Стокгольмский синдром, вошедший в нашу повседневную жизнь в далёком 1973 году, как явление (несомненно) возник значительно раньше. Просто в разные времена с такого рода проявлениями, когда реальные жертвы вдруг начинают испытывать симпатию по отношению к своим насильникам, никто из учёных не пытался разобраться подробно и обстоятельно. Не пытаясь найти аналогии в древнем мире и средних веках, попытаемся их отыскать в событиях не столь отдалённых, точнее в Великой Отечественной войне советского народа, остающейся актуальнейшей для нас навсегда.
Цикл статей, посвящённый проявлениям такого рода шведского синдрома, мы привычно начнём с Латвии: здесь всё ещё боготворят собственных эсэсовцев, прославляют «лесных братьев» и всякого рода ветеранов «борьбы с советской властью», как будто и не было Нюрнбергского трибунала, признавшего преступными все начинания нацистского режима и его сателлитов. Международный суд (в основном) воздал должное главным организаторам невиданного по масштабам геноцида в истории человечества, однако наследники национал-социализма и фашизма всё ещё остаются во многих государствах. И потому очень многие черты латышского синдрома мы обязательно найдём и в Литве, и в Эстонии, и в современной Украине, не говоря уже о странах Старой Европы, прежде оккупированных Германией в годы Второй мировой войны и сделавших многое для военных успехов Адольфа Гитлера.
Совершенно далёк от мысли, что в оккупированных Германией регионах Советского Союза всё было однозначно и ровно: все поддерживали собственное «освобождение» и с радостью работали над снабжением рейха всеми необходимыми ресурсами. Скорее, наоборот, противников нацистского режима было много, и мы ещё не раз остановимся на этих подробностях в последующих публикациях.
В конкретной статье мы проследим этапы постепенного втягивания населения Латвии в гитлеровскую авантюру, а также о том, какие чувства данный процесс вызывал у простых латышей, вольно или невольно втянутых в обеспечение победы Германии любой ценой. Будем цитировать показания латышских военнопленных, строки из их писем домой и на фронт, которые адресаты очень часто даже не увидели. Документы, на основе которых подготовлена публикация, существуют реально, и находятся на хранении в Центральном архиве Министерства обороны (г. Подольск).
Итак, в ноябре 1943 года немецкое командование, готовясь к наступлению в районе Невеля (Псковская область), перебросило сюда ряд частей с других, относительно спокойных участков фронта, а из тыла – охранные и полицейские части, в том числе латышские.
1. 313-й латышский полицейский батальон, в состав которого были влиты остатки расформированного 282-го латышского полицейского батальона;
2. 316-й латышский полицейский батальон;
3. Латышский полицейский полк «Рига»;
4. Отдельные подразделения (5-я и 7-я роты) 3-го полка латышской дивизии СС, прибывшие с Волховского фронта.
По данным партизан, в ноябре 1943 года в Себеже (Псковская область) насчитывалось до 9000 латышей и эстонцев, находящихся на службе в гитлеровской армии.
Двумя годами ранее немецко-фашистские оккупанты, захватив Советскую Латвию, создали там сеть охранной полиции, которая делилась на три группы – «А», «Б» и «Ц».
Группа «А» – полицейские, несшие службу в определённом городе или волости, получавшие месячное жалованье, а также обмундирование.
Группа «Б» – полицейские, несшие службу по охране фабрик, дорог, мостов и т.п. Как правило, полицейские этой группы форменной одежды не имели, но носили нарукавную ленту с надписью «шуцман» (охранник). Холостые «шуцманы» получали поденную плату в размере 3,20 марок, семейные – 4 марки.
Группа «Ц» – это лица, получившие от немцев оружие. Они проживали у себя дома и по мере надобности вызывались для выполнения полицейских функций по борьбе с партизанами и проч. Жалованья не получали. Иногда группы «Б» и «Ц», в отличие от группы «А», назывались «вспомогательной полицией».
Основным костяком полиции являлись члены латышской военно-фашистской организации «Айзсарги» (лат. Aizsargu organizācija) – военизированная организация фашистского толка, созданная в 1919 году) – бывшие латышские полицейские и лица, которые в первые дни захвата немцами Латвии принимали участие в зверствах гитлеровцев. Кроме того, несколько позже многие латыши вступили в полицию, чтобы пользоваться преимуществами в получении промтоваров и продуктов, и, главное, чтобы избежать отправки на работу в Германию.
