты всю ночь не спишь, а в окна твои ломится
Ветер северный, умеренный до сильного.
Здесь "знакомиться" с "тобою" следует понимать, как первую, но незабываемую встречу с Богом. Вначале – только стоящий перед глазами "небесный взгляд", пробуждающий память и сознание, зарождающий неистребимую веру ("вовек").
Настойчиво ("умеренный до сильного") ломящийся в "окно" души "северный ветер" (ветер РОДИНЫ), – это уже следующий этап "отношений": призыв к испытаниям и тревогам, попранию развращающего уюта и комфорта. "Ветер" здесь подразумевается как проявление действия "безпокойного ветра тревог и перемен", посылаемого Богом ("Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа". Ин.3:6).
"Пути заказаны" – трудность достижения цели, тяжесть подъёма на "вершину" по узкой, "горной тропе" (лишения и страдания должны быть (будут) суровыми, а не предполагаемо-заниженными нами; отсечение "широких путей").
Но туда, куда заказана дорога расчётливому умнику или "лоботрясу", дойдёт "горящий сердцем", верящий и любящий безкорыстно и созидательно.
В последнем куплете, "к тебе" – это обращение к товарищу, которого также настиг незабываемый, тревожащий до безсонницы взгляд любящих "Синих Очей", ставший и его неотъемлемым, собственным взглядом на жизнь ("Я знаю отчего ты не можешь заснуть/ Мы с тобой одной крови…". Б. Гребенщиков, "Северный цвет").
Город детства (Ф.Миллер – Р.Рождественский)
Где-то есть город тихий, как сон.
Пылью текучей по грудь занесен.
В медленной речке вода как стекло,
Где-то есть город в котором тепло.
Наше далёкое детство там прошло.
Ночью из дома я поспешу,
В кассе вокзала билет попрошу.
Может впервые за тысячу лет,
Дайте до детства плацкартный билет.
Тихо кассирша ответит: "Билетов нет"
В городе этом сказки живут,
Шалые ветры с собою зовут.
Там нас порою сводили с ума
Сосны до неба, до солнца дома.
Там по сугробам неслышно шла зима.
Песня-оригинал американской фолк-группы "The Easy Riders" называется "Зеленые поля" (заимствована только музыка).
Летов купировал, не вписывающийся в концепцию, последний куплет стихотворения Р. Рождественского. Однако он сохранил строчку "там по сугробам неслышно шла зима" (стоящую после предпоследнего куплета). Возникающее противоречие в тексте Р. Рождественского, когда в городе "тепло" и "пыль по грудь", "зеркало речки", и, вдруг, – "по сугробам шла зима", может быть объяснено тем, что зима "проходит" по границе реального и нереального (воспоминаний) миров, разделяя их непреодолимыми препятствиями-"сугробами".
Интерпретация Летова, на мой взгляд, выводит здесь "далёкое детство", как где-то действительно существующее место (в отличие от ностальгического переживания об уже ушедшем жизненном периоде у Р. Рождественского), которое, возможно, помнит (обязана помнить) наша память. Место, куда мы непременно вернёмся. "Ночью из дома я поспешу", "ночь" в большинстве произведений Егора – это "земная жизнь". "Поспешу" – желание поскорее увидеть "мир сказок", "сосен до неба" (в христианстве "сосна" обозначает вечную жизнь), "домов до солнца" ("Солнце" – символ Бога). Мир, где тепло, безмятежно и счастливо.
"Вокзал", "поезд" – описываемый и в других местах, вариант "доставки" на РОДИНУ. "Билетов нет" не означает, что их не будет вовсе. Придёт "твой поезд", – будут и "билеты". Кому – "купейный", большинству – "общий", и мы все, непременно, вернёмся-домчимся в наш "Город Детства" (Небесный Иерусалим).
Последняя строка "Там по сугробам неслышно шла зима", повторюсь, не очень логична здесь. Хозяйничающая "зима" – как тяготеющее бремя, в которое мы погружены до пробуждения от "зимней спячки" до Весны ("Я знаю умом, что вокруг нет ни льдов, ни метели/, Но я по горло в снегу…". Б. Гребенщиков, "Любовь во время войны"). Но, скорее всего, строка оставлена для дополнительного подчёркивания невозможности попасть в "город детства" до поры до времени по своей воле.
На всю оставшуюся жизнь (В.Баснер – П.Фоменко)
- Сестра, ты помнишь как из боя
Меня ты вынесла в санбат?
- Остались живы мы с тобою
В тот раз, товарищ мой и брат.
На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит подвигов и славы,
Победы над врагом кровавым,-
На всю оставшуюся жизнь.
Горели Днепр, Нева и Волга,
Горели небо и поля...
Одна беда, одна тревога,
Одна судьба, одна земля...
На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит горя и печали.
Где те, кого мы потеряли
На всю оставшуюся жизнь?
Сестра и брат...Взаимной верой
Мы были сильными вдвойне.
Мы шли к любви и милосердию
В немилосердной той войне.
На всю оставшуюся жизнь
Запомним братство фронтовое,
Как завещание святое
На всю оставшуюся жизнь.
Обращения "брат" и "сестра" (с учётом "сестры" Летов предусмотрительно ввёл женский вокал) подразумевают близкородственные отношения. Все мы – братья и сестры. И, соответственно, имеем общего Родителя. В песне фигурирует та же "немилосердная война" – суровая, с боевыми буднями, нелёгкая "фронтовая" жизнь, требующая от нас не просто преодоления тягот и страданий, но и единственного, общего для всех, выбора, веры в нашу общую Победу.
"Война" эта ведётся против хитроумного, безпощадного и жестокого неприятеля, поминаемого и в других альбомах, а также против наших слабостей-недостоинств и страхов (расстаться с "укрытием", подняться в атаку, дерзко взглянуть смерти в лицо, стать героем, пусть и посмертно…).
Память о "боях-пожарищах", "подвигах" и "победах над кровавым врагом" (можно понять и как победу над грехом и смертью) становится общей, объединяющей нас, потому как, мы все вынуждены пройти через это лихолетье.
В каждом из нас изначально заложены не только единоличные, но и коллективные качества, необходимые для того, чтобы выстоять, перемолоть "в любви и милосердии, взаимной вере", выпадающие на нашем общем пути испытания, укреплять родное "фронтовое братство" (которое призвано помочь и поддержать каждого в тяжёлый час испытания), как завет вечной Верности друг другу и в Новой Жизни, как священный долг перед нашим Отцом.
Слово – Товарищ (И.Катаев – М.Анчаров)
"Заронить желание совершенствоваться, – говорил мой отец, – значит разбудить жажду"
(Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель").
"По-моему, на этой войне все должны называть друг друга серьёзно – товарищами"
(Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол").
"…целостный идеальный образ – образ «товарища», который должен заменить мудреца, святого, рыцаря для нашей эпохи"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Говорил мне отец: "Ты найди себе слово,
Чтоб оно, словно песня, повело за собой.
Ты ищи его с верой, надеждой, любовью.
И тогда оно станет твоею судьбой".
Я искал в небесах и средь дыма пожарищ,
На зелёных полянах и в мёртвой золе.
Только кажется мне, лучше слова "Товарищ"
Ничего не нашёл я на этой земле.
В этом слове судьба до последнего вздоха,
В этом слове надежда земных городов.
С этим словом святым поднимала эпоха –
Алый парус победы двадцатых годов.
Батальоны встают, сено хрупают кони,
И труба прокричала в пехотной цепи.
И морозная ночь в заснежённой попоне
Вдруг припомнила топот в далёкой степи.
Там по синим цветам бродят кони и дети,
Мы поселимся в этом священном краю.
Там небес чистота, там девчонки как ветер,
Там качаются в сёдлах, и "Гренаду" поют.
Поиск "подходящего", жизненно необходимого "слова", ключа-пароля, открывающего человеческие сердца, без которого невозможно ни держать оборону на рубеже, ни, тем более, идти в разведку или наступление, сводится не только к формулированию принципов отбора соратников-спутников (то же коллективное спасение), но, прежде всего, к нелёгкой работе самовоспитания и совершенствования, проводимой с "верой, надеждой, любовью" (подразумевается, что через эти чувства и произойдёт наше объединение: "И вот взяли бы мы вдвоём или втроём ... и создали, воздвигли бы нечто столь ВЕЛИКОЕ, ЧУДЕСНОЕ, СИЛЬНОЕ и ЖИВОЕ – песню, идею или просто – чувство, импульс – то, что просто НЕ ПОЗВОЛИЛО бы произойти тому, что столь печально произошло со всеми нами, со всем нашим забвенным миром. Один – это уже здорово. А двое – это же СОКРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА, это – воля, которой можно вселенные взрывать и воздвигать, с которой можно сказать солнцу – Подвинься." (Интервью с Е.Летовым. Серёга Домой. 29.12.90, Омск).
"Говорил мне отец" можно расценить и как голос Свыше (Отец Небесный; "Таковы и родовые символы «отца» и «сына», выражающие истины религиозного откровения..., через них закономерно, обязательно выражается истина о божественной жизни". Н.Бердяев, "О назначении человека"), и как напутствие "мудрого", опытного человека начинающему свой путь молодому "бойцу". Всякого, оказавшегося рядом, словом "товарищ" не назовёшь ("Если друг оказался вдруг...". В.Высоцкий). Но, уж, если назвал (а назвал после серьёзной проверки, и "пудом соли" тут не обойдёшься…), то – "плечом к плечу" с товарищем-спутником – "до последнего вздоха". Сквозь ту же "зиму" ("морозная ночь"), в "далёкую степь" – выход на "простор веры", "поле боя", когда цель уже очевидна. И дальше… за "горизонт", в "священный край", "где небес чистота" и неуемный безконечный бег горячих, вечно молодых сердец, воспевающих свою Новую Землю и новую жизнь ("Новые песни/ Придумала жизнь.../ Не надо, ребята,/ О песне тужить". М.Светлов, "Гренада"; не исключаю, что Летов мог подразумевать ещё и близкие по смыслу строки "Гранады" Агустина Лара: "...Земля увиденная мной во сне…/ Воспетая в дивных стансах…").
Не исключаю, что "Алый парус победы двадцатых годов" мог означать для Егора надежду на то, что народ нашей страны сбросит с себя ненавистное буржуинское иго конца 20 века в начале века нового, как это случилось сто лет назад, выйдет в смертельной схватке победителем, как когда-то ими стали наши деды…
Каравелла (В.Калле)
"...Ты спросишь меня, зачем капитаны стоят на башнях -
Они ожидают наступление яблочных дней"
(Б.Гребенщиков, "Яблочные дни").
Триста дней
Не спускаю с моря глаз,
Гляжу на волны до рассвета...
Мне нет другого дела,
Ищу я парус белый
Моей пропавшей каравеллы...
Я превращусь
Здесь на пристани
В лёд и сталь...
И долгих триста дней
Гляжу всё пристальней,
Пристальней, пристальней
Вдаль...
Мне открыл тайну старый капитан,
Что у меня есть каравелла...
Кренясь под ветром круто,
Мелькнёт в седое утро
И проглядеть её не трудно...
У тебя, так же, как и у меня,
Есть каравелла всех надежд...
Дни пробегут, как тени,
Поверив сонной лени,
Не потеряй её явленье...
Не потеряй, не потеряй...
Не потеряй, не потеряй....
"Каравеллу всех надежд" можно представить как аллегорию веры, которая понесёт нас, подобно паруснику, по бушующему морю жизни к "Новой Земле" (не географической, конечно же).
Однако я хочу поделиться с читателем и другим прочтением "Каравеллы".
В этом случае "триста дней" следует понимать как сознательную жизнь, безотрывно проводимую "неспящими" на "ночной пристани" ("гляжу на волны до рассвета") – временном пристанище, "на краю земли", которое мы когда-нибудь (с прихо-дом "рассвета") сменим на безкрайние "морские дали".
А "каравелла всех надежд" – это наша будущая жизнь, окрылённая "белым парусом" (духовное совершенство и чистота) в безбрежном, нескончаемом Новом Мире. Очень важно не проспать-не потерять свою будущность, перетерпев выпавшие на нашу долю лишения ("лёд"; он может быть понят, как несгибаемый, твёрдый дух: "мы – лёд под ногами майора!". Е.Летов, "Мы – лёд"), закалив себя через них ("сталь"), не впасть в сонливое забытьё, не оставить свой "пост".
"Старый капитан" – это человек, не понаслышке знающий о "каравелле" и о "море". "Тайна" подразумевает ограниченный круг информированных лиц, то есть далеко не всем она доступна (как минимум, понятна или интересна).
А "капитан" – тот, кто раскрывает эту тайну избранным ("умеющим слышать"). Вероятнее всего предположить на роль "капитана" фигуру самого Христа-Спасителя, открывающего ищущему, внимательному, стойкому и достойному спасительный выход. Либо, как вариант, под "капитаном" подразумевается тот же опытный ("старый") "проводник-учитель".
"У тебя также как и у меня",– налицо желание героя произведения расширить круг соратников ("посвящённых"): провозглашается приоритет коллективного спасения над личным.
Белое безмолвие (В. Высоцкий)
Все года и века и эпохи подряд
Всё стремится к теплу от морозов и вьюг.
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг?
Слава им не нужна и величие.
Вот под крыльями кончится лёд,
И найдут они счастье птичее,
Как награду за дерзкий полёт.
Что же нам не жилось, что же нам не спалось?
Что нас выгнало в путь по высокой волне?
Нам сиянья пока наблюдать не пришлось.
Это редко бывает – сиянья в цене!
Тишина. Только чайки – как молнии.
Пустотой мы их кормим из рук.
Но наградою нам за безмолвие
Обязательно будет звук.
Как давно снятся нам только белые сны,
Все другие оттенки снега занесли.
Мы ослепли давно от такой белизны,
Но прозреем от чёрной полоски земли.
Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает, как тень.
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день.
Север, воля, надежда, страна без границ,
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Вороньё нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.
Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лёг ни на миг отдохнуть,
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь.
Песня про путь к Богу, про стезю безпокойных, идущих-"летящих" через "зиму-холод" к своему "птичьему счастью".
"Север" здесь символизирует гиблое, но спасительное направление через хлад, мрак, смерть, испытывающий нашу надежду и волю.
"Не лёгшие отдохнуть в снег" ("летящие птицы" подчёркивают духовное устремление), т.е. не поддавшиеся соблазнам и искушениям, не предавшие дело всей своей жизни. Ожидание от "смер-тельного полёта": прозреть-увидеть сокрытую, обетованную Родину ("полоска земли", "Новая Земля"); преобразиться ("наша слабость растает как тень"); обрести голос (как "право голоса" и как способность выражать ранее невыразимое); восхИтить "сияние" (Ослепительный Божественный Свет); услышать "Звук" (ничем не заглушаемое Слово Истины); обрести Вечный День ("ясный, новый день"); встретиться с Ним ("кто-нибудь"; Летов под этим определением подразумевал отнюдь не просто человека, соратника-единомышленника, что, собственно, подтверждает вся драматургически-"ступенчатая" канва произведения).
"Чайки" – символ свободы. "Вороньё" – препятствующее нам, олицетворённое и не явленное воочию, зло. "Не выклюет глаз..." – не помешает нам сбиться с пути, не лишит нас духовного зрения. "Север" может перекликаться с "севером" из романа Г.Э. Носсака "Спираль" и "буддистким (праславянским) севером".
Красный конь (М.Фрадкин – М.Пляцковский)
А в лугах, Как звенит в лугах роса – только тронь.
На ветру,
Полыхает на ветру красный конь.
Гордо
По земле копытом бьёт,
Тишину из речки пьёт.
Моё детство – красный конь.
Текст, переосмысленный в летовской концепции, представляет видение "детства" как символа далёкой РОДИНЫ. Речь – про "детство", которое изначально было до этой временной жизни и в полном объёме будет возвращено нам только после её окончания. Имеются те же, многократно использующиеся у Летова, образы "ветра" и "росы", олицетворяющие присутствие-переполненность Святым Духом. "Полыхающий красный конь" – солярный знак, обозначение величия жизни; "огненный конь" появляется вместе с богами, символизируя божественное присутствие (имеется двойной отсыл: автора текста и Е.Летова к картине К.Петрова-Водкина "Купание красного коня"). Это – наша будущая неудержимая, "преКрасная жизнь".
Использован только один куплет из песни на стихи М.Пляцковского. Целиком песня получилась бы излишне тяжеловесной, – перепев одного и того же.
Песенка про чёрную гуашь и надежду (В.Матвеева)
Беды не тают, а дни улетают,
Но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
Ночью безбрежный хлынет покой.
Кто-то красное солнце замазал чёрной гуашью
и белый день замазал чёрной гуашью,
а чёрная ночь и без того черна.
Кто-то всё нечёрное чёрной гуашью мажет,
но в чёрном окне кто-то белой косынкой машет,
и эта косынка издалека видна.
Беды не тают, а дни улетают,
Но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
Ночью безбрежный хлынет покой.
Вот уж не стало зелёной травы под ногами,
и не стало жёлтой тропы под ногами,
и не стало синего неба над головой.
Кто-то чёрными взялся за чёрное дело руками,
но пока в темноте мелькает белое пламя
ничего не может случиться со мной.
Беды не тают, а дни улетают,
Но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
Ночью безбрежный хлынет покой.
"Беды не тают", речь о разрастающемся Зле последних времён (в авторском варианте выражена личная боль и переживания). Окружающая нас со всех сторон нечисть, угнетает настоящую, живую, ставшую беззащитной жизнь. Попирается справедливость, чистота, меркнет свет, угасает радость. И худшее, – ещё впереди... Но не все маяки погашены в этом сгущающемся мраке.
"Машущая рукой надежда", "белая косынка", "белое пламя" (по нарастающей: от "машущей руки" до "белого пламени", словно бы у тебя с годами усиливается "зрение-вера", или кто-то с каждым разом всё настойчивей помогает, призывая тебя) контрастируют на чёрном фоне и отчётливо видны издалека.
Главное, – понять, что это за знаки, принять необходимую помощь (тогда "ничего не может случится со мной" и с тобой) и не сомневаться, что придёт час и Безбрежный Покой "накроет" сполна эту "чёрную ночь".
Солнце взойдет (Г.Гладков – Ю.Энтин)
"Пробивается утренняя заря, солнце скоро взойдет…"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Луч солнца золотого
Тьмы скрыла пелена.
И между нами снова
Вдруг выросла стена.
Ночь пройдёт, наступит утро ясное,
Знаю, счастье нас с тобой ждёт.
Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная,
Солнце взойдёт.
Солнце взойдёт...
Петь птицы перестали.
Свет звёзд коснулся крыш.
В час грусти и печали
Ты голос мой услышь.
Ночь пройдёт, наступит утро ясное,
Знаю, счастье нас с тобой ждёт.
Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная,
Солнце взойдёт.
Солнце взойдёт...
Сокрылся Источник Света и Любви, и мы, погружённые в непроглядную ночь, потеряли изначальную связь друг с другом ("между нами снова вдруг выросла стена"). "Ночь-стена" здесь – как разъединяющее препятствие меж "нами", в отличие от "Солнца - Дня", Которое всех нас сможет объединить.
"Петь птицы перестали" – это про людей, лишившихся главного ориентира и поддержки, утративших, вследствие этого, столь необходимые им, несчастным, погружённым в "сон-печаль-безпамятство", слова любви.
"Свет звёзд" – свет, освещающих тьму непогасших сердец (или яркий пример уже "переселившихся" на Небо), дарующих надежду, напоминающих о непременном Рассвете. Главное для всех нас: "в час грусти и печали" не впасть в уныние, не проспать-не потерять связь с Первоисточником ("ты голос мой услышь", голос молитвы; "знаю, счастье нас с тобой ждёт" понимается уже как обращение к человеку); несмотря ни на что, продолжать беззаветно верить ("знаю") в то, что "тьма" не вечна и обязательно падёт с приходом ослепительного Утра, – "СОЛНЦЕ взойдет".
Я принял решение (М.Таривердиев – Г.Поженян)
"…тот, кто согласен возвращаться и согласен с мыслью о том, что всё возвращается, тот, кто стал эхом, и эхом радостным, – тот причастен к божественности мира"
(А. Камю, "Бунтующий человек").
Этим утром я принял решение...
Принял решение.
Следы – это был человек и нету,
Следы – это только то, что осталось,
Следы, неразмытые морем,
Вдоль моря – следы,
Словно петли вдоль окон до жёлтой березы
И вновь вокруг дома
Вдоль окон до жёлтой березы -
К крыльцу моему.
Этим утром я принял решение,
Принял решение.
Следы
От сапог, от ботинок, от туфель,
Босые следы,
Уходящие в лес или в дюны по морозной примятой траве,
По первому снегу
Следы – это был человек и нету.
Следы – это только то, что осталось,
Но всё остаётся с тобою навеки,
Но всё с тобою навеки уходит,
А тебе уже ничего не страшно.
Если утром а не днём или ночью...
Если утром, а не днём или ночью
Один на один с собою,
Один на один с собою
Ты принял решение.
Принял решение.
Этим утром я принял решение...
Смысл автора текста и летовский смысл здесь идентичны.
Полагаю, Егор знал биографию Григория Поженяна (в сети есть подробная, не из "Википедии") и с глубоким уважением относился к нему не только как к талантливому поэту и сценаристу (к/фильмы "Прощай", "Жажда"), оказавшему на него большое влияние, но и как к достойному подражания старшему товарищу.
"Следы" (вспомним летовские "следы на снегу") – это результат выбора в жизни человека, его "на-следие", то, чем он сможет оправдаться или то, что будет ему вменено в вину, то, что формирует нашу безсмертную душу, должную, по истечении отпущенного для этого срока, предстать перед Творцом ("В чём застану, в том и сужу". Мф. 26:41).
"Уходящие в лес или в дюны по морозной примятой траве", "морозная трава" – символ "убивающих холодов", тягостной, угнетающей земной жизни. "Лес" и "дюны" – как олицетворение нелёгких путей поиска и выхода из складывающихся ситуаций через уединение-глубокое осмысление происходящего и реализацию принятого решения. Хотя, "уход в дюны" может быть понят и как желание "просто топтать песок"; "песок" в этом случае – символ времени. Но, думаю, что здесь его, скорее, можно расценить именно как тяжёлый, изнуряющий труд, который совершенствует, упражняет нас. По "следам" предшественников мы можем научиться многому, прежде всего, – не повторять чужих ошибок. Но, кроме этого, – быть достойными последователями тех, кто зажёг в нашем сердце "звезду".
"Но всё остаётся с тобою навеки,/ Но всё с тобою навеки уходит": всё, что ты приобрёл здесь, в этой жизни, ты возьмёшь с собой "…дела наши последуют за нами". Откр. 14:13; "Одно благо, которое пойдёт с нами туда: любовь к Богу и любовь ради Бога к ближнему". Свят. Игнатий Брянчанинов).
"Вдоль моря", "море" – как символ Жизни и Свободы, безграничного, неземного (не принадлежащего "суше", понимаемой как "сухость-смерть").
Живя на земле, можно только ходить вдоль "Моря" по берегу, ловить набегающую волну, мечтать о его безпредельности, о том, что когда-нибудь поплывёшь по его глади в недосягаемую Даль...
"Словно петли вдоль окон" – вся наша суетная, "петляющая" жизнь проходит на виду (из "окон Дома" за нами внимательно наблюдают). "До жёлтой берёзы" ("подберёзовая тень" из "Дрызг и Брызг"), "жёлтая берёза" здесь означает конец нашей жизни (в славянской мифологии "берёза", очевидно, зелёная, связана с началом жизни). "И вновь вокруг дома" – это о вновь приходящих в этот мир, а также о тех, кто никак не решается вернуться Домой.
"К крыльцу моему" – "обратный приступок", он у каждого, – свой.
"Я принял решение" – последний решительный шаг навстречу Встрече: признать своё несовершенство и свою ответственность за это, совершить над собой усилие, исправить "петляющий" маршрут своей жизни, чтобы не страшно и не стыдно было вернуться в Отчий Дом, вернуться не заблудшим, но любящим и достойным Любви сыном (дочерью)...
Свой среди чужих (муз. Э.Артемьева)
"Пришёл к своим, и свои Его не приняли…"
(Ин.1:11).
Обыгрывается название советского фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих". То, что не всегда стоит доверять словам, можно выразить при помощи музыки. А именно: скорбное осознание себя в этом мире чужим и одиноким, чуждым ему ("Я чужой. Природно, изначально чужой…". Е.Летов, интервью, Серёга Домой, 29.12.90., Омск). Но вместе с этим, ты прекрасно понимаешь, что если ты чужой здесь (хотя название уверенно констатирует, что "чужие"-то тебя, без задней мысли, принимали за "своего"), то, скорее всего, будешь своим в Ином Мире (о чём намекает половинное купирование того же названия фильма), обрести свою настоящую сущность и родную "белокрылую стаю" братьев и сестёр (как "гадкий утёнок" у Андерсена)... Финал альбома повествует о конечности земного пути, о непременном сретении с долгожданной и желанной РОДИНОЙ.
Гитарный перебор – как начало жизненного пути; "безмятежное", неровное звучание, – словно немотивированное, дремлющее сознание. Вступающий электроорган символизирует голос Неба, обращённый к человеку, открывающий ему его тайну.
Параллельно звучащая гитара меняет свою тональность, звук её структурируется. По мере "пробуждения сознания" рождается самостоятельная, "окрылённая" тема (электрогитара): понимание и приятие сердцем человека Зова. Она плавно достигает своего финала и перерастает в ускоренное, слитное с "голосом Неба" восхищённое кульминационное звучание, символизирующее ту самую долгожданную и трогательную Встречу.
Альбом "Долгая счастливая жизнь" (2004 г.)
"Этическая задача заключается в том, чтобы человек разделял тяготу мира во имя любви, но не разделял лжи мира. Ложь, которой требует социальная обыденность, не может быть принята. В социальной обыденности нужно жить, не принимая лжи. И это создаёт трагический конфликт, который не может быть разрешён одними человеческими силами"
(Н.Бердяев, "О назначении человека ").
"…мир сей пребывает в запутанной временной жизни меж светом и тьмой, как подлинное отражение обоих… Человеческий дух в тройственном виде своём объемлет в себе все три начала: Царство Божие, царство ада и царство мира сего и изрекает из себя источник, форму и вид всех существ – небесных, земных или адских"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Долгая счастливая жизнь" и "Реанимация" – это tedium vitae (тошнота жизни) и долгожданное расставание с ней (позитивное стремление-восхождение), это и постыдное поражение и, одновременно с этим, – продолжающийся "приступ" Неба. Именно этим объясняется их ярко выраженный внутренний контраст. Тема противостояния вызовам и соблазнам этого мира, греховного несовершенства и раскаяния (преодоление отрицательной направленности духа), боли и страдания, парируется темой обретения добродетели, творческого восхищения ценностью дарованной жизни, радости и блаженства. Соответственно, воплощение этих тем происходит как в брутальной, жёсткой манере, поданной соответствующим языком, так и в проникновенно нежных, светлых, чистых, возвышенных образах открывающегося в Запредельном: "Это одна длинная вещь. Первая часть называется "Долгая Счастливая жизнь", вторая – "Реанимация". 28 композиций, по 14 на альбоме, 28 разных точек зрения на одну и ту же ситуацию. 28 взглядов одного и того же человека, который родился и ходит, болтается между адом и раем, между небом и каким-то невиданным дерьмищем. Обратно он вернуться не может, как невозможно обратно родиться и вперёд идти тоже невозможно, потому что есть определённые законы эволюции, бытия, и т.д. То есть, это превозмогание этой ситуации. Это состояние войны. Состояние невиданных страстей, чувственного, энергетического, духовного, психологического, физиологического, ментального кошмара. Эдакой войны, превозмогания бытия. Абсолютно экстремальное состояние. ("Трудно быть богом. Не умеешь – не берись". "Газета", 2004) . Оба альбома поднимают "близкородственные" проблемы, кстати, весьма схожие с озвученными ранее автором в "Прыг-Скок" и в "Сто лет одиночества", но на совершенно ином уровне. Продолжением предпоследних сборников, с выходом в "созерцательное измерение", станет отдельно стоящий, но преемственно связанный с ними, альбом "Зачем снятся сны".
На ... (Е.Летов)
"Перестань ты за всё цепляться и наплюй на всё… Наплюй!"
(Чак Поланик, "Бойцовский клуб").
"Неисчислимое количество условной лжи накопляется в семье, нации, государстве, истории, церкви, морали, науке, искусстве... И пробуждается жажда онтологической правдивости и реальности, прорыва к чистоте и свободе суждений, к тому, что я назвал бы оригинальной и девственной совестью... Только христианство учит полной свободе от внешнего мира, на нас наступающего, нас насилующего и ранящего"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Проснуться, протрястись, похмелиться и нажраться
А на утро проблеваться, похмелиться и нажраться
... НА ВСЁ НА ЭТО
И В НЕБО ПО ТРУБЕ
Головы брюхатые идеями, гробами
Вселенные забитые кретинами, рабами
... НА ВСЁ НА ЭТО
И В НЕБО ПО ТРУБЕ
Привычка стариться, призвание дышать
Наука ненавидеть, гениальность выживать
... НА ВСЁ НА ЭТО
И В НЕБО ПО ТРУБЕ
Лопнула пружина, ... механизм.
Где же моя хата, незалэжный коммунизм?!
... НА ВСЁ НА ЭТО
И В НЕБО ПО ТРУБЕ
Мыши в накопителе, окурки в табакерке
В планетарном вытрезвителе – последние берсерки
... НА ВСЁ НА ЭТО
И В НЕБО ПО ТРУБЕ
Звереет сердце, каменеет кулак
В моей душе чёрным пламенем пылает чёрный флаг
а значит – ... НА ВСЁ НА ЭТО
И В НЕБО ПО ТРУБЕ
Перед нами – эмоционально-издевательская оценка среды, продуцирующей профанические ценности, в которых с наслаждением плещется "человечий бульон", с выражением жёсткого её неприятия автором ("Каким ничтожным, плоским и тупым/ Мне кажется весь свет в своих стремленьях!". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском"), страстно желающего скорейшего избавления от неё, стремящегося поскорее покинуть это "тошнотворное варево" ("Пошлость и есть этот мир, окончательно забывший об ином мире и почувствовавший довольство. В царстве пошлости всё делается лёгким, трудность исчезает, но это лёгкость, рождённая отказом от борьбы за высшее бытие… В мире пошлости происходит освобождение от страха не через движение вверх, а через падение вниз…Пошлость приобретает эсхатологический характер, она есть один из концов в человеческой судьбе. И один из величайших этических императивов заключается в недопущении движения к этому концу, в пресечении пошлости на корню". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Грохочущий, подобно ракетному старту, клич (во второй части куплетов), словно разрывает цепляющиеся путы "житейских прелестей", призывая рвануть прочь от "трясинных привычек", решительно, раз и навсегда, "послать" всю эту "майятоотхожую лажу" и мерзопакость в "далёкое путешествие"... Хотя, если быть более точным, здесь озвучивается и "посыл", и акт отказа-отвращения ("поставить крест" на чём-то – "похерить"), в данном случае, – от "торчащего костью в горле", "бедового шалома". А детородный орган несёт вполне конкретную символику, отождествлённую с жизнью (на-стоящей жизнью).
"Проснуться, протрястись..., а на утро..." – сводящая с ума погружённость в выхолащивающий круговорот ежедневного мелкотемья, одуряющего обмана, сравнимого с запоем ("Пьянство – это форма самоубийства, когда тебе позволено возвращаться к жизни и начинать всё заново на следующий день". Ч. Буковски).
"Головы брюхатые..." – вынашивание нами "идей-уродцев", "идей-трупаков", настырное следование низменным, животным инстинктам. "Вселенные забитые..." – "интернет-отстойник", сборище "кретинов-рабов", с плодящимся в геометрической прогрессии и прущим "изо всех щелей" ядовито-зловонным контентом, который сливается в "общую лохань".
"Привычка стариться, призвание дышать,/ Наука ненавидеть, гениальность выживать", перечисляются "приметы и достоинства" всех времён и народов: горькая, иронизирующая героизация физиологических и социальных нужд, присущих буксующему в собственных "испражнениях", уже какое тысячелетие, человечеству.
"Лопнула пружина, ... механизм", итогом нашего непотребства, без вариантов, будет смерть. И, потеряв тело ("хату"), человек лишается своего кратковременного земного счастьица ("незалежный коммунизм"). Обывательскому типу мЫшления-восприятия здесь небезосновательно "инкриминируется" южноросский (окраинный) "колорит": "хата", "незалежный".
Народ мельчает и деградирует в "изоляторе временного содержания", этой жизни: "мыши в накопителе" (накопитель – это герметичный резервуар для сбора сточных вод, которые периодически необходимо откачивать при помощи ассенизаторской машины). Ещё недавно "горевшие" герои, ныне скурвились ("окурки в табакерке"; в своё время имела хождение игрушка "чёрт в табакерке"), сошли на "нет", продалИсь-"переобулись".
"В планетарном вытрезвителе последние берсерки", "реальных пацанов", настоящих буйных радетелей за правое дело, что-то из себя представлявших, сегодня практически не осталось в живых. Обыгрываются слова Христа из Евангелия от Фомы: "... Но теперь они пьяны. Когда они отвергнут своё вино, тогда они покаются...". То есть "планетарный вытрезвитель" – условное место ожидания воскрешения всех бывших "пьяниц" (прежде живших), проходящих ныне "очищающую процедуру трезвления".
Выход для нас, пока ещё "крутящих" благословенный шарик, –один: не поддаться-не сдаться, сконцентрировать всю накопленную на окружающее дерьмо злость, собрать волю "в кулак" ("звереет сердце, каменеет кулак"; автоцитирование: "Закипела ртуть, замахнулся кулак". "Ходит дурачок") и бросить вызов удушающей действительности. Бросить, конечно же, ценой собственной жизни, без права на отступление и пощаду, прежде всего к самому себе, как к "смертнику" ("чёрным пламенем пылает чёрный флаг"; у С.Вейнбаума есть фантастический рассказ "Чёрное пламя"; "чёрный флаг", кроме обозначения смерти, может быть расценен здесь как бунт-протест, а "чёрное пламя", – как проявления хаоса); "забить" на разложение и гадость (многократное перечёркивание-несогласие, выраженное в категорично-нецензурной форме) и, не цепляясь за иллюзию "норно-бытовой нирваны", остаток жизни двигаться испрямлённо-спасительным, жизнеутверждающим "манером": "В НЕБО ПО ТРУБЕ".
Степень отторжения всего, выворачивающего душу наизнанку, попыталась передать музыка произведения. "Затянутый в тугой пучок" инструментал и вокал низкого, давящего звучания передают этот вибрирующий гул-гнёт "запойной синусоиды". Однако с первого же куплета вводится, вместе с дерзким отказом от "сомнительно-навязчивого сервиса", спасительная альтернатива, – тема электрооргана (как "сопровождение и поддержка" Свыше) несколько смягчающая общую "атмосферу". "Раздражённые", "визжащие" гитарные пассажи (человеческие души) в проигрышах пытаются оторваться от общего гула, подняться в верхний "регистр". В самом финале песни – "отпущенное" общее звучание, как выход в ту самую "трубу, идущую в верном направлении"…
Без меня (Е.Летов)
"И, когда я обернусь на пороге,
Я скажу одно лишь слово: "Верь!"
(В.Цой, "Стук").
"Загорелись добрые глаза
Пробежали ноги по росе
Рыбы, звёзды и слова
Тополя и острова
Тихо полетели над землёй"
(И.Жевтун/К.Рябинов/Е.Летов, "Специальная песня").
"Он сказал поехали
И махнул рукой"
(Е.Летов, "Что означет", 1993г.).
На рассвете – без меня
На кассете – без меня
Без меня – за дверь, без меня – домой
Без меня – теперь, без меня –
анекдот с бородой навсегда
И убегает мой мир
Убегает земля
Бежит далеко-далеко
Куда-то далеко-далеко
И убегает мой мир
Убегает земля
Бежит далеко-далеко
Без оглядки далеко-далеко...
Корка хлеба без меня
Пальцем в небо – без меня
Без меня – апрель, без меня – январь
Без меня – капель, без меня -
отрывной календарь на стене
И убегает мой мир
Убегает земля
Бежит далеко-далеко
Куда-то далеко-далеко
И убегает мой мир
Убегает земля
Бежит далеко-далеко
Навек далеко-далеко....
Добрый ослик без меня
Горький дождик без меня
Без меня – сирень, без меня – герань
Без меня моя тень, без меня -
поздравления оттуда сюда
И убегает весь мир... И убегает мой мир.
Продолжение темы "трубы": "дело – труба!".
"Презентуется" ощущение будущего счастья при расставании со своим бренным телом, с его множащимися день ото дня проблемами и с этой, ставшей такой отвлечённой, мирской шелухой. Рисуется радостная, псевдоностальгическая атмосфера ухода (и её, ну никак, не назовёшь "тоской смерти" (по Н.Бердяев)).
В голосе – "елейный мажор". "Трубные" звуки – как предвестие встречи с долгожданными, волшебными впечатлениями-ощущениями.
"На рассвете", – именно так, когда окончится "ночь-жизнь".
"На кассете без меня", воспоминание обо мне (нас), в том числе материальная, переживёт телесную оболочку (возможно, речь идёт "победе пластмассового мира", куда лучше предназначенного для того же сохранения информации, нежели человеческая память, призванного вытеснить, заместить её, подобно протезу).
"Без меня за дверь", те, кто останутся после меня, покинут этот мир ("за дверь") и возвратятся "ДОМОЙ", на Небо, но уже после меня. "Анекдот с бородой" – затянувшаяся, далеко не "свежая", монотонно-нудная, что до-, что послепотопная история человечества ("История – это сказка, давно навязшая в ушах". Дж. Джойс, "Улисс"). "Убегает мой мир": то, что (те, кто) окружало меня, составляло моё "я", мои привычки, успехи, мысли и заботы, мои радости и печали...
"Убегает земля" – прощание бывшего "узника", ставшего "космонавтом", с местом ссылки. "Без оглядки" – без всякого сожаления и желания вернуться назад. "Корка хлеба": все "яства" (в широком понимании, прежде всего, – в духовном) уплывающего мира, в сравнении с тем, что будет дано мне (нам) "ТАМ", на "Воле", – как "корка хлеба", т.е. нищебродство, "наискуднейший рацион заключённого".
"Пальцем в небо" можно расценить и как "мимо истины", и как упрёк Небу. "Тыкать пальцем" – предъявлять свои претензии, ви-нить Творца за свою же лень, самоволие и глупость, а также, – за посылаемые вразумления…. Не исключено, что Летов иронично обыгрывает "синдром указательного пальца" Тимоти Лири, использовавшего, в свою очередь, известную притчу, в которой мудрец указывает пальцем на Луну, дурак же, – непонимающе смотрит на его палец. Ирония, в данном случае, может относится и к дураку, и к мудрецу…
"Апрель – январь – капель" – душевно-"сезонный" круговорот, который "турбулирует" внутри нас: то поднимая вверх, к высшим началам, то опуская к низменному ("вдох-выдох"; "И умрёт апрель и родится вновь". В. Цой, "Апрель"). "Без меня отрывной календарь": с человеком, распрощавшимся с этим миром, время уже не властно ("…смерть есть остановка времени", А.Введенский, "Время и смерть"). Необходимость "жить по часам", "листать" дни ("отрывать листки календаря"), отмечать смену времён года, – всё это теперь удел оставшихся земных обитателей ("неудачников", бывших "сокамерников").
"Добрый ослик", "осёл" – символ терпения-смирения и трудолюбия. Здесь он, как необходимый "земной набор" качеств любого человека с "довесочком", – быть ещё и добрым (эпитет "добрый" – уточняющий, т.к. осёл может отождествляться и с упрямством). "Горький дождик" (нередко встречающийся в литературе образ, имеющий место у той же В.Осеевой, "Динка прощается с детством", у Ю.Олеши, "Зависть" и др.) – горечь жизни, печали, страдания, разочарования, являющиеся атрибутами этого мира. Вероятно, это могут быть не только наши огорчения, но и огорчения, которые мы доставляем своими поступками Родителю ("дождик" – проявление Святаго Духа, понимаемое в данном случае, как сокрушение, печаль Неба о нас). "Сирень" – олицетворение молодости и свежести, земной, разумеется. То же и для "герани", как образа временной красоты и здоровья. Это о том, что не стоит неистово цепляться за скоропостижно исчезающие временные состояния нашего тела: здоровье, молодость и красоту, забывая о безвременных, об ожидающих нас ТАМ будущих "облачениях"-обретениях. "Без меня моя тень" – "тёмное моё", оторванное и забытое на покинутой чужбине: всё греховное, недостойно-постыдное... – Прощай Навсегда!!!
"Поздравления оттуда сюда" – это благополучное достижение Цели и "уведомление" о том, что ТАМ есть нечто такое, ради чего стоит пострадать и многое претерпеть в "земном аду". Также, следуя правилам "Игры в бисер", Летов косвенно ссылается на гексаграмму 33, "Бегство", из "Книги перемен И-цзин".
Обращение Е.Летова к картам Таро, сонникам, гексаграммам и проч. можно расценить как неподдельный творческий интерес к культуре предсказания, которая с давних времён "слывёт информированной" и придаёт уверенность человеку в том, что он сумеет "оседлать" случайности и непредсказуемости, успеет подготовиться к встрече с неизведанным и пугающе-сокрытым, вникнет в смысл "посланий свыше".
Энергичный, "плотно сбитый мажор" – на всём протяжении песни.
В вступительном проигрыше – восьмикратный повтор, как открытие для каждого из нас безконечного, восьмого дня по окончании "персональной жатвы". Гитарная, с грустинкой и с плохо скрываемой радостью, парафраза, сопровождающая вокал, своего рода, оправдание перед "оставшимися без меня".
Со слов "убегает мой/весь мир, земля" звучит "трубный", торжествующий глас ("Только духовное отношение к смерти победно... Только христианство знает победу над смертью". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Гитарный проигрыш перед последним куплетом сначала также несёт "частичку сожаления", но не в силах сдерживаться, отдаётся сполна "распирающему ликованию". В последней четверти произведения – несколько сглаженное звучание второй гитары, напоминающее "довольное мурлыканье", а солирующей – безостановочный порыв рвущейся на встречу с РОДИНОЙ души.
В основу музыки легла переработанная мелодия песни "I Love Rock N Roll" ("Я люблю качаться и крутиться"; ассоциация с "качелями" из "Прыг-Скока") группы "The Jesus & Mary Chain".
Извне (Е.Летов)
"Каждый из нас лишь человек, лишь попытка, лишь нечто куда-то движущееся. Но двигаться он должен туда, где находится совершенство, он должен стремиться к центру, а не к периферии"
(Г.Гессе, "Игра в бисер").
"Вся ориентировка жизни должна извне перейти вовнутрь. Всё должно быть постигнуто как мистерия духа, как этапы его в вечности совершающегося пути"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"Наивысшее совершенство мыслящей твари заключается в отыскании того, что есть начало её бытия, поскольку вещь совершенна настолько, насколько она достигает своего начала"
(Ф.Аквинский, "Сумма теологии").
Ничего не понимаем вообще
Только движем с каждым разом
С каждой дозой, с каждой фазой
Извне.
Пела лодочка о тёплой волне
То погромче, то – поближе
Может, кто-нибудь услышит
Извне.
Как под пятками дымилась судьба
По подземным по озёрам
По звериным по позорам
Гоньба.
Так хотелось, чтобы было всегда
Только руки всё сводила
Ослепительная сила –
Да!!.
И придёт Оно однажды во сне
Закричит и похоронит
Излечит и скажет –
А НУ-КА ВСТАТЬ!
"Ничего не понимаем вообще" – нестыковка реальности и наших представлений о ней ("Потяни за рычажок. Нажми на кнопочку. Сам не ведаешь что творишь, и вот ты – уже покойник". Ч.Паланик, "Бойцовский клуб"; "Никто ничего не читает; если читает, ничего не понимает; если понимает, немедленно забывает". С.Лем, "Солярис"; "Где глупость – образец, там разум – безумие". И.В.Гёте).
В первом куплете "движем… извне" означает "движение снаружи внутрь" ("…внутрь себя – достигалось смутное знание: переносилось сознание; с периферии какими-то крылорогими тучами неслось оно к центру; и – мучилось…". А.Белый, "Котик Летаев"). То есть мы, живущие, приближаем свой конец с "каждым разом" (толчком-событием-впечатлением), направляясь с чуждой нам "периферии", с пространственно-отдалённых кругов "земного ада" к средоточию жизни, центр которого находится в каждом из нас. А потому, движение, "логистика" самопознания, имеет центростремительное направление: "извне" – во "внутрь". "Центр" – это дух, то, что неизменно в нас, то, что да-но нам изначально; "периферия" – проявляющая себя эмпирически душа, которой поставлена цель Свыше стать одухотворённой: "Всякая мистика учит, что глубь человека – более чем человеческая, что в ней кроется таинственная связь с Богом и миром.Истинный выход из себя, из своей замкнутости и оторванности скрывается внутри самого себя, а не вовне, во внутреннем, а не во внешнем... Внутренний человек – духовен, а не душевен." (Н.Бердяев, "Смысл творчества"); "…обратиться к самому себе и рассмотреть себя во внутреннем человеке… Колесо направлено внутрь – к сердцу Солнца и вовне – к вещественной форме." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Здесь весьма уместно использование образа "колеса жизни", как обобщённого символа нашего земного суетного вращения (обод; "На периферии духа человек гол, точно дикарь". Г.Миллер, "Чёрная весна") и вселенского средоточия, покоя (ось-центр, в который мы должны шагнуть с вращающейся периферии: "Но разве в центре подвижного колеса не скрыт покой?". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"). "Доза" – это количественный показатель, означающий здесь меру отпущенных каждому из нас тягот-страданий, радостей и открытий. "Фаза" – временнАя характеристика, промежуток, отрезок нашей жизни, её этапный период.
"Пела лодочка" – душа, мечтающая ("пела") о радости быть вместе с Тем, Кто Один способен заменить Собой всё. Знак "лодочка" может быть идентичен по смыслу элементу из символического ряда того же колеса Сансары (4-я нидана), обозначающего человека, плывущего в лодке по безбрежному океану жизни.
В случае с "лодочкой", во втором куплете, "Извне" может означать проникновение из внешнего мира в нашу сердцевину чего-то вдохновляющего ("Меня надо только чуть подтолкнуть, но не изнутри, а извне". Г.Миллер, "Чёрная весна"; "Целый мир полон Бога, – во всей внешней жизни…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"): те же образы природы, напоминающие нам о покинутом чудо-саде; слова и деяния человеческие, засевающие в нас сокровенные зёрна мудрости и любви. "То погромче, то поближе" – это про душу, желающую "больше" и "скорее" этого "Извне", призывающую Его в себя (перевод трансцендентного в имманентное).
"Как под пятками дымилась судьба" (скорее всего, от поговорки "земля горит под ногами"), "дым" – это не огонь, а тление, здесь –проявление "греховного" ("Дым. Дым коромыслом!". А.Башлачёв), т.е. жизненный путь весьма далёк от праведного.
"По подземным по озёрам" ("нижние воды", в данном случае, – вечно меняющийся материальный мир) – наше жалкое, безпросветно-ограниченное "недобытие", невозможность пить из Небесных Родников, употребление "неосве(я)щённой воды" ("из-под земли"). "По звериным по позорам гоньба" – бег по "животным" тропам, по путям растлевающего греха, пролегающим в стороне от Радужного Пути. Становясь привычной, эта погоня за земным счастьем уже не напрягает, мы свыкаемся с ней. "Так хотелось чтобы было всегда" означает утвердившуюся привычку ко греху. Но любой из нас, живущих, тем более, сознательно вставших на путь испытаний, не оставляем Создателем, Который нет-нет, да и... "Да!" ("Но если в этот час Любовь настигнет нас/ И робким огоньком рассеет стены мрака,/ О чудо, когда свет средь тьмы взойдёт!". Г.Гессе, "Чудо любви"; "Раз – и ожило всё вокруг,/ Два – и замерло всё внутри…". Ф.Чистяков, "Прости что не верил"). Обнимет пронзительно-нежно, "ослепительно", до блаженной судороги: "Только руки всё сводила ослепительная сила". Летов описывает знакомые не только святым ощущения онемения рук и груди во время проникновенной ("услышанной") молитвы (снизшедшая благодать). "Да!!!" – это восторженный ответ Богу ("Как сладостно иго Твоё и как легко бремя Твоё, мой единственный наставник!". Н..Кузанский; "… в экстазе... человеку дано пережить окончательную освобождённость, и для него исчезает всякая тяжесть. Экстаз творчества, экстаз созерцания божественного света, экстаз любви переносит на мгновение в рай, и эти мгновения уже не во времени". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Извне" – проникло внутрь, в "центр" человека, где Ему и положено быть. Оно "пробило" туда дорогу (или привело нас к нашему "центру").
Одиночество было разрушено: Творец и тварь соединились ещё при этой жизни (…"взаимоутверждающая встреча внутреннего и внешнего". Г.Гессе, "Игра в бисер").
"И придёт Оно однажды во сне", понимается, как на исходе нашего срока "жизни-сна", чтобы изменить навсегда нашу судьбу.
"Закричит" – вызов души из тела. "Похоронит" – уложит тело отдохнуть, "поспать" (успение). А по Второму Своему Пришествию – "излечит"-преобразит нашу несовершенную плоть в вечно-играющую и окончательно поднимет нас, уже обновлённых, от "последнего сна" пробуждающе-любящим гласом: "А ну-ка, встать!" ("Ибо души людей совокупно суть как бы одна душа, и они все родились из единой души, и поэтому все услышат глас человеческой души во Христе и воскреснут вместе с телами своими". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
В музыке – неспешный темп, преобладание низких частот, словно довлеющий над нами гнёт этого мира. Гитарный проигрыш отражает "тоскливо-удручённое недовольство" душой человека собственным недостойным существованием.
Это "недовольство", словно перерастает в "возмущение": "Да сколько можно?!", и далее, – в страстное желание исправить ситуацию и открыть Иному дверь в своё сердце, что отражено в интерлюдии перед последним куплетом. Многозначительный гитарный проигрыш после четвёртого куплета – горький, самоуничижительний, и далее: "Да!", – восхищённая радость обретения чего-то невыразимого за кадром, воплощённая, как это нередко бывает у Летова, в восторженном междометии.
P.S. Сам (Айя) (А.Машнин)
Раз иду по переулку,
Вдруг ко мне подходят двое,
Говорят:
- А ну, отдай своё сердце!
Лучше убегу, спасу себя сам,
Я не ищу себе на жопу приключений по ночам.
Я проснулся ночью от разбитого окна,
Это значит – пора бежать на чёрный ход,
Тревожный чемоданчик запылился в шкафу,
..., ..., ... твою мать, я не знаю кунг-фу.
Я не знаю кунг-фу.
Я не знаю кунг-фу.
Я не знаю кунг-фу.
Я не знаю кунг-фу.
Айя-айя – помоги себе сам…
Айя – ПОМОГИ СЕБЕ САМ!!!
Раз зашёл в кафе похавать,
Выпить .... кофе...
Перестрелка – лежать! сосать! – в жопе пуля.
Лучше уползу, спасу себя сам,
Да ... бы мне сдался этот кофе, к ...!
Хоть не искал, нашёл на жопу подругу из свинца,
Ноет пуля – эта ... дура – в дождь,
Отрезали полтуловища сраные врачи.
..,.., .. твою мать, не умеешь – не лечи.
Не умеешь – не лечи.
Не умеешь – не лечи.
Не умеешь – не лечи.
Обезьяна Чичичи продавала кирпичи.
Айя-айя – помоги себе сам…
Айя – ПОМОГИ СЕБЕ САМ!!!
Я хожу везде пешком,
Будто ... мешком,
... никому нигде не нужным ...
Я забыл, с чего начал и что будет в конце,
И снег уже не тает у меня на конце.
Я устал .... от ... попсы,
Когда я вижу их в лицо, я говорю себе:
- Не ссы!
