Когда сегодня «научным» концепциям Большого взрыва и эволюции противопоставляют религиозный взгляд на происхождение мира, то, как правило, называют такой взгляд креационистским. О концепциях, пытающихся примирить идею Божественного творения с заблуждениями (или, лучше сказать, ложью) современной науки, нечего и говорить, но дело в том, что сам креационизм как концепция творения ex nihilo, «из ничто», очень сомнителен.
Единственным (!) свидетельством «ничтожного» творения в Библии является строчка из Второй книги Маккавеев: «Посмотри на небо и землю, и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего». Однако в древнем славянском тексте встречаем другую формулировку: не «сотворил из ничего», а «призвал из не сущих», что повторено потом в послании апостола Павла и что в корне меняет смысл. «Не сущее» состояние – это не полное отсутствие, но нахождение в потенции (невозможно призвать что-то, чего нет как такового). Здесь важно различать ничто и небытие (в греческом «ме-он» и «ук-он»). Небытие – это потенциальная модальность Бытия, пред-Бытие (недаром в церковном языке есть странное, казалось бы, понятие «предвечный»). Именно этот принцип выражается в математике нулем. Нуль – не число, не величина, но это и не ничто, в противном случае мы бы не изображали увеличение чисел путем добавления к ним нуля (10, 100, 1000 и т.д.) – здесь как раз прекрасно видно, что нуль символизирует потенцию.
Тогда что же такое ничто? Ничто – это ничто. То есть пустое понятие. Единственное, что им можно обозначать (именно обозначать, но не отождествлять с ним) – это материю, если рассматривать ее как процесс крайней энтропии духа (так рассматривали ее Платон, Аристотель и неоплатоники). Речь не о материальном мире, а о материи как таковой, поскольку все в окружающем нас телесном мире имеет ту или иную форму, форма же духовна по сути, как и любой образ. «Чистая», бесформенная, материя недоступна опыту – это то, чего «ищут» профанные ученые в квантовой физике, ищут, но никогда не найдут, поскольку материя – это не фиксированная данность, а процесс. Атомизм – пустая концепция, как и прямо связанный с ним на социальном уровне индивидуализм («индивид» – это латинский эквивалент греческого «атом», оба слова означают «неделимое», то есть первоэлемент, минимальную частицу).
Очень показательно, что в последние времена люди совершенно позабыли о Небытии (которое метафизически первичнее включенного в него Бытия), устремив взоры в ничто. Особенно печально, что такая подмена произошла и в религиозном сознании. У нас критикуют католиков и протестантов за их «юридический», фарисейский, подход к вере, но ведь такой подход напрямую вытекает из креационизма (подразумеваю именно концепцию «ничтожного» творения). Если мир сотворен из абсолютного ничто (что вообще крайне сложно помыслить), то не имеет с Богом ничего общего, кроме самого акта творения, который мыслится как завершенный в неопределенном прошлом (отсюда, кстати, идея линейного времени, а потом и эволюции, фактически уже принятой западным христианством). В таком отделенном от Бога мире невозможна реальная связь с Ним – отсюда тенденции к десакрализации таинств, восприятию Бога как Великого часовщика и сведению духовной жизни к морали, то есть законничеству, фарисейству (словом, всему, что свойственно иудаизму и исламу как чисто креационистским доктринам). Да, дескать, был Христос, но Он именно БЫЛ, а теперь мы снова одни на грешной земле и приходится как-то управляться самим, опираясь на Его заповеди. Да и вообще, Его ли? – закономерно возникает библейская критика как вполне признанная Церковью наука. Кроме того, постепенно все больше акцентируется человеческая природа Христа и исторический аспект Богоявления, что хорошо видно в надписании «ИНЦИ» (Исус Назорей Царь Иудейский, то есть земной, временный) на католическом распятии, тогда как православие всегда отдавало предпочтение надписанию «ИС ХС ЦС» (Исус Христос Царь Славы, то есть небесный, вечный). Из такого «богооставленного» мировоззрения прямо вытекают и папизм с его желанием посадить на Земле полновластного наместника Христа (то есть антихриста, ведь буквальный перевод этого слова как раз «вместо Христа»), и протестантизм, где каждый «сам себе Папа» (читай маленький антихрист). И то, и другое – сатанизм. Но в той мере, в какой мы приемлем концепцию креационизма как «ничтожного» творения, мы тоже двигаемся туда же – из Небытия в ничто.
В этом смысле можно сказать, что ничто – это и есть сатана. Ведь сатана существует только в силу своей ангельской сущности, а в той мере, в которой он ей изменяет, его нет, то есть как собственно сатана, противник Бога, он есть ничто, или, еще точнее, не ничто, а стремление к ничто, у-ничто-жение – поэтому про сатану было бы правильнее говорить не «падший», но «падающий». Так же и зло вообще – оно не имеет онтологического корня, сущности и есть лишь процесс умаления, искажения блага, который, однако, никогда не финализируется – предел нисхождения так же апофатичен, как и предел восхождения.
Можно сказать, что настаивание Церковью на «ничтожном» творении есть не более, чем акцентуация падшей, оторвавшейся от Бога, природы земного человечества. Однако мы видим, что это в буквальном смысле тот случай, когда благими намерениями выстелена дорога в ад. Подмена понятий никогда не бывает во благо, ибо является искажением истины, а отец всякой лжи — дьявол.
Можно, впрочем, возразить, что все вышеизложенное – абстрактные суждения, не имеющие отношения к практике. Но в действительности концепция творения мира парадигмальна для любого творчества вообще. Если художник считает, что творит из ничего, являясь единственным и полноправным автором своего творчества, то он изменяет сущности, отрывается от архетипа Творца и фактически расписывается в ничтожности своего творения, поскольку ex nihilo nihil, из ничего – только ничто. Подлинный художник не должен претендовать на единоличное авторство, понимая, что лишь актуализирует, оформляет то, что (пред)вечно содержится в потенции Небытия. Мы вообще ничего не создаем, но только заново открываем, при этом каждое открытие уникально, ведь дифференцированность – это свойство проявленного Бытия. «Создавать» же можно только иллюзии, при этом «чистая» иллюзия невозможна – она всегда, сколь бы призрачной ни была, будет отблеском чего-то, что реально есть. Таким образом, каждому предоставляется выбор: быть (точнее, не быть, а становиться) автором ничто, то есть ничтожным автором, либо соавтором всего. И это снова к разговору о том, почему поэт не может быть либералом.
