Ближний Восток считается общемировой «горячей точкой» уже несколько последних десятилетий. Хотя, вплоть до недавней эпопеи бунтов, прозванных «Арабской весной», большей части государств региона все же удавалось сохранять внутреннюю стабильность и относительное благополучие. Начало дестабилизации некогда сильных и уверенных в себе арабских светских режимов положила американская агрессия в Ираке, приведшая к свержению Саддама Хусейна. Именно иракская война стала началом передела устоявшейся ближневосточной политической системы.
В течение десятилетия политическая обстановка в ближневосточных государствах кардинально изменилась: остались в истории такие титаны арабской политики как Каддафи, Хусейн, Мубарак. Показательно, что в отношении Египта, Туниса и Ливии были использованы иные технологии – за почти десятилетие, отделяющее «Арабскую весну» от Иракской войны Запад продвинулся в искусстве разжигать конфликты и добиваться своих целей фактически без прямого военного вмешательства. Лишь в Ливии сценарий, примененный в Египте и Тунисе, дал сбой – да и то потому, что полковник Каддафи, в отличие от Мубарака или Бен Али, оказался более крепким орешком, да и прекрасно он понимал, что в случае поражения жизнь ему не оставят. Однако, сил исламских фундаменталистов, поддержанных НАТОвскими спецназовцами, оказалось достаточно для того, чтобы ввергнуть некогда самую преуспевающую на африканском континенте нефтеносную Ливию в пучину хаоса и войны «всех против всех».
Сегодня в арабском мире фактически не осталось реальных игроков, кроме Саудовской Аравии. Египет и Тунис не могут справиться со своими внутренними проблемами, Ирак и Ливия фактически развалились как единые государства и сотрясаются продолжающейся гражданской войной. Сирия также увязла в гражданской войне, став следующей после Ливии целью американской злокозненной политики. Получается, что лишь исламский фундаментализм ваххабитского толка, подпитываемый Саудовской Аравией и Катаром, превратился в единственную идеологию региона, способную диктовать свои условия с помощью силы, где надо опираясь на поддержку американских штыков.
Показательно, что страны Западной Европы, и не только официальные власти, но и вся левацко-либеральная общественность, с восторгом поддерживает «поборников демократии» в Ираке, Ливии, Сирии, Египте, невзирая на то, что их окончательное утверждение у власти в этих государствах повлечет за собой автоматическое начало геноцида многочисленных этноконфессиональных групп, не вписывающихся в пропагандируемую саудитами идеологическую модель. Та же Сирия – в восприятии малосведущего человека это арабская и мусульманская страна. Но в Сирии живут миллионы христиан – арабов, армян, ассирийцев, греков, миллионы алавитов – представителей учения, достаточно основательно расходящегося с канонами суннитского ислама. Конечно, и США, и пресловутая «мировая общественность» в лице европейских либеральных и левых политиков прекрасно осведомлены о реальном положении дел в ближневосточном регионе. Они преследуют свои конкретные цели, а именно – укрепление политического и экономического влияния в регионе, в том числе и посредством тотального передела границ.
На политической карте Ближнего Востока следует остановиться более подробно. Границы в регионе фактически оказались заданными распадом Османской империи после Первой мировой войны и полностью неадекватными реальному расселению этнических и конфессиональных групп на указанной территории. Скажем, сорокамиллионный курдский народ с многотысячелетней историей оказался лишенным возможности создания собственной государственности. Про ассирийскую проблему вообще предпочитают не говорить, хотя ассирийцы – один из древнейших христианских народов Месопотамии, оказавшийся заложником судьбы в арабо-турко-мусульманском окружении. Необходимость в пересмотре существующих на Ближнем Востоке границ назрела давно, однако учитывая нерешительность России, так и не способствовавшей решению того же курдского вопроса, реализация этой необходимости превратилась в одно из направлений американского присутствия в регионе.
В настоящее время курдов насчитывается около 40 миллионов человек. Говорят они на нескольких языках иранской группы индоевропейской языковой семьи – курманджи, сорани и южнокурдских диалектах. Обычно в связке с курдами рассматривают и малоизвестные народности Северной Месопотамии – т.н. дейлемитов, или заза и гурани. Среди курдов есть и мусульмане-сунниты, и мусульмане-шииты, и последователи алевизма, али-илахов и езидизма – трех религиозных учений, впитавших в себя элементы авраамических религий и иранского зороастризма. Впрочем, часть езидов не считает себя курдами и склонна выделять себя в отдельную этноконфессиональную группу. Тем не менее, несмотря на все различия и разделенность границами, для большинства курдов характерна четкая национальная идентификация. Курды – очень древний народ, потомки мидийцев, игравшие на протяжении многих тысяч лет очень заметную роль в политической истории региона.
Территория Курдистана, как известно, разделена между четырьмя странами Ближнего Востока – Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. Если в Иране шиитскому правительству еще удается поддерживать более-менее стабильную ситуацию в районах, населенных курдами, то в Турции курды – извечная оппозиция, требующая автономии или политического суверенитета. В Сирии курды также выступают за собственную автономию, а в Ираке они ее уже добились. С американской помощью. И здесь следует остановиться поподробнее.
