Галина Иванкина очень хорошо сделала, что напомнила нам об «английском в рамках школьной программы». И эти тексты про «Мишу Зарубина» (мы его называли «Миша-Заноза», так он нам всем надоел). И эти совершенно обязательные для английского контекста топики «Первомай» и пр. Было, помню.
Однажды я пришёл к маме с просьбой выделить мне рубль сорок пять копеек. - Зачем? - Хочу купить самоучитель французского языка под редакцией Парчевского (такой, в зелёном коленкоре). - Что вдруг? спросила мама. Я показал ей стихи, напечатанные машинописью на папиросной бумаге:
И пусть по радио кричат, что умер Джо Дассен,
И пусть молчат, что умер наш Высоцкий,
Что нам Дассен? О чём он пел, не знаем мы совсем,
Высоцкий пел о жизни нашей скотской.
К Высоцкому я тогда относился резко отрицательно - хрипящая шпана с гитаркой. Закос под блатняка всегда неприятен, но особенно отвратительно это выходит у мальчиков из интеллигентных семей. Мало знал, видел пару работ в кино: «Хозяин Тайги» - брррр. Я понял, что Высоцкий гений, после фильма «Айвенго», начал интересоваться, и открыл его для себя.
А тогда я сказал маме: - не хочу про «нашу жизнь скотскую». Хочу, чтоб «ветви каштанов, парижских каштанов, в окно заглянули ко мне».
Хочу «понимать совсем», о чём поют кумиры: Дассен, Ив Монтан, Далида, Шарль Азнавур, Саша Дистель, Мирей Матье, Жорж Мустаки, Эдит Пиаф.
Здесь надо сделать небольшое отступление, касающееся литературного процесса.
На форуме было несколько статей и реплик. Мол, недостаточно производственных романов, и книг о «людях труда».
Ох уж эти мифы нашей разночинной интеллигенции! Им кажется, что слесари жаждут читать про станки, крестьяне - про уборку свёклы, а шахтёры жить не могут без книг про «больше дать стране угля, хоть мелкого, но до... досрочно!»
Это напоминает анекдот про девушку на пляже, грубо отшивавшую всех мужчин, желавших познакомиться. На недоуменный вопрос она ответила: вот вы кто по профессии? Тракторист? Представьте, вы пришли на пляж, а вокруг вас - тракторы: жу-жу-жу...
Мне приходилось бывать в домах слесарей и даже крестьян. У некоторых были и книжные полки. Что на них? Фантастика, детективы. Иногда - что-нибудь популярно-историческое, типа Пикуля. Агата Кристи. Анжелика. Путь в Версаль.
Человек, кем бы он ни был, житухой сыт по горло. И шахтёр - он и так уже всё себе натёр. Ему хочется забыть окружающую срань, и унестись в мир грёз.
Вы спросите, к чему это я? Какая связь с изучением языков? Да самая прямая.
Галина Иванкина права, что практической пользы от знания языков в тогдашнем Совке было мало. «Куда я поеду? В Ниццу? В Вин-ницу!» Но это и был способ жить опосредовано, переместиться в воздушное пространство мечты. Это был «Путь в Версаль», пусть пока что внутри собственной головы.
Ничему я не смог выучиться по самоучителю. Напоминает всем известного барона-правдоруба, вытаскивающего себя за волосы из трясины. Потом были кружки при Доме Учёных, тоже с результатами околоноля. Всё закончилось, как и должно - репетиторами. Это было безумно дорого, но мама не жалела оторвать от себя кусок. Видела, что у меня есть желание, и способности: если мне десять раз повторить, то на пятнадцатый я уже смогу прилично выговорить «лежу жепe пердю сортир!». Но проректор заметил, что иностранные гости смеются его шуткам, когда их переводит Марк. А когда переводит доцент с кафедры иняза, то гости смущённо улыбаются.
И меня стали звать на всяческие мероприятия, хотя пить-есть-танцевать на них мне приходилось, когда все уже разошлись.
О ЧЁМ ЖЕ ПЕЛ ДЖО ДАССЕН?
Последним актом свергнутого Де Голля было вручение высоких наград деятелям культуры. Во время церемонии вручения, Далида задала вопрос: а почему не отметили Джо Дассена? (позже выяснилось, что Де Голль вычеркнул его собственноручно). - Он - американец! - буркнул Де Голль. Генерал ненавидел американцев ещё с войны, когда они его не признали, а поставили на Анри Жиро. В 1968м голос Дассена звучал из каждого утюга в то самое время, когда толпы левачья бесновались на улицах Парижа в голубых джинсах Ливайс. У Де Голля, видимо, сложился некий ассоциативный ряд. Но он был неправ.
Америку Джо Дассен очень любил. В его репертуаре - масса американщины, которую мы все хорошо помним: ЛАмерика (переделка Жёлтой реки) Гуантанамера, разные ковбойские песни. Самая трогательная - Берег Банджо - Берег Скрипки. О двух родинах, по обе стороны Атлантики.
Но между пониманием СЛОВ и пониманием СМЫСЛА - пропасть.
Скажем, есть у Дассена песенка Siffler sur la colline - Свист на холме (примерно). Лидер хит-парадов 1969 го. Казалось бы, что в ней такого?
Парень сидит на холме, насвистывает песенку, собирает букетик цветов для девушки. А дело - в дате. 1969 год - лето. А кто-то собирает букетик.
Если в металлический шар запаять воду, а потом стукнуть молотком, вода просочится через металл.
Иногда каждый у своего самовара и с букетиком может победить конные и бронированные полчища.
Я долго не мог понять, почему нет белогвардейских песен. Ведь сколько создано революционных и большевистских песен!
А «белых» т.е. русско-демократических - нет. Мы же прекрасно понимаем, что все эти «Поручики Голицыны» - позднесоветский новодел, стилизация.
Так ли трудно было написать что-нибудь в духе «смело мы в бой пойдём, и вас разобьём, а не разобьём, так сами помрём...»
А что же слушала белая эмиграция? А! Конфетки-бараночки, стаканчики гранёные, фонари-фонарики, бананово-лимонный Сингапур. У самовара - я и Маша. Утомлённое солнце. Это сильнее всех штыков и «мозолистых рук».
Ответ на беснования толпы - это не другая беснующаяся толпа ей навстречу. Для того, чтобы показать трагедию партикулярного человека, надо сперва показать его красоту: как в Москве Золотоглавой «у тебя на ресницах серебрятся снежинки». Ответ махновской тачанке - тройка с бубенцами.
И в конечном итоге, это побеждает. Человечное в человеке.
Песни эмиграции - Вертинский, Лещенко, Дмитриевич, Морфесси - сюжетны и трогательны, но абсолютно аполитичны.
То же и Дассен. У него есть очень глубокая вещь: Le chemin de papa - Дорога отца.
Он о своём левом папаше, бывшем, наряду с Владимиром Познером-старшим, центральной фигурой маккартистских списков, поёт с любовью и сочувствием, и в то же время с иронией.
Мы от своих коминтерновских дедов не отрекаемся. Мы их любим. Но мы не можем быть заложниками и вечными рабами их заблуждений.
У меня есть такая традиция - раздавать полицейским бутылочки с водой. Французские ажаны - намного более закрытые, чем наши, американские. На контакт идут нелегко. Воду не берут. Но во время беснования «Жёлтых жилетов», когда Лимонов выкладывал тут свои реляции, я ходил по Елисейским и говорил полицейским слова благодарности.
Учите иностранные языки!