И если мне не будет лень,
И если я буду в силах,
Я приду поплясать на ваших могилах.
Я приду поплясать,
Я приду поплясать,
Я приду поплясать,
Я приду поплясать на ваших ... могилах!
Айя-айя – помоги себе сам...
Айя – ПОМОГИ СЕБЕ САМ!!!
Сокращённая текстовка одноименного перла Андрея Машнина была осмыслена Егором в ином музыкальном "ключе", нарочито увязанном с шопеновской сонатой № 2 (траурный марш), как намёк на memento mori, смертную память и прижизненные похороны не лучшей части собственного эго.
"Помоги себе сам" следует понимать как: приложи усилия для спасения самого себя ("спасение утопающих ... ").
"Раз иду по переулку" – "переходный" этап на жизненном пути, приводящий к искажённому мировосприятию, духовному кризису; но "переулок" – это ещё не тупик ("Я в безнадёжном тупике – и чувствую себя в нём уютно и удобно". Г.Миллер, "Чёрная весна"), а выход на "другую улицу". Именно здесь, в "узком горлышке" судьбы, возможна встреча лицом к лицу со своим неведомым "я" или с манипулирующими нами потусторонними силами. "Подходят двое" с нескрываемым намерением присвоить себе человеческое "сердце". Можно расценить этот "наезд", как попытку овладеть душой героя произведения превосходящими силами зла против его же воли. Ему удаётся вовремя ретироваться, избежав тяжёлых последствий "встречи". После "бегства" наш "герой" становится ярым сторонником позиции "не искать приключений на свою задницу". "Сбой жизненных ориентиров" происходит в силу собственной лени, слабоволия, глупости-близорукости, отсутствия "навигаторских" навыков, элементарной трусости. "Проснуться от разбитого окна" ("очнуться у разбитого корыта", как в сказке А.Пушкина, где под "старухой" подразумевается человеческая душа) – осознание катастрофы сложившейся жизни. "Ночь" – та же жизнь, "окно" – связь с Иным Миром через душу. "Окно" – не просто проём в стене, а некая "конструкция", пропускающая внутрь "лучи Жизни". Соответственно, "разбитость" означает потерю связи с Первоисточником. "Проснуться" – очнуться от забытья, остро осознать свою духовную катастрофу.
"Пора бежать на чёрный ход" – "валить", уходить от непонятной, нависшей угрозы "окольным", "заднепроходнЫм" путём (оказаться в "заднице"). Расценивается, как вовсе не мужественное решение "героя": попытка откреститься от подступаюшего прозрения, отлынивание от наметившихся дальнейших испытаний.
"Тревожный чемоданчик запылился в шкафу" – совесть, спасительное средство, которым редко пользовались, "потускневшая", потерявшая свою благодатную "тревожащую" душу силу. Также под "тревожным чемоданчиком" может подразумеваться "наше оправдание", накопленное за прожитую жизнь ("Время собирать мой чёрный чемодан". Б.Гребенщиков, "Псалом 151"), то, без чего нам будет невыносимо тяжко на Страшном Суде. Поминаемый "чемоданчик" можно интерпретировать как попытку персонажа произведения произвести ревизию состояния своего безценного "багажа". "Я не знаю кунг-фу" – не имею представления о возможных вариантах выхода из сложившейся ситуации, не владею "приёмами обороны". "Айя-айя" – типа боевого клича недоделанного "кунгфунгиста": "драться" не умею, но с дури можно кого-нибудь и шугануть... истеричным криком. Здесь и испуг, и смятение, но уже и настойчивое желание подбодрить себя, "перепрыгнуть" парализующий внутренний страх.
"Зашёл в кафе похавать" – очередное совращение в грех; "вкусить греха" – "выпить ... кофе". За что и получил "пулю в ж..у" – прилетело конкретное наказание-вразумление ("подруга из свинца"; свинец также может означать "серьёзное греховное приобретение": малый грех ("кофе") порождает большой).
"Ноет пуля – эта ... дура – в дождь" – память о грехе (пробуждённая совесть) в минуты просветления ("дождь" – как очищающая стихия у Летова).
"Отрезали полтуловища сраные врачи" – потеря своей "половинки", части себя ("Разлучили врачи этой ночью нас с тобой". Вадим Кузьмин (Чёрный Лукич), "Аспирин"; "К о р о л е в а: "Ах, Гамлет, сердце рвётся пополам!"/ Г а м л е т: "Вот и расстаньтесь с худшей половиной"". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском"), но именно той, которая всего боялась, пасовала, рабски лебезила перед внешними и внутренними вызовами, совращала, искушала, обманывала человека, тянула его на "дно" (та самая "недотыкомка" из "Ночи").
На самом деле, "врачи" сделали всё, что смогли и даже, – больше, только "персонаж" пока этого ещё не оценил.
"Обезьяна Чичичи продавала кирпичи" – занятие не своим делом (цитата из стиха В.Дворникова). Фраза, брошенная в сердцах, очередная , "детсадовская", предъява Богу. Огорчение героя произведения можно понять, потому как, после этого он из чувака превращается в "м...а". Всем бы нам такую очаровательную перемену!..
"Потерянность" в последнем куплете – есть уже результат формирования стойкого (лишённого нежизнеспособной, "ампутированной части" души, прогибавшейся перед земными соблазнами) бойца, который "остыл" к этому миру, к его прелестям, отчего кажется окружающим "никому не нужным м...м" ("Кто бы ни перерождался, он мучается тоской и отчаянием. Ведь нежданно он сделался ненужным". Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель").
Его "готовность" отображается во фразе про столкновение с "ними" лицом к лицу, когда дерзко бросается вызов силам зла, проявляет себя окрепшая воля, понуждающая нашего героя не пасовать. "Не будет лень", "буду в силах" означает желание доказать, прежде всего самому себе, собственную готовность противостоять миру тьмы и злобы до самого конца (Не дождётесь!..), их конца: "попля-с-с-сать (если и "ссать", – то только так!) на ихних ... могилах".
Это – достойная и светлая мечта-задача настоящих буйных малых.
Кабуки (Е.Летов)
" ...Случилось так, что в саду наших душ вместо ангелов ходят артисты"
(Б.Гребенщиков, "Слова растамана").
"Вот что самое страшное – войти в роль. В каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром. И всё вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинёшенек"
(А. и Б. Стругацкие, "Трудно быть богом").
Переблёванные брюки и вонючие трусы
Безобразные кабуки самой чёрной полосы
Унитазы, телепузики и верная беда
С головой под одеяло – чтобы стало хорошо
Но это всё не здорово –
Это непонятно
Это всё не здорово
Это все не так.
Волосатые герои и крутые пацаны
Рок-н-ролльные запои неоплаченной цены
Голоса, военкоматы, расписная гамазня
Отрубиться, запереться – чтобы стало ...
Но это всё не здорово -
Это непонятно
Это всё не здорово
Это все не так.
Очевидные помои и сакральные тазы
Челобитные разбои, кисловатые усы
Нестерпимые просторы, проливные города
Значит надо превратиться, чтобы стало очень здорово-
Но это всё не здорово –
Это непонятно
Это всё не здорово
Это все не так.
Чудо летовского дара – найти такой "конгруэнтный" образ для нынешней извращённо-опошленной эпохи! "Кабуку" с японского означает "отклонение", что и выражалось в форме и содержании этих театральных постановок, в которых, в разное время (до эпохи Мэйдзи), роли исполняли женщины или юноши лёгкого поведения. "Театр кабуки" применительно к нашей жизни: это – толстый "слой штукатурки" на души, скрывающий остатки изначально человеческого, что ещё было в нас; это – добровольно напяленные на себя отвратительные, искажённые ужимками-гримасами неестественности, социальные маски ("безобразные кабуки"; "Каждый человек с детства вырабатывает себе социальную маску, чтобы гарантировать себе наибольший успех". А.Платонов, "Деревянное растение"; "Люди живут и носят одни и те же имена – и разные, почти карнавальные, маски. Кто отличит героя от предателя, а шлюху от святой?". Г.Маркес, "Сто лет одиночества"), оттеняющие не только гиперсамолюбие, надменность, равнодушие, алчность, корысть, подлость, трусость, но и разнузданность нравов в виде плотско-душевных утех, подкреплённых перверзиями и насилием над беззащитными ("самой чёрной полосы")... Даже находящийся на заднем фоне, одетый в чёрное, персонал японского театра кабуки, курого кукен, двигающий реквизиты и планы сцены, невидимый ни актерам, ни зрителям, в проекции на реальную жизнь, может быть расценен, как бес-плотные демоны, "окучивающие" нас, методично и небезуспешно осуществляющие свою "закулисную" работёнку.
В своей отповеди, практически незашифрованным, открытым текстом в "прямой эфир", Летов выдает всё, что думает об этом "театрально-цирковом балагане", разворачивающем отвратительное шоу не только в инфополе коллективного безсознательного...
"Переблёванные брюки и вонючие трусы" – речь об исходящем от/из нас, причём, с "обоих концов" ("Не то́, что́ входит в уста, оскверняет человека, но то́, что́ выходит из уст, оскверняет человека". Мтф. 15:11). Рвота и испражнения выступают как знаки прорывающегося наружу греховного переизбытка, "помечающие" своего владельца. "Волосатые герои" – довольно широкий спектр персонажей предыдущих и нынешнего поколений, прежде всего, западной рок-индустрии и иных субкультурных сообществ (хиппи, эмо, готы и проч.), чей прикид преподносится закулисными "разработчиками мод" (тот же Тавистокский университет), как "незурядный, выигрышный и клёвый имидж".
Явленный здесь "героизм" ("демонстративно-понтово-театрально-сценический") вызывает лишь презрение, потому как не подкреплён ни реальными самоограничениями, ни вызовами капиталистическому образу жизни, изначально имевшимися в протестном движении на Западе в середине 20 века, откуда родом и вся нынешняя "вторичная волосатость".
"Крутые пацаны" – также "сконструированный", пошлый эталон "западного покроя", формально представляемый, как альтернатива "волосатым героям", но, – для "детишек" постарше ("Нет ничего более тоскливого чем "крутость"…. но крутость показная, а на самом деле скрывающая твёрдолобость и неспособность человеческого характера справляться с явлениями сильными и интересными, что-то типа такой социологической крутизны, которая вскоре на какое-то время станет последним писком моды". Дж.Керуак, "Ангелы опустошения"). Здесь и "крепкие палицайские орешки", и симпатишные интеллектуалы преступного мира (или просто "отмороженные" на голову бандюганы), шпиёны, "солдаты удачи", "одинокие волки", байкеры (как переходный пример "эволюции", на ранних этапах сочетавший в себе и "волосатость" и "крутизну"), и прочая "хрень", размножающаяся на экранах (боевики, сериалы...), в нете и в реальной жизни.
"Рок-н-рольные запои неоплаченной цены" – деградировавший в потребительское течение "протестный" рок (для расширения кругозора, отсылаю читателя к уже рекомендованной выше книге А.Медведева "Похищение Европы"), ставший одним из эффективных средств отупления молодёжи, сменивший оппозиционное противостояние на легитимное существование-соглашение с Системой ("неоплаченная собственной кровью цена"; "Рок-герои сменили штаны…". Вадим Кузьмин, "Допевай").
"Расписная гамазня" ("гамаз" – множество) – повсеместный, дичайший "клоунско-лицедейный карнавал-паноптикум", "ярмарка тщеславия".
"Очевидные помои" – вся "тухлая" информация, выплёскиваемая на нас из "сакральных тазов" – средств массовой дезинформации, индустрии развлечений, сетевых сообществ и им подобных "лоханей". "Челобитные разбои" здесь понимаются как "разбивание" голов с целью "грабежа" (изъятия ценностей духовного порядка) и, затем, – последующей их накачки "помоями" (манипуляция сознанием масс, подмена ценностей, консциетальное рейдерство, отчуждающее нашу энергию жизни). Можно временно изолировать себя от всего этого: спрятаться ("отрубиться-запереться") в духовные практики, свалить на пленер, заняться огородиком, выдумать себе зажигательное хобби, ширнуться или "нажраться", "зарыться в виртуал", наконец..., короче, – обрести простое "инстинктивно-чел-овечье сшастье". Станет полегче. Но это, точно, не спасёт.
"Кисловатые усы" – "мамкино необсохшее молоко" с годами прокисает на "губах-усах". Речь о повальной незрелости сознания населения, зависших в "младенчестве", вроде бы и немолодых уже, дядек-тётек ("Я не знал как жить…/ А на губах не сохла капля молока". А.Башлачёв, "Как ветра осенние").
Летов намеренно упрощает-универсализирует оценки "закабученных постановок" ("Искусство заключается в том, чтобы посредством наипростейшего выразить наисложнейшее". А.Платонов, "Деревянное растение"): "это всё не здорово" – прямо вредит духовному и физическому здоровью (на сленге, – "полная лажа"); "это не понятно", фраза преподносится с демонстративно брезгливым отвращением, неприятием на "генетическом" уровне; "это всё не так" ("эх, ребята, всё не так…". В.Высоцкий, "В сон мне – жёлтые огни…")...
Очевидно, у автора имеется некое представление о том, как "это" должно быть н самом деле. Об этом, собственно, и намекают последние две строчки крайнего куплета, стоящие без знаков препинания: "нестерпимые просторы" и "проливные ("небесные". – С.К.) города": новые измерения и новая организация будущей жизни, светлая и чистая, та, что уготована нам взамен этого "проблёванно-обштукатуренного недобытия". Только для получения этого "приза" надо приложить хоть какие-то собственные усилия: "Значит надо превратиться, чтобы стало очень здорово". То есть стать достойными обещанного нам Будущего ("превратиться", как в сказках; "превращение" – освобождение души после испытаний).
Музыка: во вступлении – четырёхкратный повтор с несколько отличающейся мелодикой в следующих друг за другом тактах. Неспешный темп, интонации голоса и музыкальное обрамление навевают "удручающее" настроение. Не легче становится и после гитарных "откровений", работающих по "причитающим" басам. Звучит один и тот же монотонный наигрыш, словно кто-то оплакивает этот несовершенный мир, в знак скорби "посыпая себе голову пеплом"…
Ангел устал (Е.Летов)
" Ангел устал,
Он сидит на табуретке…
И смотрит как медленно падает снег…"
(Е.Летов, "Ангел устал", 1985г.).
Кирпично новое лицо
И костяное колесо
И ожидание неминуемой примерки маскарадного мяса
На кухне твёрдые ножи
В лесу весёлые ежи
На перекрестке – светофор, нули и крестики – ангел устал
Ооо – нигде и никогда
Ооо – никто и никуда
Оооооо – ангел устал
Случился пламенный толчок
Пустился в странствие волчок
Однако вышло, что не вышло ничего из ничего – Зиндан
Как через левое плечо
Как непомерное ещё
Как по железной по дорожке поезд мучится по кругу – шлагбаум
Ооо – нигде и никогда
Ооо – никто и никуда
Оооооо – ангел устал
Где-то зазвенела золотая карусель
Звонко промелькнула над землёй
Здесь даже птицы не поют
Да и деревья не растут
Лишь только мы к плечу плечом (всё) прорастаем в нашу землю – стена
Не научился забывать
Не научился наблюдать
Не научился погребальному терпенью – караул ангел устал
Ооо – нигде и никогда
Ооо – никто и никуда
Оооооо – ангел устал
Где-то покатилась с неба палая звезда
Вспыхнула сверкнуло над рекой
Ангел устал.
"Сочувствующая" ангелам-хранителям, выражающая неравнодушное отношение к их тяжёлой, "вахтенной службе".
"Кирпично новое лицо с костяком" – "закладка" очередного человечка.
"Рожа кирпичём" – физиономия, которую не всегда отличишь от предыдущих и последующих "аватарок". Впереди не только наливание мясистой плотью ("маскарадное мясо"), но и куча поджидающих бедОвостей и соблазнов...
"На кухне твёрдые ножи", "кухня" – это место будущей "разделки" со старым и "приготовления" к новому, расположенное за "ширмой" смерти, где к грешной душе будут предъявлены жёсткие, "твёрдые" как ножи ("durum (твёрдый) lex, sed lex" – "закон суров, но это закон") претензии-иски и будет вынесена безкомпромиссная оценка-приговор его жизни; также "кухонная разделка-приготовление" может быть понята как работа обострённо-безжалостной совести ("Обострённое чувство греха/ водит душу на казнь…". Г.Поженян, "Плоть травой прорастёт"; "Мясо вскрикнуло под ножом". Е.Летов, "Насекомые"; "Заворочались стыдливые ножи". Е.Летов, "Будьте здоровы!").
"В лесу весёлые ежи": "лес" – небезопасное пространство для "развлечений"; "ежёвая весёлость" может иметь отношение к "бойцам за светлое будущее", змееборцам. Но "весёлую ежёвость" также можно расценить и как "озорство"-греховность. В христианской традиции ёж символизирует злодейство. В этом же смысле "весёлые ежи" упоминаются и в "Игре в бисер" Г.Гессе. Получается, что мы вращаемся промеж "острия небесного" ("ножи") и "острия земного" ("ежи"). "Светофор" (дословно – "сияющий светом") – регулировщик душ (некий ангельский чин или просветлённый; "Все вы идёте к истине различными путями, а я стою на перекрёстке и ожидаю вас". Будда). "Перекрёсток" – место, где сходятся "пути-дорожки-тропинки", где почившие "сортируются" на "нули" и "крестики". "Нули" – те, кто "профукал" свою жизнь, "обнулившие" свои возможности. Соответственно, "крестики" – те, кто "допёр", совершил "удачный" выбор, терпеливо "нёс свой крест" ("крестоносцы"). Возможно, имеется отсылка к пассажу Я.Бёме: "... так из колеса делается +, который не может уже вертеться, но стоит неподвижен, трепеща, в острой мощи воли вечной свободы, которая есть Бог Отец" ("О тройственной жизни человека").
"Нигде и никогда", "никто и никуда" означает, что без помощи ангела "никто-никуда-никогда", т.е. в правильном направлении и вовремя (за отпущенный срок) точно не добрёл бы.
"Пустился в странствие волчок" – это новоиспечённый человечек, получивший по рождении "пламенный толчок", со всеми дальнейшими, запланированными на "корму" приключениями. Движущийся по инерции, заданной от "толчка-пинка" (великой "напутственной" энергии, полученной при рождении), он со временем растрачивает этот "заряд-потенциал" не на прямолинейное восхождение, а на хаотичное "вращение" ("ничего из ничего").
И, в итоге,– сползает по наклонной в яму ("зиндан" – укрощение могилой).
Внимая во время своего "кручения" только увещеваниям из-за "левого плеча", бесовским подсказкам ("Источником несчастия есть нам наше бессоветие; оно-то нас пленяет, представляя горькое сладким, а сладкое горьким…". Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа"), можно, разве что, приумножить гордыньку, да нарастить пафос безудержного потребления-хапужничества ("как непомерное ещё").
"Поезд мучится (а не мчится. – С.К.) по кругу" – бездумно волочится по закольцованному "тоннелю" жизни ("В этом мире, когда он воспринимается как замкнутый, самодостаточный и законченный, всё представляется бессмысленным, потому что всё тленное, преходящее, т. е. смерть и смертность всегда в этом мире и есть источник бессмыслицы этого мира и всего в нём происходящего". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Железная дорожка" – история страданий и безвыходных тупиков человечества. "Поезд" – всё человечество, "вагончики" – человечики (тема раскрывалась в песне "Иваново детство"). Периодически срабатывающий "шлагбаум" – как очередной "тупичок" для кого-то: "Стоп, приехали! Путь закрыт!". Отцепляют от "состава" и ... – "под откос, под откос"... "Здесь даже птицы не поют/ Да и деревья не растут" – отсыл к песне Б.Окуджавы из к/фильма "Белорусский вокзал". Только у Летова – это место для усопших, где "подземное братство" ("плечом к плечу", "стена"), на очередном "этапе обучения", ожидает окончания срока этого мира с сохранённой памятью ("погребальное терпение"), "комплексом неуча" и иными неполезными "атрибутами". "Золотая карусель" ("карусель" чаще понимается как аналог вращающегося "колеса жизни") – это уход праведника ("золотая"), изрядно "попотевшего" на здешней ниве. Может быть понята как "качели" из "Прыг-Скока" или "золотая колесница" Илии Пророка ("…земнородный в одежде славы восшёл на колеснице на небо". Е.Сирин). Это укор всем нам и редкая радость ангелам-хранителям. "Палая звезда" – обычная закатная история, номинально отбывшей срок пожизненного заключения, души. И ангел, опять…, – по новой, без "перекура".
Кажущийся бодрым, ритм произведения звучит как горькая усмешка по отношению к основному смыслу, подчёркнутому интонациями авторского голоса. Особенно забавны "сочувственные причитания"... Музыкальное выделение фразы про "золотую карусель" сменой тональности и мажорным проигрышем соло-гитары, подчёркивает её позитивное значение. Гитарный наигрыш в конце, после фразы про "палую звезду", – как наваливавшаяся усталость на наших "приставов душ", неудовлетворённость проделанной "работой".
Белые солдаты (Е.Летов)
"Ум лезет во всё.
Ум легче, чем дым.
Но он никогда не поймёт -
Спим мы или не спим"
(Б.Гребенщиков, "День в доме дождя").
"Подлинная духовная победа совершается в сфере сверхсознания, а не сознания, т. е. в духе"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"В природе человека нет ничего выше ума. Но не по уму ему следует жить, если он хочет быть счастливым… Ума его недостаточно, и он должен подчиниться Богу";
"Перед верой меркнут все достижения разума"
(Аврелий Августин (блаженный)).
"Мудрость мира сего есть безумие пред Богом"
(1 Кор. 3:19).
Это от ума – значит от дурости
Это от ума – значит от дурости
И белые солдаты и багряный рассвет
Просто белые солдаты вдаль куда-то идут
Просто белые солдаты улыбаются среди войны
Среди обязательной войны.
Это от ума – значит от дурости
Это от ума – значит от дурости
И белые солдаты никуда не спешат
Просто белые солдаты молча знают своё
Просто белые солдаты улыбаются среди войны
Среди обязательной войны.
"От ума – значит от дурости" – известная монашеская поговорка.
Как бы ни был развит ум человека (точнее, дарован), всё-таки, он ничтожно мал, можно сказать: ни о чём.
В данном случае речь идёт о временном, вторичном уме, который не способен разобраться в себе и не стремится к познанию Абсолюта, не отличает главное от второстепенного; ум – сугубо рациональный, формально-рассудочный, ограниченный рамками телесноприземлённой выгоды или стеснённый научной парадигмой, зашкаливающей в дурную материальную безконечность; ум поверхностный, но не окрылённый, не надвременный, не духовноорентированный, неинтуитивный, несвободный и небезстрастный.
Несмотря на то, что ум призван привести душу к самопознанию, чаше мы наблюдаем его недисциплинированность и леность. Он зарится на всё готовое, постоянно блуждает, инфантилен и забывчив, ему претит вечное и возвышенное: "А это означает, возлюбленные братья вавилонские, что вам недостает божественного знания и что вы вращаетесь в вашем собственном остроумии на колесе естества." (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
И подобной "достопримечательностью" гордиться точно не стоит: "Пока не поздно – пошёл с ума прочь." (Е.Летов, "Бери шинель").
И следует остерегаться испытывать им то, что недоступно житейской логике и ущербному узкопрофильному анализу ("…осознание может быть повышено только при молчании ума". К.Кастанеда, "Искусство сновидения").
Под "белыми солдатами" кто-то понимает ангелов, приданных в нагрузку к нашему "уму", как носителей истинных знаний, ведающих "заветные тропы" для каждой души, призванных оберегать нас от злокозненных обстоятельств взбалмошно-предсказуемой жизни. Однако под "белыми солдатами" я, всё-таки, подразумевал бы тех из нас, кто смог узреть ещё при жизни Свет Небес и "отбелить-высветлить" свою душу (Свет, наполняющий душу изнутри: "И разумные будут сиять, как светила на тверди…". Дан. 12:3; "Белые ночи романтически напоминают о нормальном внутреннем свете всех существ и вещей мира". Н.Бердяев, "Смысл творчества"), совладав со своими страстями, отвергнув земные подачки "обещания ради будущих благ" ("Святость есть высшая духовная сила, победа над миром". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Тех, кому открылся и "багряный рассвет", и путь через "обязательную войну", тяжёлую, боевую жизнь, приближающую наш Победный День. Тех, кто обрёл выстраданную невозмутмость, несуетливое умиротворение ("никуда не спешат"; "…всех простим и будем спокойны, как боги… Богам спешить некуда, у них впереди вечность…". А. и Б. Стругацкие, "Трудно быть богом"), радость из опыта смирения своего "я" и приобщения даров Великой Вселенской Мудрости, явленной через Духа Святаго ("улыбаются среди войны"; "Кто любит мир – тому невозможно не печалиться. А презревший мир всегда весел…". Серафим Саровский). Достигнуть этого блаженного состояния через наркотики, также отключающие рациональный разум и "транслирующие" иллюзорные, мистические миражи, не получится, чему примером – опыт многочисленных "подвижников" психоделического течения 60-х годов прошлого столетия. Белый цвет в христианстве – символ духовной чистоты и целомудренности, цвет гармонии, объединяющий в себе все другие цвета.
У Летова это также и цвет Вечного Дня (песня "На той стороне").
Лаконичное музыкальное решение, реализованное дуэтом гитары и электрооргана, – как олицетворение полного понимания и принятия человеком замысла Неба в отношении себя, синхронизация с Ним.
Долгая Счастливая Жизнь (Е.Летов)
"Современный человек покинул пределы неизвестного и таинственного, утвердившись в функциональном… "
(К.Кастанеда, "Огонь изнутри").
"Пристанищ не искать, не приживаться.
Ступенька за ступенькой, без печали.
Шагать вперёд, идти от дали к дали.
Всё шире быть, всё выше подниматься"
(Г.Гессе, "Игра в бисер").
"Так что кончай киснуть, бери то, что есть, делай свою работу – и будет у тебя долгая и очень весёлая жизнь"
(Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол").
Потрясениям и праздникам – нет
Горизонтам и праздникам – нет
Вдохновениям и праздникам – нет, нет, нет, нет
Безрыбье в золотой полынье
Вездесущность мышиной возни
Злые сумерки бессмертного дня
ДОЛГАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
ТАКАЯ ДОЛГАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
ОТНЫНЕ ДОЛГАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
КАЖДОМУ ИЗ НАС
КАЖДОМУ ИЗ НАС
Беспощадные глубины морщин
Марианские впадины глаз
Марсианские хроники нас, нас, нас
Посреди одинаковых стен
В гробовых отдалённых домах
В непроглядной ледяной тишине
-*-*-*-*-*-*-*-*
Искушениям и праздникам – нет
Преступлениям и праздникам – нет
Исключениям и праздникам – нет, нет, нет.
На семи продувных сквозняках
По болотам, по пустыням, степям
По сугробам, по грязи, по земле
ДОЛГАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
ТАКАЯ ДОЛГАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
ОТНЫНЕ ДОЛГАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
КАЖДОМУ ИЗ НАС
КАЖДОМУ ИЗ НАС
Идентичное название имеет фильм Г. Шпаликова, завершивший эпоху "хрущевской слякоти" (термин, введён историком Е. Спицыным) в советском кинематографе.
В первом куплете озвучена позиция отторжения "потрясений-праздников-горизонтов-вдохновений". Понимается, как признак ущербного образа мысли и жизни большинства людей (именно от их лица и звучит "Нет!"). "Потрясения" (духовные потрясения) – то, что сохраняет живость нашей души, "отрезвляет" ум, помогает укрепить веру. "Праздники" – редкие события, согревающие наше сердце (можно понять через "призму детства" нашей души: "С ходом времени я ясно ощутил: моё детство было одним большим, долгим праздником – карнавалом юности". Г.Миллер, "Плексус"), не дающие нам впасть в уныние и отчаяние (" ...человеческая игра во всех своих высших проявлениях... обретает своё место в сфере праздника или культа, в сфере священного". Й.Хёйзинга, "Homo ludens"). "Праздник" может быть понят через события, связующие и живых, и усопших: "Праздники должны объединять не только живущих, но и уже ушедших, только тогда можно говорить об их полноте и законности." (Э.Юнгер, "Уход в лес"). Также к "праздникам" можно отнести напряжённую, полную испытаний жизнь, непрекращающуюся борьбу-творчество, сопротивление прессующим нас внешним обстоятельствам и внутренней "контре" ("винтовка – это праздник…". Е.Летов, "Винтовка"). Последний, Праведный Праздник, ждёт нас Утром Нового Дня: "Праведный праздник для правильных граждан" (Е.Летов, "Русское поле экспериментов").
"Горизонты" – запредельное, неотступно стоящее перед нашими глазами, зовущее нас оторвать задницы от диванов и взять приступом манящую Светлую Даль. "Вдохновение" – живительная, окрыляющая сила, пребывающая в нас для преодоления смертельной усталости и косности ("Господь создал мир и остался в нём: в этом смысл творчества". Г.Миллер, "Плексус").
"Безрыбье в золотой полынье" ("Ох, безрыбье в речушке, которую кот наплакал!". А.Башлачёв, "Дым коромыслом"). – мало избранных ("рыб") в "полынье", где они не только замечательно ловятся на "волшебный крючок" (песня "После нас"), но и могут дышать жизненно необходимым "божьим духом".
"Золото" здесь, как и в других произведениях Егора, – символ "божественного"; "приобщение Его" ("Пусть испытает меня, выйду как золото". Иов. 23; "Следовательно, можно вдруг перемениться и сделаться златым, вместо бренного". Св. И.Златоуст).
Критически мало желающих быть с Богом (стать богоподобными "золотыми рыбками"), потому как, мы с удовольствием-наслаждением отдаёмся падшему миру, затягивающему нас в похотливую суету-возню (под "лёд").
"Злые сумерки бессмертного дня" – горькая констатация затянувшегося "сумеречного" периода ожидания прихода настоящего, Вечного Дня ("Вечные сумерки с одной стороны,/ Великое утро с другой". Б.Гребенщиков, "Вечный дворник"; "Пал Вавилон великий с его бесконечным днём". Цитата из фильма "Два капитана 2", реж.С.Дебижев). Зло растёт с приближением конца истории.
Мы дошли до "упора", потеряли предначертанный путь, забыли не только прошлое, но и Будущее ("Мы так давно здесь, что мы забыли – кто мы". Б.Гребенщиков, "Псалом 151"), стали не похожи на самих себя (какими нам предначертано быть), превратились в "полумертвецов-стариков" ("морщины") и "инопланетян": "марсианские хроники нас" (поминание "Марсианских хроник" Р. Брэдбери). На самом деле, Марс, помимо того, что назван в честь бога войны (а мы её непременные участники: "Никогда не кончается война, никогда…". Вадим Кузьмин, "Тайна белого пятна"), также символизирует железо и огонь.
"Каление железо"– нередко встречающаяся метафора в песнях Егора. В индуизме современная эпоха падения нравов именуется Кали-юга. Под "марсианством" здесь легко опознаётся выпадающая на нашу долю уныло-однообразная, скоротечно тянущаяся, одинокая (без Бога), постепенно убивающая нас, "приземлённая" жизнь ("бездуховная атмосфера").
"Марианские впадины глаз": "глаза" человеческих душ "впали" так глубоко во мрак, что им уже не очевидны очевидные вещи, и Свет Небес не способен пробиться на глубины этих "бездн". Мы теряем родственную связь, отдаляемся друг от друга всё дальше и дальше, замыкаясь на самих себе, отдаляясь друг от друга и от Неба ("гробовые отдалённые дома"), остужаем "яростную нежность" наших чувств, тормозим бег горячих сердец ("непроглядная ледяная тишина"), загоняем себя в смертельные ловушки удушающего частнособственнического, обывательского мирка ("Посреди одинаковых стен"; "Я люблю свои стены, я называю их "дом". Б.Гребенщиков, "Пепел"; "Спи спокойно, стена, я не стану тебя будить". Г.Гессе, "Степной волк") и лжи ("Румата чувствовал, как между ними вырастает стена лжи. Сначала тоненькая, затем всё толще и прочнее..., с каждой минутой стена становится всё толще и непоколебимей". А. и Б. Стругацкие, "Трудно быть богом").
Далее идёт намеренная отбивка, разделение текста и проигрыш перед последним куплетом. Противоположный вариант выбора кроется опять же в отказе, но в отказе от "искушений", "преступлений", "исключений" и также, – "праздников".
"Искушение" – как предложение выйти за рамки дозволенного Небом. "Преступление" – собственно совершение акта нарушения Закона ("Правил Игры"), прегрешение. "Исключение" – оправдание преступного шага или своего фарисейского выбора вороватого кодекса безчестия, взамен аристократической свободе. "Праздник" понимается как событие, "высосанное из пальца", праздность-безделие, отлынивание от "трудовой вахты", кроме того, – как индивидуальное, либо коллективное торжество беззакония ("Закон Неба"), получение удовольствия от неповиновения ("праздник непослушания"), "ритуальное" подстёгивание себя и других к очередному преступному шагу.
И вот всему этому бросается безкомпромиссное: "Нет!".
Взамен предлагается другой путь, путь тяжёлой, напряжённой, смиренной жизни-борьбы ("на семи продувных сквозняках"; "Десять стрел на десяти ветрах…". Б.Гребенщиков, "Десять стрел"): "по болотам ("Жизненная польза, засасывающая в своё болото всё ей поддающееся". К.Эрберг, "Цель творчества"), пустыням (одиночество, отрешённость от мира), "сугробам" (догмы, представления, авторитеты), без уюта и комфорта, без сладкого, мягкого, приятненького и душевненького ("…Идёт чрез обширные болота, при свете звёзд и зари, чрез опасности и труды и наготу, через целомудрие…", Э.Карпентер, "После долгих веков"; "А живи как есть – в три погибели". А.Башлачёв, "Вечный пост"; "Без скорбеца ты здесь не будешь своим". Б.Гребенщиков, "Скорбец").
Задача: обрести просветление, стяжать дух, который смог бы управиться и с прихотливо-похотливой плотью и с пустившейся во все тяжкие блудливой душонкой ("…воину необходима непоколебимая, неистовая целеустремленность – особое состояние ума, называемое несгибаемым намерением". К.Кастанеда, "Сила безмолвия"; "Ибо всё зависит от воли.., ибо волею этот мир сотворён и в воле состоит наша жизнь и все дела". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), готовый сиять неземным, ослепительным светом "по ту сторону искупления, когда Бог уже имманентен человеку" (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
За это в награду будет та самая "ДОЛГАЯ (ПРЕДОЛГАЯ) СЧАСТЛИВАЯ (ПРЕСЧАСТЛИВАЯ, БЛАГОДАТНАЯ) ЖИЗНЬ...". ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ!!!
Припев звучит как пробуждающий клич, как надрывающийся ради нас "огонь маяка" (заглавные буквы в обоих случаях), зажжённого среди умерщвляющей тьмы и одиночества, невзгод и искушений, как луч, освещающий Оттуда наш нелёгкий, но оправдательно-спасительный путь.
Четырехкратное вступление. Тяжёлый, "придавленный" ритм в начале первых двух куплетов с почти незаметным развитием в мажор во второй половине песни. Гитарный проигрыш, разбивающий произведение на две части, чем-то отдалённо напоминает фламенко, одинокую, но гордую песнь торжества духа над плотью.
В последнем куплете ритм словно подстёгивается, в том числе и голосом. Обступающие вокал гитарные пассажи символизируют души, преодолевающие боль и страдания ("охающе-причитающее" звучание).
Их пронзительные, "устремлённые ввысь" голоса в итоге сливаются в общее унисонное эхо... Заключительный пятикратный, интонационно "захлёбывающийся", "окрылённый" повтор припева обозначает человека как микрокосм, устремлённого всей своей волей и энергией в безбрежный, Родной Космос (использованная для этого альбома иллюстрация Ивана Веченая (в переводе с хорватского – "вечный") "Покидая кладбище" подтверждает этот "вектор движения").
Чужое (Е.Летов)
"Всё у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше"
(Л.Сенека, "Нравственные письма к Луцилию").
В тебя доверчивого плюнет с неба мразь
Ветра, часы и телефоны сменят власть
Твоё утраченное время не придёт
Оно чужое – у тебя лишь только имя своё
Всё оно чужое
- У тебя лишь только имя своё
- Ведь осталось только имя своё
Шальная пуля полетела восвоясь
В мозгах налипла, пожелтела, взвыла грязь
Сосед узнал, увидел, вскрикнул – я зверьё
Я засмеялся, потому что всё давно не своё
Всё оно чужое
– Всё давным-давно не своё
Вылазят боги из заветного дупла
Растут герои, как лавина, как ботва
Нырнёт раскрашенная птица в вороньё
Но перед тем, как приземлиться – вспомни имя своё
Всё оно чужое
-Только помни имя своё
Единственное имя своё
Настоящее имя своё
Подлинное имя своё
Истинное
"Чужое" – это не только обступающее нас злокорыстие мира, но и не принадлежащее нам, изначально чуждое, греховное состояние нашего ума и сердца. "Плюнет с неба мразь" – надсмехающиеся над нами бесы; в данном случае "небо" – это "воздУхи", область неба вблизи земли, заселённая этими падшими сущностями ("Не бывает благородной жизни без знания о бесах и демонах и без постоянной борьбы с ними". Г.Гессе, "Игра в бисер"). "Доверчивость" далеко не всегда к месту, особенно, если нас "окучивают" суперпрофессиональные мошенники.
"Ветра, часы и телефоны сменят власть" – замена старого миропорядка Новым. "Ветра" – как проявления активности Святого Духа ("дует где хочет" ("ветра перемен"), имеет непосредственное отношение к смене времён и событий, исполняя Волю Отца-Вседержителя). Под "часами" подразумевается некий "механизм, отсчитывающий тварное время" (раньше "часы" были метафорой модели устройства мира, позже, – соотносились с Богом, как "Великим Часовщиком").
"Телефоны" ("у меня зазвонил телефон…") – ничто иное, как "предложение на выход" (в сновидениях "телефон" обычно расценивается как "попытка наладить связь с безсознательным"). "Власть" здесь – земная, временно удерживаемая врагом рода человеческого, в том числе и над нашими душами.
Её "смену" можно расценить, как изъятие нас из-под неё: замена супостатской власти на Власть Божественную.
"Твоё утраченное время не придёт" ("…если же погубишь время, трудно вернуть его, потому что не много дано его нам на насто-ящую жизнь". Св. И.Златоуст): время, которое было дано тебе для решения поставленных перед тобой задач, и которое ты благополучно "профукал", возвращено не будет, у каждого, – только одна попытка ("…я так и не смог в жизни своей быть чем-то иным, чем гневным, потерянным, пристрастным, циничным, запутавшимся, испуганным, глупым, гордым, насмешливым, дерьмо дерьмо дерьмо…". Дж.Керуак, "Ангелы опустошения"). По итогу у тебя не останется ничего, кроме имени (данное тебе "напрокат" тело также будет изъято без твоего согласия). "Имя" здесь, как обозначение "души", нечто неотделимое от нас, полученное изначально раз и навсегда.
"Шальная пуля полетела восвоясь", "шальная пуля" – "плевок" от бесов (вовлечение в грех; грех традиционно соотносится со свинцом (Зах.: 5, 7), здесь же, ещё и оформленным, обладающим приданной ему "злобной энергией", несущей духовную смерть), может быть возвращён обратно, если к впавшему в прегрешение, приходит понимание произошедшего с ним ("…при раскаянии страх бывает наибольшим: он усугубляется в угрызениях совести". С.Кьеркегор, "Понятие страха"), прозрение и осознание своей вины ("Человек, который искренне раскаивается, не только видит грех отвратительным, гнусным и достойным отвращения, но он действительно ненавидит его и ненавидит в своём сердце…. когда он действительно раскаивается, он самым сердечным образом ненавидит и отрекается от него". Ч.Г.Финней).
"В мозгах налипла, пожелтела, взвыла грязь": естественно, провалённой силе это радости не доставляет ("пожелтение" может означать "увядание" её власти над человеком), от этого и завыть можно... "Сосед узнал, увидел, вскрикнул..." ("узнал" – получил информацию извне; "увидел" – у себя, приложил на себя; "вскрикнул" – был потрясён увиденным), скорее всего, описана реакция постороннего наблюдателя ("сосед"), переживающего своё падение через высоту примера-опыта другого человека ("…более блажен тот, кто созерцает верующего". С.Кьеркегор, "Страх и трепет"; "И эти люди, чья жизнь весьма беспокойна, ощущают порой, в свои редкие мгновения счастья, такую силу, такую невыразимую красоту, пена мгновенного счастья вздымается порой настолько высоко и ослепительно над морем страдания, что лучи от этой короткой вспышки счастья доходят и до других и их околдовывают". Г.Гессе, "Степной волк"). Здесь автор озвучивает учение Церкви о раскаянном грехе ("Господь не ищет от нас безгрешия, а ищет от нас покаяния с сознанием своей греховности и самоукорения". Преп. Иосиф Оптинский; "Только христианство верит в преодолимость прошлого, оно знает тайну забвения и стирания прошлого. Это и есть тайна искупления, и ей создаётся этика иная, чем этика закона". Н.Бердяев, "О назначении человека").
Если исповедующийся честен с самим собой, осознаёт свой промах, не утаивает его, отвергает содеянное, то он прощается и очищается ("Исповедыванием грехов расторгается дружба с грехами. Ненависть к грехам – признак истинного покаяния, – решимости вести жизнь добродетельную". Святитель Игнатий Брянчанинов). Злой ("чужой"), навеянный помысл (в том числе и реализованный), который был внушён бесами (возможно, расставание последних с душой человека и изобразил автор "визжащими эпатажами" соло-гитары в середине и в конце произведения) теряет свою власть над человеком. "Всё давным давно не своё..." – весьма важная мысль! Доброе в нас – от Бога, дурное – от дьявола ("Задние мысли, с которыми ты впускаешь в себя зло, – это не твои мысли, а зла". Ф.Кафка, "Размышления об истинном пути"). Хотя раскаиваюшийся чаще полностью принимает вину на себя: "Я – зверьё!".
"Заветное дупло" – женский детородный орган (материнское чрево, символизирующее плотское, приземлённое, неодухотворённое начало, формирующее, при отсутствии "мужского", духовного влияния-противовеса, ущербную человеческую душу). Комичное "вылазят боги…" – это рождение в мир гуманоидов с претензиями и гипертрофированными "божественными понтами" персонажей любого, на выбор, пантеона ("Что пользы в идолопоклонстве! Объектами поклонения впору стать нам самим". Г.Миллер, "Плексус").
И, далее, – раскрытие по жизни отличительных признаков "вылупившихся богов": самомнения и непомерного тщеславия ("герои").
По факту же эти "боги" – не более чем "овощи", демонстрирующие далеко "несъедобную" часть самих себя ("ботва"; "Но слава – как зелёная ботва/ Её мгновенно пожирают слизни!". Данте А., "Божественная комедия";
"Душа – корешок, а тело – ботва". Е.Летов, "Вершки и корешки"). И процесс воспроизводства "богов", нацеленных только на материальное благополучие, культивирующих преимущественно животные инстинкты, в последние времена растёт в устрашающе-геометрической прогрессии ("как лавина").
"Раскрашенная птица" (автор отсылает нас к одноимённому роману Е. Косинского; также может иметь место намёк на эпизод из похождений Г.Гурджиева с раскрашиванием воробьёв под попугаев) здесь, – холуй (презрительно-оскорбительная, злобная заносчивость и своеволие, высокомерие, возносимое до небес), возомнивший себя "сверхчеловеком" ("Ты значишь то, что ты на самом деле./ Надень парик с миллионами кудрей,/ Стань на ходули, но в душе своей / Ты будешь всё таким, каков ты в самом деле". И.В.Гёте, "Фауст";
"… если природа создала вас летучей мышью, вы не должны пытаться стать птицей страусом". Г.Гессе, "Демиан"; "Если у тебя перо в заднице, это ещё не значит, что ты павлин". Ч. Паланик, "Бойцовский клуб").
"Нырок в вороньё" – переход в "стаю" себе подобных, где "индивидуальный раскрас" сливается в общую грязно-серую массу безликой самости, где все – на одно лицо.
Вариант два: умереть не раскаявшись, не осознав и не познав. Перед смертным часом ("приземлиться") любому из "вороньей стаи" было бы небезполезно (душеспасительно) вспомнить, кто он такой на самом деле.
"Единственное имя твоё" (настоящее, подлинное, неизменное, сущностное "я", дух, олицетворяющий (по Р.Тарану) не только "идеальную модель, замысел личности", но и Божий замысел: "Человеческий дух есть лишь форма, вид и подобие Троицы Божества". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") – дитя Божие ("Всякая душа – христианка". Тертулиан). Все остальные "имена" (социальные маски) – временные кликухи-погонялы ("Он не помнит ни чинов, ни имён./ И способен дотянуться до звёзд…". В.Цой, "Звезда по имени Солнце").
Вселенская большая любовь (Е.Летов)
"Куда бы я ни шёл, я всегда шёл на север,
Потому что там нет и не было придумано другой стороны"
(Б.Гребенщиков, "Брод").
"Всё на север, всё на север…"
(Е.Летов, "Подхватило ураганом", 1984г.).
"Любовь есть творчество нового общения, общения в Духе. Любовь органически соединяет, качественно насыщает. Любовь есть выход из «мира сего», из тяжести, скованности и разорванности мира в мир иной, мир свободы и соединённости"
(Н.Бердяев, "Смысл творчесива").
Небо пустого цвета. Нас пожирает листопад
Исход из слепого лета и вслед погоня наугад
Кипит колокольный лепет, дымят забытые войска
А вдруг всё то, что ищем
обретается при вскрытии
телесного родного дорогого себя
Вселенская Большая Любовь
Вселенская Большая Любовь
Вселенская Большая Любовь
Моя бездонная копилка в пустоте
Снега провожают дикий и лихорадочный поход
Вечерние густые лики, безостановочный народ
Бессмертные и живые в одной оскаленной цепи
А вдруг всё то, что ищем –
далеко за горизонтом
на смертельной истребительной дороге всё на север
Вселенская Большая Любовь
Вселенская Большая Любовь
Вселенская Большая Любовь
Моя секретная калитка в пустоте
Зашить ледяную рану и впредь давиться леденцом
Шагать тяжело, упрямо или катиться колесом
Заглядывать в чужие окна, пытать счастливые дома –
А вдруг всё то, что ищем
прямо где-то здесь смеётся
например – внутри зеркально-новогоднего фонарика
Вселенская Большая Любовь
Вселенская Большая Любовь
Вселенская Большая Любовь
Моя волшебная игрушка в пустоте
Моя голодная копилка в пустоте
Моя секретная калитка в пустоте
"Небо пустого цвета./ Нас пожирает листопад" – наше невразумительно-безцветное существование ("Листопады лет, снегопады снег, вереницы вер".Вадим Кузьмин, "Бесполезный день"), с предначертанным концом "нашего лета".
"Пустое" небо – "пасмурный шлях" в неизвестность будущего, отсутствие даже проблеска света-подсказки, сокрытая от нас до поры до времени тайна ("небо, как кофе"), которую немногие пытаются разгадать при жизни. Мы, подобно осенним листьям, покидаем "древо" этого мира ("исход"). "Слепое лето" – это время нашей активной жизни, оказавшееся безсознательно-незрячим, использованное отнюдь не для заполнения пустоты "Небесными Арабесками".
"Вслед погоня наугад", вероятно, обыгрываются посмертные мытарства; враг рода человеческого не желает упускать "добычу" и организует "заслон-погоню" на пути следования душ в высшие пределы; по преданию "мытарства" длятся около 40 земных дней.
"Кипит колокольный лепет, дымят забытые войска", "колокол" (Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол") звонит по душам, уносимым к Дому, оставившим свои места в "боевом строю" ("забытые войска"). "Дымят" – продолжают "чадить" дальше ("дымить" – жить без огня; "вялотекущее тление", вопреки известной поговорке "нет дыма без огня"). И именно тогда, в момент расставания с жизнью, становится понятно, прежде всего самому уходящему, чего он стОит на самом деле, насколько преуспел здесь ("при вскрытии телесного…", когда тело, словно "скорлупа" (образно) вскрывается и выпускает "запечатанную" душу на волю)? Насколько удалось заполнить свою сокровенную "копилку" (накопительство, "стяжа-ние Святого Духа в своей душе" по выражению Серафима Саровского), которая создана без "дна" ( "моя бездонная копилка"; "У моей души выпадает донышко". Дж. Керуак, "Ангелы опустошения"; "…это внутреннее, высшее, начало, или тайник этот, можно назвать в человеке… входом Господним и даже Господним… жилищем". Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде";
"Бог ищет и желает только бездны сердца, т. е. души, дабы всякая ложная воля, похоть и вожделение были изгнаны из сердца". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") с единственной целью – вместить Невмещаемое, "Вселенскую Большую Любовь"? Летовский образ созвучен и мысли Оригена: "Человеческое сердце – не мелочь, ибо оно может вместить так много" и высказыванию Ф.Шиллера: "Любовь – единственное в природе, где даже сила воображения не находит дна и не видит предела". Правда, проверять содержимое "копилки" можно и должно ещё при жизни, дабы не словить в час разлуки с телом серьёзных огорчений. "Дикий и лихорадочный поход" – это вся история человечества; "снега" (у Летова в данном тексте совмещены одновременно и "лето", и "зима") – земные печали, скорби и невзгоды по ходу безостановочного смертельного ("истребительного") потока. "Бессмертные и живые в одной оскаленной цепи" – перешедшие в иной мир, и ещё живущие, соединены друг с другом общими узами, которые станут явными для нас только к концу времён (т.е. ушедшие в Иной Мир не покидают нас навсегда, но ожидают встречи с нами за чертой этой жизни). Вариант второй: "бессмертные" – те, кто "умер" ещё при жизни, те самые "мёртвые" (условно, "проспавшие" свою душу; "Я вижу образ: человек иль тень,/ Лишь тень, скорее образ…/ "Жизнь-в-смерти, в-жизни-смерть",– его я так нарёк". У.Б.Йейтс, "Константинополь"). "Живые" в этом случае те, кто сопротивляется смерти, жаждет Истины и через метаморфозу смерти обретает желаемое. Мы часто не отдаём себе отчёта в том, что нашей главной задачей в этом "походе на север, далеко за горизонт" ("дорога на север" поминается в последней главе романа Г.Э. Носсака "Спираль", в романе Г.Г.Маркеса "Сто лет одиночества" и в песне В.Высоцкого "Белое безмолвие") является поиск и обретение "Вселенской Большой Любви" (своеобразная авторская подсказка ищущим смысла жизни, выхода в Новое измерение). Изначально "север" (чаще "север" понимается как земля холода, тьмы и смерти) – это сторона света, куда устремился новорождённый Будда (возможно в буддизме, как преемнике ведизма, под севером подразумевалась наша прародина, место чистых помыслов, радости, дня без ночи (белые ночи); на севере расположен центр вращения небосвода).
В древнеегипетской традиции (скорее всего, также имеющей наследственное отношение к развитой приполярной культуре) считалось, что в северной части неба, в месте, где сияет Полярная звезда, существует проход для душ в загробный мир Дуа. Страждущему Любви всем сердцем, "путь на север" не кажется непреодолимой "дурной множественностью". В какой-то момент ему обязательно откроется выход через некую тайную "калитку-дверь" ("…потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их". Мф.7:13-14), где-то на пути следования, которую невозможно миновать в осознанном желании вернуться Домой ("Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня". Ин.14:6). В песне вместо "двери" ("…эта вот открытая дверь, постоянное ожидающее присутствие истинного, родного начала, существующего параллельно всей этой дешёвой бутафории". "Приятного Аппетита!" (Интервью с Егором Летовым) 1990.09.10 ) использовано слово "калитка" ("Лишь калитка по-прежнему настежь". Е.Летов, "Бери шинель"), как дверца в изгороди, отделяющей от нас Отчий Дом с Садом ("В саду любви рас-пахнута калитка". Б.Гребенщиков, "Увертюра"; "…тот, кто умеет с любовью вчувствоваться и вживаться в дарованное ему, тот будет находить в каждой жизненной мелочи новую глубину и красоту жизни, как бы некую дверь, ведущую в духовные просторы, или вход в сокровенный Божий сад". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний")...