Вступавшие в полицию принимали установленную немцами присягу, в тексте которой особенное ударение делалось на обязательстве «честно служить» и «быть особенно старательным в борьбе с большевиками».
Из латышских полицейских гитлеровцы сформировали ряд добровольческих охранных батальонов, которые также носили название «полицейских».
Для комплектования и пополнения охранных батальонов немцы, прикрываясь как всегда крикливой фашистской демагогией, провели в Латвии широкую кампанию по вербовке добровольцев. Однако вербовка эта не имела особых успехов, и гитлеровцы значительную часть латышей вовлекли в полицейские батальоны принудительными мерами.
Наиболее распространённым коварным способом привлечения «добровольцев» была явка на дом к вербуемому с требованием высказать своё отношение к вербовке («за» или «против»), причём это высказывание оформлялось письменно. Спасаясь от расправ со стороны немцев, многие латыши писали, что они «за» вербовку, тем самым уже вступая в ряды «добровольцев», после чего им ничего не оставалось, как явиться в часть.
Не желавших вступить в число «добровольцев» немцы арестовывали, а затем предлагали: или сидеть в тюрьме, или стать полицейскими. Практиковалась также вербовка под угрозой отправки в Германию.
Таким порядком немецко-фашистские оккупанты создали из «завербованных» латышей полицейские батальоны. Военнопленный капрал 313-го полицейского батальона Петерс Петрович Яканс показал: «Осенью 1941 г. немцы свели в полицейские группы «Б» бывших младших командиров и офицеров латвийской армии. Это производилось в известной мере принудительным порядком, ибо отказывавшихся записаться в полицейские немцы, как правило, отправляли на работу в Германию. А этого все боялись хуже смерти.
Зимой 1942 г. мне и другим полицейским предложили подписать обязательство, что мы останемся в полиции до конца войны. Боясь отправки на работу в Германию, мы такие обязательства подписали».
Латышские полицейские батальоны использовались гитлеровцами для охраны мостов, дорог, предприятий, для изъятия у местных крестьян продуктов и насильственного угона советских граждан в рабство в Германию, а также для расправы с мирным населением и борьбы с партизанами.
Военнопленный унтер-офицер 281-го охранного латышского батальона Мицкевич на допросе заявил: «Наш охранный батальон сформирован в октябре 1942 г. и предназначен был для борьбы с партизанами, охраны мостов, ж.д. станций и складов. Два месяца тому назад был сформирован латышский полицейский полк, в состав которого вошел 281-й охранный батальон».
В начале 1943 года, ввиду тяжёлых потерь, понесённых немецко-фашистской армией на советско-германском фронте, гитлеровцы начали подготавливать полицейские батальоны для отправки их на передовую, и в то же время объявили в Латвии мобилизацию, для создания новых латышских формирований.
Чтобы обеспечить успех мобилизации, гитлеровцы решили придать этому мероприятию национальную окраску, в расчёте на то, что это вызовет сочувствие у лиц, настроенных в буржуазно-националистическом духе и обеспечит их сотрудничество с немцами для воздействия на остальную часть латышского населения.
С этой целью в ход стали пускаться слухи, будто в ближайшее время предстоит образование «независимой» Латвии и выборы президента. В этом же плане было начато формирование латышского «добровольческого» легиона СС, который, по расчётам немцев, мог бы рассматриваться латышами как начало создания латышской национальной армии.
Но вербовка «добровольцев» в легион не дала ожидаемого результата, и немцы вынуждены были формировать легион главным образом за счёт созданных ими ранее латышских полицейских батальонов.
В марте-апреле 1943 г. в Латвии была проведена частичная мобилизация. Военнопленный солдат 881-го отдельного Рижского полицейского батальона Криш Дейтриц заявил: «881-й Рижский батальон был сформирован в апреле 1943 г. и получил наименование «281-й отдельный добровольческий Рижский полицейский батальон». Впоследствии этот батальон был направлен на фронт под номером 881. Батальон состоял из мобилизованных латышей 1919-1922 гг. рождения. Мобилизация была проведена немцами по их приказу, который был развешан в местечке, где я проживал. Почему назвали батальон «добровольческим» – я не знал. По-моему, об этом не знали и другие солдаты, так как в батальон никто добровольно не вступал».