На протяжении последних двух столетий Российская империя, а затем и Советский Союз, имели достаточно хорошие отношения с месопотамскими курдами. Курдские племена рассматривались российскими и советскими политиками как прекрасный противовес турецкому влиянию в регионе, при этом поскольку курды часто становились инициаторами антисултанских, антишахских, а позже и антианглийских восстаний в Месопотамии, Россия стремилась оказывать им поддержку. Так, курдское племя барзан, из которого происходит и нынешний руководитель Иракского Курдистана Масуд Барзани, пользовалось поддержкой России еще в начале ХХ века, когда участники антисултанских восстаний получили возможность бежать на территорию империи. В 1931-1932 гг. племя барзан подняло мощное антианглийское восстание в Ираке, а в 1946-1947 пыталось отстоять суверенитет Мехабадской республики – попытки создания государства курдов на территории шахского Ирана.
Но наибольшую известность в мире получила борьба турецких курдов, с 1978 г. направляемая Рабочей партией Курдистана – социалистической организацией, созданной Абдуллой Оджаланом («Апо»), ныне заключенным в турецкой тюрьме. Кстати, курды в Турции, да и в других странах тоже, всегда были склонны к левым и леворадикальным идеям – конечно, не в евротроцкистском варианте, а в виде своеобразного национального толкования ленинских и маоистских концепций, что делало курдов привлекательным объектом советского влияния.
Россия, опасаясь испортить отношения с важным экономическим партнером – Турцией, никогда не заявляла о своей официальной поддержке Оджалана и его партии, но все же можно говорить о том, что симпатии страны были на стороне курдского самоопределения. И вплоть до конца 1990-х гг. Россия еще имела возможность реального влияния на ближневосточную ситуацию, используя именно курдский фактор. С позорной сдачи Оджалана, в убежище которому на территории России во время правления Ельцина фактически было отказано, и началась потеря влияния на курдское национальное движение.
Иракская война, приведшая к свержению Саддама Хусейна, повлекла за собой создание Иракского Курдистана как фактически полусуверенного «государства в государстве». Да только создан Иракский Курдистан был при активной поддержке США, которые, в отличие от России, не побоялись открыто использовать курдскую карту в ближневосточной политике. Если США решатся на перекройку границ Ближнего Востока и появление независимого курдского государства, хотя бы на землях Сирии и Ирака, а в перспективе – и Турции с Ираном, то политическая ситуация в регионе изменится кардинальным образом. Прежде всего, появится новый игрок – государство с многомиллионным населением, не относящееся к арабскому миру и весьма прохладно относящееся к исламскому фундаментализму. Именно последний фактор делает курдов противовесом той же Саудовской Аравии, а извечное соперничество с арабами превращает гипотетическое курдское государство в стратегического партнера того же Израиля.
Клубок политических отношений на Ближнем Востоке очень сложен – иракские курды сегодня выступают фактическими союзниками США, а турецкие курды воюют против давнего американского партнера по НАТО – Турции. Курды в Сирии, которых США сначала намеревались, как и в Ираке, использовать в качестве одного из таранов для асадовского режима, поняв, что победа антиасадовской «мирной оппозиции» аль-каидовских боевиков не приведет ни к чему хорошему не только для Асада, но и для курдского народа, в итоге переориентировались и сегодня воюют уже против оппозиции. Иранские курды пока ведут себя более спокойно, хотя в прессу неоднократно попадала информация о том, что их экстремистские организации функционируют не без материальной и организационной поддержки израильских спецслужб.
Таким образом, перспективы урегулирования ситуации на Ближнем Востоке оказываются во многом завязаны на курдском факторе. Игнорировать в XXI веке пассионарный и набирающий численность сорокамиллионный народ не представляется возможным: это поняла Америка, пора бы понять это и России и вплотную взяться за решение курдского вопроса, переориентировав, тем самым, курдов с проамериканской позиции на пророссийскую. Тем более, что историческая почва для этой переориентации существует, а на территории Российской Федерации проживает многочисленная курдская диаспора.
Для России сотрудничество с курдами тем более перспективно, что курдские национальные движения в большинстве своем не настроены агрессивно в отношении христианских меньшинств Ближнего Востока, в том числе ассирийцев, армян и арабов-христиан. А численность последних в регионе достаточно велика – можно с уверенностью говорить, что в Сирии, Ираке, Турции проживает несколько миллионов человек, являющихся прихожанами Сирийской православной церкви, Ассирийской церкви Востока, Армянской апостольской церкви, Антиохийской православной церкви и других христианских церквей. Так, только в Ираке проживает около миллиона ассирийцев, а общее количество христиан составляет в Сирии – более 2,2 млн. человек, в Ираке – 1,8 млн. человек.
Россия, вмешиваясь в ситуацию на Ближнем Востоке, в первую очередь должна учитывать не только свои геополитические интересы, заключающиеся в противостоянии американскому и саудовскому влиянию, но и интересы христианского населения региона, подтверждая свою историческую роль защитницы и заступницы притесняемых народов. При должном внимании и проведении адекватной политики в регионе перестанет быть утопией и идея о формировании на территории месопотамской земли христианской автономии, где адепты древнейших восточных церквей могли бы получить долгожданное спокойствие, обезопасив себя от постоянной угрозы погромов и насилия со стороны агрессивных фундаменталистов.