В последнем куплете предложен свободный выбор, для каждого – свой.
"Зашить ледяную рану и впредь давиться леденцом" – отсыл к сказке Г.Х. Андерсена "Снежная королева", намёк на людей, принявших в жизни, подчас безсознательно или вынужденно, позицию "замороженного Кая", потерявших или так и не обретших Тепло и Свет. "Шагать тяжело, упрямо или катиться колесом": либо, напрягая жилы, преодолевать препятствия, неслучайно возникающие по курсу движения; либо, – быть "как все"– без усилий "плыть г... по течению" ("Прибили колёса заместо рук ног,/ Катали меня на верёвочке…". Е.Летов, "Когда я умер", 1989г.). "Заглядывать в чужие окна, пытать счастливые дома" – завидовать чужому счастью ("счастливый дом" – человек обретший Бога; "дом" – символ личности, души), вместо того, чтобы попытаться зажечь в своей истосковавшейся душе-светёлке "рождественскую звезду" – неистребимую надежду, пламенную веру-любовь. В "празднично-творческом" варианте значение "нового года" Егор отчасти раскрыл в интервью некоему Серёге Домой (29.12.90., Омск): "Хотелось бы мне ещё, чтобы близкие мои и далёкие – взяли бы, хоп! – и хотя бы на пару секунд испытали бы то, что я испытывал в свои НАИЛУЧШИЕ, НАИСВОБОДНЕЙШИЕ МОМЕНТЫ!.. И самому, конечно, испытывать то же, что испытывали или испытывают в настоящий момент они. Вот тут бы всё и началось. Тут бы и настал… НОВЫЙ ГОД".
"Новогодний" можно расценить и как наше будущее превращение в новых богов ("новый год": god – бог; в славянской мифологии под словом "бог" подразумевалась счастливая доля, богатство). "Рождественская ёлка" понимается как райское древо Света, каждый огонёк которой ("фонарик") – это будущая сияющая полносчастьем человеческая душа ("смеётся"; "Прелестный сверкающий шарик/ На новогодней ветви роскошный и аппетитный и счастливый". Е.Летов, "Картинки № 2 (Бабочек съела моль)", 1983), которая в земной жизни была спрятана-не раскрыта. "Зеркальность" может помочь нам, ещё находясь здесь, разглядеть свою особенную, "неземную стать". Фонарь в культуре имеет множество коннотаций. Для данного случая более подходит значение горящей Любовью души ("Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного". Мф. 5:16), реализованной надежды, радости праздника преображения. "Игрушка" – как самый дорогой, сказочный "подарок-огонёк", зажжённый совместными усилиями ребёнка и любящего Родителя. Троекратное повторение фразы "Вселенская Большая Любовь" (собственно, как и символическая образность "этапов нашего возвращения": "копилка" – Дух Святой; "калитка" – Спаситель; "игрушка" – вечная радость богообщения с Отцом) – намёк на троичность Бога в Его Полноте, в Его Неистощимой Любви к нам, намёк на наше непременное приобщение Её в будущем. Неоднократно поминаемая здесь "пустота" – как часть "игрового пространства" нашей жизни, лишённая зримого присутствия Цели нашего земного "похода".
В музыкальном решении, для усиления эффекта душевных мук выбора, страстного желания обрести праведную стезю и нестерпимого ожидания встречи с Творцом, автором введён гитарный дуэт пронзительного звучания. Скорее всего, он означает мужскую и женскую души, "вьющиеся" вокруг основного инструментала, "причитая", "залипая", но, тем не менее, не теряя желания-надеж-ды: "заполнить копилку", "отыскать калитку", "зажечь новогодний фонарик"... Похоже, эти желания сбываются, чему мы и становимся свидетелями в самом финале песни.
Приказ №227 (Е.Летов)
"С любых высот - в любое пекло!".
"Даже смерть не является оправданием
невыполнения боевого приказа".
"Сбит с ног - сражайся на коленях,
идти не можешь - лёжа наступай".
(В.Маргелов).
"Где бы все мы были, если бы на любой приказ просто отвечали: «Это невыполнимо»?".
(Э.Хемингуэй, "По ком звонит колокол").
"Я – это бросок природы, бросок в неизвестность, может быть, в новое, может быть, в никуда, и сделать этот бросок из бездны действенным, почувствовать в себе его волю и полностью претворить её в собственную – только в этом моё призвание. Только в этом!"
(Г.Гессе, "Демиан").
Искупить свою/чужую вину кровью
Метафизически относительно дорогой ценой
Так зажмурим отважные очи
И распялим пошире рты
Направо и налево
Ведь это всё забудется
Как мусор
Как отрыжка пьяной совести
А пока штрафные батальоны
Такой выбор дала Родина
Заград-отряды
Только вперёд ни шагу назад
Никто не дезертировал
Мне повезло, меня оставили здесь
Мне удалось и здесь я остался
Подстрелил кого-то из своих
И вот –
Там, где не выживут живые
Мы наступаем –
Ошеломительные луноходы, позаброшенные в звёздной пыли,
Вспоминающие неведомую землю -
Подставляя спины таким же
Терпеливо дожидаясь полевой кухни
с генеральской похлебкой, королевской баландой.
В соответствии с военно-исторической наукой
Спокойная отчётливая сосредоточенность.
Познакомились на наблюдательном пункте
Взял закурить лица не помню
– Попал в окружение
Через сутки посмертно прибежал обратно -
Волчий вой обращённый к луне
Допели всё-таки до конца
так, на всякий случай.
Захмелели бесшумно.
Очередная разведка боем
И, гибельно силой влекомые,
вновь поднялись из окопов
в свой последний отчаянный рост,
Поливая из пулемётов ночную пустоту
Подрывались на минах
Мокли в студёной воде.
При первых признаках рассвета
Валились в окопы
Часть оставалась лежать на снегу
Полевая кухня эти потери не учитывала
Этому виду свойственно убивать себе подобных
И снова бросали в прорыв
Никто не щадил
Никого не щадили
Универсальные условия выживания,
Санитарно-бытовые парадоксы обыденного сознания
И феномен зайца, сидящего в траве,
Покрытой капельками росы.
"Дневник штрафника", отсылающий нас к приказу №227 от 28 июля 1942 г. за подписью Народного комиссара обороны СССР И.В. Сталина "О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций", более известному в народе, как приказ "Ни шагу назад!".
"Штрафные батальоны" – это земные жители.
"Родина" – Небеса. "Искупление не только своей, но и чужой вины" – введение понятия коллективной ответственности: "один – за всех...". "Вина" – состояние далёкое от праведности. "Искупить вину" – стать достойными "Прекрасного Далёка". Это – "заданный градус" отношений с Небом, и одной молитвы (пусть и регулярной) может быть недостаточно, необходима активная деятельность: во Имя и во Благо. Ну и, конечно же, – ценой своей жизни ("дорогая цена", но "дорогая" – "относительно", есть вещи и поабсолютнее, поважнее). И чтобы не стать жертвой страха, сковывающего свободу нашего выбора, надо не задумываясь решительно бросаться в "жиз-ненный омут" с головой, невзирая ни на что ("зажмурив отважные очи" – ирония, понимаемая не как "жить с закрытыми глаза-ми", а как "превозмочь дрожь в трясущихся коленках").
"Распялив пошире рты", подобно несмышлёным птенцам, открывающим свои клювы в поисках съестного, будем и мы "пробовать на вкус" в этой жизни всё, что преподнесёт нам судьба: и "левое", и "правое", дабы через сравнение дурного и полезного, обрести мудрость, узреть суть, сделать точный, как выстрел, выбор.
Также "направо" и "налево" означает наши разброд -шатания по "мирской траектории", подчинённость собственным анархическим волеизъявлениям, а не "Приказу Верховного".
"Ведь это всё": превратная сутолока, разочарования, обиды, болячки, потери и прочий "произвол одичания и запустения" – закончится когда-нибудь, и будет смыто, как никчемный "мусор", забудется, как позорное и жуткое воспоминание о наших "обычайно-нетрезвеньких похождениях" ("отрыжка пьяной совести").
А пока мы ("штрафные батальоны"), спущенные сюда для обретения требуемой "степени зрелости компоста", обязаны прилагать максимальные усилия к ускорению и целенаправленной реализации этого ответственного процесса. Ведь за нами стоят "заград-отряды": объективные и субъективные факторы (вера, совесть, стыд, чужой пример, долг-честь, любовь…), которые толкают нас "только вперёд".
"Никто не дезертировал", никто не повернул назад, это просто невозможно: отмотать вспять ход собственной истории. Хотя под "дезертирами" у Летова обычно понимались "оставившие позиции самовольно", самоубийцы. "Мне повезло", – возможно, это не изложенная никем до сих пор история р.б. Иегория. С учётом "мне удалось" (активное начало, предусматривающее личное участие в "везении") и предыдущей фразы про "дезертирство", есть основания полагать имевшее место "чудесное спасение" ("меня оставили" – мне помогли избежать чего-то непоправимого; понимается, как попечение Свыше), смерти (суицида?). "Подстрелил кого-то" – уход из жизни близких или знакомых по прямой, либо, косвенной вине автора (также можно расценить и как "сногсшибательное" влияние творчества на "неустойчивых" слушателей).
"Ошеломительные наступающие луноходы" – это те, кто живёт, открывая новое, загадочное и неизведанное, противостоит сверхтрудностям в условиях этой, отдалённой от Центра, периферии Вселенной, средь мириадов звёзд, словно "в звёздной пыли" (под "звёздной пылью" могут подразумеваться и ложные идеи, дистанцированность от Бога), "где не выживут и живые" (где "живым", на самом деле, не место). Потому как, это место – "обиталище мёртвых", коим ещё предстоит стать "живыми" после обязательного "наступления" и возвращения себе памяти о "неведомой земле" (далёкой РОДИНЕ). "Луна" – "ночное светило", отражающее свет "Солнца-Бога", это – вера-знание о Творце ("Луна, я знаю тебя; я знаю твои корабли,/ С тобой не надо касаться земли…". Б.Гребенщиков, "Луна, успокой меня"). В ряде случаев можно расценить, как христианское учение. Соответственно, "луноходы", "барражирующие по луне" ("Вот едут партизаны полной луны". Б.Гребенщиков, "Партизаны полной луны") – приверженцы этого знания, верующие во Христа, активно "осваивающие Луну". Одновременно с этим, "луна" может быть понята и как наше природное, женское начало, которое следует усилить-заменить на солнечное, мужское (Логос).
"Подставляя спины таким же" (подставляя плечо, оказывая помощь) – помогая другим забраться по "духовной лестнице", намечая направление движения, "подсаживая" их выше и выше ("Мы дышим полной грудью лишь тогда, когда связаны с нашими братьями и есть у нас общая цель...". Антуан де Сент-Экзюпери, "Плане-та людей"). "Терпеливо дожидаясь... в соответствии с военно-исторической наукой", здесь "терпеливо дожидаться" можно расценить, как безропотно, превозмогая настигающие нас невзгоды и встающие на пути препоны. Используя "боевой" опыт предшественников, достойных подражания, опираясь на "устав воинской службы" (христианское учение), философски и творчески переосмысливать передряги собственного жития (самостоятельно приобретённый-накопленный "боевой навык").
"Кухня" – это образ "райского обеспечения" (иронично-мечтательно – "генеральская похлёбка", "королевская баланда").
"Спокойная отчётливая сосредоточенность" – умение не терять головы при любых обстоятельствах, избегать рысканья из "права" в "лево" (не в политическом аспекте, разумеется), держаться "золотой середины"... "Взял закурить" ("дали прикурить") – поддался на искус ("лица не помню": искуситель лица не имеет), "залетел", "поимел приключение" на известное место.
"Попал в окружение" – по понятным причинам угодил в реанимацию, в окружение таких же "страдальцев". Через сутки, едва живой (клиническая смерть – "посмертно"), в результате интенсивных мероприятий был восстановлен в "правах жильца".
"Волчий вой" здесь, как осознанное раскаяние грешников, стон-молитва, обращённая через "луну" ("Христианин при свете Евангелия видит в себе падение человечества. Плач – благочестивая печаль верной души, глядящейся в зеркало Евангелия, видящей в этом зеркале бесчисленные свои греховные пятна". Святитель Игнатий Брянчанинов), "отражающую" нам, смертным, Божественный Свет, – к СОЛНЦУ ("вой на луну", очевидно, позаимствован из имевшей место быть истории "кислотного эксперимента" Тимоти Лири в Миллбруке; также не исключена реминисценция на песню "Вой на луну" Ю.Клинских; одновременно присутствует намёк на карты Таро (колода Райдера – Уэйта), карта 18, где собака и волк воют на Луну,). Сия молитва, скорее всего, и решила благоприятный исход дела (фраза стоит через тире с "прибежал обратно").
"Допели всё-таки до конца": "Все препятствия, встречаемые на поприще молитвы, побеждаются постоянством в молитве“ (Святитель Игнатий Брянчанинов).
"Захмелели бесшумно", т.е. совсем не так, как от спиртного, а с позитивным, "терапевтическим" эффектом.
"Очередная разведка боем" – очередной и последний этап "наступления" ("гибельно силой влекомые", "в последний отчаянный рост"; "И даже возле входа гробового/ Жизнь вновь, глядишь, нам кликнет клич призывный,/ И путь опять начнётся непрерывный…/ Простись же, сердце, и окрепни снова". Г.Гессе, "Ступени"). "Поднятие из окопов" здесь понимается, как "отрыв седалищ от диванов". Палить "в ночную пустоту" – сражаться против затягивающей пустоты жизни. "Пулемёт" – более продвинутое оружие, нежели "винтовка": предполагается расширенный сектор обстрела (напряжение сил на пределе жизни; упреждение вражеской атаки контрнаступлением: "Кто только отражает бесов, тот иногда разбивает неприятеля, а иногда и сам бывает разбит; но воюющие наступательным образом всегда гонят врага своего". Преп. Иоанн Лествичник). "Подрывались на минах" – тем не менее, всё равно попадались на "лукавствия духи" и были не в силах им стойко противостоять. "Мокли в студёной воде": до прихода Весны топили своим слабым дыханием лёд и снег ("Но чтобы пробиться к воде/ нужно сердцем растопить этот лёд". Б.Гребенщиков, "Красная река"), превращая их в "живую воду" ("сухость" – смерть); отвергали комфорт, тепло и уют. "Первые признаки рассвета" – окончание этой жизни, преддверие будущего Рассвета. "Окопы" здесь – уже могилы.
"Оставшиеся лежать на снегу" – намеренно не пожелавшие быть с Богом ("…в снег не лечь ни на миг отдохнуть". В.Высоцкий, "Белое безмолвие").
Их характеризует строчка, идущая за "полевой кухней", которая "эти потери не учитывает", т.е. дорога в Рай для них может быть заказана: либо по злобному упорству, либо по упёртому невежеству. "Этому виду (сравнение с животными. – С.К.) свойственно убивать себе подобных": "залежавшиеся на снегу", вероятнее всего, – нераскаявшиеся человеконенавистники, человекоубийцы (в широком понимании: от убийства тела до убийства души, в том числе, и "совращающие малых" (Мф.18:6); "Всякое зло может быть сведено к смерти. Убийство, ненависть, злоба, разврат, зависть, месть есть смерть и сеяние смерти". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Скорее всего, речь идёт о намеренном, а не о безотчётном выборе "самоликвидации", отвержении своего "родства" с Богом: "Тёмная свобода, отвергающая благодать, может не захотеть рая, может предпочесть ад… Немыслимый как сфера объективного бытия, ад существует в сфере субъективной и означает опыт человека и путь человека… Опыт ада и есть замыкание в субъекте, невозможность войти в объективное бытие, есть самопогружение, для которого закрывается вечность и остаётся лишь дурная бесконечность." (Н.Бердяев, "О назначении человека").
"И снова бросали в прорыв" – это совершенно новый этап "наступательной кампании", разворачивающийся уже за пределами оставленной жизни и пройденной смерти, это – "наступление на Безграничность и Безконечность Космоса". Пронзительное гитарное соло при словах "бросали в прорыв" – как восхищённое ликование душ от предстающего их распахнутым взорам..
"Никто никого не щадил" – это тот самый "Мир без пощады" (у Егора есть стихотворение 96 года "Там, где нет жалости"), Мир Величайшей Любви, где пощада неведома, потому как отсутствует злоба, насилие и прочие проявления человеконенавистничества. Здесь "не щадить" означает "любить сверх меры".
"Универсальные условия выживания" – условия "всё для всех", "Небесный СуперКоммунизм".
"Санитарно-бытовые парадоксы обыденного сознания": "санитарный" переводится как "оздоравливающий", здесь, – "оздоравливающие душевные процедуры" ("Будут белые палаты, будет добрый взгляд врача…". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно"). Происходящую парадоксальную метаморфозу – новое тело и новое зрение в абсолютно Ином бытии – "обыденному", т.е. прежнему сознанию не протащить сквозь "игольное ушко" неполноценной логики. А посему, сознание подстраивается, "пытается соответствовать", привыкает к новому телу и к новому "быту" ("санируется-дезинфицируется").
"Феномен зайца, сидящего в траве, покрытой капельками росы" ("…в полях бесконечной росы". Б.Гребенщиков, "Вечный дворник"; возможно, Летов обыгрывает "зайца, изъятого из ночной травы" (стих "След", У.Йейтса): "Там до сих пор в траве,/ Где заяц ночевал,/ Не распрямился след") – это невыразимое состояние каждого из нас ("зайцев"), погружённых в сказочный, волшебный мир ("утренняя роса" – благодатное духовное насыщение, благословение "освежающим переизбытком" Святаго Духа; отсыл к "феномену зайца" К.Леви-Стросса, из книги "Первобытное мышление", на примере которого учёный пытался доказать превалирование визуально-чувственного компонента в обострённом художественном восприятии), своего рода, – трусовато-обалделый ступор средь невероятной, ошарашивающей Лепоты наступившего, наконец-то, мирного, Безконечнонового Дня.
Песня о большом прожорище (Е.Летов)
"Веселится и ликует весь народ,
А я как-будто с войны вернулся"
(Е.Летов, 1996г.).
Вот и свершилось большое прожорище
Праздничный шёпот в мышиной норе
Сорные искры в белёсом пожарище
В сердце – вареник, беляш – в голове
Это – вечная награда
Эта радость – навсегда
Волчий билетик – на то, чего не было
Чайный пакетик в разбитый стакан
Пыльное дно пересохшего зеркала
Гиблая баня, землистый туман
Это – вечная награда
Эта радость – навсегда
Неистребимость смирившейся фауны
Горечь несьеденной дольки луны
Промах Акелы, усталость металла,
Нескончаемость вечера после войны.
Это – вечная награда
Эта радость – навсегда
Песня про долгожданный праздник будущего Дня Победы Вселенского масштаба, о свершившемся окончании затянувшихся "боевых" действий на планете Земля, с переходом всех желающих в вечно живые ("Всё не век горевать, всё не век чашу пить,/ Будет время встречать, будет время любить". Вадим Кузьмин, "Завял цветок"). "Свершилось большое прожорище" (словно "большое пророчество") – это лучшее, что можно было бы себе представить, – быть "угощённым" дарами нескончаемой ЖИЗНИ. Это не "каждому по потребностям", это каждому – без всякой меры, и ещё, – целая "куча" сверху. Это – конец смерти и страданий, это – захватывающие перспективы раскрытия в нас божественного начала! "Мышь" – образ прежнего человека, "нора" – бывшее местообиталище человечества, лишённое света СОЛНЦА (но-Ра). "Сорные искры" – догорающий закат старого, "мусорного" мира, обречённого исчезнуть в очищающем огне пылающего Восхода Дня Грядущего ("пожарище" – тотальное уничтожение; "Будут братья-акробаты…". В.Кузьмин (Чёрный Лукич), "Будет весело и страшно", речь у Вадима про "братьев-близнецов", "всадников Ашвины" – "Закат-Восход").
"В сердце – вареник, беляш – в голове": взамен ненависти, злобы, насилия, интеллектуальной безпомощности и профанации придут и "насытят" нас навечно, ничем не ограниченные Любовь и Абсолютное Знание ("Будут сытые глаза". Вадим Кузьмин, "Будет весело и страшно").
"Волчий билетик на то, чего не было" – это несостоявшиеся худшие прогнозы (и ожидания) по судьбам грешников, которым, по справедливости, выпадало бы неминуемое жёсткое наказание (куда страшнее "твёрдых ножей")... Но Господь судит не по справедливости, а по Своей Великой Милости. Любовь не может карать и наказывать даже грешников. Наказание придёт вместе с Рассветом из прозревшего сердца оступившегося. Просто, в зависимости от "зрелости-просвещённости", наиболее "продвинутые" будут после смерти ближе к Богу, а это – дорогого стоит... "Чайный пакетик в разбитый стакан": не удастся больше "заварить-замутить" (не в чем) очередную "мутилягу", старый мир – разрушен. "Пыльное дно пересохшего зеркала", вся наличная жизнь покинула "зеркальную банку", "игровой террариум". "Гиблая баня, землистый туман" – "удушающие миазмы" последних времён на земле, – "парилка" не для слабонервных. "Неистребимость смирившейся фауны" – это про восставших из мёртвых в вечноживые, "протрезвевших" от происходящего с ними и округ них. "Горечь несъеденной дольки луны" – будущие огорчения многих из нас по поводу нереализованных (по собственной дурости) возможностей в земном житии ("И тогда человек проклинает всю эту ложь и пошлость и судит себя как растратчика сил и глупого мота". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"). "Луна" – отражение-память света "Солнца" в "ночи-жизни" даётся нам здесь для бодрствования, поддержки, духовного роста и совершенствования. Непринятие Истинной веры (маловерие/ секстанство, обыгранное здесь как неиспользование всей полноты Христова Учения, – символ полной Луны) определяет непременное поражение человека.
"Промах Акелы" ("Акела" (одинокий) – вожак волчьей стаи, персонаж "Книги джунглей" Р.Киплинга; в "Левиафане" Т.Гоббс символически сравнивает грубую власть с образом волка) – очередной и последний "облом" Сатаны ("Акела опять промахнулся…". Е.Летов, "Ночь карнавальная ночь", 1995г.).
"Усталость металла" – это об утомлённых душах ("Железо здесь означает творение…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"; "усталость" – как намёк на необходимость отпуска "металла" после "закалки").
"Нескончаемость вечера после войны" – изменённое название советского фильма "В 6 часов вечера после войны". "Вечер" понимается не только как конец "бессмертного дня" (конец истории прежнего мира), но и как начало следующего, Нового, Вечного Дня (по библейской традиции). "Нескончаемость" – передача ощущения затянувшегося состояния блаженной неги ("…добавить вечернего лета,/ когда время висит словно в масле". Е.Летов, "Праздничный дом ", 1983г.), радости наступившего предолгожданного Праздника Победы.
Именно это Летов и попытался передать в голосовых интонациях, "карнавально-застольных" ритмах и ликующих гитарно-скрипичных "пританцовках" произведения.
На той стороне (Е.Летов)
"И кто-то ждёт нас на том берегу,
Кто-то взглянет мне прямо в глаза"
(Б.Гребенщиков, "Тема для новой войны").
"Человеком, а не ангелом стал Сын Божий, и человек призван к царственной и творческой роли в мире, к продолжению творения"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Белый белый понедельник – завсегда последний день
Молодой зелёный вторник – раскалённо-ясный день
Желтоватая среда – бессвязный воспалённый день
Фиолетовый четверг – такой огромный вечный день
Но мы проснёмся на другом берегу
Но мы проснёмся на другом берегу
Но мы очнёмся на другом берегу
И может быть вспомним
И может быть вспомним
Оранжевая пятница – глухой бездонный день
Чёрно-красная суббота – ледяной кромешный день
Голубое воскресенье – боевой победный день
Белый белый понедельник – навсегда последний день
Но мы проснёмся на другой стороне
Но мы проснёмся на другой стороне
Но мы очнёмся на другой стороне
И может быть вспомним
И может быть вспомним.
Зацикленность нашего земного жизнеуложения особенно явственно проявляется в повторяемом недельном ритме. Летов попытался через "седьмицу" (до петровской реформы так назывался седьмой день девятидневной недели, позже термин использовался для обозначения семидневной недели) отразить всю историю человечества до Христа и после Его Пришествия, кардинально изменившее вектор нашего движения (вневременное Событие Вселенского масштаба, разделившее путь земной цивилизации на "до" и "после").
Цветовое обозначение дней недели, так или иначе связанных с Великим Постом и Страстной седьмицей, имело ранее широкое распространение. До сих пор эта традиция имеет хождение в Европе: у тех же католиков и протестантов имеются "чёрные", "розовые", "белые" понедельники, "пепельные" среды, "зелёные" четверги, "белые" воскресенья и т.д.
"Понедельник" в песне – не первый день земной недели, а Вечный День, который был, есть и будет всегда, с него всё началось и им всё закончится ("А здесь рассвет, но мы не потеряли ничего:/ Сегодня тот же день, что был вчера". Б.Гребенщиков, "С той стороны зеркального стекла"; "Из середины нашего мира, в котором всё так не походит на рай, мы мыслим рай в прошлом, в начале, и в будущем, в конце. Изначальное прошлое и конечное будущее смешиваются в идее рая". Н.Бердяев, "О назначении человека"). А, собственно, "неделя" – это отрезок "конечного (тварного) времени" (в песне вынесенный за рамки Вечности).
Белый цвет понимается как чистота от земных "спектральных" делений на другие цвета, они все объединены в нём без малейшего ущерба, т.е. это – высшая гармония, всеобъемлющая цельность-полнота. В христианстве "белый" – цвет целомудренности, святости.
"Зелёный вторник", зелёный цвет олицетворяет жизнь (и, одновременно, – смерть (или отдалённость от Творца), что близко к оценке символики этого цвета у В.Набокова в "Бледном пламени", обозначившего его как "цвет счастья-радости и тоски"), цветение природы, юность, силу. В контексте песни его можно расценить как период от зарождения человечества до прихода Христа в этот мир, до событий, предшествовавших Страстной Среде. "Раскалённо ясный", "каление" – признак земного удела, тягот и испытаний, и, одновременно, – горения верой и надеждой на помощь Свыше. Эта "раскалённо-ясная надежда" может относится и к ветхозаветным пророчествам, открывавшим сердцам верных будущего Мессию-Христа. С учётом "ясности", скорее всего, применим смысл "предельно понятного, доходчивого", "горячо убедительного", "впекающегося" в сознание и сердце. Вероятнее всего, это попытка автора метафорически описать доступность прежде всего Учения Самого Спасителя для простых людям: от манеры Христа держаться, его божественной уверенности, внятности изложения постулатов будущей веры, до многочисленных, явленных Им чудес.
Среда – "желтоватая". Жёлтый (или золотой) цвет чаще принимается за божественную принадлежность ("...жёлтое означает свет, блеск, величие Сына Божия". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Однако Летов применяет слово "желтоватая", который соотносится с бледным, тускло-жёлтым. В христианской символике под жёлтым цветом также подразумевается предательство, измена, обман. Потеря благодати и защиты, утрата ориентира и опоры одним из доверенных и близких к Иисусу первоапостолов, определила его связь с противоборствующей стороной ("бес-связность"). "Воспалённый" может пониматься, как поражённое сознания Иуды Искариота, которое на тот момент не могло сопротивляться ослеплению-искушению, попущенному Богом. Кроме традиционного, общепринятого "портрета" первоапостола ("…но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся: лучше было бы этому человеку не родиться". Мф.26:24: хотя под это определение подходит не только Иуда, но и Пётр, и другие апостолы, не нашедшие в себе решимости – то есть проявившие трусость-предательство – быть вместе с Учителем при Его мучениях и кончине: "Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь…". Мф.26:31), имеется и другая точка зрения. Её М.Волошин раскрывает в статье "Некто серый": "…Этому апостолу Христос передаёт свою силу – кусок хлеба, омоченный в соль, – причастие Иудино… ("…всякая жертва солью осолится". Мк.9:49. – С.К.). Этот образ человека, достигшего высшей чистоты и святости, который добровольно принимает на свою душу постыдное преступление, как подвиг высшего смирения". Не случайно Господь называет Иуду другом: "Друг, для чего ты пришёл?" (Мф..26:50). Об этом же косвенно свидетельствует и всё дальнейшее поведение первоапостола, не посвящённого в детали Тайны грядущих событий: требование к богоненавистникам отпустить Иисуса; отказ от полученных денег; акт отчаянного ухода из жизни. Отсюда становится понятным и радостное летовское восклицание из 80-х: "Иуда будет в раю!", которое можно расценить как восхищение Милосердием Спасителя в отношении "смертельно" раскаявшегося ученика (а самоубийство Иуды можно понять именно как акт отчаянного раскаяния). В связи с вышесказанным, по иному может осмысливаться и "желтоватый" цвет, и "воспалённность" с "безсвязностью"...
Четверг: "фиолетовый – огромный, вечный". "Фиолетовый" (святость и печаль) – сочетанная комбинация "красного" (страдания) и "синего" (смирения, терпения). "Синий" может быть расценен и как цвет Неба (в летовском автографе, на промежуточном этапе текста песни, "четверг" обозначен как "голубой небесный день"). Это – день страстей Христовых, принятых за нас. Это – из ряда вон выходящее событие, проецируемое за временнЫе рамки, вместившее в себя невмещаемое – Великие Скорби Творца Мира ("огромный вечный день"). Это – Величайшая Жертва Создателя, смирившего Себя, воплотившегося в тварном теле для того, чтобы Преобразить человеческую плоть, стать безвинно сопричастным нашим земным мукам и страданиям, вернуть нам безсмертие через Свою Смерть ("Он принимает на Себя иго и бремя человека, что-бы открыть ему и даровать божественное искусство освобождающего, избавительного, духовно-творческого страдания". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний").
"Но мы проснёмся (очнёмся) на другом берегу…, и может быть вспомним", здесь речь идёт о том, что переход через смертное иго ("реку забвения – Лету") может отнять нашу память о прошедшем ("тайна забвения и стирания прошлого" по Н.Бердяеву). Но, соцерцая Христа, сияющего Во Славе, мы не должны никогда забывать Его Величайшей Жертвы, заплаченной за наше спасение. Евхаристия (с греческого – "благодарение"), установленная в этот день Спасителем, – как постоянная связь-напоминание-проникновение, акт-таинство нашего обожения ("Причастие подобно принятию образа Божия". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), сокращающее пропасть между Богом и Его творением.
"Оранжевая пятница – глухой бездонный день". "Оранжевый" (огонь, пламя) – также не основной цвет, а смесь жёлтого и красного, цвет заходящего Светила.
Он может быть расценен, как пламенная, жертвенная (красная кровь) любовь (символика карт Таро). "Глухой" – по отношению к ученикам Христа (спроецировано на всех алчущих Небес), внимавшим, слушавшим Его ещё день назад, но со смертью Учителя, оказавшихся лишёнными этой возможности, как им казалось, навсегда. Они, словно бы, "оглохли", потеряли Источник Звука (Слово-Истину).
"Бездонный", значение "бездонности" отражает безграничность Любви Христа, сошедшего в также бездонный Ад, отверзшийся пред Ним, и попранный-поверженный Господом. Считается, что Спаситель оказался "там" только в субботу. Но в библейской традиции вечер – это начало следующего дня, т.е. вечер пятницы знаменует начало следующего дня, субботы.
"Чёрно-красная суббота – ледяной кромешный день" – первый день после смерти Христа. "Чёрный, ледяной, кромешный" ("чёрный" – пустота, зло, печаль) – день без Него (без "Солнца") рисуется как "холод" и "тьма". "Кромешный" имеет отношение не только к преисподней ("кромешный ад"), в которой в это время завершался "Революционный Переворот", но и к душам ничего не ведающих об этом учеников Христа, "так не вовремя" потерявших основание и свет своей веры, пребывавших, словно во тьме. "Красный цвет" (олицетворение бога, кровь, великодушие) здесь, – как предрассветное зарево будущего дня и будущего Века, оплаченное кровью Искупителя, как цвет Его Победного Знамени. В данном куплете цвета чётко разделяются, не смешиваясь друг с другом, как будто незримо проводится окончательно-разграничительная черта между Смертью и Жизнью.
"Голубое воскресенье – боевой победный день" – день земного Торжества, безоблачный, с взошедшим нежданно-негаданно Светилом. День радости и новых трудов в ожидании прихода последнего, Безконечного Дня. Это – и наш сегодняшний мир. "Голубой" (небесная истина, вера) – как разбавленная белым, пронизанная солнечным светом синева…
В припеве – опять про "спящих", про то, что мы по-настоящему очнёмся только в мире Нового, Восьмого Дня. Что вспомним? Полагаю, что у нас не получится забыть Великую Спасительную Жертву, принесённую за всех нас Безпримерно Любящим Творцом; что нашей памяти будет под силу восстановить и нерушимую связь с Ним, подтвердив тем самым наше богоподобие. Повторение припева дважды может акцентировать наше внимание на двуипостасности Христа.
Начало произведению полагает четырёхкратное музыкальное вступление синхронизированным ансамблем инструментов, с уверенным, чётко обозначенным основным ритмом.Вокал в куплетах разнесён по разным дорожкам на две партии (возможно, как тот же намёк на божественное и человеческое начала в Спасителе). Вступающая в проигрыше первая гитара, олицетворяет человеческую душу, поднимающуюся с усилием-напряжением вверх, словно по ступеням. Голос же второй гитары, накладывающийся на первый с пятого такта (цифра "пять" – микрокосм, полнота личности), это уже высокий и светлый, окрылённый звук, постигшей нечто за границей бытия, души. Восьмикратный повтор ("восемь" олицетворяет вновь обретённый Рай, восстановление и возрождение) фраз в проигрыше – как символ Восьмого Дня ("Белого понедельника").
В финале первой части гитарный повтор вместе с голосом "тает в безконечности", переходя плавно ко второй части, которая начинается с "предуготовительного акта": перебора гитары, звука тарелок и виброфонных осцилляций. "ГудОчные сигналы" открывают "простор" остальной группе инструментов, изображающих утро "зеленого вторника", начало истории человечества. Гитарные звуки на всём протяжении – как усилия, стремление человека не потерять связь с Небом.
Возникающий с середины темы высокий звук электрооргана, соотносится со Словом Божием – Христом. Появление хрипловатого мужского рыка на заднем плане – "дремучее противление" зову Неба. На последней минуте "дикий рык" исчезает. Темп ускоряется. Голоса гитар сближаются с органным звучанием, выделяясь напоследок гаснущим "эхом вечности"...
Альбом "Реанимация" (2005г.)
"Так темно,что…"
(А.О'Шеннон, "Так темно").
"Тьма окружающей жизни – твой источник света"
(Д.Руми).
"Вся тьма в мире не может погасить свет одной свечи"
(Франциск Ассизский).
Со Скоростью Мира (Е.Летов)
"Этот мир непристойно болен, и с каждым днём ему становится всё хуже"
(Филипп Дик, "Помутнение").
"От грядущих событий заранее тени видны"
(Дж.Джойс, "Улисс").
"Мир, как мы его знали, подходит к концу.
Мир, как мы его знали, – и Бог с ним!"
(Б.Гребенщиков, ""Мир, как мы его знали").
"Что предстоит всему творенью?
Всё, всё идёт к уничтоженью!"
(И.В.Гёте, "Фауст").
"Это также является частью учения Церкви, что мир был создан и начал своё начало в известное время и должен быть разрушен за своё нечестие"
(Ориген).
"Самое самое время
Смотреть открытыми глазами на солнце
Скоро стемнеет совсем…"
(Е.Летов, "Среди заражённого логикой мира").
Птицы по утрам начинают сверкать
Что твоя роса
Из окаянных божьих глаз
Жёлтое лето
Звери по ночам басовито трубят
В трудовой норе
И ковыляет по холмам
Хвойное эхо
Сквозь огни, сквозь леса
На послушном ковре
На заре наяву
Да со скоростью мира - Самое время!
Травы колосятся и спят из земли
Словно из ведра
И никому не утолить
Их сладкое море
Круглые деревья, тугие слоны
Голубая пыль
Блаженство ноющих сапог
Гиблое дело.
Сквозь очки, сквозь года
На мохнатом ковре
В серебре на ветру
Да со скоростью мира - Самое время!
Никто не говорил, что там будет легко -
На закате дней
Однако звучная луна
Однако лишняя стена
Однако прочно за окном –
Жёлтое лето
Сладкое море
Самое время
Самое время.
В произведении представлены два смысловых плана. На первом перед нами предстают образы окружающей нас природы ("птицы", "звери", "растения", "ландшафты" и проч.) с вкраплением цивилизационных знаков. Первый план в песне объединён со вторым, на котором через те же символы проступает человеческий мир ("…для него история есть часть природы, явление природы…". Н.Бердяев о взглядах О.Шпенглера, "Предсмертные мысли Фауста") и Небесное произволение в отношении его.
Относительно первого уровня – особых уточнений не требуется: описание допущенных перед концом мира "красивостей" и "сладостных" излишеств ("всё так и прёт, так и прёт..."). Рассмотрим второй смысловой уровень.
"Птицы по утрам начинают сверкать, что твоя роса" ("И дороже надежды – роса на заре". У.Йейтс, "В сумерки"; "Росу на песнопение прольёт/ Небесный разум, заключённый в нас". У. Вордсворт, "Внутреннее зрение"), "роса" – благословение, духовное обновление, "рассветная" насыщенность Святым Духом , Его Животворящей Силой (в которую нам предстоит "облечься": "Мы то же, что… рассветная роса…". Свят. Григорий Богослов). "Твоя" – это обращение к Богу (дополнительно интонировано голосом). "Птицы" – наши души, что после смертной жизни ("ночи") "проснутся" обновлёнными, очищенными ("начинают сверкать") в "утро"-Вечную жизнь, утопающими в Божественной Благодати. Множественное "по утрам" означает, что у каждого из нас, при уходе из "ночи-жизни", будет своё пробуждение-"утро". Правда, "сверкание росой по утрам" может быть понято и как откровение, дающееся человеку ещё при этой жизни ("…и на земле извергнутый из рая человек не только вспоминает о золотом веке, но и способен переживать минуты райского блаженства в созерцании Бога, истины и красоты в любви, в творческом экстазе. ". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Из окаянных божьих глаз жёлтое лето" – запланированное продолжение хода земных событий. Бог сравнивается с Солнцем, освещающим и согревающим сотворённую Им жизнь. Вводимый эпитет "окаянный", казалось бы, совсем не к месту. Но через него автор открывает сопричастность Творца к этой тупиковой, смертной ситуации: "жёлтое лето" означает приближающийся конец нашего мира, переходный момент от расцвета к стремительному увяданию, несмотря на то, что "лето" ещё "прочно за окном" ("окно" у Летова обычно означает духовное зрение, "взгляд вовне"). Однако звучит это не как упрёк Создателю, а как радостная надежда на скорейшее разрешение "летней тупиковости" с Его помощью: раз по Воле Творца наступило "жёлтое лето", значит, оно должно закончиться благословенной осенью – концом истории, "временем заполненных кладовых". "Звери в трудовой норе" – люди в земных условиях выживания ("мыши", "кроты", "барсуки" и проч.).
"Ковыляет по холмам ...", "холмы-возвышенности-горы" – это испытания, препятствия, "высоты духа", ожидающие нашего восхождения ("Сердце, уйдем к лесистым холмам,/ Туда, где тайное братство луны,/ Солнца и неба и крутизны/ Волю свою завещает нам". У.Йейтс, "В сумерки").
"Хвойное эхо" – это зов Вечной Жизни ("ель", "сосна" – древа безсмертия).
"Эхо" не летит, а "ковыляет", т.к. далеко не всем живущим оно доступно для восприятия, поэтому и скорость распространения откровенно "хромает": не так быстро, как хотелось бы. Припевы (их два) несколько отличаются друг от друга. Фраза "сквозь огни" здесь может означать: "через каление", "обжиг", серьёзные испытания нелёгкой жизнью. "Сквозь леса", "лес" понимается и как начальный уровень познания (см.описание песни "Ходит дурачок"), и как образ отречения от мирского, одиночество, место возмужания духа, раздумий и осмысления (Э.Юнгер, "Уход в лес"). "Послушный /мохнатый ковёр" – земля ("Коврик под его ногами – мир". Н.Гумилёв, "Память"; "Бархатистая спина. Волосы, в которых текут Оби, Параны и Эвфраты". Дж.Керуак, "Ангелы опустошения"), на которой проистекает всё представленное изобилие, земля, послушно исполняющая волю Творца.
"На заре, наяву" – стремление-желание к скорейшему пробуждению. Второй припев: "Сквозь очки, сквозь года": сквозь прозрение и время (сквозь исторические события, включая историю жизни каждого человека).
"В серебре на ветру", "серебро" (целомудрие, чистота, духовность; "Стойкость серебристая". К.Эрберг, "Серебро и золото") – драгоценный, "лунный" металл, здесь обозначающий определённый уровень достигнутого человеком: совершенство, святость, "близость к золоту" (символ божественного). "Ветер" – свежесть, новь, движение в правильном направлении, – проявление действия Святаго Духа. В итоге получается: "очищение, наполнение Святым Духом".
Речь о тех, кто принимая Господа, изменяет Во Имя Его свою жизнь.
"Травы колосятся и спят из земли" ("…мы обычны, мы трава Вселенной". С.Лем, "Солярис") – олицетворение всего человечества. В ряде интернет-источников имеется неточное написание: "травы колосятся из пят (пяток) земли".
В рукописном тексте, – "и спят из земли". Множественное "травы" здесь неприметно разделяется глаголами и союзом "и" на две группы.
"Колосятся" – дают "плод", достойный урожай, зерно, способное прорасти на Заре. "Спят" – противоположная ситуация, "спящие"– "безплодны" (сорная трава, плевелы); более того, в состоянии "сна" они легко уязвимы перед надвигающимися катаклизмами, не способны своевременно выстраивать "линию защиты", ввиду отсутствия понимания происходящего: "В условиях полной безопасности мышление заигрывает с катастрофой; оно включает катастрофу в свои планы как величину маловероятную и покрываемую мелкой страховкой." (Э.Юнгер, "Уход в лес"). Но и те, и другие реализуют себя в земной жизни ("из земли"). "Словно из ведра" – изобилие, великое множество одновременно живущих, "произрастающих", теснота. "И никому не утолить их сладкое море", "сладкое море", т.е. "приторность", слащавость жизни ("сладкий" может быть расценен как синоним лжи, скрывающей истинное, "горькое" положение вещей). Требуется разбавление этого "сиропа" живой водой Правды. И невозможно, даже если очень постараться, утолить их коллективную "сверхжажду" человеческими усилиями ("никому"). Это под силу только Богу-Истине. Здесь подразумеваются слова Спасителя у колодца Иакова: "Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек…" (Иоан., 4: 1-42).
Также под "сладким" может пониматься отношение Любящего Творца к своим тварям, как к малым детям: "мой сладкий" (т.е. дорогой, любимый). В этом случае "утоление" будет совершаться Безграничной Божественной Любовью.
"Круглые деревья", "дерево" – символ человека, человеческого рода, нации. "Круглый" – признак расцвета, зрелости, полноты сил.
"Тугие слоны", "слон" может выступать как символ любви и сострадания, миролюбия, терпения, благоразумия, проявления силы (Христова Учения);
"тугой" – набитый до отказа, того гляди, – "лопнет". Речь о достаточном количестве накопленных за нашу историю, достойных подражания, примеров жития святых, божиих угодников, просто праведно живших людей.
"Голубая пыль" – нечто красивое, воздушно-легковесное, неуловимо-неудержимое, взмывающее вверх ("голубое" – от "синевы", имеющее Небесную принадлежность; возможна "символическая перекличка" с "голубой кровью").
"Блаженство ноющих сапог": пока ещё имеется возможность "колесить" в любую сторону земного шарика почти безпрепятственно, до "изнеможения сапогов"; в узком смысле можно понять, как "турмазохизм", не являющийся полезно-необходимым и зачётным занятием для нашей души ("гиблое дело").
Более глубокое истолкование "ноющих сапог" можно определить, как затянувшееся, безсмысленное, мало результативное "топтание" по жизни ("Резиновый сапог в сыром песке". Я.Дягилева, "Столетний дождь"; "В стоптанных ботинках/ Годы и окурки". Е.Летов, "Всё как у людей"), нежелание менять это гибельное, хотя местами и "комфортно-прикольное", земное "путешествие" на неизведанные "неземные маршруты".
"Никто не говорил, что там будет легко – / На закате дней", ключевая фраза, к которой подводило всё это "изобилие" и "зрелость". Действительно, про последние времена в христианской эсхатологии сказано немало. Предупреждения о тяготах, которые выпадут на долю современников этого события и не снились предшествующим поколениям. Наречие "там" одновременно является местоимённым, указательным и обстоятельственным, намекая на место, время, а также, косвенно, – на "характер" грядущих событий. "Однако" вдруг всплывает "звучная луна"... "Луна" – это отражение "Солнца" в "ночи", т.е. "земной образ Солнца", Слово Божие ("звучная"), данное в Писании, преданиях, житиях святых, знамениях. "Лишняя стена": "лишняя" следует понимать, как дополнительная, которая точно не помешает ("…кто разрушает ограду, того ужалит змей". Еккл. 10:8). Возможно, это проявление нашей личной веры, любви, надежды, помогающих нам переносить тяготы лишений и страданий ("А я желал бы в душе моей иметь столь твёрдую крепость, дабы ничто её поколебать и опрокинуть не могло". Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа"; "И я видел, над внутренней крепостью, неустанно вдохновляющую защитников того, что составляет вечную причину этой непрекращающейся войны…". Э.Карпинтер, "После долгих веков"; в том же живописно-минималистком творчестве Б.Гребенщикова довольно часты образы одиноких башен-крепостей). Эта "стена" воздвигается не на пустом месте… Одновременно этот символ можно расценить и как заступничество высших сил (в этом варианте "стена" означает замкнутое, защищённое пространство, укрытие). Раскрытие этого образа имеется в трудах святителей и теологов; в иконографии (та же икона "Нерушимая стена"), молитвах святых (в частности, в одной из молитв Иоанна Дамаскина: "...в стену и помощь и в возражение супротивных..."). Если же рассматривать "стену" на первом уровне смысла, – это "стена" природной красоты, дарованная нам как напоминание о Рае, которая, если и не спасёт, то хотя бы "смягчит" собой "удар" последних времён ("Рай существует не только в воспоминании человека и в мечте и в творческом воображении человека. Рай в природе сохранился в её красоте, в солнечном свете, в мерцающих в ясную ночь звёздах, в голубом небе, в незапятнанных вершинах снеговых гор, в морях и реках, в лесу и хлебном поле, в драгоценных камнях и цветах и в красоте и убранстве мира животного". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "Впрочем, сколь бы не уменьшалось добро, всё равно, пока существует та или иная природа, в ней необходимо есть хоть толика добра". Аврелий Августин, "Энхиридион Лаврентию, или О вере, надежде и любви"; "Христос носит "две туфли" в мире: Священные Писания и природу. И то и другое необходимо для понимания Господа, и ни на одной стадии творение не может рассматриваться как отделение вещей от Бога". Й.С.Эриугена).
"Однако прочно за окном–/ жёлтое лето,/ сладкое море", фраза не придаёт уверенности, потому как имеются отчётливые признаки приближающегося конца света, несмотря на его кажущуюся непоколебимость-стабильность. Кто умеет понимать-видеть (через своё "окно"), – это избыток всего "калорийного" ("зрелого", накопившего "жирок") и "приятно-расслабляющего".
"Самое время" – ситуация "молочной спелости", фазы, когда всё "на пике-подъёме", "на мази", выглядит "крепко сидящем в колосе".
Но следующее "мгновение" будет уже "обрушительно-скользящим"…, по наклонной, – вниз, "со скоростью мира", т.е. с ускорением. Это – про время, бег которого с приближением конца истории становится всё стремительнее.
"Самое время" – есть, своего рода, пророчество о наступающем заключительном акте ("…пророчества впервые придают ценность истории: они выходят за рамки традиционного циклического видения, где всему сущему обеспечено вечное возвращение, и открывают однонаправленное, линейное время". М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении").
Музыкальное вступление в виде десяти "ударов-всплесков" (число 10 здесь означает удачу, прибыльность, достаток; в картах Таро – это завершение цикла), будто удары молота о наковальню и, далее, – галопирующий мажорный ритм.
Межкуплетный проигрыш – "беззаботно-упоительные" переливы электрогитар ("человеческих душ").
Концовка – продолжающийся "напев беззаботности" с многократно повторяющимся предупреждением-прорицанием.
Крепчаем (Е.Летов)
"Человек, которого не убивают, не может жить"
(Сократ).
"Настоящая жизнь есть ристалище, упражнение и борьба, печь, мастерская для добродетели... Бог желая приготовить души к добродетели, угнетает их, и удручает, и подвергает самым тяжёлым испытаниям..."
(Святитель Иоанн Златоуст).
"Мы не можем укрыть своё сердце от жизни, но мы можем так воспитать и научить его, чтобы оно обрело превосходство над случаем и способно было несломленным взирать на то, что причиняет боль"
(Г.Гессе, "Гертруда").
"Положительный смысл зла в том, что оно есть испытание свободы и что свобода, высшее достоинство твари, предполагает возможность зла"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
В натренированные уши рвётся всякая ...
В умах, роддомах и домах идёт беззвучная война
А по ночам гуляют улицы, смыкают свою сеть
Кто не боится помирать, тот и не сможет помереть
В их понимании
В их разумении
В их прозябании
В их освинении –
Ведь всё, что нас не убивает, нас делает сильней
Что нас не убивает, нас делает сильней
То, что нас не убивает – нас делает сильней
Всё что нас не убивает – то нас делает сильней
С утра по радио поспешный, но осмысленный пердёж
Лихая музыка атаки и ковровые бомбёжки
Города и гады валятся в бездонную кровать
Кто не боится помереть, тот и не может проиграть
В их изложении
В их прогибании
В их поражении
В их просирании-
Ведь что не убивает, нас делает сильней
Что нас не убивает, нас делает сильней
То, что нас не убивает – нас делает сильней
Всё, что нас не убивает – то нас делает сильней
В натренированные очи самопальные титаники
Бродячие потёмки, ... войска
Поджечь всю эту ... и оглушительно сгореть
Кто не боится помирать – тот и не сможет постареть
В их рассуждении
В их понимании
В их разложении
В их ... –
Ведь всё что не убивает – нас делает сильней
Что нас не убивает – нас делает сильней
То, что нас не убивает – нас делает сильней
Что нас не убивает – то нас делает сильней.
В тексте песни определяются контуры той самой "войны" с Хаосом, о которой Летов так много говорил и пел. Звучит призыв к сопротивлению искушениям и злу, окружающему нас разгулу-разврату, лжи, целенаправленно "вливаемым" нам в глаза и уши ("И всё это… будет служить людям лишь для того, чтобы убегать от себя и от своей цели, опутываясь всё более густой сетью развлечений и бесполезной занятости". Г.Гессе, "Степной волк").
Этот "поток" не должен сбивать с толку, деморализовать, вызывать забвение нами главной цели. Насилие, производимое над нами есть, своего рода, "тренировка" наших душ, их "закалка" (подобная закалке металла), придающая душам требуемую "степень твёрдости": "Соблазны допускаются для того, чтобы не уменьшилась твёрдость мужественных." (Свят. Иоанн Златоуст).
Слова "день" и "ночь" здесь соответствуют общепринятому пониманию. "Натренированные уши" можно понять как наше "добровольное согласие на обработку" собственного сознания, рабская униженная покорность и раболепство перед духом времени и его обезличенными "творцами".
"В умах.., роддомах…и домах идёт беззвучная война" – война за Жизнь против Смерти, против нагнетаемой через все "утюги" гундосой кривжи ("осмысленного пердежа") с самого нашего рождения (перекличка с "Руку жали, провожали/ Врали срали рожали убивали" из "Песни о Святости, Мыше и Камыше").