То же самое утверждает и солдат Андрей Славенских (прибывший на фронт из «латышской добровольческой дивизии СС». Почему они называют эту дивизию добровольческой, – я не знаю».
Военнопленный солдат 3 роты саперного батальона латышской дивизии СС «Латвия» Иосиф Даукшт показал: «Добровольческая дивизия СС «Латвия» в своём большинстве состоит из мобилизованных, но есть и добровольцы. Национальный состав – латыши».
Под влиянием крупных поражений немецко-фашистских войск на Восточном фронте и приближения Красной Армии к территории Советской Латвии, гитлеровцы и предатели латышского народа всё больше усиливали антисоветскую пропаганду и всячески пытались внушить населению Латвии, будто гитлеровская армия на советско-германском фронте отстаивает «самостоятельность и независимость» Латвии, и что в этой борьбе должны участвовать и латыши.
Эта фашистская демагогия приняла особенно широкие размеры после Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии.
В середине ноября 1943 года гитлеровцы провели в Латвии новую мобилизацию. Но, чтобы прикрыть ее насильственный характер, она была объявлена от имени так называемого латышского «самоуправления». Выступая 16 ноября 1943 г. в Большом зале Рижского университета, генеральный директор внутренних дела Данкерс (Оскарс Екабс Данкерс (1883-1965) – генерал латвийской армии, в годы немецкой оккупации возглавлял администрацию Латвии, входившей в состав рейхскомиссариата Остланд ) заявил, что самоуправление латвийской генеральной области – Остланда – приняло решение провести мобилизацию мужчин 1915-1925 гг. рождения. При этом Данкерс указал, что советские войска приближаются к Латвии и латыши должны выступить против них с оружием в руках.
Однако латыши, хорошо зная цену немецко-фашистской демагогии и не желая служить своим искренним врагам – немцам, всячески уклонялись от призыва.
Некий Карлис писал своему знакомому солдату-латышу Лиепаиниексу на фронт 14.12.1943 года: «Все родившиеся в 1922 году, 17 числа должны явиться на комиссию. Все манатки надо брать с собой, так как домой больше никого не отпустят. Арвидс должен был явиться 13-го числа, но у них как раз был обмолот, и он не явился. Сегодня слышал, что несколько человек арестовали и увезли в Вентспилс. Но ребята не дают себя запугивать. Все говорят, что никто не пойдёт».
О сопротивлении латышей проводимой немцами насильственной мобилизации говорится и в других письмах. Одному из солдат-латышей писал отец 16.12.1943 г.: «На этой неделе в Вентспилсе начнёт работать призывная комиссия. Призываются родившиеся в 1924, 23, 22 и 18 гг. Говорят, будто некоторые не явятся даже на комиссию».
Солдату Лиепайниексу писала мать 1.11.1943 г.: «Может быть рассказать тебе, как у нас дела с «Ц» группой? Для отправки должны были явиться 7 человек, но никто не явился. Тогда начали пугать арестом. Говорят, что некоторых взяли и насильно увезли. Сашкин брат тоже был взят, но он сбежал». Неизвестному солдату писала сестра 15.8.1943 года: «Во вторник Женис и Эдгар должны явиться в волостную управу для дачи пояснений, почему они не уезжают на фронт».
Каждый латышский полицейский батальон состоял примерно из 4-х рот и насчитывал 350-400 человек. Вооружены были латышские батальоны французским, русским и английским оружием. Военнопленный из 313-го латышского полицейского батальона Петерс Яканс показал: «Наш батальон вооружён французскими карабинами. В каждом взводе имеется 2-3 французских ручных пулемёта, в роте два станковых пулемёта системы «Максим». Офицеры вооружены французскими пистолетами».
Военнопленный из 881-го отдельного Рижского полицейского батальона солдат Дейритц на опросе заявил: «Вооружение батальона исключительно русского производства. Пулемёты – системы «Максим», винтовки – русские, образца 1891/30 гг., автоматы ППД». Военнопленный фельдфебель 16-го немецкого полицейского полка Георг Фухтман показал: «Мне известно, что в Латвии сформированы латышские эсэсовские и полицейские части. Латышские части СС носят форму немецкой армии, а полицейские части – форму латышской полиции и вооружены английскими карабинами».
Рядовой состав батальонов в большинстве своём – латыши, в некоторых подразделениях имеется небольшое количество русских, уроженцев Латвии. Командный состав до командира роты включительно также латыши. В случае, если батальоном командовал латыш, при нём имелся немецкий офицер для контроля. Привлекаемые гитлеровцами офицеры-латыши, как правило, получали назначение со значительным занижением. Нередко взводами командовали латышские капитаны, а ротами – майоры.
Отношение латышских полицейских и солдат к немцам враждебное. Между немцами и латышами часто происходили стычки. Характерен следующий случай: в декабре 1942 г. в 12-м полицейском участке в Риге был устроен «вечер дружбы» между немцами и латышами. Одна латышская девушка танцевала с немцем, потом она пригласила на танец полицейского – латыша, но тот ответил: «Смой с рук немецкую грязь». Это услышали немцы, – и возникла ссора, которая кончилась перестрелкой – два немца было убито. После случившегося все полицейские – латыши этого участка были арестованы.
По данным партизан, в конце августа 1943 г. в Долессала, в 8 км ю/в г. Рига, между добровольцами из латышского легиона СС и немцами произошло вооружённое столкновение, в результате которого было убито 54 латыша и 24 немца. Отмечен также и ряд других случаев вооружённых столкновений латышей с немцами.
По имеющимся сведениям, командиром латышской дивизии СС являлся генерал-майор фон Пюклер-Бургхауз, генеральным инспектором латышского легиона СС – генерал-лейтенант Бангерскис, высшим начальником всех полицейских батальонов – генерал Еккельн.
На политико-моральное состояние солдат-латышей прежде всего оказывает влияние враждебное отношение латышского народа к немецко-фашистским оккупантам. Захватив Латвию, гитлеровцы установили там режим кровавой диктатуры. Десятки тысяч латышей были истреблены, брошены в концентрационные лагеря или отправлены на каторгу в Германию. Немецко-фашистские мерзавцы отняли у латышского народа свободу и национальную независимость, разграбили его культурные богатства и разрушили исторические памятники Латвии. В то же время немцы систематическими налогами и поборами ограбили население Латвии и создали невыносимые условия для жизни.
Военнопленный солдат латыш Яканс по этому поводу заявил: «В Латвии все недовольны немецкой властью. В начале войны некоторые латыши приветствовали приход немцев, но в скором времени разочаровались в них. После прихода немцев в Елгаву они начали грабить и расстреливать мирных жителей. В Елгавинской тюрьме немцы расстреляли и моего знакомого – рабочего Петериса Венгриса за то, что он при советской власти был членом МОПРа» (коммунистическая благотворительная организация, созданная Коминтерном).
О враждебном отношении населения Латвии к немцам военнопленный фельдфебель Фухтман показал: «По отношению к немцам латыши делятся на две группы: одни стараются нам угодить из страха, другие резко ненавидят нас и не скрывают этого. Многие латыши спрашивают: «Когда в Латвию придут русские?»
На настроения солдат, особенно крестьян, оказывал влияние произвол, чинимый немецкими оккупантами в сёлах и деревнях Латвии. Многим солдатам становилось об этом известно через письма, получаемые от своих родных. Неизвестному солдату-латышу родные писали 2 сентября 1943 г.: «Завтра крайсландвиртшафтсфюрер ( Должностное лицо в сельской местности, наделенное функцией контроля в округе) многих вызывает в волостную управу для дачи объяснений, почему они не выполняют нормы поставки сливочного масла и яиц. Лиепкалн и Швейцер также должны идти. Всего вызваны 70 владельцев крестьянских дворов... Мне надо вырубить 50 кубометров леса и этой зимой вывезти (речь идёт о трудовой повинности по рубке и возке леса). Как я смогу вывезти столько лесоматериала – не знаю. Я уже и так замучен работами».
В связи с переброской латышских батальонов на передовую, настроения солдат резко ухудшились. Многие солдаты открыто проявляли недовольство тем, что их насильно мобилизовали в немецкую армию и обманным путем пригнали на фронт. Военнопленный Штейнгард показал: «Солдаты-латыши не хотят воевать, так как нас обманули и насильственно пригнали на фронт. Между собой солдаты говорят, что следует убежать к русским, но боятся, что их поймают».