"А по ночам гуляют улицы, смыкают свою сеть" – городская среда, как средоточие изощрённых искушений, (предложений, от которых сложно отказаться), цепкая, как смертельная паучья сеть. "Лихая музыка атаки" – атака безжалостного врага на каждого из нас, без предупреждения о нападении и последствиях "бомбёжки", от заката до рассвета и от рассвета до заката. То есть те, кто избежал "ночных улиц", не уйдёт от "налётов" и в светлое время суток. "Кто не боится помереть, тот и не сможет проиграть", одно из главных условий победы – преодоление страха перед возможной смертью.
"Помереть" может быть расценено и как "смерть" для этого мира, отказ "играть" по его "правилам". Ницшеанской мысли "Что не убивает меня, то делает меня сильнее" ("Сумерки идолов"; "То, что нас не убивает/ Делает нас сильней". Б.Гребенщиков, "Не убивает", 2023г.) здесь придаётся более высокое звучание, со спасительным "наполнением".
Ведь именно через борьбу, через активное сопротивление ежедневной и еженощной злобе нечеловеческой, происходит настоящее просветление нашей души, формирование качеств, необходимых ей как в земной, так и в небесной твердыни ("Умение закалять свой дух в то время, когда тебя попирают и топчут, – вот что называется контролем". К.Кастанеда, "Огонь изнутри").
"Города и гады валятся в бездонную кровать" (возможно, обыгрывается название романа "Города и годы" К.Федина), речь об инферно на земле, символично изображённом в виде "бездонной кровати". Очень легко повестись на "уговоры-песенки" и провалиться в сладкий сон-утеху, которому нет предела-дна, безвольно отдаться в услужливом безпамятстве похотливому врагу. "Города" – как убедительный пример поддающегося (продающегося) на уловки "профессиональных провокаторов" ("гадов") локализовано-упрессованного популяционного сообщества.
В их рассуждении…, понимании…, изложении…, разложении…, прогибании…, поражении…, освинении…, просирании…." – жёсткая, как пощёчина, характеристика, вставших на сторону неприятеля и активно "топящих" за чуждые им самим ценности-интересы или оправдывающих свой "свинячий" выбор ("рассуждение" перекликается с мыслью Антуана де Сент-Экзюпери из "Цитадели": "…в рассуждениях есть логика, но нет истины…"). Она раскрывает их падшую, заведомо пораженческую идеологию, которая, по факту, ничего не способна противопоставить сокрушающим доводам Неба.
"В натренированные очи самопальные титаники", мы свыклись с множащимися трагедиями, происходящими в мире и рядом с нами. Нас не трогает добровольная, намеренная ("самопальная") духовная смерть человеческих сообществ и даже цивилизаций ("титаники"). "Бродячие потёмки, …войска" – это про нас же, "ослеплённых тьмою", оставивших мысль о "наступлении" (жизнь – как "непрекращающееся сражение"), разваливающих "строй", позорно бегущих с "поля боя", сдающихся неприятелю при первой же возможности. Выход из возникающих "положений-окружений" требует от нас не просто сосредоточенности и усреднённого напряжения, но, – сверхусилия, подвига-самопожертвования ( "пожечь", "сгореть"), открывающего нам дорогу в безсмертие ("тот и не сможет помереть"), к Нашей общей Победе ("тот и не сможет проиграть") и вечной молодости ("тот и не сможет постареть"; "Кто живёт по законам другим и кому умирать молодым". В.Цой "Звезда по имени Солнце").
Голос автора разнесён на две дорожки, отчего складывается впечатление, что он раздаётся с двух сторон попеременно, как будто не только справа, но и слева находятся наши ангелы-хранители, и именно они призывают нас быть стойкими "до упора". Межкуплетный, "изнывающий" проигрыш гитар – словно зажатые крики жертв на пыточном колесе. Но в концовке их настойчиво и уверенно сопровождают укрепляющие "голоса поводырей" (вокал).
Они наблюдают (Е.Летов)
Знаешь ли ты, помнишь ли ты
Как хорошо где нас нет
За спиной
Вечно
Пейзаж песочный знаешь такой меж стёкол
За спиной
В мутном зеркале
В талой воде
Позавчера
Голубые вереницы
Неосознанных лиц
Неопознанных тел
Они возвращаются молча стоят наблюдают -
Термиты пожирают столы тела
Постройки строения
Пока они не рухнут
двери стены тела
В один из дней.
В один из дней
Они возвращаются
Всегда
Смотрят сквозь тебя и молчат
Некогда действовать прятаться
Кричать
Они уже здесь
Там за зеркалами они тоже молчат
Видят не видят
Неподвижные большие
Везде повсюду
Даже если ты спишь
В особенности если ты спишь
Они молча стоят
Они уже здесь
Вдоль каждой дороги
В предрассветных лесах
Ночью ночью
Бесшумно летят над морозной землёй
С серебряными лицами
Никогда не спят
Не касаясь морозными пятками земли
Не примяв травы
Не замутив воды
Они уже здесь
Где бы ты ни был
Термиты пожирают, пока само не рухнет
А они наблюдают.
Мелодекламированное обращение-напоминание о "прозрачности" нашего бытия, о невозможности укрыться от взоров "наблюдателей" с "внешней стороны полупрозрачного зеркала", о близости конца и скоротечности отмеренного всем нам срока. Термин "наблюдатель" означает "ангела", без принадлежности к той или иной "стороне"; часто используется в апокрифических книгах Еноха и, несколько реже, – в Книге Пророка Даниила.
"Хорошо где нас нет" – намёк на то, что есть такое замечательное место, в соответствии с дословным пониманием расхожей поговорки ("…там хорошо, где нас нет". Антуан де Сент-Экзюпери, "Маленький принц").
И вопрос к тебе: "Знаешь ли", "помнишь ли" это место и как там замечательно? Вообще-то, это вопрос твоей жизни и смерти, на который ты призван ответить самостоятельно. "Вечно за спиной" также относится к Миру, о котором не стоило бы забывать, стирать в своём сердце память о нём, потому как Он-то ждёт тебя как родного: это мир нашего ДЕТСТВА, РОДИНА ("Так путник бережёт цветок далёкой стороны". Вадим Кузьмин, "Алиса").
Второе "за спиной" – это уже о пройденной истории человечества: сменяющиеся одна за другой эпохи, как "межстекольные песочные пейзажи" ("песок" – сухость, неустойчивость, зыбкость-временность, текучесть), но, по сути, одинаковые, однообразно-рутинно-гипнотические (тот самый усыпляющий "стук вагонных колёс"). Находясь, словно меж прозрачных стёкол, наш мир, куда мы определены, просматривается (кем-то) со всех сторон. Любой наш шаг, а, нередко и мысль, известны тем, кто до поры до времени наблюдает, терпеливо и молчаливо ждёт, каждый, – своего часа.
"В мутном зеркале,/ В талой воде ", "зеркало" – граница, разделяющая миры. "Мутное зеркало" – для "спящих" (у Ф.Соло-губа в "Мелком бесе" поминается "грязное зеркало"), неспособных прозреть-оценить окружающее и самого себя, свои поступки и, соответственно, не приступивших даже к поиску "обратной дороги" (возможен вариант интерпретации как зерцала души человеческой, – замутнённо-искажённого образа Христа: "В грехопадении богоподобная и духовная жизнь человека не уничтожена, а лишь повреждена, образ Божий в человеке замутнён". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Талая вода" – то же "зеркало", только "ожившее" ("отражение в воде" означает истину), "зеркало наступившей Весны", открывшееся для "проснувшегося", пытающегося осознать, что происходит с ним и с миром, созерцающего "всквозь него" свою богочеловеческую сущность ("Итак, прозрачность позволяет нашему взору видеть глубину и поверхность одновременно". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений").
"Голубые вереницы/ Неосознанных лиц,/ Неопознанных тел" – это души усопших от начала века ("позавчера"), которые "подтягиваются" ко времени "Ч", дабы вселиться в обновлённые тела по Слову Творца (и стать "осознанными и опознанными" – получить полноту бытия). "Голубой", скорее всего, отличительный цвет тех, кто был удостоен за свою жизнь Небесных Пределов.
"Пожирание термитами", маловероятно, что это намёк на повсеместно-деструктивную деятельность "энергичных представителей избранного народа". Понять этот образ легче, через мысль Антуана де Сент-Экзюпери ("Планета людей"): "Ты построил свой тихий мирок, замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты", как разрушение общего дома через тотальную индивидуализацию (являющуюся основополагающим фактором общечеловечес-кого кризиса, убивающую цивилизацию за цивилизацией); атомизацию, вкупе с примитивизацией сознания ("Мы напуганы и раздавлены мелочами, ничтожные вещи пожирают нас изнутри". Ч.Буковски). Это наши множащиеся "слабости-хотелки-пожиралки" (грехи; "Грех, когда входит в ум наш, мал, как муравей". Арх. Клеопа (Илие), "О ступенях греха"); ставшее нормой, перманентое предательство всего и вся, неумолимо подталкивающее нас в бездну, порождающее аутодеструкцию тварного мира: "И тысячи муравьев/ Забираются в щели/ По кирпичам разбирают…". Е.Летов, "Леннон умер", 1984г.). Также под "термитами" может пониматься и время, как нестабильная, распадающаяся с ускорением субстанция, влияющая на весь материальный мир: "Время – в силу того простого факта, что оно имеет длительность – постоянно ухудшает состояние космоса и, следовательно, человека" (М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении").
Разрушение "построек", "столов", дверей" и "окон" можно расценить, как непрекращающееся "подтачивание" опор и устоев, скрепляющих, удерживающих человеческий дом-мир. "Стол" в частном значении символизирует алтарь храма. Это – намёк на всю историю христианской церкви с перспективой последних времён, когда врагу рода человеческого удастся окончательно совратить большинство христианского духовенства. Дух Святой оставит церкви, и там, до кончины мира, уже не будут более свершаться Таинства. Кроме того, под "столом" можно понимать и этот мир, реальность, в которой произрастает человек, где мы "трапезничаем" во всех смыслах, "насыщаемся" от него: "Мир вам кажется тучным, но он утучняет только плоть." (Феофан Затворник); "А придёт рассвет-похмелье…/ Посмотри на мир-застолье – жизни больше нет." (Вадим Кузьмин, "Дворцы-ларцы").
"Двери" – это ясное вИдение главной цели, спасительного выхода ("выход" – отсюда, "вход" – туда), который мы должны отыскать для себя ещё при жизни, во чтобы то ни стало. Это – Христос. В последние времена Его учение будет целенаправленно подменяться, извращаться. И эти "двери" окажутся недоступны большинству живущих...
И ещё одним "рубежом", который падёт, будет "стена": наши вера, надежда и любовь, которые не смогут более сохраняться в душах большинства людей под натиском разъедающей лжи, морального и физического террора и, соответственно, не смогут защитить их.
"Они возвращаются/ Всегда…", это уже о других "наблюдателях", об ангелах-"сопроводителях" и о противоборствующей им стороне, жаждущей расправы над нашими, осиротевшими без тел, душами ("в один из дней"). "Некогда действовать прятаться кричать": очевидно, нам, не успевшим при жизни скопить даже "мелочи" для "проезда через таможню", стоит бояться всезнающих ("видят не видят") свидетелей наших прижизненных отступлений-падений, обличителей нераскаянных грехов, злобных и безжалостных демонов-мытарей.
"Неподвижные большие", здесь Летов ссылается на видение Афанасия Великого, образно описывавшего этих представителей "пограничных дозоров" как коллективного колосса: "высокий, безобразный и страшный, и касается главою облаков". "Вдоль каждой дороги" – это также о "нечистой силе, пасущей свою добычу", как на широких трактах, протоптанных грешниками, так и подстерегающих праведников на узких тропах ("Они просто ждут, когда мы повернёмся к ним спиной, чтобы ударить нас в спину". К.Кастанеда, "Искусство сновидения").
"В предрассветных лесах, ночью, ночью",– характеристика очередного "наблюдателя" последних ("предрассветных") времён. "Серебряное" здесь может соотноситься с ангельским чином, но смущают "морозные пятки"… У Егора было стихотворение 1985 года "Кто это летит".
И там тоже, летящий персонаж с "морозными пятками", но только с "самодельным лицом из картона ("картонность" можно расценить как признак ненастоящего, выдуманного, возможно, присвоенного объекту, трепещущей в ужасе перед неизвестным и запредельным, человеческой фантазией; обманка – "дурилка картонная") и мёрзлой воды" (имитация серебра?), наводящий ужас и сеющий погибель. В данном произведении сей персонаж пока что не проявляет себя никакими действиями (хотя дело уже и близко к развязке, "рассвету"). Летовский фразеологизм "не примяв травы не замутив воды" (от "ниже травы, тише воды"; "не примяв травы" – не навредив людям; "вода", вероятнее всего, обозначает земную жизнь), наводит на мысль, что именно на это и будет спроецировано его активное действие, когда поступит соответствующая "команда". Поэтому, скорее всего, "наблюдатель с морозными пятками" (не исключается связь с поговоркой "аж мороз по коже"; либо можно расценить метафору "морозные пятки", как "частичную" погружённость "субъекта с "серебряным лицом" в наш "морозный" мир-"зиму") сохраняет ту же смысловую нагрузку, что и в раннем стихотворении, – это образ "Ангела смерти" последних времён.
Собаки (Е.Летов)
Лишь разбитое крыльцо
Молчаливый птичий дождь
Да винтовка без патронов
В свой последний сталинград
Но миром правят собаки
Тела населяют собаки
В мозгах завывают собаки
И выживают здесь только собаки
Взмывает в небо за моим за окном
Непобеждённая страна
Взмывает в небо за моим за окном
Непобеждённая страна.
Освежающий потоп
День победы на луне
В потайном твоём кармане
Внеземные чудеса
Но миром правят собаки
Тебя настигают собаки
Тебя пожирают собаки
И здесь останутся только собаки
Взмывает в небо за моим за окном
Непобеждённая страна
Взмывает в небо за моим за окном
Непобеждённая страна
Но миром правят собаки
Тела населяют собаки
В мозгах завывают собаки
И здесь останутся только собаки
Взмывает в небо за моим за окном
Непобеждённая страна
Взмывает в небо за моим за окном
Непобеждённая страна
Взмывает в вечность за моим за окном
Непокорённая страна
Взмывает в вечность за моим за окном
Непокорённая страна
Взмывает в небо за моим за окном...
"Лишь разбитое крыльцо", как в сказке А.Пушкина про золотую рыбку, – намёк на сомнительные приобретения к концу "испытательного срока".
Здесь "крыльцо" идентично по смыслу "крыльцу" из стихотворения Г.Поженяна "Я принял решение"; понимается как некий символический "приступок", по которому нам всем предстоит взойти в РОДНОЙ ДОМ.
Его "разбитость" – проявление нашего прижизненного, наплевательского отношения к нашему же будущему, неготовность (или нежелание) предстать пред Родителем. "Молчаливый птичий дождь" – исход вызволенных из тел душ: без тела нет возможности "петь" (общаться с Богом, подобно поющим птицам). Кроме того, "молчаливость" здесь можно расценить и как осознание нашего поражения, понимание того, что нам нечего сказать в своё оправдание перед открывшимися после смерти сверхубедительными доказательствами нашей вины...
Более "позитивный расклад" основывается на мудром изречении: "Горе заставляет нас говорить, а счастье – молчать" (радости разговоры не нужны).
"Да винтовка без патронов/ В свой последний сталинград", отстрелявшее здесь оружие веры, надежды, долга-воли Там уже будет без надобности... Впереди – решающая, судьбоносная ("выносящая всё и вся") "битва", "генеральное сраженье" (сталинградская операция носила название "Уран", в древнегреческой мифологии бог Уран символизировал Небо) перед окончательной Победой, – Страшный Суд, открывающий нам Небеса.
"Собаки" ("Не давайте святыни псам". Мф. 7:6; "Бог это Собака, прочитанная наоборот" (dog – God; образ "собаки" выступает, как противоположность Бога. – С.К.). Дж.Керуак, "Ангелы опустошения"; "Разве только собаки живут на земле?". А.Чёрный, "Больному"), речь о бесах, людях, укоренившихся во грехе, очарованных духом злобы ( "За что прощать того, кто твёрд в грехе?". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском"), наши собственные грехи ("Собаки рвали его на части…".Т.Хьюз, "Песня Бытия").
Но через своё "окно", духовное зрение, нам дано осознать, что "тьма" непременно отступит, проиграет, и "непобеждённая/ непокоренная страна", чьи граждане не щадя живота своего, сражались за Жизнь в этой жизни, восторжествует, что она, в итоге, всегда возьмёт верх над Смертью: "взмывает в Небо".
"Освежающий потоп/ День победы на луне", "луна" – как зеркало СОЛНЦА, проводник, пусть и слабый, Его Света, место встречи ("Нас будут ждать там, где взойдёт Луна". Б.Гребенщиков, "Там, где взойдёт Луна"). Она напоминает своим "сиянием" ("освежающий потоп", т.е. сохраняющий, поддерживающий память и веру: "Покой на души пролился/ и вера без богослуженья/ творит тихонько чудеса". Р. Рильке, "Мечтать") о том, что День Победы когда-нибудь непременно наступит ("освежающий потоп" может заполнять наши сердца ещё при этой жизни, для этого-то нам и дан "ночной образ Дневного Светила").
И от нас требуется совсем немного для Его приближения: принять в свободной воле свой "воинский" долг и выполнить его до конца, проявив при этом мужество, отвагу и самоотречение.
"В потайном твоём кармане/ Внеземные чудеса": "потайной карман" можно понять как некий "уголок души", имеющийся у каждого из нас, в котором тайно ткётся крохотный лоскуточек Будущего Мира, – всё то лучшее, что мы возьмём с собой Туда.
Несмотря на заселение-завывание "собак" в наших "мозгах-телах" ("Это Вавилон ИГРАЕТ В ФУТБОЛ ТВОЕЙ ГОЛОВОЙ!". Б.Гребенщиков, "Вавилон не властен над тобой"), мы обречены победить. И потому, нам нет смысла цепляться за эту неприглядную жизнь, мы "оторвёмся" и взлетим в Вечное Небо, а совокупный накопленный грех и его адепты останутся здесь: "Ад совсем не в вечности наступит, он останется во времени…, в посюсторонности, остаётся мир внебожественный и изгнанный из рая.". (Н.Бердяев, "О назначении человека"), с небольшим уточнением: "Как тишина есть отсутствие всякого шума, нагота – отсутствие одежды, болезнь – отсутствие здоровья, а темнота – света, так и зло есть отсутствие добра, а не нечто, существующее само по себе." (Аврелий Августин).
Музыка в куплетах, аккомпанирующая голосу, несколько тяжеловесна, суггестивна, словно олицетворяет собой гнетущее бытие. В припевах, со сменой ритма меняется и интонация, которая, словно устремляется ввысь, становится "непобеждённо-светлой". Проигрыш гитар чист, весел и задорен, как искренняя радость ожидания встречи с Творцом. Во второй половине вступают клавишные (зов Космоса), сначала в более низком, "шероховатом", пока ещё "приземлённом" звучании. Но, по мере развития, звук "прочищается", дополняется, расцветает, становится лёгким, "обступает" слушателя. Затухание ударных символизирует конец земного времени.
Беспонтовый пирожок (Е.Летов)
Лишь одно в моём кармане –
беспонтовый пирожок
Каждый из нас –
беспонтовый пирожок
Каждый день свою я сумку
свою сумку охранял
Всю свою жизнь –
я сумку охранял.
На Оке и на Кубани –
крутят всякое говно
Любит народ наш
всякое говно.
Ни оконцев, ни дверцов
а полна жопа огурцов
Наша страна –
полна жопа огурцов
Всякая страна –
полна жопа огурцов.
Лишь одно в моём кармане –
беспонтовый пирожок
Каждый из нас – беспонтовый пирожок.
Невесёлые куплеты, почти частушки, про "содержимое" каждого из нас и человечества в целом. "Лишь одно в моём кармане –/ беспонтовый пирожок", "карман" – место хранения "беспонтового пирожка", того самого, которым нет повода гордиться и вряд ли можно "насытиться", – "смехотворный перекус" . Это – про нашу неказистую "начинку" души, усиленно скрываемую нами, и не имеющую весомых оправданий. "Всю свою жизнь –/ я сумку охранял", пренебрежительное "сумка" – как аналог "сумы": "от тюрьмы и от сумы не зарекайся". То есть "всю дорогу" мы "плодим нищету", "коллекционируем" материальный балласт-хлам. Помимо недвижимости, движимости, денюжек, "бижутерии", карьерной лесенки и прочего однотипного "барахлишка", к нему можно отнести и нашу бренную плоть, о которой мы так участливо и трепетно печёмся "всю свою жизнь". Презрительное отношение к "нищенской сумке", к которой мы ещё и приставлены сторожами-холуями ("Стеречь – дело раба, а издерживать – дело господина". Св. И.Златоуст; "Вещи, которыми ты владеешь, в конце концов овладевают тобой". Ч.Паланик, "Бойцовский клуб"), противопоставлено у Летова благам будущей жизни (в тексте других произведений; и не эту "нищету" подразумевал святой Ефрем Сирин: "Блажен нищий, устремляющий взор к стране, наполненной несметным множеством богатства"). Перед будущими дарами блекнет любое "сумчатое достоинство" этого мира (перекличка с "вомбатом" из стихотворения "Ночь").
Далее следует редкая географическая конкретизация: "На Оке и на Кубани", которую можно перефразировать, как "от Москвы до самых до окраин…" ("Песня о Родине", В.Лебедев-Кумач). Это – своеобразный "масштаб" погружения народа в либерально-мещанский отстой и приверженность населения скотскому образу жизни ("любит народ наш всякое г...").
"Крутит …всякое г…" можно интерпретировать, как прокручивание-прослушивание ущербной "музЫки" (аморально-беснравственная "обработка" населения "морально и идеологически неоткомпостированным навозом", который "нам ни строить, ни жить …"; "Видеть на экране всякое дерьмо стало столь привычным, что люди перестали отдавать себе отчёт в том, что смотрят одно дерьмо".Ч.Буковски), к которой прилепляется сердце народное, за которую он и жизнь свою с радостью отдаёт... Также "кручение г…а" можно представить в ключе того же материально-душевного и псевдодуховного стяжательства, если оттолкнуться от образа жука-скарабея (собирание "скарба"), инстинктивно крутящего шарики из "подмётного материала".
"Ни оконцев, ни дверцов": нет понимания того, что творится за пределами нашего полуживотного существования ("оконце" – духовное зрение); ни малейшего намёка на наличие "выхода-входа"... И сие "добровольное затворничество" широко распространено не только в горячо любимой стране нашей (которую только парализованный не пинает), – оно сверхпопулярно во всём остальном мире (проецирование озвученных выше "характеристик" на всё человечество).
Эта "философия" активно и методично навязывается всем в качестве "эталона" для подражания (та же "песенка" из песни "О Мыше и Камыше…"), независимо от географического местоположения и социального статуса ("всякая страна…"; "Есть ли хорошие правительства и плохие правительства? Нет, есть только плохие правительства и худшие правительства". Ч.Буковски; "Антихрист скачет по земному шару во всех странах…" Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Короче, – сплошная "ж…а", да ещё и с "огурцами" (простой "огурец", напомню, символизирует разврат), "плодоносящими" повсеместно и в изобильнейшем количестве.
Музыка решена в "мажорном ключе". Усиливает придурковатость "пирожковой" темы второй голос, напевающий мелодию (свою кровную, родную): "Ту-ту-рутуту-ру..." (созвучно акустическому варианту песни "Ходит дурачок"), поддержанную "сипиляво-суетливым" голоском электрогитары.
Небо как кофе (Е.Летов)
"Ничего особенного, в самом деле, не будет, если даже умереть, – уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть и жаловаться никто не вернулся"
(А.Платонов, "Счастливая Москва").
"Откуда вы знаете, что жизнь, к которой вы привыкли, лучше чем та, которая настанет?“
(Д.Руми).
"Будем же верить, если не можем уразуметь"
(Аврелий Августин ).
Ведь никто не возвратился – оттуда
Объяснить нам наш щенячий отчаянный свет
Значит – злые пузыри
И небо как кофе
И небо как кофе
Ведь никто не возвратился – оттуда
Оправдать наш безобразный оскаленный стыд
– лишь дрянные костыли
И небо как кофе
И небо как кофе
Ведь никто не возвратился – оттуда
Чтоб унять наш коренной вопросительный страх
Остаются только жёлуди
И небо как кофе
И небо как кофе
Одной из основных "игровых установок" нашей жизни является необходимость обретения и укрепления правильной веры, а не только коллекционирование навыков или поверхностной, затрудняющей понимание главного, информации. Потому как вера, по неким условиям, заложенным в "Правилах", – незаменимая функция-инструмент формирования нашей души, познания скрытого и тайного, являющаяся фундаментально-спасительной в этом "призрачно-туманном" мире. Есть смысл просто доверять Творцу (который, для стимуляции нашей "пытливости", не даёт прямых подсказок, стопроцентных доказательств Своего существования), ибо всех знаний в себя не затолкаешь, да и сложно разобраться в их подлинности, особенно, находясь во временном пространстве, перенасыщенном информацией, в которую, к тому же, ещё и хитроумно вплетена "деза". "Щенячий отчаянный свет" – это как раз об этом. "Щенок" – вовсе не "злобная собака", одичалая, укоренившаяся в пороках и преступлениях, человеческая душа. Напротив, –это душа, не желающая превращаться в таковую, не теряющая дарованный Свыше "отчаянный свет", – чистоту помыслов и устремлений, "детскую" непосредственность и доверчивость ("будьте как дети...". Мф. 18:3). От нас, до поры до времени, сокрыто кто мы, почему нас изредка донимает этот "свет" (неудержимое стремление к добру, красоте и любви) и поражает "стыд" (совесть), обуревает страх (перед смертью и тем, что будет за ней). Но, несмотря на сокрытость будущего ("Смерть подобна неведомому континенту, о котором не оставит свидетельств ни один из тех, кто ступил на него". Э.Юнгер, "Рискующее сердце"), мы не должны попадаться в "мышеловку" неверия и откровенно риторической лжи ("злые пузыри", т.е. "надутые со злым умыслом", ложные убеждения и "пугалки"). Не должны оправдывать своё невежество и убожество ("дрянные костыли"– намёк на "инвалидность" сознания и ущербность веры; "Всё это создано – все слова, понятия, системы – сам язык – для болтовни, для игры в бисер в лучшем случае. Если и не создано, то работает именно ради этого повсеместно. Слова недостойны НАСТОЯЩЕГО языка. Через них можно задать как бы вектор, образ, указочку. Но ведь всё это… не самодостаточно. Всё это – костыли". Интервью с Е.Летовым. Серёга Домой. 29.12.90., Омск). "Костыли" могут быть поняты и как "поверхностная вера", опирающаяся только лишь на внешние, культовые отправления (без понимания глубин Таинств), на посредничество тех же служителей культа, без самостоятельных усилий-попыток прямого богообщения, без тяжёлой, ничем не заменимой работы над собой: "…культ есть показ, драматическое представление, образное воплощение, замещающее действительное осуществление." (Й.Хёйзинга,"Homo ludens").
Кроме этого, к "костылям" целесообразно отнести и психоделическую практику, обеспечивающую сомнительный доступ в "зазеркалье".
Нет смысла утешать, успокаивать себя тем, что наши непристойные мысли и поступки останутся безнаказанными, что этот мир крайний, и куда важнее "поросячья" привязанность к нему ("жёлуди", как подмена "бисера"-жемчуга, настоящих знаний, устремлений; одновременно не исключаю намёк автора на изображение свиньи в первом круге колеса Сансары, символизирующее невежество и заблуждение), нежели безпокойное и хлопотное дело подготовки себя к встрече с истинной реальностью.
А "небо" остаётся всё таким же непроницаемым "как кофе" до последнего вздоха этого мира…, или чуть раньше, – до твоего последнего вздоха…
Размеренный ритм мелодии не содержит "прорывов" и "порывов". Присутствует неторопливое "бормотанье гитары-души", будто размышляющей (взвешивающей все "за" и "против") о нелёгком выборе между несколькими (на самом деле, только одним) неизвестными. Лишь в конечном повторе фразы "бормотание" уступает место "просветлённому", звонкому "клику души", чудесным образом проникшей за "пелену кофейной гущи".
Песня барсука (Е.Летов)
" … тоннели выводят на свет!"
(В.Высоцкий, "Баллада о детстве").
Барсук, как известно, норное, хотя и весьма чистоплотное млекопитающее.
Он роет подземные ходы на пригорках с большим количеством выходов.
Это объясняется не только заботой о своей безопасности, но также тем, что в течение трудового дня сей обитатель лесов ("партизан"?) нередко выходит наружу и наслаждается теплом и светом Солнца, хотя, по преимуществу, он ведёт ночной образ жизни ("ночь" – жизнь; у китайцев он считается "лунным" животным). Любит, подлец, понежится в лучах светила. Полагаю, этот факт был известен Летову и, более того, казался ему трогательно-концептуальным. Кроме того, барсучьими норами активно пользуются и другие лесные жители, что не может не наводить на мысль о "коллективном спасении", о философии, подразумеваемого под "барсуком", народа.
Мажористо-напористый ритм музыки с самого вступления до окончания песни – как олицетворение неунывающего, работолюбивого, непоседливого зверька-"бойца", пробивающего тоннель ("трубу") сквозь мрак подземелья к простору и свету (Небу). Проходящая через всё произведение гитарная тема отображает энергию радости, неутомимой борьбы и труда. Если вслушаться, то солирующая гитара реально что-то "пропевает" (не зря же называется "Песня барсука"): построение произведения имеет "куплетную" (попарную) и "припевную" повторяемые части.
В последней трети звучит двенадцатикратный "припев". Число 12 (космический порядок) здесь может означать "полночь", переход к "Утру", "Свету".
С четвёртого повтора появляется более низкий, размеренный "голос" (клавишные?). Он звучит в другом размере и ритме. Это – долгожданный ответ на требовательную "трудовую песнь" нашего симпатишного героя, который был услышан, который "докопался" до своего "Солнца"...
Нас много (Е.Летов)
"Сделает так, что, будучи одним, он станет множественным, и, будучи множественным, станет одним"
(Будда).
"…свобода моей личности вполне допустима рядом с другими личностями, столь же свободными, как и я. И как свободна единственная свободная личность, так да будут свободны все личности. Таким образом, безусловная свобода всех – вот что является конечным чаянием человечества."
(К.Эрберг, "Цель творчества").
"…моноплюрализм, т. е. метафизически и мистически принимаю не только Единое, но и субстанциальную множественность, раскрытие в Едином Боге непреходящей космической множественности, множества вечных индивидуальностей. Космическая множественность есть обогащающее откровение Бога, развитие Бога."
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Свинцовый шмель
Притяжение земли
Зубная боль
Повреждённая эмаль
Речная ртуть
Воробьиное гнездо
Ручная кладь
Хлебный мякиш на ладонь
Я не настолько нищий чтобы быть всегда лишь самим собой
И меня непременно повсюду
Несметное множество
Целое множество.
Пустые щи
Легкий пепел на губах
В печной золе
Партизанская судьба
Ночная моль
В родниковом молоке
Беззвучный смех
В самых свежих новостях
Я не настолько мёртвый, чтобы оставаться всегда живым
И меня неизменно повсюду
Несметное множество
Целое множество.
Несметное множество
Целое множество.
В пернатый звон
Погрузиться с головой
Цветным дождём
Покатиться за порог
В который раз
Босиком навеселе
Крутить вертеть
Пёстрый глобус молодой
Я не настолько безнадёжный, чтобы топать всегда вперёд
И меня неизбежно повсюду
Несметное множество
Целое множество.
Возможно толчком к написанию этого произведения явились умозаключения Г.Гессе из романа "Степной волк": "В действительности же любое "я", даже самое наивное, – это не единство, а многосложнейший мир, это маленькое звёздное небо, хаос форм, ступеней и состояний, наследственности и возможностей. А что каждый в отдельности стремится смотреть на этот хаос как на единство и говорит о своем "я" как о чём-то простом, имеющем твёрдую форму, чётко очерченном, то этот обман, привычный всякому человеку (даже самого высокого полёта), есть, по-видимому, такая же необходимость, такое же требование жизни, как дыхание и пища"; "… он закрывает глаза и словно бы не знает, что отчаянно держаться за свое "я", отчаянно цепляться за жизнь – это значит идти вернейшим путём к вечной смерти, тогда как умение умирать, сбрасывать оболочку, вечно поступаться своим "я" ради перемен ведёт к бессмертию".
Летов в этой песне подвергает обструкции расхожие эгопричитания, предлагая безразмерно расширить границы своего ущербно-обуженного индивидуалистического, унылого "я" до "я" множественного, надёжного, неунывающего, органичного ("Сознание лично и вырабатывает личность, но оно также соборно, сверхлично, социально в метафизическом смысле слова". Н.Бердяев, "О назначении человека")…
"Свинцовый шмель" – запланированный итог, exitus letalis. "Притяжение земли" – прощание с телом. "Зубная боль" – отпускающие нас при этом земные страдания, возникшие по причине, поразившего человечество, первородного греха ("повреждённая эмаль")."Речная ртуть" – плывущие в единственно правильном направлении, на Небо, души. Общеизвестно свойство незастывающих (даже от "лютых морозов"), шариков "ртути" притягиваться друг к другу, здесь, – с образованием "реки" (более подробное описание "ртути" – в песне "Ходит дурачок"). Они попадут куда надо, – в "воробьиное гнездо" (символика воробья описана в песне "Вечная весна"; полагаю, изначальный образ "гнезда" опирался на изречение Христа: "О, Иерусалим, Иерусалим... сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели". Мф.23:37), обустроенное на новом месте, повыше от земли ("Прошедших дней уходит череда, уносится к блистающим просторам, где, может быть, соединится с хором, поющим гимн у вечного гнезда...". М.Унамуно, "Моё небо").
Шумно (а у воробьев в гнезде шумновато) – это от восторгов, ведь "воробей" у того же А.Введенского ("Кругом, возможно, Бог"): "клюёт зёрна радости" и "поёт песнь Богам". Вся "ручная кладь" при пересечении "границы" миров – это душа, подобная "хлебному мякишу" ("…Они лишились образа и вида;/ Податливы и пресны, словно тесто". У.Б.Йейтс, "Фазы луны"), помятая по жизни, особенно на конечном этапе, безформенная, но вместе с этим, готовая к предстоящим "модификациям" ("Прощание (речь про прощание с жизнью. – С.К.) – прекрасная вещь, оно размягчает". Г.Гессе, "Степной волк"). Она с упоением "ляжет" в нежную, надёжную и опытную руку Ваятеля (или Пекаря).
Припев – "Я не настолько нищий чтобы быть всегда лишь самим собой" – означает расширение-преумножение личных качеств до свойств "субъекта Нового Мира" и будущего "оздоровленного коллектива", – безграничного множества таких же как "я", которые без тени сожаления "раздвигают" свой "микрокосмик" до вселенского "Мы" ("нас"): не однотипных, разнообразных, спаянных воедино Божественной Любовью ("Золотистым звоном песня./ Все, кто с нами – будут с нами./ Будем вместе. Будем вместе!". Вадим Кузьмин, "Чёрный ёжик").
"Пустые щи" намекают на ограничении себя любимого, в период земного пребывания, неполезными "забавами", дурными привычками и "избытками". "Лёгкий пепел на губах", "печная зола" (не исключаю отсыл к пушкинскому "Пророку": "Глаголом жги сердца людей" ("пепел"); "И угль, пылающий огнём,/ Во грудь отверстую водвинул" ("печная зола")) – это то, что должно остаться от "настоящего партизана" ("Это же не просто … – сгореть, на …, и в кучку пепла превратиться". "Приятного Аппетита!". Интервью с Егором Летовым. 1990.09.10), не культивирующего жалости к самому себе, сгорающего в освободительно-очистительном огне дотла (подобно птице Феникс), отдавая другим лучшую частичку себя с распростёртой жертвенной любовью.
"Партизанская судьба", "партизан" у Летова ("партизаны полной Луны" у Б.Гребеншикова) тот, кто проживая на "оккупированной территории", не идёт на соглашение с "оккупантом", не принимает навязываемых врагом "норм поведения", а уходит в "подполье", в "лес", продолжая сражаться за Светлое Будущее человечества, отвергая предательский "уютец и комфортец".
"Ночная моль/ В родниковом молоке" – "выпорхнувшая" из "ночи-жизни" невзрачная наша душа, далёкая от совершенства ("моль"– ироничное от "ночной бабочки": "Вчера я держал в руках гербарий и из них сыпалась пыль и труха/ Бабочек съела моль". Е.Летов "Бабочек съела моль"; стадия "бабочки" у У.Блейка означала душу, обрётшую Бога), припавшая к питающей Энергии Первоисточника. "Беззвучный смех/ В самых свежих новостях" – это издевательский смех над нами, над фактом нашей доверчиво-нездоровой, маниакальной страсти "держать руку на пульсе событий", безудержно потреблять "фоновый шлак" в ущерб приоритетному знанию, принимать выдаваемые мнения, "новостной сюр" за откровения ("Новостям конца не будет, а жизни нашей придёт конец". Иеросхимонах Иероним (Соломенцев); и, в определённом смысле: "Что значит знать?/ Вот… в чём вопрос./ На этот счёт у нас не всё в порядке". И. Гёте, "Фауст").
"Я не настолько мёртвый, чтобы оставаться всегда живым"/ "Я не настолько безнадёжный, чтобы топать всегда вперёд", речь о нежелании автора разделять точку зрения людей, стремящихся продлить своё земное существование до безконечности, "топтаться" по жизни как можно дольше ("…блаженство ноющих сапог – гиблое дело". Е.Летов, "Со Скоростью Мира").
Я знаю, что придёт конец моей жизни, но я верю, что я не буду оставлен Родным Небом и обрету Вечность уже в другом, в настоящем моём обличии.
Таких как я – "целое множество", т.е. единое множество. Здесь под "множеством" подразумеваются ещё живущие и уже отошедшие в лучшие пределы; автором, в очередной раз, поднимается тема приоритета общего, коллективного (всечеловеческого) спасения над "лично-единоличным".
"В который раз" – повторение каждым "я" одного и того же действия, "ухода" ("покатиться за порог" – уйти из этой жизни, покинуть тело-"избушку").
"В пернатый звон/ Погрузиться с головой" – радостно влиться в Сообщество Будущего и открывать в себе, совсем другом, невероятные свойства и возможности, наслаждаясь вместе с такими же как "я" благами Превечного Мира, жить и творить в Нём совместно ("вертеть …глобус молодой"; "Руки сцепились/ до миллиметра./ Всё! Мы уходим/ к свету и ветру,/ Прямо сквозь тьму,/ Где одному/ Выхода нет!". В.Высоцкий, "В лабиринте"; "Я, конечно, спою./ Но хотелось бы хором". А.Башлачёв, "Слыша Высоцкого").
"Я не настолько безнадёжный" следует понимать, как уверенность в том, что мы непременно обретём общую для всех Любящую, Родную Семью взамен временно-зыбкому, уныло-однообразному, как ни крути, одинокому существованию здесь.
В песне много тонких эмоциональных голосовых акцентов. Энергичный мажор "подстёгивается" ритмом торопящегося на конечную станцию "пыхтящего паровоза" (стук колёс изображают ударные (?)), тянущего "состав" из "множества вагончиков". Переплетающиеся радостные вариации гитар, словно голоса воробушков, человеческих душ, – в более чем просторном, "семейном гнёздышке".
Любо
Болванкой в танк ударило,
Болванкой в танк ударило,
Болванкой в танк ударило
И лопнула броня.
И мелкими осколками
И мелкими осколками
И мелкими осколками
Поранило меня, ой
Любо братцы любо, любо братцы жить!
В танковой бригаде не приходится тужить
Очнулся я в болоте,
Очнулся я в болоте,
Очнулся я в болоте
Глядь, вяжут раны мне
А танк с бронёй пробитой
А танк с бронёй пробитой
А танк с бронёй пробитой
Догорает в стороне, ой
Любо братцы любо, любо братцы жить!
В танковой бригаде не приходится тужить
И вот нас вызывают, И вот нас вызывают,
И вот нас вызывают
В особый наш отдел
Скажи а почему ты...
Скажи а почему ты...
Скажи а почему ты
Вместе с танком не сгорел?, ой
Любо братцы любо, любо братцы жить!
В танковой бригаде не приходится тужить
Вы меня простите,
Вы меня простите,
Вы меня простите -
Это я им говорю
В следующей атаке
В следующей атаке
В следующей атаке
Обязательно сгорю, ой
Любо братцы любо, любо братцы жить!
В танковой бригаде не приходится тужить
Песня – как убеждают нас знатоки – народная.
"Танковая бригада" – человечество. "Подбитый болванкой танк" – прерванная жизнь любого из нас. "Очнуться в болоте" – неблагоразумный выбор человека по жизни, заканчивающийся её неприглядным итогом. "Особый отдел" – Страшный Суд ("нас вызывают"). "Почему вместе с танком не сгорел?", – почему окончил жизнь как "земноводное" ("очнулся я в болоте"), ведь было ясно сказано: "В чём застану – в том и сужу"? Далее следует непременное клятвенное заверение подсудимого: "Вы меня простите" и "В следующей атаке/ Обязательно сгорю" (повторено по три раза, можно предположить, что: "Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!"): "Обещаю оправдать Высокое Доверие и в Новой, Вечной Жизни буду гореть-пламенеть не щадя живота своего!".
Последний припев – "Любо братцы любо,/ Любо братцы жить!/ В танковой бригаде не приходится тужить", – это уже та самая, новая реальность, разворачивающаяся в сплочённом навеки "коллективе" единомышленников-"танкистов" ("меня великое множество").
Реанимация (Е.Летов)
Бледные просветы – посреди ветвей
Хищные газеты – будничный трофей
Раненой собакой бредит командир
И это всё обычно называется, сынок –
РЕАНИМАЦИЯ
Толстые лошадки – сытые поля
Сочные початки – солнечное вымя
Ждёт за поворотом белый хоровод
И это залихватcкое незримое кино -
РЕАНИМАЦИЯ
А вот отдельному солдату перестало умирать
Ведь у него лишь только слово, только слово – но какое! –
Стал он жрать/бухать/блевать – себя на части разбирать-
Череп крепко разворочен, и мозги текут сквозь стены –
Стены, двери, окна – другие были рядом
Торопливо постигали положение вещей
Созерцая похождения Текущего Повсюду,
По привычке продолжая ритуально повторять:
РЕАНИМАЦИЯ.
В раскалённом парке – летняя гроза
Поздние подарки, наши голоса
Где-то краем уха – духовой оркестр
И это всё обычно называется, сынок – РЕАНИМАЦИЯ.
"Реанимация" означает "оживление", возвращение души к Жизни. Обращение "сынок" в первом и в последнем куплетах несколько смягчает общий тревожный настрой произведения, делает рассказ более доверительным. "Сынок" можно расценить, как обращение "старца" (опытного гуру, учителя) к "молодому человеку" (тема, проходящая через ряд песен Егора).
"Бледные просветы – посреди ветвей" – практически безпросветное земное наше существование с "зашоренным" сознанием. "Ветви" – как часть общего, "цивилизационного древа", символа человечества ("дерево", в ряде случаев, может обозначать личность), т.е. это про приземлённые наши нужды-проблемы (личные, семейные, корпоративные, внутри-, и межгосударственные: "А лес всё растёт, растёт и закрывает от них вольные облака". К.Эрберг, "Цель творчества".), отвлекающие и заслоняющие от нас Правду Неба ("Нравственное суждение совершает не личность, в свободе стоящая перед Богом, а семья, класс, партия, национальность, вероисповедание и т. п.... Личность должна в первородном акте своей совести отделить правду от лжи в оценках давящих её социальных группировок". Н.Бердяев, "О назначении человека").
А по оставшимся, еле пробивающимся "бледным просветам" (отсутствие и в "ограниченном поле зрения" явственно зримого образа Неба) также нелегко различить "Заветы" ("Не там глубина мира и его тайн, где облачно и черно, глубина в прозрачно-весёлом". Г.Гессе, "Игра в бисер")... Подавляющее большинство живущих легко ловится на словесную, новостную мишуру-наживку ("хищные газеты" – "газетное чтиво", как знамение эпохи – средства массовой дезориентации, "пожирающие" наше сознание, время, энергию), считая удачей дня "заглотнуть" какой-либо "жареный" фактец ("...в современном человеке доверчивость одновременно уживается с полным неверием. Он верит тому, что написано в газете. Но не тому, что написано в звёздах". Э.Юнгер, "Уход в лес"). Что говорить о простых гражданах, когда даже руководители государств (главы конфессий), находясь в общем тренде, несут околесицу: "брешут, как псы" ("Ни одно правительство не является законным или невинным, если оно не признаёт нравственный закон единственным всеобщим законом, а Бога – Верховным Законодателем и Судьёй, которому подчиняются как народы в своём национальном качестве, так и отдельные лица". Чарльз.Г.Финней)?! И всё это вместе: как подбрасывающий разряд тока от электродов дефибриллятора; как интубационная труба в трахею; как катетер в магистральную вену пациента, – суровая встряска, "брутальная реанимация", то, чем в самом вначале "реанимационных процедур", можно было бы "завести-пробудить", заставить наши сердца биться в полную силу, то, что изъяло бы нас из жизньимитирующей, безсознательной комы и вернуло бы к настоящей, осмысленной Жизни. Увы, далеко не все "реанимируемые" на первом "этапе" приходят "в сознание" или частично "откликаются" адекватным образом на весь этот "реанимационный прессинг".
"Толстые лошадки, сытые поля" – образ обещанных "сказочных лугов", где всего будет вдоволь благодаря "окормляющему Светилу" ("солнечное вымя").
"Толстые лошадки" – безконечные, "безмятежно-сытые", "нелимитированные годы" новой жизни.
"Сочные початки" – пища будущих, восстановленных в первоначальных правах, богов. "Белый хоровод за поворотом" (здесь то же значении "белого", как чистого и объединяющего; "хоровод" можно "перевести", как "танец всеобщей любви") – то, к чему мы придём, преодолев "поворот" (под которым понимается смерть, открывающая новый неизведанный простор; возможна аллюзия на "поворот" из песни на стихи Р.Рождественского "Там за облаками" или на "поворот" из песни на стихи М.Танича "На тебе сошёлся клином белый свет"). Этот последующий, непременный "этап оживления", который ни ты, ни я не избежим, также обоснованно именуется "реанимацией",– возвращением "на круги своя".
Но будучи сверхреальным, он сокрыт от нас ("незримое кино").
Третий куплет "спускает" повествование обратно, на грешную землю. "Отдельный солдат" – тот из нас, которому для "возвращения к жизни" оказалось достаточно земных "реанимационных процедур" ("перестало умирать"), тот, кто не только "очнулся", но и сумел потягаться со смертью ("Используя силу самой смерти, удары Нагваля заставили точку сборки переместиться в такое положение, где смерть уже не имела значения, – и тогда он перестал умирать". К.Кастанеда, "Сила безмолвия"). Он не просто осознал, он – глубоко уверовал и даже стал "агитатором" ("слово – но какое!"). И это не обычный "солдат", но – "боец, выполняющий задание в одиночку" ("отдельный", отделённый от массы, подобно "ушедшему в лес партизану"). Налицо его решительная готовность помочь "словом" другим "солдатам" ("марширующим" в общем, "походном" строю) выйти из "комы". Он воспротивился окружающему духовному низложению, справился с "внутренней отравой": "стал он жрать, бухать, блевать…" ("Выблевано всё, что только может мозг". Е.Летов, "Поезд ушёл"), – т.е. бросил вызов, прежде всего, своему "совершенству"-самолюбию, "дуроумости" ("это от ума – значит от дурости"), стал освобождаться от "балласта", не освободившись от которого, невозможно построить "новый мир" в своём сердце, зажечь "юное пламя" ("блевать" – отвращаться от греха: "Это небо рвётся изнутри кишок". Е.Летов, "Тошнота"; "Вот как должно восходить на гору мира: принимай рвотное, очищай сердце, выблюй застарелые мнения и не возвращайся на блевотину". Г.Сковорода, "Наставления бродячего философа"; "Ты – лишь кучка испражнений жизни. Самосовершенствование – это онанизм. Саморазрушение – вот ради чего стоит жить!.. Если не дойти до точки, то нечего надеяться и на спасение, Иисус пошёл на распятие…". Ч.Паланик, "Бойцовский клуб"), занялся переосмыслением.
"Себя на части разбирать" – это о духовном самоанализе, о необходимости докапывания до "корня зла" своего жития.
"Череп крепко разворочен" – стал задавать правильные вопросы, мыслить инаково, противоположно общепринятым стандартам, "поперёк общего течения" ("Безнадёжно глупа затея выплыть первым./ А мы свои черепа открываем, как консервы". А.Башлачёв, "Мёртвый сезон").
"Мозги текут сквозь стены" – пытался озвучить свою "идейную платформу", достучаться, донести до аудитории "обильно льющиеся", неудержимые "сердечные мысли" (вынося ими и свои и чужие мозги ). "Сквозь" понимается, как настойчивое обращение к другим ("И вот, я вижу, что мой пробудившийся дух не одинок. В душе толпы также вдруг мелькает что-то. Под влиянием произведения творчества одно-другое сознание просыпается, стряхивает с себя копоть будней…". К.Эрберг, "Цель творчества"). "Стены" здесь можно перевести как "духовную непробиваемость", "монолитный пассив", отвергающий "агитаторское слово", ("…способность проходить сквозь стены наших притупленных чувств". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений").
"Двери, окна", – напротив,– открыто проявляемый интерес части слушателей (способность что-то различать, сопоставлять и, возможно, следовать за носителем "слОва"), не атрофированное окончательно желание узнать-понять ("постигали положение вещей"), "приоткрыть" для Слова "проёмы" своих душ ("Тут дело не ново – словить это Слово". А.Башлачёв, "Тесто"; "стены, двери, окна" могут отсылать нас к одному из фрагментов колеса Сансары, т.н. 5 нидану – дом с запертыми окнами и дверями, означающими, оформленные, но не пробуждённые чувства, т.е. речь о людях, пребывающих в состоянии "сна" ("дом" – символ души человека)). И, более того, попытаться увязать в головах "других, что были рядом" информацию о том, что всё происходящее округ есть "похождения Текущего Повсюду", – результат действия и попечения Вездесущего Святого Духа (обозначено заглавными буквами). Однако "врубиться" в "изливаемый контент" получается далеко не у всех. Наречие "торопливо" означает, что вдумчивое осмысление явно не в почёте у "других". Большинство "адептов" лишь автоматически ретранслируют ("повторять" выделено интонационно) открытое им "отдельным солдатом", как некие ритуальные мантры ("пассивное творчество"), не побуждающие "ретрансляторов" к активному самопреобразованию ("творческой революции"), не "пробуждающие" их до конца ("Понимаешь, я так считаю – если ты УСЛЫШАЛ то, что там внутри, если ты ПОНЯЛ, по-настоящему ПОНЯЛ, – то ты святым должен стать, на меньшее права не имеешь! Это – ЧУДО должно быть! Каждая настоящая песня – это ЧУДО. А если оно не происходит с тобою – то ты ничего не слышишь… мне все говорят – у тебя, мол, одно чернуха, мракобесие, депрессняк… Это ещё раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит!". Интервью с Е.Летовым. Серёга Домой. 29.12.90., Омск). Под "отдельным солдатом" ("солдатах") подразумевается довольно широкий круг "проповедников-просветителей"… Эпизод же с "солдатом" был взят Егором, скорее всего, из биографии Ф.Ницше, нарабатывавшего свой "экзистенциальный" опыт (оказавшийся инициирующим для его будущей писательской карьеры) в процессе ухода за больными солдатами в санитарном поезде, во время франко-прусской войны.