Другой военнопленный – солдат-латыш 4 взвода 2 роты 313-го охранного батальона Жанис Душа заявил: «Все солдаты батальона хотят домой. Солдаты 4 взвода 2 роты ефрейтор Шульц, солдат Фогельманд и ефрейтор Видзес 12.11. дезертировали. Вечером 11 ноября солдаты 1-й роты, находящиеся в резерве, собрались, надели ранцы и сообщили, что они отправляются домой. Узнав об этом, в роту пришёл командир батальона и пообещал, что через несколько дней весь батальон будет отправлен домой. Он уверял солдат, что позорно оставлять другие роты в опасности на огневых позициях. После этого солдаты 1-й роты остались».
Военнопленный солдат Дейритц на опросе заявил: «Солдат Ландерс при мне ругал немцев за то, что они бросают латышей на самые опасные участки, а сами остаются за нашими спинами». Перешедший на сторону партизан солдат 1-го полка латышской дивизии СС показал: «Настроение солдат-добровольцев плохое. Все обозлены на немцев. Многие солдаты не хотят воевать против Красной Армии. Отправка на фронт проводится насильственно. Так, например, 23 сентября 1943 г. большое количество добровольцев было отправлено на фронт в закрытых вагонах под охраной немецких автоматчиков. На другой день в пути на фронт на перегоне в районе Пскова 25 латышей из этого эшелона взломали вагон и сбежали».
Этим и объяснялось то обстоятельство, что отправляя латышские части на фронт немцы всячески скрывают это от солдат-латышей. Солдат 4-го взвода 2-й роты 313-го латышского полицейского батальона Поджум показал: «В конце октября батальон был отправлен в район Себеж для выполнения задания немецкого командования по борьбе с партизанами. О том, что нас направляют на фронт, нам не говорили». Военнопленный солдат-латыш Штенгард на опросе заявил: «Когда наш батальон находился в Польше, нам говорили, что скоро отправят в Ригу. Вскоре нас погрузили в эшелон и вместе с немцами повезли, но не в Ригу, а в Себеж, а оттуда на фронт».
В результате понижения политико-морального состояния латышских частей уже в первые дни наступления наших войск отмечены случаи индивидуальной и групповой сдачи солдат-латышей в плен Красной Армии.
12 января в районе западнее Невеля сдалась в плен группа солдат-латышей во главе со своим командиром взвода Гольмсом. После артиллерийской подготовки, когда наступавшие бойцы очутились в 100-150 метрах от окопов противника, командир взвода Гольмс приказал солдатам сдаться в плен. Группа вышла из своих окопов и направилась навстречу нашим бойцам, сложила оружие и сдалась в плен.
20 декабря 1943 года в районе Себеж партизаны встретили вооружённую группу латышей в количестве 43 человек. Как выяснилось, это были солдаты из 32-го артполка 32-й немецкой пехотной дивизии. Они сообщили партизанам, что дезертировали, так как не желают воевать за немцев. Среди них было несколько быв. членов латвийского комсомола.
Группа двигалась из д. Загуть, где расположена 32-я немецкая пехотная дивизия (пд), по направлению в Латвию. Все солдаты были вооружены, и от линии фронта они шли колонной под видом воинской части. Встретив партизан, перебежчики выразили желание остаться в партизанском отряде, после чего все они находились в одной из латвийских партизанских бригад.
Отмечен также и ряд других случаев, когда «добровольцы» – латыши бежали с фронта, скрываясь в лесах Латвии и являлись в партизанские отряды с просьбой дать им оружие для совместной борьбы против немецких оккупантов.
Ослабление политико-морального состояния солдат-латышей приводит к тому, что немцы, не надеясь на стойкость латышских подразделений, находящихся на передовой, прикрывали их надёжной охраной из немецкой полевой жандармерии. Следует также отметить и то, что уже в 1943 году гитлеровцы в виду неустойчивости латышских солдат из неполицейских формирований, вливали их под видом «приобретения боевого опыта» в немецкие части.
Кроме уже вышеприведенного факта наличия латышей, в 32-й немецкой пехотной дивизии (пд) -по данным на январь 1944 года - отмечалось прибытие до 5 рот латышей из «латышской дивизии СС» в 83-ю немецкую пд. Военнопленный унтер-офицер санитарной службы 9-й роты 547-го пехотного полка (пп) 83-й пд немец Пауль Феддерсен показал: «За несколько дней до боя накануне Нового года к нам в 9-ю роту прислали 20 человек латышей из «латышской добровольческой дивизии СС». Они были присланы нам на время для приобретения боевого опыта. Латыши одеты в новую форму, хорошо выглядят, возраст 20-22 года, с оружием обращаться умеют. Форма на них немецкая – на воротнике знаки СС. Нашивка – орёл – не на груди, а на рукаве, как у немецких эсэсовцев. На другом рукаве – латвийский герб. Большинство латышей не понимает по-немецки. Их распределили по отделениям с таким расчётом, чтобы в каждом отделении был по крайней мере один человек, хотя бы немного понимающий по-немецки. Латыши говорят о себе, что они добровольцы».