"Раскалённый парк" – можно интерпретировать как "жар" от явленного "Солнца", Крещение Огнём; "парк" – Рай-Сад.
"Летняя гроза" ("лето Господне", которое по церковному календарю начинается с началом осени, знаменовало раньше Новый год, в нашем случае, – Новую Эпоху) – грозный момент очищения греховного мира; возможно, – Страшный Суд.
"Поздние подарки" – обретение нами по Воле Творца обновлённой, не ущербной плоти, с возвращённой, но существенно "проапгрейженной" способностью говорить-петь ("наши голоса"). "Поздние" от того, что получаются они с отсрочкой, после наступления конца прежнего мира, и, конечно же, – по итогам детального "судебного разбирательства".
"Где-то краем уха…" – это о Седьмом Небе, Средоточии Любящего ("…отдалённый мерцающий бог", песня "После нас").
"Духовой оркестр" (возможно, изящно обыгрывается фраза из платоновского "Котлована": "Как хороша жизнь, когда счастье недостижимо, и о нём лишь шелестят деревья, и поёт духовая музыка в парке культуры и отдыха") – ангельское (духо-) пение, доносящееся Свыше. И это, "сынок", ничто иное, как Воскрешение в Вечную Жизнь счастливчиков, самая, что, ни на есть Главная и Окончательная наша "РЕАНИМАЦИЯ"!
Вступление начинается с сухого барабанного треска, подобно стегающей по телу плети, точно удары по голове, как выстрелы в упор, словно земная боль и скорбь, настойчиво стучащиеся в каждую "избушку", по каждую душу. Это можно расценить, как "жёсткую попытку вернуть к жизни реанимируемого пациента". Органная тема – тема Вечного, надмирного, печальная, неотступная, как родительская забота и нежность к неразумным, но горячо любимым детям.
В проигрыше, со словом "Реанимация" начинает звучать гитара, повторяющая общую мелодию. Это – "голос наставника", он возникает каждый раз в конце припева. Гитара же, вступающая перед последним куплетом (и в заключении) в ослепительное щемящее соло, символизирует душу "сынка", словно находящегося под впечатлением от рассказа о "реанимационных коллизиях".
В конце оба гитарных голоса ведут почти одну музыкальную линию, их звуки становятся чистыми и "восхищёнными", как будто заветная цель достигнута обеими сторонами...
Коса цивилизаций (Е.Летов)
"И, косою острой скошены,
На погосте будем брошены
В грозный смертный сенокос"
(К.Эрберг, "Сенокос").
Я своё не дожил
Плыло облако в белых штанах
Я себя не долюбил
А потом сразу стало черно
Весело гуляет коса цивилизаций
Весело гуляет коса цивилизаций -
Мёртвых и ещё нет
Мёртвых и пока ещё нет.
Я своё не понимал
Разливалася песня без слов
Я себя не променял
А потом сразу стало нигде
Весело порхает коса цивилизаций
Весело порхает коса цивилизаций
Мёртвых и ещё нет
Мёртвых и пока ещё нет.
Я своё не получил
Пахла кровью, звенело в ушах
Я себя не огорчил
А меня что-то в зеркале нет
Весело сверкает коса цивилизаций
Весело сверкает коса цивилизаций
Мёртвых и ещё нет
Мёртвых и ещё нет
Мёртвых и ещё нет
Мёртвых и пока ещё нет.
"Плыло облако в белых штанах" (поминание поэмы В. Маяковского "Облако в штанах") можно расценить, как окончание жизни с "транспортировкой" души на "тот свет". "Я своё не дожил" – чей-то огорчительный "обрывчик" с мучительными переживаниями по поводу скоропостижности "недогулянного" земного срока, оборванного так внезапно-некстати, без предупреждения и необходимой психологической подготовки. "Нигде" и "черно" – отсутствие загробного продолжения жизни: "сбывшееся научное пророчество" для уверовавшей в него души... "Я себя не долюбил" ("Ну а тело не допело чуть-чуть,/ Ну а телу не додали любви". В.Цой, "Сказка") – ирония по факту нашего вульгарно-ненасытного представления о цели жизни.
"Я себя не променял" – остался верен навязанно-усвоенному принципу: "Лучше гнилое яблоко ("синица в руках"), нежели, – "цветущий сад" ("журавль в небе")". Речь о повсеместном стяжаемоосязаемом прозябании с предсказуемым итогом: "гнилое яблоко". Вариант самоограничения, "горения", самопожертвования с "поздними подарками" ("цветущий сад/журавль в небе"), –даже не подразумевается, ввиду неприятия большинством необходимости исправления-излечения своей "душевной хвори" ("Когда твоя девушка больна…". В.Цой, "Кукушка").
"Я своё не понимал, разливалася песня без слов" (у В.Цоя есть "Песня без слов") – непонимание, выражаемое в виде безответственной "немотЫ-безсловесности", отсутствия вдумчивого, благоразумного целеполагания, воли и упорства, наконец. Этакая наивная "близорукость" души, заставляющая человека "прокручивать" всю свою жизнь некогда "запавший" и отлично им усвоенный "популярный мотивчик" ("философия вульгарного хапужничества"), не прилагая даже мизерных усилий для критического переосмысления своего мёртвосущностного небытия, без малейшей попытки сформулировать-"пропеть" не чужую-чуждую, но, – свою "песню-идею".
И в итоге, за гранью жизни, нас вдруг настигает запоздалое, наивное недоумение-открытие собственной прижизненной никчемности-несостоятельности-неполноценности ("меня что-то в зеркале нет"), являющейся результатом самовлюблённого просирания отпущенного, для совсем другого, срока ("я себя не огорчал").
Несмотря на все возникающие "протестные ужимки", урожай будет собран вовремя и до конца, со всей безкомпромиссно-планово-уборочной неизбежностью... А потому, – "весело гуляет.., порхает…, сверкает коса" для всех некогда живших, живущих и будущих ещё какое-то время жить, невзирая на государственные границы, вероисповедания, половую принадлежность и прочие малозначительные временные атрибуты. "Собранный урожай" до поры до времени отправляется на "хранение" в "посевной фонд", который, после "предпосевной обработки", по преимуществу, сохранит всхожесть в Новом Мире, а потому, – "мёртвых пока ещё нет". По-христианскому представлению мёртвыми окажутся те, кто после Страшного Суда отвергнет Спасителя, не пожелает быть с Ним и, таким образом, окончательно "потеряет всхожесть".
Позитивный настрой "уборочной страды" отображён не только в тексте, но и в музыке. Стиль – "агротехно"; ритм – ровный, устойчивый. Первый проигрыш гитары – "подслеповато-недоумённый", последний – более осмысленный, "пробуждённый".
Солнце неспящих (Е.Летов)
"Заветы Христа, если их долго употреблять без веры, суть только сокровенные печати, но если ты рождаешься во Христе, то они живут в твоём сердце и открыты в твоей душе"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Просто у меня случилось НОВОЕ СОЛНЦЕ
Что-то во мне настало
Возникло схватило поймало
Во мне проснулось очнулось забилось
Ко мне пробилось
Солнце Всех Неспящих
Свободных
Никуда никогда ниоткуда
Солнце живых вопреки всем законам и азбукам
Кости обрастают новым мясом
Да и мёртвый глядит вопиюще живым
Это несложно
Это так несложно
Солнце для неспящих
Солнце всех живых
Молодых
Озорных, разноцветных
Солнце для свободных
Для зорких
бессмертных живучих
Для бодрых
Невидимых
Наших
Таких.
Разбухшую ванну переполняет вода
Уже по щиколотку
Скоро можно смело рыцарей из "Александра Невского" топить
Коты в панике
Вдруг тряпка застряла в руке
Словно глотка в твоей голове
Подобие улыбки заместило мыслю
Кто-то сбежал из меня матерясь
И я их увидел.
"Солнце неспящих" – стихотворение Д. Байрона "Sun of the Sleepless". Идентичное название имеет фильм Т. Баблуани (1992). В качестве подложки мелодекламации – "The Lonely Shepherd" ("Одинокий пастух") G.Zamfir.
"Возникло/ схватило/ поймало/ настало/ случилось/ проснулось/ очнулось/ забилось/ пробилось" – многоплановый ряд, случайно-неслучайных событий, нахлынувших на героя произведения и кардинально изменивших его самого и его будущую жизнь.
"Неспящие" в названии композиции подтверждают необходимость постоянной работы человека над самим собой. Фоновый "одинокий пастух" (пасти-спасти не только самого себя…) помимо обозначения Христа-Спасителя, именуемого нередко "пастырем" ("Я – дверь овцам, и пастырь добрый…". Ин.10:1) идеально соответствует и образу "одиночки, поющего свою песню".
"НОВОЕ СОЛНЦЕ" – Оно не какое-нибудь "затасканно-обветшавшее", "запылённо-потускневшее",– здесь, однозначно, имеется отсыл к Новому Завету, к Спасителю. Именно Он и представлен в песне "Солнцем неспящих".
"Никуда никогда ниоткуда" – "пространственно-временная" характеристика превечности Творца, как Причины и Центра Мироздания, подчёркивающая неиссякаемость Его потенциала.
"Солнце ... вопреки всем законам и азбукам" – характеристика Бога, стоящего над всеми Своими творениями и независимого от них.
"Кости обрастают новым мясом" – даруемая нам новая плоть по окончании этого мира (обычное летовское "забегание вперёд").
"Да и мёртвый глядит вопиюще живым" – восставшие из мёртвых будут оживлены для будущей нескончаемой Жизни. "Это несложно/ Это так несложно" – нет ничего невозможного для Бога. "Новое мясо", "взор вопиюще живого", в определённом плане, могут относиться и к "неспящему", ставшему на "солнечный путь", предвосхитившему своё "сказочное пробуждение из мёртвых" ещё на земле.
"Солнце всех живых, молодых, озорных, разноцветных, зорких, бессмертных, живучих, бодрых" – характеристика Бога через характеристику Его верных последователей, активно приобщающихся Света СОЛНЦА, даруемого, на самом деле, всем, без исключения ("sol lucet omnibus"; "Нет ни одного человека, о котором бы не промышлял Бог". Свят. И.Златоуст).
"Разбухшую ванну переполняет вода" (вероятно обыгрывается "Ода ванной комнате" М.Науменко) – речь о душе (распираемой "разбухающими" чувствами), о "прописанных" ей "водных процедурах". "Вода" – "живительная и очищающая сила" (Сила Святого Духа) переполняющая героя. Но, пока что, заполненность "души-ванны"– на "донышке", "ниже плинтуса" (ирония: "Скоро можно смело рыцарей из "Александра Невского" топить"). Однако и этого хватает для того, чтобы пришли в смятение "коты" (отсыл к "серому котейке" из "Ночи", внутреннему хаосу и страху), а также сбежали прочь, по причине невозможности быть рядом с Богом, "незваные гости": "кто-то сбежал из меня матерясь" ("В противность злым привычкам добрый навык/ Смиряет или гонит прочь чертей". У.Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце Датском").
"Вдруг тряпка застряла в руке,/ Словно глотка в твоей голове": "тряпка" – некий "расходный материал", предназначенный для "уборки", например, "оттирания копоти" с души (молитва); "глотка в твоей голове" – это "онемевший" мозг, мысленный ступор стороннего наблюдателя (если бы таковой присутствовал при данном "происшествии").
"Подобие улыбки заместило мыслю" – ступорообразное (ум уступил место созерцанию) чувство ошарашенной радости "ёкнуло" в груди: "И я их увидел"...
Вот тут напрашивается вопрос: "Кого увидел Летов?".
"А с теми, которые Я ИХ УВИДЕЛ, лучше не расставаться" (из ответов Е. Летова на вопросы посетителей сайта groborona.ru, 26.06.2005); исходя из "опросного откровения" Егора Фёдоровича следует, что он, всё-таки, обрёл достойную замену "сбежавшим матершинникам"…
Убивать (Е.Летов)
"...Всю жизнь мы ходим по чужим путям,
И лабиринт, которым мы бредём,
Чудовищно извит"
(У.Б.Йейтс, "1919").
"Искусство воина состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком"
(К.Кастанеда, "Путешествие в Истлан").
"Я решил не сдаваться, потому что чувствовал в себе нечто такое, чего не могло быть во внешних силах природы и в нашей судьбе, – я чувствовал свою особенность человека"
(А.Платонов, "В прекрасном и яростном мире"). "Это счастье – вырваться за пределы тупого пошлого круга жизни и познать свою миссию"
(Э.Юнгер, "Стеклянные пчёлы").
"Есть только одна добродетель - чистая и напряжённая воля, которая в решительную минуту непосредственно решает и выбирает"
(Новалис, "Генрих фон Офтердинген").
Постигая такое, что не хочется жить
Нас исследует сырая земля
Роемся в текущем
Думаем, что всё могло быть лучше
Отборные святыни, потайные тупики
Виртуальные пустыни, лабиринты, потолки
Продолжая исступлённо и отчаянно спать
Переключить на чёрно-белый режим
И убивать убивать...
Убивать
Постигая такое, что не хочется жить
Наблюдает за нами небес синева
Бредим в настоящем
Знаем, что вчера всё было баще
Собираем по осколкам, выделяем стихи
Разбредаемся по полкам, выключаемся стихийно
Продолжая увлечённо и решительно спать
Постигая такое, что не хочется жить
Солнышко взирает на моё забытьё
Сплю в кленовой роще
Верю, что всего должно быть больше
Измеряя в глубину добровольные могилы
Подавляю седину, экономлю свои силы
Продолжая безнадёжно и безвременно спать
Отныне ненавидеть обязательные даты
(Эти круглые квадратные торжественные даты)
Смертельно ненавидеть эти праздничные даты
(Убивать убивать все эти праздничные даты)
Официально объявленные (Предписанные, обожаемые)
Всенародно соблюдаемые пряничные праздники
(Справляемые всеми да в один и тот же день)
один и тот же час
(один и тот же день)
один и тот же час
(в один и тот же день)
Возненавидеть до гордости
(Возненавидеть до святости)
Возненавидеть до ночного пожара
(Возненавидеть до звериной чистоты)
где исступлённый слух
(где исступлённый слух)
Моя безупречность
(моя безупречность)
Огнедышащий голос
(огнедышащий голос)
И путеводная ярость
(и путеводная ярость)
Убивать, убивать...
Рабочее название песни – "Теория катастроф".
"Постигая такое, что не хочется жить": неприглядные, отвратительные стороны этой жизни не имеют нижнего предела, особенно, в разнообразных проявлениях насилия человека человеком ("Есть такие вещи в жизни, постигая которые, сталкиваясь с ними, понимаешь – и после этого очень трудно продолжать жить, оставаться – или становиться – человеком". Е.Летов; "Мировая история – это бесконечный, бездарный и нудный отчёт о насилии, чинимом сильными над слабыми". Г.Гессе, "Игра в бисер") или в осознании глубины собственного падения и неполноценности, иначе, – "у греха нет дна". И тот, кому довелось это прочувствовать-пережить ("испить из чаши страданий"), нередко терял интерес к жизни и, возможно, терялся сам ("Если не смогу дойти,/ Значит, растворюсь в тумане…". В. Кузьмин, "Мой недуг"). Но это, на самом деле, является лишь одним из наших многочисленных испытаний. Пробу же нашей "прочности", стойкости, приобретённым нами после "каления" качествам, произведёт смерть, – образно: "Нас исследует сырая земля".
"Роемся в текущем/ Думаем, что всё могло быть лучше", речь о распространённо-наивном умозаключении, что этот мир можно было бы улучшить при помощи "отборных святынь": еды, здоровья, "баблишка", собственности, всевозможных удовольствий, а также, посредством и более "возвышенных", но обходящихся без Бога мотиваций... Общество последних времён настырно загоняет себя в тупики изощрённого потребительства, обменивая ещё недавнюю свободу на "цифровую наркоту" ("виртуальные пустыни"), конвертирующую наши чувства и энергию ("сетевое рабство"), обезчеловечивающую души. Нам гораздо уютнее в безысходных "утеплённо-подземных лабиринтах" (фоном неоднократно звучит цитата из к/фильма "Иван Васильевич меняет профессию": "Житие мое!.."), лишённых Солнца и Неба, замурованных "потолками" нашего "обмишуренного" представления об окружающем, опирающегося на давным-давно "обкатанную", безсменную "философию бытового супрематизма".
"Продолжая исступлённо и отчаянно спать": жизнь – как "сон", который мы ни за что не хотим "покидать-просыпаться" ("Человек, уединенный в исключительно человеческом и исключительно человеческих отношениях, не может знать тайн общения. Человек позитивно-социологического сознания не знает себя …, не знает мира и своей связи с миром". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Также речь идёт и об убийственном равнодушии (ацедии), проявляемом, преимущественно, к другим. Фраза про "отчаянный сон" вступает в противоречие (противопоставление) со строкой "Постигая такое, что не хочется жить", в которой, как раз присутствует нестерпимое желание покинуть это состояние "жизни-сна", "проснуться" из этого кошмара навсегда.
"Наблюдает за нами небес синева" – напоминание об участливом внимании к нам со стороны Неба. "Бредим в настоящем/ Знаем, что вчера всё было баще" – огорчение автора, вызванное тотальным самообманом-заблуждением по поводу "эталонного" образа жизни предыдущих поколений. Озвучивается расхожий штамп о том, что раньше, до нас, всё было лучше ("баще"), теплее-сытнее-красочнее, всего – больше. Это представление обольщённых "подножными прелестями", лениво-расслабленных, экономящих свою жизненную энергию и потенциал, который можно было бы направить на преображение себя и мира, не способных открывать для себя Будущее ("Не говори: "Отчего это прежние дни были лучше нынешних?", – потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом". Еккл.7:10; "Мы не настоящие люди, любят говорить, – в прежние времена были настоящие. Прежние люди смели говорить о религии. Мы не смеем говорить. Это – призрачное самосознание людей, распылённых «миром», утерявших ядро личности. Их рабство у «мира» есть погружённость в себя. Их погружённость в себя есть утеря себя". Н.Бердяев, "Смысл творчества"; "Плохие времена, тяжёлые времена – вот что люди не устают повторять, но давaйте жить хорошо, и времена станут хорошими. Мы и есть времена. Каковы мы, таковы и времена". Аврелий Августин ).
"Собираем по осколкам, выделяем стихи" (Кай в "Снежной королеве" Г.Х.Андерсена пытается выложить из осколков льда слово "вечность";
"В скупых обрывках сонных фраз/ Хотим нащупать путь спасенья". Г.Гессе, "Мы в мире мишуры живём") – непрекращающиеся поползновения собрать "разбитые черепки" целого, "срифмовать"-сложить в головах "картинку мира" из рассыпанных под ногами "пазлов", припомнить что-то "хорошее", стоящее, "поэтично-вечное"… Но до "песни" дело так и не доходит, получается только "выделение" фрагментов, ничего не значащего, разобщённого "материала".
Попытка до конца осознать кто мы и куда идём, "автоматически", раз от раза, обрывается: "разбредаемся по полкам, выключаемся стихийно,/ Продолжая увлечённо и решительно спать".
"Солнышко взирает на моё забытьё": Господь опечален фактом нашего бредового, безсознательного состояния. Здесь автор от "сырой земли" и "исследования небес" переходит прямиком к Богу, намекая на Его озабоченность "летаргическим сном" своих чад. "Сплю в кленовой роще", "клён" в славянской культуре олицетворял живые сущности людей, которые ждут своего перерождения. "Кленовая роща" – это общество, человечество в целом, находящееся в состоянии ожидания "реанимационных мероприятий". Также может иметь место ссылка на стих Г.Гессе "В тумане": "Одиночество – жребий людской./ Каждый как клён на поляне,/ Наедине с собой" (т.е. "кленовая роща" – это та же "многолюдная пустыня").
"Верю, что всего должно быть больше", здесь "поражение" уже переходит с "думания" и "знания" на последний рубеж – "веру". То есть налицо "полный аут" личности (среднестатистического представителя "спящей кленовой рощи").
"Измеряя в глубину добровольные могилы", речь о "самоубийстве" в переносном смысле: добровольно избегаем радости будущего века ("Жизнь в этом мире есть сон забвения, который отделяет человека от истинной действительности… душа отдаётся иллюзии и сну этого мира и забывает свою истинную родину; не понимает, что этот разрушительный мир затмевает глаза, как облако закрывает звёзды". Д.Руми), обрекая себя на духовное прозябание, выбирая "безальтернативность" текущего момента (ниже фоном звучит подтверждение "поводыря из-за левого плеча": "да куда он денется…").
"Подавляю седину, экономлю свои силы" – страстная, маниакальная тяга к "консервированию" молодости, желание дотянуть в "этаком виде" до глубочайшей старости (а лучше, – пережить всех!), оберегая себя дорогого, шарахаясь от непозитивных эмоциональных напрягов…
"Переключить на чёрно-белый режим", цвет, как известно, занимает значительное количество памяти (в том числе и человеческой), отвлекает на себя оперативные резервы, внимание; в "цветной мишуре" куда сложнее выделить очертания отдельного явления или события, легко упускаются из виду существенные обстоятельства, которые становятся отчётливо заметны лишь в "ахроматическом (чёрно-белом) режиме". "Чёрно-белый режим" – это режим идентификации происходящего с нами и округ нас через "символический спектр", разграничивающий добро ("белое") и зло ("чёрное"), истинное и ложное.
И, соответственно, работа в этом "контрастном ч/б режиме" подразумевает не только "визуальный анализ", но и вынесение решения, как минимум, по ликвидации ложных представлений. Отсюда и праведно-гневное "убивать": "Убивать все эти пряничные праздники" ("Возненавидь ненавистную Богу праздность, возлюби возлюбленный Богу труд". Святитель Игнатий Брянчанинов) – команда-установка, корректирующая нас на принятие "Закона очищения", как необходимого инструмента спасения от земного "недобытия", хаотично-броуновского прозябания, "коллективного болота" (общественного мнения, запрограммированно-безсмысленной рефлексии масс).
Покинуть "колонны коллаборационистов и конформистов"!!!
Не скрывать свою ненависть ко греху, прежде всего, – к собственному! Преобразовывать её день ото дня в собственную святость, в чистоту, безупречность (оно же совершенство, понимаемое, как "формообразование" собственного духа через отсечение всего лишнего и неполезного: "Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный". Мф. 5:48; "Лишь во Христе и через Христа осуществляется совершенство, подобное совершенству Отца Небесного, и действительно наступает Царство Божье". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "… для снискания совершенства требуется предварительное отрешение от мира". Игнатий Брянчанинов), в пламенеющее слово ("Огнедышащий голос"), в освещающий наш жизненный путь факел "путеводной ярости"!
"Моя безупречность" отсылает нас и к К.Кастанеде: "Быть безупречным означает выстроить свою жизнь так, чтобы принимать решения, а затем делать всё лучшее, на что ты способен…" ("Искусство сновидения"); "Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением" ("Сказки о силе").
Ускоренный темп музыки символизирует загнанность нашего обезумевшего "жития", невозможность остановится и определить степень его "потерянности". Невразумительность и повторяемость приглушённых речевых цитат из своих и чужих произведений, создающих шумовой, "турбулентный" фон, отчасти можно расценить, как приём, передающий попытки человека самооправдаться, защититься от чего-то душного, давящего и недоступного пониманию, от разрастающегося внутреннего и навязываемого внешнего страха-хаоса, от самоубийственного желания влиться в общий "зомбопоток" послушным и безличным големом.
Отсюда и "дёрганые" гитарные пассажи в проигрышах (олицетворение, метущейся в поисках покоя, души).
После нас (Е.Летов)
"…Наша слабость растает, как тень"
(В.Высоцкий, "Белое безмолвие").
Будет тёплое пальто
Будет всякое не то
Камышовый порхающий мех
Голубые города
Вороная борода
Отдалённый мерцающий бог
Будут пыльные глаза
И цветные голоса
Раздирающий гневный звонок
Воспалённые мешки
Осторожные грешки
И большой восклицательный знак
Но нас поймали на волшебный крючок
Всех нас поймали на волшебный крючок
И лишь оскаленное время после нас,
после нас...
Мир составленный из слов
Праздник шёпота и снов
Чудотворный спасительный зной
Сказки песни о котах
Медведях и кабанах
Про весенний несбыточный сад
Но нас поймали на волшебный крючок
Всех нас поймали на волшебный крючок
И лишь отравленные тени после нас,
после нас...
"Будет тёплое пальто", пальто здесь соотносится с покровом, зашитой, новой "утеплённой" жизнью, в которой уже не будет места "холодам-тревогам".
"Тепло", исходя из символики "Солнца", описывающей полноту Бога, – является проявлением действия Святого Духа, окутанность Им. "Будет всякое не то": будет много всевозможно-невозможных расчудес, необыкновенностей и поразительностей, которых мы лишены в земном формате.
"Камышовый порхающий мех" – довольно необычный и живой поэтический образ. Развевающиеся на ветру макушки камыша, в самом деле, завораживают, будто вводят в транс наблюдающего. Здесь это, вернее всего, – наша облегчённость и "трепетность" в новом материальном "прикиде" ("лёгкость в теле"; может пониматься и как состояние души, обретшей ту самую гармонию, "недремлющий покой") на пике-расцвете сил и творческой потенции ("вороная борода" подчёркивает возраст сотворённого Адама и проповедовавшего Христа).
Превечный Бог-Отец в досягаемом отдалении; "бог" с маленькой буквы – это те же "заячьи выкрутасы", попытка скрыть плохо скрываемые очевидности (произнесено приглушённо и с придыханием, – чтобы, не как "всуе"…).
Перед всем этим нас ожидает собственно пробуждение из усопших ("пыльные глаза"; станут таковыми, коли долго пролежать прахом в земле); открытие себя, изменённого до восхитительной неузнаваемости ("цветные голоса"; "Ты встанешь из недр земли, исцелённый/ Не зная, кто ты такой…". Б.Гребенщиков, "Каменный уголь"). Испытанием для нас будет и Судный День (в ветхозаветной традиции именуемый Днём Гнева, а в Апокалипсисе – "великим днём гнева Агнца"; отсюда и "гневный звонок"), с всенепременно облегчающими слёзами раскаяния ("воспалённые мешки"; "Возмездья озноб у победной черты,/ не полдень реванша, а день правоты". Г.Поженян, "И те, кто в болотах…") и, возможно, случайно-ненарошными "косяками" на переходном этапе, ("осторожные грешки") ещё не привыкших к "праздничному укладу", новообращённых граждан Небесного Иерусалима… "Большой восклицательный знак" – заход старого мира и восход Нового… Навсегда!!!
"Мир составленный из слов" ("почти" по-дерридавски: "Мир как текст") – Новое Будущее, образованное по Слову Творца. Хотя под "словами" здесь также можно подразумевать и нас, обновлённо-неискажённых (не таких, как в песне "Вначале было слово"), а богоподобных сынов и дочерей Божиих (Христос – Слово Божие). "Праздник шёпота и снов" – явленные воочию неземные грёзы (когда не можешь говорить иначе как сдавленным от восхищения шёпотом) и Радость Божественного Волеизъявления, и Райский Сад со множеством наших меньших братьев, также обновлённой наружности и облагороженного содержания.
"Сказки песни" отсылают нас к русским сказкам про животных и к тому же пушкинскому "лукоморскому коту" ("кот" в христианстве символизирует сатану, тьму, смерть), что "ходит по цепи златой" ("идёт направо – песнь заводит, налево – сказки говоит"). Само собой, не менее продвинутыми и ласковыми окажутся в сказочном будущем и многие другие зверюжки (те же непредсказуемые и ныне смертельно опасные медведи и дикие свиньи; "кабан" – образ духовной власти, "медведь" – светской, в Писании он олицетворяет тиранов). По моим наблюдениям, Летов придерживался неканонического взгляда на будущую судьбу наших меньших братьев ("Смерть самой последней, самой жалкой твари непереносима, и если в отношении к ней она не будет побеждена, то мир не имеет оправдания и не может быть принят. Вся и всё должно быть воскрешено к жизни, и к жизни вечной. Это значит, что не только в отношении к людям, но и к животным, к растениям и даже к вещам должно утверждать вечное онтологическое начало". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Под "чудотворным спасительным зноем", скорее всего, подразумевается Крещенский Огонь, пропускающий нас (спасающий, обновляющий и исцеляющий окончательно) в Вечную Жизнь.
И всё это – неизбежная будущность наша, с которой, как с необычного, "волшебного крючка", не соскочит никто, особенно, если сам норовил заплыть в "золотую полынью" (смысловой отсыл к "Долгой счастливой жизни") и "заглотить наживку" ("В синем небе ты увидишь удочки/ Значит время глотать крючки". А.Башлачёв, "И тебе здесь хватило времени").
И лишь неприглядные, ядовитые грехи наши, да их неуёмные "апологеты", останутся в смертном остатке-осадке, как "отравленные тени" ("«Мир» – тень света". Н.Бердяев, "Смысл творчества"; "…а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом". Еккл.8:13). Также к "теням" можно отнести и наше непросвещённо-невежественное состояние, базирующееся на гипертрофированном самомнении, заблуждениях, ложномудрствованиях и непоследовательности (Э.Сведенборг: "Всё неизвестное является в разуме как бы тенью, которая не дозволяет видеть предмет, каким он есть сам по себе"; Т.Элиот: "Между идеей/ И повседневностью/ Между помыслом/ И поступком/ Падает тень". "Полые люди"). Возможно, Летов, пытаясь максимально "насытить" понятие "тени", одновременно намекает и на "платоновские пещеры" ("тень" – как автономный комплекс психики, противоположный сознанию-свету) и на шекспировские пассажи на "сонно-теневую тему": "Г и л ь д е н с т е р н: "А сны и приходят из честолюбия. Честолюбец живёт несуществующим. Он питается тем, что возомнит о себе и себе припишет. Он тень своих снов, отражение своих выдумок"; Г а м л е т: "Сон – сам по себе только тень". "Трагическая история о Гамлете, принце Датском").
Начало удивительно позитивной и светлой мелодии полагает восьмикратный электрогитарный "бой курантов", символизирующий открытые объятия для всех нас последнего, Безконечного Дня, распахнутые врата ожидающих своих венценосных граждан "голубых городов".
Альбом "Зачем снятся сны" (2007г.)
"Всё доброе и худое,
что ни приключается с плотию,
почитай за сновидение"
(Прп. Исаак Сирин).
"Поступай так, словно это сон. Действуй смело и не ищи оправданий"
(К.Кастанеда, "Учение дон Хуана").
"Кто смотрит наружу – видит лишь сны, кто смотрит в себя – пробуждается"
(К.Г.Юнг).
"Я во сне буду счастлив и едва ль..."
(Вадим Кузьмин, "Дождь").
"Я не могу спать. Нельзя спать, когда кругом в мире столько несчастья и храпят"
(В.Высоцкий, "Дельфины и психи").
"Мы не хотим умирать
И поэтому даже не спим"
(А.Башлачёв, "Дым коромыслом").
Альбом радости ожидания и счастья обретения. Именно в нём оказалось так много жизнеутверждающих, лирически светлых песен. "Сны" – финал "Откровения от Иегория". Здесь "летовская теология" окончательно раскрывает нам (пусть и не впрямую) Создателя не как гневного, карающего, всесокрушающего, но как Трогательного, Любящего и Всепрощающего. Автор в очередной раз, правда весьма изобретательно, предъявил нам в поэтических образах, аллегориях и чувственной подаче облик Нового Будущего, которое ожидает не только "завзятых полуношников", но и всех-остальных-прочих ("Осень")... Ни в одном из предыдущих сборников тема будущей вечной жизни не подаётся нашим продвинутым "футуровизионером" так явственно и откровенно, как здесь. Складывается ощущение, что это уже не просто вопрос авторской веры, но – аксиома, духовидческий опыт, не требующий дополнительных подтверждений. Тексты произведений альбома, в отличие от предыдущих, более терпимы к человеческим слабостям, лишены претензий, в них нет и намёка на юношескую эпатажность, вульгарный максимализм или глухое раздражение: они снисходительно мудры, нежны, местами – глубоко созерцательны.
Название последнего альбома дублирует название не вошедшей в него песни (правда, оно было включено Н.Чумаковой, в её же исполнении, в переизданный ею в 2011г. сборник "Звездопад"). Фраза "зачем снятся сны" заимствована из одноимённой песни Р.Рождественского (музыка С.Пажлакова) неслучайно.
Текст стихотворения довольно необычен и имеет комплементарный летовскому идейный посыл: та же "зима"; "сон"; образ где-то уже виденной "смерти"; "спящие" и "неспящие" герои произведения ("Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа,в который приидёт Сын Человеческий". Мф.25:13; "Смотрите, бодрствуйте, молитесь…". Мк.13:33 ); "метро", как аналог "трубы" или "скорого поезда", как "способа доставки" души в иные пределы. В произведении фраза, относящаяся к видению смертного часа близкого человека, полностью звучит так: "Если всё это неправда, зачем тогда снятся сны?". Вопрос (в исполнении Э.Пьехи) – сверхэмоционален, потому как, ответ на него, – архиважен. "Сны" у Летова – это многочисленные события, проис-ходящие на жизненном пути ("ночи") с каждым из нас, "приправленные" нашей рефлексией на происходящее. В нашей жизни нет случайностей: неслучайно наше зачатие и рождение, неслучайны, подчас и фантастические коллизии, приключающиеся с нами в "жизни-сне". Здесь важно всё, но важнее всего, – наш выбор, наша деятельная вера (…вера ставит каждого из нас перед высшей ценностью жизни, перед последним вопросом бытия, перед нашим существованием в целом…". И.Ильин, "Путь духовного обновления"), потому как, именно наши решения формируют нас как личность, ведут в спасительном направлении. И в "сне-жизни" мы должна собственными усилиями (пробуждением в Бытие и Сверхреальность; "Пробуждение – это дело обычное, как поспевающий урожай к осени. И как урожай является следствием человеческого труда, точно так и пробуждение зависит от нашего усердия. Конечно, не будет ни того, ни другого, если не будет Божьих благословений, но это не значит, что мы должны сидеть, сложа руки". Чарльз Г. Финней) обрести Правду ("Ведь главное – ради чего всё? Чтобы произошло торжество Правды". Е.Летов), под "патронажем" которой мы сможем двинуться дальше, перешагнув смерть…
Альбом "Зачем снятся сны" – это настежь распахнутая дверь в Новый Мир, это безапелляционное утверждение-знание, это при-зыв идти сквозь "сны зимы" до конца, до окончательного "пробуждения-утверждения": "…зачем объяснять вам сны? Идите на прорыв, пробуждайтесь совсем…" (Р.Дасс (Р.Альперт), "Зерно на мельницу"). Это – безграничное гостеприимство истосковавшейся души САмому Дорогому Гостю в её томительно-одиноком ожидании Встречи. "Зачем снятся сны" – это подношение Богу, переполнение Богом, взаимопроникновение Творца и твари.
В последнем своём альбоме Летов, с присущим ему непревзойдённым талантом, попытался ещё полнее развить христианскую мысль о Царстве Божием внутри нас.
Посвящение "Снов" Артуру Ли и Сиду Баррету, помимо творческой признательности автора, в связи с уходом обоих из жизни летом 2006г., несёт кроме того и дополнительный смысл. Через это посвящение Летов вовлекает в орбиту своей "Игры в бисер" целый пласт западной культуры (рок являлся лишь частью этого молодёжного движения) середины прошлого века, имевший общее основание – употребление психоделиков с целью "выхода в зазеркалье". Их регулярное использование формирует в человеке, желающем открыть для себя нечто запредельное, чувство неполноценности (часто неосознаваемое и, нередко, скрываемое за "превосходством посвящённого"), патологическую привязанность и даже зависимость. "Мистический экстаз", накатывающий на многих "паломников", открытие "неведомого и тайного", лицезрение "божественного", а также повторяемость ряда галлюцинаций, рождали в адептах этого течения веру, сродни религиозной (они её так часто и идентифицировали). Но достоверность "духовного опыта" на этих сеансах весьма и весьма сомнительна, т.к. в качестве "продвинутых режиссёров любого жанра" могут выступать изощрённые пройдохи-недоброжелатели (бесы), имеющие прямой доступ к "клиенту", пребывающему в состоянии изменённого (незащищённого) сознания. На "мудрые наркотики" доверчиво возлагались надежды, как на некий волшебный ключ, открывающий таинственные двери в "иной мир",– мир глюков и иллюзий. Наркотическое средство, "используя" уровни нашего безсознательного (не забываем про выше изложенные воздействия заинтересованных сущностей), лишь "включает проектор", и в "активированном" мозгу вспыхивают миражи, ошеломляющие "виртуальные обои", "реалистичная нереальность". Но это – не более, чем тупик (или "кроличья нора", уводящая в противоположную от "Солнца" сторону), имитация деятельного пути к Высшей цели ("Они открывают тайники сознания и приносят радость и удовольствие... Но в то же время они могут сбить человека с истинного Пути". Шри Кришна Прем (Рональд Никсон); "Злоупотребление наркотиками – не болезнь. Это решение, сходное с решением броситься под машину. Скорее даже это – ошибка в суждении". Филип Дик, "Помутнение"; "...иллюзии... так же овладевают разумом, как и реальные факты... Это однако не доказывает их истинности". Р. Бёкк, "Космическое сознание"). Эксперименты с псилоцибином, ЛСД, мескалином и проч. ещё в середине ХХ века показали безперспективность "осчастливливания" человечества через химическую стимуляцию мозга ("романтический эволюционизм Хаксли"). Напомню, что мы погружены в этот материальный мир не для того, чтобы отрешаться от него в "психоделических кинозалах". Да, ряд психотропных средств может способствовать раскрытию внутреннего мира художника, убирая химическим путём "фильтры и тормоза" (отключая "редукционный клапан"), выполняющие защитную функцию сознания, в итоге чего происходит надлом психики человека. Однако можно и нужно обходиться без этих "химических костылей" и "зазеркальных путей", добиваться решения поставленных задач вполне законными и, более того, – банальными приёмами и средствами, к которым безрассудное большинство "экспериментаторов" не прибегает только в силу собственной лености и стагнированности мышления ("Естество тогда только способно соделаться зрителем истинного, а не мечтательного созерцания, когда человек первоначально претерпением страданий, делением и скорбию совлечётся ветхого страстного человека, как новорождённый младенец совлекается одежды, выносимой из матерних ложесн. Тогда ум способен возродиться духовно, соделаться видимым в духовном мире, и приять созерцание отечества своего".Прп. Исаак Сирин). Ведь в нас кроется куда больше волшебного и загадочного, нежели открывается под давлением закачиваемых внутрь инородных нейростимуляторов…
"Мифологизация" Егором истории создания последнего альбома (которую можно интерпретировать не иначе как следование "Правилам Игры в бисер") призвана скрыть прямолинейность многих высказываний, имеющихся в нём.
Слава психонавтам (Е.Летов)
Великие стволы обрастают ветвями
Ветви не вечны – становятся суками
Сучья рубят – мы летим как ракеты
В сияющий космос внутри
А значит – слава Психонавтам!
Слава Пионерам!
Ура – Первопроходцам
Своих одиночных пространств
Своих беспримерных глубин
Новые деревья впиваются в лето
Новые гнёзда на них свивают птицы
Новая алхимия, новая природа
Новая наша земля
Так значит – слава Психонавтам!
Слава Пионерам!
Ура – Первопроходцам
Своих беспредельных пространств
Своих разноцветных глубин
Это наш Химический Дом
Для печальных жителей Земли
Привычная болезнь – не вернуться назад
Паническая жажда выздоравливать отсюда
Неистовые ангелы с голодными глазами
Штурмуют свои небеса
И значит – слава Психонавтам!
Слава Пионерам!
Ура – Первопроходцам
Своих беспризорных пространств
Своих безоглядных глубин
Своих многозвёздных пространств
Своих разноцветных глубин
Это – наш Химический Дом
Для печальных жителей Земли
Это – наш Химический Дом
Для печальных жителей Земли.
"Психонавт" – это каждый из нас (близкий образ имеется у Б.Гребенщикова в песне "Девушки танцуют одни": "Только лётчики спят…"). Летовский термин не имеет никакого отношения к "теогенным" (псилоцибиновым) грибам, ЛСД и проч. психоделикам. Термин "психоделия", который обычно подразумевается при использовании слова "психонавт", на самом деле, означает, в переводе с древнегреческого, "ясную (прояснённую) душу". По Летову (и по Лири, только с известным "креном") – это открыватель своего внутреннего космоса, души (в этом же значении использовалось и слово "интронавт", введённое в оборот Дж.Хёдом, соратником Т.Лири; в дыхательной практике имеется аналог – "холонавт"). Но настоящим "первооткрывателем" в песне является покидающий пределы земного бытия ("запускаемый") через физическую смерть. Именно он и обозначен как "первопроходец" (термин также активно использовался в психоделической практике), т.к. передачи ему этого "специфического опыта и знаний" (в отличие от передачи психоделических "наработок") предшественниками не было ("Ведь никто не возвратился оттуда…". Е.Летов, "Небо как кофе"). Всякий раз – по новой...
А потому и слава открытия, ожидающего нас Иного Мира и нашей прояснённой души, принадлежит каждому отдельно взятому "исследователю-первоиспытателю".
В первом куплете описываются "великие стволы", как пути на Небо ("…оно (дерево. – С.К.) – путь, соединяющий нас с небом". Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель"). Под "древами" понимается и история народов (в русском христианском эпосе верующий человек мифически связывался родством с Маврикийским дубом: "… мы есть чада древа, семья того вселенского дуба, под которым Авраам встречает Святую Троицу". С.Есенин, "Ключи Марии"); конечные ветви – человеческие судьбы, как смертных индивидуумов, "питающихся" от смертного рода.
"Сухие сучья" ("…а деревья хорошенько завяли к началу конца". Дж. Керуак, "Ангелы опустошения") – близость окончания отдельного пути, старость. Рубка "сучьев" – исход из этого мира. Здесь момент ухода дихотомичен: представлен и как смерть тела, и как "старт ракеты" (излёт души), "маршрут полёта" которой проложен через некую "трубу", сообщающуюся с Небом-Космо-сом; вход же в неё, – внутри каждого из нас. Иначе говоря: через наш "малый космос" происходит выход в "Большое Космическое Пространство". А подбадривающие возгласы "Ура! Слава!" обращены, прежде всего, к будущим "психонавтам" (ныне живущим), коим ещё предстоит стать "героями-перво-открывателями" Новой Жизни, переступающими "порог" смерти ("Ну, что ты? Смелей!/ Нам нужно лететь!/ А ну от винта! Все от винта!". А.Башлачёв, "От винта"; "А ты рассуждай так: летали же другие, они через это прошли, значит, и я смогу". Антуан де Сент Экзюпери, "Планета людей").
Следующий куплет можно расценить как авторскую религиозно-мистическую проекцию будущей реальности. "Новые деревья впиваются в лето" – это новые "космические дороги" безсмертного "сообщества", теперь уже не индивидуумов и даже не личностей, но – сверхличностей: "И потом Пророк возвещает о новом царстве, которому суждено родиться из разрушения; про новые деревья ("И произойдёт отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастёт от корня его". Ис.11:1)". (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), прорастающие в Новом Мире, условно, – аналог земных родовых древ. "Лето" же, в данном случае – как нескончаемая пора нашей будущей активной жизни ("лето Господне" календарно выпадает на начало осени: нет ни "иссушающего пекла", ни докучающих "мух с комарами", ни "морозов"…). "Птицы" – это наши "окрылённые" и преображённые (одухотворённо-прояснённые) души. Вышеприведённые аллегории ("деревья" и "птицы"), относящиеся к узкому кругу избранных (у Летова же, применённые ко всем будущим "небесным гражданам"), можно обнаружить в поучении святителя Игнатия Брянчанинова: " …Вначале оно, подобно малейшему зерну, появляется в сердце в виде малейшего благого влечения, желания, потом начнёт возрастать мало-помалу, обымет все мысли, все чувствования, обымет и душу, и тело, сделается подобным древу, великому и ветвистому. Птицы небесные, то есть ангельские помышления и созерцания, придут витать на ветвях его… Над кем оно совершится, тот при вступлении в вечность увидит себя обладающим духовными сокровищами – залогами нескончающегося блаженства".
"Новая алхимия, новая природа" ("Имя той новой природы, о которой мечтает дух человеческий, – Natura naturanda: это та природа, которую ещё должно создать. И грядущее человечество создаст её". К.Эрберг, "Цель творчества"), т.е. Там всё будет обустроено абсолютно иначе, по другим, небесным принципам, с использованием, ныне непроявленного в нас, божественного потенциала, для задач, которые без преувеличения можно определить как Космические. "Химический Дом" – "новая наша земля" и новое наше местобиталище окажется куда как круче, сногсшибательнее и фантасмагоричнее, чем любые причудливые видения, зашабашенные самыми "бомбическими колёсами"!
И каждый из нас, бывших "печальных жителей", с некогда "пе-чальной" Земли, станет необыкновенным, беззастенчиво-разно-сторонним и не в меру талантливым ("красочным") в Царстве Радости, Любви и Счастья. Через страх перед смертью и укоренённые представления о вечной пустоте за ней ("Привычная болезнь – не вернуться назад", т.е. на РОДИНУ), постыдного вымаливания здоровья и продления "земной каторги" ("паническая жажда выздоравливать отсюда"), мы, тем не менее, принуждены будем совершить, словно ангелы, "изголодавшиеся" по родным святым местам, перелёт в Божественный Мир. Мы вернёмся Туда для того, чтобы, наконец-то, познать самих себя, унаследовать безграничные "многозвёздные пространства", устремиться в "безоглядные глубины" нашего РОДНОГО ДОМА. Здесь Летов использует укоренившееся в субкультурной среде хипстеров и битников выражение "штурмовать небеса", которое было ими заимствовано у К.Маркса (письмо к Л.Кюгельману), который, в свою очередь, мог обыграть евангельскую мысль: "Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его" (Мф. 11:12).
Под "штурмующими небесами" Маркс подразумевал революционеров Парижской коммуны (в среде тех же активистов и битников было немало симпатизировавших марксизму). В узком смысле, "штурмовики неба" – это те, кто активно реализует себя как "воины Неба" на земле, презревая жалкие мирские подачки, страхи и смерть: "Надо только твёрдо положиться на обещание Христа и штурмом входить в смерть, в раны и страдание Христовы и в любовь Его…" (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Это принадлежность к "расе сверхчеловеков" (ничего общего не имеющих со "сверхчеловеком" Ницше): "Царства Христова нельзя пассивно ждать, как нельзя пассивно ждать царства антихриста, нужно активно и творчески бороться против царства антихриста и уготовлять Царство Божье, которое берётся силой" (Н.Бердяев, "О назначении человека").
Ликующий, полиритмичный темп музыкального сопровождения оглушителен (особенно примечательны высокие, "сходящие с ума" – от неописуемого восторга, конечно же, – гитарные "трели" в проигрыше и громогласные "славословия"), как мощный поток, несущий "психонавтов-штурмовиков" через грохочущие водопады к сверкающему впереди Безбрежному Океану. Четырежды повторённый вступительный проигрыш – обозначение покидаемого, земного удела. Второй проигрыш звучит ещё дважды, в сумме – шесть, можно расценить, как символ равновесия, совершенства и полноты (по Пифагору), относящийся к месту нового обитания.
В картах Таро число шесть означает раскручивающуюся спираль, "число Бога". На числовую символику земли, только уже обновлённой, ещё раз намекается в конце, в виде четырёхкратного повтора фразы "это наш химический дом…".
Кто-то другой (Е.Летов)
"И брёл наугад по весенним протокам
И Родина щедро поила меня
И кормила меня
И корила меня
И вела меня за руку…"
(Е.Летов, "Столько ли в стоге сена иголок").
Я иду по весенней воде
Звёзды звёзды в моей бороде
Но в речной весне
Но в зеркальном сне
Отражается что-то другое
Но в земном бреду
По речному льду
Катит саночки кто-то другой
На коне на коне я лечу
Песни звонкие грозно кричу
Только эха нет
Только мне в ответ
В тишине улыбается кто-то
В чистых небесах
И глухих лесах
Улыбается кто-то другой
На земле на земле я лежу
И на небо куда-то гляжу
И грибы растут
И сады цветут
И ко мне приближается что-то
А живым зерном
Безымянным днём
Просыпается кто-то другой.
Песня – про Родное, Вечное и Всемогучее.
"Я иду по весенней воде" ("И вокруг вода течёт/ Отражает небосвод/ И вверху сине/ И внизу сине,/ Ну как тут не проснуться". Е. Летов, "Было снежно",1985г.; "…прозрачность позволяет нашему взору видеть глубину и поверхность одновременно". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений") – мне грезится (обозначение мечты-видения, порождаемой глубокой верой-предвосхищением-любовью), что я дождался желанной Весны, и Мир, который у меня под ногами, – та же Живая Вселенная, что у меня над головой. Я окружён ею со всех сторон ("Какофония звёзд – музыка чудес –/ Для неё не у всех приспособлены уши". "Пик Клаксон", "Халдейская чаша"; "Созерцание только и можно понять как любовь, как экстаз любви…". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Звёзды в моей бороде": я, пребывая в "восхищённом" состоянии сердца, ощущаю себя не иначе, как неотъемлемой частью Космоса, вижу в себе земном – Небесное ("Вы сами являетесь ещё одним маленьким миром и имеете в себе солнце и луну, а также звёзды". Ориген; "Звёзды – у тебя внутри –/ Солнце и луна"!/ Свет что ищешь ты – смотри/ Он – в тебе сполна!".Г. Гессе, "Книги"; "Я астроном, – ответил слепец, и, приложив руку к груди, добавил: – Вот за этими солнцами, лунами и звёздами я наблюдаю!". Д.Х.Джебран, "Безумец. Его притчи и стихи")."В речной воде, в зеркальном сне" проступает отражение чего-то несравненно большего и прекрасного, чем моё сегодняшнее "я" ("что-то другое")…
Эту часть первого куплета можно понимать и как пребывание художника в одухотворённо-творческом, теургическом акте-экстазе: "В творческом акте человек выходит из "мира сего" и переходит в мир иной. В творческом акте не устраивается "мир сей", а созидаётся мир иной, подлинный космос. Творчество не есть приспособление к этому миру, к необходимости этого мира – творчество есть переход за грани этого мира и преодоление его необходимости" (Н.Бердяев, "Смысл творчества").
"В земном бреду" – возврат из "вечной весны" назад, в земной угар, в "зиму". Где, под действием открывшихся образов будущего, человек подмечает, что он вовсе не одинок, что "кто-то" постоянно проявляет свою заботу о нём, взваливая на себя все его тяготы, словно бы, "тащит его санки", "несёт его крест".
"На коне я лечу", "конь" – как увлекающе-движущая нас сила, некая жизненная энергия-воля-направление, которую мы способны "оседлать" ("Конь как в греческой, египетской, римской, так и в русской мифологии есть знак устремления". С.Есенин, "Ключи Марии"; "Буйство мчит по дорогам, буйство правит конями". У. Йейтс, "1919"; "Кони бегут по земле/ Кони говорят человечьим огнём". Б. Гребенщиков, "Никон"; "…когда ты пробуешь сделать что-то, следуя своему внутреннему велению, тогда оно и получается, тогда ты можешь взнуздать свою волю, как доброго коня". Г. Гессе, "Демиан").
"Песни звонкие грозно кричу", "кричать песни" – активная про-поведь, настойчивая молитва, полноценная, "бьющая ключом" жизнь с Богом ("Господи, ты знаешь меня; всё, что я хотел,/ Всё, что я хотел, всё, что я хотел – я хотел петь". Б.Гребенщиков, "Я хотел петь"). В качестве ответа – Его снисходительная любящая Отеческая улыбка... "Эха нет", т.е. нет отражения звука, звук дошёл до Адресата, ты, – услышан (возможно, обыгрывается "эхо" из "Бунтующего человека" А.Камю).
"В чистых небесах и в глухих лесах" – в моменты нашей радости-просветлённости и в часы печали-тревоги-одиночества- потерянности, – никто не забыт, никто не одинок...
И будет момент, когда к тебе (как и к другим таким же как ты), лежащему в/"на" земле в ожидании "чего-то" и "глядящему куда-то" в неопределенность (или, наоборот, – в совершенно конкретную сторону), придёт Он, чтобы забрать тебя как "живое зерно" ("Снова в землю зерно возвратится,/ и дети к отцу возвратятся". Ю.Левитанский, "Были смерти…"; в Древнем Египте зерно сравнивалось с усопшим: снаружи – мёртвый, внутри – живой, полобное сравнение имело место и в гиперборейской культуре, где зерно означало безсмертие души), как созревший плод реализации сил двух разнесённых противоположностей: Неба и Земли. Тот, кто нас никогда не оставлял на земле, никогда не оставит и в Будущем Мире, приютит и прорастит во что-то новое, пока нам неведомое, но непременно совершенное ("Просыпается кто-то другой"), раскроет все наши потенциалы-возможности во Славу Свою, только теперь уже, – в Сверхбытии. "Грибы растут" – новые тела, "сады цветут" – преображённые души.
"Плодоношение" грибов и "цветение" садов может быть понято и как "райский феномен", синхронизирующий эти разновременные процессы (Ефрем Сирин. Андрей Юродивый и др.). "Безымянный день" – Превечный, Восьмой День, который уже, точно, – не понедельник.
Радость от избытка осознания и сопричастности к Неведомому обыгрывается в мелодичном, открытом вовне, будто распахнувшаяся душа, гитарном посыле в начале, в середине и в конце произведения, а также в "довольном" возгласе "Ха!".
Гитарные проигрыши в начале и середине песни, повторённые восьмикратно (в концовке проигрыш выходит за пределы кратности), намекают на то, что восьмой день всегда с нами, даже в земной юдоли, и надо только проявить немного внимания, чтобы не лишать себя удовольствия пребывания в нём.
"Голос Творца" обозначен в песне фоновой партией электрооргана, более "выпукло" проступающей с третьего куплета.
Музыка местами напоминает песню "Crying in the Rain" ("Плачущий под дождём") группы "А-ha".
Фейерверк (Е.Летов)
"Души убитых взлетали как фонтан.
Маруси летали над ними.
Сидели с настежь открытыми окнами"
(А.Введенский, "Убийцы вы дураки").
То он выглядел пустым, то корявым и большим
То он сам себе как облако, облако в дверях
Теребил свои усы, заводил свои машинки
И звёзды сияли над ним.
Да и звёзды над ним так и летали, как глаза
Кто-то тихо с ним шёл, раздавались голоса
Счастливые билеты констатировали лбы
И глядели из троллейбусов нервно и легко.
Иногда он исчезал, но никто никто не знал
Да и редко стремился в ответ
И когда он тосковал, свою песню распевал
Про смешной нескончаемый день:
Целая неделя – нескончаемый день
И полгода – беззвёздная ночь
И упал он этим летом, ослабели корпуса
Поднялися над просторами – пыль и небеса
А потом туманный вечер положил конец бесславью.
И полный фейерверк.
Этакий иронично-ретроспективный очерк-сказ про человечество в целом и по частям (обыгрывается гегелевское учение о тождественности онто-, и филогенеза; "…история человеческого рода, как история в своей сути, в своём ядре, есть история человека. Она повторяет себя в каждом жизнеописании…". Э.Юнгер, "Уход в лес").
"Выглядел пустым" – малозаселённым в доисторические времена.
"Корявый", "большой" – мир последних времён.
"Сам себе как облако…" – сравнение, отсылающее к поэме
В. Маяковского "Облако в штанах". "Облако" нередко несёт "еван-гельскую нагрузку", как символ божественных энергий, преображения и спасения, "средство доставки на небо", олицетворяется с самим Христом. Но с учётом "как", да ещё и "сам себе" ("…что ты гордо колесишь, будто сам себе Бог?". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), оно здесь откровенно подменяет собой Первоисточник, Бога. Через метафору "облака" Летов попытался поэтически сформулировать целеполагание преобладающей части человечества: устройство безбожного, "комфортносного жития", без оглядки на скорую кончину и захватывающее продолжение будущей нескончаемой истории; доминирование психологии потребительства-лжи, "косящей" под истину в последней инстанции. "Облако в дверях" представлено неким "самовольно-втиснутым" ("сам себе" – самообожествление) в проём дверей препятствием, заторо-заслоном, закрывающим возможность сознательного возвращения на РОДИНУ.
"Дверь" символизирует Христа, как единственно верный "выход" отсюда: "Никто не приходит к Отцу, как только через Меня" (Ин. 14:2); "Я – дверь овцам, и пастырь добрый…" (Ин. 10:1). "Теребить усы" – дурная привычка, переживания, никчемные, непутёвые занятия, кручина или слабость, задуманное безчестное дело. "Заводил свои машинки" (возможно, обыгрывается журнальное фото Артура Ли в детском возрасте, играющего в машинки) – многоплановый образ, может означать активирование имеющихся ресурсов для поддержания или расширения существующего ста-туса: прогресс, открывающий человечеству космический маневр и, одновременно, отдаляющий его от совершенства (техногуманизм): "Машина приобретает всеобщее значение и на всё кладёт свою печать, всё себе уподобляет… Действительность, которая создаётся через технику, есть уже совсем не та действительность, которой раньше был окружён человек и которую он старался познать... Успехи техники, преодолевая границы времени и пространства, дают человеку совсем новое и жуткое чувство планетарности земли." ( Н.Бердяев, "О назначении человека").
По большей же части проявлений сей "прогресс" можно определить как однотипноповторяемый, "шарманочно-занудный сумбур"; попечение о низменном, изощрённо унижающем и порабощающем дух ("Техника имеет свою эсхатологию, обратную христианской, – завоевание мира и организацию жизни без Бога и без духовного перерождения человека." (Н.Бердяев, "О назначении человека"); нечто такое, что может ездить, возить, крутить, летать и т.п., поддерживать жизнеобеспечение (материальное и душевное), тот или иной уровень развития общества. Также можно увязать "машинки" и с мыслью Г.Гурджиева: "Человек в состоянии «сна наяву» – это машина … Мы – машины. Мы полностью управляемы внешними обстоятельствами. Все наши действия следуют в направлении меньшего сопротивления давлению внешних обстоятельств" ("В поисках бытия. Четвёртый Путь к сознанию"). То есть речь идёт о механистичности, запрограммированно-автоматическом поведении членов сообщества ("машинерия эго-сценариев" или "самозаводящиеся человеко-машины" Ж.О. де Ламетри), которое ныне успешно контролируется и регулируется заинтересованными субъектами. Кроме всего прочего, "машинки" могут быть поняты и как совокупность культурных механизмов и представлений (Дж. Аганбен, "антропологическая машина", либо "социальные машины" Ж.Дилеза).
"Звёзды сияли над ним" , может означать согласие-подчинённость материальным законам, пребывание в "теле этого мира и управляемость звёздами и стихиями" по Я.Бёме; либо, как "звёзды – познания блага и истины, любви и веры." (Э.Сведенборг, "О Небесах, о мире духов и об аде"); "сияли", возможно, в качестве путеводных ."Звёзды летали как глаза" – "параллельный", над-мирный мир, мир святых и мир ангельский, наблюдающий за нами (не исключаю, что "летающие глаза" отсылают нас к описанию пророком Иезекилией "многоочих херувимов", – четырёх созвездий). "Кто-то тихо с ним шёл", "раздавались голоса" – божья помощь, через тех же ангелов-хранителей, пророков, святых, проповедовавших Слово Божие в разные исторические периоды: "При этом мы явно чувствуем их великую заботу о нас, ибо они – слуги Божии. Он посылает их, дабы сопровождать нас и защищать от дьявола… Пребывая в беде и в нужде, порою думая, что весь мир против нас, мы не должны чересчур унывать, ибо с нами – ангельское воинство и Дух Божий!" (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Тихо" означает ненавязчиво, не нарушая свободу выбора.
"Счастливые билеты констатировали лбы", "лоб" здесь, как принадлежность к "заскорузлым интеллектуалам", ставящим превыше веры научные предпочтения (чаще же, – квазинаучные: "Научность есть перенесение критериев науки на другие области духовной жизни, чуждые науке... Научность есть лишь одно из выражений утери свободы творческого духа". Н.Бердяев. "Смысл творчества"), именуемые "теориями", поверхностную логику или просто свои мнения (как "рекомендовал" их сам Летов: "...Умники, математики, прагматики, миряне, вечно усмехающиеся и позёвывающие… " "Приятного Аппетита!", интервью с Егором Летовым,1990.09.10). Так вот, даже они здесь "признаЮт" (к, сожалению, посмертно) свои заблуждения. Но "признаЮт" с радостью, потому как, их тоже не обошла (не обойдёт) стороной "удача" ("счастливый би-лет"). "Счастливый билет" ("Вот твой билет, вот твой вагон". В.Высоцкий, "Баллада об уходе в рай") – это пропуск в Царство Небесное. В ранних произведениях у Летова встречались разнообразные средства передвижения по жизни: "автобусы", "троллейбусы" ("В автобусе или троллейбусе",1986г.), "трамваи" и "вагоны", обозначающие, скорее всего, тело (от выражения: "колесить по жизни"; "В вагоне было светло,/ И ночь подходила к концу,/ И трамвай уже шёл там, где не было рельсов…". Б.Гребенщиков, "Трамвай")). "Троллейбус" же в последнем альбоме– более "продвинутый и комфортный вид транспорта", чем тот же "трамвай": не стучит и не трясётся, огибает кой-какие "препятствия"; возможно, приобретается путём "обмена" на "трамвайный вагон", везёт человека "на/за край земли" ("Троллейбус, который идёт на восток". В.Цой, "Троллейбус"). "Глядели нервно и легко" – страх перед решающим событием, Страшным Судом и, одновременно, надежда, нет, практически уверенность, на прощение.
Как вариант, "счастливым билетом" может быть открывшаяся тайна Запредельного ещё в земной жизни.
"Иногда он исчезал, но никто никто не знал", речь об уходе из этого мира любого из нас. И куда мы уходим, никто из ещё живущих не ведает, а большинство и вовсе не стремиться ответить на этот неразрешимый вопрос ("редко стремились в ответ").
"И когда он тосковал", "тоска", как возникающее "недоумение и расстройство" перед неведомо-неминуемым, маячащим в близком отдалении, концом: "Тоска в отличие от страха есть устремлённость вверх, к высотам бытия, и мучение оттого, что находишься не на высотах. Тоска и мистический ужас есть стояние не перед опасностями, подстерегающими нас в греховном мире, а перед тайной бытия, от которой человек оторван… Не низмен-ный страх, но глубокая тоска и ужас, который вызывает в нас смерть, есть показатель того, что мы принадлежим не только поверхности, но и глубине, не только обыденности жизни во времени, но и вечности." (Н.Бердяев, "О назначении человека"), "Смешной нескончаемый день" – добрая ирония ("смешной") в отношении людских представлений о качестве и протяжённости земной жизни, как одного человека, так и земной цивилизации в целом: "…сумерки бессмертного дня" (Е.Летов, "Долгая счастливая жизнь"). Пока живём, кажется, что вся наша жизнь – впереди, что она никогда не окончится: "Я видел в жизни вечный день…" (Л.Ошанин, "День"). Для уточнения же протяжённости "нескончаемого дня" может быть использован, доступный пониманию, недельный цикл ("целая неделя"),как жизненный цикл, который изначально может казаться "безконечным", но, всё-таки, имеет предел, но не сегодня и не завтра, а где-то…,– "в конце недели". А вот вечность, как выход за рамки "дня-недели", вступающая в свои права после смерти ("Смерть существует извне как некоторый натуральный факт, наступающий в будущем, и она означает овременение бытия, проекцию жизни в будущем". Н.Бердяев, "О назначении человека"), условно ограничена автором "полугодием": "полгода" – непроглядная, глухая ночь. Именно такой может показаться пустота за гранью жизни, если человек не верит в "Вечный Полярный День" (боится не только конечности смерти, но и безконечности КОСМОСА). Ограничение в "полгода" не просто содержит снисходительную иронию по отношению к нашим кособоко-недалёким представлениям о вечности (попытка наделить её временнОй характеристикой; "Ложь нашего отношения к будущему, которое кончается для нас смертью, определяется тем, что мы над ним рефлектируем как раздвоенные существа и познаём его как детерминированное. Но будущее непознаваемо и не может быть предметом рефлексии". Н.Бердяев. "О назначении человека"), но конкретно намекает на полгода полярной ночи на севере (символика "севера" подробнее описывалась выше).
"Вечный Полярный День" обещан ищущим его. Тем же, кто не ожидает Его, не мечтает о Нём, воображение в конце жизненного срока рисует всего лишь "глухую ночь", так как, в этом случае, земная жизнь заканчивается во "мраке", – "пути в никуда".
"И упал он этим летом", "лето" – канун "осени" ("осень" – окончание сбора "урожая", "подсчёта цыплят"). Уточнение "этим" поясняет, что "это лето" (период последних времён) уже наступило, что мы давно живём в нём. Обозначенный, в качестве посвя-щения альбома, реверанс в сторону "учителей" Артура Ли и Ф.Баррета, покинувших нас летом 2006 года (вроде как тоже "этим", прошедшим перед годом выхода альбома), сбивает многих с толку. "Ослабели корпуса" – изрядно просевший status moralis общества на заключительном этапе (мораль – каркас человеческих отношений; как близкий вариант, – аутодеструкция цивилизации).
"Поднялися над просторами пыль и небеса", земная "пыль" препятствует, как "туман" или "тучи", обзору Неба, связи с Ним ("Возвращается зло, как тончайшая пыль, брошенная против ветра". Будда; возможно, Летов отсылает нас к "мировой пыли" Ивана Ильина из книги "Поющее сердце": "Куда ни взглянешь – пыль повсюду. ...она выпала из мирового строя, не нашла себе места в слаженном порядке бытия и стала живым символом мирового хаоса и мировой угрозы. Пыль – это неустроенное множество, это... надвигающийся распад и разложение").
В конце времён не будет возможности "утолить жажду", испить из Источника Жизни; кругом будет "бесовская мерзость".
Небеса оставят землю ("поднялися") для испытания последних "певцов". "А потом туманный вечер" ("туман, туман, седая пелена") – удушающая атмосфера самых последних времён – "положил конец бес славью" (читаем раздельно, т.е. "бес" сам уничтожил (уничтожит) свою "славу": "И как это ты, «великая власть», превратилась в насмешку!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
А "полный фейерверк" – как полный и окончательный "пипец-капец", сверхкрасочный и суперзапоминающийся…
"Фейерверк" (на наркоманском слэнге этим словом обозначается метамфетамин) – это не "файер" вверх, хотя распространяется этот рукотворный огонь (дословный перевод) именно так. У Творца – нерукотворный огонь, благодатный, исходящий сверху вниз.А потому "фейерверк" – это устремлённый от земли к Небу последний, прощальный "салют" человечества.
Восьмикратно повторенные струнные переборы с реверберацией в начале произведения намекают на Превечный День, из которого мы вышли и в который вернёмся. Эффект "эха" повторяется на протяжении всей мелодекламации, как некое "единое многоголосие", "совокупный глас" человечества (или как воспоминание о прошлом, поскольку повествование ведётся из "будущего"). Перерыв затухающего повтора с фразы "целая неделя..." на "...и упал он этим летом...", подразумевает возвращение из иллю-зорного мира воспоминаний (наших, канувших в лету, "сновидений") в реальность "финального эпизода", – счастливого окончания затянувшейся "сказочки". Голос автора и звучит-то, в самом конце, как голос подуставшего сказочника-повествователя, завершающего "безхитростное" изложение приключившегося с нами.
Значит ураган (Е.Летов)
"Свободны сердцу все пути.
Чем ярче в сердце пурпур ран,
Тем легче дерзкому нести
Свой грозный ураган.
Нарушь запретные черты,
Убей рабов, развей обман.
Ты это смеешь, сердце, ты,
Ты, сердце-ураган!"
(К.Эрберг, "Ураган").
"Я, солнцем схваченный, иду на пламя"
(Д. Томас, "Как правило, когда октябрьский ветер…").
Не с кем говорить, не с кем воевать
Больше некому дарить, некому играть
В сонной темноте вязнет немота
Значит, ураган
Значит, напролом
Значит, наобум
Значит, кувырком
Значит, как всегда -
В пламени брода нет
Тягостная новь, душное кольцо
Леденящая любовь, чудо-колесо
Шапка набекрень, годы в никуда
Значит, наотрез
Значит, наповал
Значит, карабин
Значит, ураган
Значит, как всегда -
В пламени брода нет
Некого смешить, некого ругать
Больше некому грешить, некого пугать
Долгий апогей сорванной резьбы
Значит, на огонь
Значит, ураган
Значит, напролом
Значит, насовсем
Значит, как всегда -
В пламени брода нет
Значит, наповал
Значит, напролом
Значит, насовсем
Значит, ураган
Значит, как всегда -
В пламени брода нет
Значит, карабин
Значит, ураган
Значит, наобум
Значит, кувырком
Значит................
Ключевая фраза "в пламени брода нет" отсылает нас к киноленте 1967 г. Г.Панфилова, "В огне брода нет" (в черновом варианте песня имела именно такое название). Здесь фраза повторяется несколько раз, меняя, при этом, своё значение. В первом куплете ведётся речь об опостылевшей окружающей реальности ("не с кем", "некому"), изматывающей своей безсодержательностью и толкающей к вынужденному одиночеству ("Самое худшее одиночество – это остаться среди тех, кто не понимает тебя". Д.Руми). Даже "немота" и та "вязнет" в этом затянувшемся, изнурительно-удручающем, смерти подобном, "сне". "Напролом, наобум, кувырком" (повтор строки из песни "Мёртвые"), т.е. наскоком, по-"дурацки", как и многое в нашем несовершенном, человеческом мире. Здесь цитата, тем не менее, звучит оправдательно. Расценивается, как неосознанное желание освобождающего движения, безжалостное расставание с "устаканенной", "мелкотравчатой" жизнью-бредом, протест изнывающего порыва души, готового смести всю эту "постановочную картонность". В данном случае смысл выражения "в пламени брода нет" – это "гореть" по жизни, несмотря ни на что, идти вопреки и наперекор любым преградам, следовать своим отчаянно-пламенным путём, – вперёд и вверх, даже если для этого придётся "выгореть дотла" ("в печной золе партизанская судьба". Е.Летов, "Нас много").
Первая строка второго куплета – про загробный период ("тягостная новь"). То же одиночество, хотя уже в новом качестве, но, тем не менее, всё же ещё давяще-удручающее, правда, с примесью подступающей, необъяснимо-невыразимой, и оттого "леденящей", любви. Но "душное кольцо" размыкается прямо в следующей строке, без особого выделения, и возникает, – "чудо-колесо". Совершается спасительный "переворот" в Вечную жизнь ("шапка-набекрень, годы в никуда"). "Наотрез, наповал" – окончательный разрыв с прошлым, навсегда и безвозвратно. "Карабин" – выстрел в страх: не убояться смерти и ответа на Страшном Суде, "поймать Ураган" (как ветер парусами), совершить бросок в новую, сияющую, Живоносную Стихию. Здесь фраза "в пламени брода нет" ("пламя" – та самая, Полыхающая Любовь) намекает уже на Крещенский Огонь ("Он будет крестить вас огнём и Святым Духом". Мтф. 3:10-12; "…огонь бессмертного духа./ Как отец, превращает он в мужа младенца". Г.Гессе, "Размышления"; "Есть пламя, которое всё сжигает". Б.Гребенщиков, "Маша и медведь"; "… Но существует огонь, который сплавит гордых людей в одно гордое человечество". К.Эрберг, "Цель творчества").
Последний куплет – разворачивание "сюжета" в Новом Мире, Мире Красоты, Радости и Счастья; долгожданное и востор-женное освобождение от "перетянутых гаек испытательного срока", – "апогей сорванной резьбы" ("Сорвалась резьба внутри/ Просто сорвалась внутри резьба". И.Жевтун/К.Рябинов/Е.Летов, "Специальная песня"). В новом теле, с обновлённой душой, среди родных и близких людей (которых не надо "смешить, ругать, пугать..."), готовых вместе (соборно) пылать Вселенской Большой Любовью. "Насовсем", "на огонь" – в вечные объятия к "Солнцу".
"Напролом" – в Лучезарное Будущее ("Душа не остаётся в огне, но проникает через огонь в Бога, она процветает из огня, как прекрасный цветок из земли". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). "Ураган" – "нам нет преград" в звёздно-упругих просторах!.. "Как всегда" – не останавливаться, любить, творить, жить "восклицательно", что на земле, что на Небесах!!!
Несколько утяжелённый ритм, с отчётливыми низами и акцен-тированными ударными в куплетах, контрастирующий с музы-кальным и голосовым решением припевов, в которых рождается высокий "звук нерва" ("значит ураган..."), поднимающейся в "последний бой", не сдавшейся, обречённой понять ("значит как всегда...") и выстоять до конца, души (сердца).
Восьмикратный гитарный проигрыш – как преддверие Безконеч-ного Дня и ожидающего нас Рая. В последнем куплете – та же решимость, но уже выраженная в восторженном желании продолжать "горение" в безпределах Вечности. "Эмоционально-восхищённые" гитарные вариации в конце произведения – как "боевой азарт", переходящий в нескрываемую, ликующую радость.
Сияние (Е.Летов)
"Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его…"
(Евр.1:3).
"Ей, гряди, Господи Иисусе"
(Откр 22:20).
"Моё спасение и преображение связано не только со спасением и преображением других людей, но также со спасением и преображением животных, растений, минералов и каждой былинки, с введением их в Царство Божье"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"…принять присутствие Божие… как ослепительное сияние"
(В.Набоков, "Бледное пламя").
"Иисус Христос, Сын Божий и вечное Слово в Отце, Который есть сияние и сила светлой вечности… Когда откроется седьмая печать, тогда вы воззрите очами Солнца! "
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
Спят леса и селения
Небеса и сомнения
Но сиянье обрушится вниз
Станет твоей судьбой
Спят планеты и яблоки
Спят тревоги и радуги
Но сиянье обрушится вниз
Станет твоей душой
Спят зверьки и растения
Небеса и сомнения
Но сиянье обрушится вниз
Станет твоей землёй
Но сиянье обрушится вниз
Станет самим тобой.
"Песня-предсказание", описывающая "спящие", "ночные" миры. Здесь "состояние сна", распространяющееся волей автора и на неземные пределы, рассматривается, как ожидание некоего всеобщего "пробуждающего" Сверхсобытия.
"Спят" противоположные друг другу явления и объекты:"леса" и "селения" (дикое и цивильное); спит и малое, и большое, схожее по форме, но несоразмерное по содержанию и масштабам ("яблоко – планета"); человечье ("сомнения") и небесное.
Здесь "небеса", не есть божественная, но – ангельская сфера, кото-рая, так же как и человечество не ведает времени "Ч" ("О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один". Мф. 24:32). "Тревоги" – неуверенность и страхи по жизни, в том числе, ожидание собственной кончины.
"Радуги" – множественные прямые путеводные связи (вера у каждого – своя), переброшенные к Небу и те, – "спят". Даже у "продвинутых" святых, по большому счёту, вера столь ничтожна, что можно говорить лишь об исчезающе малом её значении в "жизни-сне", по сравнению с тем, что нам будет даровано вместо неё в Будущем.
"Спят зверьки и растения", второй смысл определяет вовсе не фауну и флору, но аллегорически раскрывает две категории людей. Первая: "зверьки" ("мыши", "кроты", "зайцы", "барсуки" и проч.), которые движутся, что-то активно "роют-копошатся", куда-то бегут, борются за жизнь и, главное, ищут и находят выход за пределами своего ограниченного существования...
В противоположность же им, – люди, ведущие "вегетативный" образ жизни, "вросшие" во всё земное, "пустившие корни" ("Вырви корень вон!". Е.Летов, "Прыг-Скок"; "Я научился... мешать деревьям стоять на месте". Е.Летов, "Среди заражённого логикой мира") и не способные (а часто просто не желающие) оторваться от своего "посадочного места". Налицо используемые парные проти-вопоставления. Но здесь нет противоборства и непримиримости, даже авторская интонация не проявляет себя ни на чьей стороне. Это связано с тем, что они объединяются-примиряются общим событием – "сном". И более того, – подразумевается стирание даже имеющихся противоречий предполагаемым, грядущим Сверхсобытием: "Обрушением Сияния" (а пока, – ожиданием Его во "сне").
"Сияние обрушится вниз" – рождение Утра Нового Дня, полное пробуждение земного и Космического. Это – Второе Пришествие Христа, Который придёт, чтобы распахнуть миру врата в Новую Эру, Который станет навечно нашей "судьбой, душой, землёй" ("…увидел небо новое и землю новую" .Откр 21:1) и "самим тобой". Безконечная Божественная Любовь вольётся во всё и вся, соединяя наше разрозненное в Единое Целое…
В книге И-цзин гексаграмма 30 так и называется "Сияние", она обозначает огонь, исходящий от солнца. Поминание божественного огня, подобного светоносному сиянию, встречается в ряде мест Исхода: "…Ты, Господь, даёшь им видеть Себя лицем к лицу, … и Ты идёшь пред ними… ночью в столпе огненном." (Чис. 14:14 и др).
Удивительно тонко-музыкально гармонизированная вещь, при кажущемся, на первый взгляд, примитивизме текста.
Необычное вступление, состоящее из двух ритмических отрезков (короткий и удлинённый), переходящих один в другой, повторённых дважды. Темп произведения – неспешный, как кружащийся танец. Полиритмичность позволяет "танцевать" как медленно, так и ускоренно. Синергию инструментов усиливает "щемяще-мечтательный" гитарный проигрыш в середине песни (трепетное ожидание душой человека окончания затянувшегося "сна"). Доминирующий над музыкой проникновенный голос автора, уверенно и радостно пророчествует о будущей судьбе мира, о "сияющем Пробуждении", а не о необходимости "спать".
И понимать это произведение как "колыбельную песнь" можно только в смысле "утешающей предРассветной".
Танец для мёртвых (Е.Летов)
"Но, чтобы идти сквозь стекло, нужно владеть собой,
А это одно из тех качеств, которых нет у меня.
Но кто-то играет, и я должен петь,
и с каждым днём всё сильней.
Моё ощущение, что это просто мой метод любви"
(Б.Гребенщиков, "Яблочные дни").
"...И с той стороны стекла
Я искал то, чего с этой нет"
(Б.Гребенщиков, "Возвращение домой").
Лишь через мой весёлый труп
Солнце
Звенит сияет так как оно есть
Тучи зияют вниз
Боги взирают вверх
Путь полыхает вдаль
А труп гуляет по земле
Гордо
Шуршит газетой, лазит в интернет
Радостно в магазин
Празднично на футбол
Ночью с женой в постель
Танец для мёртвых
Сквозь толстое стекло
Труп напевает про себя
Песни
Слова и ноты вязнут в янтаре
Труп разбирает страх
Труп распирает смех
Он продолжает петь
Танец для мёртвых
Сквозь толстое стекло
Лишь через мой весёлый труп
Вечно
И происходят важные дела
Я разжигаю свет
Я заклинаю звук
Я возникаю здесь
Я возникаю здесь
Я ВОЗНИКАЮ ЗДЕСЬ
Танец для мёртвых
Сквозь толстое стекло
"Весёлый труп" – ирония, можно понять, как "не совсем живой весельчак" (у Ш.Бодлера есть стихотворение "Весёлый мертвец"). "Весёлость" – некое "безмятежное состояние", достигаемое человеком при жизни, когда тот обретает духовную радость от осознания себя частью Божественного и не ограничивает себя в стремлении к Нему ("…настоящий игрок должен быть налит весельем, как спелый плод своим сладким соком, он должен быть полон прежде всего весёлости музыки, весёлости, которая ведь есть ничто иное, как храбрость, как способность весело шагать и плясать среди ужасов и пламени мира, как праздничное жертвоприношение". Г.Гессе, "Игра в бисер"). "Труп" отсылает нас прямиком к "покойничку" волхва Велеслава (см. описание песни "Про дурачка"), понимаемый здесь, как "рождённый смерт-ным". "Сияние" и "звон Солнца" одновременно следует расценивать и как визуальный, и как звуковой (Слово Божие –Христос) "сигналы общения", посылаемые Свыше всем, но, воспринимаемые только желающими видеть и слышать их ("лишь через мой весёлый труп"). При этом внутри откликнувшегося на зов объекта воздействия рождается новое существо, которое можно с уверенностью именовать "богом": "Боги взирают вверх" ("Я сказал: Вы Боги, сыны Всевышнего все вы". Пс.81:6; "Люди – это малые боги". Г.Лейбниц; "…в каждом трупе – Бог". Е.Летов, "Тошнота"). Вследствие выбора "полыхающего пути" происходит та самая "метаморфоза гусеницы в бабочку". "Тучи" – как преграда между нами и Небом, но не полная, – "зияющие". Имеющихся "просветов" хватит с лихвой для того, чтобы связь человека и Творца не прерывалась. Но это происходит лишь тогда, когда "труп" не только не избегает и не сопротивляется "сиянию-звону" Солнца, но жаждет Его (труп скорее жив, чем мёртв).
Чаще же мы наблюдаем противоположный пример проявления "свободного" волеизъявления (скорее мёртв, чем жив): "гордо" погрязнуть в "бытовизмах", отдавая управление собой, своим вниманием в чужие, нечистоплотные руки ("шуршать газетой"; "лазить в интернет"…).
"Труп (который "жив".– С.К.) напевает про себя", т.е. о чём-то мыслит, в чём-то пытается разобраться, не гнушается духовной работы. "Петь" означает "поддерживать связь" (молиться- бого-общаться), верить-любить, ожидать, жить активной, осознанной жизнью ("…на земле есть только одно истинное счастье, и это счастье есть блаженство любящего и поющего сердца, ибо оно уже прижизненно врастает в духовную субстанцию мира и участвует в Царстве Божием". И.Ильин. "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"). Но, окружающая "труп" действительность, активно препятствует его "распеванию" в полный голос. Подобно липучей "янтарной смоле" ("кузнечики в янтаре" из "Семи шагов за горизонт"), олицетворяющей ложную свободу, подмену Истины; она сковывает, обволакивает светлые порывы, отчего человеку случается тягостно и неуютно, тошно и страшно. Но, если он находит в себе силы активно противостоять растлевающей подмене и удушающему унынию (которые легче всего побеждаются просветлённо-радостным смехом, рождающимся в горниле искренне-жертвенной, творческой любви), он оживает, его "песня" становится ещё проникновеннее и громче, – она начинает звучать в полный голос ("…он чувствует наслаждение от творческого акта, открывающего истину, создающего красоту или излучающего любовь на другого человека, он вспоминает о рае". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Важные дела", возложенные на "весёлый труп": зажигать огонь от Огня (Солнца); умножать Правду-Истину ("звук" – Слово); всю сознательную жизнь вытравливать из себя смерть (хотя бы и "по капельке"), восстанавливать утерянную божественную сущность ("Но, вместе с тем, ведь боги мы/ И соучастники Творенья!". Г.Гессе, "Живя у миражей внутри")....
"Толстое стекло" (отсыл к замятинской антиутопии "Мы" и к средневековым представлениям о небосводе как о "хрустальном куполе") здесь как преграда, разделяющая наше падшее захолустье с настоящим, Свободным Миром ("Подо мной нет дна, наверху надо мной стекло". Б.Гребенщиков, "Луна, успокой меня"), зна-ние-вера в который и придаёт нам ту самую "уверенность-весё-лость" ("Мы уже победили (просто это ещё не так заметно)". Б.Гребенщиков, "Пока несут сакэ").
"Танец для мёртвых" (имитация божественной игры, поддержание силы, намёк на разрушающий и созидающий танцы Шивы и Парвати: "Особенность человека в том, что он не только творец, но и разрушитель – это его даймонион". Э.Юнгер "Сердце искателя путешествий") – это тот или иной процесс познания, путь человека, образ его жизни ("ритм-стиль-манера"), та же "синхронизация" с Небом, не взирая на "толстую" преграду (разрушение старого, ветхого и сотворение-преумножение нового, светлого). Несомненно, "танцевать-присядать" возможно и "под дудку" противоборствующей Богу стороны (затаптывание в себе ростков чистого, живого).
"Танец" также может перекликаться со "страной танца и рит-мов", где герой "Котика Летаева" (автор А.Белый) жил до рожде-ния, и/ или с танцем Синеглазого по другую сторону "стекла", в "вечной весне", из произведения В.Катаева "Алмазный мой венец", и, конечно же, с башлачёвским "Ванюшей": "Гуляй Ванюха! Идёшь ты, пляшешь!.../ Танцуй от печки! Ходи в присядку!". Близкое определение "танца" имеется в книге Рам Дасса "Зерно на мельницу"). Не исключаю, также, обыгрывания Егором названия песни через "танец смерти" из финала фильма И.Бергмана "Седь-мая печать", где Смерть вовлекает свои жертвы в "хоровод" (у Летова – это наша земная жизнь, где мы все, как "неживые").
Её усилиями, вопреки непременным страхам и упирательствам, мы вынужденно перешагиваем замкнутый круг и снова становимся вечно живыми. Помимо этого могут подразумеваться и "Пляски смерти" (макабр) и "танцы мертвецов", отражённые в "Алой книге" и в ряде других произведений, прежде всего, испанского Средневековья.
Вступление начинается с четырёхкратного проигрыша. "Танцевальный" ритм песни можно определить не иначе, как "утяжелённый твист". Его заряженный, "дискотечный посыл", который поднимет с койки любого "мертвеца", резко сменяется смягчённым вокалом в куплетах. В припевах же голос срывается почти на крик. Гитарный проигрыш делится условно на две части: первая, это про "газеты, интернет, жену в постель"; во второй – происходит усиление, ускорение и "умножение" звучания (про "смех и петь"), которое, "уйдя в отрыв", несмотря на смену темпа, неконфликтно переходит в последнюю куплетную часть, где происходит смена голосовой интонации, становящейся собранной, целеустремленной, осмысленной: "Я возникаю здесь"...
Куда мы есть (Е.Летов)
На картинке на слоистой
Под назойливые трели полнозвучных машин
По тропинке по змеистой
В рукотворных гималаях непригодных вещей
Давай посмотрим
Давай проверим – куда мы есть
Давай-ка глянем
Давай прикинем – где нам с тобой
Где-то скорченная старость
Где-то смятая бумажка на коварном ветру
Одинокая усталость
Словно чайник позабытый на вчерашней плите
Давай посмотрим
Давай проверим – куда мы есть
Давай-ка глянем
Давай прикинем – где нам с тобой
На пейзажах на картинках
Сладко тянемся сияющими нитями вдаль
На неведомых тропинках
Зарываемся в вечернюю дремотную пыль
Давай посмотрим
Давай проверим – куда мы есть
Давай-ка глянем
Давай прикинем – где нам с тобой
Давай посмотрим (кто мы есть)
Давай проверим – куда мы есть
Давай-ка глянем (кто мы есть)
Давай прикинем – кого с собой
В песне звучит призыв к постоянному бдению, сверке ориен-тиров и направления нашего общего движения ("мы").
"Слоистая картинка" – будничная, многослойная "шелуха" истории жизни любого из нас и человечества в целом. "Трели полнозвучных машин" – разнообразная, навязчивая, выдаваемая за правдивую и выгодную для потребителя, "агитация-реклама", "дующая" за "прелести опущенного мира", забиваемая нам в глаза и уши каждо-дневно ("машины", в узком понимании – "утюги", из которых всё это изливается; в более широком значении – вся "агитационная машинерия"). "Змеистая тропинка", здесь – "ложный путь" среди нелепых "вавилонских нагромождений", "нафаршированных всяко-всячиной", произведённой за продолжительную историю человечества, но преимущественно, – за последнее столетие ("гималаи непригодных вещей"). Большинство людей даже не пы-таются вырваться из этого плена, стремительно старея душой от тягот и прессинга подменённой реальности ("скорченная старость"). Кто-то, понадеявшись только на свои силы, вступает в неравное противоборство с хаосом, но не выдерживая коварного напора последнего, быстро сдаётся ("смятая бумажка").
Кто-то, будучи ещё недавно пламенным и горячим, опрометчиво забывает поддерживать "огонь в очаге своего сердца": "чайник, позабытый на вчерашней плите" ("Как чайник на плите/ Бормочет сам с собою". У.Йейтс, "Похищенный"), стравливает волю, превращаясь в "… не творческого, охлаждённого, потерявшего соль и ставшего пресным" (Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Вчерашняя плита" – то, что согревало вчера, но уже не способно греть сегодня, подобно "остывшей" идее-чувству, которое невоз-можно реализовать в одиночку (отсюда и "одинокая усталость"). Также "чайник на плите" может быть понят через буддийское изречение, уточняющее предыдущее объяснение: "То, что мы есть сегодня, – это следствие наших вчерашних мыслей"...
Причиной этому то, что мы, по дурной привычке нашей жить на авось, вслепую, не задаёмся поиском точных, верных ориентиров, не доходим в своих наблюдениях до сути вещей, не работаем на перспективу и, соответственно, не имеем выверенного стрем-ления-направления, постоянно сбиваемся, блуждая кругами в раз-дербанивающем нас суетливом мире ("ходит дурачок…").
В последнем куплете представлен вариант "правильно ориентированной живописи": "сладко тянущиеся сияющие нити" к Пробудившему нас, которые символизируют неистребимую любовь в наших сердцах. Тема "нитей" встречается у Егора в "Передозировке" ("связующие нити"); встречаются они в поэзии А.Башлачёва ("Наш лечащий врач согреет солнечный шприц./ И иглы лучей опять найдут нашу кровь"."Все от винта!"); наивная попытка изобразить эти "нити" при помощи реквизита имеют место и в клипе к песне Дж.Леннона "Земляничные поляны навсегда"; поминают их и Антуан де Сент-Экзюпери, ("Не снабжайте детей готовыми формулами, формулы – пустота, обогатите их образами и картинами, на которых видны связующие нити". "Цитадель"), и В.Высоцкий ("Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить/ Волшебную невидимую нить,/ Которую меж ними протянули…". "Баллада о любви").
"Неведомые тропинки" ("Там, на неведомых дорожках…". А.С.Пушкин, поэма "Руслан и Людмила"), в противоположность "змеиным тропам", – это открывающиеся пути для ищущих выхода отсюда (может пониматься как образ будущего), которые обязательно пройдут через гарантированную физическую смерть – "зарываемся в дремотную вечернюю пыль" (погружаемся телом в землю до самого "утра"). Во втором варианте, – это отдых после земного "безсмертного дня", замена превечной негой скоропостижно угасаемых земных страстей: "Духу свойствен покой." (Новалис, "Фрагменты"); "В сердце безбурном,/ В небе лазурном – / Вечный покой." (Д.Мережковский, "Тишина").
В припевах – довольно бодрый призыв (как на физзарядке) не лениться, просекать координаты жизненного "маршброска", а также, время от времени, оценивать свой "нравственный абрис", – "кто мы есть".
Начинается песня с четырёхкратного (квадрат – символ земли, мира, в христианстве – символ тела человека) повтора инструмен-тального фрагмента в тяжёлом, "кузнечном" ритме, олицетворяющем тягостный, "калёный" земной удел, должный пробудить наш спящий дух. Вступающий проигрыш гитары – монотонный, словно кем-то задаётся и задаётся один и тот же "минорный" вопрос: "куда мы есть, куда мы есть...?". Интонация голоса в последнем куплете теплеет, мечтательно "расслабляется"...
Упадок (Е.Летов)
"На лобном столе
На далёком столе
Где рядышком – шило в мешке неутаённое
Да мыло, которое так и не удалось
на шило променять"
(Е.Летов, "Что-то ёкнуло", 1994г.).
Страшный упадок
Настиг разродился
Словно двойной подбородок
На кухне осенней
На кухне далёкой
Под лампочкой жёлтой
На стуле скрипучем
А в подзорном окне
Какофония одуванчиков
И немая полынь
Как плата за откровенность.
"Страшный упадок" (гексаграмма 12, "Упадок", из "Книги перемен И-цзин"), ирония по поводу свершившейся (пока только в поэтических фантазиях автора) оконцовки истории мира: падение вполне себе реальных "оков бутафории" и открытие неожиданных обстоятельств в наших дальнейших судьбах…
"Настиг", "разродился" – явление ожидаемое, запланированное и благополучно реализованное. "Двойной подбородок" – некий открывшийся после "жатвы" избыток "собранного урожая" (человечьих душ) и полная "кандейка" невероятных сюрпризов, – даров Будущего Мира. "Осенняя далёкая кухня" – место, где "полуфабрикаты" ожидают "обработки-приготовления".
"Лампочка" – Господь Сияющий, освещающий "кухню-разделоч-ную" Своим Проницательным Светом.
"Стул скрипучий", – он под тобой скрипит. Неловко себя ощущаешь? Страшный Суд, однако ("…безвредный обитый тканью стул в саду напоминал о Страшном Суде". О.Хаксли, "Двери восприятия"). Подразумеваются наши моральные переживания о нашем же недостойном прошлом и предсказуемое волнение в нетерпеливом ожидании прощения ("Нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного". Прп. И.Сирин) и "угощения"…
"Подзорное окно" можно понять через цитату из "Ангелов опу-стошения", Дж. Керуака: "…мне кажется что воскресенье это подзорная труба Господа"; а также, как усиленное, обновлённое "оптически вооружённое" духовное зрение каждого из нас: "Орудие телесного зрения, т.е. глаз, так грубо, что, как известно каждому, оно не может рассмотреть малейших произведений природы без пособия оптических снарядов; ещё менее может оно видеть то, что выходит из области внешней природы, т.е. всё принадлежащее духовному миру" (Э.Сведенборг, "О небесах, о мире духов и об аде"). "Какофония одуванчиков" – сногсшибательный "хоровод" таких же, как ты "одуванов", разом лишившихся всех своих "парашютиков", лет прежней жизни ("Облетел одуванчиком, отзвенел колокольчиком". Е.Летов, "Свернулся калачиком…", 1992г). И манящая без слов ("немая") "полынь" (дающая безсмертие, "угощение победителей", правда, со вкусом горечи на этапе смерти и осмысленного раскаяния: "Хоть победа горька,/ Нет средь нас побеждённых…". Г.Поженян, "Так недолго гостим мы"; "И вечным прощеньем пахнущая трава". Ю.Левитанский, "Белая баллада") в обмен на нашу предельную "откровенность" – искренность-примирение с Богом.
Шумовое сопровождение напоминает то ли метель, то ли подвы-вание ветра в трубе, то ли чей-то детский плач в соседней ком-нате, скорее всего, последнее, – слёзы раскаяния, как невыразимую благодарность за возращённую, вопреки нашим недостоинствам, привилегию быть безсмертными богами.
Где (Е.Летов)
"Я знаю, что я видел тебя,
Но никак не припомню - где"
(Б.Гребенщиков", "День в доме дождя").
Гениальная смысловая перелицовка известной песни, исполнявшейся Владимиром Кузьминым (не путать с Вадимом Кузьминым) "Когда меня ты позовёшь". Текст к ней был написан Т.Артемьевой; музыку завистники приписывают Carlos Santana ("Europa"). Символический ряд стихотворения довольно близок к летовскому. В оригинале у Т.Артемьевой на "зов" (затруднительно понять чей, возможно, речь о том же, что и у Летова): "Когда меня ты позовёшь...", озвучивается уклончивое нежелание встретиться ("Боюсь, тебя я не услышу", очевидно, не захочу или не смогу услышать). У Егора этот "призыв" принадлежит Творцу. "Ситуация" же развивается – диаметрально противоположным образом.
Музыкальная тема звучит как уверенная поступь. К середине первой трети произведения прорисовывается тональный подъём. Это – "голос Неба" ("Когда раздастся глас Божий, пусть каждый обратится в себя самого, ищет и испытает себя!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), услышанный сердцем человека и воспринятый как родной (возможна "сноска" на стихотворение С.Патрушева "Голос"). Он вызывает однозначный, немногословный, благодарно-упоительный ответ (повторяющийся четырёхкратно): "Да! Да! Да! Да!" ("Но да будет слово ваше: да, да…". Мф. 5:37; "Мне не нужно слов, чтобы сказать тебе, что ты –/ Это всё, что я хочу..". Б. Гребенщиков, "Всё, что я хочу"). Далее голос автора дополняется утончённой темой соло-гитары, раскрывающейся в восторженный перепев, умноженный до "птичьего гомона", обыгранного гитарными модуляциями (мысли-чувства человека, тронутого до глубины души этой "встречей-открытием").
После третьего "подъёма" ("второй подъём" означает, скорее всего, расставание с земной жизнью), грохочет раскатистый "гром" ("А, ну-ка, встать!" ("Извне"), – воскрешение тела) с продолжением основной темы. Только теперь она становится пронзительной, высокой, безграничной, уплывающей в "неведомую небесную широкодаль"... Почему называется "Где" (у А.Введенского имеется стихотворение "Где. Когда")? Моя версия – в душе. Именно ей (в ней) Долгожданный Голос (понимай, как Логос) принят (или открыт) с ожидаемо-неудержимой, детской радостью и восхищением. Хотя, я не исключаю близкий вариант, созвучный Г.Гессе: "Только где-то за чертою бденья/ Кончится бессонный переход/ И душа отчизну обретёт…" ("Где-то").
Потрясающий вид из окна (Е.Летов)
Лучезарный вселенский поток
Бьётся долбится в потолок
Рвётся, бьётся, наблюдается
Из моего отдельного угла
Через моё отдельное окно
Из моего отдельного меня
То ли радуга, то ли костёр
Долгий взгляд на земной простор
Обречённый, окончательный
Из моего отдельного утра
Через моё отдельное плечо
Из моего отдельного пятна
Заоконное счастье моё
Чудный вид на житьё-бытьё
Превосходно и внимательно
Из моего отдельного "никак"
Из моего отдельного "ничто"
Из моего отдельного "нигде"
Песня о слиянии частного, отдельного, в Единое, Общее.
"Лучезарный вселенский поток" – то, о чём "пелось" в предыдущем произведении: настойчивое ("бьётся долбится") обращение к каждому из нас любящего Творца ("Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему…". Ин.3:20). "В потолок" – в нашу "затворённо-зашоренную ограни-ченность" или в откровенное нежелание видеть вместо "отсыревшего потолка" умопомрачительный и безбрежный КОСМОС. "Угол" – это противоположность "окну", плохо освещённая часть души, в которую, всё-таки, может проникнуть Свет, если, конечно, не закрыты "оконные ставни". "Окно" – это "глаза" души (духовное зрение). Только через него в этом мире возможно лицезреть Безконечную Любовь Творца, пронизывающую всё, в том числе и "отдельного меня". "Радуга" – вера, явленная в наших сердцах связь с Богом, прямой и "красочный" путь на Небо. "Костёр" (чаще означает усиление, "ободрение" силы Солнца, умножение добра и света) – "прощальный пОлох расставания" ("прощальный костёр") с этим миром ("И горел/ Погребальным костром закат…". В.Цой, "Легенда"), либо – сравнительный образ, передающий ощущение горения своей окрылённо-пламенеющей души. "Отдельное утро",– оно у каждого своё; это момент непременного, окончательного пробуждения и разлучения с этим "угловатым" телом и оставляемым миром. "Отдельное плечо/ утро" намекает на возвращение Домой наших душ по отдельности (в отличие от оставленных тел, ожидающих "пробуждения" в кладбищенской тесноте: "плечом к плечу...". "Ангел устал"). "Отдельное пятно" – собственно душа, отделённая от тела, безформенная, не имеющая без плоти необходимой полноты-целостности, ожидающая будущего воскрешения.
Последний куплет подразумевает приход Нового Дня, в котором всё "отдельное" соединится в Целом, Едином, сольётся с Богом, – и "отдельного" больше не будет: "никак", "ничто, "нигде".
Будет общий "заоконный" Мир ("…где все окна не внутрь, а наружу". А.Башлачёв, "Тесто"), "превосходный и внимательный", Мир Счастья и Совершенства, Проницательности, Нежности и Чуткости…
Ритм – быстрый, "пританцовывающий", "кружащийся".
Инструментальное вступление – в виде двух трёхчастных эпизодов. Число "3" отождествляют с оптимизмом, коммуникабельностью и творческим самовыражением (характеристики частного, индивидуального; это про "отдельное пятно").
Но, удвоившись до шести, оно, по христианской символике, означает уже полноту ("заоконное счастье моё", олицетворённое во множественном, слитом в Единое).
Неудержимое "ликование душ" после второго и третьего куплетов выразилось в тех же гитарных проигрышах.
Калейдоскоп (Е.Летов)
"Как и во всяком другом калейдоскопе – лишь несколько малоценных цветных стекляшек человеческой воли и разума, которые под тем или иным углом отражаются в столь же малоценных стекляшках – в зеркалах законов несвободной, рабской природы. Всё разнообразие стройных форм – не что иное, как рабское повторение и послушное видоизменение этих законов, не что иное, как видимость, как отражение, а не самобытная реальность, не самостоятельная сущность, имеющая своё независимое бытие"
(К.Эрберг, "Цель творчества").
Солнце помогает мне
Светлое пятно
Доброе сияние
Бездонное окно
Пёстрая сумятица
Образный захлёб
Вертится смеркается
Мой калейдоскоп
Кипучее движение игристого ума... остановка.
Солнце помогает мне
Белка в колесе
Храброе гадание
На взлётной полосе
Воспалённой улицы
Тягостный сироп
Плавится беснуется
Мой калейдоскоп
Кипучее движение игристого ума... остановка.
Солнце помогает мне
Тёплая волна
Мглистое сознание
Загробная страна
Лунное затмение
Мысленный потоп
Солнечное зрение
Мой калейдоскоп
Мой калейдоскоп
Кипучее движение игристого ума... остановка.
Солнце помогает мне
Мой калейдоскоп
Есть ли возможность открыть в себе ту таинственную дверь в иной, совершенный, безгранично-безвременный мир? Да!
Опять же через ограниченно-узкий "зрачок" души (глазок "калейдоскопа") мы можем узреть (прозреть) потрясающее откровение Божьего промысла о нас. Его восхитительный Свет ("стучащийся в наш потолок"), неиссякаемую Любовь и поддержку в любой момент земной жизни и, тем более, за её последней чертой. Но увидеть это возможно только, если сумеешь догадаться направить свой "калейдоскоп" на распахнутое для всех нас Сияющее "Бездоннное Окно" ("Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, всегда есть Один, Который дружески смотрит на тебя и понимает тебя. Ты можешь отшатнуться от этого взора; но если ты научишься выдерживать его и даже сам станешь смотреть Ему в лицо, ты убедишься, что перед этим взором рассеивается всё: тайные страхи, уродство, обманы и самая смерть". Э.Карпентер, "Всё имеет смысл"). В обобщённом пони-мании "калейдоскоп" – это "калейдоскоп жизни", аналог "колеса жизни" – комбинации событий и, связанных с ними, ощущений, – "цветастых стёклышек", многократно преломляющихся в "зерка-лах" будней, выстраивающихся в гипнотизирующие сюжетные линии и картинки. Речь о нашей внимательности, умении за слу-чайным и повторяемым различать важное и закономерное, опреде-лять направление своего движения и быть готовым и способным его корректировать. Главным помощником в этом выступает ду-ховная прозорливость, ясновидение, раскрывающее нам сердцевину вещей и суть событий через обращённость к Богу, любовь к Нему ("…религиозный человек ищет того солнца вселенной, которое излучает в жизнь свет и тепло, лучами которого всё живет, очищается и обновляется. Он ищет этого солнца, чтобы иметь его облик в себе самом ("да знаменуется на нас свет Лица Твоего"), воспринять его, усвоить его, водворить его в себе, пре-бывать в нём, жить им, жить из него; чтобы мерить им всё, возводить всё к нему, содействовать всему в уподоблении ему и осуществлении его". И.Ильин, "Аксиомы религиозного опыта").
"Пёстрая сумятица": сложно бывает разобрать среди земной суматохи проступающие образы Мира Безконечного. Но, если кому и удалось (краешком глаза, не иначе) лицезреть "это", то, как же бывает сложно "переварить" увиденное (открывшееся сердцу), – "образный захлёб" (нет слоф-ф-ф-ф!..).