Другой военнопленный, немецкий ефрейтор 1-й роты 257-го пп 83 пд Ганс Швеен, взятый в плен 4.1.1944 г., показал: «В середине декабря в наш полк прислали группу латышей из латышской добровольческой дивизии. Из них в нашу роту прислали 8 человек». Добровольно сдавшийся в плен солдат-латыш из 83-й стрелковой дивизии (сд) Славенских показал: «Когда мы прибыли на передовую, немецкий офицер сказал нам – латышам: «Вас прислали сюда, чтобы приобрести боевой опыт, здесь вы будете находиться вместе с немецкими солдатами, – присматривайтесь, что они делают, слушайте их и делайте так, как делают немецкие солдаты».
Несмотря на вышеуказанные факты, свидетельствующие о нежелании многих латышей воевать на стороне Гитлера, необходимо также учитывать и то, что значительная их часть, особенно полицейские, дерутся против наших войск довольно упорно и ожесточённо. Следует также отметить, что фашистская пропаганда усиленно внушает латышским солдатам страх расплаты за совершённые ими вместе с немцами злодеяния, и создает у них чувство безысходности.
В связи с этим значительная часть солдат-латышей, находясь под влиянием фашистской пропаганды, боялась перехода на нашу сторону. Военнопленный Петерс Янонса показал: «Русский плен немецкая пропаганда рисует в самом страшном свете. Немцы говорят, что русские выкалывают пленным глаза, сдирают ногти и т.д. Наше положение настолько тяжёлое, что мы смерти не боимся, нас страшат только пытки. Все считают наше положение безвыходным – назад нельзя, перейти к русским – тоже нельзя, остаётся сидеть в своей канавке. Если бы мы знали, что русские пленных не мучают, мы давно перешли бы на их сторону».
Другой военнопленный показал: «Солдат Швейде говорил однажды: «Возьмём водки, хлеба и уйдём к русским». Но ему другие возразили, утверждая, что русские отрывают у пленных руки и ноги». Военнопленный солдат 3-й роты сапёрного батальона латвийской дивизии СС «Латвия» Иосиф Даукшт на опросе заявил: «Солдаты не хотят воевать на стороне немцев. Однако под влиянием немецкой пропаганды, которая измышляет и распространяет всевозможные слухи о жестокостях русских с пленными, опасаются переходить на сторону Красной Армии».
Учитывая наличие латышских частей в противостоящих войсках противника, 7 отдел политуправления 2-го Прибалтийского фронта организовал систематическую работу по их агитации. К латышам, находящимся на службе в немецкой армии, издано обращение командира латышской гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора т. Бранткална, а также две листовки к солдатам и офицерам 313-го и 316-го полицейских батальонов и к латышскому полку «Рига».
За январь латышским частям заброшено 235000 листовок и 25000 экз. газеты «За советскую Латвию» на латышском языке. Кроме того, на участках против латышских батальонов было организовано вещание на латышском языке. Через звукоустановки передавались тексты листовок, сообщения Совинформбюро о победах Красной Армии.
Теперь, наверное, в общих чертах понятна общая канва военных германских интересов в Латвии, а также палитра настроений как в самой оккупированной республике, так и на фронте, среди тех её сынов, кто вынужденно или добровольно отстаивал интересы вермахта в этой мировой бойне.
Кто-то, наверное, скажет, что ежегодные почести Латышскому легиону СС – это характерно исключительно для этой страны!? Но как тогда объяснить наличие в современных вооружённых силах Литовской Республики механизированной бригады «Железный волк», а также проведение ежегодных учений НАТО с аналогичным названием!? Того самого «Железного волка», профашистской партии в межвоенной Литве, упрямо шедшей по пятам НСДАП и итальянских фашистов. Или это можно объяснить исключительно любовью к истории? Впрочем, позднее мы ещё остановимся и на этой теме.
На фото: латышские полицейские на антипартизанской операции, 1943 год