"Кипучее движение игристого ума" – добрая ирония по поводу наших суетливых "умодушедвижений" на разных уровнях-ступе-нях бытия. "Движение ума" может отсылать нас к фразе приписываемой Будде: "Любое движение ума, занятого поиском счастья, является страданием или становится его причиной".
В 26 гексаграмме, "Воспитание великим", из книги И-цзин, имеет-ся эпиграф: "Порой остановка – это только выдох перед новым вдохом", соотносящийся не только с темой этой песни, но и пере-кликающийся с "вдохом-выдохом" из песни "Прыг-Скок". "Оста-новка" может быть понята и как "преодоление и продление себя", по Г.Гессе. Но не менее вероятным будет предположить под "игристым умом" Волю Творца о нас, – те самые "звоночки": "…Три звонка …" (В.Кузьмин, "Будет весело и страшно").
Три "остановки" символизируют три "этапа": первая – подготовка к уходу из этой жизни; вторая – за гранью этого мира, вне тела; третья, окончательная, – "на дальней станции" ("Желаемый результат – это то, что маги называли остановкой мира, - момент, когда всё вокруг перестаёт быть тем, чем было всегда". К.Каста-неда, "Путешествие в Икстлан"; "остановка мира" (понятие, заимствованное у того же Кастанеды), в распиаренном сообществе 60-х годов прошлого века, понималась, как "первый шаг" к "видению" при приёме психоделиков). "Смеркается мой калейдоскоп" – постепенное угасание жизненных энергий в нас, наступление старости, потеря интереса к окружающему ("Игрой он был и видимостью, обманом и сном, майей был он, прекрасный и страшный, восхитительный и отчаянный калейдоскоп жизни с её жгучим блаженством и жгучей болью". Г.Гессе, "Игра в бисер").
"Белка в колесе" ("белка" в христианстве символизирует алч-ность и жадность; в психологии представляется как образ нашего сознания, мечущегося между моралью и инстинктами) – это о на-шем выматывающем беге в "замкнутом, непрерывно вращающемся барабане", обессиливающем "сучении" по жизни ("И тебе здесь хватило времени/ Чтобы выкрутиться в колесе". А.Башлачёв). "Храброе гадание/ На взлётной полосе" – наши предположения по поводу предстоящего будущего Там, перед самым уходом ("взлё-том") из этой жизни. "Белка в колесе" и "На взлётной полосе" встречаются и в песне Фёдора Чистякова "Колёсико" (" …и я бегу как все/ Быстрее и быстрей по взлётной полосе…/ …чем быстрее бежит белочка,/ Тем быстрее крутится колёсико"), вышедшей, правда, в альбоме 2013 года. "Храброе гадание" – дерзкие наши мечты о достойной награде за всё перенесённое здесь.
Также это словосочетание может нести ироничное значение, соотнесённое с нашим предчувствием-испугом встречи с ранее неведомым, недоступно-сокрытым до смертного часа.
"Воспалённой улицы/ Тягостный сироп" – последние годы жизни нередко выдаются особенно тяжелыми для человека: сказываются болячки, пресыщение этим миром, безрадостность и постылость окружающего ("невыносимая тяжесть бытия"; как минимум, – всё одно и то же: навязчивая, дурная повторяемость дат, событий, те-лодвижений, мыслей, ощущений…). "Беснующийся и плавящийся калейдоскоп" – собственно расставание с этой жизнью.
Начало третьего куплета – это зависание над "порогом" смерти; переход из этого мира, пребывания в "мглистом сознании", "за-гробной стране" при "лунном затмении" (не видно сияния ни "Солнца", ни "Луны"; если бы не "тёплая волна", можно было бы говорить о полной богооставленности) в "фазу окончательного пробуждения". Возможно, "затмение" намекает на мысль Новалиса: "Ныне нам мнится, что внутри так темно, одиноко, безобразно. Но как совершенно иначе нам будет казаться, если пройдёт это затмение и призрачное тело будет сброшено. Мы будем наслаждаться больше, чем когда-нибудь: ибо наш дух не имеет потребы." ("Фрагменты"). Именно с окончанием "затмения", к набегающей (как с океанским приливом-предчувствием наступающего Утра) "тёплой волне", толкающей "душу-лодочку" в Океан Инобытия ("пела лодочка о тёплой волне". Е.Летов, "Извне") присоединится, после "ночной разлуки", ослепительное Сияние восходящего Солнца, зажигая в нас неиссякаемый "мысленный поток", открывая "солнечное зрение", заполняя нас неведомыми доселе ЛЮБОВЬЮ И СВЕТОМ, прорываясь ошеломляющими "калейдоскопическими" картинами непередаваемо-фантастичес-кого видЕния!
Музыкальное начало полагается гитарным, "раскачивающимся", словно с вынужденной задержкой, утяжелённым проигрышем, символизирующим усилия человека, пытающегося "тянуть лямку в одиночку". Со вступлением ансамбля инструментов и авторского голоса, он, словно, получает поддержку-облегчение, что и подтвер-ждается начальной фразой текста: "Солнце помогает мне".
"Стенающий глас" первой гитары в проигрыше "укрепляется-вра-зумляется" успокаивающим его "говором" второй гитары.
Женский вокал в конце – как напоминание о разделении в этой жизни человечества на две половины: мужскую и женскую ("дево-чкины калейдоскопы", очевидно, имеют некоторые отличия от "мальчиковых"...).
К тебе (Е.Летов)
"Здесь на земле в людях только пробуждаются мечты и надежды, исполняются же они не здесь"
(Л.Шестов, "Апофеоз беспочвенности").
Миллиарды синих птиц
И нечитанных страниц
К тебе
На небо
Где ты их сможешь отпустить
На волю
Миллиарды вещих слов
И беззвучных голосов
К тебе
В твой город
Где ты им сможешь подарить
Cвободу
Миллиарды спелых строк
И непойманных дорог
К тебе
Под ноги
Чтоб ты сумел их приручить
Навеки
Чтоб не кончался горизонт
Повсюду
Ведь ты их сможешь приручить
Навеки.
Песня-обращение, в некотором роде, молитва, которую можно расценить как славословящую. Представление о переселении душ кремированных сородичей в тёплое, райское место, Ирий, в виде птиц, имело место в славянской мифологии. В родственной сла-вянам древнеегипетской мифологии душа, уходящая к богу, изо-бражалась в виде птицы.
"Синие птицы" – птицы мечты и счастья, души людей, живших на земле в разные времена (пьеса М. Метерлинка "Синяя птица"; "В моём сердце есть синяя птица, которая хочет выбраться, но я слишком жесток для неё" .Ч.Буковски; также не исключаю пере-осмысление Егором стиха Г.Поженяна "Вот так улетают птицы"). "Нечитанные страницы" – нереализованные возможности в усло-виях "неволи", земного заключения-прозябания ("зимы"). "Отпустить на волю" – освободить от бренных оков смертного мира. "Вещие слова" – мудрые слова, слова раскаяния, признания своих прежних заблуждений и отступлений, отсюда и "беззвучные голоса": молчаливое смирение наших душ ("Но будет день, когда им всем одно приснится;/ Ни слово, ни глагол не вылетят из уст". Б.Гребенщиков, "Ржавый жбан"), а также, – невыразимая словом, молитвенная благодарность за дарованное прозрение ("радости разговоры не нужны"). "Твой город" – Небесный Иерусалим: "…святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, при-готовленный как невеста…" (Откр. 21:2).
"Подаренная свобода" – это куда большее, нежели "воля", – это следующий уровень. Это – обретение качеств и свойств, раскрывающих нас в божественной полноте. Это – наше Преображение-обожение. "Спелые строки" – то, что удалось нам взрастить в себе на земле и что будет непременно востребовано на Небесах (самоот-верженность, чувство долга, терпение-смирение, трудолюбие, целеустремленность, добро, вера и любовь...). А "непойманные до-роги" (отвергнутые нами "узкие пути-тропинки" спасения), то, чем нет резона гордиться и здесь, что потребует серьёзной коррекции Там: наши упущенные возможности, промахи, ошибочные ориен-тиры и приоритеты... "Приручить" ("Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится". Антуан де Сент-Экзюпери, "Маленький принц") – перевести из одичалого состояния духа, в состояние, которое соответствовало бы Подобию Творца.
"Навеки" – навсегда. "Чтоб не кончался горизонт" – без пространственного и временного ограничения. "Ведь ты их сможешь приручить" звучит, как вопрос-страстное желание-ожидание.
Вступление начинается с трёхчастной музыкальной фразы, повторяемой дважды. Число "два", по странному стечению обсто-ятельств, обозначает скрытые возможности и нереализованные способности, о чём, собственно, и поётся в песне.
Авторский вокал доминирует над музыкой. Гитарные вариации (символизирующие души), прерываемые вопросом, обращённым с надеждой-уверенностью к Творцу, звучат оживлённо-радостно. Их "переливы" повторяются до самого конца, с затуханием в безконечность…
Я чувствую себя не в своих штанах (О.Лищенко)
Подобно морской рыбе
Нахлебавшейся пресной воды
Подобно речной рыбёшке
Плывущей просто так в океан
Подобно людской куче растерявшись,
влезая в очки
Мутнею осенней тучей, содрогаюсь
и прячу лицо
Я чувствую себя не в своих штанах
"Плывущая просто так рыбёшка" – душа, несомая обстоятельствами непреодолимой силы, выводимая за пределы этой жизни в новую реальность, ощущения от которой сравнимы со сменой среды обитания: пресной "реки", либо – солёного "моря". То есть вроде, та же вода, но жить, по-старому не получится: придётся кардинально меняться, приспосабливаться-"эволюционировать", преображаться. "Людская куча... в очки" – сверхпрозрение, много-кратно умноженный эффект. Это – взор "коллективной грешной души" (вооружённый "совершенной оптикой"), которая испытывает раздирающую боль изъязвлённой совести за неприглядное прежнее житие-бытие, отчего "душа" приходит в состояние него-дования на саму себя: "содрогается", "мутнеет" как туча".
Ей становится невыносимо стыдно, но обратно, в "свои штаны", уже не вернёшься ("порваны" и "сданы в утиль"). Налицо – "игро-вой финт" под Маяковского, с намёком не только на название стихотворения "Облако в штанах", но и подражание слогу поэта.
Весьма утончённое решение музыкальной темы. Я не являюсь меломаном, поэтому мне трудно вспомнить первоисточник мелодии, возможно, он даже не один. Общий настрой, сдержанность и "трепетность" инструментального сопровождения автор-ского голоса я бы сформулировал, как "ожидание-восхищение чуда". Есть что-то "детско-предновогоднее" в этом музыкальном посыле, особенно в заключении.
Умноженный вокал в припеве, – как голос всего "прозревшего" человечества.
Всё это с тобой (Е.Летов)
"Настоящая сказка должна быть в одно и то же Время пророческим, идеальным, абсолютно необходимым изображением"
(Новалис, "Фрагменты").
Скорый поезд вглубь себя
Жадно горит рассвет
Сладко зовёт закат
Отовсюду в навсегда
Кто-то поёт в тебе
Кто-то спешит с тобой
Но внезапно кричит колокольчик
И духи уносятся прочь
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
Нету дома никого
Добрый хозяин спит
Добрый хозяин ждёт
Ковыляет по углам
Эхо твоих гостей
Шелест чужих шагов
Но отчаянно кричит колокольчик
И духи уносятся прочь
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
Всё это с тобой –
И радуга на кубическом сантиметре снега
И восьмикратно запущенная стрелка волшебных часов
И хохот фейерверков в небесных чащобах
И лопающиеся от электричества провода
Электричества, избыточно хлещущего через край
И свечи в мерцающих пространствах
И мудрые молчаливые звери на границе темноты
И сладостный ужас неведомой атаки
Падающие гардины, летящие чашки и чайники
Полыхающие ели, несбыточные заклинания
Исполинские кактусы, зоркие букеты
Золотистая тайнопись лунной ночи
Странные ритуалы круговых циферблатных движений
Всё это с тобой.
Всё это с тобой.
Скорый поезд вглубь себя
Жарко кипит рассвет
Сладко зовёт закат
Отовсюду в никогда
Кто-то поёт в тебе
Кто-то поёт с тобой
Но внезапно кричит колокольчик
И духи уносятся прочь
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
ПЫТОЧНОЕ КОЛЕСО ПОЛЕТЕЛО ВСПЯТЬ
Всё это с тобой.
"Жадно горит рассвет" – зачинающаяся, манящая перспективами, земная жизнь новоиспечённого человечка. "Сладко зовёт закат" – ожидаемый, убаюкивающий покой, маячащий в конце бурной жизнедеятельности. "Кто-то поёт в тебе" – несмолкаемая Песня Того, Кто вдохнул в тебя частичку Себя, Того, Кто никогда не оставлял и не оставит Своё творение. "Отовсюду в навсегда": из пределов смертного мира всех нас призывают в Вечность.
И не только зовут, но и идут вместе с нами, ненавязчиво помогая и направляя в нужную сторону. "Внезапно кричит колокольчик" – остановка, приехали… "Внезапно" – нежданно-негаданно для боль-шинства. "Колокольчик" – тот же "колокол" по нашей душе/телу (в случае души – призывающий: маленькие колокольчики симво-лизируют звуки Рая; в случае тела – отпевающий: "…это коло-кольчик весь зашёлся от рыданий". В.Высоцкий, "Кони привередливые"). В тантрическом буддийском ритуале колокольчики используются для отпугивания/изгнания злых духов.
"Духи уносятся прочь", это – бесы-демоны, докучавшие по жизни, вынужденные отступиться от объекта своего истязания. "Колесо" – символ цикличности, повторяемости. Здесь "колесо пыточное" (намёк на западноевропейскую традицию казни), означает "пытку жизнью": колесо иллюзий, алчности, жестокости, и страданий. Докатившееся до предначертанного предела-упора, оно, словно подпружиненное, сдаёт в обратную сторону, унося боли и невз-годы прочь. "Нету дома никого" – оставленное душой тело, поло-женное во гроб, именовавшийся у славян "домовиной".
"Добрый хозяин спит" – это об усопшем, бывшем "хозяине" оставленного "тела-избушки". Именно к нему нагрянули "гости": мир невидимый становится, как минимум, слышимым ("эхо", "шелест"). "Ковыляет по углам", имеется в виду ограниченное прост-ранство то ли тела, то ли гроба-могилы.
"Гости" – ангелы по нашу душу. "Чужие шаги" – недоброжелатели, демоны "заграддозоров". "Добрый хозяин ждёт" – это ожида-ние душой почившего дальнейших распоряжений из "Командного Центра" в конце времён.
Далее в тексте снова "кричит колокольчик", теперь уже, – "отчаянно". Это – "последний звоночек" ("трубный глас") по уходящему миру (здесь он, точно, отпевающий). Те же бесы удаляются навсегда. И, вот тут, – начинается!..
"Восклицабельные", непередаваемые ни словами ни жестикуляцией "иллюзионы" и "чудеса чудесатые", творящиеся вокруг и с каждым из нас (ГИПЕРМЕГАШОУ: "Большой Коллапс", он же, – "Закат" и новый "Большой Взрыв-Рассвет" в "одном флаконе"; возвращение мира из состояния греховной искажённости в его первозданный вид совершенства, полноты и всеобъемлющего Блага)! Тысячекратно умноженная "радуга": в данном случае, ставшая реальностью, встреча Бога и человека, проявление Славы Божией, Всепоглощающей и Преображающей наши души ("Луч света разбивается ещё на нечто совершенно иное, чем краски. По меньшей мере, луч света способен к одушевлению, где душа тогда разбивается на краски души". Новалис, "Фрагменты"; возможна ссылка и на О.Хаксли, с его "радугами на песчинках" из "Рая и Ада"), разлитая повсеместно, проникающая даже вглубь "снега" (сокрушаемая "зима" мира и/или наша "замороженность")! "Кубический сантиметр" – здесь, именно, как объёмная величина, как "объём" оттаивающих "потрохов" каждого из нас.
"Стрелка волшебных часов" кем-то выставлена на последний, Восьмой День, который с лихвой заменит собой все остальные, одномоментно канувшие в лету, и "часы" станцуют свой прощальный, "ритуальный краковяк"("странные ритуалы круговых цифер-блатных движений" – "конвульсии" уходящего времени).
Ты узришь, "взрывающийся хохотом" миллиардов "фейерверков", старый мир, его, "сгорающие" от "перенапряжения" новых, умо-помрачительных энергий обветшавшие, связи (сечение "проводов" не то, – вот и "проводка накрылась"). "Свечи в мерцающих пространствах" могут означать свет человеческой жизни, проникший во все уголки Космоса. Вероятно, это отсыл к картам Таро. Последняя, 21 карта из старших арканов, именуемая "Мир", олицетворяет собой Завершение, Победу, Награду, Царство Божие. На ней изо-бражена женская фигура (как образ нового, свободного человека-андрогина), держащая в руках свечи с горящим с обоих концов пламенем, символизирующим жизнь, не имеющую предела.
По углам карты размещён разделённый тетраморф, имеющий отношение к следующему летовскому образу – "мудрым молчаливым зверям" ("Гуляют там животные невиданной красы…". А. Волохонский, "Город золотой"). Подразумеваются херувимы, охраняющие Рай, изначально поминаемые в "объединённом виде" (обозначение четырёх созвездий, крестообразно расположенных на небосводе и, словно бы, охраняющих Небо) у пророка Иезекилии (Иез.1:10-12), а позднее – у Иоанна Богослова (ещё позже, в разде-лённом виде, они стали символизировать евангелистов).
И, далее, – подступает "сладостный ужас неведомой атаки!" (возможно, близкородственный "Всерастворимому Ужасу, бес-конечному, всемогущему, вечному" из "Рая и Ада" О.Хаксли).
Это – начало Нового Мира, долгожданное "падение" затемняющих "штор" (в момент смерти Спасителя разорвалась завеса в Святая святых (Мф.27:45), как указание, в том числе, на будущий момент открытия нам Высшей Тайны), скрывавших от нас Свет Незакатного Светила во Славе ("Когда отнимется завеса, тогда увидишь Владыку Христа, поклонись Престолу славы Его". Видение блж.Андрея Юродивого; "И тут я увидел пред собою как бы занавес тёмно-малинового цвета. И, взглнув… я над занавесом увидел Господа Иисуса Христа, восседающего на Престоле". Схим. Николай (Турка), подвижник Оптинский), обжигающего нас неопалимым Крещенским Огнём ("сладостный ужас неведомой атаки").
"Чашки" – то, что должно быть непременно заполнено (наши пустопорожние "ёмкости"). "Чайники" – речь, скорее всего, о носи-телях высших знаний и чистоты, о тех, кто по жизни активно "за-нимался самовоспитанием" и из разряда "чашек" перешёл в ранг "чайников", достиг необходимого уровня духовного совершенства (к "чайникам", в общепринятом, ироничном понимании, отношения не имеют). Тех, кто в будущем, на начальных этапах, будет опекать нас с особым усердием и любовью ("заполнять чашки": "Сосуды честны священныя твоя ученики соделывай". Прп.Симеон Метафраст). "Летящие" – вовлечённые в "танцевальный круговорот эксклюзивных событий". "Полыхающие ели" ("ель" – символ вечной жизни, безсмертия) – это про окончательно проснувшихся, имеющих страстно-неугасимое желание творить и любить без-конечно, быть богоподобными, светоносными (отсюда и "полыхающие"; "Ты хочешь, чтобы я был, как ель зелёный,/ Всегда зелёный – и зимой и летом". Г.Поженян, "Я такое дерево"). "Несбыточные заклинания", несбыточными эти заклинания были в прежней жизни ("Человекам это невозможно, но не Богу, ибо всё возможно Богу". Мк.10:27). В Новом Мире будет сбываться без всяких заклинаний то, о чём не могло помечтать всё совокупное человечество в своих научно-фантастических предвидениях, младенческих сказочках и, "выворачивающихся наизнанку", фэнтези (включая "сагу" о несравненных хогвартских фокусниках).
"Кактусы" не имеют отношения к галлюциногенному кактусу Лофофора (Пейотл) или к нездоровым фантазиям коллекционера-кактусофила Игоря Летова. Здесь под ними подразумевается изо-билие ("исполинские" – сверхизобилие), которое придёт взамен нашего нищенского существования в прежнем мире (включая и нищебродство самых "олигархнутых" олигархов).
"Зоркие букеты", "букет" – срезанные или сорванные цветы, подо-бранные друг к другу. Речь о достигших праведности на земле (а если шире, то – всех, прошедших сквозь Крещенский Огонь), сияющих красотой и благоухающих ароматами чистоты духа, украшенных Знанием и Мудростью: "… видя цветы девственников и святых, венец которых возвеселил и тварь, и Творца её..., цветы – достоинство добрых нравов....!" (Прп. Е.Сирин); "Я видел над моей головой венец, сплетённый из одного громадного цветка, который имел такой прекрасный и удивительный вид…" (видение блж. Андрея Юродивого); "Итак, они станут всемогущи, и хотя всё ещё будут испытывать прорастание, цветение и рост, но это будет происходить без ярости и огня…". (Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Золотистая тайнопись лунной ночи": проявится то, что было написано "земной ночью" отражённым, т.е. не явленным воочию Светом Золотого Солнца (скорее всего, это намёк на 2-е послание Павла коринфянам (2 Кор. 3:3): "…вы показываете собою, что вы – письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живаго, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца" и на Свт. И.Златоуста: "…царские письмена, не на столе медном начертанные, но в боголюбивом сердце Духом Святым напечатленные и благодатию блистающие).
"Скорый поезд вглубь себя" (отсыл к "поезду на тот свет" из книги "Зерно на мельницу" Р. Дасса): все "двери", "трубы", "рельсы" в Будущий Мир "монтируются" и "прокладываются" через наши сердца-души ещё при жизни, при нашем же деятельном соучастии.
Начинается произведение мощно, с четырёхкратно повторенной музыкальной фразы (цифра четыре символизирует в христианстве тело человека, с которым нам придётся расстаться, а также земной удел, чей конец в тексте песни также прописан). Доминирующими являются электроорган и ударные. Ударные работают с небольшой задержкой-"оттягом", словно всё земное, как бы, отстаёт, "отлипает" от вырывающейся из плена души. В середине произведения фраза "всё это с тобой" звучит 21 раз (карта 21, "Мир"), подчёркивая реальность происходящего с каждым из нас преображающего волшебства. В Библии это число обладает посылом высшего совершенства и олицетворяет таинство духовного продвижения. Оно означает Победу, отдых после изнурительной борьбы, невзгод и тяжёлых испытаний. "Пульсирующие" голоса гитар могут означать "восхищённо-поступательное открытие" нашими душами Запредельного. Введение второго авторского голоса использовано не только для того, чтобы разнообразить, усложнить ритмический рисунок, но и придать дополнительную "достоверность", убедительность излагаемому материалу.
Они (резвые) (Е.Летов)
"Мы все рождаемся сумасшедшими. Кое-кто им остаётся"
(С.Бекет, "В ожидании Годо").
"Кто бегает покоя в этой жизни, соглядал уже будущий век"
(Прп. Исаак Сирин).
"Тот, кто идёт не в ногу, слышит другой барабан"
(Кен Кизи, "Пролетая над гнездом кукушки").
"…гонитесь за любовью"
(1Кор.14:1).
"Это – жизнь в Духе, а не в мире, жизнь, духовно свободная от реакций на мир и мирское… Христианство мистически шло по линии наибольшего сопротивления, по линии безумия для разума мира сего… Святые и мистики были живыми носителями Иоанновой традиции. Религиозное творчество может выйти лишь из традиции Иоанновой"
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
И неба было мало и земли
Когда они, взявшись за руки
Зажигали окурок рассвета от спички безумия
Совершали нелепые подвиги и драгоценные глупости
Безрассудно и смешно
Обретали/открывали
Земляничные поляны и иные точки зрения
Отдыхали на ветвях мирового древа
Созерцали невероятные приключения неуловимых
на планете обезьян
Вдохновенно и окончательно
Сбрасывали кожу, окуляры и хронометры
Благодарно догадываясь, кто они здесь
Изумлённо постигая – почему всего навалом
и как оно всё кругом
И драконы в колодцах
И ноги сами несут
И поэзия кипит в торопливой реке
И поэзия грохочет путеводным костром
Своеобразный римэйк на песню "Зерно На Мельницу" (альбом "Сто лет одиночества"). "И неба было мало и земли" ("Чтобы на исходе дня/ Для заката и меня/ Не хватило неба и земли" . И.Жевтун/ Е. Летов, "На исходе дня"),– обыгрывается фраза из текста песни "Свадьба" (сл. Р. Рождественского, муз. А. Бабаджаняна). И это не случайность: в песне "Зерно На Мельницу" исполь-зована музыка группы "Billy Idol" из "Белой свадьбы" ("White Weddin"). Подразумевающаяся "свадьба" в данных произведениях – это союз "жениха"-Христа и "невесты"-души ("Подлинный брак – с Богом". Р.Дасс, "Зерно на мельницу"; "Мистический православный опыт – брак, а не влюблённость". Н.Бердяев, "Смысл творчества"; "Некоторые женятся./ А некоторые так". Б.Гребенщиков, "Некоторые женятся"). А по отношению к этой жизни – это "брачные обязательства" всех тех, кто возжелал креститься в веру безпокойных, в веру неукротимых, в веру неравнодушных. Речь, конечно же, о Церкви Христовой на земле ("они", "резвые"). Крещение здесь следует понимать, как решимость человека стать христианином по содержанию (исповедничество, как минимум, творческое), а не по форме. "Зажигали окурок рассвета от спички безумия" – пытались поддержать веру и надежду в светлое будущее не только у себя, но и в сердцах других людей, приближая, таким образом, грядущий Рассвет. Шли путём лишений и страданий, нередко отдавая за свои убеждения жизнь, нарушая расхожие правила-законы, что, по меркам "приземлённой психологии", является безумием и нелепостью ("подвиги" и прочие "излишества"; " …в этом мире чада Божии – только посмешище… Ты должен быть гоним, поруган и презрен вместе со Христом, если желаешь воспарить в чудесах Божиих". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Но, как бы нелепо или глупо это не выглядело в глазах "законников" и обывателей, в Очах Творца подобные жертвы были, есть и будут самым драгоценным подношением Ему. Вопреки "здравому смыслу", совершали они свой "маршбросок" в поисках высшей справедливости и любви, иного от общепринятого понимания предназначения, дарованной Свыше, жизни (есть основание полагать, что под "резвыми" Летов вторым, "игровым", планом подразумевал "Проказников" Кена Кизи). "Земляничные поляны" (ссылка на фильм И.Бергмана, "Земляничная поляна": "…человек невольно предаётся воспоминаниям, попав в места, где он играл ребёнком"; вторичной по отношению к фильму, является песня Дж.Леннона "Земляничные поляны навсегда").
"Обретали/открывали" одновременно с праведностью, истинной добродетелью (символика "земляники") свою настоящую РОДИНУ ещё в земной жизни. "Отдыхали на ветвях мирового древа": на них (на "резвых") "отдыхала" природа человеческая ("Нас, отме-ченных печатью, мир мог по праву считать странными, даже сумасшедшими и опасными. Мы были пробудившимися или про-буждающимися, и наши стремления сводились ко всё более совер-шенному бодрствованию". Г.Гессе, "Демиан"). То есть они выби-вались из "традиционного ряда", словно непутёвые, идиоты (в прямом значении этого слова, – "иные"), как бы, с "верхней точки" наблюдающие за суетой, происходящей "внизу". Обладая "воору-жённым" (духовным) зрением и располагая выгодным "верхним ракурсом", открывали они суть приключающихся с людьми жизненных неурядиц или обретений, связывая это с работой невидимого мира (Святой Дух, Ангелы и бесы, – "неуловимые"; "Неуловимые мстители", фильм Э.Кеосаяна).
"Планета обезьян" ("Ты делаешь из себя обезьяну и называешь это эволюцией". Г.Миллер, "Плексус"; "Человек – это выродившаяся двуногая обезьяна". У.Фолкнер, "Шум и ярость") отсылает нас не только к "Планете людей" Антуана де Сент-Экзюпери, одноимённой американской франшизе или к "Обезьяне и сущности" О.Хаксли ("Когда невежество было просто невежеством, мы уподоблялись лемурам, мартышкам и ревунам. Сегодня же благодаря нашему знанию – высшему невежеству – человек возвысился до такой степени, что самый последний из нас – это бабуин, а самый великий – орангутан или, если он возвел себя в ранг спасителя общества, даже самая настоящая горилла… И лишь в познанье сущности своей Любой из нас перестает быть обезьяной"), но и намекает на бытовавшее в своё время, в среде хипстеров и прочих психоделических поклонников, выражение, характеризующее "непросветлённые энтеогенной мудростью человеческие массы", идущее, в свою очередь, от образа обезьяны, сидящей на дереве из 3 нидана колеса Сансары, понимаемого, как зачаточное, хотя и способное к усвоению информации, сознание индивидуума.
Без "комплексов", с "торопливой" радостью, прощались "резвые" с этой жизнью ("сбрасывали кожу"), с адаптированными к покидаемой среде представлениями (сменные "окуляры"), зависимостью от времени ("хронометры").
"Благодарно догадываясь, кто они здесь" ("они"– это уже Церковь Христова на Небе), "здесь", это уже – "Там" ("репортаж из светлого будущего"). То есть с глубокой благодарностью к Родителю обре-тали, теперь уже наяву, заждавшуюся своих сыновей-дочерей мать-РОДИНУ. Задыхались от нахлынувших впечатлений и полно-ты счастья, умопомрачительных, не укладывающихся даже в но-вых мозгах информации и прущего изобилия всего и вся ...
"Драконы в колодцах" – усмирённая и безпомощная падшая сила ("колодец" здесь можно понимать как символический вход в "страну мёртвых"). "Ноги сами несут" – обновлённое безсмертное тело со всем его безграничным функционалом.
"Поэзия" ("Поэзия – в тебе". У.Шекспир. "Сонет 78"; "…поэзия – это проявление божественного начала". Г.Гессе, "Игра в бисер"; "Поэзия – это не музыка. Только/ весомое слово живёт". М.Унамуно, "Поэтическое кредо") – как аналог "песни" (но без надрыва: Бог уже будет не где-то за пустотой…, Он – в нас) понимается как бурная, одухотворённая, склАдная, без сучка и задоринки, жизнь-творчество, нескончаемо-изливаемый шедевр ("…мальчишки читали стихи нараспев.../ А это и было бессмертье". Б.Окуджава, "Бессмертье"), в который каждый из нас внесёт свою лепту, воплотит с помощью Божией своё "гениально-поэтическое" начало ("Не наша собственная природа творит, но Бог Сам открывается в нас…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). Это – про постоянное совершенствование и в будущей жизни. "Кипит торопливо" – легко, энергично, радостно, без пре-пятствий, без уныния-угасания и "выдохов-остановок": всё вперёд и вперёд, – в необъятную даль "торопливой рекой", на новые, кипучие-могучие-великие ( "Кипучая, могучая,/ никем непобедимая…". В.Лебедев-Кумач, "Москва майская") дела, освещая и освящая Вселенную "кострами", зажжёнными от Полыхающего Солнца ("Св. Дух будет вечным двигателем творений, т. е. анге-лов и людей, ибо через Него вновь расцветёт рай, который здесь мы утратили. Итак, знайте, что на нашем пути лежат великие чудеса мира, которые должны свершиться!". Я.Бёме, "О трой-ственной жизни человека"; "Ибо жизнь в Духе может быть лишь вечно творческой, и всякая остановка и застой в творческой динамике церкви есть уже грех против Духа". Н.Бердяев, "Смысл творчества"; "… совершенство же в вечности есть положительная бесконечность". Н.Бердяев, "О назначении человека")...
Не исключаю, что в этом произведении Летов через поэтический образ "резвых" пытался передать мысли святителя Григория Нисского, выраженные в его учении об эпектасисе.
О том, что обожение человека здесь на земле и в вечности предполагает прогресс и непрерывное стремление, как это наглядно показывает символ "бегущего" в Послании апостола Павла к Филипий-цам: "Спешу к цели, к победному венцу вышнего призвания Божия во Христе Иисусе" (3:14).
Решение озвучить текст произведения женским голосом (Н.Чумакова) может быть связано с желанием автора подчеркнуть исполнение "резвыми" божественной заповеди "быть как дети" (детские роли в театральных постановках обычно исполняют жен-щины). Так же женский голос может олицетворять "невесту", Церковь Христову ("Прекрасная Дева во Христе" по Я.Бёме). Кроме того, Е.Летов явно отсылает нас к понятию "андрогина", активно используемого Н.Бердяевым: "Андрогинизм есть богоподобие человека, его сверхприродное восхождение".
Одновременно с этим возможен намёк автора и на карту "Сила" (колода Райдера – Уэйта), на которой изображёна девушка, олице-творяющая духовное начало в человеке, управляющее телесными страстями (образ послушно идущего рядом льва).
Постепенное усиление музыкального фона (крещендо) в начале произведения – как историческая стезя, теряющаяся в далёком "позавчера" и более близком к нам "вчера". Медленное же зату-хание мелодии (диминуэндо) в конце мелодекламации – будущий наш космический путь, незримо растворяющийся в Очаровательном Завтра. Хотя в данном случае, применённый приём может быть понят и через мысль Дж.Джойса ("Улисс"), как "безконечность неиссякаемой реки резвых": "Каждый, кто проникает, думает, что он проник первым, тогда как он всего лишь последний член в ряду предшествующих, пусть даже первый в ряду последующих, и каждый воображает, будто он первый, последний и один-единственный, тогда как он не первый, последний и один-единственный в ряду, что начинается в бесконечности и продолжается в бесконечность.".
Снаружи всех измерений (Е.Летов)
"В белом сне, в белом сне,
Как оттаявшие льдинки,
По реке любви кувшинки,…
От тебя плывут ко мне…"
(Г.Поженян, "В белом сне").
"Большая река течёт по мне.
…Какая рука в моей руке?"
(Б.Гребенщиков, "Река").
" …от раболепной вещественной Природы возноситься к вышней Господственной Натуре, к родному своему и безначальному Началу, дабы, сиянием Его и Огнём Тайнаго Зрения очистившись, уволнитись телесной Земли и Землянаго Тела. И сие-то Есть внийти в Покой Божiй, очиститися всякаго тления, зделать совершенно вольное стремленiе и безпрепятственное движение, вылетев из телесных вещества Границ на свободу духа"
(Г.Сковорода, " Наставления бродячего философа).
"«Я» сознаёт себя лишь через то, что выше «я»… В сверхсознании человек уже не один, он в единении с Богом"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"В истинном самосознании Бога впервые является и подлинное Я каждого отдельного человека"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Человек должен не раствориться в Боге, а стать Ему единым по духу. В результате должно образоваться единство двух личностей: "я" относительного и "Я" абсолютного, завершённого и совершенного"
(Р.Таран, скрытыйсмысл.рф).
По моей незасохшей руке
пробирается тихо память
По моей незастывшей реке
проплывает тихонько птица
По моей неубитой душе
плачет скорбно забытый разум
Я летаю снаружи всех измерений
Сквозь меня проникают тайком
звуки взгляды ножи и пули
Не спеша проникают в мой дом
белый холод зима и плесень
Окружает со всех сторон
моё тело смертельный ужас
Я летаю снаружи всех измерений
Я не чувствую прикосновений
Я не помню о том, что знаю
Я за рамкой людских представлений
Я не верую в дни и ночи
Я не слышу чужих изречений
Я закинул за спину язык
Я летаю снаружи всех измерений
"Незасохшая рука" – это неумирающая связь с РОДИНОЙ, которая при должной, упорной работе духа, постепенно ("тихо") усиливаясь, пробуждает наши глубинные чувства и "воспоминания Детства" (антропософия Р.Штайнера), переходя в искреннюю при-вязанность и благодарность Родителю (держащему нас, учащихся ходить по жизни, за руку). "Незастывающая", незамерзающая (не впадающая в "спячку") при любых невзгодах, пульсирующая и, более того, согревающая нас, "река", понимается как жизнь в Боге, по которой "плывёт" в нужном направлении "птица"-душа ("Вот его-то и надо найти, первозданный источник в собственном "я", им-то и надо овладеть! Всё остальное – исканье, окольный путь, ошибка" . Гессе, "Сиддхартха").
"Пробирающаяся память" ("И, память, со смертью не споря,/ меня воскресишь ты опять:/ в нас вечность впадает из моря/ рекою, текущею вспять". М.Унамуно, "Укрой меня, память, укутай") и "проплывающая тихонько птица" – ничто иное, как прижизненное возвращение Домой души любимого, блудного чада. "Забытый разум" – то, что является помехой нашей искренней, сердечной вере здесь ("И если в истинной непритворной простоте мы обратим свою волю к Богу, то изойдём вместе со Христом из мира сего, из звёзд и стихий – к Богу". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") и точно не пригодится Там, где царствует Премудрость.
Под "разумом" подразумевается "разум мира сего" ("…как можно удержать грехи кающемуся грешнику, который вверяет себя в волю Божию и выходит из разума мира сего в милосердие Божие?". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"), как излиш-ний довесок для человека Нового Мира ("это от ума – значит от дурости". "Белые солдаты"; "…когда мы выходим из воли мира сего к воле Божией, то в нас господствует Дух Божий и прини-мает нас в чада свои; тогда на душу возлагается райский венец, и она становится несмышлёным дитём в сём мире, ибо оставляет учителя мира сего – рассудок, который прежде водил её". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). "Разум" – как инструмент адаптации и познания, "заточенный" под земное измерение, будет заменён в новых условиях чистым знанием, сверхинтуицией. Фраза "скорбно забытый разум", словно цедится Егором через зу-бы, а последующий задорно-злорадный смешок ставит окончатель-ный, жирный крест на безполезном "атавизме".
"Сквозь меня" (сквозь безстрастную, необременённую второстепенным душу) проникают, не касаясь и не нанося ущерба, всевоз-можные "раздражители" и "пыточные орудия" ("Есть грань, за которой железо уже не ранит". Б.Гребенщиков, "Маша и медведь"). Это следующий за восстановлением памяти этап испытаний, погружённого в жизненные реалии адепта веры ("Только хрис-тианство учит полной свободе от внешнего мира, на нас насту-пающего, нас насилующего и ранящего". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Духовно совершенствуясь, избранник подходит к мо-менту, когда никто и ничто из окружающего мира уже не способно более поколебать его убеждений и решений даже под страшной пыткой плоти и насилием над душой. Но наша материальная оболочка не может устоять под напором времени и физических истязаний. Тело ("мой дом") с какого-то момента начинает терять жизненную энергию ("зима") и безвозвратно разрушается ("плесень"; "Жизнь есть постоянная борьба со смертью и частичное умирание человеческого тела и человеческой души". Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Окружающий тело смертельный ужас" – смертный мир, насилующий нас, как кошмарная противоположность Мира Превечного. Нарастающая "безчувственность" ("не чувствую прикосновений") и "стирающаяся" земная память ("не помню о том, что знаю"), подтверждают переход на новый, более совершенный уровень, открывающий ранее неведомые состояния, недоступные "продвинутым" человеческим знаниям и фантазиям ("за рамкой людских представлений"). В этом состоянии исчезают "дни" и "ночи", время останавливает свой, уже невластный над избранником, бег.
Ему становится безразлична людская молва, безполезная, пустопорожняя трескотня ("чужие изречения"). Иной Мир может быть открыт нам уже здесь, и пред сияющей Вселенской Тайной будет уместна не "чахоточно-скулящая брехня", а очарованное молчаливое восхищение ума и сердца.
"Я" в каждой строке последнего куплета – это открытие и осозна-ние себя нового и будущего ("Я = Не-Я: высшее положение всякой науки и искусства". Новалис, "Фрагменты"):
"Я мысли свои разглядывал,
Я видел у них иные начертания.
Я чувства свои измеривал.
Я нашёл их близкие границы.
Я телодвижения свои испытывал.
Я определил их несложную значимость.
Я миролюбие своё терял.
У меня не осталось сосредоточенности.
Догадывающийся догадается.
Мне догадываться больше нечего"
(А.Введенский, "Очевидец и крыса").
Это – про становление этапов самопознания "Я". То есть в начале восхождения возникает различение "я" и "Не-Я" (которое является не проявлением внешнего мира, а надмирным нарушителем нашего спокойствия), далее же происходит их объединение. Под "Не-Я" в песне подразумевается "Сверх-Я", рождение души в Духе, пробуждение в человеке богочеловека. Отчасти это "сноска" автора на мыслительные потуги Декарта, И.Фихте, Э.Гуссерля и далее, – через Мерло-Понти ("Я" и "не Я"), – прямиком к Г.Гессе: "…опустошитъся, избыть всё – жажду, желания, грёзы, радости и страданье. Отмереть от самого себя, лишиться своего "я", с опустошённым сердцем обрести покой, освободив мысль от самости, распахнуться навстречу чуду…. Когда "я" будет полностью побеждено и умрёт, когда умолкнут в сердце всякая страсть и всякое влечение, тогда непременно проснётся самое последнее, самое сокровенное в его существе, уже не-"я", великая тайна" ("Сиддхартха"); "…жили в бедности и любви к ближнему, приверженцами некоей тоскливой ars moriendi, некоего искусства умирания, ухода от мира и собственного "я" и перехода к нему, Спасителю, в царство светлого и нетленного" ("Игра в бисер"). Также тема раскрытия "я" в высшем "Я" отчасти озвучена в "Котике Летаеве", А.Белого.
Фраза "я летаю снаружи всех измерений" в первых двух куплетах – это мечта о грядущем, "сверхчувственное одухотворение", "чаемое чудо" по К.Эрбергу ("Цель творчества"); а в послед-нем, – её воплощение, выход-вылет за рамки стеснённого прозя-бания в необъятные объятия Безпредела: "Рай есть экстатический творческий полёт в бесконечность, преодолевающий тяжесть, скованность и раздвоенность." (Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Снаружи всех измерений" означает: за умствованими-расчётами, расхожими представлениями, за теснотой-духотой зем-ного "недобытия", за границами его обольщения-тяготения ("Он проникает в изолированные покои, где над ним не властна сила тяготения, где он неуязвим перед выпадами эпохи…". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений"; "В творческом опыте человек выйдет из физического плана мира и его законов. Человек во всей полноте своей жизни должен претвориться в творческий акт". Н.Бердяев, "Смысл творчества")…
"Летать" – двигаться "над" и стремится "к"… ; понимать и утверждать ценности другого, переносить "центр важности" на другого…, ДРУГОГО (любовь – как самоотрицание: "Любовь – это выход за пределы своего "я" ". П.Б. Шелли)...
Удивительно нежное и проникновенное музыкальное вступление, состоящее из четырёх однотипных четырёхчастных фрагментов, дающих в сумме число 16, связываемое в христианской куль-туре с любовью. Возникает ощущение, что струнный проигрыш имитирует тиканье часов, навевающих вдумчивое воспоминание или предуготовление к какому-то важному событию. Четырёхкратный повтор ("четыре" символ мира /телесного) музыкального фрагмента без голоса, со вступлением вокала, звучит ещё три раза (число "три" здесь – как символ души). Семь (сумма) соотносится с полнотой и совершенством, символизирует восхождение по семи космическим ступеням, выходящим за время и пространство. Неторопливый темп первого куплета словно "взрывается" гортанным рёвом в "бурлящей" строчке припева: "Я летаю снару-жи всех измерений!", переходящим в ускоренный темп следующего куплета. Заполненный живостью гитарных переливов, проигрыш после второго куплета, вновь переходит в тихую, "благоговейную" интонацию, теперь уже третьего куплета.
Но не в силах сдерживаться от распирающих чувств, "душа" вновь и снова "трубит" о нахлынувшем "великолепии" своего "чудесного, нескончаемого полёта", выразившегося в растянутой на треть про-изведения, "восхищённо-восторженной", медленно угасающей в повторах, фразе припева, пропетой 12 раз. Число "12", в данном случае, может обозначать Дары Святаго Духа.
Музыка отдалённо напоминает мелодию из песни "We Belong" ("Мы принадлежим друг другу"), группы "Pat Benatar".
Кролики (Е.Летов)
"Бог и есть бесконечная тайна, скрытая за бытием".
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
Кролики вдаль бегут
Лапками в небо бьют
Но после всего что останется – это возьмёт Один
Но после всего что останется – это возьмёт Один
Совы хранят их путь
Сны не дают заснуть
Но после всего что останется – это споёт Один
Но после всего что останется – это споёт Один
Волки их сторожат
Звёзды под ними дрожат
Но после всего что останется – это спасёт Один
Но после всего что останется – это спасёт Один
Кролики вдаль спешат
Лапками в небо стучат
Но после всего что останется – это возьмёт Один
Но после всего что останется – ДАЛЬШЕ ПОЙДЁТ ОДИН.
Имеется отсыл к стихотворению Г.Поженяна, "Другое дерево" ("Зайцы бежали к морю")."Кролики" ("кролик" или "заяц" –"лун-ное" животное, олицетворяющее возрождение, жизнь, прошедшую через смерть) – это о нас, убегающих из земного плена, движущихся (осознанно, либо безсознательно) в спасительном направлении ("И если ваш взор будет прикован к небу, вы никогда не собьётесь с пути на родину". Новалис, "Фрагменты").
Здесь представлен не "жующий капустный листок" (песня "Ночь"), а, бегущий вдаль и в Небо, "кролик". "Лапками в небо бить" – требовать забрать отсюда Туда. "Совы" – ангелы. "Хранят"– направляют в нужную сторону, выступают нашими охранителями, носителями мудрости и знаний, недоступных человеку.
"Сны не дают заснуть" ("Ибо во множестве сновидений, как и во множестве слов, – много суеты". Еккл. 5:6) – происходящее с ми-ром и с нами подобно "реанимационным процедурам", удерживаю-щих нас в бодрствовании и жизненном напряжении, не оставляющим нас равнодушными и безучастными; наш верный путь – путь духовного бдения и трезвости.
"Волки их сторожат" – подстерегающие нас силы зла. В греческой и римской мифологиях волки символизировали богов войны Ареса и Марса. "Звёзды под ними дрожат", "дрожание" относится к "звёздам". А "под ними", – к "волкам". Вероятнее всего, речь идёт о тех "кроликах", которые не просто бегут в верном направлении, но ещё и успевают "освещать-корректировать" путь других ("све-тить подобно звёздам"). А потому, им особенно достаётся от нападок и приступов "неприятеля" (слово "дрожат" усиливается вторым голосом). "Дрожание" здесь, не столько проявление страха, но более как "мерцание" источника света ("свечи"), оно означает невероятные усилия, стойкость, поддерживающую "горение", не взирая на происки жестокого, недремлющего супостата (бесов). "Кролики" (как образ детей, недаром многих в детстве называют "зайчиками"), "совы" и "волки" одновременно упоминаются в фильме И.Бергмана "Сквозь тусклое (мутное) стекло": "…люди беззащитны как дети во мраке. Неподалёку летают совы, смотрят на тебя жёлтыми глазами... Ты постоянно говоришь, что там нет никаких волков".
"После всего что останется" – после "полномасштабных пер-турбаций" (кончины мира, нашего воскресения, Крещения Огнём и проч.) в сухом остатке должно остаться самое главное – преобра-жённые "кроличьи" души. "Один" (это не бог Один) – это Один в трёх Лицах: Дух – "споёт" , Христос – "спасёт", Отец – всех объединит в Царствии Своём под Любящее Око и Длань – "пойдёт один" ("Мы все в Нём – единое тело во многих членах…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"; "…пустоши, все вы; все вы, посевы;/ все, тупики, вы; все вы, дороги;/ … все нищеброды; все полубоги, –/ в Имени Общем соединитесь!". М.Унамуно, "Все корневища, все вы соцветья"; "Господь обращает к себе всех живущих на небесах и тем самым образует с ними одно целое". Э.Сведенборг; "...в Едином не угашается, а пребывает вся мно-жественность и Бог не есть отрицание человека и космоса, а утверждение". Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Заданный с самого начала ритм, символизирует "кроличий бег", соотносящийся с отпущенным нам временем (обрывается в конце песни). Вступающая гитара, ровно и чисто проходящая через всё произведение, отождествляется с душой человека. Она синхронизирована с главной музыкальной темой песни, которую ведёт электроорган, понимаемый как "Небо", укрепляюще-направляющее нас от самого нашего зарождения до последнего вздоха и, в итоге, принимающего в свои безконечные объятия (одновременное усиление звучания синтезатора и гитары в самом финале, сли-вающихся в унисоне). После слов "это возьмёт Один", перед последним куплетом, в открывающемся скрипичном соло, символизирующем проникновенную благодарность Творцу, проступает совокупная душа человечества.
Ночью (Е.Летов)
"Дайте мне ночь, дайте мне час,
Дайте мне шанс сделать что-то из нас"
(Б.Гребенщиков, "Глаз")
"Два мира есть у человека:
Один, который нас творил,
Другой, который мы от века
Творим по мере наших сил"
(Н.Заболоцкий, "На закате").
"Да, мы близнецы, о Ночь, брат и сестра, ибо ты приоткрываешь пространство, а я открываю свою душу"
(Д.Х.Джебран, "Безумец. Его притчи и стихи").
"Разве не всё, что нас восхищает,
окрашено цветом Ночи?"
(Новалис, "Гимны к ночи").
"А ты, мой друг, что видишь в этом мире,
Страданья круг или возможность быть?
Что выбираешь: адскую стихию,
Иль райский сад с возможностью творить?"
(А.Чёрный, "Один в стакане видит недостачу").
"Христос Грядущий раскроет свою творческую тайну тем, которые сами совершают подвиг творчества, которые уготовляют новую землю и новое небо… Человек призван не ждать только и предчувствовать, но действовать и творить. "
(Н.Бердяев, "Смысл творчества").
Ночью окутан
(Ночью окутан)
Всегда и везде
(Всегда и везде)
В раскалённый полдень
(Самый самый полдень)
В самом центре дня
(В самом центре дня)
Ночь с тобой
(Ночь с тобою)
Да будет ночь с тобой
(Будет ночь с тобой)
Ночью окутан
(Ночью окутан)
Ночью одет
(Ночью одет)
Ночью питаем
(Ночью питаем)
Ночью храним
(Ночью храним)
Ночь говорит посредством тебя
.................................
Всё происходит сугубо здесь
(...сугубо здесь ...сугубо здесь)
Ночью вселенской
И ночью дневной
Ночью ночью
(Ночью ночью)
Подземная радуга
(Подземная радуга)
И глиняный крестик
(Старый глиняный крестик)
Что забыт у ручья
(Где-то возле ручья)
Возле мёртвой деревни
(У мёртвой деревни)
Сгоревшей дотла
(Догоревшей дотла)
Потонувшей навек
.............................
В заболоченном времени
............................
А на горизонте
(А на горизонте)
Подземная радуга
(Подземная радуга)
Создаёт предметы для грядущего дня
............................
Ночью вселенской
И ночью земной
Вся твоя судьба написана ночью
..............................
Вся твоя работа придумана ночью
.............................
Кем-то из наших
............................
В мёртвой точке
...........................
Невидимый мир
(Неведомый мир)
Непроглядная тень
(Непроглядная темень)
Мир, полный значения
(Мир, полный значения)
В котором сопли бегут от страха
Мысли бегут от смеха
Где столбы горят
Где зеркала говорят
Ночью ночью
Рождающей лавину самых разных вещей
От гранитных постаментов до святых мощей
Ядовитых клещей да чудесных ключей
Чудесных ключей для любых дверей
Непроглядных чащ, непробиваемых стен
Для окопных болезней и столетних дождей
Невидимый мир
(Невидимый мир)
Непроглядный мир
(Непроглядный мир)
Создающий навороченную азбуку дня
...............................
Где веселые картинки и цветные помои
...............................
Где бездонные лужи и круги по воде
(Круги по воде, круги по воде...)
Монетки в океанах и дрейфующие льды
...............................
Цепкий янтарь исторических истин
...............................
Долгий ящик ожидания себя
...............................
Перерыв на старость
(Перерыв на старость)
Траурной бабочки весомый полёт
...............................
Скрипучие гербарии немыслимых слов
(Немыслимых слов, немыслимых слов)
Оглушительная доза неземной тишины
...............................
Угольная пыль пережёванных слов
(Пережёванных слов, пережёванных слов)
Живописные поля братоубийственной брани
...............................
Искусанный кукиш запоздалой любви
Зарытые в садах меховые покойники
Скособоченные города и позвонки
Безобразные любители свинцовых леденцов
Крестовые походы правоверных бойцов
Мозолистая засуха непролитых слёз
Лихое заселение бесплодных территорий
Ударная моча для заскорузлых голов
ЗЕМЛИСТОЙ НЕВЕСОМОСТИ ПРИЗЫВНЫЙ НАБАТ
Ночью окутан
(Ночью окутан)
Всегда и везде
(Всегда и везде)
В раскалённый полдень
(Самый самый полдень)
В самом центре дня
(В самом центре дня)
Ночь с тобой
(Ночь с тобою)
Да будет ночь с тобой!
(Ночь с тобою)
Ночь звучит посредством тебя
Всё происходит сугубо здесь
Ночью вселенской
И ночью дневной
Не исключаю, что создание этого произведения было инициировано "Гимнами к ночи" Новалиса и "Нагрянет ночью" М.Унамуно. Изначально его рабочее название (при в два раза большем объёме), было "Прыг-Скок2", очевидно, из-за "заклинательности" подачи, которую можно расценить, как то же "путевождение", только не по загробному миру, а по "ночной" жизни. Именно в этот срок, отпу-щенный нам до "утра", могут свершаться таинства нашего прео-бражения и спасения: личного и коллективного ("Никто не может успеть в деле собственного спасения без спасения своего ближнего". Свт. Иоанн Златоуст). "Ночь" в произведении – время страхов, унылого, непотребного "жития" с предсказуемым итогом. Но, также, – время веры и молитв, неустанного духовного делания, борьбы со страстями и работы над ошибками ("Сей, сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей на песке, сей на камне, сей при пути, сей и в тернии – всё где-нибудь да прозябнет и возрастит, и плод принесёт, хотя и не скоро". Св. Серафим Саровский). Не только Бог помогает нам, но и мы являемся Его сотворцами отсюда, тренируясь в этом мире, предуготовляя "снизу" грядущий век, способствуя реализации его доброй воли и в отношении самих себя ("Царство Божье мыслится как Царство Небесное. Но Царство Божье возможно и на земле, ибо и земля может просветлеть и наследовать вечность... мы можем мыс-лить рай на земле, возможен выход в вечность, возможен экстаз и созерцание Бога, возможны радость и свет". Н.Бердяев, "О наз-начении человека"). "Окутанность", "питаемость", "хранимость", "всё происходит сугубо здесь": невозможно переоценить значимость для каждого из нас описываемого явления-события ("ночи-жизни"), которое не то, что "поле перейти"... Именно здесь зарож-дается "подземная радуга" – самая чистая и глубокая земная вера, зажжённая "ласточкой-звёздочкой" в нашем "норном заточении". Летов вводит этот образ неслучайно, намекая на факт строения радуги как окружности: нам чаще видима именно верхняя её часть, тогда как нижняя дуга доступна для обзора лишь с небесной высо-ты (одновременно Егор здесь "упаковывает" воспоминание о радуге, виденной им и Е.Лищенко в уральской пещере). Эта вера в тексте соотносится с "глиняным крестиком", символом христиан, живших во времена, близкие евангельским событиям ("Христиане первых веков жили преимущественно эсхатологическими чаяниями, они ожидали скорого («вот-вот») Второго Пришествия Христа-Спасителя". azbyka.ru) и сохранявших первозданную чистоту веры, – "у ручья", как насыщающего духовную жажду незамутнённого Первоисточника (Христа). "Крестик у ручья" перекликается с Голубым цветком Новалиса из "Генриха фон Офтердингена"; понимается, как недостижимый идеал, который уже не вернуть ("сгоревшая дотла деревня"; "Сгоревших сгоряча поселений…". Е.Летов, "Так обменяемся же взглядами", 1991г.) в последующие, "заболоченные", отстоящие от прихода Спасителя, времена ("Полубогов священная плеяда/ Давно исчезла. Смертные одни/ Влачат свои бессмысленные дни,/ Нет меры в горе и в веселье лада". Г.Гессе, "Игра в бисер"; "Христианскую правду так трудно исполнить в жизни, потому что она сталкивается не только с глубокими нашими инстинктами, сохранёнными с древних времён, но и с ценностями, от которых нам трудно отказаться… Само христианское откровение сумели превратить в условную риторику, и это породило сомнения в его истинности". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "под "сгоревшей деревней" также может пониматься единство-общемыслие первых христиан, прерванное впоследствии ересями и расколами). В этих метафорах Летов, на мой взгляд, попытался выразить очень важную мысль о различиях между изначальным вероучением ("ручей"), кратким периодом "одержимости Богом" первых христиан и последующей религией ("уход от ручья", нежелание продолжать дело "горения" верой; "А известно ли вам, сэр, что начиная со второго века ни один правоверный христианин не считал, что человек может быть одержим Богом? Он мог быть одержим лишь дьяволом". О.Хаксли, "Обезьяна и сущность"). Полагаю, именно понимание этого несоответствия и определило его отношение к нынешней РПЦ. Пребывая всем сердцем в лоне Вселенской Христовой Церкви, он был очень требователен к инстанции, взявшей на себя обязанности представления Её на земле. "Забытый крестик" и "мёртвая деревня", как бы, противопоставляются "подземной радуге": в "забытом крестике" легко угадывается и потерянная личная вера, а в "сгоревшей дотла деревне" – "сожжённые за собой мосты" ("потонувшей навек"; в этом случае, речь идёт о коротком, человеческом веке). Скорее всего, Летову была знакома мысль Чарльза Г.Финнея: "Если дух молитвы уходит, это верный признак отступничества сердца…". Также я не исключаю обращение автора к мысли Э.Сведенборга: "Источник жизни (духовной. – С.К.) только один, а жизнь человека – текущий от него ручей, который, если не будет постоянно питаться от своего источника, тотчас иссякает".
"Вся твоя судьба написана ночью", судьба будущего Дня пи-шется "усердной", "терпеливой ночью" каждым из нас: как мы проживём эту "жизнь-ночь", чего достигнем к последнему своему часу, то и будет нам, либо – оправданием, либо – осуждением. "Вся твоя работа придумана ночью кем-то из наших": твой буду-щий верный путь, на самом деле, уже проложен первопроходцами, лучшими "навигаторами" ("кем-то из наших" перекликается с "на-шими" из альбома "Невыносимая лёгкость бытия"; "…религиоз-ный человек… повторяет деяния некоего другого, и благодаря этому повторению постоянно живёт во вневременном настоящем". М.Элиаде, "Миф о вечном возвращении"). Тебе же остаётся лишь повторить его, пройти по нему самостоятельно, не спасо-вать, "не слинять" по дороге, "в снег не лечь ни на миг отдохнуть" (В.Высоцкий, "Белое безмолвие").
"Мёртвая точка" (смерть надежд, прежних желаний и иллюзий), – момент "зависания", который преодолевается большим напряжением воли, – вслед за этим открывается "второе дыхание", необ-ходимое для продолжения восхождения. Это, своего рода, сингу-лярность, момент старта осмысленного горения Жизнью, когда уже нет возврата назад ("Начиная с определённой точки, возврат уже невозможен. Этой точки надо достичь". Ф.Кафка, "Размышления об истинном пути"; "Для среднего человека это та точка жизни, где веление собственной жизни вступает в наиболее жёстокий спор с окружающим миром, где путь вперёд отвоёвывается в жесточайшей борьбе". Г.Гессе, "Демиан"; "Когда беды наваливаются на тебя одна за другой, когда они доводят тебя до невыносимого состояния, только не сдавайся! Потому что это точка, где поменяется ход событий". Д.Руми).
"Невидимый, неведомый мир, мир полный значения" – мир ду-ховного делания, где ходишь по краю пропасти (от слова "про-пАсть"), сталкиваешься с коварным врагом лицом к лицу ("и сопли бегут от страха"), и где неудержимая, всепроникающая, развер-зающая тьму, пылающая радость открывающегося безграничья ошеломляет-восхищает и гонит прочь паскудные, "вшивые", судорожно-скукоженные мыслишки ("Мысли бегут от смеха").
"Где столбы горят" – где горение святых при жизни. "Столб" (христианский символ пытки огнём) – несгибаемость под ударами судьбы и ориентированность вверх, в Небо ("Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего". Откр. 3:12; "Где столпы от-шельников, эти живые свидетельства высшего общения?". Э.Юнгер, "Сердце искателя приключений").
"Зеркала говорят": если ты сильно захочешь, то получишь на свои вопросы необходимые разъяснения с "той стороны", которые проникнут в твоё сердце абсолютным знанием, откровением.
Итогом "жизни-ночи" могут быть диаметрально противоположные результаты ("Всякое слово есть слово заклятия. Какой дух призываешь – такой и является". Новалис, "Фрагменты"): от раз-лагающейся "мертвечины", придавленной отполированными тоннами гранитных плит роскошных некрополей, до благоухающих "святых мощей" в придорожной пыли (материальное прояв-ление святости почившего); от непотребной духовной мерзости, подобной "энцефалитной" лихорадке (не той ли самой, о которой Игорь столько распространялся?), сотрясающей и плоть, и душу ("ядовитые клещи") до вручённых Свыше "ключей" ("ключ" –символ власти, права, освобождения, тайны, знания, инициации; "…и дам тебе ключи Царства Небесного…". Мф. 16:19;
"Иисус Христос и его учение – ключ и врата рая"; "Он пришёл и дал нам ключ Свой, потому что сокровища Его нас ожидают". Прп.Е. Сирин; "Если хочешь стяжать Власть Божественную, то ты должен пребывать в жизни Христовой в Боге, и только тогда ты получишь Божественную Власть творить в тех, кто возвышает сердце своё ко Христу в Бога, ибо только там ты обретёшь ключ Царствия Небесного в ангельском мире!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") для открытия сокрытого, недо-ступного многим, обретения вечного (не исключаю, что "ключи" также могут иметь отношение и к Дарам Святаго Духа: "Св. Дух Божий – это ключ в центре…". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). И этими "ключами", дарованными за веру, милосердие, стойкость в испытаниях, добротолюбие, жертвенность, открываются "любые двери" ("...перед духовной властью великого человека раскрываются незримые двери". Э.Юнгер, "Рискующее сердце"): от "непроглядных чащ" ("ключи от Ада"; "… пребывающим в Воле Божией и действительно имеющим ключи к небу и аду!". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"); "непробиваемых стен" (от душ человеческих , неблагоразумно затворённых от Бога (в том числе и от своей: "Джа даст ключи от моих дверей". Е.Летов, "БГ"; "Думаем все о ключе, каждый в темнице своей/ О ключе, ощущая темницу…". Т.Элиот, "Бесплодная земля"; "Только откровение о Христе даёт ключ к раскрытию тайны человеческого самосознания". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). Эти "ключи" отворяют "выходы" в безсмертие ("окопные болезни" – смерть тела; как ва-риант, под "окопными болезнями" понимается наша "завшивленная", кАличная жизнь, которую, при желании, можно легко испра-вить). Это "ключи" также и от Мира, преисполненного Святого Духа ("ключи от Рая"; образ "столетних дождей" перекликается со "Столетними дождями", Я.Дягилевой; можно расценить и как автоцитату: "Семь проливных дождей…" ("Семь шагов за горизонт"); "Как среди ...дождей…" ("Так") и др.).
Каждый человек наделён способностью творить ("…душа наша пребывает в вечности: что она делает и воображает здесь, то остаётся с ней навсегда... Ибо вечное созидает вечную модель, а преходящее и временное – преходящую ". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека") и он может творить чарующую полноту Будущего Дня: "Невидимый, непроглядный (сокрытый от многих. – С.К.) мир,/ Создающий навороченную азбуку дня" ("Истинный творец сказки есть провидец Грядущего". Новалис, "Фрагменты"), укрепляя непрерывающуюся связь с РОДИНОЙ.
"Весёлые картинки" (до сих пор издаётся детский журнал с таким названием, выходящий с 1956 г.; сквозными персонажами в нём стали харизматичные персонажи из книг и сказок: Незнайка, Чипполино и др.); с 1986 г. под таким названием выступал "филиал" группы "ДК") – есть серьёзный повод для "неунывающего" повсе-местного творчества: жить-созидать, имея перед внутренним и внешним взором пробуждённо-прозревшей души восхищающую "живопись игристого ума" Творца ("Космическая красота – цель мирового процесса, это иное, высшее бытие, бытие творимое… Путь к красоте как сущему, к космосу, к новому небу и новой земле есть путь религиозно-творческий… Творец ждёт от творения красоты не менее, чем добра ". Н.Бердяев, "Смысл творчества"). В противоположность же "весёлым картинкам" – суррогатное (замещающее настоящую красоту) "счастьице-довольство" ("цветные помои"; "Душа окрашивается цветом своих мыслей". М.Аврелий), безвидно-ляповатое, неполезно-"отхожее" наполнение наших сердец отвратными "пародиями", не имеющими никакого отношения к Первоисточнику.
"Бездонные лужи" – неисчерпаемый блуд ("Слеп человек, а жажда жить сильна,/ И почему б из лужи не напиться?". У.Йейтс, "Разго-вор поэта с его душой"; "Дьявол бросает её (человеческую душу. – С.К.) то в одну лужу, то в другую, и она выглядит как грязный платок, исполненный нечистот". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека"). И, напротив, – "круги по воде" – центробежное волне-ние пульсирующих чистых сердец, "окольцовывающих" всю Все-ленную. "Монетки в океанах", погружение под воду понимается как акт очищения и возрождения (евангелический аналог – Креще-ние), вхождение в глубины смыслов, поиска секрета жизни, её ко-нечной тайны: "Погружение подобно блаженству…, ибо погружение доступно лишь духу" (Я.Бёме, "О тройственной жизни чело-века"). Речь о тех, кто имеет хоть какую-то ценность, кто, подобно кораблям с драгоценностями, "умер-утонул" для этого мира, ушёл с "поверхности житейских океанов" ("Глубоко размышлял, будто в глубокие воды погрузился на самое дно этого ощущения, туда, где покоятся первопричины, ибо мнилось ему, что постичь первопричины и означает мыслить". Г.Гессе, "Сиддхартха"; "Всё гениальное и не-/ Допонятое – всплеск и шалость – / Спаслось и скрылось в глубине". В.Высоцкий, "Упрямо я стремлюсь ко дну"; "Смотри, Господи, – вот мы уходим на дно;/ Научи нас дышать под водой". Б.Гребенщиков, "Никита Рязанский"; в "Сердце искателя приключений" Э.Юнгер также раскрывает тему "поверхности" и "глубины"). "Погружение в пучину" в ветхозаветной традиции ("Да не потопит Мене буря водная, ниже да пожрёт Мене глу-бина". Пс. 68:16) означает духовное несовершенство и даже более, – духовную смерть (близка к этому и мысль А.Введенского: "Мы на дне глубоком моря, мы утопленников рать" ("Значение моря")). Хотя у того же пророка Ионы имеется и более глубокий по смыслу пассаж, содержащий не просто надежду, но уверенность в помощи Свыше в тяжёлых жизненных пертурбациях: "Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой" (Ион. 2:5).
У Г.Поженяна "погружение-затопление" понимается как осознание человеком глубины своего падения, своего несовершенства, акт смирения: "Клянусь моей единственной войною,/ Что к исповеди я предстать готов./ Содрав надежд озябшую кору/, Свои плоты топлю, а не сплавляю" ("Благословляю виденье слеп-ца"). "Дрейфующие льды" ("покоиться на воде" понимается как проявление пассивности человека) – "замороженность" сердца; жизнь, превращённая в "одинокий поплавок льда", безвольно гонимый океанскими течениями страстей ("Истина не открывается ни одному из тех, кто обособился, подобно острову, избегая при этом усилий". Новалис, "Гимны к ночи"). А также речь о тех, кого гонят течения повседневности ("Я плавал всё же, хоть с трудом,/ Но на поверхности держался". В.Высоцкий, "Упрямо я стремлюсь ко дну"). "Цепкий янтарь исторических истин" ("падение в историю" по М.Элиаде; здесь "янтарь" можно расценить как ложь, выдаваемую за Истину) – затягивающие в себя заблуждения, догмы и мифологемы, управляющие этим миром тысячелетия, при-нимаемые подавляющим большинством за "непреложные законы". "Долгий ящик ожидания себя" (от поговорки "не откладывать в долгий ящик"; "…показав, как из ящика потайного/ драгоценности достают". Р.М. Рильке "Старуха") – наша жизнь, как повин-ность, задвинутость в тёмный чулан, "упакованность в коробки-ящики", в ожидании момента открытия себя драгоценного, момен-та, который у большинства в этой жизни, если и наступает, – то с драматическим опозданием.
"Жизнь-ночь" подобна опыту вынужденного ожидания, "перерыву на старость": позади и впереди – неиссякаемая, бурлящая молодость. Это можно представить и как смертельный, но необходимо-значимый для нашего будущего "полёт" ("Всё, что я знал; всё чего я хотел, –/ Растоптанный кокон, когда мотылёк взлетел". Б.Гребенщиков, "Луна, успокой меня"); как будто, за стадией "траурной бабочки" есть ещё какая-то метаморфоза, неизвестная современной энтомологии. У Данте в "Божественной комедии" имеется описание трансформации человека в "легкокрылое существо": "…все мы червяки,/ Которые родятся, умирая,/ Чтоб превратиться, злобе вопреки,/ В тех бабочек Божественного Рая,/ Которым суждено в лазурь вспорхнуть". Уильям Блейк земную жизнь человека сравнивал со стадией "гусеницы"; человека, ищущего истину, отождествлял со стадией "куколки"; духовно прозревшего, обретшего Бога, – с "бабочкой". В произведении Летова "бабочка" выступает символом безсмертной души (миф о Психее) каждого человека, тянущегося к запредельной гармонии и совершенству через смерть ("траурная"; на раннехристианских надгробиях изображалась бабочка, как намёк на будущее воскрешение).
"Скрипучие гербарии немыслимых слов" – навороченно-распуха-ющие словари неологизмов ("некронеологизмов", слов, не имею-щих отношения к главному, – нашему Будущему; иссушённо-омер-твелые от самого своего зарождения, лишённые пульсирующей "мысли-жизни"), описывающих сфальсифицированный "график" псевдопрогресса общества, потерявшего дорогу в будущее.
"Оглушительная доза неземной тишины", и, на другом конце, в противовес "скукоженному скрипу", проступает в чьих-то про-зревших сердцах ошеломляющая и восхитительная ширь Грядущего Мира, понятная без всяких пояснений, слов и звуков, несущая долгожданный отдых-покой от надсадного бреда суетливо дрожа-щего миража повседневности ("Мы грезим о странствиях по вселенной; разве же не в нас вселенная? Глубин своего духа мы не ведаем… В нас или нигде – вечность с её мирами, Прошедшее и Грядущее". Новалис, "Фрагменты").
"Угольная пыль пережёванных слов" – тысячекратно бубнящиеся слова, в том числе и о любви; то, что должно гореть, взрываться, согревать других ("Настоящий человек носит в своём сердце некий скрытый жар, так, как если бы в нём жил таинственно раскалённый уголь… Свет его светит и в замкнутом пространстве, и ис-кры его проникают во всеобщий эфир жизни". И.Ильин, "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"), – тупо "пережёвывается".
Речь о нашей душевной незрелости и духовной несостоятельности, предсказуемо трансформирующихся в "живописные поля брато-убийственной брани" – неудержимую и ненасытную ненависть друг к другу ("от любви до ненависти – один шаг"; "Но как мы так могли ожесточиться,/ Начав с любви…". У.Б.Йейтс "Гнездо скворца под моим окном"; "Человек стремится к любви и брат-ству как к цели и настолько поглощён ненавистью и раздорами как средством для этой цели, что о любви и братстве забывает". Н.Бердяев, "О назначении человека"; "Мы достаточно религиозны, чтобы ненавидеть друг друга, но недостаточно религиозны, чтобы любить друг друга". Дж.Свифт; "О что же это за мир, мир в котором дружбы сменяются самой чёрной ненавистью, люди борются за то чтобы было за что бороться, и так везде, везде…" Дж. Керуак "Ангелы опустошения").
"Искусанный кукиш запоздалой любви" (чувство, близкое "плачу и скрежету зубовному". Лк.13:27) – поздно приходящее горькое понимание главенства любви, нарочно (точнее, по неистребимой нашей дурости) не допускаемой нами в томящиеся по ней сердца. Любви, которая могла бы стать главным нашим оправданием, инструментом спасения и преображения.
"Зарытые в садах меховые покойники" – "ветхозаветная трупни-на", принесённая в "жертву" нарождающейся Весне ("В прошлом году ты закопал в саду мертвеца./ Дал ли он побеги? Будет ли нынче цвести?". Т.Элиот, "Бесплодная земля"; в общем понимании – то, что мешало нам принять Новый Мир). "Сады" – это наши души; "покойники" – разлагавшие нас желания мимолётного мира, от которых нам удалось избавиться. "Зарытые" можно понять и как окончательное избавление (похороненные навек) и как "кладо-хранительство" (косвенный отсыл к фразе "Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше". Мф.6:21). Также не исключаю и другой вариант, при котором можно сослаться на цитату из Евангелия: "Ещё подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нём идёт и продаёт всё, что имеет, и покупает поле то" (Мф13:44). Тогда "меховых покойников" можно расценить как невостребованные, спрятанные в нас сокровища ("…кровно постичь/ То, что под спудом сердце таит,/ И древний исторгнуть клад". У.Б. Йейтс, "Буйный старый греховодник"). Со временем, будучи неизвлечёнными, они приходят в негодность и тлен.
Егор поминал, что образ "зарытых в садах меховых покойников" пришёл к нему после похорон любимого домашнего кота. В связи с этим, образ может быть дополнен высказыванием Д.Руми: "Горе может стать садом сострадания. Если вы сохраните своё сердце открытым ко всему, ваша боль может стать вашим величайшим союзником в поисках любви и мудрости в вашей жизни".
"Скособоченные города и позвонки" – неприглядные, согбенно-болезненные земные местообиталища человеческих тел и душ, лишённые непременной красоты и "статности". Под "позвонками" (позвоночником) понимается нравственный остов, опора (мудрое разумение-созерцание-делание, очищающее сердце от страстей, просвещающее ум, открывающее видение нетварной Славы Божией); здесь опора – "кривая", "покосившаяся". Образ "остеопатических деформаций" легко применим и к современным "содомо-гомороподобным человекомуравейникам".
"Безобразные любители свинцовых леденцов" ("свинец" в алхимии означает нездоровое состояние души; в ветхозаветной традиции – грех) – как вариант, самоубийцы ("свинец-леденец" (пуля) – самовольный уход из жизни). "Сосание пули-леденца" – как предполагаемое "удовольствие" от вкушения "самовольной" смерти. Это упоминание безвозратного поступка наиболее кате-горичное из всех ранее озвученных Егором (правда, в песне "Про окурок и курок" имеется "близкородственная" характеристика: "В хищной чаще зреет зверь"): "безобразные" – потерявшие Образ и Подобие Божие… В общем значении – "грехофилия".
"Крестовые походы" в данном случае можно понимать, как отстаивание "огнём и мечом" своих "великих" заблуждений (ши-рочайший диапазон религиозных фанатиков, сторонников ради-кальных сект, нациков, подсевших на мифо-исторические кон-структы, шовинистов, мальтузианцев, сциентистов и проч., и проч., и проч.: "Фанатизм есть одно из самых болезненных искажений и извращений совести… Фанатик не видит человека и не интересуется человеком, он видит лишь идею и интересуется лишь идеей... Фанатизм всегда вытесняет одной идеей все другие идеи, т. е. грешит против полноты жизни…Все идеи обладают способностью превратиться в источник фанатического помешательства – идея Бога, идея нравственного совершенства, идея справедливости, идея любви, свободы, науки. Всякая ценность, превращённая в идол, делается ложью и неправдой". Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Мозолистая засуха непролитых слёз" – имитация духовного делания ради показухи ("святошество"), фарисейская подмена собственного предназначения, сползание в самообман ("Пыль под ногой – цена твоим слезам,/ И не дороже стоишь весь ты сам". Д.Руми).
"Лихое заселение бесплодных территорий" – тяга ко всему, что не даёт "доброго плода", то, что станет нашим осуждением в посмертный час. В более узком смысле, – "виртуальные забавы" (интернет, соцсети, компьютерные игры…).
"Ударная моча для заскорузлых голов" – ядрёная "говноидея", поднимающая с лёжки тупоголовое стадо, обоснование и оправ-дание "крестовых походов".
"Землистой невесомости призывный набат", и всё это кончается "колокольным звоном" по "бракованному экземпляру" (горбатого могила исправит).
"Ночью вселенской и ночью земной/дневной"– здесь нет противопоставления "ночи вселенской" и "ночи земной", это – "разноуровневые" синонимы ("...жизнь земного человечества и есть процесс, совершающийся на небе". Я.Бёме). Речь об осознанной и плодотворной (притча о талантах) земной, просветлённой жизни ("дневная"), не теряющей связи с Небесным, ангельским миром ("вселенская ночь"; "Сон – это скрытая маленькая дверь, ведущая в самые потаённые и сокровенные уголки души и открывающаяся в космическую ночь". К.Г. Юнг), который также, до поры до времени, "спит" (см. описание песни "Сияние") в ожидании Второго пришествия Христа.
В "раскалённый полдень" ведёт эта "земная ночь". Но "самый центр дня" нас ожидает – Там. Хотя, по обоюдному согласию сторон (твоей и божественной), а иногда и просто по милости Свыше, он ("центр дня") может быть спроецирован в каждом из нас и здесь ("…лишь полдень Бог тебе покажет". А.Введенский, "Две птички, горе, лев и ночь"). Речь идёт о прояснённом сознании, о мудром различении добра и зла, победе над своим грехом (сравниваемым с тенью: "тени исчезают в полдень").
Сие "программное полотно" расписано на два голоса.
Расхождения в дублировании текста и интонациях создаёт эффект "театра двух актёров-педагогов" ("путеводителей"). Повтор одних и тех же фраз, словно эхо, заставляет вслушиваться, закрепляет сказанное в памяти, обретает силу "двойной убеди-тельности". Безпокойное, "пущенное в галоп", начало четырёхкратно повторяющегося проигрыша, акцентировано ритмом удар-ных и бас-гитары, оживлено же, – "гудением" соло-гитары.
Текст – богато интонирован, местами, – сверхэмоционален. Проигрыши соло-гитары в промежутках между пением – разнохарактерны и экспрессивны. В начале второй половины произведения затихает голос гитары, его сменяет электроорган, "произносящий обличительное слово", как напоминание о бездарно прожитой половине жизни. Этот фрагмент кончается "отпущенной истерикой" соло-гитары (страхом перед замаячившей вдали смертью или осознанием человеком глубины своего несовершенства).
Концовку фразы "землистой невесомости призывный набат" словно взрывает. Эхо плавно переходит в крик-вой (словно по-смертному стенанию об упущенных прижизненных шансах; либо как вариант, – напоминает встречу души почившего со ставшим видимым и слышимым "зазеркальем"). А далее, – звучит флейта, раздаётся звон колокольчиков (звуки Рая) и, словно, – ангельское пение, отдалённо напоминающее эльфийскую тему Г.Шора из фильма "Властелин колец". Под конец появляется нарастающий человеческий крик (падающий с Неба на землю новый "пришелец"). И, вновь, ударные принимаются "отсчитывать" земной "ухабистый" срок очередной человечьей "ночи-жизни".
Осень (Е.Летов)
"Игра начинается, и в определённый момент ей приходит конец"
(Й.Хёйзинга, "Homo ludens").
"Мы прожили ночь, так посмотрим, как выглядит день"
(Б.Гребенщиков, "Лебединая сталь").
"Впрочем, нам не из-за чего ссориться в игре нашей: когда она кончится, мы обретём покой и вернёмся домой!"
(Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Реки, впадая в море, обретают покой"
(Антуан де Сент-Экзюпери, "Планета людей").
"Прекрасен и велик человек в сотворении своём, уничижён в кончине своей… Возвеличь его Ты, Господи, который судишь и осуждаешь, испытуешь и оправдываешь"
(Прп. Ефрем Сирин).
"Каждому воздать
Стократно сторицей
Воздать по делам по заслугам...
На добрую память
Об удачной операции
Об успешном окончании
Окопной войны"
(Е.Летов, "Каждому воздать…").
"И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже: ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло"
(Откр. 21:4).
"… в чём суть покоя... Суть его в вечности, куда возвращается завершённое. Покоем веет от наполненных закромов, ... от добросовестно сделанного дела, ставшего подарком Господу"
(Антуан де Сент-Экзюпери, "Цитадель"). "Рай в конце мирового процесса есть совсем иной рай, чем рай в начале мирового процесса. Это рай после познания свободы, после всех испытаний. Можно даже сказать, что это рай после ада, после опыта зла и свободного отвержения ада... Рай как первоначальное состояние человека не знает ещё явления богочеловека, рай же, которым завершится мировой процесс, будет Царством Христовым, Царством богочеловечества"
(Н.Бердяев, "О назначении человека").
"И Господь трубит на пустынной горе,
И вечен полёт времён и планет…"
(У.Йейтс, "В сумерки").
Хватит веселиться, хватит горевать
Можно расходиться, можно забывать
Кто бы что ни сделал, кем бы кто не стал
Никто не проиграл.
Верные пожитки на своих местах
Скверные улыбки тлеют на устах
Тяжким коромыслом вечная ничья
Никто не проиграл.
На крылечке по утрам
Блюдце с молоком
Камешки и песни в пустоту
Что бы я ни сеял, о чём бы я ни пел
Во что бы я не верил, чего б я ни хотел
Куда бы я ни падал, с кем ни воевал
Никто не проиграл.
Никто не проиграл.
Никто не проиграл.
Никто не проиграл.
Под ракитовым кустом
Осень круглый год
Сумерки и мысли ни о чём
Камешки и песни в пустоту
Сумерки и мысли ни о чём
Камушки и песни в пустоту.
"Осень" – время после собранного урожая душ, "подсчёта цыплят", окончания "земного лета" ("Вот и лето прошло", А.Тарковский; "Быстрее света промелькнуло лето". С.Патрушев, "Четыре тайны"), "пора перелёта птиц в тёплые края".
Здесь "осень" безсменна – "круглый год", т.е. это вечная пора, лишённая лишений-невзгод, время избытка и, благостью размеренной, тишины.
"Хватит веселиться, хватит горевать" – пора расставаться с прежними эмоциями-ужимками отбалагурившего мира.
"Можно расходиться" – команда для тел двигаться-идти в "рас-ход" и дальше – "в доход" – Туда. "Забывать" – команда для памяти: стирание битой или устаревшей информации ("Только христианство верит в преодолимость прошлого, оно знает тайну забвения и стирания прошлого". Н.Бердяев, "О назначении человека"). Мысль о "безпроигрышной ситуации" можно понять двояко: как "каждый получает то, что хотел получить" (в этом случае ад, как и рай становится "призом" для стремившихся к нему); как прощение-искупление для всех оступившихся-раскаившихся и внутренне ориентированных на НЕБО ("Оно восходит над нами как ноль./ Оно всё превращает в ноль". А.Введенский, "Серая тетрадь"). "Верные пожитки на своих местах" – то, в чём нас застанут, по тому и будут судить. Что было приобретено земной "ночью", станет либо нашим оправданием, либо – осуждением ("…в нас самих заключены небо и ад, и что мы из себя делаем, то мы и есть...,что воля души избирает здесь, то у неё будет и там". Я.Бёме, "О тройственной жизни человека").
"Верные" означают неотъемлемо-необходимые, те, которые не подведут. "Скверные улыбки тлеют..." – скорее, речь об исчеза-ющей гримасе греховности (та самая "улыбочка" из "Дрызг и Брызг"; посмертное "трезвление", как результат действия обла-гораживающего "закона Пигафетто"). "Тлеют" – оставляют нас, гаснут безо всякой возможности "разгореться" вновь.
Тяжесть всех грехов провинившихся опять возьмёт на себя Господь. "Коромысло" на Его "плече" – сродни Кресту (этот "Крест" также можно понять через мысль Н.Бердяева: "Когда Ори-ген сказал, что Христос останется на кресте и Голгофа продол-жится до тех пор, пока хоть одно существо останется в аду, он выразил вечную истину." ("О назначении человека").
Он, как Главный Арбитр в законченной "Большой Игре", назначает "ничью", причём, – "вечную" (главное – не победа..., как говорится; хотя именно её мы и обретём, но только в качестве Общей). "Коромысло" – название перекладины весов, которые используются при "взвешивании осенних цыплят", по аналогии с весами без-пристрастной Фемиды. Более древний и аутентичный "ритуал испытания" умерших мы находим в древне-египетской мифологии, где его совершает Анубис, помощник Осириса, взвешивая на ча-шах весов сердце человека, точнее, совесть, которая помнит о всех его преступлениях, и страусиное перо богини справедливости и порядка Маат; это тот самый суд человека над самим собой. Не являются редкостью изображения весов и в православной ико-нографии: со свитками грехов на одной чаше и добрых деяний – на другой; в книге пророка Даниила также поминается "взвешивание": "…ты взвешен на весах и найден очень лёгким" (5:27).
В картах Таро, колоде Райдера – Уэйта, имеется карта "Справед-ливость" с весами, предназначенными для взвешивания душ.
В тексте песни "коромысло", скорее всего, уравновешено, а не перекошено в сторону виновного. То есть раскаявшиеся и покаявшиеся грешники, отягощённые "нехорошими излишествами", будут амнистированы... Все счастливы и довольны. Каждый получит своё "молочко" (молоко в данном случае может пониматься не только как пища богов и изобилие, но более как символ возрождения, вечное блаженство, которое, по Н.Бердяеву, возможно лишь "по ту сторону добра и зла"), но разница, наверное, всё-таки, будет в "жирности" и в "объёме": "…первая степень назначена покаявшимся, середина – праведникам, высота – победителям." (Е.Сирин, "О Рае"). "По утрам" можно расценить, как "количественно-качественную дозированность", "импульсную подзарядку", не допускающую вероятности "привыкания-скуки".
"Сумерки и мысли ни о чём", "сумерки" отсылают нас и к "Сумеркам (гибели) богов" Р.Вагнера, и к "Сумеркам идолов" Ф.Ницше (и к ряду других западноевропейских экзистенционалистов, чьи произведения были, в своё время, включены в сборник "Сумерки богов"), а также к "сумеркам космического сознания" Р.Бёкка. Возможно, одновременно подразумевается и К.Кастанеда ("Учение дона Хуана"): "Сумерки – щель между мирами", и И.В.Гёте: "Люди во все времена предпочитали сумерки ясному дню". Потому, "сумерки" здесь могут пониматься: как время "не-просвещённости"; как наше состояние несовершенства-безумства-заблуждённости ("сумерки между пороком и добродетелью" по Д.Х.Джебрану), "потёмки" сознания (на что также дополнительно указывают "мысли"), как отступление от Света Знания: "Всякая душа человеческая греховна и подвержена тьме, из которой не может собственными силами выйти к свету. Душа становится расположенной перейти к сумеречному и грезящему полу-бытию, полу-жизни. Усилиями собственной свободы она не может прийти к подлинному бытию, к подлинной жизни. С этим связано само существо христианства. «Сын Человеческий пришёл не губить души человеческие, а спасать»… Явление Христа и есть спасение от ада, который человек уготовляет самому себе. Явление Христа означает поворот души от созидания ада к созиданию Царства Божьего." (Н.Бердяев, "О назначении человека"). "Камешки… в пустоту" – человеческая брань с Творцом, произведённая в земном "угаре-сне", также предаётся забвению, как одно из проявлений излеченного навсегда "синдрома спящего". Любящее Сердце прощает, "обнуляет" предназначавшиеся Ему обиды ("Господь поругаем не бывает"), тем более, что "камешки", пускаемые нами, прилетают, отнюдь, не в Бога, а зависают в "су-мерках нашей пустоты". Собственно, как и человеческая, корявая, неоткровенно-формальная вера – "песни в пустоту", – недостигающая Бога по причине неподтверждённости делами, выхолощенности, а то и явно демонстративной спекулятивности, отвергающей необходимую искренность и смирение ("Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит". Пс. 50:19; "Жертва благоприятная Богу – смирение сердца, сокрушение духа… Отвращается Бог от жертвы, приносимой с самонадеянностью, с гордым мнением о себе". Свт. Игнатий Брянчанинов; "…слабым смертным невозможно/ Тебя ничем иным почтить,/ Как им к Тебе лишь возвышаться,/ В безмерной разности теряться/ И благодарны слёзы лить". Г.Державин, "Бог"). "Неоткровенные песни" – весьма сомнительное подношение Создателю ("Сколько мы не пели – всё равно что молчали". Б.Гребенщиков, "Праздник урожая во дворце труда", 2013г.; альбом Е.Летова от 1986г. назывался "Песни в пустоту"). В более широком понимании летовская "пустота" – это часть "игрового пространства" нашей жизни, лишённая зримого присутствия предмета нашей любви ("песни") или ненависти ("камешки"). Также "песни в пустоту" могут пониматься как своеобразное "обращение без точного адресата", относимое ко всем нехристианским религиям (включая и "старших братков", просравших своё "первородство" за "чечевичную похлёбку") или "обращение не по адресу" в христианских конфессиях, в среде клириков и паствы, подменивших Христа тем же маммоной.
Фраза "никто не проиграл" опять отсылает нас к "Правилам Игры", по которым "игрок" не должен отлынивать от "состязаний", но обязан активно участвовать в них и, даже не удосужившись изучить "текст, написанный мелким шрифтом", имеет возможность находить верное решение и достойно финишировать, так как: "Спасение от ада открыто для всех, для всякой твари во Христе-Спасителе." (Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Под ракитовым кустом", ракита, она же ива, символизирует преодоления любых тягот и несчастий, ветвь радости и нежной любви, животворящее дерево-куст, вариант Древа Жизни, которое нельзя победить. Здесь же, мне кажется, можно использовать другое смысловое значение "ракиты", – как концептуальный намёк на РОДИНУ: "...куст ракиты над рекой, край родной навек любимый, где найдёшь ещё такой" ("Наш край", сл. А. Пришелец, муз. Д.Кабалевский).
Дорогой Иегорий в своём заключительном произведении утверждает, что непременно будет Всеобщая Амнистия. Что Бог Милости и Любви не потерпит страданий в Новом Мире ("Отче! прости им, ибо не ведают, что творят". Лк.23:34), что будет прощён даже последний раскаявшийся на Страшном Суде разбойник, – ведь на то оно и Царство Божие ("Бог для того и создал нас и привёл в бытие, чтобы сделать участниками вечных благ, чтобы даровать Царство Небесное, а не для того, чтобы ввергнуть в геенну и предать огню... ". Свт.Иоанн Златоуст; "Бог есть само благо, сама любовь и само милосердие, что само благо не может никому сделать зло и что сама любовь и само милосердие не могут отвергнуть человека, ибо это было бы противно самой сущности милосердия и любви, а следовательно, и противно самому Божественному началу". Э.Сведенборг, " О Небесах, о мире духов и об аде"). Данное представление о предполагаемой будущей "ситуации" (получившее название апокатастатис: "восстановление", "перемещение из неестественного состояния в естественное") было озвучено ещё Оригеном, поддержано Григорием Нисским и другими святыми, но за ряд недопустимостей подверглось осуждению поместными и V Вселенским Соборами. Нет смысла вдаваться в сей богословский дискурс, который, к тому же, никак не сможет повлиять на решение Бога по столь важному и неоднозначному вопросу. Кроме того, хочется отметить, что "ад" имеет право существовать не только как "педагогический стимул" (представление Оригена и его последователей) и не только в качестве "справедливого воздаяния" (противники апокатастатиса): "…а для того, чтобы человек не был изнасилован добром и принудительно внедрён в рай, т. е. в каком-то смысле человек имеет нравственное право на ад, право свободно предпо-честь ад раю. В этом скрыта вся нравственная диалектика об аде." (Н.Бердяев, "О назначении человека").
"Осень" – это время собранного урожая, окончания жатвы, отдых от земледельческих (земных дел) работ (кстати, имя Егор, означает "земледелец", а Игорь – "воин Бога"). Несмотря на Всепрощение, подведение "уборочных итогов" пройдёт "диф-ференцированно" и в "плановом порядке": потрудившийся в земной жизни однозначно получит больше ("Побеждающий наследует всё, и буду его Богом, и он будет Мне сыном".Откр. 21:7), нежели, откровенный лоботряс ("Люди хотят грешить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он нас прощал, а мы продолжали бы грешить. То есть, чтобы мы творили всё, что хотим, а Он прощал бы нас, чтобы Он прощал бы нас не пере-ставая, а мы дули бы в свою дуду". Прп. Паисий Святогорец).
Восьмикратный повтор музыкальной фразы во вступлении – как намёк на последний, без начала и конца, восьмой день, заново обретённый Рай. Ритм – замедленный, напоминает движения "раскачивающегося вселенского маятника" (который в ту самую, "правильную сторону"). Хотя, кому-то, возможно, покажется более симпатичным образ "пляски коромысла на хребте вселенной" (В.Хлебников, "Числа"). Первые четыре такта заполняет соло-гита-ра, с третьего такта к ней подключается вторая гитара, "голосом потоньше", возможно, – "дуэт нового Адама и новой Евы".
Далее, – слитное "оркестровое" оптимистичное звучание. Межкуплетный, также восьмикратный, довольный, "мурлыкающий" проигрыш гитары звучит размеренно-"удовлетворённо". Партия электрооргана на протяжении произведения – прерывистая, "мажористая", формирующая основной ритм. Вокал автора – неторопливый, слабо интонирован, "вальяжный", пытающийся, по мере возможности, передать атмосферу "вселенского покоя".
В качестве отправной музыкальной темы могла быть использована мелодия песни "Fruitless" ("Бесплодный") группы "Lower Heaven".
Заключение
"И творчество это, в некотором роде, трамплин туда…"
(Е.Летов, интервью, Серёга Домой, 29.12.90, Омск).
В сём скромном труде, прямодушно-неформальном анализе идейного творчества Иегория Летова, я постарался коротко изложить его авторское, сущностное кредо, в большей степени не то, как он это делал, а то, что он пытался донести до нас, во имя чего он всю свою сознательную жизнь "драл горло".
Вера Летова в Бога выросла из веры в идеалы Советской Родины (это тот самый, по его словам, "внутренний толчок", определивший направление его творчества), которая ему виделась как промежуточная, подводящая к Небу, ойкумена. Именно коммунизм и должен был бы стать, по мысли Егора, как я это понял, обществом, растившим святых. Его творчество с 90-х годов явилось переосмысленным и развитым продолжением лучших образцов советской культуры: кинематографа, песен, поэзии, прозы и др. (конечно, никто не отрицает влияния на него религиозной, зарубежной, русской и российской культур, ссылки на которые изящно вплетены в его вирши). Оно стало завершающим, богоустремлённым вектором, своего рода, "прощальным салютом" Советской Цивилизации.
Егор Летов вошёл в рок-культуру кликушествующим "шуто-скоморохом", а оставил этот мир священнодействующим просветителем, несущим благую весть, "аристократом жертвенного служения" по Н.Бердяеву, учителем-слугой (больший – есть лишь слуга: "…кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою". Мф.20:26; понятие "слуги" тот же Г.Гессе обыгрывает в "Игре в бисер") и сверх этого, – законодателем современного теургического направления в искусстве. Возвышенность ряда посылов Егора Летова вполне сопоставима с изысками Иоанна Златоуста, Иоанна Дамаскина, Григория Богослова, Ефрема Сирина и др. (с поправками на современный язык, разумеется).
А, проходящая через всё творчество, манера облечения в иносказание даже простых мыслей, сравнима с трудами Иоанна Богослова ("Язык поэзии отличается от обычного языка тем, что он на-меренно пользуется особыми образами, которые понятны не каждому ". Й.Хёйзинга, "Homo ludens"). Языком искусства, пусть и эзоповым, Летов выразил чаяния многих святых и божиих угодников всех времён и народов. И его творчество – это, своего рода, путеводная нить, подсказка, выводящая на спасительную дорогу любого, кто занят поиском Смысла Жизни.
Песни Летова – это песни гражданина Неба. Это не унылое скуление и показное смирение. Его песни, высекающие искры из человеческих сердец, зовущие в смертельную атаку, –"живые птицы", устремлённые в светлую Вечную Даль...
Это – песни любящего и любимого!
Все рассмотренные в книге альбомы, объединены единой темой и внутренними связями. Сей объёмный, просветительско-профе-тический "Егоров труд" можно иносказательно охарактеризовать как сложнотканное полотно с замысловатым рисунком, этакий "нерукотворный гобелен", шитый жемчугом (на Руси, как и в Евангелии, под "бисером" понимался именно жемчуг): "Он открыл для игры в бисер принципы нового языка, языка знаков и формул"; "…каждый символ и каждая комбинация символов ведут не туда-то или туда-то, не к отдельным примерам, экспериментам и доказательствам, а к центру, к тайне и нутру мира, к изначальному знанию" (Г.Гессе, "Игра в бисер"). Он повествует о предуготовлении нас, пребывающих здесь, к главному будущему событию, возносит безграничную благодарность Небесам, пытается, невзи-рая на ограниченные изобразительные средства, наметить контуры Невыразимого, Долгожданного и Желанного.
Игорь Фёдорович подарил всем умеющим слышать, огромную надежду и уверенность в нашей, казалось бы, проигранной "игре-войне". Кто-то из его произведений позаимствует для себя живую веру, кто-то,– радость настоящего и грядущего обретения, кто-то, – инструкцию к действию в своей решимости повернуть ход собы-тий, хотя бы и только в своей жизни, в единственно правильную сторону и дойти до самого "Берлина". Творчество Егора Летова, выражающее "чаяние жизни будущего века", сродни ослепительно сияющей звезде на современном, погружающемся во мрак, "культурном небосводе". Оно может стать для проникших в суть его смыслов ещё одним "рубежом-редутом", ещё одной "стеной-струной" ныне и в грядущую годину лихолетья.
***
Литература
Летовский семинар, 2021г "Проблема текста", Выргород, Москва 2021г.
Ю.Доманский "Поэтика Егора Летова. Беседы с исследователями". Выргород, 2021г.
М.Семеляк "Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования", 2021г.
И. Ю. Александров "Русский космизм и трансгуманизм", "Вестник СПбГИК" № 4 (45) декабрь 2020г.
Калинина Г.Н. "Русский космизм как феномен культуры и умонастроения эпохи" В.Н
Керницкий "Современный русский космизм". "Актуальные вопросы авиации и космонавтики -2019г., том 3.
В.В. Лыткин, В.Ю. Панов "Социально-антропологическая программа русского космизма (постановка проблемы утопизма в русском космизме)". "Научные ведомости", серия "Философия, Социологи, Право", 2015г., №8, выпуск 32.
И. Н. Неженец "Художественное пространство и русский космизм". "Вестник МГУКИ" ноябрь-декабрь 6 (32) 2009 г.
В. П. Горлачев, Т. В. Бернюкевич "Русский космизм как явление культуры". "Гуманитарный вектор". 2012г. № 3 (31).
Карпов Д. Л. "О возможном источнике текста Е. Летова "Вселенская Большая Любовь". "Вознесенкие казармы", ЯрГУ, вып.2, 2013г.
О. Арестова "Исследование восприятия пословиц".
А.Крикман "1001 вопрос по поводу логической структуры пословиц", "Аналитика культурологи" 3(30), 2014г.
А.А. Чикин "Проблемы телесности в феноменологии: от Гуссерля к Мерло-Понти", 2014г.
Д.В.Пузанов "Огненные и световые столпы в древнерусской литературе XI–XIII вв.", 2015г.
НЭБ
"Киберленинка":
Н.С. Пичко, г. Усинск "Религиозно-музыкальное пространство и православный Храм как прообраз мистериального в культуре".
Кичигина В. В. "Эволюция русского космизма в отечественной литературе XVIII-XX ВВ".
А. В. Лексина, г. Коломна "Небесная символика в автографах Егора Летова".
О. Р. Темиршина, г. Москва "Поэтика деформации. Образы телесного в поэзии Егора Летова"; "Поэтическая типология лирики Егора Летова и Маяковского от модели мира к языку".
Д. О. Ступников, г. Москва "От Звездопада до Прекрасного далёка (пять заветных образов-символов сибирского экзистенциального панка)", "По белому свету в мышеловку (другие пять заветных образов-символов сибирского экзистенциального панка".
А. Н. Черняков, г. Калининград "Три «Дурачка»: об одном летовском образе в перспективе русского рэпа".
М. С. Кирпу "Модели инфинитивных предложений" ( на материале творчества Е.Летова)".
К. Ю. Пауэр г. Москва "Сияние", "Фитоантропоморфные образы в поэтике Егора Летова " .
А.В.Снигирев, г. Екатеринбург "Обращение к имени как интертекстуальная доминанта поэзии Е.Летова "
З. Г. Станкович, г. Казань "Функции "поэтических дробей" в лирике Егора Летова", "Рефлексия собственной жизни и смерти в текстах произведений Егора Летова ".
А. Н. Черняков, Т. В. Цвигун "Грамматика деперсонализации" в идиостиле Егора Летова", "Снаружи всех измерений": имперсональная топика Егора Летова".
Н.Ю. Лётин, г. Троицк "Мифопоэтический контекст поэзии Егора Летова".
С.С. Жогов, г. Саратов "Концептуализм в русском роке ("Гражданская Оборона" Егора Летова и Московская концептуальная школа) ".
Е. С. Шерстнева, г. Санкт-Петербург "Кто сказал "Хой"? (Специфика летовского интертекста)".
Е.Г.Еременко, г.Екатеринбург "Интертекстуальность, интертекст и основные интертекстуальные формы в дитературе".
С.А.Бойкова. МГУ им.Огарева, "Метатекст".
Иеромонах Григорий (В.М. Лурье), г.С.-Петербург "Смерть и самоубийство как фундаментальные концепции русской рок-культуры".
Е.Р. Авилова, Е.О. Васильчук, г. Нерюнгри, г. Черкассы "Категории абсурда в идейном базисе панк-субкультуры".
А. В. Корчинский, г. Москва "Песни Егора Летова: текст и перфоманс". А.С. Новицкая, г. Калининград, "Концепт веселья в творчестве Егора Летова", "Основные этапы творчества Егора Летова" .
В. А. Гавриков, г. Брянск "Типология заимствований в песенной поэзии : интермедиальный ("синтетический") ракурс" .
М. В. Пехарева, г. Харьков "Идиостиль Егора Летова".
Ю. В. Доманский, г. Москва "Долгая счастливая жизнь: Геннадий Шпаликов , Егор Летов, Борис Хлебников" .
Меркушов С. Ф., г.Тверь "Егор Летов: разрыв с традицией через перцепцию Владимира Маяковского" .
И. Сергодеев "Поэтика Егора Летова: от гражданского протеста до метафизических поисков".
Т.А.Кокшарова "Гусеница – кокон – бабочка как символическая триада в поэзии и живописи У.Блэйка", Камчатский государственный университет им.В. Беринга.
А. В. Денисов "Тайные послания и шифры: феномен криптоцитаты в музыкальном искусстве".
М.Н. Капрусова "О некоторых булгаковских аллюзиях в книге В. Катаева «Алмазный мой венец»".
Мордовина Л.В., Ухарская А.Н. "Числа как коды культуры".
Карасик В.И. "Карусель как лннгвокультурный символ".
Болдырева Е.М., Асафьева Е.В."Культурная символика образа фонаря в русской и китайской поэзии".
М. Шемякин "Лестница в быту, сознании, искусстве" (из книги "Лестница в искусстве", 2020г.).
